Сестра милосердия

               

Катя окончила курсы медсестёр. Жила в сельской местности, но довольно легко устроилась в городскую больницу санитаркой. Не очень престижная должность, но ей пообещали как образованной девушке, что скоро переведут в должность медсестры. И этих работниц не хватает. Посмотрим, мол, как будешь справляться.
– Катенька! А я вас ожидал.
– Алексей Петрович, вы к нам опять? Клапан менять, точно?
– Да, Катенька. Опять двадцать пять… А вы всё хорошеете.
«Надо будет что-то приготовить для Алексея Петровича», – подумала Катя. Она уже не в первый раз опекает этого больного. Просто симпатичный человек, обидно, что никто его не проведывает, не приносят ему передачи, а ведь в больнице всегда хочется поесть чего-то домашнего. Катя решила, что приготовит вкусное картофельное пюре, котлетку добавит и фруктовый напиток. Ехала она домой в электричке, заранее в уме готовила обед мужу, думала о том, как быстро покормит корову, подбросит часть отходов кухни в хлев поросёнку. Без хозяйства в деревне – никак. Катя была быстрой, добродушной, никогда не повышала голос, привычка терпеть сформировалась с детства – отец любил выпить, это и свело его в могилу, а мать довольно долго болела, Катя ухаживала за ней без раздражения, сочувствовала. Детей у Кати с мужем Андреем пока не было. Что значит пока? Кто знает, как это должно получаться, только живут с Андреем они уже два года…
Электричка остановилась на их станции, Катя привычно спустила со ступенек огромный  мешок с отходами, без этих отходов хоть и не езди так далеко на работу. На кухне много остаётся, не очень хорошо едят больные, а в хозяйстве отходы – большое подспорье. Городским санитаркам отходы не нужны, а те, кто ездят за город, берут себе понемногу. Катя пока справляется с мешком из толстого материала, который не пропускает жидкость. А что будет потом, когда станет тяжело, Катя не думала.
Дома, как всегда встречает Катю запустение. Андрея нет, корова мычит, кот трётся об ногу, ждал Катю, собачка крутится волчком – радость какая, хозяйка пришла. Катя переодевается, быстро-быстро начинает кормить, растапливать большую русскую печь, на которой сверху сушатся порезанные яблоки. Стало тепло, включила свет, тут и муженёк явился. Поговорил о том, о сём – и за стол.
– А стопочку?
– Где я тебе стопочек напасу?
– Ну, как же, я целый день пахал, крутился, машину это долбаную ремонтировал, мне и выпить нельзя, что ли?
Катя вышла в погреб, наклонила бутыль, перелила немного самогонки из бутыли в небольшую двухсотграммовую бутылочку и вернулась в дом.
– Другое дело, – заулыбался Андрей.
– Нет, я не буду пить, – покачала головой Катя, – и напрасно ты думаешь, что я не устала, что я не работаю. У тебя машина, а у меня люди, больные, часто капризные, нервные, кому судно, кому срочно врача зови, кого переверни три-четыре раза, чтобы пролежней не было. Да что тебе говорить! Ты же видишь, что только приехала с мешком отходов, а тут работы в доме – непочатый край. Корова, поросёнок, курочки…
Но Андрей давно не слушал, он налегал после своей законной стопочки на квашеную капусту, селёдочку, копчёное мясо, картошку в мундирах…
Вздохнула Катя и пошла, стелить постель, завтра рано вставать, а с утра опять работы немеряно. Андрей выкурил свою сигарету на крыльце и тоже улёгся, приласкал молодую жену, пошептал. А Кате эти несколько ласковых слов долгожданных – как бальзам на усталую душу…
– Катя, а может, ты тут работу найдёшь поближе. Ездить да вставать тебе в четыре часа утра тяжело. А?
– И куда мне тут? Есть у нас фельдшерский пункт, так там всего-то два человека, фельдшер и сестра, сам знаешь, убирать там что ли? Но я же училась, а шваброй возить может любая.
– Я о тебе беспокоюсь, таскаешь эти отходы, надрываешься, а тут ещё хозяйство.
– У меня же выходные бывают и вторая смена, вот и отдохну. Ладно, пока тяну, буду ездить, а ты спи, все трудятся, без работы и жизни нет.
Утром Катя в больнице, как всегда приветливая, в чистом халатике подбежала к Алексею Петровичу, которого уже перевели из реанимации в палату. Развернула Катя пакеты, а картошечка и котлета ещё тёплые. Алексей Петрович улыбается, но Кате не нравится, что он какой-то бледный.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо тебе, милая, ничего справлюсь, не в первый раз. Слабость, правда, какая-то, голова кружится.
– Я руки помою, покормлю вас. Да не стесняйтесь вы! Домашнее, ещё тёплое всё. Небось, утром не ели ничего.
– Ну, покопался в тарелке. Катина стряпня лучше всего. Чуть-чуть поем. И полегчает.
Катя вышла и всё думала, не пойти ли к врачу. Но неловко вроде, скажет, что тут есть кому наблюдать за больным. Чуть позже в палату к Алексею Петровичу подселили ещё двоих. «Может, поговорят, развлекут его», – подумала Катя. Закрутилась, помыла в столовой столы, протёрла пол, в пищеблоке собрала часть утренних отходов, потом послали в больничную аптеку что-то взять. Катя безотказная, побежала.
Уже после обеда заглянула к Алексею Петровичу, а он не спит, бледный. «Нет, пойду к врачу, что-то с ним не так, а впереди ночь», – подумала Катя и пошла в ординаторскую. К её удивлению врач поднялся и вместе с Катей пошли в палату к Алексею Петровичу.
«Вези, Катенька, каталку, ты права, что-то пошло не так»…  Позвали вторую санитарку, вместе положили больного на каталку и повезли в палату интенсивной терапии. Там поставили капельницу на штативе, Алексей Петрович улыбался, глядя на Катю, а врач велел ей идти по своим делам. Сказал, что позовут их, санитарок, когда надо будет везти больного в палату.
– А тебе, Катерина, нужно готовиться к переводу. Тебе давно пора работать медсестрой. Ты внимательная, вот больного не упустила. Давай завтра с утра комиссия тебе прослушает, и решим этот вопрос, да и зарплата будет повыше. Вернее, не завтра, а через недельку, ты пока посмотришь учебники, вспомнишь всё, мы тебя аттестуем. И вперёд!
– Ой, спасибо вам большое. Я справлюсь.
Катя дождалась перевода Алексея Петровича в палату, собрала свои пожитки, мешок с отходами и заторопилась к электричке. Дома, как всегда, работы полно, нужно торопиться, чтобы к приходу мужа всё было готово. Печь топится, казанчик в печи горячий. Всё путём… Покормила животных, муж пришёл, еле уговорила хорошенько вымыть руки. А он всё отказывается, мол, чистые, а старый мазут не отмывается…
Ещё не рассвело, только небо немного посветлело, а Катя уже поднялась. И будильника не нужно. Рефлекс. Жаль, вчера даже не заглянула в книжку. Решила взять учебник на работу, выпадет свободная минутка, вот и время почитать и вспомнить всё. Катя заглянула в палату, где поместили Алексея Петровича, хорошо, что близко от ординаторской, подумала она, в случае чего, врач рядышком.
Пока не принесли из пищеблока завтрак, Катя немного успела почитать принесённый учебник. Потом нужно было помочь кормить больных. На этот раз Катя принесла Алексею Петровичу домашних вареников с картошкой. Он ел и улыбался. Говорил, что жена точно такие лепила, вздыхал. «Наверное, уже нет жены», – поняла вдруг Катя, но решила ни о чём не спрашивать, не разворошить бы больное место этого милого человека.
После завтрака прошёл примерно час, врач сказал Кате, что аттестация назначена, через неделю будем тебя слушать, вопросы задавать, а ты не волнуйся, все на твоей стороне, да и медсёстры нужны. Потом началась какая-то суета, соседи по палате Алексея Петровича вызвали к нему врача, и снова – каталка, везут его в палату интенсивной терапии… А там – опять капельница, укол, заснул он, а у Кати ноет сердце. «Что-то не так, случилось что-то с ним»… А всё некогда, подготовка к обеду, убрать в столовой, вытереть пластиковое покрытие столов, вынести отходы – всё должна успеть санитарка.
Потом двух санитарок позвали в манипуляционную, разрешили перевезти Алексея Петровича в палату. Едет каталка, а больной смотрит на Катю: «Какая вы сегодня красивая, Катенька». Прикатили, нужно переложить больного в кровать. И вдруг Катя закричала не своим голосом, какой-то звериный крик раздался, и вот уже прибежали врачи, вторая санитарка вывозит за двери палаты каталку. Соседи-больные приподнялись, насторожились. «Умер что ли?» – слышится шёпот…
На этот раз повезли в лифте каталку на второй этаж в другое отделение, а врач приказал кому-то заняться Катей, она выглядела не лучшим образом, руки дрожат, бледная, испуганная.
– Ты чего, – говорит другая санитарка, – не видела никогда мёртвых?
– Но его же повезли наверх… Он не умер, как ты думаешь?
– Поглядим. А тебе велели полежать, укол сделают.
– Как полежать, мне скоро домой ехать, животные закрыты, не могу я лежать…
Катя боялась спрашивать, что с Алексеем Петровичем, но думала, что после случившегося она не сможет тут больше работать. И тут же мысль об аттестации. Хотелось бы поработать медсестрой. «Но неужели не спасут на втором этаже, там опытные реаниматоры. Такой человек милый. Он же мне только-только сказал: «Какая вы красивая, Катенька». Не может быть, чтобы вот так мигом умер…
Дома после всех дел, когда уже погасили свет, и Катя легла наконец-то в постель, Андрей почувствовал, что супруга плачет.
– Ты что, Катюша? Случилось что-то?
– Боюсь я, что больной умер.
– А сколько ему лет?
– Восемьдесят три.
– Ну, Катя, и молодые вон умирают, у нас один механик просто сгорел на работе, не успели и «скорую» дождаться. Так из машины и повезли в морг. Признали врачи, что умер, а ему только 42 года. Все умирают, кто раньше, кто позже.
– Наверное, пил твой механик?
– А кто не пьёт?
– Я бы на самом деле не осталась там работать… Понимаешь, он не первый раз у нас лечился, к нему никто не приходил, я иногда приносила ему поесть, а он всё нахваливал. Так мне жалко, слов нет. А вдруг выживет?
– Успокойся, милая. Нельзя так близко всё к сердцу принимать. Кто нас с тобой пожалеет, если заболеем или обеднеем. Одни мы с тобой на свете… И деток пока не завели. Спи, отдыхай, тебе рано вставать, а утро вечера мудренее.