Густав Таисий

Беспосадочная муха. ПВО всегда при мне. Было старое ПВО, в сеточку. Я его потерял. Зеленое ПВО кот унес, играл им, но ныне оно потеряно. Есть ПВО из газеты. Пора.
Но беспосадочная муха на садится.
Как ее убить?
А черное ПВО лежит на кухне, оно резиновое, а внутри два стержня – они не друзья друг другу, не муж  и жена, но их соединили в одном чехле, и ПВО болтается, и очень сложно попасть куда надо.
Густав Таисий узнал, что у него нет ДНК.
Что же вместо него? Нечто. Или пустота. Оказалось, что если у человека нет ДНК, он счастливее.
Мы поехали на рыбалку.
Нет ничего в мире лучше рыбалки.
Леска. Пескарь. В небе самолет летит и гаснет. Он – словно серебристый рукастый железный мэн. По краю природы идут дожди, они мечтают нас захватить, но неясный фиг атмосферы проводит линию – они ждут, потому что человек ждет – они просто услышали то, что мы думали.
-Почему у тебя нет ДНК? - спросил я.
-Есть, - ответил Густав Таисий.
- Как же есть, если нет?
-Ну и есть, и нет.
-Может, ты его пропил?
-Ну было дело, я пропил часы. А что тут такого? А мог ли я пропить ДНК?
-На Руси это возможно.
-Ты думаешь?
-В других странах – нет. В России, я думаю, есть еще люди без ДНК. Их может быть очень много.
-Но я счастлив.
-Разве мало счастливых людей?
-Не знаю. Много.
-Какие у человека ценности?
-Не знаю. Водка, может.
-Правильно, водка ценнее. По идее, семья и карьера. Но это сомнительная вещь. Что вызывает большую гордость – семья или статьи о новых танках? Я знаю много людей, которые даже не замечают, как их благосостояние падает – но крайне увлечены фотографиями танков. Они готовы их смаковать, даже облизывать. Допустим, у тебя нет денег. По идее, ты должен опечалиться. Но ты взял, и повесил на стенку «Армату» и говоришь — эх, наши всем показали. Да, и ты мажешь эту нашесть на другую нашесть, и тебе не нужны ни хлеб, ни масло.
-Может быть, дело именно в этом?
-Отсутствие ДНК?
-Ну да.
-Куда ж оно делось-то?
-Ну у тебя же делось куда-то?
-А может и не было ДНК-то! Ты понимаешь, я счастлив еще потому, что я уникален. Нет ДНК, и все тут. И не надо больше ничего. И все вместе, в комплекте. Я это я. Знаешь, как хорошо этим наслаждаться. Ты, может, и верную линию провел – про счастье, когда вроде бы надо плакать, а ты смеешься, при чем, не горестно, а со стороны других стран идет посыл – может, это Хельсинкский синдром? Нельзя же так – что тебе дают кнута, и ты потираешь себя и радуешься. А если это правильно, значит, уже нельзя ничего исправить. Но правда, я считаю, если конечно и у других людей нет ДНК, то у меня все равно лучший случай, я самый бездээнковый, самый нетовый, от слова – нет. Нетее меня нет никого. Это ж говорили – душу там, продать можно. Ну если есть кому. А ДНК, это как пионерский значок. Из сердца ты его вынул, от души оторвал. Чпокающий такой звук. Как будто присоска была. Значок конечно не пионерский, но какая разница? Был ДНК, нету ДНК. Но жизнь же продолжается. Я, может, хромосомы продам. А чо еще продать? Не знаю. На молекулы себя сдам. Лишь бы было весело. Вино, радость

Природа не артачится. Облака нарастили себя волосами, слыша их глухой крик, пескари вышли к поверхности и были пойманы – они были счастливы, потому что это миссия. Один другому говорит:
-Осанна!
-Нет, - отвечает другой, - святые же наши дни, вознесемся.
Крючок, дёрг, вознесение. ДНК не появляется. Родственником беспосадочной мухи являются мошки, которые кружатся вокруг человека, чтобы увидеть сами себя в отражении глаза. Это – насекомые-предсказатели. У них развита алгоритмия вектора, они щупают время усами – и время весной жирное и белое. Весной очень актуально вести разговор о насекомых – потому что начинаются полеты, пролеты, проносы тела со звуком, действия на нервы – все это в еще докомариную эпоху. Большая синяя вишневая муха именуется мессершмитом. Большой тяжелый, bf-109. Его сложно поразить мухобойкой. Он мощен, мессершмит, и единственный шанс его победить – это снять с себя футболку, а мессершмита самого загнать к окну, под занавеску. Бывает еще 209-я разновидность, названная в честь соответствовавшей маркеи но это – зеленая муха, еще более крупная, но – не бздык. А сами бздыки делятся на оводов и чистых бздыков. Первые могут гоняться за человеком и кусаться. Именно на реке.
- Если бы человек умел летать, это было бы самое лучшее, - сказал Густав Таисий.
-Хочешь летать?
-Хочу.
-Прыгни с парашютом.
-Нет. Я хочу как летающий человек. Расставил руки и полетел. Может быть, и сейчас я не разобьюсь. Так и будет. Если нет ДНК, то, может быть, и смерти нет.
-А может ли быть два ДНК?
-А зачем два?
-Ну, предположим, ты украл второй. А зачем – и сам не знаешь.
-Точно. Два штуки. Но тогда человеку темно. Мне светло. А если два, то темнее. Ты начинаешь задумываться. Искать смысл. Но смысл понятен. Есть социальная лестница. Если ты не родился наверху, то ты карабкаешься и ломаешь руки-ноги. А если не карабкаешься, то стоишь на месте. А в итоге наступает усталость белков и углеродов, и биомеханизм отмирает. И нет разницы, что ты карабкался, что нет. А если нет ДНК, то тебя все это не трогает. Ты даже смерти не боишься. А если завтра не будет еды, то я буду есть воздух.
-Нет, вместо еды будут речи вождей.
-А это тоже хорошо, речи вождей. Даже сама тема, что у нас чисто вожди – это же очень природно. А значит, у них есть ДНК, и они не чувствуют себя комфортно. Значит мне лучше, чем им. А раз лучше, это значит, что я выиграл, а они проиграли. Ферштейн?
-Ферштейн.
-Вот то-то и оно.

Дождь – человек, товарищ.
Камрад, кент.
Амиго, френд.
Даже работать в дождь лучше, чем в ясную погоду. Пространство наполненней. Ты не один. С тобой – суета струй очевидных. Кошка идет играть со струей. Этот процесс и называется – playing with struya. Кошка выбирает толстые полосы сжатых молекул, которые идут рекой с крыши. Но холод пугает ее. Она идет играться к крану.
Прохладно, и не нужно ПВО.
Самолеты не летают. Но скоро жизнь будет требовать чего-то нового. Домовой паук, со злым лицом, выбирается из под стола, чтобы забежать на руку и там постоять. Говорят, что он кусается.
Дождь превратился в одежду одного дня. А если будет два дня, значит, это целый склад. Природа модельер, весенний версачинг, плотный воздух, словно пирог.


Я вижу объявление:

Купим ДНК.
Дорого.

Это может проверить теории, опровергнуть теоремы, создать новые нотации слов.
-Алло.
-Да-а-а.
-Вы покупаете ДНК?
-А?
-Тут написано.
-А?
-Вы глухая, девушка?
-Нет. А что вы хотели.
-Вы покупаете ДНК?
-Нет, это секс по телефону.
-Ладно.
-Куда же вы?
-А у вас платно?
-Нет, это миссия. Мы несем в мир сигналы счастья.
-Вроде бы все несут. Только ни у кого не получается.
-Просто надо делать это бесплатно.
-А почему у вас написано – покупка ДНК?
-Это раньше было. Этот офис переехал.

Вокруг все то же самое. Умение знать весну – это как видоизменение и морфинг. Потому что человек без ДНК все так же радуется жизни, а ты можешь, например, взять эту спираль и поменять ее концами. Может быть, все изменится? Это Русь. Таких вещей нет больше нигде. В Африке тоже нет, потому что там есть догоны, и они догоняют – и к ним приносятся наборы эх, вех, песен жителей Сириуса. А я все думаю – один ли на Руси Густав Таисий?
В начале мая на реках появляется мелкая мошка, которая, подлетая к человеку, пытается его засуетить. Будешь обращать на нее внимание, ничего не выйдет. Рыба поймет, что ты – суть мелкий, дерганный чувачишко, она отплывет и откажется выполнять миссию по вознесению. Это ведь не магазин. Там мысль зиждется на проекциях. На обмане. Даже если не обман, то все равно обман.
Луна сейчас большая и толстая. Днем ее нет, она за краем чешет телом облака. Ночью ее поедает дождь. Даже слышно, как он чавкает, сволочь. Хотя когда ночного света слишком много, это активирует силу кровяных телец. На Руси очень много людей с комплексом Наполеона. Все они то пишут стихи, то пытаются обогнать Льва Толстого, то предсказывают судьбы и уничтожают в словах Украину и Россию. Когда же лунный свет разрастается, пропитывая все и вся, Наполеоны начинают напоминать музыкальные приборы. Музыка ж вся сплошь кривая, словно сочиняли какими-то очень обособленными местами тела. Но не руками. И как будто не мозгами. Шума очень много. Накал тщеславия напоминает накал вакуумной электронной лампы. Красноватый свет. 6 вольт греха. Жар.
Только человек без ДНК может быть счастлив в эту ночь. Ему не мешают ни эта переливчато-навязчивая краска, ни вся совокупность людей, больных внутренних шумом, отоваренных адским тщеславием – безо всякой стати и вежества.
Дождливых дней много. Пескари начинают летать в небе, стоит их лишь только там дорисовать. ПВО молчит. Сбивать некого. В плохую погоду мессершмиты не вылетают. Мелочных легкоатлетических мух тоже еще нет. Но тогда в ход пойдет химия мира, и не будет никого и ничего – лишь все та же информация, все те же люди – которые в начале пути росли, но уже давным-давно не растут. Они хотят. Но нечего взять. И негде взять. И если продать ДНК, то можно вставить вместо него часы. Фонарик. Мобильный телефон. Проигрыватель мп-3. Не важно ж, как счастье достигается – лишь бы оно себе было, светило, фонарило. Можно бы было подумать, что на этой ниве еще и ищут друг друга – но ищется автоматически, по компасу человеческого сока.
- А если бы водилась акула?
-Поймали бы акулу.
-Черепаха!
-Где?
-Вон, смотри.
Ловили черепаху. Не поймали. Потом, Густав Таисий нашел одну на дороге – она шла пешкодралом.
 Он забрал ее домой.