Никому об этом не рассказывай...

            У каждого человека в жизни были моменты, о которых теперь не очень-то хочется вспоминать. Ну, не хочется, и всё тут. Стыдно осознавать своё моральное несовершенство или неспособность быстро так, элегантно и достоинством выйти из сложной ситуации. Прямо после всего случившегося начинаешь чувствовать себя немного неполноценным, всё равно как случайный колхозный тракторист на премьере авангардистского балета в столичном драмтеатре. Но память же не отключишь, как назойливую музыку, щёлкнув на какой-нибудь старый тумблер в мозгу. Она, злокозненная память эта, всегда неожиданно и спонтанно достаёт сюжеты из своих запылившихся мешков, покрытых разномастными заплатами эмоций, валяющихся в глубоких и влажных оврагах извилин. И, криво усмехаясь, тычет ими нагло в морду твоего нерегулярно бритого лица.

          Воспоминания – очень слабо управляемый процесс. Ведь вот бывает иногда ходишь, морщишь долго затылок, вспоминая имя-отчество одноклассницы, в которою был когда-то влюблён. Или номер телефона симпатичной продавщицы пива, опрометчиво не зафиксированный в записной книжке, или день рождения бывшего близкого человека, и никак не получается, а иногда уснуть не можешь от лезущей в голову ненужной дряни, случившейся в глупой молодости. Бывает так нахлынет ни с того, ни с сего, содрогнёшься внутренне душой, и жаркая волна пробежит мгновенно от пяток до макушки. «Каким же я тогда был идиотом!» - всплывает самое правильное и нужное определение для себя. И не поспоришь. А как спорить с правдой? Если таким именно тогда и был…

          Однажды я второй раз женился! Ну, как понимаете, это само по себе уже показатель моего обиженного аналитическими способностями интеллекта, в свете делания надлежащих выводов из совсем недалёкого семейного прошлого. И абсолютной нерасчётливости и склонности к мазохизму, по мнению моих близких друзей. Но мне на их мнение тогда было уже плевать, меня радовало и даже восхищало предчувствие новых эмоций и то, что жена была намного моложе меня. Это мне льстило, и грело, и возбуждало, и расправляло мне узкие плечи, и выгибало неширокую грудь дугой.
          Мне в ту пору уже было тридцать пять, а ей всего двадцать пять. Один год из этих двадцати пяти она пробыла в не совсем удавшемся замужестве. И сошлись мы с ней как-то незаметно. Просто я, весь до слёз одинокий, пришёл к ней однажды вечером в гости с чахлой чайной розой и бутылочкой дешёвого красного вина, чтобы пожалеть её после развода, да так и не захотел потом уходить. Очень мне понравилось её жалеть. Так мне было уютно и тепло рядом с её упругими боками. Так я полюбил её весёлую болтовню ни о чём. Её радостное выпрыгивание из домашних тапок ко мне на шею, когда я приходил с работы. Её вкусные фаршированные рисом, бараниной и сыром помидоры. Её удивительные песенки из индийских фильмов под шум воды и шорох мочалки в горячем душе, или плеск волн в ванной! Её загадочную полуулыбку одними краешками розовых губ. Её сильные но нежные руки и смуглую кожу. Её сверкающие карие глаза. Ну, понятно же, это была любовь.

          Так незаметно и пролетели наши первые полгода валяния на односпальной кровати. И даже не хотелось заводить что-нибудь более просторное и широкое, так приятно было просыпаться с её ногами, лежащими, где-нибудь в районе моей груди или моих подмышек. Любила она во сне принимать нестандартные позы, так что, засыпая нормально, порой просыпались мы утром, лёжа валетом. И не раз приходилось выпутывать её по утрам из цветастого пододеяльника. Так она опасно спала, вращаясь во сне юлой по диагонали и горизонтали.

          Потом настало жаркое-жаркое лето и пора медленных вечерних прогулок рука в руке по шумной набережной, пора небольших отпусков и выездов на природу с куриными шашлыками и креплёным вином. И как-то ненавязчиво стала мелькать в разговорах моей невесты тема посещения её любимой деревни, где издавна жили её предки и прочие многочисленные родственники. Да и с её родителями пора бы уже было познакомиться. Совесть поиметь. Шесть месяцев всё-таки мы уже вместе, ну как тут не согласиться? Тем более, по её описаниям, родители и другие члены семьи являли собой вершину пищевой пирамиды гостеприимства и добродушия. Могу сейчас, собственно, только подтвердить, что это не очень далеко от истины.

          Где-то в середине июня, накупили мы недорогих подарков на Восточном рынке, наполненном торговцами из Китая, Киргизии и Казахстана, там все продавалось оптом намного дешевле, для папы, для мамы и прочих родных бабушек-старушек. Кстати, с размером подарков мы определились очень легко. Как оказалось, все размеры телесного совершенства у моей Натальи и её мамы полностью совпадали. Весь вечер прокрутилась она у зеркала, примеривая китайские халатики, кофточки и прочие лифчики, предназначенные для подарков и других мелких презентов.

          И рано утром отправились мы в недалёкий путь на тряском автобусе. Ехать на родину моей будущей законной жены было часа четыре, ну или от силы пять, с гаком… В посёлок с чудным названием Нижний Ингаш. Топонимику его названия знают только узкие местные специалисты, причем, каждый трактует неожиданно по своему. Сколько спецов, столько и вариантов. Целых два! Впрочем, я к этому был совсем уж равнодушен. Потому что немного волновался по другому поводу. Как же! Первая встреча с моей новой второй мамой. Трепетно всё это, как бы понравиться, как бы не ударить лицом в грязь, елки-палки!

          Но всё проистекало как нельзя лучше! Я очень старался оправдать надежды будущей тёщи. Хотелось блеснуть во всей своей красе. Полностью, а не только на два раза побритым лицом и отлично начищенными туфлями. Небольшой деревянный домик Натальиных родителей был выкрашен в весёленькие жёлто-зелёные тона и был очень по-нижнеингашски уютным. Мой будущий тесть посидел с нами за столом совсем немного.
          Думаю, он не очень впечатлился моим совсем не богатырским телосложением и всё время молчал, как бывалый партизан на допросе. Он работал водителем огромного динозаврообразного лесовоза КРАЗ, вытянувшего рёбра своего полуприцепа-скелета вдоль забора на улице у палисадника, и должен был срочно уезжать на смену. Или на сутки, или только на ночь, уже точно не помню. Поэтому, внимательно меня разглядев и выпив крепкого чаю, по причине невозможности употребления более солидных согревающих напитков, так как был за рулём, он сильно пожал мне руку: типа – давай тут без меня крепись, один против двух женщин остаёшься, и незаметно исчез, оставив за воротами сизую дымку от мощного утробно грохочущего двигателя.

          Тёща растопила баню…

          На открытой летней кухне под широкой шиферной крышей, стоявшей у самой бани, немного протекал старый латунный кран. Чтобы наполнить баки для парилки и для ополаскивания, нужно было надеть на его железный сосок резиновый шланг. Тёща попросила меня проделать эту технически сложную процедуру. Так как тут требовалось приложить немалые усилия. И пока я пыхтел, натягивая непослушную резину, попутно объясняла мне, из какого неприличного места у моего будущего тестя растут его длинные, но очень корявые руки. И сколько раз она просила его удлинить стальную трубу на три метра. И сколько раз он обещал это сделать и не смог по причине свой природной лени и частого выходного похмелья. Хотя сварочный аппарат со всеми причиндалами, маской и электродами давно куплен и уже успел за два года запылиться в гараже!
           Пока баки в парилке наполнялись водой, она таскала меня по всему двору и тыкала пальцем в то, что, по её мнению, в хозяйстве у настоящего мужика должно блестеть как у кота… ну, положим, зубы. Галия-банум, именно так мне было рекомендовано отныне называть свою тёщу, в свои сорок пять лет была очень разговорчива, за словом в карман не лезла и сыпала эпитетами и сравнениями резво и разнообразно, виртуозно владея не вполне легитимной русской народной речью. Хоть и была стопроцентной татаркой. Я ещё раз убедился, что пословица: «Если хочешь знать, как твоя молодая жена будет выглядеть в зрелом возрасте, посмотри на тёщу», весьма недалека от истины. И улыбалась она так же, и походка была один в один. И повадками и насыщенными интонациями речи они очень совпадали. Да и фигуры их были абсолютно идентичны, ну, естественно, с крошечной поправкой на упругость и разницу в двадцать лет. Значит, подумал я, с женой я уже не промахнулся! Тёща у меня нормальная!

          Ну вот! Наконец-то и мне нашёлся повод блеснуть и продемонстрировать Галие-банум, как её дочке повезло и что она отхватила в мужья настоящее сокровище! Гранёный бриллиант, долгое время пылившийся среди грязного асфальта и серого городского бетона! Да и тесть пусть убедится, что в семье на одного настоящего мастерового мужика стало больше.

          Осмотрев сварочный аппарат, действительно, а не фигурально пылившийся в гараже, я тут же заявил, что могу удлинить злополучную трубу на три метра буквально за полчаса! И что такая работа для меня сущий пустяк, сейчас они в этом убедятся. И получив снисходительное согласие обеих женщин, выраженное одобрительными улыбками и кивками одинаково крашеных голов, я с воодушевлением бросился переодеваться в рабочую куртку, разматывать и подключать кабеля, искать рулетку, газовый и разводной ключи и ножовку по металлу.

          Я так увлёкся процессом работы, что совершенно потерял счёт времени. Я сваривал трубу и крепление для неё, шлифовал шов, тщательно герметизировал подмоткой резьбовые соединения, понимая, как от этой работы зависит моя дальнейшая репутация в глазах моей будущей родни. Сделанное мной должно означать, что сделано качественно! И никак иначе! Вот и старался я, вылизывая и шлифуя, и полируя всё до зеркального блеска! Невеста моя и будущая тёща подходили и что-то спрашивали со спины, но я кивал им головой, не снимая сварочной маски, не очень вникая в их вопросы и не особо утруждаясь ответами. Женщины должны понимать, что мужчина занят серьёзным делом! Они молча разворачивались и уходили, а я всё доводил конструкцию до совершенства. Пока, наконец, не решил, что этот кусок приваренной трубы достиг полного идеала! И если и есть в этом мире что-то более шедевральное, то оно ещё неизвестно современной науке! Это вам не простая халтура за деньги! Это я сам делал для любимых женщин!

          А баня уже давно была готова. И томно ждала нас, струясь тонкой верёвочкой дымка в наползающих сумерках. И пока я, напрягаясь, затаскивал сварочный аппарат и другой нелёгкий инструмент в гараж, раскладывал его по своим местам, закрывал двери, стаскивал робу, стряхивал с себя пыль и рабочий задор, по бетонной дорожке из дома в баню продефилировала Наталья в своём вчерашнем коротком халатике и глубокой фетровой шляпе для парилки.

          «Ну, так, понятно, - подумал я. - Не отправит же нас тёща в баню вместе, мы как бы официально ещё не совсем муж и жена, поэтому хотя бы формально нужно соблюсти небольшие приличия. Вот только интересно, спать нас тоже раздельно положат?» Ну а что? Запросто! Так и пройдёт у нас летний отдых на разных кроватях… Впрочем, что мне мешает прямо сейчас зайти в баню и потереть своей любимой жене Наташке спинку? Ну, или что там ещё можно потереть? А там глядишь, может и сам, помоюсь…

          Предбанник был совсем маленький, в одно небольшое окно, видимо из-за того, что выкраивали больше места для парилки. В нём я повесил остатки одежды и шагнул за порог. Густо пахло смолой и горячей распаренной сосной, какими-то дивными шампунями, дымком берёзовых дров и нагретым чугунным котлом. Тусклая жёлтая лампочка под самым потолком едва освещала центр с двумя длинными лавками, пластиковыми тазами и поблёскивающую угольками сквозь дверцы топку с парящим над ней котлом. Но дверь парилки была как раз напротив входа, и я неторопливо протопал туда по влажному горячему полу.

          Лампочка в парилке горела еще более тусклым светом. Так как была убрана в толстенный стеклянный жаропрочный плафон из матового стекла. Из-за голубого пара, всё еще шипевшего на камнях, и жаркого воздуха, струёй ударяющего в грудь и лицо, почти ничего не было видно. Перехватило дыхание. Моя невеста лежала на верхнем полке, положив одну согнутую в колене ногу на другую и надвинув банную шляпку почти на самое лицо, чтобы не обжечь свой носик, расслаблялась в горячей нирване. С поблёскивающих обнажённых телес стекали струйки пота. Да, струйки стекали! Это я точно помню. Чтобы равнодушно смотреть на это, нужно прожить в браке не менее десяти лет. Но я-то прожил с ней всего полгода.

          Поэтому и навис над ней сначала прикоснувшись губами к мягкому от жары соску, потом поцеловал другой, крепко обхватив его губами. Разгорячённая жарой грудь выглядела не так, как обычно: она увеличилась в размерах, и соски стали крупнее и темнее. Ладонь моя быстро скользнула вниз её мокрого, мягкого живота и, миновав негустую растительность, остановилась на двух горячих и влажных женских складках. «Тебе не холодно, моя любимая королева?» - нежно спросил её я, наклонившись к самой розовой мочке уха, едва видневшейся из-под низко надвинутой шляпы с вышитой золотом надписью «Царица». Но вместо ожидаемого в таких случаях сладкого поцелуя, неожиданно почувствовал весьма ощутимый тяжёлый шлепок открытой ладонью, пришедшийся мне в промежуток между нижней челюстью и ухом. Осознание пришло мгновенно. Пока сердце остановилось и не стучало, я и успел только вслух остатками воздуха в легких изумлённо произнести: «Галия-банум…!!?» - отступить на пару шагов назад и усесться на гладко выструганный высокий порог парилки.

          - Ты с ума сошёл? Жениться не успел, а уже о гареме размечтался? Надеюсь, твои слова предназначены не мне? - нависая над моей поникшей фигурой, широко расставив сильные ноги и уперев кулачки в изгибы влажных боков, вопрошала она.
          - Надеюсь, и целовал ты тоже не меня, а Наташку? - где-то вверху над моей головой гудел как в бочке её голос.
          Я согласно кивал опущенной низко головой, чтобы не смотреть на её живот, находящийся на уровне моих глаз. Всё же они были очень похожи.
          - Ну, тогда быстро давай улепётывай, по холодку, пока никто не видел! – уже почти улыбаясь, добродушно говорила она, поднимая меня, разворачивая, выталкивая рукой из парилки и легонько поддавая мне круглым коленом под зад.

          С трудом натянув на влажное тело майку и трусы, я сидел на стуле в летней кухне в абсолютной растерянности. Прокручивал в голове вопрос, как я так мог их спутать, и цепенел от ужаса, представив, что подумала обо мне моя будущая тёща, когда я нагло облапал её и прошептал ей на ухо такую несуразность. Ну ладно, был бы я пьяный, было бы ещё понятно, но я же был трезвым, как хрустальное стекло, как я мог их спутать? Как-как. Да легко!!! Мало того, что они на лицо очень похожи, у них одинаковый рост и фигура, так они умудрились ещё и выкраситься в один цвет. Ещё и халат этот, который вечером примеряла Наташка, и шляпа по самый нос. И парилка, в которой ничего не видно, особенно когда заходишь с улицы. Полумрак, пар, жара. Боже ж ты мой! И как я теперь буду в глаза ей смотреть… Не приведи Господь, ещё Наташке расскажет, или, что ещё хуже, – тестю...

          Да уж! Деревенская баня – такое место, в котором может случиться всё что угодно! Баня вообще идеальное место для поиска фривольных сюжетов, в основном весёлых и пошлых. Но случаются и достаточно грустные, как со мной.
          Галия-банум никому не рассказала о моём позоре. Только пару раз, когда в семейном кругу разговор заходил о бане, она, с садисткой улыбкой глядя на меня, громко говорила:
          - А вот я помню, у меня в бане был интересный, почти порнографический, скользкий случай…
          Слушатели заинтересовано замолкали, моё сердце падало на дно похолодевшего желудка, а она, коварно улыбнувшись, заканчивала фразу:
          - Я наступила на мыло и поняла, что я прирождённая гимнастка, у меня почти получился поперечный шпагат!

          Слушатели разочаровано возвращались к своим фужерам и тарелкам, сердце моё возвращалось на место. А она ещё раз едва заметно подмигивала мне, улыбаясь, как Наталья, одними уголками пухлых губ… У нас сохранились прекрасные отношения, но изредка она продолжала понятную только нам двоим игру.

          Ничего и никому моя теперь уже бывшая тёща так и не рассказала. Значит, можно надеяться, что никто никогда об этом и не узнает. А прочитав, не поверит. Мало ли какие случаи бывают в бане… Да и столько лет уже прошло.