Марк Твен. Из неопубликованного

(Фрагмент рассказа "Людоедство в поезде", до последнего времени считавшегося вымаранным цензурой)


Я, Ник Николсон из далёкой Аляски, возьму на себя смелость сделать следующее заявление.
Хорошо, что мы здесь решаем вопросы… эээ… пропитания, с помощью всех демократических процедур и свободного волеизъявления уважаемых джентльменов, путем голосования. Но, боюсь, мы допустили оплошность, за которую нас заклеймит все мировое прогрессивное сообщество. Почему у нас в первом туре среди кандидатов отсутствовал юноша-индеец? Почему он пошел по категории «2-й сорт – не брак», сразу после мистера Бейли, инвалида с ограниченными возможностями, и, перед презренным представителем шоу-бизнеса, шарманщиком? Может вас смущает цвет его кожи? Но, зато, он кандидат высшего диетического сорта, так как бывшие владельцы нашей земли ведут здоровый образ жизни и презирают фастфуды. Мы все знаем, что «хороший индеец – мертвый индеец». Вот вам и представился удобный случай убедиться в правоте нашей поговорки не отходя, так сказать, от обеденного стола. Кхм-кхм.
Продолжу, господа! Так вот! Такая вопиющая нетолерантность обернется нам боком. Рассказ, героями которого мы являемся, запросто могут запретить в XXI веке, как уже запретили всеми нами любимого Тома Сойера. Нам это надо? Я вас спрашиваю!
Поэтому, ставлю на голосование предложение — от клеветника, мракобеса и расиста Сэмюэла Клеменса, скрывающегося от самого гуманного в мире американского правосудия, после скандального Редактирования Сельскохозяйственной газеты под именем Марка Твена, потребовать:
1-е. Переписать рассказ так, чтобы юноша-индеец оказался первым среди равных, а уж мы проголосуем на зависть всем странам, погрязшим в нетерпимости и тоталитаризме.
2-е. Изменить название рассказа, оскорбляющее наше американское исключительное достоинство, на толерантное «Приготовление в поезде изысканных блюд для гурманов, слегка страдающих от перенедоедания».
Я закончил, господа!

(Пометки цензора на полях рукописи)
Не стоит так уж доверять словам некоего Ника Николсона. В момент написания рассказа, Аляска год, как перестала быть Русской Америкой, и этот господин явно наводит напраслину на американскую действительность, и скорее всего, никакой он не Ник Николсон, а Николай Николаевич. Фамилия какая? Фамилия русская, старинная...