Галка. часть 1

      
Часть 1

Каждый раз в транспорте, стараясь не терять самообладание и в конец не испортить себе на целый день настроение, Лена задумывалась над тем, на что уходит её жизнь. Вот, например, сколько часов, дней, лет тратится на дорогу. Добираться на работу с другого района города - это целая проблема. Если бы просто сесть в транспорт и ехать, занимаясь при этом чем-то полезным: чтением, вязанием или прикурнуть, восполняя оторванные у сна часы. Так нет. Надо догнать этот транспорт, суметь в него протиснуться, сделать пересадку на другой, дождаться третьего, а там ещё минут двадцать ножками по грязи или по снегу, в зависимости от погоды, которая тоже ещё та штучка со своими сюрпризами.
    Не повезло Лене с месторасположением работы. Как ни старалась она, но получался большой утомительный круг: автобус-метро-трамвай-ноги. Этот путь приходилось проделывать ей два раза в день ежедневно. Вот пять часов в день из жизни выкинуто. А если умножить эти подсчёты на нервы, потраченные на вынужденное общение с людьми, с которыми во внеслужебное время не только не общалась бы, но и обходила бы стороной, выходит такой кошмар, что заниматься подсчётами отпадает всякая охота.
У Лены падало настроение до нуля, когда ей выпадало дежурить с Галкой. Галка тоже нянечка, но у воспитателей также имеются дети. Они периодически болеют, тогда им с Галкой приходится совмещать обязанности воспитателя и, естественно, делать свои дела. То, что положено нянечке. А положенных дел у нянечек много. Но работа есть работа. Не нравиться, уходи. Ленке не нравилось, но уходить не было никакой возможности. Здоровье собственного ребёнка дороже всего.
Лену никто и никогда не считал конфликтной. Она никогда не приходила в новый коллектив, как говорят: на чужой огород со своими порядками. Ей легче было промолчать, но не обижать людей, высказывая своё мнение, сделать что-то самой, а не просить. Тем более она никогда не позволяла себе унизить кого-то, оскорбить. Но видеть и мириться, как кто-то унижает других, она не могла. В ней с детства находилась какая-то пружинка с обострённым концом к несправедливости, к другим людям. Она многое могла простить в отношении себя, но когда на её глазах обижали или унижали других, то эта пружинка срывалась стрелой и больно вонзалась в обидчика.
Сейчас Лене легче, несмотря на то, что воспитательница на больничном. С Галкой они договорились работать через день по одному, чтобы Лене каждый день не тратить полдня на дорогу. В группе двадцать восемь детей, но с ними легче работать Лене одной, чем, если бы они работали вдвоём с Галей. Дети любили Лену и слушались её, а это упрощает дело. Тяжело работать одной с таким количеством деток от трёх, четырёх лет. Но это легче, чем работа в группе с «ползунками».  Сейчас такие группы исчезли. А раньше были и ползунковые, да и сады назывались комбинатами, потому что дети находились в садике до пятницы. Бывало и суббота, была рабочей, так как комбинат был заводской. Завод работает сверхурочно, персонал тоже с одним выходным.
Когда Лену приняли на работу, то сначала её поставили третьей няней в ползунковую группу. Ничего не скажешь, работать с такими маленькими детишками, постоянно орущими, очень тяжело. Но если работать. То, что увидела Лена в группе в свой первый рабочий день, вызвало у неё такой шквал эмоций, которые испугали заведующую садиком, и поэтому она перевела её в среднюю группу, заверив новую работницу, что няни будут наказаны, а все безобразия ликвидируются. 
Ленка сначала не поняла, почему заведующая так испугалась её претензий. Но потом догадалась. В Лениной трудовой книжке стояло три записи с предыдущих мест работы. И с бывшими Ленкиными товарищами по работе эта, в принципе, неплохая  женщина совсем не хотела бы иметь дело. Да и сюда Лена пришла с поддачи знакомой кадровички военного завода. После этого случая новые сослуживицы первое время осторожно общались с Леной, но потом всё утихло, только заведующая чаще стала наведываться с внезапными проверками в группы. И группу, где работала Лена, она не забывала.
***

Сегодня Лена спешила во вторую смену. В детском саду очередной карантин. Работать, конечно, легче, осталось всего половина группы здоровых пока детишек. В пересмену их трое: две нянечки и один воспитатель. Вторая воспитательница на длительном больничном. Но то, что выпала смена с Галкой, это настроения не прибавляло.
  – В чёрном, чёрном лесу стоит чёрный, чёрный дом, – глаза закрывай, кому сказала! – в чёрном, чёрном доме стоит чёрный, чёрный стол. На чёрном, чёрном столе стоит чёрный, чёрный гроб, – услышала вся красная и взмокшая от спешки Лена, вбежав в свою группу в детском комбинате ясли-сад «Солнышко».
  – Опять Галка детей пугает, – подумала она, быстро натягивая на себя белый халат. Лена вбежала в спальную комнату, чтобы не дать няньке Галке, как называют её дети, рассказать до конца страшную сказку.
– Всё, опаздываешь? – переключилась Галка на Лену.
– Прости. Трамвай, зараза. Ждёшь его три часа, потом едет столько же.
– Валя уже ушла, когда детей мало, мы во вторую смену работаем по одному. Посуду сама вымоешь. Кастрюли я отнесла, чтобы кухня не ругалась. Да! Завтра мы с тобой с утра вдвоём, конечно, если мой Толик не заболеет, а то одна будешь, у Вали ребёнок заболел. Всё! Аривидерчи.
Закрыв за Галей двери, Лена вошла в спальную комнату. В детском саду вечный карантин. Вот и сейчас весна ещё не успела по-настоящему войти в город, как дети один за другим стали заболевать. В группе осталось пятнадцать из двадцати восьми детей. Ещё бы! Фрамуги на больших окнах, как всегда, открыты. Дети, лёжа в кроватках, съёжились от холода. Кто-то с головой накрыл себя одеялом.
– Господи, что же она творит? Сколько ей можно говорить, – Лена, чертыхаясь, стала закрывать окна.
– А нянька Галка опять Виталика в туалете раздетого держала, – тихо сказала девочка, высунув симпатичную мордашку из-под одеяла.
– Она его ещё веником била, – добавила другая.
Дети зашевелились в своих кроватках, понятно было, что они не спали, ждали, когда уйдёт ненавистная им нянька.
– Успокойтесь, дети. Давайте сейчас поспим, а потом, после полдника я вам книжку почитаю.
Лена подошла к кроватке, на которой, свернувшись калачиком, лежал Виталик. Она дотронулась ладонью до его головы, чтобы погладить светлые волосики мальчугана, и ощутила, как малыш напрягся всем телом, словно ожидал затрещины.
– Виталик, ты что? Так боишься?
Но четырёхлетний мальчуган вытянул под одеялом ноги, лёг на спину и молча отрицательно замотал головой.
– Виталик, за что она тебя наказывает?
Мальчик с силой сжал губы, превратив их в две узкие синие полоски, и отвернулся от Лены.
– Ты успокойся, скажи.  Может, ты что-то не так делаешь? Просто так няня тебя не будет наказывать?
– А вот и будет! А вот и наказывает! И веником всё его бьёт и бьёт! – загалдели дети, – она всегда его бьёт! Как приходит, сразу веник берёт и в туалет его ведёт!
– Дети, тихо, тихо, успокойтесь, – Лена пыталась утихомирить малышню.
– Его по средам домой не забирают! Она поэтому и злится, – ответила за Виталика девочка с косичками.
– Виталик, а ты почему молчишь? Почему дети за тебя говорят?
– А он давно уже молчит, – к Лене подошёл Толик, Галкин сын, самый старший в группе.
          Толика надо бы уже к школе готовить, а Галка держит его в своей группе. Потом Лена поняла, для чего. Мальчик иногда помогает ей. Возится с детьми, убирает посуду со столов, одевает-раздевает детишек на прогулку.
– Его пора к школе подготовить, он половину букв не выговаривает, – как-то заметила ей Лена.
– Кто его готовить будет? Ты не видишь, что все группы переполнены, а работать некому. Я что, казённая, одна вкалывать? Пусть привыкает матери помогать.
Лену удивило и расстроило такое отношение к собственному ребёнку.
– Она его бьёт, чтобы он заплакал. А он не плачет, – стал объяснять Лене Толик, – поэтому она его в туалете закрывает, только он всё равно не плачет, упрямый очень.
Лена удивилась тому, что мальчик объяснял ей поведение матери так, как будто это была совершенно посторонняя женщина.
– Кошмар какой-то, а не детский сад! Всем в постель. Разберемся, что здесь происходит.
Лена погладила Виталика по голове и, подвернув одеяло под подушку, вернулась в столовую.
Ещё в одно из первых дежурств с Галкой она заметила её пристрастное отношение  к молчаливому крепкому мальчику Виталику. Но так как они встречались с ней только в пересменку, а это самое хлопотное время перед обедом и тихим часом, Лена не замечала такой явной агрессии с её стороны к ребёнку.
– Виталик, урод, что глазами хлопаешь? Ешь, а то я тебя сейчас сама кормить буду,– как-то во время обеда услышала Лена.
– Ты что так с сыном, – Лена подумала, что этот мальчик и есть сын Галки.
– Чего? Если бы он был мой сын, убила бы! Чего уставился, жуй, Квазимодо!
– Не поняла, тогда почему ты к ребёнку пристаёшь?
– Да потому что он дурак. Не видишь, что ли? Молчит, как партизан, упрямый, как осёл. Ничего, я научу его разговаривать!
– Обыкновенный ребёнок. И пожалуйста, веди себя с детьми нормально, – тогда приструнила Лена Галку.
По этому поводу у Лены как-то произошёл разговор с заведующей. Милая, добрая женщина остудила Ленкин пыл.
– Пойми, мальчишку, её сына жалко. Здесь мы её в оборот можем взять, да и Толик у нас на глазах, хотя бы сытый и чистый. А я её уволю, скатится баба, совсем сопьётся, кто ещё её возьмёт на работу, да и куда? Толика отнимут. Отца нет. Отдадут мальчика в детский дом. Ты уж потерпи, мы все терпим, скоро в школу мальчишка пойдёт, там посмотрим.
Но со страшными сказками и открытыми фрамугами Лена мириться не собиралась.
– И Виталика в обиду не дам, – так решила она.

***

Время  пробежало быстро, как и последние весенние морозцы. Чаще стало появляться ещё не жаркое солнце. В этот день Лена вышла во вторую смену. Группа была почти полностью укомплектована: двадцать шесть детей в пересмену, две няни  и воспитатель. На прогулке перед обедом дети играли на площадке. К концу прогулки Галка вошла в группу, чтобы принимать по несколько детишек и помогать им, раздеваться. За большой деревянной беседкой Лена заметила Толика, который небольшим камнем бил по земле, видно чем-то играясь. К нему подбежал Виталик. Он остановился, глядя на то, что делает Толик, и вдруг накинулся на мальчика.
Он стал отнимать у него камень. Мальчишки упали на ещё сырую землю и в драке катались по ней. Лена не успела подбежать к дерущимся мальчуганам. Она видела, как  вышедшая на улицу за следующей партией детишек Галка отвесила мальчуганам по крепкой затрещине. Потом схватила обоих за вороты курток и потащила в помещение. Пока воспитательница и Галка укладывали детей на тихий час, Лена помыла посуду, полы и стала протирать подоконник в группе. За окном послышался шелест метлы дворника, подметающего асфальтированные дорожки.  Он остановился, прикуривая сигарету.
– Мне, что ли, пойти перекурить? – услышала Лена тихий прокуренный голос Галки.
– Смотри, смотри, – сказала ей воспитательница.
Лена тоже посмотрела во двор и увидела, как недалеко от пускающего дым дворника большая чёрная птица, не боясь близости человека, терзала молодого воробья.
Дворник с усмешкой смотрел на картину казни. Он повернул голову в сторону окон и, заметив заинтересованность женщин, одобрительно усмехнулся и что-то забормотал.
Большая птица чувствовала себя победительницей. Она клевала крепким клювом беззащитное создание, которое из последних сил билось оземь. Наступив одной лапой на крыло воробушка, она клювом норовила попасть ему в маленькую голову, которая и так уже была наполовину размозжена. Воробей отчаянно вырывался из её когтей и старался увернуться от клюва, помогая себе вторым крылом.
– Вот даёт! Смотри, смотри, что ворона вытворяет! – восторгалась Галка.
– Это не ворона, это галка, – спокойно заметила воспитательница.
– Тёзка, значит?
– Где, где галка? – послышался шум подбежавших к окну детей, – что она делает? Она кушать хочет?
– Всем по местам, ложитесь в кровать, – слабо приструнила детей воспитательница.
– Да пусть смотрят, чего ты? – успокоила её Галина, – смотри, смотри, как она его! Молодчина! Давай галчонок, давай тёзка!
Птица, оторвав небольшой кусочек плоти всё ещё бьющейся жертвы, решила ненадолго отпустить её. Пока она работала клювом, пожирая то, что смогла вырвать у живого существа, воробей успел отползти на одном крыле на незначительное расстояние от неё. Чёрная птица милостиво разрешила ему это сделать. Проглотив то, что у неё было в клюве, она посмотрела по сторонам, словно ждала похвалы в свой адрес. Победно каркнув скрипучим противным голосом, птица медленно и вальяжно стала подходить к бедной жертве.
Лена открыла фрамугу и крикнула дворнику, чтобы он отогнал птицу. Но он, улыбаясь и ничего не понимая, что ему кричат, стал метлой пододвигать пернатой хищнице бьющегося в агонии воробья. Послышались крики и плач детей. Некоторые  полураздетые малыши сидели на своих кроватях и плакали, а некоторые, стоя у окон, повторяли улюлюканье няньки Гальки и восторженно кричали вместе с ней: – Так ему и надо! Так ему! Молодец, галка!
–  Нет, не надо! Не надо! Жалко воробушка, – плакали другие дети.
Испуганная воспитательница стала отгонять малышей от окон и укладывать их в постели. Лена спрыгнула с подоконника и вбежала в спальную комнату.
– Ты что творишь? Во-первых, это не галка. Это ворон. Во-вторых, Галя, что ты делаешь? То страшные сказки, теперь новая страшилка? С ума сходишь?
– Чего ты везде лезешь? Пусть привыкают к жизни. Пусть знают, что если ты его не сожрёшь, так он тебя! Правда, Виталик?
Галка хотела досадить Лене. Она повернулась к кроватке, на которой должен был лежать мальчик, но, увидев не тронутую, застеленную покрывалом постель мальчика, стукнула себя ладонью по лбу и вскричала: – Вот, я дурья башка! Забыла! Это же надо! Получается, что наш Виталик сегодня остался без обеда?
– Ну, ты даёшь! – тихо проронила воспитательница и быстро пошла в кладовку, в которой хранился инвентарь: веники, швабра, вёдра. Лена кинулась за ней. В коморке Виталика не было.
– Куда ты его дела? – как-то обыденно, не очень удивляясь происходящему, спросила воспитательница.
Галка вошла в маленькую комнатку следом за Леной. Она подошла к узкому шкафчику, который пропитался запахом хранившейся в нём хлорки и хозяйственного мыла.
– Ой, я куда-то ключ дела. Сейчас я посмотрю, где же я его положила, – наигранно сказала женщина и собралась выйти из комнатки.
Но она не успела отойти, как Лена рывком, с силой дёрнула дверцу небольшого шкафчика, закрытого на маленький висячий замок. Замок вместе с ушком и маленькими гвоздиками с грохотом ударился о кафельный пол. Створка шкафа открылась.
 Мальчик в одних трусиках и майке стоял, как оловянный солдатик по стойке «смирно». Да и стоять в узком пространстве заточения по-другому не было никакой возможности. Он испуганно моргал своими длинными ресницами, но не проронил ни слезинки. Воспитательница подхватила мальчика на руки и быстро вышла из кладовки.
– Да чего ты так переживаешь, подруга, – Галка слегка постучала по плечу Лены, – ничего с ним не случится, ты видела, какой он вредный, – она не успела договорить, Лена, насколько могла, сильно ударила её по лицу.
Драка в маленьком узком помещении была яростной и шумной от звука падающих вёдер и запасных металлических детских  горшков. Услышав шум, прибежала заведующая и воспитатели с нянями из других групп.
С этого дня Галку определили на работу в кухню посудомойкой.