Вези меня, мой тепловоз! Привёз?..

Российским железным дорогам посвящается.

Мы все стремимся сделать жизнь лучше. Вот только по факту мы её не улучшаем, мы просто делаем нашу жизнь удобнее. Превращая чёткие моральные заповеди в толерантные проповеди. Опять же, для душевного удобства. Вот только когда жизнь удобнее, она не всегда лучше. И становится Румата Ярмольником. И сметаются Оводы и прочие Кибальчичи естественным ходом эволюции удобства. И каждый начинает возделывать свой сад.
«Есть игры, в которые ты неминуемо проиграешь. Тем более если ты - чистенький, наивный, белый мальчик из среднего класса. Но играть тебе придется независимо от твоего желания, и игра эта жестокая, наглая и вероломная...
Мой фильм – о восьми шведах. Просто у пяти этих шведов цвет кожи тёмный, а у трёх – светлый. Для меня это не фильм о шведах и иммигрантах. А о восьми шведах с разным цветом кожи. Не о том, как на их жизненные установки влияет цвет их кожи. Нет. Мой фильм именно о шведах…»
В принципе, этих слов Рубена Эстлунда, режиссёра и сценариста «Игры», достаточно для того, чтобы понять суть того нехитрого, но психологически выверенного приёмчика, который творец «Игры» взял на вооружение. Всё просто: нужно слегка отстранённо, как бы из-за спины, разделить истину на части; затем, понимая, что разделённая истина – это мёртвая истина, использовать её как качественное органическое удобрение для тех идей, которые необходимо пропагандировать.
Вот только дело в том, что, как говорил Хантер С. Томпсон, «для придания (или насильственному навязыванию) журналистскому содержимому формы рассказа необходим талант и искренность, непосредственность и спонтанность мастерства живого репортажа, глаз художника и стальные яйца актёра».
Нет, конечно, можно сидеть в яме, и думать, что ты на вершине холма. Можно, конечно, затянуть песню о том, что скандинавская медитативность повествования просто гипнотизирует своим реалистичным проникновением в реальные события… Ах, мол, что за чудо эта умная трагичность! Я, я! Я-я, мол, и корова моя!..
Вот только есть реальные факты, а есть имитации. Как правило, после уникальности реальных фактов следуют повторения и подражания. Дело в том, что мы все сейчас - не более, чем телевизионная картинка. С некоторых пор картинку стало возможным генерить точка к точке… а ещё раньше был правильный подбор раскадровки…
Конечно, мы, засевшие в бетонных ячейках отдельных квартир, можем считать, что наша жизнь – это генератор генезиса. Генератор, в котором каждая координата нас определяется датчиком толерантного распределения других. После чего мы получаемся более равномерно распределенными в пространстве. Ну-ну… Червь, приберись в своей голове!
«Ад – это другие», говорил Жан-Поль Сартр. По мне, так ад – это отсутствие других. А пресловутая толерантность – это и есть то самое отсутствие других. А вот когда в пространстве ада самозамкнутости и появляются те самые другие… Добро пожаловать на Развод, мой милый белокурый мальчик!..
Когда-то викинги считали, что употребление двух-трёх волчьих ягод в день не приводит к смерти. Наоборот – увеличивает жизненный тонус. Но когда викингам вместо волчьих ягод предлагают пожевать гумус толерантности, то тут же приходят быстрые и дерзкие, как пуля резкие. И всё начинает происходить с соответствии с известным законом Паркинсона, согласно которому вещи, предоставленные сами себе, имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.
От искусства мы не ждём правды. Каковы на вкус губы той, которая ещё совсем недавно бродила в паутинах Хэллоуина? Не знаешь? Да ты… А как пахнут мокрые листья кустов после дождя? А, понимаю… не нюхал…
«Я увидел врага в SVGA, он шёл умирать. Мне оставалось слегка кнопку мыши нажать… Я его пощадил, не убил, восвояси пустил. И наплевать, что меню предлагало мне: «Kill!», говорило мне: «Kill!»…» «Вы посмотрите на ребёнка! Как любит он свою сестрёнку! Взяв охотничий ножик, он режет ей ножки. И лежит освежёванный рядом котёнок…»
Отстранённая и нудная «Игра» Рубена Эстлунда – предельно монотонная картина о психологической незащищённости шведских школьников, о их неготовности противостоять насилию. Ой, извините… Я, кажется, переволновался и сказал то самое слово, которое нельзя произносить вслух… Нет-нет, не шаверма! Насилие! Я его произнёс, это слово! Насилие! О, Один! Дай мне толерантности! Ещё больше! Ещё больше толерантности!.. Извини меня, белокурый малыш… Вон, смотри – какие загорелые детки играют! Пойди, поиграй с ними…
P. S.
«Улыбаться перестанешь,
Когда он тебя накроет.
А когда кричать устанешь,
Аккуратно череп вскроет.
И с ногами заберётся
В твои мысли и надежды.
Упадут на землю клочья
Окровавленной одежды.
Добрый рот, миролюбивый,
Изуродует когтями,
А язык твой говорливый
Он ко лбу прибьёт гвоздями.
Монстр свирепый, монстр кровавый
Беспощадно наползает.
Сперва левый, потом правый
Оба пальца отгрызает.
Ты был честным, ты был чистым
И не пользовался силой.
Ты был ярым пацифистом,
А тебе отгрызли символ…» - «Нападение монстра на двупалый индивид», группа «Облачный край».