Первое слово

ПЕРВОЕ СЛОВО

Все чаще и чаще отец в беседах с родными, друзьями или приятелями говаривал:
– Беда просто с моим Сергеем! Не говорит ничего! Ровесники давно начали разговаривать, а этот все понимает, но молчит. В крайнем случае, балаболит что-то одному ему понятное! «Немец», да и только!
Ничего членораздельного я не говорил года два. Может, наследственность сказалась или перенесенные в детстве стрессы. Хотя мальчики почти всегда начинают говорить гораздо позже девочек. К примеру, мой отец вообще до четырех лет ничего не говорил.
В пору незрелого детства мне довольно часто случалось угораздить туда, куда попадать было вовсе не обязательно и не совершенно стоило.
Будучи полуторагодовалым пострелом, я со своими родителями и братом летним вечером поехал купаться на реку. С нами был друг отца – милиционер со смешной фамилией Нос. Взрослые по несколько раз уже успели поплавать и мирно беседовали на берегу. Мы с братом Вовой бегали по кромке реки и брызгали друг на друга водой. Я бежал за братом, оступился и упал. Вода была кругом! Я стал тонуть…
Дядя Леня стоял лицом к реке и первым заметил, как я скрылся под водой. Прямо в одежде он бросился на помощь. Не прошло и нескольких секунд, как его руки выхватили меня из воды на воздух…
Поначалу я не понял, что даже произошло и только после отцовского шлепка по «мягкому месту» громко-громко заплакал. Испугался ли я тогда? Наверно да. Помню, что было очень жаль любимого леденца, который выпал изо рта. Отец специально тогда меня шлепнул. От сильного испуга у ребенка могла отняться речь или приключиться какое-либо иное расстройство здоровья.
Второй раз очень сильно испугался, когда дедушкин собака Шарик, решив послужить маленькому хозяину, облаял соседа. Я стоял рядом с этим огромным черным с рыжими подпалинами псом. Четвероногий защитник был гораздо выше ростом и когда он залаял над ухом, я подумал, что пес хочет меня укусить. Дед Саша долго ругал неразумную собаку и как мог, успокаивал взахлеб плачущего внука. Шарик виновато заглядывал деду в глаза и вилял своим длинным хвостом.
Вероятно, были и другие причины, которые повлияли на мою речь. В конце концов, произошло то, что должно было когда-то произойти.
Однажды мы всей семьей ехали на машине в гости к своим родственникам. В семье двоюродного брата отца, Лени, крестили недавно родившегося Юру, пригласили на этот праздник и нас. Отец молча крутил баранку нашего «Москвича». Я сидел на заднем сиденье у мамы на коленях и внимательно смотрел в окно. Рядом примостился мой брат. Он тоже наблюдал за проносившимися за окошком пейзажами. Где-то вдалеке в поле одиноко затарахтел трактор, извергая из выхлопной трубы клубы черного дыма. Когда мы проезжали мимо, я вдруг весь напрягся и стал указывать на него своим малюсеньким пальчиком. Однако на это никто не обратил никакого внимания. Только мама, ласково пригладив мои темно-каштановые вихры, поцеловала меня в затылок и тихо сказала:
– Успокойся, сыночек, скоро уже приедем.
Такой поворот событий меня явно не устраивал. Я еще более активно стал вертеться у мамы на коленях, громко мычал, тыкая в сторону трактора пальцем. Однако все было напрасно. Тогда, набрав полные легкие воздуха, я громко произнес:
– Тляталь! Тляталь!
Отец от неожиданности чуть не поперхнулся. Бросив руль, он обернулся и вопрошающе выдавил из себя:
– Что?…
– Толя! Разобьемся! – вдруг испуганно закричала мама, крепко прижимая меня к себе.
 Отец схватился обеими руками за руль и нажал на тормоз. Машина с визгом остановилась на обочине дороги, почти у самой кромки глубокого кювета. Он вновь обернулся и взволнованно несколько раз переспросил маму:
– Мать, ты слышала, что он сказал? Ты слышала!?
Мама тоже оторопела от впервые произнесенных сыном осмысленных и членораздельных слов. Она ничего не ответила, только смотрела то на мужа, то на меня.
Отец выскочил из машины, открыл заднюю дверь и подхватил меня на руки.
– Сыночек! Повтори, что ты сейчас сказал! – раз за разом просил меня отец. Он то и дело целовал меня, прижимая к своей широкой груди, затем подбрасывал высоко в воздух…
– Тляталь! Тляталь! – повторял я, внимая просьбам отца, хотя было невдомек, что такого интересного есть в этом слове.
Не знаю, сколь долго это бы все продолжалось, пока мама не выдержала и недовольно сказала отцу:
– Перестань! Ребенка простудишь, холодно ведь еще!
– Да что ты, слушай! Наш сын заговорил! – отвечал он ей и громко, как мальчишка, смеялся.
Всю оставшуюся дорогу к родне отец снова и снова просил меня повторить слово «трактор», будто оно было одним единственным во всем словаре. Находясь уже у родственников, мне опять пришлось несколько раз повторить это слово. Взрослые наперебой просили меня произнести «папа», «мама», «рыба»… Став объектом всеобщего и пристального внимания, я застеснялся. Затем, потеряв интерес к познанию русского языка, просто замолчал. Это подействовало. От меня отстали, начав живо обсуждать прелести новоиспеченного христианина.
Так я заговорил. По истечении нескольких дней стал произносить уже целые фразы, чем вызывал неподдельный интерес со стороны папиных друзей. Отец очень гордился первыми успехами младшего сына. Он только все никак не мог понять, как сын мог произнести слово «трактор», если раньше его никогда не видел? Это так и осталось загадкой, даже для меня.

1999 год, г. Минск