глава пятая

    - Ты уже была в Медине? - спроси Лёня.
    Я отрицательно покачала головой.
   - Тогда предлагаю маленькую вечернюю экскурсию. А завтра едем в Карфаген?
   Моё сердце на секунду скользнуло в низ живота и, вернувшись обратно, бешено заколотилось.
    - В Карфаген? Это же моя мечта!
    - Считай меня добрым волшебником!
    - А твоя жена? Она поедет с нами? - осторожно спросила я и тут же пожалела об этой бестактности. Выглядело, будто этот момент особенно важен для меня, хотя на самом деле особого значения не имел.
   - Нет, она у меня чуткая: понимает, что нам есть, о чём поговорить наедине!
    Мы шли вдоль шумного шоссе. У местных кафе сидели арабы, пили тунисский чай с кедровыми орехами или курили кальян. Их бесстыдные взгляды раздражали меня, особенно потому, что сегодня меня сопровождал мужчина. Видимо, это для них особого значения не имело, если женщина не покрыта платком или не упрятана в паранджу. Наверное, всё, что не входит в их систему ценностей, не требует уважения и призвано быть попранным. На город опустилась уже привычная мне липкая тьма, подсвеченная тусклыми огнями магазинов и кафе. Мы проходили мимо фруктовых лавок с услужливыми торговцами, спешащими распродать подпорченные за день инжир и персики; миновали главную мечеть, с минарета которой каждое утро раздавался намаз, будивший меня; возле нее стояли верующие, повёрнутые в сторону читавшего молитвы муллы; вдруг они все разом пали ниц, потом снова поднялись. Я с любопытством наблюдала за ними. Это был неведомый, непостижимый мир, войти в который не было никакой возможности: он только внешне казался близким, на самом деле мы будто скользили вдоль него, не проникая, и никакая сила не могла бы заставить его впустить нас и открыть свои тайны. Любой араб будет радостно и приветливо тебе улыбаться, охотно разговаривать, но он никогда не распахнёт перед иноземцем сокровенные глубины потаённого и священного.
     Лёня вёл меня по этому странному миру, затихающему днём и такому пёстрому и шумному вечерами, показал место, где готовят очень вкусный кофе, угостил необыкновенно вкусными пончиками. Мединой называли в старину центр города. Здесь находилась крепость Касба, белые стены которой я видела издалека каждый день с нашего пляжа. Внутри располагался колоритный восточный базар, здесь же торговцы и жили: входы в их дома неожиданно возникали между пёстрых прилавков. Внутренность крепости была изрезана узкими улочками, лабиринтом петляющими по кругу и выводящими либо к выходу, либо к смотровой площадке, с которой было видно древнее кладбище, а за ним - море. Кое-где пороги были выложены цветной плиткой с витеиватыми узорами, на которую ссыпались ярко-розовые лепестки южных цветов, росших на длинных вьющихся растениях с сухими светлыми стеблями. Они поднимались вдоль белых каменных стен и, перебрасываясь через них, свисали с другой стороны яркими гроздьями. Прилавки пестрели дешёвой посудой, никчемными сувенирами, низкосортной бижутерией, восточной одеждой, яркими шарфами и изобилием прочих ненужных туристам мелочей.
    - Расскажи о себе, - вкрадчиво попросил Лёня, когда мы неспеша брели сквозь пёстрый шум базара.
   - Я же уже писала тебе в январе. Разведена. Две дочки. Работаю редактором, как и мечтала когда-то. Обычная скучная жизнь, - пожимая плечами и почувствовав какую-то девичью робость, тихо ответила я. - Лучше расскажи ты! Твой мир совсем иной!
     Лёня рассмеялся.
     - Смешная ты! Он иной лишь по географическому положению и национальной принадлежности. Тоже работаю. Целыми днями оттачивать мастерство - занятие не из удивительных... Недавно начал преподавать. Вот это уже интереснее. С детьми иметь дело очень приятно.
    - А жена твоя? Расскажи о ней...
   Во мне всколыхнулось странное чувство, похожее на любопытное ожидание. Тогда, в далёком детстве, мне не приходило в голову задаться вопросом о том, насколько я могу соответствовать образу той девушки, которая понравилась бы ему. Теперь же что-то внутри меня требовало разрешить этот вопрос и таким образом будто поставить точку в недосказанном, недопонятом и недочувствованном, что рождалось поминутно в той девочке, которая и сама не понимала происходящего в ней...
     Лёня ответил не сразу. Он длинно вздохнул, спрятал руки за спину и некоторое время смотрел себе под ноги. Потом вдруг вскинул голову, сначала плотно сжал губы, потом резко повернулся ко мне и вдруг сказал со странной решителтностью:
    - Можешь себе представить идеальное Евклидово пространство, где параллельные прямые не пересекаются, а пересекающиеся делают это чётко однажды, раз... и навсегда?
    Он замолчал и, казалось, нетерпеливо ждал моего ответа. Я удивлённо улыбнулась и посмотрела в его внезапно погрустневшие глаза.
    - Мы привыкли с детства к мысли, что этот идеал существует только в двухмерном мире математики, что уже в стереометрии закон пересечения может не сработать, потому что прямые могут не пересечься, поскольку будут находиться на расстоянии. И то, что выглядело пересечением в двухмерном пространстве, в трёхмерном становится зрительной иллюзией... Кажется, это называется перекрещенными прямыми...
   Я представила себе два круглых металлических провода, которые при взгляде на них сбоку являли пересекающиеся прямые, а при взгляде сверху оказывались удалёнными друг от друга на расстояние ладони. И необъяснимым внутренним пониманием до разума я уловила, к чему он клонит и поспешно закивала. Как и в детстве, его рассказы утягивали меня в новый мир явлений, на которые я смотрела с совершенно иной точки зрения.
- Ты встречаешь человека, он вспышка, взрыв атома и взрыв твоей вселенной! Вы схлестнулись намертво. Вас не разъять! И как вмему этому способствует музыка! Знаешь, пресловутое "музыка - высшее из искусств"? Но ведь правда же! Наверное, когда я встретил жену, играл лучше самого себя! Я выплёскивался, переполняясь!
  Лёня отчаянно жестикулировал. Глаза его горели. Липкая южная тьма, отступавшая перед освещёнными белыми стенами Медины, придавала что-то магическое его словам. Мы вышли на смотровую площадку. Где-то впереди шипело море, но разглядеть его было нельзя. Внизу светилось старинное мусульманское кладбище, а за ним множилась и густела эта небывалая тьма, какой никогда не бывает в нашей средней полосе. Лёня присел на край низкой стены и продолжил тише:
  - Ты сама была замужем. Скажи, куда это всё девается потом? Почему в какой-то день (причём ты никогда не запоминаешь этого дня в точности!) вдруг всё меняется. Тв встаёшь утром и не видишь этого чуда подле себя. Да, это твоя жена. Она мать твоего ребёнка. Она носит следующего. Она по-прежнему привлекательна. Но привлекательность её уже анатомически разъята и утратила магию. Почему?
   Он обращался с вопросом ко мне, но смотрел во тьму, будто силясь разглядеть в ней что-то и там ухватить ответ. Его лицо выражало страдание, но это не было страдание частного порядка, что-то архетипическое, тысячелетнее, прародителтское сквозило в нём. Не о себе он спрашивал, ибо видно было, что в себе он давно уже разобрался и нашёл успокоение в каких-то своих умозаключениях, а может, событиях. Тьма молчала. Неподвижным южным зноем она демонстрировала глухоту Вселенной, какая всегда чудится человеку, ищущему разрешения вечных вопросов. Молчала и я, потому что в браке своём не дожила до этой загадочной разочаровывающей минуты равнодущия. Моё расставание с мужем случилось ещё на пике эмоций.
   Внезапно он усмехнулся, посмотрел на меня весёлыми зелёными глазами и проговорил совсем другим голосом:
  - Пойдём пить кофе. Есть тут одно местечко!

   А поздно вечером, маясь от духоты в своей постели, я ещё долго представляла непересекающиеся скрещенные прямые. Но не жену Лёни видела я в одной из них, а себя. Неразрешимость не возникавших раньше вопросов вдруг накатила на меня волной, в которой я норовила захлебнуться. Ведь наболело у него. Ведь ни с кем не делился до сих пор, раз вот так, взахлёб, вдруг начал рассказывать. Почему я? Легче поделиться с малознакомым, чем с близким? В нём и умрёт? Или в нём тоже ожило прошлое и он вновь увидел во мне старого друга, с которым можно обо всём? Ведь дружба имеет это странное свойство не прерываться ни временем, ни расстоянием. Измученная бессонницей, вошла в соцсеть. От Лёни сообщение: "Спасибо тебе! Ты волшебная! Не забудь: завтра в 8 у твоего отеля!" Сердце сладко заныло.