Бетельгейзе

Некоторый род рассказов есть ночь. И некоторый род котов есть ночь. И когда близок август, то если не сказать что-то о млечном пути – то и зачем быть сочинителем. Потому что любой человек, если он хотя бы взялся строить пирамиду из языка, уж не важно какого, должен предполагать – все его строки могут быть очень длинны. Идти так далеко, что уж луны тоже можно достигнуть.
Вот ведь цель.
Я, конечно, не считал. Я думаю, это не сложно сделать математически – достаточно посчитать одну страницу, а потом умножить на все написанные – исключая стихи, там немного другой подсчет, и, если разобраться, веса тут немного.
Но больше тут сказать нечего. Рассказ может быть общечеловеческим. Внутреннее устройство души или душ, и еще интереснее – отношений. А кто-нибудь писал про жужжание звезд. Про их пчелиную сущность?
Нет, я где-то говорил. Конечно, человеку дадено очень короткое время. Он думает – мир цикличен, орбитален. Оно так и не так. Но нет разницы – даже если бы я все знал, проверить это нельзя. Все вместе взятые человеки не увидят и долю этой орбитальности.
Надо выйти в ночь. Надо найти темную крышу. Растянуться под небом августа. И начинать слушать.
Есть на самом деле сфера. Эх, кто бы знал, кроме меня. Во всяким случае, в литературе нет упоминания о ней. Можете сказать – сад. И тоже верно. А выглядит это, словно бы место за облаками. Полет особый, и не то, чтобы полет души – это сверхсозерцательно, это одежда высшего размера. И каждый живой человек там представлен в виде шара, который растет на стебле. Если шар белый, то хорошо. Если шар черный, плохо. А что еще там делать, я не знаю, но, скорее всего, нужно научиться цветы эти поливать, и будет толк – ну например, я выхожу ночью к звездам. А ты не выходишь. Как заставить тебя захотеть? Правильно, надо полить цветок настойкой из звезд.
Если бы сделать так, чтобы созерцание выражал средний жанр? Но как это сделать?
Наверное, и слов надо меньше, ибо иногда излишняя витиеватость вредна – тем более, если человек как-то особенно врёт. Нет, он и не хотел врать, а так получилось. Не ложь, но вранье.
А, нет ничего лучше, чем выйти и смотреть на Бетельгейзе. Когда мечты о звездах возвращаются, ты понимаешь, что можешь взять у жизни аванс и еще немного погулять в своих попытках сблизить воображение и реальность. Хочется достигнуть холода. Чтобы звезды были ледяными алмазами, и чтобы сама душа в этот момент превращалась в странную глыбу.
Слова же одни и те же. Иногда думаешь – как же еще их переставить. Лень смотреть в словарь. Ничего нового, но, может быть – важен именно аванс. Получка. Хотя, наверное, это выписка счета себе самому.
Разве прилетит что-то с неба.
И правда, я курю и вижу странный желтый шар, вряд ли являющийся объектом нормальным, регулярным. Они идет наискосок к северу. Крикнуть ему – стой, куда ты? Но нет ему ни до кого дела. Он уходит и гаснет.
А всякий рассказ в этом плане есть очередное изваяние. Ты вылепил что-то новое. Пусть оно даже уже и не новое, а точно такое же, как и вчера – одна и та же модель.
Это потом, может быть, будет поздней сверхзадачей – выбросить все прототипы и попытаться сделать иначе. А звезды будут висеть – кластеры верхнего винограда, важнее людей, важнее меня.