Гимназисты

До начала следующего урока еще оставалось время, однако почти все учащиеся выпускного класса гимназии уже находились на своих местах. Вот только практически никто из них и не думал повторять домашнее задание, предпочитая этому веселую и беспечную болтовню одновременно обо всем и ни о чем на свете. В отсутствии учителя юноши не слишком стеснялись в выражениях, и по всему классу то и дело разносились колкости и острые фразочки.
Лишь один из учеников в это время оставался тихим, спокойным и даже отстраненным. Он казался совершенно чужим среди царящего шума, отрешенным от остальных. Внимательно глядя в старую небольшую книгу и чуть слышно произнося прочитанные оттуда строки, юноша тщательно переписывал их в свою тетрадь. Это могло бы продолжаться до самого начала занятий, однако вскоре кто-то из сидящих поближе гимназистов заметил, что делает его товарищ, и тут же громко поинтересовался:
- А чем это ты сейчас занимаешься, любезный? А?
Юноша ничего не ответил, только быстрее начал дописывать строки. Будучи не в силах смириться с таким "зазнайством", его товарищ сам заглянул ему через плечо и вскоре вновь выкрикнул:
- Вот тебе и раз! Ты снова чужие стихи переписываешь к себе! Да хорош уже бумагу черкать, твои стишки-переписки Лермонтова скоро на парту перейдут! Вон, бумагу скоро перо твое заостренное как прорвет... Насквозь!
- Прошу, не мешай сейчас, дай дописать. - тихо, но четко наконец ответил юноша, в глубине души уже понимая, что на этом все не закончится.
- Ну уж изволь и нам посмотреть. - с этими словами другой гимназист почти силой вырвал у несчастного тетрадь и стал читать вслух.
- Так... "Пускай холодною землею засыпан я, о друг! всегда, везде с тобою душа моя..." Господи боже мой! - тон нахального товарища делался все более насмешливым. - И как же ты, наш бедный романтик, можешь тратить священное и прекраснейшее время перемены между скучнейшими и мерзейшими уроками на подобную чушь! Постой-ка, а уж не сам ли ты хочешь стать таким же рифмоплетом... Да, товарищи, сдается мне, совсем скоро в стенах этой гимназии появится брат-близнец Лермонтова и Байрона! Не по крови, конечно, но по духу точно, такой же увязший в "мятежных страстях и загробных любовях"! Ха-ха-ха!

Теперь засмеялись все, кроме самого любителя поэзии. Гневно глядя на ухмыляющегося приятеля, юноша резко попытался вырвать у него свою тетрадь, но тот только поднял руку выше, продолжая откровенно хохотать.
- Прекратите, отдайте мои записи! - голос юноши почти срывался. Но других это только подстрекало.
- Ой, смотрите, наш Поэтик разозлился, сейчас взорвется подобно грозному вулкану! - ехидно произнес кто-то.
- Да уж, точно, сейчас совсем выйдет из себя и...
- Довольно! Я не позволю тебе и всем вам издеваться над великим человеком и его творчеством, а также моим почитанием его! - юноша буквально буравил товарища ненавистным взглядом, вырвав наконец у него тетрадь. - Иначе я...
- Иначе что? Ты теперь на дуэль меня вызовешь за это, да? - спросил задира без малейшего страха. Прочие гимназисты вновь покатились со смеху.
- Конечно, вызовет, вы посмотрите только на его лицо! - гоготал один из них, а другой пошел еще дальше, ловким движением сорвав с головы юноши форменную фуражку и, нацепив ее себе набекрень, встал в позу бездарного трагика и начал петь отвратительным голосом: "Что день грядущий мне готовит... Его мой взор напрасно ловит..."

К счастью, в этот же миг он замолчал, поскольку почитатель Лермонтова изо всех сил огрел его по голове книгами. Потирая ушибленный затылок, гимназист сказал: "Да остынь ты, это ведь шутка, и все."
- Верно, шутка, и ничего больше. - согласился зачинщик ссоры. - Ты пойми, друг, мне просто стало действительно смешно, когда я увидел как ты мараешь бумагу теми романтическими бреднями. Ну скажи, чем они тебе так нравятся, а? Что ты находишь в них такого привлекательного?
- Видишь ли, мне нравятся царящие в тех произведениях страсти, чувства. Вот к примеру: когда главный герой, узнав что любимая ему изменила, немедленно решает покончить с собой, расстаться с этой проклятой жизнью, где царят только боль и страдания.
Его товарищ на время задумался.
- Да уж... Это, конечно, все замечательно, но... Такого ведь не бывает на самом деле, это только в книгах происходит.
- Почему же?
- Да потому что сейчас, слава Богу, нет подобных дураков, способных из-за каких-то девиц наложить на себя руки.
Лицо юноши заметно изменилось
- Напрасно ты так уверен в этом... (нервно озираясь по сторонам) Вот помяните мое слово, господа, если мне откажет та, которую я полюблю, я в тот же миг приму яд и отправлюсь в мир иной! Клянусь вам!
Лица гимназистов отражали полное неверие его слов. Однако один из них все же сказал:
- Что ж, хорошо. Через две недели, если ты помнишь, у нас будет бал, мы поедем в женскую гимназию, где ты как раз, вероятно, и найдешь "свою единственную", и в случае ее отказа...
- Да, да, решено! Пускай все так и будет! - вскричал юноша, точно безумный. - Я докажу вам, что способен поступить так же, как Вертер или как Волин. Даю вам слово! А сейчас - прощайте ж, господа!

Сказав это, гимназист резко поднялся и, зачем-то взяв все свои книги и тетради, бросился прочь из класса. Удивленные его реакцией, молодые люди кричали вслед: "Стой, стой, мы же шутили, ты куда?", однако юноша уже их почти не слышал. Встав возле изящной маленькой статуэтки Фемиды, будущий Поэт тихо проговорил: "Вы, может, и шутили. А вот я - нет."

Примечания:

Стихи, которые Поэт переписывал - это "Любовь мертвеца" Лермонтова