Великому Жан-Жаку Руссо. Письмо XXI

К Юлии (Отрывок.)

О, как я исстрадался, пока не получил желанного письма! Я ждал его на почте.
Вот почта вскрыта, я сразу называю свою фамилию, становлюсь назойлив почти.
Мне говорят, что письмо на моё имя есть. Я трепещу!
Прошу поскорее дать его мне, обуреваемый смертельным нетерпением. Глазами его ищу.
   Наконец получаю. Юлия!
Строки, начертанные дивной твоей рукою – узнаю я!
Я протягиваю дрожащую руку за заветным сокровищем, что написали вы,
готов осыпать поцелуями священные буквы!
  Но до чего осмотрительна боязливая любовь! Я не смею прильнуть губами к письму и пред всеми открыться,
не смею распечатать его перед толпой свидетелей. Спешу скрыться.
Колени мои дрожат, волнение всё растет, и я едва различаю дорогу.
За первым же поворотом я распечатываю письмо, читаю его по строкам, понемногу,
пожираю глазами и, едва дойдя до строк, где так хорошо описана сердечная отрада,
которую ты испытываешь, обнимая своего почтенного батюшку, я заливаюсь слезами. Я счастлив, что ты рада!
   Прохожие смотрят на меня; дабы скрыться от любопытных глаз, я сворачиваю в аллею. Там мною
овладевают чувства, испытанные тобою,
в восторге я мысленно целую твоего счастливого отца, с которым едва знаком.
Голос природы напоминает мне о моём отце и я вновь проливаю благоговейные слезы, в память о нём.
   Что могут дать вам, лучшая из дочерей,
мои бесплодные и скучные познания в виде моих речей?
Учиться надобно у вас – всему, что может украсить, облагородить человеческие сердца, учиться буду и я сам, 
в особенности божественному сочетанию добродетели, любви и естественности,
свойственному только вам!
   Не сыскать на свете такого чистого чувства, которого не испытало бы ваше сердце,
ещё облагораживая его своею нежностью – без конца.
И чтобы мне поучиться лучше управлять своим сердцем, я, уже подчинив все свои действия вашей воле,
должен подчинить вам все свои чувства ещё более.
   Но как различны ваше и моё положения, – подумайте об этом, прошу вас.
Я вовсе не имею в виду сословное положение или же богатство – честь и любовь всё восполняют у нас.
Но вы окружены людьми в этот час,
которых вы любите, они обожают вас.
   Заботы нежной матери, отца, для которых вы – единственная отрада;
дружба кузины, для которой, как видно, вы – всё на свете, она этому рада;
семья, чьим украшением вы являетесь, весь город, почитающий за честь, что вы в нём родились, –
всё это занимает место в вашем сердце, всему вы должны уделять что-то из своих чувств, наверное, всегда, всю жизнь.
   Любви достаётся лишь меньшая часть, такова судьба,
остальное похищают кровное родство и дружба.
   У меня же, Юлия, – увы! скитальца, лишенного семьи и даже чуть ли не родины, –
нет никого в мире, кроме вас, и любовь мне заменяет всё; в том нет ничьей вины.
А потому не удивляйтесь, что моя душа умеет любить сильнее, хоть ваша более чувствительна,
и если я уступаю вам во многом, зато в любви беру над вами верх. Это так, действительно.
    Но не бойтесь, впредь я не стану докучать вам нескромными жалобами, хотя они не столь мои, сколь общие наши.
Нет, я не буду посягать на ваши радости, и потому что они так чисты, и потому что они ваши.
Воображение моё будет рисовать трогательные сцены и я издали буду радоваться вместе с вами:
раз уж мне не дано наслаждаться собственным счастьем, я буду наслаждаться вашим. Вы убедитесь в этом сами.
    Я с уважением отношусь к причинам, из-за которых вы меня удалили;
к чему мне знать о них, ведь всё равно я должен подчиняться вашей воле, даже если не согласен с ними.
Ужели хранить молчание мне будет труднее, чем разлучиться с вами?
Помните, о Юлия, что ваша душа управляет двумя существами
и что тот, кого она избрала и в кого вдохнула жизнь, сохранит навсегда неизменную верность: …nodo piu forte:
Fabricato da noi, non dalla sorte. *
    Итак, я молчу, а до той поры, пока вам не будет угодно положить конец моему изгнанию,
постараюсь рассеять свою тоску и исхожу горы Вале, благо они ещё доступны моему призванию.
Право, этот глухой край заслуживает внимания, и, чтобы восхищаться им,
недостает лишь зрителей, которые им любовались бы, стоя над ним.
   Постараюсь собрать кое-какие наблюдения, достойные вашего внимания достопочтимого.
Какую-нибудь хорошенькую женщину развлекают рассказами о жизни народа любезного и учтивого.
Для тебя же, моя Юлия, для твоего сердца  всегда
будет приятнее описание жизни простого и счастливого народа.
–––––
*… вот узел покрепче:
Создавший нас – не наделил судьбой.

–––––––– 
Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза. Письмо  XXI.
К Юлии. (Отрывок.)

О, как я исстрадался, пока не получил желанного письма! Я ждал его на почте. Вот почта вскрыта, я сразу называю свою фамилию, становлюсь назойлив. Мне говорят, что письмо на мое имя есть. Я трепещу. Прошу поскорее дать его мне, обуреваемый смертельным нетерпением. Наконец получаю. Юлия! Я узнаю строки, начертанные дивной твоей рукою! Я протягиваю дрожащую руку за заветным сокровищем, готов осыпать поцелуями священные буквы! Но до чего осмотрительна боязливая любовь! Я не смею прильнуть губами к письму, не смею распечатать его перед толпой свидетелей. Спешу скрыться. Колени мои дрожат, волнение все растет, и я едва различаю дорогу. За первым же поворотом я распечатываю письмо, читаю его, пожираю глазами, и, едва дойдя до строк, где так хорошо описана сердечная отрада, которую ты испытываешь, обнимая своего почтенного батюшку, я заливаюсь слезами. Прохожие смотрят на меня; дабы скрыться от любопытных глаз, я сворачиваю в аллею. Там мною овладевают чувства, испытанные тобою, в восторге я мысленно целую твоего счастливого отца, с которым едва знаком. Голос природы напоминает мне о моем отце, и я вновь проливаю благоговейные слезы, в память о нем.
Что могут дать вам, лучшая из дочерей, мои бесплодные и скучные познания? Учиться надобно у вас — всему, что может украсить, облагородить человеческие сердца, в особенности божественному сочетанию добродетели, любви и естественности, свойственному только вам! Не сыскать на свете такого чистого чувства, которого не испытало бы ваше сердце, еще облагораживая его своею нежностью. И чтобы мне поучиться лучше управлять своим сердцем, я, уже подчинив все свои действия вашей воле, должен еще подчинить вам все чувства свои.
Но как различны ваше и мое положения, — подумайте об этом, прошу вас. Я вовсе не имею в виду сословное положение или же богатство — честь и любовь все восполняют. Но вы окружены людьми, которых вы любите, они обожают вас. Заботы нежной матери, отца, для которых вы — единственная отрада; дружба кузины, для которой, как видно, вы — все на свете; семья, чьим украшением вы являетесь, весь город, почитающий за честь, что вы в нем родились, — все это занимает место в вашем сердце, всему вы должны уделять что-то из своих чувств. Любви достается лишь меньшая часть, остальное похищают кровное родство и дружба. У меня же, Юлия, — увы! скитальца, лишенного семьи и даже чуть ли не родины, — нет никого в мире, кроме вас, и любовь мне заменяет все. А потому не удивляйтесь, что моя душа умеет любить сильнее, хоть ваша более чувствительна, и если я уступаю вам во многом, зато в любви беру над вами верх.
Но не бойтесь, впредь я не стану докучать вам нескромными жалобами. Нет, я не буду посягать на ваши радости, и потому что они так чисты, и потому что они ваши. Воображение мое будет рисовать трогательные сцены, и я издали буду радоваться вместе с вами: раз уж мне не дано наслаждаться собственным счастьем, я буду наслаждаться вашим. Я с уважением отношусь к причинам, из-за которых вы меня удалили; к чему мне знать о них, ведь все равно я должен подчиняться вашей воле, даже если не согласен с ними. Ужели хранить молчание мне будет труднее, чем разлучиться с вами? Помните, о Юлия, что ваша душа управляет двумя существами и что тот, кого она избрала и в кого вдохнула жизнь, сохранит навсегда неизменную верность:
…nodo piu forte: Fabricato da noi, non dalla sorte. *
Итак, я молчу, а до той поры, пока вам не будет угодно положить конец моему изгнанию, постараюсь рассеять свою тоску и исхожу горы Вале, благо они еще доступны. Право, этот глухой край заслуживает внимания, и, чтобы восхищаться им, недостает лишь зрителей, которые им любовались бы. Постараюсь собрать кое-какие наблюдения, достойные вашего внимания. Какую-нибудь хорошенькую женщину развлекают рассказами о жизни народа любезного и учтивого. Для тебя же, моя Юлия, для твоего сердца, будет приятнее описание жизни простого и счастливого народа.
–––– 
 *… вот узел покрепче: Создавший нас – не наделил судьбой.