Чёрный ход-2. Погружение... 17. Чуртанское шоссе

        А время поджимало, кстати! Надо было успеть переодеться, покормиться и бежать в Узел связи, благо тут недалеко. Кобура непривычно давила на бок. На ходу девочка несколько раз сдвинула кобуру туда-сюда и почти полностью избавилась от неприятного давления килограммового, считая с патронами, нагана. Папки подмышкой придавали ей жутко казённый вид. Хорошо, что вовремя сообразила, теперь пробегать мимо военных просто так нельзя, в зависимости от «цвета штанов» полагается кому просто «два раза Ку», а кому и «два раза Ку с приседанием». Как же это не вовремя! Она не запоминала знаки различия и слабо ориентировалась в треугольниках, квадратиках и ромбиках на петлицах. Недавно она по одному квадратику в петлицы прикрепила под наблюдением Командира. Значит, «одноквадратным» можно просто «Ку», а у кого на петлицах побольше, то «Ку с приседанием», то есть первой приветствовать. Ну, а что с треугольниками? По логике у треугольника углов меньше, значит, званием ниже. Значит, треугольники ей должны «Ку с приседанием»! Не запутаться бы в углах... По пути пришлось дважды отдавать честь многоквадратным товарищам по оружию, а вот треугольники где-то нагло затихарились и не показывались на пути.

        До Пожаркома она добежала вовремя. Как раз успела со всем прилежанием отмыть въевшийся в ладони запах солидола, переодеться и прицепить потёртую кобуру к ремню, придав своему повседневному наряду полную завершённость. Подумав, переложила и наган, рассудив, что если, согласно приказу, она имеет право ношения при исполнении, а учёба относится к исполнению, то и ношение не возбраняется. Да и привыкать к весу оружия надо. Привыкать, так привыкать, вздохнула она и переложила в текущую кобуру запасные патроны. Легонько попрыгала. Ну да, килограмм с хвостиком чувствуется, но ничего не поделаешь, назвалась груздём, полезай в кузов. Во время завтрака её настиг дежурный конюх и доложил, что подвода готова и можно ехать.

        Она удивилась было, куда ехать-то, до Узла связи рукой подать. Однако, допивая компот, вспомнила, что Узел связи, до которого рукой подать, построят только через семь лет, а телеграф в него переедет ещё через два года, аккурат перед войной. Спасибо урокам краеведения и Истории Города за все, казавшиеся ей ненужными, знания!

        А она ещё хотела пешочком... Вот металась бы по Городу в поисках Узла связи. Где он, кстати? Память подсказывала, что где-то на улице Пролетарской. Или ещё дальше? Скорее всего, дальше, на переезде. На том переезде, что гораздо дальше Пролетарской и до её времени не сохранился. Да уж, без телеги по Чуртанскому шоссе было бы неразумно тащиться, в грязи будешь по уши, несмотря на сухую погоду. Болото, ага. Причём по обе стороны от шоссе! А вот интересно, как товарищ Николай добирался? Грязь на нём не висела...

        После завтрака отметилась у Командира, вернув пару бумаг из Разрешительного отдела, похвасталась наганом, получила напутствие и уведомление, что подвода будет ждать её, сколько надо. Во дворе она привычно запрыгнула в телегу и устроилась поудобнее. Вновь полюбовалась широким бульваром улицы Ленина, пока подвода не свернула на Советский проспект возле Фабрики-кухни, уже почти законченной. Где-то топились печи, тянуло дымом, пахло жареным, пахло свежим хлебушком, но молотки ещё стучали наперебой где-то в недрах здания. Большая, видать, Фабрика, если и строят и обеды готовят в то же самое время.

        Возница внезапно натянул поводья, пропуская метнувшуюся перед лошадиной мордой группу людей, одетых как-то не так. Стоп-стоп, встрепенулась она, это же вышиванка! Точно, над распахнутым воротом куцей курточки у последнего пробежавшего парня торчит характерно расшитый воротничок рубашки. Трое парней и один мужичок гораздо старше остановились на нешироком тротуаре и уставились, как зачарованные, на Фабрику-кухню. Ноздри ближайшего широко раздувались, она хорошо это видела с подводы.
  – Переселенцы, – проворчал возница, заметивший, как она озирается, – сегодня ещё один эшелон проходил с Украины. Кого-то у нас выгрузили, кого-то в Соликамск повезли.

        Она недоумённо повела рукой, мол, а чего через дорогу бегать-то, под копыта бросаться? Возница, похоже, прекрасно её понял, помахал широкой ладонью, как веером, ткнул пальцем в ближайшее окно Фабрики-кухни, наполовину распахнутое.
  – Запах чуешь? Во-о-от! Даже для нас чудный запах, ага! А у них там голод, второй год неурожай по всему югу! – он вздохнул и покосился через плечо. – От такого запаха голову просто-напросто теряют. Надеюсь, документы они не потеряли.

        При чём тут документы, успела подумать она и услышала сзади властный голос:
  – Стоять! Документы!

        Она с немалым любопытством обернулась, на всякий случай коснувшись кармана с удостоверением личности, и принялась глядеть во все глаза. Такого она ещё не видела, хотя была готова всегда. Откуда ни возьмись, появились красноармейцы с трёхлинейками, окружили сгрудившихся на тротуаре беженцев и бдительно направили на них штыки. Двое направили, а третий, не снимая винтовки, стоял спереди и был одинаково готов принять документы или сбросить оружие с плеча. Старик, а это оказался самый натуральный старик, весь в морщинах и седых отвислых усах, суетливо шарил по карманам. Ага, нашёл-таки аж целую пачку, руками машет, что твоя ветряная мельница. На всех документы показывает, судя по всему. Красноармейцы убрали оружие за спину, поглядывали по сторонам в поимках новых объектов проверки Старший патруля, бегло просмотрев бумаги, вернул их, козырнул и что-то непонятное сказал. Торопливо кивая, проверенная группа ринулась чуть ли не бегом и через минуту обогнали неспешно катившуюся телегу.
  – Так их, так! – проворчал возница, когда группа беженцев отдалилась достаточно далеко. – Они тут часами стоять могут, а отдел кадров ждать не будет. До вечера не успеют отметиться, попадут в розыск, неприятностей эти растяпы огребут от души!

        Строго тут, уважительно думала она, провожая глазами спешащих беженцев. А с другой стороны, чего тянуть, денег у них, скорее всего, нетути, есть особо нечего, не устроятся на работу в первый же день, карточки не получат на иждивенцев. Тогда отправятся грабить на большой дороге, а оно нам надо?
  – Им там карточки выдадут, на обратном пути и пообедают, – пробурчал возница, подтверждая её рассуждения, – мужики справные, работать будут не за страх, а за совесть!

        Она кивнула, оглянулась назад. Патруль куда-то исчез. Странно, подумала она с запозданием, с чего это вдруг армия занимается проверкой документов у гражданских, это же дело конной милиции?

        Подвода неторопливо проехала улицу Пролетарскую и железнодорожный переезд, покатила дальше. По сторонам потянулись высокие деревянные заборы с колючей проволокой наверху. Справа на их подводу бдительно погавкали, слева просто бдительно проводили взглядами с ближайшей вышки, спасибо, что винтовки не наставляли сверху. Почуяв двойственную причину внимания молодых парней, она задрала нос и гордо отвернулась в ту сторону, откуда не пялились, а просто гавкали. Большая овчарка виновато вильнула пару раз хвостом, мол, работа такая, и продолжала бдительно погавкивать\, изредка приседая на передние лапы, мощные и сильные.

        Работа, вздохнула она, у всех есть работа. Даже свежепривезённые переселенцы уже распределены на работу, везде нужны рабочие руки, нужны специалисты, нужны инженеры. Она вспомнила вереницы парней, попадавшихся на глаза по утрам. Одетые в строгую форму, чем-то похожую на старинную гимназическую, десятилетние мальчишки спешили в Ремесленное училище. Никаких хохмочек, подначек, дуракаваляния, никакого выпендрёжа, никаких «погремушек». А ведь должны и тут быть какие-то предметы для хвастовства и мальчишечьей гордости! Те же ножички, монетки, рогатки, значки. Наверняка и у этих пацанов они были.

        Но по утрам они твёрдо знали, куда и зачем идут каждый день, кроме воскресенья. Они шли за знаниями! А ведь кроме этого Училища были ФЗУ, Фабрично-заводские училища, в которых рабочие получали образование и знания для конкретного предприятия, где и становились потом мастерами  или начальниками участков. Никаких бомжей, никаких бездельников на улицах, никакой скучающей молодёжи. Днём Город почти вымирал! Все где-то работали! Даже маленькие дети работали, выполняли важное дело – росли и учились ладить со сверстниками через бесчисленные игры, в которые тут играла вся малышня. Играла кучками, группами, стайками.

        Закончился огораживающий зону забор. Слева показалась слегка намеченная среди поросших травой невысоких кочек дорога. Она уходила в сторону торчавших неподалёку над кустами почерневших деревянных крыш приземистых избушек. Где-то там скоро будет Первый калийный рудник, а вон там, вроде бы, вырастет и его солеотвал. А сейчас, смотри-ка, какие-то зимогоры живут бок о бок с зэками. Или сами зэки и живут, отпущенные на поселение? А вон там ещё один патруль из красноармейцев, за кустами топчется, только будёновки и видно! Уж не по нужде ли спрятались?
Она рефлекторно отвела глаза, но тут до слуха донёсся резкий властный окрик. Она снова уставилась в сторону прятавшегося в кустах патруля. На дорогу со стороны избушек выскочила тёмная, невысокая, вся какая-то скрюченная фигура, шарахнулась в сторону и помчалась, петляя, как заяц, в густые заросли в сторону не такого уж и далёкого заводского забора.

        Из кустов вывалились, теряя будёновки, две фигуры в гимнастёрках, на ходу сбрасывая с плеч винтовки. Один замер на дороге, бдительно прикрывая товарища. Второй метнулся в сторону, присел на колено. Грамотный упор на колено, автоматически отметила она, опытный боец! Ещё один окрик, проигнорированный беглецом. Грохнул выстрел. Красноармеец, не отрываясь от прицела, мигом передёрнул затвор, замер на мгновение. Выстрел! Беглец на полном ходу кувыркнулся вперёд и покатился, сминая высокую траву. Возница, придержавший поводья при первом же окрике, незаметно перекрестился, покосился на неё, буркнул что-то себе под нос, отвернулся.

        Только теперь она заметила, что изо всех сил сжимает рукоятку револьвера в невесть когда расстёгнутой кобуре. Смущённо стрельнув глазами по сторонам, осторожно разжала пальцы и принялась застёгивать клапан. Круто здесь, потрясённо думала она, глядя на тёмную фигуру возле спасительных кустов. Это что же, вот так запросто, раз, и готово? А если он по нужде бежал? Или ещё по какой срочной надобности, хотя бы за лекарством? Хотя какое тут лекарство, какая нужда, во все времена по команде «стой», отданной стражем порядка, полагается стоять. Но всё же, всё же…

        Как-то всё очень быстро! Ни тебе адвоката, ни этого, как его там, который по правам человека? Ну и дела, снова вздохнула она. Возница тоже вздохнул и огляделся. Перехватив её взгляд, пожал плечами. Тронул поводья, причмокнул, подвода сдвинулась с места и медленно покатила вперёд.
  – Беглый! – пробормотал возница, не глядя на неё. – В Соликамске зон много, да и у нас хватает. Обязательно найдутся шибко умные и дёру дадут. Когда переселенцы приезжают, беглые пытаются с ними проскочить. Ну вот, этот и проскочил. Почти…

        Она смотрела на спокойно стоявшего патрульного, потихоньку поворачивая голову назад. Страховавший стрелка товарищ подобрал оброненные будёновки и теперь вдумчиво изучал их подкладку, разбираясь, где чья. Подвода отъезжала всё дальше и дальше. Из-за кустов выметнулась лошадь с пригнувшимся к гриве всадником в знакомой гимнастёрке и синих галифе. Ага, вот и милиция! Всадник соскочил с коня, перекинулся со стрелком парой фраз и неторопливо побрёл к лежавшему, мимоходом коснувшись кобуры на боку. Красноармейцы, закинув винтовки на плечо, стояли возле покинутых ими кустов, из которых появился и третий, встал рядом.
  – Точно, облава, – сказал возница, – они, значит, с той стороны заехали, а эти тут стояли, чтоб никто не сбёг.

        Она подумала, тронула возницу за локоть и изобразила небольшую пантомиму.
  – Что было бы? – переспросил возница. – Если бы не убёг, ничего бы и не было. Проверили документы, всего делов! Хотя, были бы документы, разве побежал бы? Но всё равно, встал бы, как требовали, живой остался. На баржу посадили бы, а потом вверх по Каме, на Вишеру отбуксировали.

        Она покрутила головой и изобразила ещё одну пантомиму.
  – Да ты что, Бог с тобой! – замахал на неё руками возница, на мгновение позабыв о лошади. – Скажешь тоже такие ужасы! Никто их не топит, работы везде непочатый край. В Красновишерске какую-то фабрику строят, в Ныробе лесоповал большой. Не хочешь тут работать, будешь там трудиться, всего делов! Только вот тут Город, а там тайга, понимаешь?

        Она подумала и кивнула. Действительно, поменять работу в Городе на тайгу не шибко умный выбор. Но ведь работа, жизнь! Видать, этот беглец много чего тяжкого имел за душой, если в бега от патруля сорвался.
…А ты заметила, дорогая, что стрелок в сторону отбежал, не стал стрелять сразу, выскочила умная мысль.
…И что с того, отмахнулась она, он беглеца от дороги отсекал.
…Не-е-е, покачала пальчиком умная мысль, он вас из сектора обстрела выводил! Погляди-ка назад!

        Она поглядела, прикинула варианты и была вынуждена согласиться. Действительно, они были практически на одной линии с беглецом, и стреляй красноармеец сразу, первая пуля, пролетевшая мимо цели, могла и до подводы долететь и прилететь кому-то из них, вознице или ей, любимой. И лошадь могла пострадать! Девочка поёжилась задним числом. Милое время, милые, добрые люди!
…Но какова выучка, гордо сообщила умная мысль, солдатик не только мишень видел, но и всё, что в сектор обстрела попадало!
…Да уж, проворчала она мысленно, копируя Кису Воробьянинова.
…И стрелял он влёт, по бегущему зигзагом бандиту, уточнила умная мысль, а это не то же самое, что на стрельбище по бумажному кругляшу палить!

        Она подумала и согласилась. Действительно, скорость пули, расстояние, упреждение! Она уважительно глянула назад. Оформлявшего происшествие милиционера скрыли окружавшие полянку кусты, красноармейцев тоже не было видно, ничего не напоминало о проведённой операции типа «Перехват».

        Потянулись густые заросли диких кустов, кое-где покрытых мелкими белыми цветочками. Вот уже и полянка осталась позади. Куда тот тип собирался бежать? Она пошарила глазами по кустам. Если подумать, то рвался он во-о-он туда. Она проследила взглядом направление и заметила некоторый просвет в кустах. Похоже, через заросли вела узкая тропинка, невидимая с той стороны. И выскочил бы потом тот беглец вот туда. Она мысленно провела линию дальше, и встрепенулась. Макушки кустов целенаправленно шевелились, словно под ветром. Хотя какой ещё ветер? Кто-то там бежал, тревожа листву. Девочка почувствовала тревогу и привстала в подводе, опершись на плечо возницы. Тот молча натянул поводья и глянул на неё снизу вверх.

        Кто бы там ни бежал, это было неправильно! Его следовало задержать! Она, не раздумывая, сиганула с телеги вниз, чуть не плюхнувшись на землю – наган потянул вниз. Она всё никак не могла привыкнуть к его внезапно проявляющейся тяжести. Прикинув направление, она быстрым шагом направилась туда, пригибаясь к траве. Приходилось бдительно высматривать кочки, ямки  и прочие болотные сюрпризы. Она успела вовремя. На небольшую прогалину, образованную более болотистым местом, выскочила тёмная пригнувшаяся фигура и метнулась дальше, расплескивая чёрную торфяную жижу ботинками.

        Она ждала у дальних кустов, по ту сторону прогалины, держа руку на кобуре револьвера. Вытащить оружие и направить его на человека она не могла. Что-то мешало! Незнакомец, не теряя ни секунды, взмахнул рукой, в которой вдруг блеснуло что-то металлическое, и прыгнул вперёд. Почуяв «ветер смерти», девочка спиралью ввинтилась вниз, уклоняясь в сторону и перекатившись на колено. Это был нож, оперативно доложилась умная мысль, в тебя метнули ножик. Грамотно метнули.

        Наган уже был в её руке, но ствол по-прежнему смотрел вниз. Ну не могла она направить его на человека, и всё тут! Оказавшийся сосем рядом незнакомец с ходу пнул её по руке с оружием. Она легко отвела в сторону облепленный густой грязью ботинок рукояткой нагана, чуть довернувшись в сторону. Стандартный приём айкидо получился сам собой. Человек молниеносно отдёрнул ногу и рубанул кулаком сверху вниз. В кулаке сверкнуло лезвие. Так он вовсе не метнул нож, обманул, зараза этакая!

        Левой рукой она отвела рубящую руку вправо, чуть развернувшись следом, перекатилась на другое колено. Затем внезапно сменила направление движения, сделав ладонью плавный полукруг в обратную сторону. Нож она  отжимала предплечьем правой руки, не выпуская нагана. Ещё один приём айкидо в исполнении «на колене» прошёл, как по маслу. Пока она перекатывалась обратно и меняла колено, мимо уха промелькнули взметнувшиеся вверх ноги в грязных ботинках. Бандит с хрустом шмякнулся на спину. На мгновение ей стало страшно. Вот так жёстко она никогда никого не бросала! Все приёмы айкидо заканчивались смягчением падения, но тут… Тут в руке бандита был нож, и давать слабину было никак нельзя!

        Она чуть развернулась на колене в сторону распростёршегося противника, на какие-то секунды выпавшего из разума, зафиксировала левой рукой прижатый к земле кулак с ножом и вскинула наган, одновременно взводя курок. По левой руке тут же радостно взбежал большой рыжий муравей, уселся на тыльной стороне ладони  и зашевелил усиками. Она не отрывала взгляда и ствола нагана от переносицы бандита, приходившего в себя на удивление шустро. Что-то происходило со зрением. Она не могла видеть муравья, рука была за пределами поля зрения, но она его видела!

        Видела лезвие ножа, заточенного до бритвенной остроты. Видела испещрённые синими татуировками пальцы, сжимающие рукоятку ножа, а   ведь пальцы эти были прижаты к земле, сверху лежала её собственная ладонь. Она видела вскочившего на подводе возницу, размахивающего руками в сторону насторожившихся красноармейцев, узревших его поверх кустов. Видела вскочившего в седло милиционера. Видела напряжённое, как сжатая пружина, тело бандита, испещрённое затейливыми татуировками, хотя это было вовсе уж невозможно! Видела звериный взгляд матёрого рецидивиста, караулившего её малейшую ошибку, готового взорваться смертоносным зэковским приёмом. Вот этот взгляд она видела вполне обычным образом. Поверх прицела своего нагана.

        Он… хотел… её… убить! Она подумала всё это с расстановкой, осмысливая каждое слово. Она смотрела через прицел нагана и знала, что имеет полное право дожать уже прижатый к спусковому крючку палец. Это очень легко, она делала это много раз на стрельбище, вот чуточку дожать – и всё. И всё же она не могла дожать спуск. Она смотрела в сверкающие ненавистью и злобой глаза бандита и ждала. Ну, мысленно подбодрила она его, давай! Давай! Сделай хоть что-то, дай хоть малейший повод чуточку дожать палец! Она медленно-медленно разжала пальцы, прижимающие к земле руку бандита. Ну, давай!

        Бандит лежал совершенно неподвижно, даже не моргая. Кажется, и дышать он старался через раз. Звериным чутьём ощущая смерть на кончике её пальца, он больше всего на свете хотел жить. Она совсем отпустила его руку с ножом, чуть касаясь её кончиками пальцев – контроль оружия никто не отменял! Муравей решил не ввязываться в непонятные события, пробежал по среднему пальцу и сиганул на землю, мигом затерявшись в траве.

        Она замерла, сидя на колене возле бандита. От среза ствола до его лба было совсем чуть-чуть. Она смотрела поверх ствола, замершего вместе с ней. Бандит караулил её ошибку. Она ждала его действий, ждала хладнокровно и спокойно, словно бы целиком превратившись в кончик согнутого на спусковом крючке пальца.

        Она по-прежнему видела всё, что творилось вокруг. Видела бесшумно скользивших сквозь кусты красноармейцев с винтовками наперевес, заходивших с разных сторон. Видела замершего на подводе возницу. Видела разрывающие бандита противоречивые чувства. Видела нешуточную борьбу инстинкта самосохранения со звериным стремлением бежать, бежать, бежать. Видела, и спокойно ждала результата этой внутренней борьбы, не отводя направленного в прорезь прицела взгляда.

        Вот неподалёку раздвинулись кусты и показался тонкий штык трёхлинейки, за ним вытянулся кончик ствола. Винтовка плавно сместилась и нацелилась на неё. Она никак не могла видеть это глазами, но видела!

        Спереди выскользнул из-за куста, сразу приседая на колено, красноармеец с винтовкой у плеча. Он замер, затем коротко свистнул. Притаившийся сбоку напарник почти бесшумно выскользнул из-под ветвей и кошачьим шагом приблизился, наклонив винтовку к земле. Девочка не спускала глаз и ствола нагана с бандита. Сжатая в преступнике пружина буквально звенела смертельной угрозой. Однако, направленный ему в лоб ствол нагана был неподвижен, рисковать своей драгоценной жизнью бандит не решался.

        Послышался треск и топот. Шум усилился и приблизился. Раздвигая кусты крупом коня, появился милиционер, держа свой наган в поднятой к плечу руке стволом вверх. Мгновенно оценив ситуацию, он спрятал оружие и через мгновение оказался на земле. Предоставленный самому себе конь помотал головой, фыркнул и потянулся к сочной траве. Обогнув красноармейцев, милиционер приблизился сбоку и произнёс неподражаемым тоном:
– Та-а-ак! Вот ты где, голубь сизокрылый! – он перевёл на неё взгляд, и многозначительно кашлянул.

        Она, всё ещё ощущая смертельную опасность от поверженного бандита, качнулась назад, плавно выпрямилась с подшагом назад. Недрогнувший ствол нагана по-прежнему оставался нацеленным в переносицу бандита. Милиционер ловко пнул носком сапога, и нож вылетел из руки бандита, откатившись на добрый метр в сторону. Штык стоявшего сбоку красноармейца ненавязчиво замаячил перед носом бандита. Как-то разом поняв, что всё кончилось, она словно бы погасла. Как лампочка после щелчка выключателя. Мир скачком сузился до пределов поля зрения, и она подняла голову, оглядывая окруживших с трёх сторон людей.

        Все стояли точно там, где она видела их непонятно каким образом. Она спустила курок нагана, придерживая его большим пальцем, спрятала оружие в кобуру. Спрятала так, словно делала это каждый день всю сознательную жизнь – небрежным и точным движением. В ушах гудело, в висках в такт гудению пульсировала кровь. Она глубоко вдохнула болотный воздух, сделала паузу и медленно-медленно выдохнула, успокаивая сердцебиение. Уловив вопросительную интонацию, встрепенулась и глянула на милиционера. Тот уже опускал руку от козырька фуражки и смотрел вопросительно. Заметив в его петлицах три треугольника, она почти автоматически ответила на приветствие, бросив ладонь к виску.

        Сообразив, что же от неё может требовать в такой ситуации страж порядка, вытащила из нагрудного кармана выданное Командиром  временное удостоверение. Попросту говоря, это была справка о её работе на должности телеграфиста какой-то непонятно большой категории. Развернув бумагу, милиционер пробежал глазами текст, заметно удивился, затем глянул вдаль и вроде бы что-то сообразил. Ага, где-то там должен стоять нынешний Узел связи, подумала она, приходя в себя и принимая строгий вид. Руки автоматически поправили фуражку, гимнастёрку, коснулись кобуры. Она кивнула, когда взгляд милиционера остановился на невидимом отсюда Узле связи. Что там можно ещё читать, подумала она, когда милиционер снова уткнулся в бумагу. Разве что непонятный номер категории? Милиционер беглым взглядом окинул её петлицы, кобуру, снова глянул в справку и окончательно успокоился. Что же это получается, в этой самой категории зашифровано и её звание, и право на оружие? Интересно, интересно…

        Вынув из планшета газету, страж порядка быстро замотал в неё нож и спрятал в планшет, откуда вынул бланк и принялся его ловко заполнять прямо на ходу, подняв планшет горизонтально. Запечатлев на бумаге всё, что можно, он вернул ей справку и принялся за прижатого штыком к земле бандита. Ничего, кроме уже отобранного ножа, при нём не обнаружилось. Красноармейцы заметно поскучнели. Ну да, им теперь его конвоировать куда-то придётся. Убедившись, что от неё больше ничего не требуется, она козырнула на прощание всем сразу, и пошла к подводе, застёгивая клапан кобуры. Глянула на руку. Пальцы не дрожали.

        А ведь она только что впервые в жизни целилась в человека из настоящего оружия! Тогда, на ночной дороге, были лишь тени за деревьями и почти игрушечный пистолет. А сейчас… Вот враг, вот наган, вот её палец на спусковом крючке.

        Что с ней случилось? Почему вот так запросто она была готова убить человека? Спокойно делала то, чего страшно не любила в отношении себя – целилась в человека.
…Во врага и убийцу, поправила умная мысль, вот в кого ты целилась, а вовсе не в человека.
…Пускай, согласилась она, но ведь не прижала к земле приёмом удержания, а именно целилась из оружия.
…И правильно делала, заявила умная мысль, таких надо ставить перед лицом их собственной смерти. Он же хотел тебя убить.
…Не совсем так, вмещалась более педантичная мысль, он собирался убить вообще любого, кто встанет на пути.
…Точно, согласилась умная мысль, именно так.
Она вспомнила свои ощущения в момент, когда решала – вмешиваться или нет. Пожалуй, так оно и было. Не останови она этого бандита, он, не колеблясь, убил бы  кого-то в самом ближайшем будущем. Там ведь заводик рядом, мирные люди работают. А дальше, кстати, Узел связи! В страхе за свою жизнь бандит убил бы не одного человека, и даже не двух. Ей стало жутко. По спине пробежали запоздалые мурашки. Она поёжилась, внезапно осознав, что он собирался и её вот так же мимоходом убить, как собирался убивать каждого на пути к призрачной свободе.
…Не мог он тебя убить, сварливо откликнулась умная мысль, ты была готова его остановить и остановила.
…Пожалуй, согласилась она, что-то такое было в голове.

        Что именно было в её голове, она и сама не понимала. Просто очень-очень отчётливо поняла тогда, что может и должна остановить именно этого бандита именно в этом месте. И побежала останавливать, больше уже не колеблясь ни секунды.

        Пистолет рождает власть, вспомнила она старый афоризм. Прислушалась к себе, выискивая ощущение власти над… над кем? Ну, хотя бы над возницей, у которого нет нагана. А у неё вот наган есть! Попыталась ещё и ещё раз ощутить в себе рождённую оружием власть. Ничего не получалось. Не ощущала она в себе никакой такой власти. Тяжесть нагана в кобуре очень даже ощущала, и только. Ощущала и распрекрасно понимала, какую власть он может дать над людьми. Но самой власти почему-то не ощущала. Не годилась она во властители, и никакой пистолет в этом помочь не мог. То ли пистолет неправильный, то ли она неправильная.

        Но бандита она остановила, и это почему-то было правильно.
Но до чего же ненавидящий был у него взгляд. Такое ощущение, что он лично её ненавидел. Стоп, распорядилась она, это уже форменная паранойя! Он ненавидел представителя власти, каковым её делала военная форма.



06.11.2015 г.
г. Березники