Сполохи угасающей памяти. Гл. 1. Застывшая вечност

Глава I

ЗАСТЫВШАЯ ВЕЧНОСТЬ

Одиноко кружа в медленном вальсе по мрачной свинцовости пролива Маточкин Шар, опустевшая шлюпка по меткой матросской кличке «Тузик» обреченно удалялась в сторону Карского моря. У самой кромки воды, на берегу острова Северный, что входит в Арктический архипелаг Новая Земля, чернела одинокая фигурка человека, облаченного в меховые доспехи спецпошива. Он казался черной точкой на ослепительно белой полосе побережья. Виной тому был неожиданно налетевший снежный заряд, который в Арктике летом был обычным делом. В руках он держал бесполезное охотничье ружье, модную «вертикалу», похожую на винчестер из ковбойских боевиков. Придя в себя от сковавшего его на какое-то мгновение оцепенения, человек метнулся к воде, но тут же остановился. Броситься в ледяную воду было равносильно самоубийству. В сознании постепенно сложилась безрадостная картина. Он оказался в полном одиночестве на промерзшем насквозь скалистом острове среди бесконечных просторов Арктики. Только где-то там, далеко, на том берегу пролива, приютились люди, с которыми он делил тяготы жизни самого северного в мире ядерного полигона – в зоне, под кодовым названием «Экспедиция Д-9».
С опозданием в памяти всплыла первейшая заповедь полярников: «С Арктикой будь всегда на ВЫ»! Но охотничий азарт и непреодолимая тяга ко всему неизведанному сделали свое дело. Морской прилив завершил цепочку ошибок. Не принайтованный «Тузик» был беспомощен перед его волей. Что же теперь сказать капитану сторожевика, который сбросил шлюпку на воду в надежде получить печень тюленя?
 Все началось с того, что матрос-наблюдатель сообщил, что к жилому городку приближается льдина с развалившимися на ней тюленями. Пропустить такой случай было грешно. План созрел мгновенно. Необходимо было спуститься на шлюпке ниже по течению, на траверз льдины, и развернуть ее носом против течения. Затем залечь на дно шлюпки и ждать, когда льдина, обладающая большей парусностью, догонит ее. Но перед самым выстрелом шлюпку неожиданно качнуло. Тюлени разом слиняли в воду. Все же на снегу остался яркий кровавый след.
Охотничий закон гласит, что подранок, дабы не мучился, во что бы то ни стало должен быть добит. Тюлень с тяжелым вздохом выныривал из-под воды, затем надолго опять погружался под воду. Мгновенно бросить весла и схватить ружье было крайне сложно. В пылу отчаянной гонки он даже не заметил, как попал в мощное течение. Опомнившись, он схватился за весла, но справиться с ним не смог. Подранок был тут же забыт, а его понесло к необитаемому острову Северный, что за проливом Маточкин Шар. Но у острова течение неожиданно прижало к берегу, и ему хватило нескольких сильных гребков, чтобы воткнуть нос шлюпки в спасительную прибрежную гальку. Пришлось разменять верную смерть в открытом студеном море на неопределенность пребывания на скалистом, безлюдном острове.
Он медленно перевел взгляд на далекий противоположный берег. На его чернеющей полоске цепью тянулись заснеженные горы. Левее, устремляясь в высь голубого, бездонного неба, блистал ослепительной белизной пик Седова. Где-то там, у подножья горы, находился его теплый барак с такой желанной сейчас солдатской кроватью и тумбочкой, туго набитой полярным доп. пайком. Как бы он хотел сейчас войти в эту недавно трижды проклятую пустую комнату, не спеша повесить спецпошив на гвоздь, присесть на кровать и привычно воткнуть лезвие ножа в крышку липкой от солидола банки тушенки.
Повернувшись, он обвел взглядом разрушенное временем поморское становище. На самом берегу красовались останки древнего коча, похожего на обглоданного до ребер кита. Повыше виднелась убогая полуземлянка, за ней два покосившихся под студеными ветрами креста. Вся эта печальная картина из далекого прошлого поразительно напоминала полотна Рериха или Рокуэла Кента. Та же невозмутимая вечность сквозила во всем.
В землянке ни останков зимовщиков, ни житейской утвари. Похоже, что они, кроме тех, кто под крестами, спаслись. Нары были пусты, и только на отполированном поморскими локтями столе были вырезаны ножом какие-то письмена со старинными ятями. Неясные послания из далекого прошлого. Ему неожиданно почудилось, что в землянке кто-то есть. Появился густой запах ворвани и пота мужских натруженных тел. Незримо здесь появились те, кто пережил эту трагедию, может быть, столетие, а может, и несколько столетий тому назад. Он инстинктивно оглянулся. Землянка была пуста. И только сквозь приоткрытую дверь плавно залетали одинокие снежинки и, обессилев, ложились на чернеющий пол. Ему стали понятны и близки чувства археологов, впервые проникнувших в погребенные под пеплом людские жилища Помпеи или утробы пирамид Египта тысячелетней древности. Вечная мерзлота, абсолютная стерильность этих мест, как и вулканический пепел, надолго сохраняют следы прошлых столетий. По берегам полярных островов не редкость встретить стволы деревьев, занесенных сюда когда-то льдами с далеких берегов тучных сибирских рек. Человек, проживший здесь длительное время, теряет иммунитет из-за отсутствия бактерий. Цинга, голод, холод, кромешная полугодовая тьма полярной зимы, полное одиночество и призрачные надежды на спасение – таков удел попавших в мертвый капкан Арктики. Скольких жизней мужественных поморов-первооткрывателей стоило освоение этих суровых полуночных краев! Скалы, ледники, тугие ветры под грозным именем бора, таков был их удел. При слабой боре передвигаться в такую круговерть можно только в лыжных очках, либо с «телевизором». Так назывался кусок прозрачного плексигласа с ручкой, которым прикрывалось лицо от секущего, как наждак, снега. Нужда, как говорится, заставит! На центральной базе в Белушьей губе, где разрешалось проживать с женами, они так и ходили, когда начиналась эта легендарная бора.
Он еще раз обвел взглядом становище. Оставаться здесь и ждать помощи – было бессмысленно. Забросив ружье за спину и подхватив рюкзак, он отправился вдоль пролива на восток, хрустя смерзшейся, слегка припорошенной снежком галькой. Этот маршрут у кромки воды был длиннее, но карабкаться по скалам напрямую не хватило бы сил. Да и меховая одежда не для альпинизма. Задача заключалась в том, чтобы выйти на открытое пространство напротив жилой зоны и каким-либо способом привлечь к себе внимание дежурного наблюдателя на вышке. Но все его внимание неизменно было приковано к западу, в сторону Баренцева моря, где мог появиться противник или начальство. Он же находился на севере, а со стороны Северного полюса нападения и начальства не ожидалось. Шансов, что его заметят, было мало. Искать его будут на том берегу, хотя кое-какая надежда все же была: это сторожевой катер, который должен в ближайшие дни появиться в проливе. Заметить его могли только с него.
А пока прямо по курсу маячила гора Монах. Ее расплывшийся облик действительно напоминал преподобного отца Тука либо ненасытного Пантагрюэля. Хотя напрямую она была связана с не менее колоритной фигурой Никиты Сергеевича Хрущева. Неспроста он стучал ботинком по трибуне Организации Объединенных Наций! Не многие тогда знали, что именно здесь, у подола этого Арктического монаха, на полигоне, было испытано самое мощное в мире термоядерное (водородное) оружие, «Царь-бомба», мощностью в 58 мегатонн. Полную ее мощь в 118 мегатонн испытать не рискнули. И мир содрогнулся не от удара ботинка по трибуне, а от всепримиряющего сейсмического толчка, несколько раз обогнувшего Земной шар. Вскоре СССР и США подписали ряд договоров о запрещении ядерных испытаний в трех средах. Земля и так уже тряслась и корчилась от ядерных взрывов, как беременная женщина во время родов.
Шагать становилось все труднее, меховые брюки малопригодны для таких прогулок. Скрипела галька, ветер студеным сквознячком монотонно свистел в ушах.
Неожиданно небо закрыло огромное одеяло свинцовых туч, мгновенно потемнело, обрушился водопад мохнатых хлопьев мокрого снега. Это был очередной снежный заряд, который регулярно сменяет сияющее солнце шестимесячного полярного дня. Прибрежная галька покрылась слоем пахнувшего свежестью снега. Ноги стали скользить по неровностям арктического пляжа. Он шел уже несколько часов подряд, когда неожиданно путь преградила выступающая в море скала. Место очень напоминало побережье Крыма в Форосе. Здесь можно было передохнуть, спрятавшись от беспрерывного свиста ветра в ушах. Он вспомнил дежурную шутку моряков: «Лучше северный берег Черного моря, чем южный берег Баренцева». Через некоторое время, так же мгновенно, как и началось, светопреставление прекратилось. Вновь вспыхнуло бездонной голубизной высокое небо, засияли первозданной белизной цепи гор. Он никогда не бывал в Швейцарии, но был твердо убежден, что именно это пространство, это сочетание суровости и ослепительной чистоты, невозмутимая мудрость вечности превосходит все созданное Творцом в этом мире. Угнетало только полное безразличие Вселенной к крохотной букашке, еле ползущей по бескрайней поверхности неизвестно куда и зачем.
Предательски ярко светило солнце, хотя давно наступила ночь. На выступ скалы присела пуночка, это полярный воробей с необычной бело-черной окраской. Она первой прилетает с материка после долгой полярной ночи. Вслед за пуночками приходил с материка и первый караван судов. Помимо грузов с ним приходил дух далекого материка, отступало чувство одиночества и оторванности от человеческого мира. Прилет этой птицы возвещал, что скоро весна, что скоро на остров с гортанными кликами потянутся клинья гусей, быстрокрылые утки, грациозные лебеди, беспокойные стайки куличков и прочей пернатой живности. Выползут на лед погреться черные туши тюленей. Южная часть острова расцветет свей бурной, но очень короткой жизнью, а северная так и останется под вечными ледниками плодить с пушечными выстрелами атлантические айсберги. Его всегда поражало, почему эта беспокойная живность начинает прилетать сюда каждый год, когда кругом еще лежит снег и только кое-где проклевываются черные макушки скал. И это с тучных южных хлебов! Неистребимый инстинкт пернатого мира сильнее человеческой логики. Он гонит их совершать трансконтинентальные перелеты только для того, чтобы вывести птенцов, уберечь их от зубастых песцов, поставить на крыло и, наконец, после всех непомерных хлопот, отправиться в обратный путь. С детства он запомнил фотографию из учебника по географии, где была изображена колония кайр на скалах архипелага, с подписью: «Птичий базар на Новой Земле». Детство, такое короткое, как полярное лето, детство! Оно началось у него перед самой войной.