Алхимия мыслеречия X - под шепот звёзд...

Медленно качалось пламя ночного костра. Триединым союзом, друзья играли словами, каждый норовил показать свои таланты и выразить нечто необыкновенное. Под шепот звёзд и тёплый ветер, когда взметнулась искра ввысь и понеслась беспечным путником вдаль, встал первый из них. Прохаживаясь по колу, он несколько раз окольцевал живой огонь и молвил сказ:
 *
"Дуновением ветра у потухшей зари, на руинах каменья у вежи, с земли, подымалися корни - как копья росли. Старый дуб сокрушен, ведь небесный раскат, где десницей сражен в лютый бой ветеран, - увенчала гроза это место-курган: беспощадно сожженным до тла тела-лат. Здесь пролитая кровь до последнего дня, охраняет покой - Меч в руках и Заря. Уж прошли те века и присела труха, миновали то место и птица и зверь, погребённой невестой спит разломанна дверь. Сколько дней роковых, сколько плит гробовых, здесь стояла вода, от пролитых кровей обагрилась слюда. Сотни тел, сотни стрел, - дух безмолвия пел...
В смутный час, когда глас - опадал иней влас и последний рассказ воплотил слово-сказ, буков-рун в плоть; наказ - лютым гневом пылал отчий дом, отчий храм; иноземный престол покорил ум, и срам - поселился в душе, поразил сердце-шрам. Сотни воинов в путь, всех догнать и вернуть. Как посмели они воплотить те огни, что горели в словах, что хранились в умах. Пять мужей и Она - книг хранитель была, - ветру-бегу сродни, по земли корабли, мчались вдаль, берегли. Но буяла гроза, чары лютой слеза, опалив небеса, воскресив голоса,- вслед бежала гроза. Там и тут чёрный сад, шепот снов, сов гласа,- что везде ждёт угроза. Ни на юг, ни на север, ни на запад, восток, - лишь последний защитник, Бела Вежа, - Исток. Старых дел мастера плоть крепили - стена. Камни дружным полком, нерушимым венком в твердь земную вонзились и щитом обратились. А внутри старый дуб, и могучий, и груб, неприступная Дух, утвердился,- как Рух. И вошли и укрылись от погони они, но ни знать и ни ведать не смели они, - что та вежа последним пристанищем им...
Их настигли, в грозу,- грянул бой; как лозу,- рать рубили мечами, проливая росу. День стояли и ночь, сил уже им не смочь. Защербили мечи, в бороздах меч и щит, и кольчуги разбиты - знамя только не сбито. У двери небольшой стоял насмерть тот строй, пал один и другой, и клубился там бой, род, проклятый судьбой. Пал и третий, четвёртый и последний из них...
И тогда в вышине, кроны звон в тишине, подняла он ввысь - чарой слов гнев явив. Озарились на миг,- небеса - аж враг стих. Разразилась гроза за все смерти, узнав, что её обратили на побратов - убили. Тихий вскрик, шумный гром, залилась светом высь и истлел вежи дом...
С той поры там трава, как щетина; сова там живёт в тишине, будто дева в огне, поражён старый дуб, дверь разбита и шум. В час, когда идёт дождь - звон мечей, крики, дрожь."
Так гласил тот сказатель, изм поэзий искатель, слов беспечный приятель. Опьяненный, он сел и устало запел, песню скорбную; лик был его,- будто миг: из сражений и гром, на устах крик и ком...
Как умолкнула песнь, слов печальная весть, встал второй, как горой и начал сказ иной:
*
"Старый ворон сидел на чёрной скале. Его пророческие зеницы пронзали даль, сухие когтистые персты в нетерпении скребли породу, иногда переступая с ноги на ногу. Небо то заволакивало чёрными, как смоль, тучами, то безумные порывы ветра терзали грозные ряды в стане облаков. В глухую ночь, на небесах восходила кровавая луна. Тяжелый тон её свечения угрожающе взирал с вышины, покровительственно и безпощадно,- точно верховный жрец войны - созерцал свой грядущий пир. Мыши, змеи, птицы, звери - все бежали в неистовом ужасе, грядущее было ужаснее дикого пожара. Густой седой туман струился коварными змеями, поднимаясь с долин и опоясывая низины. Какая-то чертовщина творилась с погодой. Сухая и удушливая толща воздуха сочеталась с пронзительным могильным холодом. Пыль, то тут, то там подымалась беснующимися вихрями, иногда целые волны и потоки её, как взбешенный зверь, срывались и подымались на метры, пожирая даль.
- Крааа! Кра!- дважды прокричал ворон и взмыл в полёте. Группа всадников приближалась к чёрным скалам, их лошади цвета безлунной ночи шли живыми воплощениями ужаса. Будто вырубленные из глыб чёрного гранита, могучие владыки буйной силы гарцевали в предвкушении побоища. Вождь вздыбил своего коня и могучий глас его разнесся по округе. Он поднял меч ввысь, - хищной стаей ринулись его воины вдаль. Ворон трижды окольцевал их в бесшумном полёте и когда те проскакали, сел на своё излюбленное место. В его левой глазнице красовался отблеск багряной луны и от этого вид его становился еще более мистическим и зловещим.
Завыли волки красивым пением созвучий, вскоре наравне с большой стаей промчалось племя воинов - они бежали, не ведая усталости и с оружием наизготове; некоторые были голыми и на бегу оборачивались на свой Род, из которого вышли и в котором жили. Молодой воин с острым глазом поймал взором ворона, на ходу достав пращу и, быстро раскрутив, метнул камень в его сторону. Чудовищной силы и точности пущенный снаряд ударился о скалу чуть-чуть ниже ворона, несколько каменных крошек попали на перья птицы. Небрежно крутнув крыльями, он неодобрительно взглянул на юношу.
- "Мой старый враг, судьба и в этой жизни нас свела за росчерк острого пера..." подумал ворон.
- "Ни на небе, ни на земле,- тебе, чёрный оракул,не будет покоя, покуда сердце твоё не умолкнет во длани свершенного отмщения!" подумал юноша.
И последними, когда уже бушевала чёрная буря, шли люди с волосами цвета инея. Их взоры ледяных озёр и неспешные движения будто высмеивали клубящийся хаос. Их вела женщина, на правой руке которой сидела белая сова, - взор очей её вонзился в ворона, как в жертву. Вековечный холод распахнутых глазниц, казалось, пронзит то место, где сидел старый оракул, но он взмахнул крыльями и полетел вдаль, часто крича..."
Окончил сказ - размеренную речь и аккуратнее укрыл могучу дельту плеч, присел, нахмурившись, к огню и тоже молвил песнь свою. Ударом тихим в барабан запел поодаль вдруг варган и третий молодец пошел. Под музыку и песнь, свой сказ он начал точно в час, когда высокое сиянье, звезды - коснулося вдохновением, судьбы:
*
"Когда седые пряди моря, хранили лик былого горя. Ещё не стихла буря века и полыхали раны... снеги - пришли укрыть Её дыханье и жажду жизни в издыхании. Алели дали, тучи звали. Угрюмый ветер выл, искал - чертог тропы своей познав. Сквозь битвы, страшные сраженья, рождались Муж и Дух движенья. Рождались Девы и земные, касались неба влас златые крупицы звёздного сиянья. Недолог бы тот дивный миг, но свет рожденный будто стих: переродился, воплотился во твердь живую он пролился..."
На слове смолк, сказанье стихло. И песнь и звук в мгновенье сникли. И други вместе-триедино смотрели на огонь и плыли - ладьей, в обитель мыслеречия...