Алкаши. Школьная история

       Школа находилась в старой, но не лучшей части города. Когда-то здесь располагался огромный химический завод и, соответственно, большинство взрослого населения района на нем работали. После, однако, пришли новые времена, завод закрыли, жители остались не у дел; заводские трубы, в соответствие с законами химии, успешно ржавели, а народ потихоньку растаскивал мало-мальски пригодное оборудование - все, что потенциально может в хозяйстве пригодится. Работы почти не было и люди жили впроголодь, вовсю работая на сотках, заготавливая на зиму картошку, капусту и прочие бахчевые. Соответственно, детишки распустились и теперь родители не смели даже произнести бессмертный коммунистический лозунг "Учиться, учиться и учиться", не зная ответа на естественный вопрос "А для чего?" На весь громадный район приходилась единственная школа, которая, естественно, раньше была гордостью города, благодаря шефству завода, а нынче обветшала - газоны с цветочками, ранее радовавшие взгляд, были вытоптаны, железные прутья решетки проржавели, а кое-где даже были выдернуты, краска на стенах облупилась, а крыша давно и безнадежно протекала.
       Традиционно школа была сильна в физике и биологии, а ученики неоднократно занимали призовые места на районных и городских олимпиадах. Конечно, знания к ученикам приходили не просто так, а благодаря славной когорте учителей, благородно и бескорыстно воспитывающих в детишках любовь к знаниям. И никакие невзгоды и социальные перетурбации не могли им в этом помешать. К сожалению, сказать то же самое о математике и химии никак не приходилось. Школе фатально не везло на учителей данного профиля, особенно по химии. Последняя учительница химии, Елена Васильевна, как оказалось, обладала единственным достоинством, выражавшимся в том, что являлась законной женой районного прокурора и упрекнуть ее в отсутствие знаний или педагогического такта было, сами понимаете, делом совершенно немыслимым. Мадам эта ходила сытая, расфуфыренная и весьма довольная жизнью, а на химию ей было наплевать с третьего этажа, на котором располагался химический кабинет. Даже директор школы не смел вмешиваться в ее новаторские методы преподавания, один из которых заключался в том, что на уроках химии ученики занимались самообразованием, а сама химичка, покуривая фирменные сигареты, пила со своей подругой кофе, который варила на школьной спиртовке. Второй новаторский метод заключался в том, что опросов, заданий и контрольных, как таковых, вообще не было. Отметки ставились исключительно исходя из капризов и личной симпатии. Впрочем, иногда, когда вместе с кофе потреблялся и коньяк (марки "Хеннесси", конечно), на химичку накатывала известная благостность и она принималась рассуждать о высоких материях, например, о неотвратимости наказания, начиная с добросовестного пересказывания Уголовного кодекса с плавным переходом к божьей каре.
 - Бог - вот он такой, кому дает, а кому нет.
 - Елена Васильевна, а богиня такая же?
 - В каком смысле?
 - Ну, она тоже кому-то дает, а кому нет?
 - Вон из класса, хулиган.
Хулиган Саша Большаков, осмелившийся таким образом нарушить благостную целостность ее мировоззрения, на своей же шкуре познал принцип неотвратимости наказания мстительной прокурорши. На следующий день неожиданно заявилась комиссия и стала трясти директора прокурорскими проверками. Однако догадливый директор тут же повесил на Большакова еще одно преступление, заключавшееся в том, что тот предательски и злобно поменял табличку с надписью "Учитель-логопед" на другую, - "Учитель-людоед", а потому издал приказ об отчислении хулигана из школы и сейчас же выяснилось, что финансовые дела учебного заведения находятся в идеальном порядке, что было зафиксировано в выводах комиссии, вслед за чем кофейные посиделки возобновились.
Разумеется, педагогический коллектив был в отчаянии от собственного бессилия и потому с нескрываемой радостью встретил известие о переводе прокурора в Москву, на повышение. На радостях тогда прокурорша закатила пышные проводы, на которых директор школы напился и произнес историческую речь.
 - Дорогие коллеги. Сегодня мы с болью и печалью в сердце прощаемся с нашей дорогой Еленой Васильевной. Я не ошибусь, если скажу, что за последние двадцать лет у нас такого педагога не было. К великому сожалению, наша совместная работа длилась недолго, всего два года. Но за это время мы узнали много нового благодаря ее передовым методам преподавания. Нам будет очень и очень вас не хватать, дорогая Елена Васильевна. Гип-гип-ура, леди и гамильтоны.
       После прокурорши некоторое время учителя химии не было вообще, а потому директор решился на смелый шаг, приняв на работу гастарбайтеров из Киргизии - супругов Салымбековых. Балдырган был забитый жизнью скромный мужичок лет сорока, называвший директора школы не иначе, как "балбучок", что переводилось на русский как "предводитель". В его обязанности входила уборка школьного двора, полив скудной растительности и прочие подобные работы. Балдырган, как работник, был невероятно трудолюбив и работал от зари до зари, пропалывая, поливая и вспахивая школьный участок. Правда, цветов на участке больше не было, зато вовсю росли корнеплоды - морковь, бурак и картошка. Об этом директор школы узнал, когда киргиз принес "балбучку" полиэтиленовый пакет с набором овощей. Директор не знал, радоваться ли нежданному подарку или сердиться, но потом махнул рукой и позволил садовнику высаживать свои овощи и впредь. У жены его, Жидегуль, оказался диплом педагога по специальности "химия" и директор рискнул принять ее на работу. Что правда, то правда, Жидегуль предметом владела, но вот русским языком - не очень и потому на уроках запросто можно было наблюдать такой интересный монолог.
 - Возьмем пробирка, сунем дырка. Возьмем фосфор, будем гореть. Кончим гореть, напишем формула. Никитина, ластучка, возьми листочка, напиши летучка.
Благодаря этому, уроки химии проходили жизнерадостно и весело. Жидегуль была существом простодушным и тихим, настолько, что даже классные озорники злых шуток избегали.
       Статус-кво продержалось совсем недолго. Балдыргана сманил кто-то из местных воротил, отметив его трудолюбие и послушание, посулив зарплату раз в пять большую, нежели могла предложить бедная школа. Детишки остались без "химии", а киргиз пополнил ряды челяди местного олигарха. Почти год новую учительницу найти не могли, при том, что никто из учителей и слышать не хотел поменять специализацию.
       Жить и работать стало гораздо веселее с приходом новой учительницы химии - Нины Васильевны Майсурадзе, видной дамы постбальзаковского возраста, то есть лет сорока с хвостиком. Нина Васильевна была русской, а грузинскую фамилию оставила от мужа,  видимо, на память. Должно быть грузину здорово повезло, так как у новой химички был необычайно острый язык и за словом в карман она никогда не лезла.
 - Напишем формулу, которую извлечем из раствора хлорида.
 - Если бы ты был углом, Заварзин, то был бы на редкость тупым углом, а если бы был элементом, то был бы галогеном. Тут учительница делала театральную паузу.
 - Да, галогеном. Скорее всего хлором. Впрочем, нет. Ты бы явно был бы сероводородом. Садись, два.
Нина Васильевна в эпитетах не стеснялась и с легкостью придумывала новые термины для характеристики нерадивых учеников. Схема составления терминов была следующей. Прилагательным служило слово, обозначающее то химическое понятие, которое в данное время проходили, а существительным - оскорбительное слово из богатейшего набора подобных слов русского языка, например:
 - этаноловый дурак
 - бутадиеновый кретин,
 - метиленовый идиот.
Иногда эпитеты эти были настолько подходящи, что прилипали к ее носителю. У Светки Тарасовой от природы были необычайно выразительные и блестящие глаза и когда бедная девочка не выучила урок, то была награждена кличкой "фосфорная дура", после чего все мальчики ее имя успешно забыли и величали ее только так.
Кроме того, у химички было отменное чувство юмора.
 - Нина Васильевна, а бывает ли оксид травки?
 - Да, Петров, после сжигания поля остается именно оксид травки и сульфат ее корней.
Или.
 - Эта реакция, дети, особая, она невидимая и неслышимая и после нее ничего не происходит, все остается так, как было.
Некоторые высказывания Нины Васильевны превращались в афоризмы и были в ходу даже среди педагогического состава.
 - Альфа, бета, гамма и прочие симфонии.
Если химичка была не в духе, то запросто могла бы выдать:
 - нарисуй на доске фтор. Не можешь? Садись, два с минусоидом.
Как выражался вождь народов мудрый дедушка Ося, "жить стало веселее". Уроки химии превратились в своего рода бесконечную трагикомедию, направляемую опытным режиссером. Химичка бепрестанно подкалывала одних, под хохот других, а на следующий день в роли агнцев оказывались первые. Никто в стороне не оставался, и потихоньку в девятом-б классе, который являлся особой мишенью Нины Васильевны, зрело желание не отомстить, нет, а как бы дать достойный отпор нахальной училке. Поэтому группа ребят под предводительством "бутадиенового кретина" Саши Мамаева установила наблюдение за химичкой с целью выявления особенностей ее поведения. На второй же день было выявлено, что училка таскает в сумке полиэтиленовую бутылку с водой, к которой время от времени прикладывается. Совершенно естественным прозвучало предложение заменить емкость на аналогичную, с иным содержанием, например, самогонки. Конечно, тут же вспыхнули жаркие споры.
 - Да лучше мы эту самогонку сами выпьем.
 - А что, мысль неплохая.
Присутствующая на сходке "фосфорная дура" Светка Тарасова немедленно откликнулась.
 - Ребята, мой дед на неделе самогонку гнал. Я вам принесу бутылку, даже две. Только вы это дело не бросайте, ладно?
Предложение Светки было встречено с небывалым энтузиазмом, а подменить бутылку взялся Толя Вальков, имевший несколько приводов в милицию.
       Операция, разработанная Мамаевым, прошла на диво успешно. Степка, шестиклассник с их двора, обожавший околачиваться со старшими пацанами, ловко разыграл отвлекающий маневр, заставивший химичку открыть классную дверь и сделать пару язвительных замечаний по поводу его умственных способностей. Этих секунд Толе хватило, чтобы вытащить ее бутыль из сумочки и заменить своей. К концу урока "момент истины" наступил. Нина Васильевна с бутылочкой отошла к окну и сделала несколько глотков. Класс, ясное дело, напряженно следил за ее реакцией. Ничего не произошло! Лишь по слегка торжествующему взгляду да по вспыхнувшим щекам класс догадался, что самогонка "пошла". Более того. Химичка сделала еще один глоток и преловко упрятала бутылку в сумочку. Несколько минут, оставшиеся до звонка, прошли все в той же язвительной манере, после чего химичка направилась к двери, перед выходом повернулась, обворожительно улыбнулась и была такова.
       Класс был потрясен. Общее мнение высказал тот же Мамаев.
 - Не ребята, Нинка - баба классная.
 - Ну да, ни один мужик так бы не смог, - поддержал Генка Заварзин, чей отец пил, а стало быть, Генка знал, что говорил.
       На следующий урок химичке торжественно преподнесли букет цветов, сорванных в заброшенном парке. Нина Васильевна была очень тронута, но с бутылкой в класс больше не ходила.


К следующему рассказу http://www.proza.ru/2015/11/04/2147