Три рассказа бывшего старшины милиции

Три рассказа бывшего старшины милиции

Человек с ношей

По рассказам мамы, ее родственник служил при царе Николае II в городе Вильно. Сохранилась его фотография: этакий орёл с лихо закрученными усами, в форме, с шашкой на боку. В голодные послевоенные годы мои родители перебрались со Смоленщины в столицу Литвы, теперь уже Вильнюс. Там я и родился. Мама ещё младенцем окрестила меня в кафедральном соборе Успения Божией Матери в тайне от моего отца, ортодоксального коммуниста. Мой алюминиевый крестик на верёвочке она бережно хранила и надела на меня после возвращения из армии.
Я попытался поступить в МГУ на юридический факультет, но не прошёл по конкурсу. На следующий год отправился в Ростов-на-Дону и был зачислен на юрфак университета на заочное отделение. Сестра отца прописала меня в своём просторном доме на окраине Таганрога, неподалеку от тюрьмы. Путной специальности я не имел и пошёл служить в милицию. Меня назначили участковым в районе моего проживания.
Время было относительно стабильное: годы правления Леонида Брежнева, которого народ ласково обозвал «Лёликом». Однако ближе к делу. Выехали мы как-то поздно вечером на милицейском «газике» осмотреть мой участок. На улицах – ни души. Хотели уже возвращаться в отделение без «улова». Как вдруг вижу: по тротуару медленно передвигается человек, на плече – что-то в виде трубы. Подъехали ближе: труба обмотана простыней.
– Куда,- спрашиваю,– путь держите, гражданин?
В ответ он что-то невнятно бормочет. У меня мелькает мысль: «Обчистил квартиру и дураком прикидывается». После паузы требую:
– Ваши документы?
Мужчина мотает головой, мычит, как бык, которого ведут на бойню. Делать нечего: погрузили мы его ношу в машину, а его самого доставили со всеми почестями в милицию.
Ввели нарушителя. Внесли груз. Развернули. Оказалось: старинный ковёр, персидский.
В этот день дежурил капитан Бугаев. Увидев задержанного мною мужчину, заорал громовым басом:
– Ну, где стянул? Отвечай!
Тот, переминаясь с ноги на ногу, заморгал глазами.
– Ишь ты,– удивился капитан,– молчит, как партизан на допросе. Ну погоди. Сейчас стебану дубинкой по горбу, ты у меня живо загорланишь.
Но капитан не исполнил свою угрозу: иначе отправил бы мужичка в невидимое глазом запредельное пространство. Ограничились обыском. Сняли с задержанного рубаху, а у него на груди крест висит.
– Ну вот,- рявкнул Бугаев.– Он еще и боговерующий! Впрочем, они все такие – ханжи. Днём в церковь ходят, а по ночам воруют.
Я внутренне возмутился: «Ну и дуролом! Нашёл к чему придраться. Да я сам крест ношу». И сказал:
– Товарищ капитан! Это к делу не относится. Согласно Конституции у нас свобода совести. Знаменитый тенор Козловский перед выходом на сцену всегда осенял себя Крестным знамением.
Бугаев взревел:
– Эх, чему только вас в университетах учат! Развёл демократию! Работник органов должен вести решительную борьбу с религией, этим опиумом для народа.
Между тем  я вытащил из кармана задержанного пропуск.
– Букатин Николай Петрович,– произнёс я вслух.- Работает в артели глухонемых.  Понятно,– подытожил я. – От него ничего не добьёшься. Придётся ему объяснительную писать.
Из изложенного стало известно, что соседка Букатина Выдрина Екатерина Власьевна произвела квартирный обмен и попросила Николая Петровича перенести на новое место жительства наследственную реликвию.
 Дежурный послал меня к хозяйке ковра для проверки полученной информации.
Выдрина долго не открывала. Я продолжал настойчиво тарабанить в дверь. Наконец хозяйка появилась на пороге. В волосах её торчали жестяные кругляшки.  Меня так и подмывало исполнить популярный романс, только в иной интерпретации: «На заре ты меня не буди, в голове у неё бигуди».
Я кратко пояснил причину своего визита. Выдрина перешла на крик:
– Чего вы по ночам добрых людей безпокоите? Букатин - мой сосед, честнейший человек, хоть и глухонемой. Он понес ковер по моей просьбе. Вы бы лучше матерых бандитов ловили, а то хватаете кого попало на улице.
– Осторожно на поворотах, гражданка. Вообще осуждать – грех. Особенно представителей власти. За это вас можно привлечь к ответственности.
– Да будет нас пугать. Прежние времена прошли,– и резко захлопнула дверь перед моим носом.
Я вернулся в отделение. Доложил о результатах проверки. Букатина для пущей важности промариновали до утра и отпустили.
А капитан Бугаев выговаривал мне с упрёком:
– Вечно ты, сержант Челноков, задерживаешь кого зря!
 
Человек с ножом.

В милицию поступил сигнал: «По Ружейному переулку носится с ножом пьяный мужчина. Приезжайте поскорее.»
Я прибыл на место происшествия на мотоцикле с коляской. Гляжу: по проезжей дороге мчится этакий битюг. На улице – зима, а он в рубахе, поверх поддевка какая-то. Ворот рубахи расстёгнут, а в руках – огромный тесак. Я его окликнул – он даже не обернулся. Видимо, был в состоянии аффекта. Может, жену с любовником застал? Не дай Бог, до убийства дойдёт.
Достаю свисток. И долго так, заливисто засвистел, что твой Соловей Разбойник. Из дворов люди повыскакивали. А сами в страхе к заборам жмутся. Допытываюсь. Говорят: «Вот уже полчаса как с ножом за кем-то гоняется.»
Ситуация – острая. Возможно, оружие применить придётся. Разумеется, прежде пульнуть в воздух надо будет.
Но стрелять не пришлось. Из-за угла выскочила огромная грязная свинья.
– Ах, вот ты где, хрюшка нескоблёная,– крикнул мужик и бросился на неё с ножом. Но она ускользнула и помчалась вдоль по дороге.
Остановил я отчаявшегося мужика и давай его отчитывать:
– Эх, ты недотёпа! А какого переполоху наделал, всех на уши поставил. Мой дед рассказывал: «Прежде кабана надо молотом по голове ошарашить, а после коли под левую ножку!»
Сел я на мотоцикл и поехал в отделение. А про себя рассуждал: «Ну и народ пошёл культяпистый! Людей убивают – Бога не боятся, а со свиньёй разделаться не могут.»
;
Ванильная барыня.

Когда я перешёл на четвёртый курс юрфака, мне присвоили звание старшины и перевели в Ростов начальником опергруппы на центральном рынке. Здесь пришлось воевать с бабушками. Дело в том, что книжный киоск не в силах был обезпечить покупателей газетами и кульками. А старушки запасались ими впрок и продавали из-под полы. А заодно специями и ванилью. Эта несанкционированная торговля стояла у нас поперёк горла. Вот мы и гоняли старушек, как голубей, с места на место. Покупатели, естественно, возмущались:
– Чего эти мильтошки к ним прицепились?!
– Боятся, что бабки разбогатеют!
– А нам мучайся!
Одна молодая женщина, держа сазана за жабры, восклицала:
– Хоть рыбу голой клади в кошёлку!
Недавно с территории рынка вывозили цыган, уличенных в спекуляции. Почти все мои сотрудники были задействованы в этой операции. Представители «чёрного» рынка, используя удобный случай, развернули торговлю в открытую.
Особенно досаждала нам одна бойкая подпольная продавщица. Звали её Ольга Климовна Лукина. Не по годам шустрая. Ей ещё и семидесяти не было. Не раз вызывал я её к себе в кабинет. Вёл профилактические беседы.
– Ольга Климовна, вы знаете, что в нашем государстве скупка и продажа вещей с целью наживы преследуется законом?
– Так ведь мне жить нечем.
– Пенсию, небось, получаете?
– Мизерную.
– Дети-то у вас есть?
– Два сына. Да разве это дети? Их только паразитами можно назвать. Оба пьянствуют.
– И все-таки, гражданка Лукина, нарушать закон нельзя.
– Закон, что дышло: куда повернул, туда и вышло. А потом, товарищ милиционер, напрасно вы нас гоняете. Покупателям без нас никак не обойтись. Порою мясо не во что завернуть.
Однажды она заявила:
– Ну что я буду дома сидеть? С тоски помрёшь! Торговля – моё призвание.
Так мы не до чего и не договорились. Проела нам всю плешь эта Климовна. Она была зарегистрирована у нас под кличкой «Ванильная барыня».
Решил я навестить её по месту жительства. Дом располагался недалеко от спуска к набережной Дона.
Ольга Климовна встретила меня радушно:
– А, проходи, миленький, проходи. Не всё мне у тебя в кабинете отираться. Господь сподобил и тебе в моих покоях побывать.
Я вошёл. В комнате, в святом углу висела большая икона, украшенная живыми цветами. Я несколько опешил и подумал: «Видать, она неплохая женщина. В наше время редко у кого в жилищах образа висят. Моя мать всегда учила к вере православной с почтением относиться.»
– А ты, милок, садись, не стесняйся,– ворковала хозяйка.– Может, моей наливочки откушаешь?
– На службе спиртное употреблять не положено.
– Вот опять ты ко всему со своим законом примеряешься?
– Ну так я же юрист.
– Юрист-то юрист, а ты лучше с ближними примирись.
– Это, Ольга Климовна, что-то похоже на религиозную пропаганду.
Хозяйка обиделась. И – резко:
– Не пропаганда, а Правда.– И добавила:– Божья!
Я понял свой промах. И, чтобы выпутаться из неловкого положения, задал отвлекающий вопрос:
– Что-то я у вас холодильника не вижу?
– Я держу продукты только в погребе. И ду;ша у меня нет. Люблю попариться в баньке с веничком.
Тут я с репликой:
– А газ вам провели?
– Газ? На кой ляд он сдался? Ещё взорвёшься! То ли дело печь. Раньше она была центром всего дома. Каша и щи в чугунке – объешься. На печи и кости грели, и сказки ребятишкам сказывали.
– А вы хозяйственная женщина,– изумился я.
– А то. Мой отец был управляющим  у хлеботорговца Парамонова.
В это время в комнату вошла статная девушка с густой русой косой. Глянула – и сердце у меня замерло от восторга.
– Это моя внучка Вера.– сказала Ольга Климовна.– А вас как величают?– обратилась она ко мне.
– Вячеслав,- выпалил я и по накатанной привычке добавил:
– Григорьевич.
– Ну вот за знакомство и следует отпробовать моей настоечки, а? Теперь уж не отвертитесь.
Я согласился.
На стол собрали молниеносно. Для меня, холостяка, все блюда показались верхом поварского искусства.
С тех пор мы с Верочкой задружили. Не буду описывать историю нашей пылкой любви, которая завершилась свадьбой. А после, когда я уволился из милиции, мы обвенчались в городском соборе, который по сей день величественно возвышается около центрального рынка.

3.07.2015г.


Рецензии
Во истину благословенные были времена

Ольга Поток   09.05.2020 08:59     Заявить о нарушении