Глава 1. Стадная болезнь

Агидиус двигался со стадом вот уже три недели. Когда припасы из рюкзака закончились, он стал охотиться на зайцев.

Для охоты использовалась складная трубка из бамбука. Той же трубкой парень пил росу из больших трубчатых листьев. Дротики изготавливал из подручных средств.

Был у него с собой и маленький сосуд с нервно-паралитическим ядом из сока травы Паддава, в который обмакивались заточенные концы дротиков.

Все это в рюкзак молодого вождя положил лесной шаман. Ах да, и инструкцию. Что называется "для чайников". Даже о том, как правильно печь зайца на огне.


Все больше привыкая к окружающим повсюду оленям-сидуидам, Агидиус стал чуять настроение стада, саму его суть. И это чувство парню совсем не нравилось. Он назвал его стадной болезнью.

Дело в том, что не раз пытаясь отойти верхом на Кули в сторону от стада, молодой вождь кое-что понял.

Олень-сидуид больше всего боится не хищника и даже не смерти и боли. Больше всего зверь боится потерять стадо, отбиться, остаться один. И даже этот страх не был его собственным. Это был стадный страх, "страх по наслышке".

Он проникает через все стадо, как нить сквозь бусы. Это, видимо, главное, что делает его одним целым.

В этот вечер Агидиусу стало грустно. Грусть до тошноты. Ему не хотелось ни есть, ни пить, хоть он и не прикасался к еде уже больше суток.

Молодой вождь смотрел на сидуидов, спокойно жующих  травку и не хотел верить в то, что ему сегодня открылось. Внутренняя борьба с этой странной эмпатией не давала покоя.

Но потом он понял, что стадное чувство всегда было в нем, только завуалировано слоями суетливых условностей, спрятано под наносным безразличием и показными рационализациями.

Закат разлил на половину мира свои розово-огненные оттенки. Многие из оленей уже расселись, готовясь к ночному отдыху, другие стояли, опустив головы к земле. Иногда они подходили друг к другу, волоча копытами пыль, и слегка подталкивали, подпирали в бока рогами.

Тот, кого подтолкнули, в свою очередь подходил к другому оленю и подталкивал его. Это было похоже на какую-то сонную эстафету.

Одна за одной на небе зажигались звезды. И одинокий огонек костра, у которого сидел Агидиус, становился все отчетливее в бесконечной, настороженной и холодной темноте.

У небольшого тернового кустика что-то зашевелилось. Большой серый заяц неуклюже прыгнул в сторону Агидиуса и замер. Он как-будто сам подставлялся под выстрел.

Трубка с дротиком лежала под рукой, но парень, видимо, не хотел убивать. Не сейчас. То ли лень, то ли апатия одолевала его.

Вдруг кусты зашуршали и из листвы вырвался шакал. Одним броском он накрыл зайца, вцепившись ему в шею и несколько раз дернув пастью из стороны в сторону. Послышалось что-то вроде писка или верещанья, но тут же прекратилось.

Шакал заметил костер и человека, но не спешил убегать. Спокойно двигаясь в сторону кустов с зайцем в зубах, он несколько раз оглянулся, словно хотел что-то сказать, но передумал.