Зеркало времени или...

                Сто лет спустя

  Керенский вертелся перед зеркалом в новом платье, морща недовольно нос.
- Где Шанель? Я хочу Шанель! – завизжал, стаскивая наряд и бросая на пол.
- Она еще не в моде. Можно только шляпку. Хотите? – адъютант Стахевич свалил кучу женского белья на кресло. – Можете примерять, Ваше благородие. Сейчас новую партию платьев прямо из Парижа принесут.
- Пшел. Я сам, – Керенский глубоко просунул руку в ворох шелковых тряпок, выхватил кружевные трусики и зацепил пару лифчиков.
  Натянув белье, сразу два лифчика с чашечками, спереди и сзади, Керенский стал кружиться перед зеркалом, пошатнулся и провалился… в зеркало.
- А-а! – заорал неудачник, больно ударившись лбом о паркет и потирая гематому. Поднялся, растерянно оглянулся по сторонам.
- Все такое же, только часы идут в обратную строну, и тихо. Никаких циммервальдистов. Останусь здесь.
  Принесший платья юнкер, растеряно смотрел на пустое место возле зеркала.
- Где Керенский? – следом за платьями вошла делегация с Парижской конференции, низенький седоусый генерал Алексеев под ручку с высоким безукоризненно выбритым молодым Терешенко.
- Вот из-за зеркала кусок лифчика торчит только, – показал адъютант.
Алексеев потянул за лямку и рванул, что есть силы, на пол рухнул голый Керенский в женских панталонах.
- Хи-хи, готовлюсь к маскараду! – встал, потирая вторую шишку Председатель Временного правительства.
- Мы всех большевичков оденем в красные трусики! – закричал Терещенко.
- Мир, они требуют мир народам, землю крестьянам, фабрики рабочим! - взмахнул картинно руками Керенский.
- А что мировому правительству тогда? – удивился Стахевич.
- Молчать, свинья! – подал голос генерал.
- Но позвольте, у нас демократия! – выпрямился гордо адьютант.
- Не позволю! – рявкнул Алексеев.
  А в это время по Петербургу метались меньшивики и эсеры,  туда, сюда, туда, сюда,  и все время норовили вправо свернуть. Слева метаться не позволяли массы , огромные массы недовольного народа. Левая часть Петербурга была перекрыта и метаться стало труднее.
  Части целого пирога «Совета республики» воспылали друг к другу враждой и стали крошиться. Один кусок отвалился - большевики не захотели участвовать в правительстве измены.
  Мартов, глубоко склоняясь, сухим голосом выдыхал слова.
- Они отражают буржуазные интересы.
  Сорок тысяч Путиловских рабочих посмотрели в зеркала. Там упитанные холенные буржуи жрали, пили, трахали девок.
- Долой! – от удара кувалды тысячи осколков разнеслись по Петрограду. И если они попадали в левый глаз, человек правел, если в правый левел. Так появились правые и левые эсеры.
  Россия была на краю гибели, еще немного и ею стали бы торговать с прилавка ниже себестоимости без упаковки.
  Но на Божественном Совете большинством ангельских голосов Россию решено было спасти и призвать вновь Иисуса Христа, который уже жил на земле в образе Владимира Ульянова. Правда он от болезней никого не исцелял. Это в будущем выполнила бесплатная медицина. Но говорил с людьми так же просто и ясно, как и прежде.
 Просчитав тысячи графиков прогноза событий, Ленин обнаружил, что все они пересекаются на одной дате "двадцать пятое октября", и понял: «Промедление смерти подобно!». Все были против, но божественная сила убеждения Ульянова победила. И Троцкий, кто первым был против, первым стал помогать. Ангелы тихо радовались, свесив ножки с тучки.
  В Петрограде беспрерывно шел дождь, души людей отсырели. Души выжимали и вешали сушиться над буржуйками. У буржуев проблем не было, в том пустующем месте, где положено быть душе, хранились драгоценности.  Богатый класс занимался спекуляцией и воспитательной миссий, отучал народ от революции кнутом и отсутствием пряника. Пряча в муфточках булки и позолоченные сахарницы, конфетки, бараночки,  малоэлитные дамочки ругали большевиков и не брезговали трамваем, чтобы добраться в гости и попить чайку, макая головы в чашки и откусывая друг другу уши.
  Осенний глубокий вечер за грязными окнами Зимнего преступно затаился, все сулил холод, и мало хорошего. Керенский сжимал тисками ладоней голову.
«Справа корниловцы с казаками рвутся к диктатуре , слева – большевики  с рабочими и солдатами.
А со мной кто?»
  Стахевич с юнкерами передал большевикам записку, чтобы быстрее наступали, сопротивлялись недолго и только для вида. Были разоружены, антикварные ценности Зимнего дворца из набитых карманов изъяты. По царским коридорам и залам загудели башмаки матросов и сапоги красноармейцев.
  Временное правительство спало за длинным столом, покрытом сукном цвета позеленевших от негодования лиц, недовольных тем, что их разбудили в малахитовой шкатулке, инкрустированной золотом, с давно немытыми  окнами, в обрамлении тяжелых кровавых портьер из парчи. Полдюжины не выспавшихся штатских под конвоем вооружённых винтовками рабочих в молчании направились к дверям. Бледное лицо Кишкина вытянулось еще больше, Рутенберг мрачно поглядывал на свои ботинки, Терещенко холодно сердитыми глазами посматривал по сторонам.
- Керенский?
- Собственно его здесь нет. Поехал на фронт, - ответил Терещенко.
- Товарищи, проверьте кабинет! – крикнул Стахевич, влетевший в зал.
  Шаги загремели в указанном направлении.
  Керенский судорожно ворошил кипу женских платьев.
- Как всегда одеть нечего. Ни одного народного костюма!
- Возьмите мой, господин Керенский, - сказала взволнованная медсестра Катя, и  скромное одеяние рухнуло к ее ногам, обнажив прекрасное девичье тело.
  Ошалев Керенский мгновенно пришел в себя, схватил одежду и кинулся в ванную комнату.
- Эх девочки, взял бы  Вас с собой, - сказал на бегу премьер, вспомнив о женском батальоне в дальних комнатах, - но я ухожу не в монастырь.
  Гром летящего стула, перевернутого стола, стук прикладом в дверь.
- Именем рабоче-крестьянской Революции вы арестованы.
  Полуодетый Керенский, с трудом пытавшийся застегнуть пуговицу на вороте, пошатнулся от испуга, ударился о зеркало и … провалился.
  Мрачный Могилев  был обложен дождями.
- К Вам князь Мышкин.
- Входите князь. С чем пожаловали. Хотите вступить в добровольческую гвардию? Позволит ли здоровье?
- Я к Вам с просьбой. Не делайте этого, не губите свой народ. Он темный безграмотный, а вы образованные, белая кость, у Вас культура, традиции. Не лейте народную кровь.
- Большевистскую пропаганду разводишь. Вон! А то не посмотрю, что юродивый, повешу! – гаркнул мямля Духонин.
  От потрясения князь стал уменьшаться на глазах, превратился в мышку, вильнул хвостиком и нырнул в норку.
  Зря его не послушался генерал.  Духонина разорвали солдаты.
  Пустой дворец тихо спал. Никаких матросов, ни юнкеров, ни шума перестрелки. Керенский с удивлением медленно переходил из залы в залы, шел в комнату и попадал в другую, направляясь к выходу, пока не наткнулся на охранника.
- Стоять.
  Керенский поднял руки вверх.
- Ты что дура, руки опусти! Перепила вчера и завалилась где-нибудь? – охранник достал телефон и стал докладывать.
- Алло! Тут, это , девка во дворце. Откуда, откуда? Вчера олигарх день рождение праздновал, вот от стада отбилась. При ней ничего, одета только странно. Как монашка одета. Что?  Ясно, - охранник отнял маленький плоский пенал от уха. - Так, вали давай быстро, пока полицию  не вызвал, - сказал, открывая дверь.
- Полиция? А где матросы?
- Ах ты ...! Матросов сама найдешь. Пошла!
  Ранним седым утром город, опутанный туманом, плыл миражом, дома росли с середины и ухватиться за них не было никакой возможности.  На улице ни одной живой души, ни прохожих, ни солдатского патруля, ни матросов, ни рабочих, только мертвецы обнимались с особняками, да   с адским шумом проносились лакированные машины.
- Наверно я сплю. Странный сон.
  Переполненный изумлением Керенский, изнемогая от усталости, бродил по набережной Невы, по странным призрачным улицам  Северной Пальмиры, не узнавая, пока не рухнул на скамейку во дворе особняка и заснул.
  Маленький старичок из соседней многоэтажки забрел во дворик, прогуливая собачку. Песик яростно залился на отдыхающее на скамье тело, пока не стал мокрым от лая. Керенский вздрогнул и проснулся.
- А ну цыц! – прикрикнул старичок. Песик послушно замолчал, присев на задние лапки  с любопытством патологоанатома посматривая на незнакомого человека. Присел на лавочку и старик.
- Куда пропала революция? – простуженным голосом просипел Керенский.
  Старик был глуховат и первое слово не расслышал.
- Пропала, да. Столько жертв народных, столько усилий, гражданскую одолели, даром что со всем миром пришлось воевать, немцев до самого Берлина в Отечественную отогнали… Великую державу построили, первыми в космос полетели…
- Так что война уже закончилась? Немцы согласились на перемирие?  А что союзники?
- Перемирие. Это когда война не идет, а тлеет, люди гибнут каждый день. Весь Донбасс в крови.
- Ааа, Каледин буйствует, - догадался Керенский. Но… Но он же застрелился!
- Американские империалисты, Парашенко с  Яйценюком, а сними вся Европа, Германия, Франция, Англия.
- Союзники нас предали? Вы же только сказали, что немцев до Берлина …
- Да в Великую отечественную Сталин мирных соглашений с Гитлером не заключал, до конца шел, а за ним весь народ. А сейчас что?
- А сейчас … это когда? - наконец сообразил спросить Керенский.
 Старик внимательно взглянул на стриженную девушку в длинном платье.
- Э, милая да ты пьяна, - и старик вдохнул носом.
- Нет, я не..
- Пожалуй, да. Память потеряла? Что-ты делаешь здесь одна? Что-то мне лицо твое знакомо.
  Керенский инстинктивно прикрыл щеку ладонью.
- Чай не актриса? Небось после спектакля? Устала? Сил переодеться не было?
  Керенский, обрадованный подсказке, кивнул головой.
- Я ведь и сам всю жизнь в театре работал, режиссером - продолжал собеседник.  А сегодня седьмое ноября 2017 года. Юбилей! Столетие революции.
- Две тысячи семнадцатый? Не одна тысяча, а две-ее? – раскрыл рот Керенский, и упал в обморок.
- Чувствительная барышня. Да что с тобой? – старик стал хлестать ее по щекам, пытаясь привести в чувство.
- Дайте мне воды.
- Да где ж я тут возьму? Пойдем ко мне домой, чайком согреемся, а ты про театр расскажешь.
  Старичок кряхтя поднялся, опираясь на палочку, и засеменил к многоэтажке, собачка пустилась вперед хозяина, а растерянный Керенский побрел следом.
- Расскажите мне, милейший, все, что произошло с семнадцатого года, с прошлого семнадцатого.
- В школе надо было учить. Хотя… какое ныне обучение. ЕГЭ одним словом.
   Несколько часов Керенский путешествовал в виртуальном пространстве, просматривая статьи в интернете, подобранные любезно хозяином.
- Значит большевиков больше нет. Но и прежней России тоже. Инородцы откололись и без  Якоба Шиффа. – О-о-о, - застонал, потирая виски бывший премьер-министр. -  Бред. Украина воюет с Россией. Вот бы Бисмарк обрадовался. Да-а, а как США набрали силу! Бывшая колония, да поди же ты.

  Президент сидел на антикварном диванчике, стиснув ладонями голову.
- С одной стороны – либералы  с финансовой и сырьевой олигархией, американские агенты и НАТОвские банды,  с другой – ополченцы с народом. А кто со мной?
  Он встал подошел к старинному зеркалу, усталыми глазами уставился на посеревшее лицо. Зеркало манило потусторонним миром, подсказывая выход.
- Со мной ФСБ, - неуверенно произнес мужчина, и вдруг в глубине зеркала замаячила фигура швейцара в синей ливрее с тускнеющими медными пуговицами и поблёскивающими золотом галунами на красном воротнике.
- Пожалуйте, барин, - тихо, но отчетливо прозвучало приглашение, от которого невозможно отказаться.