Полный пиз... ц

                Пауку Троицкому
     Николай Сванидзе вышел из кинотеатра " Октябрь" и неторопливо побрел по вечерней улице. Сеанс для полуночников закончился фееричными " Кубанскими казаками", неверно понимающими ситуацию, и легкая депрессия спустилась на его мудрую голову,туманя разум и навевая неприятные ассоциации. Отчего-то представлялось давнишнее порно-шоу с карликами, увиденное на подпольном сейшене в Висбадене, штат Огайо, куда его затащил Бродский. За это, кстати, ему и дали Нобелевскую премию, да мало кто знает о таких подробностях, люди привыкли к мифам, куда проще верить пропагандистской чепухе, нежели поинтересоваться,как оно было на самом деле, хотя, это так просто : достаточно прочитать пару исследований этого, как его, придурка с сербско-хорватским псевдонимом, возлюбленного русской теннисистки, единственного, кто знает все расклады. Есть еще, правда, Невзоров, но куда ему с его репутацией коллаборациониста. Николай Сванидзе остановился, быстро оглянулся, убедившись, что привычного хвоста нет, поссал, долгая чиркая трофейной бензидриновой зажигалкой " Зиппо" раскурил окурок сигары, выменянный на подшивку " Огонька" за сорок пятый год у того же Невзорова, горестно вздохнул и зашагал дальше, вдоль по Питерской. Вспомнилась Виктория Токарева, как она приставала, охмуряла, уговаривала сняться в роли Николы Питерского, а потом, выведав тайны Нобелевского комитета, написала книжку, получила премию и не поделилась, алчная бабища. В кармане запищало. Николай Сванидзе вынул альтиметр, барометр, отметив про себя, что Реомюр - ни х..я не Фаренгейт, пейджер без батареек, часы " Полет", водонепроницаемые и противоударные, купленные по случаю за три рубля у Мимино в мужском туалете аэропорта " Домодедово", куда до сих пор, во избежание ненужных эксцессов, не пускают Лимонова, презервативы Буковски, папиросы Веллера, довоенного писателя и моралиста, и прислушался, настороженно поводя заостренным ухом эльфийского принца, кем и являлся на самом деле. Писк стих. " А почему я решил, что пищало именно в кармане ?" - задумался он, засовывая обратно вытащенное добро, торопливо, молясь своим эльфийским богам, бормоча заклинания Великолепного разбрызгивателя Фандаала и Невидимой туманной мантии Звездного Странника.
     - Угостите даму спичкой, - раздался мелодичный голос за спиной.
     Николай Сванидзе развернулся, как волк, всем корпусом, прижимаясь к кирпичной стене и левой рукой нащупывая заткнутый за пояс пулемет Калашникова. Симпатичный трансвестит, по виду - дембель, глупо улыбался, покачиваясь на высоченных каблуках красных туфель сорок восьмого размера, нежно дыша пивным перегаром и пересоленной астраханской воблой. " Полный пиз...ц", - подумал Николай Сванидзе и, тонко вскрикнув, бросился в подворотню. Он долго петлял в каких-то проходных дворах, прятался за мусорными ящиками, в которых кто-то шуршал и натужно кашлял, перепрыгивал через заборы, увенчанные колючей проволокой, заметал следы, а под конец - загрыз Питбуля, выскочившего из пропахшего кошками подъезда, с топором и бородой, тремя килограммами кокса и добрым шматком конского гаша, по новейшим технологиям перевозимых в крови, за это открытие, кстати, Скарлетт Йоханссон получит Нобелевку в будущем году. Николай Сванидзе обостренным чутьем эльфийского принца почуял поживу и впился острыми зубами в шею французского связного, крепко обняв его руками и ногами, сковывая движения, при помощи древнего заклинания Бандар-логов обездвижив жертву, высасывая три килограмма и добрый шмат резкими движениями хищных губ. Питбуль захрипел и умер, а Николай Сванидзе пошел дальше.
     Холодный рассвет застал его за городом. Заросшие бурьяном поля уходили за горизонт, глинистая проселочная дорога, разбитая танками Гудериана, виляла, как политика российского государства, туманя разум и навевая неприятные ассоциации. Отчего-то представлялась первомайская демонстрация сорок восьмого года, когда он и познакомился с Невзоровым, тогда еще пионером,наглым, хулиганистым, менявшим продуктовые талоны и карточки на внеочередное получение фильдекосовых чулок на ордена и знаки различия побежденного и позорно капитулировавшего Вермахта, шнырявшим среди стройных колонн утомленных перевыполнением плана трудящихся, залезая мужчинам в карманы, а профсоюзным дамам под юбки, что-то ища там, нащупывая и тактильно осязая. Николай Сванидзе схватил его за ухо и поволок в пикет НКВД, но не устоял перед соблазном поменять свой флотский ремень на топографические карты Финской войны, с подробным обозначением минных полей и дотов Карельского перешейка, с таким трудом взломанных конницей Рокоссовского. Они сидели в пивной, меняясь раритетами под столешницей, озираясь и шепча тихими голосами, пытаясь абстрагироваться от трудового народа, без конца заходившего в жарко натопленное помещение : скорбными клюшниками, румяными сбитенщиками, носящими свой товар под полой, ветеранами Цезаря и Гая Ричи, шарманщиками и башмачниками, вроде, даже промелькнул усатый диверсант, весь засекреченный, до такой степени конспиративный, что за ним уже не ходили любознательные сограждане с назойливым попрошайничеством показать на глобусе,стащенном из школьного кабинета истории, места зимовок раков и природные ареалы обитания Кузек и их матерей.
     - Угостите даму спичкой, - раздался хриплый голос за спиной.
     Николай Сванидзе развернулся, как еж, выставив колючую бороду и сверкая очками. Пьяный тракторист, поддерживая плоскостопную доярку за талию, надвигался на него, неотвратимо и грозно, как броненосец " Потемкин". " Полный пиз...ц", - подумал Николай Сванидзе и, тонко вскрикнув, бросился в темнеющий лес. Жуткий лес. Волчий. Можно сказать, собачий, ведь собаки - они же родственники волкам. Поэтому история на этом заканчивается.