«В лабиринтах памяти «
«Что было, то и теперь есть, и что
будет, то уже было; И Бог воззовёт прошедшее» /Екклесиаст 3:15/
ЛАБИРИНТ 1
Когда работаешь барменом или официантом, или в любой другой сфере услуг, то начинаешь очень хорошо разбираться в людях. Уже по одной походке человека или, по манере его разговора, или по тому, как он смотрит, держит голову, во что одет – ты можешь определить, кто стоит перед тобой. Даже этого мало — ты уже можешь предугадывать его следующее действие.
Я работаю в пиццерии. Это небольшое кафе в центре города, рядом с кинотеатром. Это особое место. Во-первых, соседство кинотеатра…
Ну, кто ходит сейчас в кино?
— Все, — скажете вы…
Нет, не все… в кинотеатр ходят друзья и влюбленные пары…
Но часто туда ходят люди, которые проводят свое самое первое свидание.
Они потом и заходят в нашу пиццерию в ожидании продолжения общения и обоюдного узнавания.
А во-вторых, это центр города – излюбленное место молодежи, приезжих и иностранных туристов.
Во время сеансов в кинотеатре, нам бывает скучно, потому как посетителей в это время мало. И чтобы хоть как-то скоротать наше праздное времяпрепровождение, мы придумали для себя развлечение. Его суть заключалась в том, что мы «сканировали» посетителей в кафе и пытались предугадать их следующее действие. А чтобы совсем было интересно, мы делали ставки.
— Даю сотку, если сейчас тот крендель за вторым слева столом, не поднимет два пальца вверх и не скажет: « Гарсон, еще сто пятьдесят коньку и двести сухого чилийского для дамы.»
И вот мы ждем. Я слышу: « Гярррсон…», поднимаю глаза, вижу два поднятых вверх пальца, а под стойкой мне жмёт руку наша новая официантка Алёна.
— А что будет сейчас, уважаемый Шерлок Холмс? — с неподдельным интересом спрашивает она.
— А сейчас… — медленно начинаю я, — сейчас… ты мне дашь пятьдесят рублей за то, что эта дамочка, смущенно краснея, пойдет в дамскую комнату «пудрить носик».
— Я сама знаю, что пойдет в дамскую комнату, — морщит смешно носик Алёна. — она выпила уже два раза по двести, это нетрудно угадать, за что пятьдесят?
Я таинственно улыбаюсь и говорю:
— Я же сказал, что она туда пойдет смущенно краснея. Вот это и стоит пятьдесят.
Алёна молчит и скептически разглядывает даму. Дама смущенно поднимается, что-то говорит кавалеру и, ужасно краснея, направляется к туалету.
Алёна протягивает мне деньги и хмурит свои прелестные бровки.
— Откуда ты это знал?
Я поспешно засовываю деньги в карман и широко улыбаюсь:
— Всё элементарно, Ватсон. Эта дамочка начала ёрзать на стуле и часто закидывать одну ногу на другую. Ей очень хотелось пойти и отлить, но врожденная скромность и застенчивость не давали ей возможности признаться кавалеру, что леди «иногда» ходят в туалет. Если бы в туалет первым пошел её кавалер, то она бы не смущалась так сильно, потому как ему бы пришлось найти объяснение того, что ему после трехсот коньяку, тоже нужно отлить… Но он этого не делал, а её припирало всё сильней и сильней и она призналась самой себе, что лучше сходить в туалет, чем обмочиться на месте. От таких мыслей она густо покраснела, придумала какой-то немыслимый повод и помчалась в туалет.
— Всё гениальное просто. — рассмеялась Алёна. — А что будет потом?
— Еще за одну сотку я расскажу тебе дальнейший сценарий.
— Ты невыносимый жлоб и скотина. — Нахмурилась Алёна. — Вот в сказках обычно требовали поцелуй, а ты тянешь деньги. Нифига ты не принц. — Она обиженно отвернулась от меня.
Я знал, что нравлюсь Алёне. Это нетрудно угадать, когда ты работаешь в сфере услуг и умеешь угадывать действия и мысли людей. Но мне эти игры уже давно перестали интересовать, всё было стандартно, примитивно и неинтересно. Поэтому я только дразнил её, не давая шанса надежды на что-то большее.
— Дорогая моя, Алёна, за всё в этой жизни нужно платить. Чтобы повести девушку в ресторан, нужно платить за её прихоти и желания. А где мне взять денег, бедному бармену, чтобы провести с тобой незабываемый и романтический вечер? Вот я и пытаюсь подзаработать. — Я делаю наивный взгляд и глажу Алёнку по спине.
— Это ты на мне зарабатываешь деньги, чтобы потратить их на меня? — От возмущения, она даже перестала пялиться на дверь туалета, за которой скрылась смущенная дамочка.
— Ну, смотри, как всё просто. — Начинаю, якобы, уговаривать её. — Ты денег дала мне за то, что тебя интересует, как итог – все рады и счастливы. Я — за то, что сумел заработать, ты – за то, что удовлетворила свой интерес. Потом я приглашаю тебя на свидание и трачу на тебя, заработанные мной деньги. Как итог – все счастливы и рады. Я – потому как пригласил девушку, заплатил за неё, остался при этом с не потраченной зарплатой и чувством, что я настоящий мужик. Ты счастлива потому, что тебя пригласил на свидание человек, который тебе нравится, потратил на тебя деньги, и при этом, ты знала, что эти деньги могла бы потратить на себя сама, но это не доставило бы тебе такого удовольствия. Видишь, круг замыкается: ты — со своими деньгами, я — со своими. Все счастливы и удовлетворены. Круговорот денег и удовольствий в природе. Всё на своих местах, однако, все счастливы. А вот, если бы ты не заплатила, то я бы не заработал, не пригласил бы тебя на свидание, ты бы была несчастна, я бы себя мужиком не почувствовал бы. Всё то же самое, все при своих деньгах, но все несчастны и неудовлетворенны. Видишь разницу?
— Скотина. — фыркнула Алёна. — С чего ты взял, что ты мне нравишься? Мне, если хочешь знать, не нравятся такие жлобы, как ты…мне нравятся щедрые мужчины.
— Конечно, дорогая…именно поэтому, ты так щедра на поцелуи. — За эти слова я получил по голове папкой с меню.
— Ага! Получил! — Ликовала Алёна. — не предугадал моего действия!
— Просто решил доставить тебе удовольствие. — Скромно сказал я. — Тебе так мало нужно для счастья, и тратиться на это не надо…
— Ну ты и дрянь. — покачала головой Алёна.
— Интересно. — Сказал я. — Ты такими словами выражаешь восхищение или пытаешься распугать всех вероятных партнеров?
— Просто пытаюсь показать тебе мое отношение к тебе и таким, как ты.
Я хмурю лоб, как бы пытаясь что-то вспомнить, потом склоняюсь к Алёне и шепчу ей прямо на ухо:
— Кто кого чубит – тот того и любит. Так говорила моя бабушка, а она знала толк в человеческих отношениях.
Алёна возмущенно фыркает и отходит от меня. Я знаю всё, что будет наперёд – она немного подуется на меня, потом придет, как ни в чем не бывало и снова начнет свои расспросы и вызывание чувства вины у меня. Иногда меня это забавляло, но лишь иногда.
Мне было грустно жить, я знал все наперёд, и это меня удручало. Порой мне казалось, что меня вытошнит от этого знания, но меня не тошнило, а загоняло в какую-то непреодолимую депрессию и тоску. И тогда я, с садистским наслаждением, начинал манипулировать людьми, больше всего доставалось Алёне, потому как она была самым лучшим плацдармом для моих изощренных манипуляций. Меня забавляло, как она делает то, что нужно мне, при этом считая, что делает это по своей собственной воле. На ней я оттачивал свое мастерство, но мне становилось скучно и противно от осознания того, чем я занимаюсь.
ЛАБИРИНТ 2
В один из бесконечных осенних дней в наше кафе зашла девушка. Я видел её впервые, но она с невозмутимым видом направилась к одному из столиков, присела за ним, закинув ногу за ногу, и стала смотреть в окно.
Тут же за моей спиной появилась Алёна и спросила ехидным голос:
— Какой заказ будет у этой дамочки?
Я моментально «просканировал» внешний вид девушки, её манеру поведения и ответил:
— Спорю на сотку, что она закажет мартини со льдом и грейпфрутовым соком, потом достанет «Vogue», закурит, и будет ждать мужчину.
Алёна помчалась к девушке с папкой меню, потом, злорадно улыбаясь, вновь появилась передо мной.
— Давай сотку, ты просчитался. Она заказала клубничное мороженое и капучино.
Молча протянул Алене сотку, не веря в то, что я просчитался.
Я начал наблюдать за этой девушкой. Она была в джинсах и короткой черной куртке, стандартно и обычно, дорогая обувь – это говорило о том, что девушка с достатком, волосы небрежно собраны в хвост, минимум косметики на лице, уверенная походка – значит с самооценкой у неё полный порядок и её ничто не сможет поколебать. Именно такие девушки любят грейпфрутовый сок и мартини.
«Она отказалась от мартини, скорее всего потому, что была за рулем, у таких девушек обязательно должен быть железный конь для пущей уверенности» — Подумал я про себя и сразу же озвучил свои мысли Алене. Она со мной согласилась и как-то язвительно заметила, что совсем не наблюдает сигарет на столе у девушки и мужчина её уже порядком опаздывает.
Это замечание расстроило меня еще больше. Выпив кофе и съев мороженое, девушка попросила счет, расплатилась и ушла.
Я выбежал за ней на улицу и увидел, как она завернула за угол кинотеатра. Парковки для машин там не было…
Эта девушка внесла некое смятение в мои мысли, о чем постоянно напоминала мне Алена, злорадствуя, что мне не удалось угадать действий девушки. А выигранную у меня сотку она оформила в рамочку и повесила в комнате отдыха с надписью: « Позор предсказателям!!!»
Потом начались обычные будни, эта девушка стала постепенно забываться, я отыгрался на Алене, подстроив ситуацию, чтобы она увидела меня с другой девушкой, причем при довольно-таки романтических обстоятельствах. Это вырубило её настолько, что она перестала злорадствовать и сняла со стены позорную картину, клеймящую меня как предсказателя.
А через некоторое время эта девушка вновь появилась в нашем кафе. Она шла под руку с мужчиной, была весела и выглядела сногсшибательно. Присели они за тот же столик, за которым она сидела одна.
Алёна подлетела ко мне и выпалила:
— Даю сотку за клубничное мороженое, капучино и «Хеннесси».
— Сто пятьдесят за мартини и грейпфрутовый сок, она же сегодня с мужчиной. — сухо ответил я. — А мужик закажет эспрессо.
Я не мог оторвать своего взгляда от этой девушки. Сегодня она была совершенно другая: короткая юбка и высокие сапоги на шпильке, никакого хвоста, а черные, как смоль, волосы были распущены и аккуратно вытянуты.
Алена вернулась с меню и, как-то странно улыбаясь, сказала:
— Зелёный чай с жасмином для дамы и эспрессо для кавалера.
— Стало быть, мужика я угадал, а её нет… — сам себе сказал я. — Странная она какая-то.
Потом эта девушка стала появляться в нашем кафе довольно-таки часто. Как только она приходила в кафе, мне со всех сторон шептали: «Твоя пришла». И я ни разу не угадывал то, что заказывала «моя девушка». Алёна ликовала, а я потерял сон.
Несколько долгих начальных недель зимы она не появлялась в нашем кафе, а потом вдруг пришла, перед самым новым годом. Пришла одна в очаровательном белом пушистом свитере, бежевых джинсах, заказала мороженое с вишней и пятьдесят грамм «хеннесси».
— Твоя-то нынче гуляет. — Усмехнулась Алёна, унося ей заказ. — «Хеннесси»!
Я ничего не ответил, а лишь сверлил глазами «мою девушку». Она была единственной женщиной в моей жизни, которая смогла поселиться в моих мыслях и сердце. Мне хотелось подойти к ней и познакомиться, мне хотелось банальщины, хотелось быть единым целым с ней, хотелось всю жизнь прожить, склонив голову к её ногам, хотелось детей, внуков, всего сразу…хотелось забрать этот бриллиант себе и никому не отдавать.
Мои мечты прервал очередной посетитель, который вошел в зал и прямиком направился к «моей девушке». Отвратительный тип с рыбьими глазами, невзрачный, серый, скользкий, его влажные мягкие губы расплылись в улыбке и прикоснулись к её руке. Мне стало плохо, тошнота подкатила к горлу и сдавила его. Услужливая Алена подсунула мне под нос нашатырь:
— Всё в порядке?
— Да. Спасибо. — Я не сводил глаз с этого отвратительного типа.
«Что их связывает?» Она не была похожа на легкомысленную девочку, которая путается со всеми подряд! Она была такой, словно не принадлежала этому миру. Она была настолько чистой, что казалась ангелом, спустившимся на землю, для спасения человечества. Но я, стопроцентно уверенный в том, что ангелы перестали посещать землю, не мог найти хоть какого-нибудь объяснения тому, что делают вместе эти два, совершенно противоположные по своей сути существа, у меня в кафе.
Они сидели за столиком, она ела мороженое, а он своими зелеными лапами держал бокал с коньяком и отвратительно скалился.
Да! Именно в этот момент я поверил в то, что близится конец, и ангелы с бесами вновь стали посещать нашу грешную землю, потому что я их увидел своими собственными глазами: друг напротив друга, белое и черное, свет и тьма, добро и зло, в постоянном противоборстве между собой, в моем кафе. Они боролись за что-то, о чем-то договаривались. Или, быть может, вполне возможно, что они боролись за кого-то, за кого-то, кто еще не знает, по какую сторону баррикад он находится…
Мне очень хотелось схватить за шкирку эту зелёную жабу и вытолкать из моего кафе, но он сидел и скалился на мою девушку, сверлил её взглядом и, казалось, что он не может пробиться своим взглядом в сердце девушки. Я послал Алёну послушать то, о чем они говорят, она, готовая все сделать ради меня, моментально упорхнула, а через несколько минут вернулась и сказала, что разговаривают они о вечности.
- О вечности? – удивился я.
- Именно! Она так и сказала: »Не будет же это продолжаться вечность!» - Алёна склонила голову на мое плечо. – Да, так говорит хотя бы раз в жизни любая девушка! Не будет же это продолжаться вечность?! – и она вздохнула, вложив в этот вздох, печаль и тоску всех одиноких девушек мира.
- Что именно? – я скинул её голову со своего плеча.
- То, что ты меня игнорируешь. Ты не должен так поступать со мной. Мы созданы друг для друга. – она, как преданная собачка, заглянула в мои глаза. – Мы словно из одного теста вылеплены, неужели, ты это не ощущаешь?
- Ты сейчас о них говоришь или о нас?
- Я всегда говорю о нас, - вздохнула снова Алёна.
- Никто не создан друг для друга.
- Неправда! – возмутилась она. – Мужчина и женщина это части одного целого, просто нужно найти свою половинку.
- Ты, как я вижу, нашла. – Усмехнулся я.
- Да. А ты?
- А я нет. И как такое может быть? – с некой долей сарказма в голосе задал я ей вопрос.
- Ты просто еще не знаешь, что твоя половинка это я.
- Неужели? – меня рассмешила её наивность и детское представление о получении желаемого. – А может быть моя вторая половинка эта девушка? – тут я кивнул головой в сторону моей девушки.
- Она? Нет. Совсем нет. – Алёна даже рассмеялась. – Она красива, но вы совершенно разные, нет ничего такого, чтобы могло соединить вас. Вы противоположности, а вот мы с тобой дополнение друг друга.
От слов Алёны тошнота вновь подкатила к горлу и я, захватив с собой сигареты, пошел в подсобку покурить. Алёна, как тень, последовала за мной.
- Это так романтично, ты не находишь? – она затянулась и выпустила тонкую струйку дыма.
- Что именно романтично? – не понял я Алёну.
- Ну… - певуче протянула Алена. – То, что мы с тобой взаимодополняемы, мы с тобой словно созданы друг для друга, одно целое…
От её слов меня прошибло, как от удара молнии.
- Одно целое? – я грубо притянул её к себе. – Сейчас ты узнаешь, какое мы с тобой одно целое.
Всё произошло как-то спонтанно и быстро, прямо в подсобке, где мы обычно курили.
Я не думал об Алёне, мне было всё равно, что она чувствует и чувствует ли вообще, я хотел обладать моей девушкой, но с ней был тот отвратительный тип и вся моя агрессия, злость и бессилие вылились на Алёну. Я сделал то, чего никогда раньше не делал, я не должен был так поступать, но, как в кино, я видел картинку, и все казалось будто бы не со мной…
Потом я себя ненавидел за это. А больше всего ненавидел за то, что не мог себе объяснить, как так получилось, что я не смог сдержать себя.
Закурив новую сигарету, я посмотрел с отвращением на Алёну, ожидая увидеть слёзы, ужас и обиду на её лице, но ничего такого я не разглядел. Она светилась вся от счастья.
- Ты великолепен, котик. – потершись головой о моё плечо, сказала она.
Я затушил сигарету и вышел из подсобки, ничего не ответив ей. Отвращение к самому себе усилилось еще больше, и я не знал, что мне теперь делать.
Когда я подошел к стойке бара, то обнаружил, что моя девушка и скользкий тип исчезли. За спиной маячила Алёна и что-то радостное мурлыкала себе под нос.
ЛАБИРИНТ 3
- Я всё решила, вечером мы едем к тебе и повторим всё то, что между нами было. – Алёна игриво улыбнулась мне и поцеловала в шею.
Это была самая отвратительная идея, которая приходила когда-либо в голову Алены.
Естественно, что домой я уехал один.
Мне было невыносимо осознавать то, что наивная девушка Алёна, попалась в мои сети и думает, что она мне нужна, и я что-то испытываю к ней. Она мне была безразлична, в ней не было жизни, не было того задора и жажды свободы, которые были необходимы мне. Она была податлива и покорна как тайская массажистка, готовая раствориться во мне, не оставив ничего для себя, а меня это совершенно не интересовало. Меня тянуло к сильным и свободным девушкам, к тем, где я ощущал её независимость, и мне тогда хотелось покорять. Зачем покорять то, что и так у твоих ног? Податливая Алёна была совершенно неинтересна. Я все знал о ней, мог предугадать любой шаг, в ней не было тайны. Всё, что она хотела от жизни - любить и быть любимой.
Отсутствие мечты у человека всегда ставило меня в тупик. Я не понимал смысла жизни этого человека. Жить, ради того, чтобы жить, и оставить после себя, если повезет, еще одну жизнь, чтобы та тоже жила ради жизни – глупее плана и придумать нельзя! Я не понимал этой логики жизни.
Дома я сварил себе кофе, плеснул в него коньяка, и удобно устроился в кресле перед компьютером. Мне хотелось отвлечься, но мое ленивое пребывание нарушил звонок в дверь. Думая о том, что в дверь мог звонить только мой друг, сосед и компаньон Степан, я машинально щелкнул замком, даже не спрашивая «кто это», и открыл дверь.
Каково же было моё удивление, когда на пороге я увидел разъяренную Алёну, влепившую мне пощечину, еще до того, как я начал, что - либо соображать по этому поводу.
- Ты тварь! Самого низкого пошиба. – закричала мне она.
- Проходи. – сказал я, потирая свою щеку.
- Как ты мог? После всего того, что между нами было? Ты животное! Самец! Ты ничтожество, трус, ублюдок!!! – Алёна в ярости выкрикивала оскорбления, которые знала. – Ты сбежал, ты такой же, как все! Получив свое, тебе больше ничего не надо! Как ты посмел, так поступить со мной?
Она металась по комнате, кричала, плакала, пыталась раскидать вещи, попадавшиеся ей под руки и, разбив-таки статую кошки, Алёна немного успокоилась, по крайней мере, она перестала выплевывать в мой адрес отборные ругательства, обессилено рухнув на пол, начала рыдать.
Я ждал, когда она прекратит лить свой яд и успокоится окончательно, поэтому пошел на кухню за сигаретами и там же остался. Я курил и смотрел в окно ни о чем, вообще, не думая.
Ко мне подошла Алёна, обняв и положив свою голову мне на плечо, она прошептала:
- Я люблю тебя, давно, а ты всё за этой стервой из кафе наблюдаешь…Я же вижу, как ты мучаешься, тебя перестало все интересовать из-за неё…ты не спишь по ночам…Я знаю, потому что иногда ночью я приезжаю и смотрю в твои окна, я вижу, как часто ты куришь и смотришь в окно…Она меняет мужчин, как перчатки, она всегда с разными… - она немного помолчала. - Зачем она тебе, когда у тебя есть я? Я все прощу, я буду тенью твоей, я все сделаю для того, чтобы ты был счастлив…я люблю тебя…
Она начала меня целовать, прижиматься ко мне, и, что мне оставалось сделать? Оттолкнуть её с её любовью?
Я был с Алёной, но все мои мысли и желания, были устремлены к той, которую Алёна звала стервой.
Я был болен той девушкой. И прекрасно это осознавал. Я знал, как разрушить эту любовную иллюзию в себе, но я не хотел почему-то этого делать. Мне нравилась сладкая боль моей болезни. Ноющая и тягостная тоска сердца, моя одержимость и не заполняемая душевная пустота. Я понимал, что попал в эмоциональную зависимость, но мне это было нужно, потому что я уже давным-давно перестал ощущать вкус и прелести жизни.
После всего этого Алёна совершила несколько попыток переезда в мою квартиру, но тщетно.
Жить с ней я не собирался.
Так закончилась зима, и началась весна.
Она пришла в кафе в тот день, когда солнце светило так, что весь снег, скопившийся за зиму, начал неумолимо таять, весенняя радостная капель царила повсюду и вся природа оживала от долгой и нудной спячки.
«Похоже, она подрезала волосы» - промелькнула мысль в моей голове, когда я рассматривал её и не мог поверить себе, что я наконец-то её увидел снова.
Алёны в кафе не было, поэтому, мысленно сделав ставку на капучино, я подошел к ней сам.
- Добрый день, что заказываем? – мой голос почему-то был совершенно не моим, он предательски дрожал, и я ощущал внутреннюю скованность, которой очень удивлялся.
- Пока капучино, а потом я подумаю. – ответила она и улыбнулась, увидев как меню выпало у меня из рук.
« Угадал! Ты угадал её заказ!» - кричало все внутри меня. Для меня это было равносильным тому, что открылась некая дверь, через которую я смогу осуществить все мечты, связанные с этой девушкой, и построить новую модель реальности. Реальность, в которой нахожусь не только я, но мы с ней вместе.
- Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? – более дурацкого вопроса я не смог придумать.
Она посмотрела на меня, снова улыбнулась своей солнечной улыбкой и произнесла:
- Весна…понимаю…
- Выходите за меня замуж. – сказал я, и мысленно подумал, что все-таки я - идиот, а не конструктор реальности.
Она расхохоталась и сказала:
- Хорошо…я выйду за тебя замуж, если туфелька придется впору.
- Кому? Мне? Какая туфелька? – я ничего не понял.
А она встала из-за стола, глянула на часы и, оставив деньги на столе, вышла из кафе, так и не ответив на мой вопрос и не притронувшись к капучино.
ЛАБИРИНТ 4
Я бросился за ней и увидел, как она садилась в машину.
- Когда я тебя увижу? – Крикнул я ей.
- До свадьбы, а потом после. – крикнула она мне и, улыбнувшись, помахала рукой.
Я стоял, смотрел, как она уезжает, и нелепо улыбался. И вот тогда я ощущал себя абсолютно счастливым.
- Неужели ты меня ждешь? – голос Алёны, привел меня в чувства, и я обернулся, чтобы рассказать Алёне о девушке и о том, что я угадал её заказ.
- Знаешь, она сегодня приезжала в кафе… - начал, было, я рассказывать Алёне, но она меня перебила.
- Ой, это всё скучно и неинтересно. Вот что я тебе покажу, ты просто сейчас упадешь в обморок от счастья. – она порылась в сумочке и достала оттуда какой-то черный снимок с белыми пятнами.
- Вот посмотри. Я - беременна!!! У нас будет ребенок, чудо правда?! – она сияла от счастья, а я стоял, смотрел на неё, и мне казалось, что меня чем-то оглушили, и вырвали горячими щипцами сердце из меня. Внутри что-то леденело, каменело, распадалось на мелкие разрозненные куски, и я уже не слышал, что еще щебетала, полная радости, Алёна.
- Мы обязаны с тобой пожениться! – донесся откуда-то издалека голос Алены.
- Я не могу. – ответил я.
-Что? Что ты сказал? Повтори! – Алена попыталась меня ударить, но я увернулся и перехватил ее руку.
-Успокойся.
- Успокойся? Ты мне говоришь »успокойся», когда я под сердцем ношу твоего ребенка? Успокойся, когда ты не можешь на мне жениться? Нам что? Нам с малышом скитаться, как скиталась твоя сумасшедшая мать с тобой? Ты бросишь ребенка на произвол судьбы? – Алена кричала так, что официанты в кафе начали к нам подходить и делать всяческие знаки, чтобы мы успокоились.
Я залепил Алене пощечину.
- Не сметь говорить о моей матери, поняла?! И откуда ты знаешь про неё?
- Я все про вас знаю. – всхлипнула Алена и убежала в курилку.
Подойдя к стойке бара, я плеснул себе коньяка, выпил, и пошел думать над полученной информацией.
Могла ли забеременеть Алена от меня? По моим размышлениям – не могла, но она была беременна. То, что она хотела за меня замуж, было понятно изначально. Могла ли она как-то подстроить беременность?
- Вполне. Очень даже может быть, что этот ребенок не от меня, а от кого-то еще. – Сказал я себе, и мне стало как-то нехорошо от этой мысли, но какой-то другой я возразил себе же, – Наивная девочка, хочет элементарного женского счастья, семьи, ребенка…а ты просто мразь, если так думаешь о ней.
Я себя ненавидел за то, что произошло тогда в курилке и повторилось у меня дома, ненавидел и жалел одновременно.
- Ну, что, конструктор реальности? Справил естественную нужду в девочку? – спрашивал я себя. – Тебе именно такой реальности хотелось? И как теперь быть? Ребенок же не виноват, что ты сеял не туда, куда тебе хотелось… пожинай плоды посевов…
Хотелось сдохнуть от этих мыслей. Лечь и больше не просыпаться. Мир утратил краски, весна поблекла и стала черно-белой тусклой картинкой в моих глазах, а во рту появился какой-то затхлый привкус чего-то, что постоянно хотелось сплюнуть.
Затушив сигарету в пепельнице, я поднялся из-за столика, сказал официантам, что меня сегодня не будет больше, и вышел из кафе.
Я шел по улице и солнце не согревало меня больше, как это ощущалось еще минут сорок назад.
Думал я о своем отце. Никогда я его не видел, мама о нем не рассказывала, да я и не спрашивал, боясь причинить ей боль воспоминаниями. Я понимал, что отец у меня должен быть, но кто он? Если бы я его увидел, то многое, наверное, стало бы на свои места, по крайней мере, я бы получил некоторые ответы на свои вопросы. Мои размышления привели меня к тому, что я осознал, как важно нести ответственность за жизнь ребенка, пусть и нежеланного, пусть от нелюбимой, но он-то ни в чем не виноват…
Ему же когда-то захочется узнать отца, чтобы познать себя.
Я уговаривал себя. Мысли о девушке из кафе гнал прочь от себя и уговаривал, уговаривал, уговаривал…
Возле подъезда меня поджидала Алена, приехавшая на такси.
- Заплати таксисту. – сказала она и скрылась в подъезде.
Расплатившись за такси, я поднялся в свою квартиру, у которой меня ожидала заплаканная Алена.
- Воронцов, если ты на мне не женишься, я сделаю аборт, понятно?!
Я открыл дверь и, пропустив вперед Алену, зашел в квартиру.
- Чай будешь? – спросил я ее, уходя на кухню.
- Ты меня не слышишь что ли? – взорвалась она.
- Слышу, я спрашиваю про чай, будешь?
- Ты женишься на мне?
Я отвернулся от неё и пошел на кухню. Налив себе воды из-под крана, и закурив сигарету, я стал смотреть в окно, не зная, что ей ответить.
- Ты женишься на мне? – снова спросила меня Алена, появившись на кухне.
- Да.
- Ты меня любишь? – она уставилась мне прямо в глаза.
Я отрицательно покачал головой.
- Ничего страшного, ты потом полюбишь, я для тебя все сделаю, и ты забудешь о ней. – Она пыталась обнимать меня и прижималась ко мне всем своим телом. - Денис, пойми, у нас с тобой будет ребенок, она просто как наваждение, это пройдет. А мы с тобой понимаем друг друга, нам хорошо вместе, ты привыкнешь ко мне.
Я вздохнул, затушил сигарету и сказал ей:
- Пошли в ЗАГС.
Она подпрыгнула на стуле, и потом закружилась по всей кухне, напевая себе вальс Мендельсона.
- И у меня будет красивое-красивое белое платье, воздушное как ветер, белоснежное, как первый снег и белые голуби полетят прямо в ванильное небо и лепестки роз…Денёк, слышишь? Лепестки красных роз, непременно красных, будут усыпать нам дорогу…
- Не будут. – буркнул я.
- Как не будут? – перестала кружиться Алена. – Ты не любишь красные розы?
- Алена. Ты издеваешься надо мной? – не смог сдержаться я и вспылил. - Какое к чертям собачьим свадебное платье, когда я тебя не люблю…я женюсь на тебе, исключительно потому, что у ребенка должен быть отец…и все. Никаких платьев и лепестков роз, просто идем в загс, просто расписываемся и все.
Она снова рыдала. Рыдала взахлеб, как маленькая девочка, которой не купили куклу, она стучала по столу, била посуду и билась в истерике сама. А я, просто сидел, смотрел на неё, и мне было все равно.
Когда она утихла, я сказал ей:
- Пошли.
- А жить мы будем вместе? – Алена посмотрела на меня красными от слез глазами.
- Ты ни в чем не будешь нуждаться, ребенок тоже.
- А вместе?
- Под одной крышей, но в разных спальнях.
- Ты меня полюбишь, наваждение пройдет, и ты узнаешь, как я способна любить. – Она попыталась меня поцеловать, но я отстранился от неё и вышел в коридор.
Она шла за мной следом и рассказывала мне, как она меня любит и что для мужчины это самое главное, быть уверенным в том, что его никогда не предадут, и будут любить всю жизнь. А я шел и размышлял о том, как во все это мог вляпаться тот, кто знает все на несколько шагов вперед.
- А ты хочешь мальчика или девочку? – спросила меня Алёна, а мой слух это резануло так, что я сорвался.
- Что ты хочешь от меня? Чего тебе еще надо? Ты хорошая девочка, но на этом все! – орал я на неё. - Никакого совместного будущего у нас нет, я от тебя ничего не хочу, никого не хочу, мне все равно. Мне все равно! Понятно это тебе?! Все равно! Без разницы!
Она разрыдалась опять.
- Ты меня ненавидишь и ребенка ненавидишь тоже, нам лучше умереть… и ему и мне…я не вынесу этой ненависти от тебя! – она всхлипывала и причитала, а я себя ненавидел, но её ненавидел еще больше.
Как-то коряво я пытался ее утешить, что-то обещал ей, вытирал ее слезы, и понятия не имел, как можно было разрулить эту ситуацию.
Уже поздно вечером, после похода в загс, после возвращения, я лежал на своей кровати, ворочался и никак не мог уснуть.
« Как же ты во все это вляпался?», «Найди выход», «Должен же быть какой-то выход, поменяй реальность, ты можешь!» - мысли бомбардировали меня, и я не знал, как от них избавиться.
Эти мысли вынесли меня в ночной город так, что я не сразу сообразил, как там оказался. Я шел, поглощенный этими мыслями, сворачивал в переулки, спускался в подземные переходы и поднимался из них…опять шел, останавливался, курил, снова шел, и думал, думал, думал…
Я пытался представить себе жизнь без Алёны, без ребенка и мне было хорошо в этом представлении. А с другой стороны я понимал, что только смерть может избавить меня от их присутствия.
- Ты не должен думать о смерти, ни при каких обстоятельствах. Даже, если не будет другого выхода, кроме убийства, ты не должен сделать этот выбор.
Моя девушка стояла рядом со мной и говорила мне это. Как она оказалась здесь? Я осмотрелся кругом, ночь, фонари и дом милосердия. Она, словно бы, прочитав мои мысли ответила:
- Я люблю гулять по ночному городу, люблю это место… просто живу рядом и иногда прихожу сюда.
- Почему ты говорила о смерти?
- Просто ты стоял и смотрел в никуда, а потом произнес, что только смерть может избавить тебя от их присутствия.
Я немного смутился.
- Да…так… мысли вслух, прости… меня Денис зовут.
- Марина. – она улыбнулась. – Очень приятно, Денис.
- Знаешь, я всегда жду того момента, когда откроется дверь в пиццерию и зайдешь ты. У нас была игра: отгадывать заказы посетителей. Игра на самом деле не сложная и я всегда знал, какой будет заказ…но не с тобой…каждый раз я ошибался и меня лихорадило от этого. Ты необыкновенная… ты словно из другого мира… И насчет замужества, я не шутил…я действительно хотел бы провести с тобой остаток своих дней, мне хотелось бы детей и внуков и только с тобой…Тебе кажется это бредом, но я на самом деле ощущаю то, что смысл моей дальнейшей жизни спрятан в тебе…только с тобой я обрету счастье… но знаешь…есть одна ситуация, которую надо как-то разрешить, а я не знаю как.
- Есть одна книга. – сказала она. – Там есть ответы на все вопросы.
- Я прочитал тьму книг и, кажется, что запутался во всем еще больше.
- Есть одна-единственная книга, которая отвечает на все вопросы.
- И какая же? Я хочу найти ответы на свои вопросы.
- Ты найдешь ее.
- Я читал множество тайных книг, многие из которых только в единственном экземпляре имеются…но чтобы там были ответы…
- У тебя тогда не было вопросов.
- Сейчас будет по-другому?
- Да.
Я задумался на мгновенье, вспоминая времена моей гонки за информацией, столько литературы было прочитано, столько людей было встречено, столько тайн было открыто, а вопросы все равное еще были, и не все было понятным и доступным для меня.
Когда повернулся, её уже не было.
И вот тогда я задал себе вопрос: «А была ли она вообще?»
Моё больное воображение сыграло злую шутку со мной? Я схожу с ума? Галлюцинации? Зрительные, слуховые и какие они еще бывают, осязательные? Я не понимал ровным счетом ничего. Я разговариваю с плодом моего воображения или она все-таки существует в реальности?
Домой добирался я долго, промерз до костей от обманчивого весеннего тепла, и по приходу домой, сразу закрылся в ванной, чтобы принять душ и хоть как-то согреться.
Выйдя из душа, я наткнулся на Алёну, которая сидела на кухне и, судя по переполненной пепельнице, курила одну за другой сигареты.
- Ты где был? – спросила стальным голосом она меня.
- Мне нужно было подумать, - ответил ей я. – Ты беременна, не слишком ли ты много куришь? – задал ей встречный вопрос.
- Не уходи ночью из дома и я не буду курить. – ответила сухо она.
- Как я устал! Я во всем виноват, за все несу ответственность, а бедная девочка Алёна вся извелась и исстрадалась…А ты обо мне хоть раз подумала? Каково мне во всей этой бредовой игре?
Она напряглась как-то, будто ей выстрелили в спину, встала из-за стола и направилась в спальню.
- Я иду спать, ты со мной?
- Нет.
- Как хочешь. – она закрыла за собой дверь, а я остался сидеть на кухне, ничего не понимающим в этой ситуации.
Мне начало казаться даже, что кто-то поселился в моем доме, кроме меня.
Да, была Алена, был ребенок внутри неё, но был еще кто-то третий, которого я ощущал своей кожей, но не видел своими глазами. Он давил на меня и не давал мне ни сосредоточиться, ни нормально дышать. Я очень хорошо ощущал его присутствие, и мне было не очень комфортно.
Среди своих книг, я хотел найти ту, которая мне поможет понять, что со мной происходит и как избавиться от этой навязчивой сущности в моем доме.
Я направился к своей библиотеке и начал доставать книги, чтобы найти ту, которая мне поможет. И пересмотрел уже с десяток книг, когда в дверь мою позвонили.
На пороге стоял Степан, мой друг, компаньон и сосед.
- Иду, смотрю свет у тебя, дай, думаю, зайду. – пробасил он и пошел сразу на кухню.- Или ты с дамой и я тебе помешал?
- Заходи, дама в спальне, будешь? – ухмыльнулся я.
- Га-га-га, ты - настоящий друг – засмеялся он. – Сам только что от дамы, мне пока хватит. Что у тебя нового?
- Я сошел с ума, а так - все по-старому.
- И давно?
- Нет. Пару часов назад. – ответил я и начал варить кофе.
- Кофе ночью. Спать, стало быть, мы не будем… - резюмировал Степан. - Может сразу коньяка? Или сумасшедшим нельзя коньяк ночью? – он опять засмеялся. – Рассказывай, дружище, что стряслось у тебя?
Я налил кофе в чашки, накапал туда коньяка, достал сыр из холодильника и, закурив очередную сигарету, сел напротив Степана.
- Да понимаешь, - начал я. – Алёна…
- Гы-гы-гы, Алёна, - протянул он подражая мне. - Она еще не всю кровь высосала из тебя?
- Тише…она в спальне… - шепотом проговорил я, кивнув головой в сторону спальни. - Она пришла и сказала, что беременна…от меня…
Степан даже поперхнулся от этой информации и закашлялся, но тоже, как бы шепотом. Чтобы кашель утих он начал стучать себя кулаком в грудь и по спине одновременно, а затем спросил, и тоже шепотом:
- Да ладно… у тебя с ней было что ли? – и, получив утвердительный ответ, он очень изумился и округлив свои глаза зашептал, но уже чуть по громче. - Деня, ты блин даешь… вот от кого, от кого, а от тебя я не ожидал такого…
- Честно? Случайно как-то получилось…- нехотя сказал я. - потом повторилось один раз и все…и на тебе, она беременна и если я на ней не женюсь, то она, типа, убивает ребенка и прочее бла-бла-бла.
- Ах – ре – неть! – произнес Степан и замолчал.
- Да ладно, это все фигня…- я замолчал на мгновение. - Я сегодня встретил Марину…
- Марину? Какую Марину? – удивился он.
- Ну, девушку…ту, которую я все никак просчитать не мог, помнишь? - я пощелкал пальцами, как бы напоминая ему о той, которая поселилась уже в моем сердце. - Её Марина зовут. Короче говоря, я сегодня угадал ее заказ…прикольно, да? Я ей сделал предложение сегодня…идиотизм какой-то… потом Алёна, со своей беременностью, следом ЗАГС, а после я пошел по городу гулять и снова встретил Марину, но она внезапно появилась и внезапно исчезла и вот я думаю, может у меня галлюцинации?
- Ты бы с бабами разобрался и галлюцинаций не было бы. – сердобольно посоветовал мне Степан. - Слушай, а может у Алёны тоже галлюцинация, что она беременна?
- Я об этом думал, но не похоже. А сейчас мне кажется, что в квартире еще кто-то есть, нормально, да?
- В смысле?
- Ну, я ощущаю будто кто-то есть еще…кто-то невидимый…
- Тссс-ссс…- Степан приложил палец к губам и, настороженно оглянувшись назад, прошептал. – Слышишь?
- Что? – так же шепотом переспросил его я.
- Слышишь, как съехавшая крыша нас покидает? Га-га-га – снова засмеялся он.
- Да серьёзно я. Давай минут десять–пятнадцать посидим молча, и ты это тоже ощутишь, если не ощутишь, то вызываем бригаду и говорим, что я сошел с ума.
- А если - да, то вызываем бригаду и говорим, что мы оба сошли с ума, да?
- Тихо!
И мы замолчали.
ЛАБИРИНТ 5
Чем тише тишина, тем громче мысли. Сначала они говорят тебе, чтобы ты молчал и слушал, а потом они начинают отмечать всяческие детали: сердце стучит, машина проехала, у соседки за стеной ночной гость, который не дает ей спать, кошкам на улице тоже не до сна. Ты слушаешь свои мысли, а не тишину, ты мысленно, даже, приказываешь им заткнуться и слушать, слушать молча…
Потом начинаешь стараться не думать о том, что слышишь свои молчаливые мысли, и вот тут становится страшно, потому что чем тише мысль, тем тише дыхание и кажется, что оно остановится с приходом последней твоей самой тихой мысли, которая будет состоять из одного всего лишь слова – «всё».
И вот тогда очень хочется нарушить молчание, потому что страшно, потому что там, где нет мыслей, нет жизни, а жить-то очень хочется…
Хочется жить, но ты сидишь, слушаешь тишину и медленно умираешь…
И вдруг я увидел, как лицо Степана побагровело, как расширились его глаза от страха, как вздулись вены на его висках, как схватился он за свое горло руками и начал что-то отрывать от него. Он хрипел и дергался доли секунды, а потом упал на пол кухни, как-то нелепо подвернув ноги, и изо рта его потекла кровь.
Я вскочил со стула, но понятия не имел, что нужно делать, я понимал, что он мертв и ему уже ничем не поможешь, а мысли в моей голове проносились с огромной скоростью, и ни одна из них в ней не задерживалась, и ни за одну из них невозможно было ухватиться.
Я бросился в комнату, где разбирал, до прихода Степана книги, начал что-то искать, машинально открывая их и читая первые строки, попавшиеся на глаза.
Одна из книг была пособием по черной магии, вся на латыни и я прочитал вслух какое-то заклинание, вернее часть его:
- Exorciso te creatura aqua, ut sis mihi speculum Dei vivi in operibus ejus et fons vitae et ablutio peccatonim. Amen. – потом бросил книжку на пол. – Чертовщина какая-то, откуда у меня этот бред?
Я снова побежал на кухню и то, что я там увидел, меня парализовало на несколько секунд. Ничего я там не увидел на самом деле. Тело Степана исчезло, а на полу было лишь небольшое красное пятно, которое моментально исчезло с моим появлением на кухне.
- Так. – Сказал я себе и потянулся за сигаретами.
Я подошел к окну, закурил и стал рассматривать свое отражение в ночном стекле окна. Всё было на месте, ничего необычного в своем отражении я не обнаружил. Я ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не сон ли это все. Рука болела, значит не сон. Тогда я решил сходить к Степану и проверить его наличие в квартире.
Спустившись этажом ниже, я оказался у двери жилища Степана, и решительно позвонил в звонок. Я слышал, как он зазвенел в квартире, потом я позвонил еще раз и, вдруг, дверь распахнулась сама по себе, как будто она была не металлическая, а простая фанерная дверка, которая легко распахивается от простого сквозняка.
Из квартиры повеяло могильным холодом, но, тем не менее, я вошел в квартиру. Зажег свет, прошел на кухню и обнаружил на ней Степана, точно также лежащего с нелепо подогнутыми ногами, каким он лежал на моей кухне, прежде, чем исчезнуть.
- Та-а-а-к. – протянул я вслух, чтобы как-то разрезать повисшую гнетущую тишину. – Я сейчас пойду в зал, произнесу это гребаное заклинание и, если ты не исчезнешь, я вызываю ментов, понял? – сказал я телу Степана.
Я пошел в зал, закрыл свои глаза и произнес часть этого заклинания, которые я прочитал в той нелепой книге по черной магии. Вернувшись на кухню, я обнаружил Степана, точно также лежащего, как и до прочтения заклинания.
- Я вызываю ментов, - сказал я ему и себе и позвонил в милицию.
Чтобы не оставлять отпечатков пальцев, я пошел в зал и стал ждать наряд милиции. Они, кстати, не заставили себя долго ждать. Опергруппа приехала быстро и первым делом повалила меня мордой в пол, надев сзади на мои руки браслеты.
- Где труп? – спросил меня один из них.
- Там, на кухне. – мотнул я головой в сторону кухни.
Они подняли меня с пола и повели на кухню.
- Где именно? – спросил меня опер.
Я смотрел на абсолютно пустую кухню и понимал, что всё-таки я сошел с ума.
Отчетливо понимал даже, что если я расскажу про труп, исчезнувший из моей квартиры и появившийся здесь, а потом снова исчезнувший, то меня запрут куда-нибудь в психушку и будут долго и изнурительно колоть всяческими препаратами, защищая очередные научные труды и прочее в борьбе с шизофренией.
Единственное, что я придумал – это рассказать им о том, как со Степаном мы пили коньяк у меня, потом пошли к нему, он упал, а я подумал, что он умер, поэтому побежал звонить в скорую, а по ошибке дозвонился в милицию, а на кухню я не заходил боясь трупа и поэтому, может быть, Степан ожил и пошел ко мне или на улицу, ведь у него такое бывает.
Мы поднялись ко мне в квартиру, Степана там не было, но была злая Алёна, которая орала на меня и просила ментов забрать меня, потому что это невыносимо. Менты как-то по-своему поняли ситуацию, поэтому меня оставили на съедение Алёне, а сами, пригрозив штрафом за ложный выезд, ретировались из квартиры.
После ухода опергруппы Алёна сразу утихла и спросила меня, ловко ли она их провела. Я покивал головой, похвалил ее за находчивость, а сам побрел в ванную, чтобы привести мысли в порядок. Звук льющейся воды меня успокаивал, на часах было четыре утра, а в моей голове – полный кавардак. Я понимал, что до какого-то определенного момента в моей жизни все шло так, как я себе сконструировал, но потом как-то так получилось, что все вышло из-под контроля. И это обстоятельство больше всего меня напрягало…
Получалось, что моя система дала в чем-то сбой.
Я лег в ванну, наполненную горячей водой, добавил туда эфирных масел и бросил один шарик травяной смеси, полученной некогда от удивительного шамана из Африки. Он дал мне всего лишь три шарика и сказал, что они дают ответы тогда, когда сам ответить на вопрос не можешь. В горячей воде, нужно растворить его, расслабиться, глубоко дышать, потом нужно сформулировать четкий вопрос и задать его.
Смесь этих трав, рецепт, которых он мне так и не выдал, позволит получить ответ в быстрый период времени. Первый шарик ушел на то, чтобы проверить шамана. Заданный мной вопрос не так меня волновал, как мне хотелось понять, как шарик работает. Ответ я получил. Чему удивился очень. Соответственно, что второй шарик пошел в химлабораторию, чтобы его разложили на составные части. Мне его разложили и я сообразил из каких трав состоит он. Да-да, в основном из трав, содержащих в своем составе алкалоиды, это были наркотические травы, расширяющие сознание.
Поэтому следующим делом моим было создать такую же смесь. Она была создана и мной апробирована, но эффекта не было. Я тогда понял, что кроме травы там были еще какие-то шаманские штучки, о которых этот мастер Вуду предусмотрительно умолчал. Естественно, что меня посетило желание через шарик узнать все составные части его и метод приготовления, но на самом деле, жалко было тратить его, на такой вопрос. Шаманы никогда не раскроют своей тайны чужому.
Сегодня был тот день, когда я не мог ответить ни на один свой вопрос. Я достал этот шарик, бросил его в ванну, разделся и погрузился в горячую воду. Я начал глубоко вдыхать аромат трав и пытался сформулировать вопрос, который меня больше всего сейчас волнует.
« Куда исчез Степан?» - нет.
« Как избавиться от Алены?» - нет.
« Была ли Марина галлюцинацией?» -нет
« Алена беременна от меня?» - бред…не то…
« Каким образом система дала сбой?» - нет…система ли это? - вот в чем вопрос.
« Кто вторгся в мой мир?» - да… именно это меня и напрягало, я понимал, что в моем мире, кто-то наводит свои порядки и пытается навязывать свои условия мне, так кто же это?
Я вдохнул и произнес вслух:
- Я хочу узнать того, кто вторгся в мои мир и диктует в нем свои правила. Кто это?
Я снова вдохнул, закрыл глаза и стал ждать ответа. Через какое-то время я начал слышать шум и сначала не мог разобрать, что за шум я слышу. Потом я понял: так шумят деревья в лесу, потом я увидел дорогу, которая мне кое-что напомнила - это была дорога из моего детства, по ней я каждое лето вместе с матерью шел в деревню к бабке, где проводил все свое лето…
Потом дверь в ванную распахнулась настежь и Алена сообщила мне, что я идиот, если принимаю ванны в полпятого утра.
Появление Алёны можно было бы расценить, как случайность, но я знал, что не бывает в мире случайностей. Ничто не случайно…и не случайно Алёна открыла дверь в ванную, не случайно ей не спалось, не случайно она появилась в моей жизни, не случайно был этот момент…
Это было ответом.
Но как увязать мое прошлое с появлением Алёны, я еще не знал. Хотя, когда я вытирался полотенцем, мне вспомнилась вдруг фраза, произнесенная днём Алёной:
» Я всё о вас знаю»
Что конкретно она знает? И что подразумевалось под этим «всё»?
Мне нужно было разобраться во всем этом и с собой в том числе. А еще мне нужно было узнать, что со Степаном и как можно объяснить появляющиеся и исчезающие трупы?
« Мне нужно уехать» - сказал я сам себе.- Хотя бы на какое-то время.
Я оставил Алене записку о том, что мне нужно было срочно уехать, к ней приложил пару стодолларовых купюр и ключи от квартиры. А сам вышел из квартиры, спустился этажом ниже и вошел в обитель Степана.
ЛАБИРИНТ 6
Здесь мне было свободней, чем в своей собственной квартире. Здесь не было Алёны, и я мог спокойно подумать, что мне делать дальше.
Первым делом я позвонил Степану на телефон, но он оказался вне зоны доступа. Затем я врубил компьютер и полез в последние записи Степана и почту, чтобы как-то отследить его передвижения за последние три-четыре дня. И тоже все оказалось безрезультатным, как будто ничего и не было, ни какой переписки, все было чисто так, словно Степана вообще никогда не существовало.
Меня это немного озадачило, потому что я знал, что не может человек просто так исчезнуть, а потом прийти, умереть на глазах другого человека, и трупом перемещаться из одного пространства в другое. Нарушенная логика взаимосвязей.
Что-то в этом было упущено мной. Я стал вспоминать тот день, когда в моей пиццерии появилась Алена. Она появилась весной, в конце мая где-то, еще не было настоящей жары даже, но сады уже успели отцвести. Она была тогда очень бледной и постоянно облизывала пересохшие губы языком. Мне она показалась очень робкой, застенчивой девушкой, сохранившей в себе легкую наивность детства. И тогда чувство во мне поселилось такое, странное немного, мне не хотелось нанести ей рану, обидеть чем-то, отвергнуть её, почему-то казалось, что она будет чувствовать всё, острее обычных людей, и каждое действие будет оставлять огромный след в её первозданной детской душе. Мое поведение не могло не повлиять на неё, она влюбилась. На четвертую неделю её пребывания в кафе я понял, что Алёна не только маленькая наивная девочка, но и искушенная в любовных делах девица. Это открытие меня немного расслабило и я начал развлекаться, манипулируя её чувствами, стереотипами и ожидаемыми эффектами. До какой-то поры меня забавляла эта игра, я разговаривал с ней полунамеками, а окончания фраз додумывала она сама, и мне было понятно то, о чем она мечтает, к чему стремится и что творится внутри ее сердца. Но в какой-то момент мне это все осточертело, и стало скучно…
Да, именно в тот день, когда я осознал всю нелепость происходящего в кафе, зашла Марина.
Мысли о Марине я отложил в сторонку и стал снова концентрироваться на Алёне.
К концу осени я понял еще один факт: робкая и застенчивая Алёна, это всего лишь маска расчетливой и кровожадной мегеры, которая будет ходить по трупам с улыбкой на лице, достигая того, чего ей так было нужно. А вот в декабре я снова считал Алёну милейшим и заботливым созданием, неспособным причинить какое-либо зло окружающим. Противоречивые чувства и открытия, но меня тянуло к Алёне исключительно ради забавы, мне иногда не хватало её широко распахнутых удивленных глаз, её хитрющей улыбочки и сморщенного носика, когда дело принимало не тот оборот, который планировала она. Но сексуального влечения у меня к ней не было.
А вот с Мариной было все наоборот. Как только я видел её, меня начинало лихорадить, мне хотелось её безумно и только её, и все время её… И это желание было таким сильным, что я,, вообще переставал соображать. Я ничего не знал о ней, но я мечтал о ней, бредил ею, болел.
Моя навязчивая идея, которая разрушала мою личность и лишала меня ощущения меня самого. Моя душевная рана, разрывающая сердце в клочья, лишающая ясности мыслей и трезвости поступков, моя мечта, вырвавшаяся из бессознательного и смело шагнувшая в реальный мир, с одной лишь целью – разрушить его.
Это было безумие, и оно никак не объяснялось.
Иногда мне казалось, что с девушкой из кафе, нас связывает некая телепатическая и мистическая связь. Я ее не видел, не говорил с нею, не прикасался к ней, но жил так, словно видел, говорил, прикасался. Я писал ей письма, которые мне некуда было отправлять, но она отвечала мне.
Бред? Нет. Не бред.
Она, действительно, отвечала мне, я видел её в своих снах, или иногда мысли приходили в мою голову такие, что это было ответом на написанные ей письма.
Это кажется бредом ровно до тех пор, пока кто-нибудь не попадет в такую ситуацию и не согласится с тем, что такое возможно.
Нарушение психики?
Да, что вы знаете о психике? Что вы знаете о возникновении мыслей, чувств, ощущений, эмоций?
Что является нормой в этом всем и что считать отклонением? Где грань между всем этим? До какой степени можно считать человека нормальным и после чего он выходит за границы допустимого?
Было ли нормой мое состояние на прокуренной промерзшей кухне, когда я представил себе свой первый миллион долларов?
Было ли отклонением то, что я притянул его в свой мир из воображаемого мира? Что в этом всём, правда, а что отклонение психики? И, как так получается, что именно отклоненная психика может разрушить границы между реальностью и воображением?
Во что верит твой мозг? До какой верхней границы ты можешь дойти в своей ненормальной нормальности?
Я задавал себе эти вопросы, я боролся внутри себя с самим собой и, уже не понимал, где вымысел, а где реальность.
Попытки вспомнить все события, связанные с Алёной, не внесли ясности в мои размышления, а, кажется, что еще больше запутали меня. Мне казалось, что я погрузился в пучину своего бессознательного и перестал различать черное и белое, свет и тьму, правду и ложь. Я находился там, где когда-то находился Творец, перед тем, как произнести: » Да будет свет!»
Мне необходимо было внести ясность во всю эту катавасию, которая заварилась по непонятным мне причинам, но с чего начать я не знал, равно, как и не знал, кто положительный герой, а кто отрицательный, в этом спектакле с неизвестным мне режиссером.
И вдруг на меня обрушилась музыка…случайно и неожиданно, как всегда это и бывает, обрушилась, и заполнила собой все вокруг…
В совершенно пустой квартире Степана, совершенно неожиданно для меня, зазвучала музыка, пригвоздив меня к месту, где я сидел.
И музыка была известная, по крайней мере, для меня. Я ее узнал моментально – это была «Lacrimosa» Моцарта. Она звучала в пустой квартире, переворачивая внутри меня сердце и, словно бы, выжимая из него последнее, что оставалось живым.
Панический страх охватил меня вместе с этой музыкой, и некая обреченность к происходящему поселилась внутри меня.
После Лакримозы зазвучал медленный вальс Штрауса, и слезы, которые невозможно было остановить, потекли из моих глаз.
Я абсолютно не понимал происходящего, и мне казалось, что я как-то раздвоился – на меня, сидящего внутри человеческого тела, и меня, наблюдающего за происходящим, откуда-то сверху. Я видел себя, сидящим за столом и рыдающим под звуки медленного вальса, и видел внутри себя, как идет дождь из моих слез…
И видел я Марину, стоящую в облаке над земным шаром, играющей на скрипке. И видел, как музыка серебряным дождем охватывала всё творение, и я рыдал над всем этим. Мои слезы и звуки скрипки – единственное, что получал обреченный на гибель мир, созданный мной когда-то.
ЛАБИРИНТ 7
Когда музыка прекратилась, я встал из-за стола, все еще в некотором отрешенном состоянии, и почему-то совершенно забыв о том, что собирался уехать, пошел к себе домой, размышляя о том, что мне делать дальше.
А дома меня ждал сюрприз.
На кухне я обнаружил живого, невредимого Степана и Алёну, которая при виде меня, упала в обморок.
- Чертовщина какая-то, - сказали мы со Степаном в унисон, и потом сразу же добавили, - Ты жив?
Потом мы сидели за столом втроем и пытались понять, что произошло на самом деле.
Со слов Степана стало очевидным то, что он зашел ко мне в гости, мы пили коньяк, разговаривали, я пожаловался на свое психическое состояние и предложил послушать тишину, потом схватился за горло и упал на пол. Степан испугался, побежал будить Алёну, а когда они вдвоем пришли на кухню, то меня на ней не оказалось, потому что я куда-то исчез…
А через три дня, после моего исчезновения, они написали заявление в милицию на розыск меня. И вот прошло ровно сорок дней с того момента, как я исчез.
В свою очередь, я рассказал, как умер Степан и как его труп путешествовал сквозь этажи, и что я, был в квартире Степана всего лишь пару часов, но никак не сорок дней.
Алёна, в свою очередь, рассказала о том, что ей было ужасно проснуться в первую брачную ночь, разбуженной совсем не мужем, а его другом и услышать то, что я умер, умер и исчез.
- Брачную ночь? – заорал я. – Какую, к чертям собачьим, брачную ночь? Ты с ума сошла? У нас не могло быть брачной ночи, по той простой причине, что до росписи в загсе у нас еще две недели!!! Мы же только сегодня были там… И я никуда не исчезал!
Алёна молча поднялась из-за стола, сходила в спальню и вернулась с альбомом в руках, и молча положила его на стол.
Я листал страницы альбома и не верил своим глазам – это был наш свадебный альбом. Я и Алёна, она в белом платье невесты, гости, свадьба, в лучших традициях жанра…и все вокруг безмерно радостны и счастливы… красные розы, лепестки, свечи, белые голуби в ванильном небе… Если бы не было меня на этих фотографиях или вместо Алены была бы Марина, я бы, честное слово, расплакался бы от сентиментальности…Но на фото был я и Алена и меня это раздражало, потому что я не мог вспомнить этого дня...
- Что за бред? Я абсолютно этого не помню. – я отодвинул от себя альбом. – не могло быть никакой свадьбы.
- Милый, но есть фото – ласково заметила Алёна. – Их трудно игнорировать, они есть, есть запись в паспорте, свадьба была, все её помнят…
Степан протянул мне сигарету и сказал:
- Да, братишка, свадьба была.
- Степа, - сказал я. – ну как же была? Когда мы сидели на кухне здесь, пили кофе и коньяк, слушали тишину, и до этого момента, свадьбы не было…
- Это был другой день, ты попутал дни просто. – ответил мне мой лучший друг. – Я помню, как сам удивился тому, что между вами что-то было, Алена, прости, но это так…но потом… - он пожал плечами. – потом ваша свадьба все расставила по своим местам. Дружище, ну бывает так…
Это был мой личный приговор. Моя память сыграла со мной злую шутку, и я вновь услышал звуки скрипки, на которой играла Марина медленный вальс Штрауса.
А когда открыл глаза, я увидел, что нахожусь в больничной палате. Я лежал в белой палате, смотрел в белый потолок и отчетливо понимал, что это не просто больница, это клиника для душевнобольных. Откуда было во мне это знание? Я не знал этого, но я четко осознавал, где я нахожусь.
Дверь в палату тихонечко приоткрылась, и в неё зашел старик в белом халате.
«Доктор» - пронеслось у меня в голове.
- Голубчик, я вижу вам лучше. – мягким голосом проговорил он.
Я молчал. Я понимал, что мне нужно было узнать, что я здесь делаю и самое важное – как я сюда попал, и сколько времени прошло с тех пор. Я понимал, что я потерялся во времени.
Доктор, привычным движением руки, придвинул стул к моей койке и уселся на него, не отводя проницательного взгляда от моих глаз.
Некоторое время мы молча наблюдали друг за другом, но доктор не выдержал первым.
- Голубчик, вы помните, как здесь оказались?
- Конечно, помню, - ответил я, потому что в это время все события, предшествовавшие моему заключению сюда, пронеслись перед моими глазами с огромной скоростью. – Моя супруга с моим компаньоном вызвали бригаду и вот я здесь.
- А почему они вызвали, помните? – участливо спросил целитель душ человеческих.
Я-то помнил, но вот стоило ли это рассказывать доктору? Мой мозг работал четко, как часы и множество вариантов ответа пронеслось в моей голове. Но с учетом того, где я нахожусь, я должен был найти самый оптимальный ответ, удовлетворяющий доктора и убеждающий его, что я абсолютно здоров.
- Ну, понимаете, я путешествовал когда-то по Африке и один шаман подарил мне интересную штуку, расширяющую сознание. Когда он обращался к духам предков, он бросал эту смесь в чан с горячей водой и дышал паром, потом он давал ответ от духов. И знаете, ни разу он не ошибался. И вот такую штуку он подарил мне, в честь глубокого почтения. Ну и естественно, что я попробовал… - немножко помолчав, посетовал. –Наверное, Алену и Степана жутко напугал.
Доктор, что-то строчил в своем журнале и кивал головой, потом он поднялся со своего места и направился к двери.
- Доктор! – окликнул я его.
Он медленно повернулся ко мне.
- Какой у меня диагноз?
- После, голубчик, после. – тихо пробормотал доктор и вышел за дверь.
Я погрузился в размышления, и некоторое время, пребывал в поисках ответов, на возникающие вопросы. Но моё ухо уловило негромкий разговор, к которому стоило прислушаться, потому что я четко различил голоса доктора и Алёны. Я вновь пережил то состояние, когда отделяешься от своего тела, но все еще находишься в нем. И вот та сущность, которая отделилась от меня, пролетела через стену, свернула по коридору направо, просочилась через дверь кабинета доктора и зависла над ним в ожидании слышать все то, что он скажет Алёне.
- Единственное, что я могу сказать вам, голубушка, - продолжал доктор свой начатый ранее разговор, - что это типичный случай аллопсихической дереализации… - молчание доктора. – деперсонализации даже…кхе-кхе…вызванный чрезмерным употреблением алкоголя и наркотических веществ…м-м-м, особенно наркотических, да… именно…именно наркотических…даже настаиваю на этом! - Повздыхал он. - Окружающий его мир, кажется больному нереальным, люди в его жизни, словно бы актеры, которые играют определенные роли, жизнь для него словно бы спектакль, сценарий которого он хочет переписать, а когда что-то выходит из-под его контроля, так называемого, то появляется состояние тревоги и агрессия…вот таким образом, голубушка. – закончил доктор свою мысль.
- Вы не понимаете. – всхлипнула Алёна. - он не помнит ни нашей свадьбы, ни ничего из того, что между нами было, я вызываю у него приступы ярости, а я, между прочим, беременна…он бредит какой-то нереальной девушкой, которая ему привиделась…я думаю, что это шизофрения…и его мать…она была такая же…она умерла, но я знаю точно, что она была сумасшедшей.
Алёна разревелась, и через всхлипы её было слышно, как она переживала за ребенка, и ей нужно было узнать, передается это по наследству или нет.
Доктор собирался что-то ей сказать, но моя, подслушивающая сущность, перестала интересоваться происходящим в кабинете врача и снова по коридору и через стену моей палаты, вернулась ко мне и вползла через правое ухо в мое тело.
- Я схожу с ума. – сказал я себе, но очень ясно понимал, что это совсем не так.
Через какое-то время доктор снова наведался ко мне в палату, и по его виду было понятно, что он настроен поговорить со мной.
- Голубчик, как вы себя ощущаете? – спросил он меня и, придвинув стул к моей койке, уселся на него.
- Да, нормально я себя ощущаю. – ответил я ему.
- А расскажите мне о той девушке, которую вы любите, но которая не является вашей женой, вы говорили, что ее зовут Марина, так ведь?
«Тэк-с…» - подумал я.
Для меня эта информация была сюрпризом, оказывается, что я с доктором разговаривал уже и это не первое мое пробуждение.
Я закрыл свои глаза, откинул голову на подушку и глубоко вздохнув, ответил:
- Марина…совершенно верно, её зовут Марина. Она удивительна … и я полюбил её сразу, как только она вошла в наше кафе. Она неземная, словно из другого мира…и, действительно, я люблю её… - я замолчал, а потом вдруг сказал: - И чтобы вам не говорила моя жена, я не сумасшедший и моя мать тоже не сумасшедшая и не была ею никогда…
Доктор немного откашлялся, помолчал и сообщил мне, что с моей женой он не имел чести еще пообщаться.
- Странно, - сказал я. – Я ведь четко слышал весь ваш разговор.
Старик очень удивился и попытался меня убедить в том, что я не мог его слышать, потому, как разговора не было.
Мы долго с ним спорили был разговор или нет, и тогда я пошел ва-банк, и сообщил ему, что знаю диагноз, который он мне поставил, и сообщил моей жене. Я предложил написать на бумажке диагноз, а когда он поговорит с моей женой, он откроет бумажку и прочитает то, что там написано будет мной сейчас.
Доктор оказался сговорчивым и согласился на мои условия. Он позвал медсестру с чистым листком бумаги и карандашом, чтобы я написал все то, что считаю нужным, потом я должен буду отдать листик медсестре, для чистоты эксперимента и вечером, после встречи с Аленой, доктор зайдет ко мне и прочитает написанное.
Мы ударили по рукам, и я сел писать свой диагноз.
« Аллопсихическая дереализация, вызванная чрезмерным употреблением алкоголя и наркотических веществ. Алена была в черной шелковой тунике с золотым драконом на левом плече.»
Записку я отдал медсестре, и она осталась в палате вместе со мной ожидать прихода доктора. Мы с ней поболтали о том, о сем, и я, даже, выяснил, что пребываю в клинике три дня, правда, что значительно облегчило мою дереализацию в клинике и временно-пространственном континиуме.
Через пару часов пришел задумчивый доктор и молча протянул руку в направлении медсестры. Та, в свою очередь, так же молча достала записку, отдала ее доктору, а сама вышла из палаты, оставив нас, наедине друг с другом и нашим диагнозом.
Доктор медленно развернул записку, молча прочитал, написанное в ней, потом шевеля засохшими губами, прочитал еще раз, смял записку и пристально посмотрел на меня.
- Голубчик, как вы могли слышать наш разговор до того, как он состоялся, и откуда вы знали в чем была ваша жена?
- Я видел это.- ответил я. – я не могу объяснить как, но я знаю, что это было.
Доктор помолчал, а потом спросил меня:
- Значит, вы видели то, чего не было, а то, что было – не помните так?
- Это вы о чем сейчас?
- Голубчик, вы утверждаете, что свадьбы не было, но четко описали мне в чем была ваша жена и какой диагноз я поставил.
- Док, у вас есть время? – спросил я его.
- Да…что- что, а время у меня есть.
- Вы можете меня выслушать?
- Конечно, голубчик. – ответил он.
И я начал свое повествование:
- Когда работаешь барменом или официантом, или в любой другой сфере услуг, то начинаешь очень хорошо разбираться в людях. Уже по одной походке человека или по манере его разговора, или по тому, как он смотрит, держит голову, во что одет – ты можешь определить, кто стоит перед тобой. Даже этого мало — ты уже можешь предугадывать его следующее действие…
ЛАБИРИНТ 8
Ощущаешь в себе этот дар и ничего не можешь поделать. А если точнее сказать, то ничего и не хочешь делать с этим. Живет в тебе нечто, и ты время от времени пользуешься тем, что дано тебе свыше, и даже не задумываешься к добру это или к злу. Пользуешься и всё.
В тот год мне исполнилось двадцать лет, а через пару месяцев умерла моя мама. Я не ожидал, что она может умереть, даже не думал об этом, но так случилось, что она, молодая и красивая, вдруг легла спать и больше не проснулась. Я сидел рядом с ней и просил её услышать меня, просил проснуться, встать и продолжить жизнь. Она не слышала меня. Мой голос, как тогда в детстве, когда я валялся на дороге в пыли и выл, не мог разжалобить её.
Она четко знала, что когда уходишь, нельзя оборачиваться назад, будет больно.
И сейчас я молил её, но она уходила всё дальше и дальше от меня, её присутствие вскоре перестало ощущаться, и я понял, что она уже далеко-далеко.
Похороны. Удивительный обряд.
Был человек - закопали человека.
Нет человека.
Прах вернулся в прах, а жизнь продолжается, как будто ничего и не было… словно и не было человека…
И немой вопрос – а зачем, вообще, приходил? Для чего жил-то?
Похороны прошли быстро, без речей, молебен и отпевания, было некому. Да и смысла особого я в этом не видел. Я не понимал торжественного закапывания в землю того, что некогда носил на себе человек.
Тело было для меня, всего лишь одеждой, в которой перемещается человек, поэтому, если человек вышел из тела, одежда эта оставалась лежащей и никому не нужной, а сам человек устремлялся куда-то в другой мир, где действуют уже совершенно другие законы.
Итак, я остался один. Моя мать меня покинула, устремившись куда-то туда, где ей было интересней…
Я вернулся в комнату, которую мы снимали, на квартиру не хватало денег, и долго сидел в ней, не зная, что делать.
Я пытался представить свою жизнь, но у меня не получалось.
И тогда я начал мечтать. Я лежал на полу, раскинув руки, смотрел в потолок и думал о том, что внутри человека заперта целая вселенная.
Я думал о Боге, о том, как он сотворил мир, о том, как он отдал его во владение человека и еще о том, что свой дух он запер в человеке тоже и все это до определенного времени. И думалось мне еще, что если часть Бога заперта внутри меня вместе со всей вселенной, то я смогу вытащить в этот мир то, что заперто во мне…
Материализовать то, что находится внутри меня в виде идей, мыслей, образов…
Я начал мечтать…
Мечталось сначала о самом простом и примитивном, о моем личном устройстве, о том, что скоро я стану богатым и ни в чем не буду нуждаться, у меня будет самая красивая машина, будет шикарный дом, жена красавица, дети, и я буду абсолютно счастливым человеком. Я начал улыбаться своим мечтам, мне хотелось чего-то дополнить к ним, и я возвращался мысленно в начало, и доводил воображаемую картинку до идеального состояния. Потом смотрел на неё отстраненно и, если она мне нравилась, я говорил: »хорошо», и детализировал следующую картинку.
И вот вижу себя, лежащего на полу и улыбающегося своим мечтам. Я вижу, как сгущаются сумерки, как ночное покрывало опускается на землю, укрывает меня, и я засыпаю.
А потом приходит утро. Это было осеннее утро, октябрьское холодное и промозглое утро, мокрое, унылое и небрежное. Оно разбудило меня, и я удивился ему. Такое странное утро, как будто кусочек жизни отмотали и, проснувшись, ты понимаешь, что это происходит с тобой, но не понимаешь, каким образом это происходит, ведь уснул на полу ты летом, а вот уже октябрь и утренний холод говорит тебе: » Проснись!»
Вижу, как я встаю, иду в душ согреться, потом иду на кухню, чтобы заварить себе чай. И понимаю, что в этой квартире и на этой кухне давно не то, что не ели, даже чай не пили. Я стою и смотрю в окно, рассматриваю желтую листву на деревьях, ёжусь от холода, пытаюсь найти сигареты, но не нахожу, потом одеваюсь и выхожу на улицу.
Иду по улице, и осенний холод уже не кажется таким промозглым, как я ощущал его на кухне. Иду по аллее, наступаю на опавшие и еще не собранные малышами желуди и каштаны, слушаю крики ворон, вижу вдалеке одинокого мужчину, сидящего на скамейке, и понимаю, что сигарету можно стрельнуть у него и мои мысли направляются к нему. Я иду, причем иду долго, а мужчина ко мне все не приближается. Странный фокус какой-то, думаю я и зажмуриваю глаза, а когда открываю, то оказываюсь у той скамейки, на которой сидел мужчина, она еще теплая от его присутствия, но его нет. На скамейке лежат сигарета и коробок спичек, а под ней стоит сумка, черная холщовая сумка с рыжими дерматиновыми ручками и рыжими бубонами. Я осторожно опускаюсь на скамейку, закуриваю сигарету и ставлю сумку себе на колени, она тяжелая и я понимаю, что она оставлена именно для меня.
Я иду домой с этой сумкой и никого не встречаю по дороге, даже обернувшись назад, я никого не увидел и никто за мной не наблюдал. Дома я рассматриваю содержимое, и оно меня не шокирует, ведь там именно то, что я надеялся увидеть – миллион.
Ровно сто пачек стодолларовых купюр, в каждой пачке по сто, ровно сто. Этот миллион долларов, мной придуманный, стал моим личным проводником в жизнь с совершенно другим качеством и возможностями, правда, только в мечтах.
Вдоволь намечтавшись, я заснул и сказал себе, что проснусь я для новой жизни.
Прошло лето, и началась осень.
И однажды я проснулся утром со странным ощущением дежавю. Словно было это когда-то. Я пошел в душ, потому что мне было холодно, потом я зашел на кухню, чтобы сделать себе чай и выкурить первую утреннюю сигарету, но чай закончился, и вчера была выкурена последняя сигарета, которой не суждено было стать первой в сегодняшнем дне. Я вышел на улицу и побрел в сторону метро, предполагая, что сигареты я куплю в киоске у метро. Я шел по аллее и наступал на желуди, каштаны и было ощущение, что я наступал уже на эти желуди и каштаны тоже, и что воздух этой осени я вдыхал уже. И увидел вдали аллеи я одиноко сидящего мужчину, и мои мысли устремились снова к нему, потому что мои мысли, уже когда-то устремлялись к этому одинокому и совершенно неизвестному мне человеку. Когда я дошел до скамейки, то его там не было. Но я, машинально протянул руку к скамейке и нащупал на ней сигарету и коробок со спичками, а нога, будто тоже привычно коснулась черной холщевой сумки с рыжими ручками, которую я машинально поднял, и поставил себе на колени, ощущая уже привычную тяжесть. Я знал, что найду в той сумке, и, придя домой, я нисколечко не удивился, обнаружив в ней ровно сто пачек стодолларовых купюр, по сто в каждой пачке. Мой придуманный миллион материализовался в реальной жизни точно таким образом, каким я его и представлял в своих мечтах. Но кроме миллиона в сумке было еще нечто. Оно было невидимое, но ощутимое. Я ощущал это нечто, некая энергия жила в этой сумке. И я точно знал, что если я возьму миллион, я возьму и эту энергию…
Я не смог отказаться от миллиона.
Что происходило потом? Я приобрел себе недвижимость, вложил деньги в бизнес, купил машину и несколько лет я провел в путешествиях. Мне очень быстро надоела такая жизнь, устал я от нее, потому что понял, что она искусственная. Я не заслужил этого, это не было наследством, это не было наградой, это были не заработанные мной деньги, это были деньги энергии, которые я каким-то образом смог вырвать из своего воображения для себя.
Пытаясь себя найти, я ходил на всевозможные курсы и тренинги, но это не приносило истинного удовольствия, мне чего-то определенно не хватало.
Я начал наблюдать за обычными людьми.
Помню, как часами просиживал в кафешках, наблюдая за человеческим поведением и общением, а потом понял, что я могу предугадывать их, потому что они примитивны и предсказуемы, словно роботы с какой-то определенной программой.
Меня это забавляло, даже где-то я думал о том, что Шерлок Холмс обладал тоже этой энергией, которая наделяет тебя способностью видеть немного больше и чуть дальше, чем простые смертные.
И это привело меня к тому, что я открыл пиццерию у кинотеатра и стал работать в ней простым барменом. Никто не знал о том, что пиццерия принадлежит мне, никто не знал о том, кто я. Я был для них простым барменом, своим парнем с зарплатой как у всех, с нуждами, как у всех и с жизнью тоже, как у всех.
Но была и вторая жизнь: она заключалась в том, что я занимался моделированием реальности.
Высшее достижение, это стать творцом - это когда ты можешь подчинять и моделировать реальность. Я увлекся.
Был ли у меня учитель? Никого не было. Я – одиночка.
Я прорывался через иллюзорность этого мира в другие миры самостоятельно, собирая и отсеивая информацию, собранную в разных уголках материального мира.
У меня открылся неожиданный доступ к различной накопленной за века и тысячелетия информации. Информации тайной и скрытой, но каким-то образом доступной для меня.
Я изучил много документов, прочитал много книг, встретил огромное количество интересных людей, и потратил десять лет жизни на преобразование этой информации в некую удобную для моего понимания модель.
И в тот момент, когда я понял и осознал, как все устроено, мне стало не интересно.
Вроде бы должно быть наоборот, ведь стремился ко всему этому, но я заскучал, потому что жить, когда знаешь, как будет, скучно и неинтересно.
ЛАБИРИНТ 9
Я рассказал доку все, что со мной происходило, до момента, когда я увидел его и Алёну в кабинете доктора.
- А свадьба? – спросил меня он, дослушав до конца рассказ.
- А вот свадьбы не было, я не помню, ни приготовлений, ни гостей, ничего из того, что предшествовало бы ей, её и всё, что с ней связано. - Ответил я. – Я не моделировал свадьбу с Аленой.
- Но ваша жена утверждает, что она была, фотографии тому подтверждение, штамп в паспорте, даже есть свидетельство о браке. – Возразил мне доктор.
- Я не знаю, что ответить. – развел руками я.
- Тем более, что ваша жена утверждает, что девушка, которую вы любите нереальна и её не существует. – продолжил док.
- Не существует… - задумчиво проговорил я, размышляя о том, что большинство вещей в моей жизни тоже когда-то не существовали, а я их вытащил в этот мир из себя и они теперь имеют право на существование.
- Знаете, доктор, может я и сумасшедший, но иногда мне кажется, что это моя жена нереальна…и мне очень хотелось бы, чтобы она не существовала вообще…
Доктор усмехнулся.
- О, голубчик, в этом желании вы абсолютно адекватны. Наверное, не существует женатых мужчин, которые бы не хотели, чтобы их браки вдруг оказались нереальными, или стали, на мгновенье, сном или наваждением…тут вы абсолютно и категорично нормальны… - покивал профессор головой.
- И что мне делать? – с некой доли безнадежности в голосе, спросил я.
- Будем стараться вспомнить свадьбу. – ответил он и, встав со стула, направился к двери.
- Хорошо. – кивнул я, решив уже, что «вспомнить» свадьбу мне не составит никакого труда.
Когда за доком закрылась дверь, я принялся размышлять о сложившейся ситуации.
Меня абсолютно не волновало отсутствие памяти о свадьбе, я знал, что человек способен создать силой воображения любое воспоминание, а потом и поверить в него, словно так и было на самом деле. Эта формула работала и наоборот.
« Быть может я стер это воспоминание у себя из памяти?» - спросил я себя, и сразу же ответил. – Маловероятно, мой мозг работает на приобретение и накопление знаний, а не на уничтожение фактов.
Значит, свадьбы действительно не было. Тогда откуда эти воспоминания у Алены? Да и у Степана тоже остались воспоминания о свадьбе, хотя их не должно было быть.
И вот тогда Алёна стала для меня загадкой номер раз. Оказалось, что я о ней ничего и не знаю совсем. Я знал, как она реагирует на что-то, но на этом и заканчивались все знания о ней. Человек без прошлого. Вторым человеком без прошлого оказался Степан, который тоже стал в этом ребусе второй для меня загадкой. Он был мне другом и компаньоном и моим соседом, о прошлом, которого я ничего не знал. И пока не коснулось я, даже, не придавал этому значения.
Я знаю, что не бывает людей без прошлого, если только память о прошлом не стерта из подсознания…Но, даже, если эта информация и стерта, прошлое все равно было. И мне вдруг захотелось узнать прошлое Алены и Степана.
И я знал один момент из прошлого – была свадьба.
Свадьба, да именно свадьба являлась той печкой, от которой и стоило плясать. И я решил узнать о свадьбе Алены все до мельчайших подробностей. Единственное, что мне нужно было – это дождаться её прихода.
Но этим вечером она не пришла, не пришла она и на следующий день и мои ожидания стали мучительными, потому что, даже, док не заходил ко мне, чтобы выяснить что-нибудь интересное из вялого протекания моей дереализации.
Я остался один на один с собой и своими мыслями о том, что для всех остальных я сумасшедший.
Я понимал также, что закрой любого другого человека в клинике для душевнобольных, объяви ему, что он сумасшедший, как он поверит в это. Не сразу, со временем, но поверит. Потому что есть нечто такое в нашей душе, что выходит за рамки обыденного. Мы тщательным образом скрываем это, пытаясь играть в нормальность, но на самом деле, только ты знаешь, что есть в тебе нечто такое, что отличает тебя от всех остальных. И вот это семя ненормальности, в конце концов, вырастет и принесет свой плод, когда ты согласишься с тем, что ты сумасшедший.
Ни один гений не был общепринятым нормальным…гениальность в том и заключается, чтобы выйти за рамки привычного и взглянуть на происходящее из-за этих духовно-моральных и стереотипных, навязанных ограничений.
Всё прекрасно понимаешь, но поделать с этим ты ничего не можешь, потому что ограничен материальным четырехстенным миром клиники для не вернувшихся «из-за».
В пятницу…
Да, это была пятница, время, когда сумерки начали заглядывать в окна и подмигивать людям одинокими, но яркими глазами звезд. Дверь в мою палату приоткрылась, и я увидел Марину, стоящую в дверном проеме и не решающуюся войти.
Удивился ли я? Нет. Причем абсолютно ничего удивительного в этом видении для меня не было.
Наверное, я потерял способность к удивлению из-за постоянного нахождения в двух мирах одновременно, подумалось мне тогда.
- Значит, свадьба все-таки была? – спросил я её. – Ты мне обещала увидеться до свадьбы, а потом после.
Она пошла ко мне, положила свою холодную руку мне на лоб, потом наклонилась и поцеловала в щеку. Я тогда впервые ощутил запах и тепло её дыхания, это было настолько восхитительно, что в моей голове все закружилось и казалось, что еще мгновение, и я потеряю сознание от нехватки кислорода.
- В понедельник тебя выпишут отсюда. Все будет хорошо, не переживай.
- Мариша,- позвал ее я.
- Да?
- Ты ангел? – спросил ее я.
- Ангелы перестали посещать землю, ты же знаешь это.
- Да…знаю, - ответил я. – Но однажды в кафе я видел рядом с тобой демона и подумал, что в каких-то исключительных случаях ангелы все-таки спускаются на землю…
Она улыбнулась и ответила, что ангелы давным-давно перестали посещать землю…
Она еще что-то говорила, убаюкивающим тоном, когда я провалился в тревожный сон, в котором я видел себя, сражающимся с самим собой в себе самом за себя самого.
А в понедельник, действительно, пришел доктор ко мне и сообщил, что меня выписывают.
- А как же моя дереализация? – спросил я.
- А ты знал, что тебя выпишут? – спросил меня док, удивляясь тому моменту, что сия новость меня совершенно не впечатлила.
- А вы как думаете? – спросил я.
- Откуда? – удивился он.
- А разве не понятно? – улыбнулся я.
Док тоже улыбнулся:
- Ты видел это… - он улыбнулся еще раз. - Это мне напоминает разговор двух евреев – одни вопросы, которые и являются сами по себе ответами на эти вопросы. – он помолчал немного, а затем продолжил:
- Общение – самая удивительная вещь в мире. Оно создано только для того, чтобы человек мог понять себя. В каждом разговоре, слове, жесте, даже в период молчания, человек молчит о себе, говорит о себе, кричит о себе, жестикулирует себе и о себе… пришедший в этот мир заявить о себе… - док вздохнул. – Быть может я более сумасшедший, чем ты...кто знает?
- Не знаю, - ответил я. – но чувство такое, что я вас знаю давно.
- Да, - согласился он. – давно, очень давно…ты не сможешь себе представить насколько давно. Все разговоры – это всего лишь продолжение одного разговора. Однажды ты поймешь это.
- Кажется я вас понимаю, - ответил я, хотя, если честно, то я так и не понял, какой разговор имел в виду профессор.
- Послушай меня, - док наклонился ко мне и зашептал мне на ухо. – Есть один мудрый человек, раввин, живет в Израиле, ты поедешь к нему, зайдешь в дом, и он скажет тебе саму суть того, что тебе надо. Ты же должен молчать, ничего ему не говори, потом можешь уезжать и жить дальше, но ты должен услышать то, что он тебе скажет…- с этими словами, рука доктора скользнула в карман халата и выудила из него листок с написанным адресом.
– Возьми, вот. – протянул он мне листик. – Лети туда сегодня, если это возможно.
Больше он не сказал мне ни слова, только пришла медсестра с моими вещами и сказала, что профессор пообещал скоро увидеться.
Загадочно все и непонятно, так размышлял я, сидя в такси по дороге в аэропорт.
Да, прямо из больницы я летел в Тель-а-Вив.
Все, происходящее в моей жизни, подготовило меня к тому, что я готов был принять что угодно, от кого угодно, лишь бы это хоть на чуть-чуть приблизило меня к разгадке.
Я был готов, по крайней мере, мне так казалось.
В восемь часов вечера мои ноги ступили на Святую землю, я сел в такси и показал шоферу бумажку с адресом.
Из Яффо мы ехали в Ришон, чтобы я смог услышать то, что мне просто необходимо было услышать.
Тихо было в Ришоне этим вечером, я слышал, как лаяли собаки за каменными заборами, но больше я ничего и не слышал и не видел.
Возле одного из домов такси остановилось, я расплатился и вышел.
ЛАБИРИНТ 10
Это был двухэтажный каменный дом с большой террасой, высоким каменным забором, двором, мощенным каменной плиткой, а у лестницы, ведущей на террасу, сидели два огромных каменных льва.
Девочка лет шести, качающаяся на качелях террасы, что-то сказала мне на иврите и скрылась за дверями дома, ловко спрыгнув со своих качелей.
Я подошел к террасе и, бросив сумку на пол, уселся на качели, оставленные девочкой.
Однажды я уже был в Израиле. Я тогда много путешествовал, чтобы понять себя в этом мире и свое одиночество во всем его многообразии.
Вы знаете, что такое одиночество?
Многие скажут, что знают, что часто ощущали его и находились в нем. Они знают, как терзается душа, ощущая отсутствие кого-то нужного и важного в их жизни. Но нет, это не одиночество. Тоска по человеку или общению – это еще не одиночество.
Вы ничего не знаете об одиночестве. Миллионы бумажных листов исписаны в попытках объяснить одиночество, но нет среди них ни одного листика, ни одной строчки, которая бы объяснила, что есть одиночество на самом деле.
Это сделаю я, однажды постигший его и оставшийся в нем, без надежды на то, что оно когда-нибудь разбавиться.
Одиночество – это когда тебя все устраивает, ты всего достиг, тебя ценят и уважают, тебя даже любят и множество людей окружает тебя.
Ощутил это эфемерное счастье своей устроенности и нужности? Можешь передать привет своему одиночеству. Одиночество тебя поджидает именно там – на пике твоей славы.
Почему?
Потому что все это иллюзорно, твое окружение – это всего лишь мираж, спроецированный твоим одиночеством, чтобы ты не сошел с ума в своем коконе, в котором ты вынужден будешь провести остаток своих дней, выделяя в мир часть своей энергии.
Кокон, в котором ты находишься, соткан из множества нитей, представляющих собой людей, отношения, работу, быт вокруг тебя. Они отгораживают тебя от мира, накрывая твои глаза иллюзиями жизни и действия.
Но на самом деле, ты словно спящий в своей постельке-коконе и видящий сны. Проснешься ли ты?
Однажды я проснулся и понял, где я нахожусь.
Да, я понял этот механизм тогда, когда путешествовал по миру, рассматривая быт и устройство жизни разных народов. Сопоставляя их с самим собой и моими ощущениями.
Я лежал под пальмой в Израиле, любовался тремя крокодилами у небольшой лужицы с зеленой водой и прелестнейшими розовыми лилиями. Ощущения были непередаваемые. Но именно в тот момент я осознал свое одиночество.
Оно таится не в нехватке общения, ощущения ненужности и отсутствия любви, нет. Оно именно там, где тебе хорошо, где ты счастлив, когда у тебя есть все и не нужно ни о чем заботиться, ни о чем беспокоится – у тебя есть все.
Оно в раю.
Ты смотришь на этот рай, и как-то уж очень хочется, чтобы это принадлежало только тебе.
Привет одиночество! Ты не хочешь это делить с кем-то еще. Ты не против других жильцов в этом мире, но ты хочешь владеть им сам, ты хозяин этого мира, один единственный, никто больше не может разделить твою власть с тобой.
И, Бог, ходя в прохладе дня сказал, что нехорошо быть человеку одному. Сотворил помощника подобного человеку, жену вывел из кости, дабы отвлечь внимание человека. Показать ему, что и ей принадлежит то, чему радовался человек.
История о сотворении мира рассказала мне об одиночестве, которое само избирает для себя бога.
И этим богом является сам человек.
Понял я тогда, что мир, сотворенный мной – это иллюзия. Просто я как-то смог научиться управлять своими иллюзиями и улучшать их. Я смог проснуться, но вышел ли я из своего кокона?
И с появлением в моем мире Алёны и Марины все пошло наперекосяк: мир начал рушиться.
Против своей воли и желаний я оказался сначала женат, потом в дурдоме, теперь в Израиле в ожидании непонятно чего, но с надеждой вернуться снова в дурдом.
Из дома вышла женщина в длинной черной юбке, черной тунике и черным платком на голове, поставила возле меня чашку кофе, стакан льда и низким бархатным голосом сказала по-русски, чтобы я ждал.
И я ждал.
И я прождал всю ночь и практически всё утро, и только к половине двенадцатого меня пригласили в дом. Девочка, катавшаяся вчера на качелях, провела меня в комнату, в которой сидел тот знаменитый раввин, с важным словом для меня. Она показала рукой, куда мне присесть, а сама убежала из комнаты, прихватив с собой какую-то книгу. Я внимательно рассматривал раввина и ничего особенного в его облике не находил, хотя нет. Он излучал собой какую-то доброту и умиротворение, ему хотелось доверять.
- Ты постиг время и потерялся в нем. – сказал он. – Поэтому то, что будет, для тебя уже было, вернись в свое прошлое и найди в нем свое будущее. За светом, ты столкнешься с тьмой, но не стоит её бояться, ибо это и есть настоящий свет.
Он замолчал и начал, слегка раскачиваясь, что-то бормотать на иврите, и я понял, что на этом аудиенция закончена. Пришла женщина, вся в черном, и вывела меня на кухню, где меня ждал обед – жареное мясо и овощи.
- Отец иногда говорит загадками. – сказала она. – Но через какое-то время эти загадки разгадываются сами по себе, нужно дождаться только, а ты терпеливый, ты дождешься.
- Спасибо. – ответил я, прожевывая мясо.
- Однажды он мне сказал, что видимый мир это ложь и все в нем ложь, иллюзия, посеянная в сознание.
- Я тоже так считаю, - ответил я ей, удивившись тому, что есть еще кто-то пробудившийся от спячки.
- И тогда я поняла, - продолжила она, словно я ничего не говорил, - что, мой мозг только фиксирует уже произошедшие события, и каждый день напоминает мне о них, чтобы я не потерялась. Другими словами, все, что я вижу – я это уже видела, это было уже когда-то, проекция моего мозга… и я совершенно ничего не знаю о том, что будет, хотя мой мозг уже был там и зафиксировал грядущие события.
- Такая же фигня – ответил я ей и протянул сигареты.
Она взяла сигарету и закурила.
- Он говорил мне, что ты придешь и поможешь мне.
- Помогу? – удивился я. – Интересно чем? Я сам нуждаюсь в помощи и ничего не понимаю.
- Я тоже не знаю, но отец сказал, что только ты сможешь помочь.
- Откуда он про меня знает? – спросил я.
- Однажды в будущем он видел тебя… - она замолчала.
Молчал и я, переваривая услышанное. Как я, когда-то видел Алену в кабинете дока, так и он меня где-то видел и для него это уже прошлое и очевидное, а для меня еще недоступное будущее или тоже прожитое и забытое мной прошлое? Как он сказал? Вернись в свое прошлое, чтобы найти там свое будущее… Хм, странный дядька, вот кого нужно в дурдом запереть за мистицизм и тягу к тайнам.
- Слушай, а твой отец не может сам тебе помочь? Он ведь такой умный и все знает, все видел. – спросил я её.
- Он сказал, что только ты сможешь это сделать.
- Я? – удивлению моему не было предела. – Но, что я должен сделать?
- Пошли. – сказала она вставая.
Мы сели в машину и поехали. Она много курила, практически сигарету за сигаретой и это чем-то напомнило мне об Алене. Я закрыл глаза, чтобы привести сои мысли в порядок, но незаметно для себя самого заснул, и проснулся только тогда, когда моя попутчица, потрясла меня за плечо и сказала, что мы приехали.
Мы приехали куда-то в пустыню, кругом были камни и песок, никаких обозначений и указателей, но попутчица сказала, что мы недалеко от Бер-Шевы.
- Выходи из машины. – сказала она. – тут недалеко.
Я вышел, и мы с ней пошли куда-то глубже в пустыню к каким-то скалам. Возле одной мы остановились.
- Вот. Это здесь. – сказала она и закурила очередную сигарету.
- Что именно? – поинтересовался я, рассматривая груду наваленных камней.
- Я… я…- она запнулась немного, потом, глядя пристально в мои глаза, произнесла. – Я здесь похоронена.
- Будешь похоронена? – уточнил я.
- Нет. Уже похоронена. Три года назад я умерла и похоронена здесь. – она вздохнула и добавила. – Я действительно умерла.
- М-м-м…
Я внимательно ее осмотрел.
- Вроде как нет.
- Вроде как нет, а вроде как да.
- И что ты себе думаешь?
- Понятия не имею.
- А отец что?
- Ничего, говорит, что ты придешь и спасешь меня.
- Каким образом? Спасу от чего? Завалю обратно тебя камнями или что? Осиновый кол вгоню в сердце?– неопределенно пробормотал я. - тоже мне – спящая красавица, восставшая из ада.
- Знаешь сколько мне лет? – спросила она.
- Пятьдесят. – ответил я. – ничуть не сомневаясь в своей правоте. – И про поцелуй любви тут сказка не проканает.
- Мне двадцать три года… Вернее я умерла в двадцать три, прошло три года, значит мне уже двадцать шесть.
- Неважно выглядишь для двадцати шести, но если брать в расчет, что ты труп, то неплохо, очень даже неплохо…
- Ты циник…ужасный… - она улыбнулась и покачала головой.
Я присел на камень, достал сигареты и мысленно спросил себя, а для чего мне это вообще нужно, но ответить, кроме того, что когда-нибудь я узнаю для чего – мне было нечего.
- Ты умерла…- заговорил я. – кстати, от чего ты умерла?
- Меня убили. Я должна была выйти замуж, но знаешь… - она открыла бутылку с водой, и отхлебнув от нее глоток, продолжила. - это была свадьба-договоренность, я не любила своего будущего мужа... вернее как…они, родители, договорились и нужно было выполнять условия… откуда им было знать, что, когда мы вырастем мы не сможем полюбить друг друга… Откуда они могли знать это? Откуда они могли знать, что пробуждает в душах любовь? Откуда? Я не виню их… потому что я сама не могла знать этого, до того момента, пока я не встретила его. Это произошло незадолго до свадьбы - я встретила его. Это было случайно, хотя нет в мире случайностей…итак, я встретила его не случайно и словно ток пропустили через наши тела. Нас бросило в объятья друг друга так, словно мы бумажные куклы, а не живые люди. Все рухнуло в одночасье, вся прежняя жизнь была перечеркнута одной встречей… только он и я, и мы вдвоем… вместе, как одно целое и неразделимое, вдвоем, но едины… это было восхитительно, необъяснимо и непреодолимо. И каждую ночь мы с ним встречались и были едины, и каждое утро мы боялись рассвета, потому что нам нужно было расставаться.
Тьма объединяла нас, а свет разрывал на две части, отделяя нас друг от друга…
Невыносимая мука, когда твою плоть отрывают от тебя! Невыносимая!
- Мы хотели сбежать, но…- она опять отхлебнула воды. - Мой жених узнал об этом, и однажды вечером, он отвез меня сюда, бросил, связанной в яму и забросал камнями. Он исполнил заповедь. – хмыкнула она. – блудницу побить камнями до смерти. И я не виню его в этом. Он не хотел позора для моего отца. Я не виню… – она замолчала.
- Ну хорошо. – сказал я. – пока все понятно. Как ты ожила и раскопалась?
- Я не помню. Прошлой зимой я проснулась в своей кровати, как будто ничего и не было. Все, произошедшее со мной, мне показалось дурным сном. – она сделала еще один глоток воды и закурила новую сигарету.
- А это был не сон, да?
- Это не сон.
- А отец что? А жених? А следствие было? Какое заключение? Ты там продолжаешь лежать или тела там нет? – закидал я ее вопросами.
- Когда, через три дня жених прибежал к отцу, и рассказал ему о том, что я натворила, и что он убил меня, отец с ним приехал сюда. Но тела в могиле не нашли, и я считалась без вести пропавшей… Жених сошел с ума от этого, его душу мучили и терзали демоны, а потом он не выдержал этого и повесился неподалеку отсюда, а мой отец… отец знал, что это правда и жених меня убил.
- Откуда он это знает, если тела в могиле не нашли? – удивился я.
- Он многое знает, многие миры открыты для него, но он может только быть наблюдателем, изменять что-то там он не может. Он сказал, что однажды придет тот, который все сможет изменить.
- И это буду я?
- Да. Я, правда, не знаю как, но я верю своему отцу. – она замолчала.
ЛАБИРИНТ 11
Молчал и я, переваривая информацию. Я не знал, можно ли пролежать в могиле три года, а потом проснуться, как ни в чем ни бывало, в своей кровати.
И, кстати, это вопрос еще, пролежала ли она в могиле три года или ее в течение трех суток достали и превратили в зомби?
После встречи с тем африканским колдуном, презентовавшим мне три травяных шарика, вследствие приема которых я оказался в дурдоме, мое мировоззрение на мир живых и мертвых немножко изменилось.
Он рассказывал мне, что в мертвое тело можно вдуть заново душу умершего и оживить его. Главным условием этого было – успеть высосать душу умершего в первый день после его смерти, а на третий день эту душу можно вернуть телу. И если ты сможешь сделать это, то навечно приобретаешь себе безвольного и послушного раба.
Я долго пытался выяснить у колдуна, куда из души исчезает воля после смерти, потому что умирал –то человек свободным, а возвращался к жизни уже рабом, значит что-то терял он за эти три дня, проведенные в мире мертвых.
Колдун уходил от моих вопросов, таращил глаза, что-то бубнел, пытаясь меня запугать, вызывал и насылал на меня каких-то духов, но потом, рассмотрев во мне нечто, сказал, что они все-таки мертвые, а не живые, и он служитель мира мертвых, поэтому они и подчиняются ему.
Я хорошо помню ту ночь, когда я лег спать, и все демоны ада обрушились на меня. Со всех щелей африканской хибары, в которой я остановился на ночлег, ко мне стекались какие-то пауки и скорпионы, потом ползли змеи, бежали мыши. Очень липкой паутиной опутывались мои ноги и руки, я слышал какие-то зловонные запахи, душераздирающие крики птиц и вой зверей, я видел каких- то демонов и духов, которые непонятно откуда возникали и, материализовавшись в пространстве, тянули ко мне свои, со скрюченными пальцами, лапы и дышали в мое лицо могильным холодом. Эта была ужасная ночь липкого и леденящего страха, после которой на одного зомби должно было стать больше.
А вот мне как-то наоборот – нужно было остаться живым и не перейти в звенящую пустоту мертвого мира.
Но их было много, а я был один.
Слипшаяся паутина намертво опутала меня, словно коконом, повторив очертания моего тела. Я не мог пошелохнуться, и этот кокон сковывал мое дыхание, оно постепенно замедлялось, и я начал экономить свои вздохи, пытаясь продлить жизнь моего сознания.
Вот тогда я понял, что победить их можно только силой мысли и моим неуемным желанием остаться в живых.
Я закрыл свои глаза и сказал себе, что это иллюзия, и единственное, от чего я могу умереть – это от страха этой иллюзии.
Я стал вслушиваться в их крики и возню и понял, что они не могут перейти какого-то предела, назначенного им. Словно мешало им что-то коснуться меня и растерзать мою плоть на части. И вот тогда я понял, что им меня не преодолеть, страх исчез, а вместе со страхом расползлись обратно по щелям крысы с пауками и вся живность куда-то сгинула.
Наступал рассвет, и чем сильней он занимался, тем слабее становились опоясывающие меня нити паутины. И пришло время, когда я смог разорвать их на себе и встать со своей, мокрой от ночного пота и страха, постели.
Что-то изменилось во мне после этой ночи, и невидимой печатью легла на мое лицо память ночной борьбы. Я еще не мог понять что, но жизнь словно бы разделилась на две части для меня: « до» и «после».
Когда я вышел из хибары, то увидел лежащего неподалеку и почти умирающего шамана. Он сделал знак мне, и я подошел.
- Послушай, - сказал он мне. – Духи разгневались на меня, им нужна заместительная жертва вместо тебя, они придут за мной этой ночью, если я не смогу им подсунуть кого-то вместо тебя. Ты что-то знаешь, чего не знаю я…и духи не могут подступиться к тебе и забрать… они не властны над тобой…
Он тяжело дышал и иногда замолкал, облизывая пересохшие губы, впадая в полуобморочное состояние, закатывая глаза и прекращая дышать вообще.
Я наклонился к нему и прошептал на ухо:
- Всё, во что веришь ты – иллюзия. Это твой собственный страх, вышедший в олам асия*.
- Куда? – переспросил меня шаман.
- Решишь этот ребус до ночи и останешься жив. – ответил ему я. – Я приду завтра утром.
- Не оставляй меня. – попросил он жалобным тоном.
- Я приду завтра утром.
Назавтра я нашел его мертвым.
Одна женщина сказала мне, что смерть шамана была страшная, духи терзали его и мучили, а когда им удалось оторвать его душу от тела, шаман что-то сказал и умер. Но, что сказал шаман, никто не понял, и в деревне боятся того, что шаман мог просто навести проклятье на всех, потому что несколько человек нашли мертвыми поутру в окрестностях деревни.
Я знал, что мертвыми были те мертвецы, которых якобы оживлял шаман. Иными словами, зомби, утратившие связь со своим господином, тоже покидали этот мир.
Велико было искушение высосать душу из шамана, но я сопротивлялся. И целый день я провел в пустыне, борясь с искушением.
К вечеру, когда африканское солнце потеряло свою силу, меня словно что-то подбросило и желание совершить обряд, стало нестерпимым. Мои ноги сами несли меня в деревню, а в голове стучала мысль:» Нет! Нет! Только не это!»
Тяжело было осознавать то, что моим телом кто-то может управлять, кроме меня самого.
На мое счастье, пока мое тело неслось в деревню, оно наткнулось на одинокую девушку, собирающую что-то с земли, и я вцепился в неё мертвой хваткой, умоляя ее не отпускать меня.
Она меня совершенно не понимала, но видя мое состояние, она сбила меня с ног и повалила на землю. Затем она легла на меня и стала что-то петь, растянув мои руки крестом. Сознание мое затуманивалось, а девушка, встав с меня, начала свой ритуальный танец, она прыгала вокруг меня то в одну сторону, то в другую, она пела и выкрикивала какие-то отдельные слова, которые я разобрать не мог. Я то приходил в себя, то снова терял сознание и абсолютно не понимал что происходит. В очередной раз, когда открылись мои глаза, после отключки, я обнаружил вокруг себя еще шесть девиц, находящихся в трансе и танцующих вокруг меня.
Семь абсолютно голых девиц, принимающих разнообразные похотливые позы, прикасающиеся к тебе, разгоряченные безумным танцем – это же мечта любого мужика, если бы дело не происходило в Африке. Когда ты приходишь в сознание, смотришь на эту дикую вакханалию и начинаешь вспоминать что было до того, как ты вырубился…И вспоминаешь, что находишься в Африке, неподалеку от деревни очень странного своими обычаями народа, и вот тогда тебя эти пляски начинают настораживать. Мало того, ты понимаешь, что с тобой сейчас совершат какой-то обряд и в лучшем случае изувечат, отрезав что-нибудь важное, а в худшем - просто убьют и из твоего мозга и сердца приготовят что-нибудь вкусненькое и ритуально нужное. Лично меня оба варианта не устраивали, и нужно было что-то делать.
Для начала я стал вслушиваться в окружающие меня звуки, различил ритм танца и призывы девушек, еще где-то дальше, я услышал стук барабана и ему отвечал где-то в другой стороне еще один барабан. Барабан в Африке, не музыкальный инструмент, как думают многие, барабан это средство связи и передачи информации. Барабанную песню можно различить за несколько километров, так она сильна. И вслушиваясь в звуки ночного барабана и ритма плясок девушек, я понял, что совершают они единый ритуал. Девушки своим танцем и телодвижениями, как бы отвечают на призыв шаманского барабана. А еще я различил, как стучит мое сердце в такт этому сумасшедшему ритуальному ритму.
«Они готовят меня!» - пронеслось в моей голове понимание происходящего.
Я знал, что можно умертвить человека, просто стуча в барабан.
Похоже на то, что именно это они и делали.
« Нужно хоть как-то противостоять барабанному звуку, чтобы мое сердце не могло войти в этот ритм!» - Сказал я себе, и начал мысленно петь себе совершенно другую мелодию. И главное, что нужно было в этом всем, так это не соскочить на ритм барабанов.
Из-под полуприкрытых глаз я наблюдал за девушками, и когда они вошли в транс настолько, что не могли меня видеть, и адекватно оценивать обстановку, я рванул со своего места и помчался, не разбирая дороги, подальше от этого дикого места.
Утро застало меня на дереве, на котором я сидел, боясь пошелохнуться, слушая тревожный ритм барабанов. Когда стало совсем светло, я сполз с дерева и побрел в деревню. Но в деревню я так и не попал, потому что по дороге меня встретил испуганный мальчишка, лет одиннадцати, он держал в руках мою сумку и говорил:
- Не ходи туда, не ходи!
- Что там случилось? – спросил я.
- Не ходи туда. Уезжай домой. А туда не ходи.
Что произошло в деревне той ночью, так и осталось для меня загадкой, потому что я решил в тот момент поверить испуганному пацану.
ЛАБИРИНТ 12
Почему мне это все вспомнилось, я не знаю, но я как будто снова побывал там и вернулся в настоящий момент, чтобы что-то в нем понять.
- Ты не зомби. – сказал я. – У зомби нет воли.
- Мне двадцать шесть лет. – Ответила она мне. – Я выгляжу на пятьдесят, в моей жизни нет ничего интересного, нет цели, нет мечты, нет любви, и я не знаю - для чего живу. Ты это называешь жизнью?
- Ну…многие так живут и ничего. – сказал я.
- Но меня это не устраивает. Я хочу разобраться. – сказала она.
- Хочешь разобраться? В чем именно?
- Для чего я однажды проснулась в своей постели после того как умерла?
- Хороший вопрос.
- Мне нужен ответ.
- Может быть для того, чтобы встретить его? Кстати, ты не знаешь, что с ним?
- Я не знаю, где он и что с ним.
- А имя? Как его звали?
- Это неважно. Однажды ты поймешь, что не имеет значения, как кого зовут, ты будешь видеть суть сердца, а это намного важней имени.
- Подожди, как неважно? - я очень даже искренне возмутился, потому что сталкиваясь на своем пути с различными духами, важно было знать их имена, чтобы…чтобы что?
Тут я задумался. Назвать демона по имени, чтобы управлять им? Или это просто очередная иллюзия того, что ты можешь кем-то управлять, ведь, по сути, эти духи все равно управляют тобой, и ты делаешь то, что хотят они, пребывая в иллюзорном обмане своего всевластия…
- Значит имя неважно, говоришь…- повторил я ее мысль.
- Абсолютно. Какая разница как зовут того, кто однажды придет и спасет меня…ведь, в нём я увижу только своего спасителя.
- Подожди. – Мне на мгновенье показалось, что мой мозг вот-вот взорвется. – Ты сказала, что я должен каким-то образом тебя спасти…и тебе неважно, стало быть, как меня зовут?
- Если я буду видеть в тебе свое освобождение, то какая разница в имени?
- Мои мозги сейчас взорвутся. – Предупредил ее я.
- Проблема человека в том, что свои внутренние страхи он проецирует на конкретных людей и ожидает от них решения своих проблем.
- А у тебя не так что ли? – спросил с иронией в голосе её я.
- Я ожидаю не от человека. – сказала, как отрезала она.
- Весьма странные суждения, но я могу их принять, будучи абсолютным и стопроцентным человеком.
- Будучи стопроцентным человеком, ты бы не смог их принять. – парировала она.
- Мои мозги уже кипят. – ответил ей я. – Ты с твоим отцом чего-то там придумали себе, поверили в это и теперь пытаетесь меня втянуть в ваши интриги. А мне со своими бы разобраться…я эгоист, и меня волнуют только я и мои ощущения, и вообще, я сумасшедший, меня только недавно выписали из дурки, и я прилетел сюда, вот и все…и как сумасшедший сумасшедшего я могу тебя понять, но никаким другим мерилом реальности.
- Я понимаю о чем ты. Вся история человечества – это попытка найти себя и ответить на один простой вопрос, который однажды Бог задал человеку: »Адам, где ты?» Ты пытаешься ответить на этот вопрос, только и всего. Имена неважны, важно ответить на вопрос где ты сейчас и человек ли ты в том месте, где находишься…
- Слушай, прекращай свою демагогию – взорвался я. - Если ты знаешь какой вопрос нужно задать, значит ты знаешь уже половину ответа… Задай этот вопрос и все…жди ответа, чего от меня хочешь ты?
- А я не могу ответить где я… Вроде жива, но вроде мертва, я есть и меня нет…кто я вообще?
- Ты себя и человеком не считаешь?
- Человеком я была с ним, а сейчас…сейчас я не могу назвать себя полноценным человеком.
- Найди его и всего делов.- и с ехидцей в голосе добавил. – Хотя у нас кто-то не привязывается к конкретным людям…
- Он исчез, я не знаю где его искать…Просто каждый вечер я прихожу на то место, где мы с ним однажды встретились, и жду его. Каждый вечер, на протяжении двух лет, я прихожу и жду его в надежде, что он однажды тоже придет.
- Ты сумасшедшая. – резюмировал я. – Это женщинам нужна любовь, мужской мир не такой, спорю на сто, что он тебя даже не вспоминает, иначе бы ждал он, а не ты.
- Он любит меня, и я знаю это.
- Откуда? Может он и любил тебя в то конкретное время, когда в свои двадцать три ты нормально смотрелась, но сейчас тебе на вид лет пятьдесят…и, извини, но как-то не вяжется это все.
- Он узнает меня! Потому что смотреть нужно не на внешность, а прямо в сердце! Когда наши глаза встретились – было понятно, что мы части одного целого! Неужели у тебя такого никогда не было?!
- Я помолчу по этому поводу, окей? - ответил я, вспоминая Марину и мою душевную муку, связанную именно с этой девушкой.
Она встала со своего места и направилась к машине.
- Сегодня я хочу отвезти тебя еще кое-куда.
- Слушай, у меня вечером самолет. Мне вот реально никуда не надо.
- Ты не пожалеешь об этом. Поехали? – она открыла машину и уселась за руль.
- Поехали. – ответил я, зная, что с сумасшедшими лучше соглашаться на все, иначе будет только хуже.
Всю дорогу в машине мы молчали, потому что говорить не очень хотелось, и каждый переваривал, наш разговор.
По крайней мере, мне так казалось.
Ладно.
Я переваривал, а что происходило с ней - я не знаю.
Она молчала, быть может, давая мне возможность переосмыслить сказанное, или вспоминала свою историю любви, или, честно говоря, я сам не знаю, о чем думают женщины, когда молчат. А о чем думают мертвые женщины, когда молчат, я тем более не знал.
Она просто молчала, молчал и я.
Мы ехали в Тель-а-Вив.
День клонился к новому дню. Можно было бы сказать, что день клонился к вечеру, но мы же были в Израиле, а там новый день начинается с вечера, поэтому с удивлением я отметил для себя, что день клонится к новому дню. Потом мне подумалось, что я с ней провел целый день, а она каждый вечер ходит туда, где встретила его, и по логике вещей, именно туда она меня и тянула, и успеть нужно было до захода солнца.
- А я знаю, почему ты однажды после смерти проснулась в своей постели. – неожиданно для неё сказал я, когда мы остановились возле какой-то рыбацкой таверны на побережье в Яффо.
- И почему? – она достала сигарету, но так и не прикурила, сраженная моей фразой.
- Это любовь. – ответил я ей.
- Любовь?
- Да. Именно любовь может вернуть к жизни. Я вспомнил сказку, про спящую красавицу. Там был поцелуй любви, который её пробудил от сна. Твоя любовь к нему и пробудила тебя. Твое сердце не ищет покоя, оно хочет любить, оно хочет отдавать то, чем наполнено. А наполнено оно любовью, до краев и даже больше, оно переполнено любовью, и даже смерть не властна над ним.
Она смотрела на меня очень странно, и мне казалось, что даже внешний вид ее начал понемногу меняться. Она становилась очень красивой и притягательной. И я на себе ощутил этот магнетизм притяжения, когда не только тело притягивается к другому телу, но все внутри тебя, твои эмоции и чувства, твой разум и дух тянутся туда, где могут обрести полноту, соединившись с чем-то подобным твоему естеству. Сопротивляться этому магнетизму бесполезно, потому что вся твоя воля порабощена влечением. Он тянет тебя с такой силой, что ты начинаешь ощущать вибрацию, натянутых как струна, клеток в твоем теле, которые вот-вот могут взорваться, если что-то не произойдет в этот миг. Всё в тебе натянуто до предела, и, вдруг, этот неожиданный, но такой желанный поцелуй расслабляет полностью тебя, не дав порваться замершим в напряжении струнам твоей души.
«Что я делаю? Зачем?» - вялая мысль прошлась по моему сознанию и, ни за что не зацепившись, покинула его, оставив меня один на один с засасывающей воронкой мертвого мира. А сила, бросившая нас в объятья друг друга, точно так же стремительно разъединила наши тела, отбросив, словно бумажных кукол, по разные стороны автомобиля.
- Никогда! Слышишь, никогда так больше не делай! – она почти с ненавистью посмотрела на меня.
- Ты живая, настоящая. – ответил я ей. – Зомби не способны чувствовать, а ты на меня посмотрела даже с ненавистью, хотя, согласись, что ты ждала этого поцелуя, тебе самой же хотелось.
Она вышла из машины так ничего и не ответив мне.
« Ты – говнюк, Денис.» - сказал я себе. – любить одну, а притягиваться к другим, кто тобой управляет, а?
ЛАБИРИНТ 13
- Вот. Это здесь. – сказала она мне, словно между нами не было ничего.
Я подошел поближе к совершенно обычному приморскому бару, которых десятки на побережье, и присел за свободный столик.
- Будем ждать. – сказал я.- Вдруг сегодня именно тот день, когда герой явит себя миру.
- В тот день, я была внутри... – проговорила она, делая вид или, действительно, не замечая моей издевки в голосе.
- Отлично. – бодро ответил я и поднялся из-за стола. – Будем ждать внутри.
Открыв дверь, я шагнул в бар и - оказался в своей собственной пиццерии.
- Чик-чик, монтаж, - сказал я, осознавая, что я там, где не должен был быть.
Обернулся назад. Её рядом со мной не было.
Я снова открыл дверь и шагнул обратно, как следовало было ожидать, волшебства не случилось, и я просто вышел на улицу.
«Хм» - подумалось мне. – Прекрасный способ моментального безвизового, безденежного и безбилетного перемещения. Портал что ли? Только как он работает? Возможно ли такое, что иногда портал открывается и в пиццерию заходит откуда-то Марина?
Я посмотрел на свои часы и отметил, что было половина девятого вечера, а в Израиле уже занялся новый день.
Вообще-то нужно было удивиться этим перемещениям, но я был эмоционально вымотан настолько, что способность к удивлению утратил безвозвратно, по крайней мере, мне так тогда казалось.
Я снова зашел в пиццерию. Там было все, как и прежде: Алёна стояла у стойки и переговаривалась с официантом, несколько человек разместились за столиками у окон, играла легкая музыка, и на меня никто не обращал внимания.
Вскоре Алена прекратила свои разговоры и подошла ко мне.
- Ты странный сегодня какой-то. – сказала она.
- Обычный. – ответил я.
- Если ты не хочешь свадьбы, так и скажи… - начала было она, но я в этот момент понял, что каким-то чудесным образом я попал в то время, когда мы с ней еще не были женаты. Еще не было свадьбы, а значит, мы с ней не жили вместе, и не было клиники для умалишенных, не было исчезнувшего, а потом вновь появившегося трупа Степана. Не было Израиля и той странной девушки-женщины, ничего этого не было. И каким-то образом я понял, что некто, кто управляет всеми процессами мира, что-то хочет мне показать, а я, как слепой котенок тыкаюсь в стенки коробки и ничегошеньки не понимаю в происходящем.
Мои память и разум водят меня по лабиринтам реальности и вымысла, пытаясь запутать и свести с ума.
- Да, всё нормально, - ответил я Алёне. – Не дергай меня.
- Ты связан своим обещанием, - сказала она и, резко развернувшись на каблуках, отошла от меня к стойке бара.
Эти слова прозвучали для меня словно гром среди ясного неба. И именно тогда я понял, что каждое мое слово – это сродни нити, связывающей меня с миром, словно печать, которая закрепляет вымышленное в мире материи. Я вспомнил себя в африканской хибаре, когда нити паутины опутали меня, и я не мог пошевелиться, лежа в коконе своих слов и обещаний, нелепо выпущенных в мир, и связавших меня.
- Постой! – крикнул я ей. – Что ты имела в виду?
- Ничего. – холодно ответила она.
- С кем я связан своим обещанием? – не отступал от неё я.
- Со мной… разве это не понятно? – хмыкнула Алёна. – играя с мышкой сам кот не заметил, как стал добычей. – она игриво посмотрела на бармена, полностью игнорируя мое присутствие.
« Да, я не заметил, как попал в умело расставленный капкан, пока игрался с ней в манипулятора и угадывателя человеческих мыслей.» - размышлял я над брошенными Аленой словами.
Получилось, что я сам был зверем, которого грамотно вели по выставленным в загоне флажкам, а я, тем временем, каждый флажок воспринимал как свою победу, цель, которую я достигал. Мои мелкие тщеславные цели привели меня к капкану, в который я и наступил обеими ногами.
Удивительные картины получаются, когда оборачиваешься назад и смотришь на то, что привело тебя к ловушке. Сидишь в закрытой клетке и понимаешь, что сыр в ней был представлен исключительно твоими гордостью и тщеславием, жаждой победы и власти. Дорогущий сыр с плесенью – он подается для исключительных людей, в уникальной ситуации, только для избранных, не таких как все…
И как-то подумалось, что первое исключительное блюдо для избранных было подано в раю.
Называлось оно - плодом познания добра и зла…
Красиво было подано, быстро было съедено и, ловушка захлопнулась…
Я так четко себе это представлял, что мне казалось будто я, действительно, нахожусь сейчас в раю, у дерева познания добра и зла. Я четко осознаю это и крыть мне нечем…
да, нечем было крыть мне мою наготу. Я обнажил все свое надменное тщеславие до предела…И права была Алёна, сто раз права, что я связал себя своим обещанием, и словами уст своих опутал себя.
Видел себя сидящим, под деревом познания добра и зла, осознающим проблему и, даже, не пытавшимся прикрыть свою наготу фиговым листочком самооправдания. Я четко осознавал, что гоняясь за глупыми идеями, сам оказался в западне, которую сам же себе и создал, опоясав себя своими же словами.
Я понимал, что Бог создавал вселенную словами и речениями, и точно также, по образу и подобию Его, я создал себе мир и связал себя с этим миром навечно словами уст моих. Всё, что я имею сейчас – это продукт моего словотворения, словоблудия, словоизвержения…
Но вот как так получилось, что я вдруг каким-то образом запутался с Аленой, этого я не понимал. Где-то на задворках сознания бродила мысль, что каким-то образом, кто-то, своими словами создал меня в своем мире тоже, и теперь я имею, что имею, и не могу повлиять на ход событий в этом мире. Потому, что это уже не мой мир и не мои мысли, слова и действия в нём.
Эта мысль не давала покоя, выбешивая меня, и я понимал, что в доме для душевно больных уже очень скучают по мне, и пуста кровать еще одного, потерявшегося между прошлым и будущем, сознания…
И все из-за того, что я потерял контроль над происходящим и выпустил из рук своих нити, соединяющие меня и время.
Но самое странное, что я понял в тот момент, это то, что я не мог ничего исправить.
Мне подумалось сначала, что если я оказался в том времени, когда не было свадьбы, не было дурдома, не было Израиля и той девушки, то я могу сделать так, чтобы этого и не было…
Например, я могу сказать Алене, что не женюсь на ней никогда и уволить её к чертовой матери, чтобы на глаза мне даже не попадалась.
Но потом я вспомнил, как девушка в Израиле мне сказала, что отец ее видел меня.
А если видел, то, значит, это уже было.
Значит, чтобы я ни сделал сейчас, все равно где-то в будущем это уже было бы…
Словно программа, направленная на определенный результат, которая будет корректировать твои действия до тех пор, пока не станет так, как задумано самой программой.
- Значит, все мои действия не имеют никакого значения? – размышлял я над сложившейся ситуацией.
- Значит, я не вышел из программы, а движусь все еще по флажкам, и чтобы я ни сделал, я все равно в рамках программы?
- Значит, мной кто-то умело управляет? Кто-то направляет меня? Играет мной?
- Значит, у меня нет свободы выбора и воли, которую даровал Бог в начале сотворения мира, человеку?
- Выйдя из рая, ты попал в матрицу, Нео. – сказал я себе и усмехнулся этой мысли.
Я снова и снова вспоминал слова, которые услышал в одном из отрезков времени в Израиле, от того раввина, к которому меня послали из совершенно другого отрезка времени:
« Вернись в свое прошлое, и ты найдешь там свое будущее.»
Мне захотелось вернуться в прошлое и не только мысленно, в своих воспоминаниях, но и своими собственными глазами вновь увидеть то место, своими ногами пройти снова ту дорогу, которая каким-то образом соединяла мое прошлое, будущее и настоящее.
ЛАБИРИНТ 14
Да, именно…еще раз повторюсь, что мне нужно было вернуться не только в мыслях и воспоминаниях, я знал, что нужно вернуться в прошлое самому.
Я хорошо запомнил то местечко с дивной природой и удивительными людьми.
Каждое лето меня привозили к бабке в деревню и оставляли там, на целое лето, пока не наступала пора идти в школу.
И сейчас, двадцать лет спустя, я возвращался в эту, отсеченную от всего мира, деревеньку с таким чувством, что это путешествие во времени. Я путешествовал в своё прошлое, в своё детство.
— Зачем? — Спросите вы.
— Не знаю. — Отвечу я вам.
Не знаю, но я понимал: что-то произошло тогда в детстве, что мне нужно было туда вернуться, чтобы разобраться со своим настоящим.
— А каково твоё настоящее? — Снова спросите меня вы.
— Не знаю. — Отвечу я вам. – я запутался в пространстве и реалиях бытия.
Моё настоящее стало таковым, что я перестал осознавать, где вымысел, а где реальность. Моё настоящее таково, что к тридцати пяти годам я полностью запутался в своей жизни и вынужден был бросить всё, чтобы уйти в прошлое и вспомнить что-то важное, что произошло когда-то давно, в детстве… А, может быть, и раньше… Задолго до моего рождения.
Спрыгнул с поезда я на маленьком пыльном полустанке. Людей было немного – несколько старушек с корзинами, которые возвращались с базара, да два седовласых мужичка, куривших махорку. Они удивленно и с подозрением людей, знавших наперед всё, что их ожидает дальше, рассматривали меня — городского жителя, занесенного волею судьбы в эту глушь.
— Далече собралси, милок? — Спросила меня одна из старух.
Я поставил сумку на пыльную дорогу, достал сигарету и, прокрутив её несколько раз средним и большим пальцами, наконец-то прикурил.
Старухи уважительно молчали и ожидали моего ответа, мужички делали вид, что им это все абсолютно неинтересно, но весь вид их говорил о том, что они превратились в слух, и не пропустят ни единого, сказанного мной, слова.
Я затянулся еще пару раз и нехотя проговорил:
— В Бабий Лог.
Старухи переглянулись и та, которая задала первый вопрос, заговорила опять:
— Так ведь, как Марфа померла, там никто не живет боле. Вот уж зим шесть минуло, как Марфа-то померла.
Старухи дружно закивали головами и стали вспоминать, как помирала Марфа, как её хоронили, сколько добра осталось и почему теперь на погосте неспокойно стало.
Я докурил сигарету и, бросив окурок себе под ноги, поднял сумку с земли. Я хотел, было уже пойти своей дорогой, но назойливые, как мухи, старухи не могли упустить этого шанса - чтобы не поговорить с незнакомцем, который направляется в Бабий Лог. Они обступили меня со всех сторон и наперебой стали меня заклинать и предупреждать о том, чтобы я не ходил туда.
— Нечистая сила поселилась там таперича. — Причитала одна из старух. — Страшно, аж жуть! Не ходил бы ты туда, загинешь, ей-богу загинешь! — Плевала она через левое плечо и одновременно крестилась.
Но я был настроен решительно, поэтому как-то всё бочком, бочком я пытался вырваться из этого старушьечего круга. И мне это удалось только тогда, когда один из мужичков прикрикнул на них, и старухи сами расступились, уступая мне дорогу. Я поклонился им и, подхватив свою сумку, направился в Бабий Лог.
Еще с детства запомнилась эта дорога. Мне она тогда казалась бесконечной. Помню, мама несла меня на руках, потом ставила на пыльную серо-коричневую дорогу, а сама возвращалась за чемоданом. Потом несла чемодан, оставляла его, и возвращалась за мной. Я тогда был совсем маленький, но этот путь настолько врезался в мою память, что я всегда его вспоминал, когда мне было тяжело. Я вспоминал свою мать, несшую меня на руках, и мне становилось легче. Пять километров, но мать проходила намного больше, с тяжелой и непосильной ношей. Всё свое детство я чувствовал, как тяжела ноша моей матери в виде меня.
Мы жили с ней вдвоем, отца я никогда не видел. Да, его, наверное, никогда и не было. У нас никогда не было постоянного жилья, мы переезжали с квартиры на квартиру. Менялись лица, квартиры – все кружилось в сплошном непостоянном танце. Неизменным было одно – каждое лето я проводил в деревне у бабушки. Целый год ждал лета, а когда мама меня привозила сюда, то я не хотел здесь оставаться без неё.
Она шла по дороге, а я бежал за ней, глотал слёзы и просил, чтобы она меня не оставляла здесь. Иногда мама поворачивалась ко мне, обнимала меня и плакала вместе со мной, потом просила меня:
— Солнышко, так надо. Останься, прошу тебя. Я обязательно вернусь за тобой.
Она быстро поднималась и шла так быстро, что угнаться за ней я не мог. И упав на пыльную дорогу, я долго лежал, глотая слезы и дорожную пыль, всматриваясь в удаляющийся силуэт матери.
Сейчас эта дорога не показалась такой бесконечной и нудной, какой казалась в детстве. Весь мой путь сопровождался запахом полыни, растущей по обочинам дороги. Полынь – это запах моего детства. Вспоминалось, как полынь сушилась на чердаке в бабкином доме, как бабка веником из полыни мела полы в бане, как варила горькие настои и заставляла их пить…
От неожиданного воспоминания, я остановился на дороге и, оторвав веточку полыни, поднес её к своему носу и вдохнул этот горьковатый аромат.
«Точно! Запах полыни! « — Я вдохнул еще раз. — Раньше никак не мог вспомнить этот запах, но он был знаком мне – это был запах духов Алёны.
Отшвырнув от себя веточку полыни и подняв сумку с дороги, я снова пошел на встречу со своим прошлым.
Вдали показался лес, а за лесом – я точно это знал – Бабий Лог. Проклятое всеми место, окруженное болотами и нечистой силой.
Чтобы знать, что такое проклятье, нужно хотя бы чуть-чуть прожить без него. И вот, когда ты поймешь, что такое жизнь без проклятья, ты сможешь вкусить прелести жизни…
К сожалению, жителям Бабьего Лога – этого не дано было понять. Они рождались и умирали в этом проклятом месте, так и не осознав, что такое свобода и радость.
Конечно, рождались там люди, которые пытались бунтовать против устоев того мира, но все их попытки были безуспешными. Моя мать была одной из тех, кому удалось кое-как вырваться из этого круга…
Вырваться физически, но она навсегда осталась привязанной душой и мыслями к этому месту. Бабий Лог никого просто так не отпускал из своих объятий.
Я шел, и воспоминания кружили мою голову. То, что я пытался забыть и стереть из своей памяти, опять всплывало перед глазами, и маячило как мираж в пустыне. Забытые некогда эпизоды из моего детства вновь возвращались ко мне. Сила Бабьего Лога была необыкновенной.
Дорога, по которой я шёл, была живым свидетелем того, что уже давным-давно по ней никто не ездил и не ходил, она заросла травой и бурьяном. Вдали виднелись покосившиеся хатки, крытые соломой. Мертвое место, где никто не живет, где нет ничего живого.
Дойдя до дома моей бабки, я понял, что дом обитаем. И от осознания наличия живой души в этом месте, неизвестной живой души - мне стало как-то не по себе. Спина покрылась холодным потом, и я почувствовал, как волосы на моей голове зашевелились.
Небо заволокло черными тучами, поднялся сильный ветер, ударил гром, и небо рассекла наполовину молния. Еще несколько раз сверкала молния, а я стоял, прислонившись к забору бабкиного дома, и пытался вспомнить хоть одну молитву.
«Иже еси на небеси…» — А дальше вспомнить не мог. А потом я потерял сознание. Вернее в голове поднялся нестерпимый шум, глаза застлала розовая приторно-сладкая пелена, я полетел куда-то навстречу зеленым звездам по вращающейся сиреневатой спирали.
Мой полёт прервал какой-то едкий запах. Зеленые звезды перестали кружиться, и как-то постепенно стало приходить самоосознание. Открыв глаза, я увидел темный деревянный потолок, горящую свечу и старика, который держал в руке свечу и улыбался мне щербатым ртом.
— Где я?
— Здесь, милок, здесь.
Я попытался приподняться на кровати, но старик взглядом приказал мне лежать.
Вновь, откинувшись на подушки, я стал рассматривать избу, в которой прошло мое детство…
Вроде давно было, но мне сейчас казалось, что не было этих лет, я так и не стал взрослым и самостоятельным мужчиной, я всё еще по-прежнему ребенок, для которого каждый день – это целая жизнь, наполненная новыми и удивительными приключениями, знаниями, открытиями.
Глаза мои вновь стали слипаться, веки отяжелели, и я провалился в сон, который закружил вихрем мои воспоминания детства.
Над головой повисло серое небо, казалось еще чуть-чуть и оно раздавит меня, опустившись на землю. Но оно не опускалось, а повисло над моей головой и по нему поплыли свинцовые грозовые тучи. Я был мальчишкой лет шести. В этом возрасте я обожал грозу, дождь, я всегда всматривался в небо, затянутое тучами, и пытался предугадать — в каком месте полыхнет молния, и — никогда не угадывал.
Но когда тебе шесть, то хочется чего-то такого необычного и волшебного, что, кажется, отдал бы всё на свете, за одну только возможность прикосновения к неизведанному и полному тайн миру. Я обожал сказки, в которых доброму молодцу всегда кто-то помогал и указывал путь. Мне хотелось меч-кладенец, молодильных яблок, лук и стрелы, которые попадают только в цель, сапоги-скороходы, скатерть-самобранку, хотелось научиться читать чужие мысли, хотелось быть настолько хитрым и умным, чтобы обманывать бабу-ягу и кощея бессмертного, хотелось быть бессмертным, жить вечно и чтобы мои желания всегда исполнялись. Я тогда думал, если угадаю, в каком месте появится молния на небе, то смогу подчинить себе все стихии мира и тогда я стану всемогущим. Но молнии мне упорно не подчинялись, и мечта о покорении стихий осталась навсегда в детстве. И вот сейчас я как бы вернулся в свое детство и вновь увидел грозу, серое низкое небо, свинцовые тучи и молнию, разрывавшую небо на две половины. Я смотрел на небо и точно так же, как в детстве, я загадал место, где полыхнёт молния. И впервые в своей жизни я угадал! От удивления я даже подскочил на своей лежанке, голова больше не кружилась, мысли мои были четкими и ясными, что еще больше удивило меня.
Старик вновь приблизился ко мне, заглянул в мои глаза и улыбнулся. Он мне улыбался, но я не чувствовал тепла этой улыбки – она была чужая, неестественная и немного настораживала.
- Я долго ждал тебя. – Сказал он мне.
- А ты кто?
- Я хочу, чтобы ты сам узнал кто я.
- Сам? – удивился я.
- Да. У нас в распоряжении есть время. Ты же сюда приехал за ответами на твои вопросы, верно?
- Да, верно… - кивнул я в знак согласия. – Но откуда ты знаешь, зачем я сюда приехал?
- Я ждал тебя и всегда знал, что ты приедешь.
- Ты меня знаешь?
Старик как-то неопределенно покивал головой и поставил на стол кружку с каким-то горячим отваром. Я еще немного подождал его ответа, но так его и не услышал.
Выпив травяной отвар, я снова провалился в сон, как проваливаются в черную бездну. Меня просто накрыла какая-то черная и вязкая мгла, без единого проблеска света, и затуманила собой мое сознание.
ЛАБИРИНТ 15
В тот день всё пошло наперекосяк - ночью у Алёны начались схватки, и отошли воды, за месяц до срока.
Помню, что очень тогда напугался, я бегал по квартире и не знал, что нужно делать в таких случаях. Алёна кричала от боли и не могла внятно ничего объяснить.
Я, вообще, не люблю, когда передо мной плачут. Не люблю потому, что не знаю, чем я могу помочь и как прекратить этот поток слёз.
Женские слёзы – это, вообще, выше моих сил. Если женщина рядом со мной заплакала, то я чувствую себя сразу же виновным в её слезах. Откуда это взялось?
Не знаю. Наверное, из детства. Все наши проблемы идут оттуда. Когда мать плакала, я всегда думал, что она плачет из-за меня. Я не думал тогда о других, я думал тогда только о себе. Я – корень всех её бед и несчастий. Не было бы меня, она бы столько не рыдала в подушку по ночам, она бы смогла устроить свою личную жизнь и быть счастлива. Но есть я. И вот она плачет, вынужденная выстраивать свою жизнь вокруг меня. И я ненавидел себя за это. Каждую ночь, когда я просыпался от всхлипов матери, я сжимал зубы и твердил себе, что сделаю всё возможное, чтобы она не плакала и была счастлива.
И вот Алёна мучилась и кричала от боли, а я носился по квартире, как придурок, и твердил сам себе, что если бы не я, то не было бы этой беременности, и она не кричала бы. Потом, кое-как я всё-таки сообразил, что нужно вызывать «скорую».
Я не помню, через какое время она приехала, но мне это показалось вечностью. Алёну они увезли и докторша в огромных очках, похлопав меня по спине, сказала на прощанье:
— Не беспокойся, папаша. Все будет хорошо. Выпей коньяку и страх пройдет.
И я, действительно, плеснул себе в стакан коньяку. Потом еще…и еще…
А потом с удивлением обнаружил, что нахожусь в одних трусах. За волнениями я даже забыл напялить на себя джинсы.
Я бродил по квартире, отпивая из стакана, и пытаясь сообразить, что нужно делать.
«Нужно срочно ехать в больницу!» — Промелькнула в голове мысль, которая показалась мне гениальной, и я быстро засобирался.
Долго не мог найти ключей от машины и квартиры. Они у меня болтались на одной связке: чтобы не потерять. И вот я потерял их сразу все.
Меня очень нервировало и раздражало, когда я не мог что-то найти сразу. Я бегал по квартире и заглядывал во всякие невозможные места, включая холодильник, стиральную и моечную машины, в безнадежной попытке разыскать их. Я посылал проклятия в адрес этих чертовых ключей, которые потерялись именно тогда, когда были больше всего нужны. Поиск ключей продолжался несколько часов кряду. Их нигде не было!
Я попытался переключить своё внимание на что-то другое, чтобы потом без паники найти ключи. Но и это не помогло.
Внимание усиленно не переключалось ни на что. И соответственно, ключи не находились. Несколько раз я стучал своей головой об холодильник, чтобы мысли в голове упорядочились, но это тоже не помогло. Потом я перекрестился и окрестил углы в комнатах – тоже безрезультатно.
Я уселся в коридоре на пол и закурил. Я курил и рассматривал обувь, разбросанную на полу. Я уже несколько раз все переворачивал здесь с ног на голову, и моё внимание привлёк просто этот хаос, который образовался в попытке преобразовать порядок, для поиска ключей. Ну и по странным обстоятельствам, ключи естественно оказались там, где я несколько раз смотрел, где я просматривал всё и переворачивал каждую вещицу.
Я нашел их упавшими в Алёнину туфлю. Я еще подумал, что эти туфли я переставлял несколько раз и был полностью уверен в том, что их там не было. Но факт наличия ключей в туфле, говорил о том, что я их там не увидел.
— Факты самая упрямая вещь в мире. — Говаривал мой компаньон Степан. Я ему всегда возражал по этому поводу, говоря:
— Не факт.
Но он смеялся и повторял:
— Факт, факт, скоро убедишься в этом.
И вот, настал тот день, когда я убедился в этом.
Хотя не факт…Я точно знаю, что ключей там не было. И, наверное, потому что я стопроцентно был уверен в своей правоте, я, вместе с этой злосчастной туфлей, вышел на улицу.
Сев в машину, туфлю положил на сиденье рядом с собой. Машина почему-то не завелась. Я не мог понять, почему не заводится моя «лялька»…Но опять-таки, по странным причинам, я оставил ключи в замке зажигания, а взял с собой эту злосчастную белую туфлю тридцать седьмого размера и решил ехать на метро.
— Почему в метро, а не на такси? — Спросите вы.
— Да, не знаю я. Я уже сам ничего не знаю.
Это сейчас я понимаю, что попал в водоворот событий, независящих от меня, но касающихся меня. Но тогда я думал, что это от выпитого коньяку.
С этой туфлей я спустился в метро, причем я чётко знал, что мне нужно сесть в последний вагон той электрички, которая прибудет в 11.45.
И что вы думаете? Электричка прибыла ровно в 11.45, и я сел в последний её вагон. Да, с туфлей, белой, женской, тридцать седьмого размера, будь она неладна. Как полный идиот. Да на меня так и смотрели, как на идиота.
Я тогда улавливал удивленные взгляды и мне вспомнился поэт Бездомный со свечой и иконкой в руке, отправившегося на поимку иностранного консультанта. Я захихикал и громко сказал, на весь вагон:
— Кому туфелька придется в пору. Женюсь.
Девушки разулыбались, тётки одобряюще закивали головами, но никто не подошел ко мне. А я стоял, как придурок, и стучал каблуком этой злосчастной туфли себе по ладони.
— Ну же, девушки, ваше счастье в ваших ногах. — Пошутил я.
Народ поудобней устраивался, чтобы сполна насладиться представлением.
И тут передо мной появилась Она — «моя девушка».
Она молча взяла из моих рук туфлю и, вручив мне свою туфлю, точно такую же!!! Обула свою ножку в туфлю моей Алёнки.
— Туфелька пришлась впору! — Зааплодировали зрители. — Женись!
Меня как будто оглушили, и вся пьянь прошла. Я смотрел на туфлю в моей руке и на туфельку на ноге «моей девушки» и не мог понять, почему они ничем не отличаются. Потом я глянул на свои часы, было все еще 11.45. В голове зашумело, сознание моё куда-то провалилось, и я почему-то поцеловал её прямо в губы, под охи и ахи восторженной публики.
Всё остальное происходило, как в тумане. Мы вышли на следующей остановке. Она так и шла в Алениной туфле, а я нёс её туфлю в руке. Что я ей говорил, что она мне отвечала, хоть убейте, не вспомню, но только помню, как она широко улыбалась, её глаза искрились, а в моей голове стучала одна-единственная навязчивая фраза – « до свадьбы, а потом после!»
И хоть я и понимал, что я совершенно не помню нашей с Алёной свадьбы, но держать за руку свою любовь и идти с ней рядом – это было самое лучшее, чего я мог ожидать от водоворота этих нелепых событий.
Марина…она звалась Мариной…
И сумятицу в мою жизнь внесла именно она. С её появлением все пошло кувырком, моя модель реальности рушилась и противоречила признанным устоям моего сознания.
Я не мог ничего предугадать, рядом с ней я чувствовал себя глупцом, идиотом и простофилей.
Я смотрел в её серые глаза и почему-то вспоминал Цветаеву:
Мне имя Марина.
Мне дело – измена.
Я бренная пена морская…
Водоворот в её глазах уносил меня в неизведанные миры, разрушая мой собственный мир, которого мне почему-то было уже не жаль.
Маринка. Она ворвалась в мой мир, как вихрь и разрушила его. Она как та, доисторическая Ева, прошлась по Эдемскому саду, игнорируя запреты и уставы, и навела там свои законы и порядки.
В итоге нас выперли из рая. Непреодолимой силой мы были выброшены в чуждый и полный ограничений мир.
Я не сожалел об утраченном, но я не знал как мне дальше жить. Я пытался моделировать нашу жизнь, но ничего не получалось и тогда я понял, что столкнулся с силой намного превосходящей мою собственную.
Сила в ней ощущалась колоссальная, хотя на вид это была очень хрупкая и милая девушка.
Пришло осознание, что Маринка – ведьма, причем посвященная и знающая лично того, кому она служит.
Да, большинство людей, занимающихся магией, даже понятия не имеют, кому и во имя чего они служат. Дилетанты, не достигшие даже уровня конструктора.
Маринка была другая. Она светилась изнутри каким-то непонятным и чистым свечением, и мне хотелось напитаться этим светом. Разбавить им свою тьму, в которую я постепенно погружался.
Я не мог понять её сущности, она была и святая и падшая одновременно.
Я её привел в свой дом, в дом из которого еще утром увезла скорая Алёну. Но я тогда совершенно не думал об этом. Я жил одним моментом, здесь и сейчас, и именно это руководило мной. Я не думал ни о чем, я наслаждался тем, что наконец-то моя девушка, переступила порог моего дома. Таких чувств и эмоций я не испытывал никогда. Я даже не могу их описать… ты словно на карусели, тебя что-то кружит, мысли путаются, низ живота наполняется некой сладкой истомой и тебе хочется запечатлеть это всё в своих объятиях навсегда…
слиться воедино…
стать одним целым.
Вот оно, то чувство, тот закон жизни, придуманный Богом, венец мироздания, когда двое станут одной плотью.
Я ощутил все это на себе.
Я тогда понял, что именно с Маринкой я могу ощущать себя человеком. Как же мне не хватало её, как же я бессмысленно жил, тратил свое время и энергию. Мы были созданы друг для друга, мы были одним целым.
Ощущение счастья, которое вдыхаешь полной грудью и не можешь надышаться. Драгоценная жемчужина, ради которой готов на всё, чтобы только приобрести её. С ней я стал совершенно другим, она озарила своей любовью меня изнутри…
А все, что я смог сделать для неё – это поделиться своей тьмой.
Три дня мы провели с Маринкой в моей квартире, три сказочных дня и три ночи…
Что было потом?
Звонок…
Да, когда зазвонил телефон, все остановилось вдруг, исчезли волшебство и тайна, блеск Маринкиных глаз потух, и единую плоть разорвали надвое. Одним телефонным звонком нас выперли из Эдема.
- Я вас слушаю.
- Денис Викторович?
- Да.
- Девятая клиническая вас беспокоит, вы можете приехать?
- Что случилось? – я не мог понять что происходит .
- Сегодня ночью из палаты исчезла Алена Николаевна Воронцова. Вам что-то известно? Она вернулась домой? Ребенок тоже исчез.
- Какой ребенок? – Я смотрел в потухшие глаза Марины и не мог ничего понять.
Маринка подошла ко мне, нежно поцеловала, взяла из рук телефонную трубку и сказала в неё:
- Он сейчас приедет.
Потом она повернулась ко мне:
- Вот и всё. Прощай, моя любовь.
Она ушла, захлопнув двери, и простучала каблуками по лестнице. А я сидел на полу и не понимал, что происходило со мной, с нами…и как мне вернуться обратно в Эдем.
ЛАБИРИНТ 16
В больнице все разводили руками и ничего внятного сказать не могли. Алёна исчезла из палаты и ребенок, родившийся в ночь, исчез тоже. Они рассказывали, что роды были крайне тяжелыми и им, просто каким-то чудом, удалось спасти и ребенка и мать, что они не понимают, как женщина в таком состоянии, как Алёна, могла исчезнуть из больницы никем не замеченной, да еще и с ребенком.
Их голоса доносились до меня откуда-то издалека, в голове стоял шум и лишь одна-единственная пронзительная мысль сверлила мой мозг:
» Маришка, я хочу к тебе, спаси меня!»
И пока я сидел в полнейшем отупении в кабинете врача и курил одну сигарету за другой, на мой телефон вдруг пришла смс-ка с неизвестного мне номера :
» Со мной все в порядке, с дочкой тоже, сегодня я жду тебя в 23.45 у входа в нашу пиццерию. Люблю Алёна.»
В голове лениво промелькнула мысль о том, что у меня родилась дочь и я узнал это только от Алёны, врачи говорили о ребенке, без обозначения пола. Следующая мысль была о том, что я не ощущаю себя отцом, ничто не отзывалось во мне по поводу этого ребенка, никаких чувств и эмоций. Дочь Алёны, но никак не моя. Попытался отогнать эту мысль, но она, по-видимому, спряталась где-то в глубине моей головы, потому что в сердце образовалась саднящая боль и чувство некой безысходности.
Я показал сообщение доктору, сказал, что милицию вызывать не стоит, раз она объявилась, и решил вернуться домой.
О чём я думал, возвращаясь домой? Об Алёне? О ребёнке? Нет. Мои мысли были заняты Маринкой, я не знал где её искать и как вернуть. Я четко осознавал, что она мне нужна, а я нужен ей, иначе бы мы не встретились.
Да, мир – это тончайшая паутина человеческих отношений, где все предусмотрено и учтено. Не бывает ничего просто так. Если Марина появилась в моей жизни и внесла в неё такую сумятицу, то не просто так, для чего-то это было нужно.
Близилась ночь, тьма сгущалась быстрее, чем обычно, и внутри меня вдруг зазвенела тревога. Как пожарная сирена нагнетала она чувство опасности внутри меня. Я смотрел на часы и чувствовал, как леденеют мои руки и начинает дрожать колено.
«Да что это такое?» - сказал вслух себе я, чтобы как-то разбавить гнетущую тишину.
Но сердце начало сжиматься и как-то автоматически вместе с ним я стал сжимать зубы, было очень страшно и непривычно.
Часы отстучали одиннадцать раз.
«Пора!» - сказал я и вышел из дома.
Через двадцать минут я был у пиццерии. Обычно последний сеанс в кинотеатре заканчивался в 23.30, зрители расходились, некоторые захаживали к нам в пиццерию, потому что она работала до часу ночи.
Сегодня была необычная ночь.
Первую странность, которую заметил я – это отсутствие возле кинотеатра и пиццерии припаркованных машин. Ни одной машины, поразительно просто! Потом я увидел, что и прохожих никаких нет. На бульваре нет молодежи, которая с гитарами и пивом сидела на бульварских скамеечках, да и самих завсегдатаев скамеечек тоже не было.
Завсегдатаи - это непременный атрибут городского пейзажа, выглядят они неказисто, пахнет от них также, как они выглядят, собирают они пустые бутылки, чтобы их сдав, купить себе новую бутылку, наполненную сладкой дремой алкогольного рая. Как волки – санитары леса, так они – санитары города: собирают всякую гниль и падаль, чтобы жить. Я их часто видел спящими на скамейках бульвара, но сегодня их тоже не было.
« Что-то странное произойдет этой ночью» - пронеслось у меня в голове, прежде, чем я упал. Неведомая мне сила свалила меня с ног и затуманила мозг черной вуалью небытия.
Пронизывающий холод сковывал мое тело, сознание понемногу возвращалось ко мне и, еще не открыв глаза, я понял, что лежу на холодном, каменном полу, и холод от камней посылал сигнал в мое тело о том, что мне пора проснуться.
Действительно, я лежал на каменном полу в огромном зале. Почему-то мне вспомнились рыцари Тамплиеры, Чаша грааля, священный заговор и некая тайна, которая скрывает за собой все то, что не должно было быть на поверхности для непосвященных. Я лежал на полу, а надо мной возвышались каменные стены с перекрещенными факелами. С потолка свисали огромные и тяжелые кованые канделябры и, я даже подозревал, что там, в высоте потолка свисают еще и летучие мыши… Они просто обязаны водиться там, где каменные стены, кованые канделябры и неровный свет от горящих свечей. Где-то в высоте стен были мной замечены и окна, такие типичные средневековые церковные окна с мозаикой цветной на стеклах… И еще тяжелый запах благовоний, сырости и крови ощущался в этом зале.
Приподнявшись и сев, я обнаружил посредине зала возвышение, на котором стоял алтарь. То, что это был алтарь не вызывало никаких сомнений: приготовленное место для жертвоприношения. Оно было приготовлено – вокруг него были расставлены зажженные свечи, расчерчены некие знаки, пентаграммы и гексаграммы. На алтаре лежала девушка в белом, держащая в руках чашу и ритуальный нож.
«Что за бред?» - возмутился мысленно я увиденному.
Но мои мысли куда-то пропали и я просто некое время сидел и наблюдал за происходящим.
А происходило вот что: в зал начали проникать люди в белых одеждах. Вернее одежды на них были цветные, но в темноте зала, при горящих свечах, в той веренице, которой следовали люди, их одежды казались исключительно белыми. Они шли молча, положив левую руку на плечо впереди идущему.
Они шли окружая алтарь, но не загораживая его от меня.
Я понял намного позже, что это представление было разыграно только для меня, но тогда мне казалось, что я сам участвую в этой жестокой игре.
От этой толпы, окружившей алтарь, отделилась одна фигура, и, скинув с себя капюшон, повернулась ко мне лицом. Это была Алёна.
- Привет, любимый. Надеюсь, что ты не очень пострадал?
Я был удивлён, увидев её. Нечто чужое и отталкивающее появилось в её облике. Она продолжила:
- Вот как бывает в жизни. Иногда ты думаешь, что всё знаешь и умеешь угадывать мысли и намерения человеческие, как, вдруг, совершенно случайно и полностью неосознанно, сам становишься объектом чужих манипуляций. Да, любимый? Ты думал, что потешаешься над бедной девочкой Алёной, в то время, как Алёна успешно выполняла свою миссию.
Она рассмеялась диким хохотом.
- А твоя любовь… Господи, до чего же ты примитивен! Любовь! Смешно…Твоя любовь лежит на алтаре.
Алёна сделала шаг в сторону, кому-то махнула рукой. От толпы отсоединилась еще одна фигура и, подойдя к алтарю, взяла в свои руки чашу и ритуальный нож, а Алёна, скинув покрывало и что-то прошептав на ухо девушке, отшатнулась в сторону. Девушка, приподнялась и села на алтаре – это была Марина.
- Любовь! – произнесла Алёна. – Что ты знаешь о любви? Какая любовь правит миром, знаешь ли ты?
Алёна махнула еще раз рукой и в зал внесли ребенка, завернутого в холщовую ткань. Ребенок плакал.
Алёна подошла ко мне поближе и выкрикнула мне в лицо отвратительным и пронзительным голосом:
- Выбирай!
Я молчал, не понимая, что происходит.
- Выбирай! – крикнула она еще раз. – Твой ребенок или твоя любовь? Что тебе важней? Кто-то из них должен умереть. Выбирай!
- Но это и твой ребенок. Неужели ты убьешь своего ребенка?
- Ради тебя, мой дорогой, я могу убить кого угодно. Мы будем вместе, ты, я и наш ребенок, но ты должен забыть её, забыть и никогда не вспоминать.
Больше всего мне тогда хотелось закрыть глаза, потом снова открыть и чтобы это все оказалось сном. Но сон не прекращался, как не старался проснуться я.
Самое удивительное было то, что я не ощущал страха, не было волнения, того, знаете, внутреннего, когда учащается сердцебиение и в кровь выбрасывается адреналин. Не было ничего такого. Единственная мысль, которая засела в моем мозгу, была такова – кто посмел поставить меня перед выбором?
Я смотрел на Алёну, смотрел на Марину, смотрел на ребенка, на фигуры в плащах и не мог понять, кто конкретно из них, поставил меня перед выбором?
«Ты достиг уровня конструктора реальности» - сказал я себе самому. – « Ты, тот, который сотворил себе реальность, своим собственным умом, сейчас сидишь на полу, неизвестно где, и должен выбрать из двух предлагаемых условий? Значит ли это, что кто-то другой в созданной тобой реальности наводит свои порядки? Что это? Столкновение миров?»
- Я жду ответа… – поторопила меня Алёна. – Все ждут твоего ответа.
- Тот, кто вошел в мой мир, пусть сам осуществит свой выбор. – сказал я и посмотрел вверх.
Когда с потолка обрушилась тяжелейшая кованая люстра и накрыла собой Алену и, рядом с ней стоящих, я даже не удивился. Просто понял, что выбор осуществился. Осуществился как бы сам по себе, но осуществился не случайным образом.
Я даже не удивился, когда слетел весь иллюзорный антураж и я обнаружил себя сидящим на полу в своем кафе.
Я понял только одно, чтобы все это понять, мне нужно вернуться в прошлое, которое я так старался забыть.
ЛАБИРИНТ 17
Однажды приходит тот день, когда стирается граница между сном и явью и все становится реальностью. Наверное, именно это состояние и является отправной точкой, ведущей к сумасшествию.
Приходит время, когда ты понимаешь и четко осознаешь тот факт, что твой мозг начинает фиксировать и запоминать абсолютно все, но выдает эту информацию тебе в совершенно несвязанных между собой моментах…
Хотя, если разобраться, то все взаимосвязано, просто мы привыкли жить в линейном и плоском мире, двигаясь от вчера к завтра, а движение наоборот или по какой-то другой схеме принято считать в линейном мире – сумасшествием и сбоем программы.
Когда осознаешь это – становится легче, потому что перестаешь доказывать всем, что ты нормальный и такой же, как и все остальные…
Начинаешь осознавать, что сейчас ты не плоский, а объемный, и плоскому люду не вместить в себя объем…
поэтому перестаешь доказывать и соглашаешься с их плоским мышлением и примитивными доводами…
просто соглашаешься…
и умираешь…
Провалившись в забытье в доме моего детства, моя память шагнула вперед на несколько веков в прошлое и открыла мои глаза в пустыне. Там, где когда-то я был в далеком будущем, недалеко от Беер-Шевы.
Я сидел на песке и пересчитывал деньги. Я любил ощущать в своих руках силу, исходящую от этих маленьких кругляшек, и мог часами перекладывать их из руки в руку, натирать до блеска песком и любоваться магическим блеском, исходящим от них. Я уходил далеко в пустыню, подальше от людей, чтобы побыть наедине с собой и своими маленькими, блестящими друзьями. По сути, я был очень одинок, и жил в полнейшем недоверии людям и, кроме серебряных монет, которые я всегда носил с собой, мне поделиться сокровенным было не с кем. Конечно же, у меня была семья, были близкие мне люди, были даже друзья, но во всем этом я был одинок.
Я не верил им. Как не верил никому вообще. Иногда ловил себя на мысли, что, даже, себе самому я не могу доверять.
Я уходил в пустыню, натирал до блеска монеты и радовался им, как ребенок. Я знал, что они никогда меня не предадут и, соответственно, ценил их за это.
Вот и сейчас я сидел на песке и раскладывал перед собой монеты, а мысли мои были где-то далеко-далеко за пределами этого мира. Под звон перекладываемых монет я отдыхал и, словно бы, набирался сил для дальнейшей своей жизни. Бывало, что я разговаривал с ними, потому как знал, что мои молчаливые друзья, выслушают и никогда никому не расскажут того, что услышали от меня.
- Я запутался. Пришло время, когда я перестал понимать, что происходит и происходит ли вообще. – говорил я монетам. – Жизнь, как таковая, перестала меня интересовать. Я не вижу ее ценности, только деньги имеют цену, все остальное утратило значение. Священники продают Бога за десятину и приношения, а сами разделились в истинном понимании и трактовках. Римлянам плевать на нашего Бога, у них свой собственный пантеон имеется, и их интересуют тоже деньги. Странное дело, но всех: и служителей и богов интересуют только деньги, все остальное не имеет значения. А мои друзья презирают меня за мое сребролюбие, скрывая за своей ненавистью свою собственную любовь к ним. У меня был друг, который убежал в пустыню питаться сикоморами, чтобы доказать мне свое презрение к деньгам. Ничего не доказал он мне своим поступком, потому что спрятавшись от денег он все равно не избавился от своей любви к ним, это также, как нельзя убежать от злого начала, оградив себя от искушений.
Я разложил все монеты перед собой и продолжил свой разговор с ними:
- Думаете, человек может победить в себе злое начало? Никак… не может. Я вспоминаю Каина, у ворот сердца которого, грех лежал, и Иегова советовал владеть им. Владел ли Каин им? Ни коим образом…Он просто прибил своего нерадивого братца и всё. Злое начало в человеке неискоренимо, невозможно убежать от него и лгут саддукеи, говоря о том, что может человек справиться с ним. Только Создатель может убрать, только Создатель. Но где Он?
Человечество утратило Бога.
Быть может, Он воззовет нас из шеола, а, быть может, и нет. Не зависит это от человека. Только Создатель знает, для чего он что-то создает и какова конечная цель его творения. Только он… но как нам, простым смертным, познать Всевышнего? Как познать пути Его и желания, когда сами священники не могут договориться между собой и разделились в своих верованиях? Что говорить о нас, тех, которые настолько далеки от бога, что вынуждены доверять тому, что скажут священники, запутавшиеся сами в своих доктринах? Я не верю им. Они потеряли бога…они верят в свою веру, и чем больше у них последователей, тем правильней вера, так считают эти странные люди, и не верю я им…
- А им и не нужно верить. – тихий, но сильный голос, прервал мой разговор с презренным металлом.
Я обернулся в поисках говорившего, и увидел позади себя сидящего на камне человека.
- Давно ли ты тут сидишь? – спросил я его.
- Я видел тебя еще под смоковницей. – ответил он мне и улыбнулся.
Он произнес всего лишь одну фразу, а у меня в этот момент перевернулся весь мир, потому что я сразу понял, про какую смоковницу он говорил. Нет, он говорил не про дерево, под которым однажды мог встретить меня, он говорил о моей тайне, которую, кроме меня и моих монет никто больше не мог знать. Но факт в том, что он знал о ней.
- Кто ты?
- Главное, чтобы, когда ты узнаешь кто я, не было поздно.
- Ты странный и речи твои странные, кто может вместить их? – я почувствовал внутренний трепет при разговоре с ним, и никогда раньше я не ощущал этой вибрации всех своих внутренностей, как ощущал их сейчас, при разговоре с этим странным человеком.
- Вместит тот, кому тесно в своих собственных представлениях. – ответил он мне.
- Ну хорошо, - сказал я. – Ты видел меня под смоковницей, ты донесешь на меня?
- Нет, - ответил он. – не судить пришел я мир, а спасти его.
- Ты очень странный, ты философ, да? Но вот, что я тебе скажу, философ… мир обречен, его невозможно спасти, ни одному человеку не под силу спасти мир от злого начала…Ты видел меня под смоковницей, да? А знаешь, что я пробовал победить зверя в себе, я пытался - и у меня не вышло…Я не могу противостоять ему…и ничего не срабатывает, я приносил жертвы, я отдавал в храм положенное и даже больше, я молился, я постился и ничего…слышишь, философ? Ничего не происходит… он во мне и я не могу освободиться…Я ходил к изгоняющим бесов и духов, и, знаешь, что было? Он смеялся над ними…
пойми, мир обречен…
- Я могу освободить тебя, и ты будешь истинно свободным, хочешь ли ты этого?
- Я не верю…моя вера закончилась… там, под смоковницей… она закончилась именно там…
- Я знаю… Поэтому я и пришел сейчас.
- Ты добрый человек, это сразу видно. Но позволь мне остаться в моем одиночестве, кроме монет у меня никого нет, кому бы я доверился. Я погружаюсь в пустоту и сама смерть мне не страшна.
- Мне нравятся люди, которые не боятся смерти, ведь именно они могут бросить вызов судьбе и все изменить. Страх парализует сознание.
- Ты бунтарь. Это заметно по ходу твоих мыслей. – сказал я. – Но дело в том, что я устал бороться, в Иерушалайме сейчас неспокойно, народ ожидает спасения от римлян, а лично мне всё равно. Какая разница нам, простым смертным, что за власть? Налоги все равно придется платить, а смена власти, в-принципе, ничего не меняет, кроме положения самой власти.
- Если будешь верить, то увидишь славу божью.
Я усмехнулся.
- Ответь мне, философ, кто-нибудь, когда-нибудь видел славу божью так, чтобы потом остался жив? Да и зачем мне эта слава? Я возник ниоткуда и уйду в никуда, а все остальное – это разбросанные кусочки воспоминаний о моей жизни, которые по сути своей тоже никому не нужны, кроме меня… а, впрочем, и это всё суета и томление духа.
- Однажды ты поймешь, что разбросанные воспоминания не так уж разбросаны и повторяют они, всего лишь, одну и ту же историю…Ты обязательно это поймешь. – Он поднялся со своего камня. – Мне пора идти.
- Ты не позовешь меня за собой? – спросил я его, зная, что бродячие философы только тем и занимались, что сколачивали вокруг себя группу учеников и просто зевак, которые из жажды познания новых горизонтов восприятия мира, готовы были платить им за это.
- Всему своё время. – ответил он мне. – Время искать и время терять, но тот, кто любит серебро не насытиться им.
- Все идет в прах, и нет пользы человеку от трудов его.
- Когда ты поймешь, что я могу воззвать из праха, тогда ты обретешь жизнь свою, и пойдешь, и найдешь меня, и последуешь за мной…
Я улыбнулся.
- С тобой можно общаться вечность, философ…А все потому, что ты такой же сумасшедший, как и я…
Он улыбнулся мне и ничего не ответил, просто поклонился и пошел куда-то вглубь пустыни, постепенно растворяясь во мраке ночи. А я тогда понял, что найду его и пойду за ним следом, куда бы он ни пошел.
ЛАБИРИНТ 18
Я собираю все свои монеты в мешок, с которым никогда не расстаюсь, и просыпаюсь… Некоторое время я лежу с закрытыми глазами, размышляя о том, что сейчас я увижу перед собой – голубое небо над Беер-Шевой, белый потолок психиатрической больницы, деревянные стены дома моего детства или еще какое-то другое место, куда занесла меня моя память, заблудившаяся в лабиринтах воспоминаний из разрозненных обломков моей жизни. Делаю ставку на дом моего детства и осторожно приоткрываю глаза.
- Не так уж всё плохо, как представляет мне мой страх. – облегченно вздыхаю я, обнаруживая себя именно там, где и предполагал найти.
На самом деле - великое счастье найти себя там, где оставил. Это поймет только тот, кто находил себя в разных местах, в разных временах и состояниях.
Однажды я проснулся обманутой женщиной. И это было ужасно. Ужасно не то, что я мужчина проснулся однажды женщиной, такое бывает, и поверьте мне, такое очень часто происходит в запутавшемся мире.
Обманутая женщина – вот, что ужасно.
Она лежала на мокрых простынях любви, брошенная первым мужем и нелюбимая вторым. Она была желанна, но не была любима. И это самое ужасное, что может произойти с женщиной в её жизни – быть желанной, но нелюбимой.
Каждую ночь он входил к ней, наслаждаясь её нежным телом и ласками. И каждый раз он орошал постель и ее тело своим любовным соком, не давая возможности прорасти плодам любви.
И проснувшись той ночью обманутой женщиной, я решила брать от жизни то, что желаю, а не довольствоваться тем, что имею.
В ту ночь я перестала плакать над своей судьбой, я перестала быть нежной и ласковой, я перестала ощущать трепетное биение своего сердца и вырвала из своей души чувства.
В ту ночь я распустила волосы и омыла тело свое в вине. В ту ночь я мысленно убила своего мужа и устроила ему усыпальницу рядом с усыпальницей моего первого мужа. Я пила вино, смешанное с моей кровью, из рога черного быка, который мне подарила моя мать, незадолго до того времени, как Аннлур забрала ее к себе. Я ощущала себя весьма странно, как будто во мне просыпалось нечто из прошлых поколений, находившееся долгое время во сне.
Оно просыпалось во мне и кружило меня старинным танцем, пробуждающим богов. Кто тогда мог знать, что своим танцем я воззвала из запретных миров духов и выпустила их в этот мир, дав им возможность, жить в каждой отверженной женщине. Я, даже, и не предполагала этого.
Я не знала, что именно с меня и началось то первое кладбище мужчин, на которое относили своих возлюбленных, все обиженные женщины, после меня.
Я первая принесла в жертву черного быка и его кровью, разбавленной в вине, напоила мужа, который не любил меня.
Жизнь постепенно уходила из него, силы навсегда покидали некогда мощное тело, и через десять лун настала ночь, когда он не смог прийти, чтобы намочить мою постель своим презрением ко мне.
Я знала, что черный бык унёс его далеко из этого мира, в долину смерти, оборвав тем самым единственную возможность продолжить себя в других поколениях. Но я не знала, как укротить его, и не понимала, что каждый раз бык будет приходить за новой жертвой, чтобы унести её с собой. Я не понимала всего этого, мне просто хотелось быть счастливой, мне хотелось, чтобы меня любили, но моего третьего мужа черный бык также унес на себе в долину.
А потом бессилие начала ощущать я сама, жизнь вытекала из меня, но мне не хотелось к Аннлур, мне хотелось познать любовь и продолжиться в следующих поколениях после меня.
И тогда, украсив свое лицо и волосы, надев самые красивые одежды и украшения, я вышла из своего дома и пошла в финиковый сад.
Я сочинила песню, в которой просила Аннлур не приезжать ко мне на черном быке, чтобы забрать моего возлюбленного, которого любит душа моя. И предлагала ей откуп золотыми монетами, которые я смогла собрать за возлюбленного моего.
Песня была такая пронзительная, настолько трогательная и печальная, что собирала вокруг меня огромное количество зрителей, которые бросали мне монеты, чтобы я могла откупиться от Аннлур. Я отдавалась каждому желающему за золотые монеты, в угоду желаниям Аннлур.
И что случилось после этого?
Многие девушки приходили и пели эту песню, отдавая себя за монеты, думая, что они служат Аннлур за возлюбленных своих.
А кто такая эта Аннлур? Да, я и сама не знала, потому, как перед смертью, моя мать что-то невнятное бормотала, и разобрать было можно только слово «Аннлур», после которого она испустила свой дух и заснула вечным сном. Мне было тогда совсем немного лет и я подумала, что Аннлур забирает душу к себе, а одежду души оставляет здесь.
Вот так и произошло рождение загадочной богини Аннлур, уносящей возлюбленных на черном быке в долину смерти.
Я помню, что строительство храма для Аннлур заняло более двадцати лет, и он был великолепен. Посередине храма возвышалась огромная золотая статуя, символизирующая черного быка и, сидящую на нем Аннлур.
Почему я вдруг вспомнил именно этот эпизод из своих воспоминаний жизни?
Я снова закрыл глаза и попытался подняться над своей памятью, чтобы понять - для чего именно я сейчас вспомнил все это? Но перед моими глазами я видел Аннлур, сидящую на быке и весь ее образ мне кое-кого смутно напомнил.
Это была Алёна.
От осознания и сопоставления образов меня бросило в жар, а по спине холодной змейкой струился пот.
- Точно! Алёна! – крикнул я.
Обиженная и отвергнутая женщина. Единственное, чего хотела она, это чтобы я ее полюбил, а я ее желал, но не любил. Она была кем-то отвергнута до меня, потом мной…
Бедная Алёна, как мне ее было жаль сейчас!
И знал бы я об этом наперед, то не воспользовался бы её телом тогда в подсобке, когда был первый наш раз, когда я…
« Я тоже был отвергнут?» - молнией мелькнула в моей голове догадка.
Во мне вспыхнуло тогда что-то, когда я увидел Маринку с тем мерзким типом в кафе, мне сердце словно кислотой облили…
И что я сделал тогда?
Я всю свою отверженность излил на Алёну.
Как же я ненавидел себя в этот момент! Ну почему я не вспомнил Аннлур до того, как я встретил Алёну?
Я бы так не поступил! Я бы так не поступил! – словно заклинание древних магов повторял я снова и снова.
- Зная всё наперед, ты всё равно поступил бы так же, ибо так задумано. – сказал старик, входя в избу и таща с собой ведро с каким-то мерзким отваром.
ЛАБИРИНТ 19
«Я что, это вслух сказал?» - подумал я.
Но старик, примостив ведро на скамью, присел возле печки и продолжил свои размышления:
- И делай с этим ты что хошь, а все одно, поступаешь так, как задумано кем- то. И мы словно на привязи и будто нити какие-то тянутся от человека к человеку…
Старик достал откуда-то маленькие свечки черного цвета и стал зажигать их, аккуратно расставляя их вокруг ведра с мерзким отваром.
- Ходь сюды, милок, покажу чо. – ласково пригласил он меня.
Медленно я подошел к нему и стал возле скамьи с ведром, а старик, пока я успел опомниться, проворно схватив мою левую руку, проколол мой указательный палец каким-то острым ножом и выдавил несколько капель крови прямо в этот вонючий отвар.
Я одернул руку, но он будто и не видел этого, поглощенный происходящим в ведре, он тихо шепнул мне: » Смотри!»
Я стал всматриваться в ведро и вдруг увидел, как на поверхности воды начали происходить какие-то события, смутные образы, связанные между собой кровавыми нитями, рождала поверхность.
- Дам, дам, дам, шамаим, маимвэшамаим, маимвэшамаим… – шептал что-то он, и я понял, что это были слова на иврите, обозначающие кровь, небеса и вода.
Образы начали уплотняться и я начал различать знакомые мне лица, красные нити от которых тянулись ко мне: мама, Алёна, Марина, Степан, африканский шаман и девушка из Израиля, были также лица, которые я не узнавал, были лица мимолётных людей, но все они были каким-то образом связаны со мной.
Старик шептал и бормотал какие-то слова, а потом бросил еще что-то в воду и я отчетливо увидел, как все, закружившись в красном вихре, вдруг успокоилось, вода стала прозрачной, исчез дым над ней, а образы, которые я видел, смешавшись в один-единственный кроваво-красный шар, быстро исчезли из виду.
- Что это? – почему-то шепотом спросил я старика.
- А это кровные связи, ты со всеми ними связан кровью своей. – также шепотом ответил он мне.
- И что это значит?
- А это значит, что в каждом из них есть часть тебя…
- А во мне часть их?
Но старик, ничего не ответив, ушел из избы, утащив с собой и ведро, в котором больше ничего не происходило.
Я тоже вышел из избы, мне хотелось пройтись по лесу, вдохнуть в себя воздух своего детства, и хоть каким-то образом упорядочить мысли в своей голове. Тем более, что мне не давала покоя, увиденная картинка из переплетенных между собой красных нитей. Я понимал кровную связь с моей матерью, понимал, хоть и с натяжкой, связь с Аленой и Мариной, они каким-то образом тоже кровные, все-таки было нечто между нами такое, чего не бывает с простыми прохожими, проходящими мимо. Но вот кровную связь со Степаном я не понимал или там с девушкой из Израиля, или врач из психбольницы, или те люди, лица которых я никогда не видел ранее.
«Быть может, они все каким-то образом связаны со мной по родственным линиям?» - думал я.
Вопросы и законы крови самые удивительные и не понятные во всем мире, и все мы друг другу в некотором роде родственники, и все мы связаны друг с другом, и все мы ищем друг в друге себя. И чем больше в человеке отзывается на твой призыв, тем больше он тебя притягивает…и есть роковые связи, судьбоносные, которые повторяются через века и тысячелетия, время над ними не властно, пространство не властно, люди не властны.
Просто в какой-то момент, в мгновение ока, ты прилепляешься к кому-то, и все остальное перестает существовать.
Хлоп! - и одно целое.
И культурные слои неважны, социальная разница не имеет значения, религиозные взгляды, возраст, национальная принадлежность. Все это не имеет значения, когда достаточно одного взгляда, вдоха, прикосновения, чтобы понять - одно целое… Плоть от плоти моей, кровь от крови моей…одно целое… ты это я, а я это ты…и вместе одно…и навсегда.
Да, так бывает…и все знают, что именно так и должно быть, и ждут этого, и ищут это.
Но не все, не со всеми случается нечто подобное… и чем меньше так бывает, тем больше ценность и ожидания. Слагают легенды, песни, сказания и ждут, ждут, ждут…
Ждут, что именно у них так будет…ждут, потому что у кого-то случалось… ждут, потому что жизнь теряет смысл, если не ждать…
И я прекрасно понимал, что я дождался. Случился в моей жизни именно этот сокровенный момент, когда весь мир переворачивается только от одной мысли о том, что со мной произошло именно это…
Маришка, она необыкновенная, удивительная, неповторимая… и невидимая сила тянула все мое естество к ней. Но были еще люди, которых тянуло ко мне…
И все эти люди были в кровной связи со мной, а это значило только одно – они имели влияние на меня, а я оказывал некое воздействие на них. Мы были связаны кровными нитями между собой. И думал я о том, что все классно получается, когда сила притяжения равносильна, и все ужасно, когда у кого-то из двоих сила меньше или превосходит силу другого. Я понимал, что Алену тянула ко мне сила, превосходящая её силу, и поэтому она была одержима мной, а это значит, что сила Маришки превосходит мою, потому что меня притягивает к ней нечто неизвестное мне самому…и я словно Алёнка, одержим Мариной, а Марина…
А что на самом деле думает по этому поводу Марина? Кем одержима она?
Я не знал, но мне хотелось верить, что она чувствует тоже, что и я, и что сила притяжения у нас равносильна.
Я шел по лесу и понимал, что со всеми этими перипетиями я потерял уверенность в себе, запутался сам в себе и своем мире и меня постоянно раздирают сомнения. Мне нужна была сила, я хотел вернуть себе себя, и поэтому я шел, чтобы выбраться из этих лабиринтов и найти единственно верный путь, который не будет меня возвращать в осколки моей памяти.
Я не знал куда шел, но я доверял своим ногам, потому что они способны были вывести меня туда, куда нужно.
Нужное мне место оказалось небольшой поляной, полностью покрытой серо-зеленым мхом, а по кругу этой полянки росли грибы. Я попал в так называемый «ведьмин круг». Именно это место и нужно было мне.
Мне вспомнился один эпизод из детства, когда я со своей матерью шел по лесу и случайно наткнулся на такой круг. Я остановился посредине этого круга и пытался понять, почему грибы выросли аккуратненько по кругу, как будто специально так были посажены. И потом я услышал истошный крик моей матери:
- Выйди из круга!
Но было поздно, потому что мои ноги не слушались меня, а я ощутил в этот момент как, некий разряд пропустили через меня.
Моя мать лежала рядом с кругом и ножом резала воздух над грибами, но потом, обессиленная и изнеможённая она отбросила нож в сторону, посмотрела на меня и пробормотала:
- Поздно…слишком поздно…
- Что поздно? – я подбежал к ней.
Она как-то странно улыбнулась:
- Просто поздно, сумерки сгущаются, мы должны уйти из леса до захода солнца.
- А что будет после захода? И если мы не выйдем из леса, что тогда будет?
- После захода солнца всё меняется, и тот, кто тебе друг при свете, может стать тебе врагом во тьме, помни об этом…и никогда не оставайся в лесу после захода солнца…никогда! Просто помни об этом и тогда все будет хорошо. – она постаралась улыбнуться, но улыбка получилась у неё не очень веселая, да и сама она выглядела немного растерянной.
Именно этот эпизод вспомнился мне, когда я увидел ведьмин круг. Я помнил наставление матери, но мне хотелось четко понимать, она пыталась меня уберечь от чего-то или это пустое женское суеверие, передаваемое сызмальства, от бабки к внучке. Тем более, что сумерки уже начали стелиться по зеленому бархатному мху.
И всё получалось одно к одному…будто заранее заготовлена ситуация лично для меня… словно охотник в условном месте, ожидающий свою жертву.
Я ступил в ведьмин круг и начал прислушиваться и присматриваться к происходящему вокруг меня. И вроде бы ничего особенного не происходило и сумеречный лес ничем не отличался от дневного или утреннего. И все было так, как и должно было быть в лесу, но боковым зрением я вдруг заметил, как вместе с сумерками вокруг ведьминого круга стали сгущаться некие образы людей и холодом веяло от них.
Я понял, что это поднимаются души умерших и почему-то выстраиваются вокруг меня плотной стеной.
Образами мертвецов меня, вообще-то, не испугаешь, но эти были, честно сказать, жутковатые. И я не мог поначалу понять, что же в них такого необычного, что меня так озадачило и встревожило.
А потом я понял – это были не фантомы, окружавшие меня в жертвенном зале, это были реальные мертвецы, способные к движению. Они стояли вокруг меня злобно воя, и повторяя, словно мантру, один и тот же слог:
- Ра-ра-ра-ра-ра-а-а-а, ра-ра-ра-раааа…
ЛАБИРИНТ 20
« Хозяина зовут» - подумалось мне.
В пять лет я бы их напугался, сейчас они меня не страшили, потому что я знал, что не могут они переступить назначенного им предела. И я понял, что моя мать старалась уберечь меня от этого до времени, когда я смогу осознать происходящее.
Я опустился на землю, накрыл свою голову руками и зажмурил глаза, я знал, что под раскатистые звуки песни мертвецов я смогу кое-что увидеть, что прояснит мне ситуацию в целом.
- Ра-ра-ра….ра-ра-ра-рааааа- ра… – слышалось мне, но что-то меня отвлекало и я не мог сосредоточиться.
Я, даже, не знаю сколько времени прошло, пока я слушал вой. Но то, что прошло несколько тысячелетий назад, я понял, когда открыл глаза. Я понял это потому, что все изменилось.
Я попал в то время, когда деревья были большими…
время рождения…
время начала…
Меня окружали деревья, которые были намного больше наших теперешних деревьев, и что самое удивительное – я отчетливо различал их разговор между собой. Это был не просто непонятный шум и шелест листьев, я различал каждое слово, понимал каждую мысль.
И я услышал, что приближается Она.
Деревья так и прошептали:
- Тише, тише, Она идет…умолкните все, Она приближается!
И когда я увидел её, единственную в мире женщину, я понял, что нахожусь в Эдеме.
А еще я понял, что образ этой женщины я сохранил в своей памяти навечно, навсегда, на все мгновенья и моменты своей жизни.
Как магнитом меня тянуло к той, что была некогда частью меня.
Её черные, как сама ночь волосы, манили меня своей волшебной силой, и я был привязан к ним… глаза, ярче самых ярких звезд, озаряли меня своим светом…
как день дышит прохладой, так освежало дыхание её, а гибкий стан, словно воск, был послушным в моих руках.
Как она была прекрасна, единственная в мире!
Как она была опасна на самом деле!
Я вспомнил её потом, после всего…
Но сейчас я крепко обнял её и уткнулся лицом в её волосы и никак не мог надышаться ароматом, исходящим от неё. Она давала жизнь. И невозможно было утолить жажду наслаждения ею, я дышал и не насыщался, и поэтому никак не мог отпустить её от себя. Она была моя, она была частью меня, именно с ней я ощущал себя человеком, именно вдвоем мы были единым целым…
именно с ней…
навсегда…
пронзая пространство и время…
проходя сквозь все миры…
спускаясь по ветвям древа жизни на грешную землю…
только она и я…
и никого больше…
Она, также как и я, заблудилась в лабиринтах памяти жизни, ища меня…
И, порой, мы встречались с ней и не узнавали друг друга. И мы расходились, чтобы снова потом встретиться, в другой жизни, в другом лабиринте, чтобы узнать, чтобы вспомнить, чтобы остаться навсегда вместе, такими, как и были мы созданы раньше…
Что же произошло потом? После того, когда я стоял, сжимая её в своих объятьях?
-- Ра-ра-ра-ра-рааааа-ааа… - словно откуда-то из глубины веков донесся до меня злобный вой.
И я понял, что после того - мертвецы заговорили.
Значит, мне нужно было узнать, что же произошло до того, как она пришла ко мне, и я обнял её.
Мы часто ищем ответы на наши вопросы не там, где их вообще стоит искать, ошибаясь во времени и интерпретации событий.
Ответы всегда вне времени.
-- Я видела, как умер ангел. – сказала мне Она. - Он очень мучился, страдал и часто плакал. Я знаю, что он не хотел умирать, но было очень больно ему. Потом он лег, пытаясь что-то отогреть в своих руках, но дыхание его становилось все тише, медленней и холодней и в какое-то мгновенье оно совсем затихло. И в последний раз он открыл свои печальные глаза и посмотрел на то, что пытался согреть, а потом снова закрыл их и замер.
Так и лежал он, прижав руки к груди, постепенно превращаясь в ледяной, прозрачный образ.
-- Где ты видела это? – я отстранился от неё и внимательно стал всматриваться в её глаза. Она была та же, но она была совсем другая.
-- Я думаю, что скоро всё изменится. – Она не ответила на мой вопрос, словно и не слышала его. – Ты будешь со мной, не смотря ни на что?
-- Я с тобой.
-- Навсегда?
-- Да.
-- Ты сдержишь свое слово?
-- А как его можно не сдержать? – удивился я. – Это же слово, оно вышло и не удержишь его, все становится так, как сказано.
-- Скоро всё изменится. – сказала она. – Прости меня.
-- Я перестал тебя понимать. Ты говоришь очень странно.
-- Я открыла завесу тайны… Прости, так получилось…
-- Завесу, какой тайны открыла ты? Ведь не было тайн…
-- Да, их нет, пока ты не откроешь, что они есть…
-- Какую тайну знаешь ты теперь?
-- Я знаю тайну смерти. Я видела, как умер ангел. И знаю я, что умру так же.
-- Нет! Не умрешь!
-- Ты так говоришь, потому что не видел смерти.
-- Я умру с тобой.
-- Не говори так.
-- Но я люблю тебя!
-- А я не верю больше…
-- Я докажу!
-- Ты тоже умрешь тогда.
-- Мне все равно, готов на смерть ради тебя!
Всё та же, но совсем другая, Она отстранилась от меня и, опустив голову, пошла куда-то вглубь сада, а я остался стоять, не понимая, что все-таки произошло, но четко осознавая наше с ней разделение.
-- Она предала тебя, - зашептали деревья, - она предала, была с другим… всё изменилось…
Я бросился за ней.
-- Постой! Не уходи!
Догнав, я прижал её к себе, потому что она была частью меня, и мне было невыразимо больно ощущать разделение с ней.
Она снова отстранилась от меня и протянула мне плод:
-- Я не могу тебе ничего объяснить, просто попробуй и ты поймешь всё сам, - ей было трудно говорить, и я видел это. – А когда ты поймешь, ты сам откажешься от меня.
-- Я слышал, что шептали деревья, но быть разделенным с тобой это хуже смерти. – я откусил часть плода и не пережевывая проглотил его.
Ощущение было таковым, будто меня погрузили в какую-то жидкость, и она наполнила собой меня, всю внутренность мою будто обожгло огнем, стало трудно дышать, затряслись руки и колени, и я впервые ощутил страх. Невыносимая боль разрывала меня изнутри на части и я никак не мог понять, что там так могло ужасно болеть.
-- Ты изменила мне. – Тихо прошептал я и пристально взглянул в её глаза.
-- Я не знаю… просто тебя не было рядом со мной…ты почему оставил меня одну? – она начала рыдать. – Боже, за что? Если ты меня любил, то почему оставил одну? Никогда, слышь, никогда не оставляй меня…Это невыносимая боль одиночества проникла в меня…я не могу здесь находится…мне плохо…мне невыносимо больно…
-- Я тебя никогда не оставлю. Где бы и с кем ты не была, я всегда найду тебя! Потому что ты часть меня, я без тебя никто…
ЛАБИРИНТ 21
Когда я открыл глаза, то мертвецы, окружавшие меня, молчали, и я больше не слышал их раскатистых «ра-ра-ра».
«Нужно как-то выбираться!» - сказал я себе самому, но мертвецы и не думали расходиться. Они все так же стояли вокруг меня, но больше ничего не происходило, я не знал, как пройти мимо них.
Но, совершенно неожиданно для меня самого, моя рука вдруг, потянулась к сапогу и вытащила из голенища нож… У меня появилось такое чувство, что рука знала что делать в этой ситуации, будто это когда-то уже было… Она привычным движением срезала один из грибов в ведьмином круге, и тут же один из мертвецов упал, как подкошенный, потом она срезала еще один гриб, растущий рядом, и снова один из мертвецов упал на землю. Я понял тогда, что это и есть выход из ведьминого круга. Осторожно ступая, чтобы не коснуться хотя бы одного из стоящих вокруг меня, я выбрался из их окружения и, не оглядываясь, поспешил на дорогу, ведущую из леса.
Они шли за мной. Спиной я ощущал каждое их движение, а моё сердце предательски колотилось, выдавая мой внутренний страх. Кровь ударила по вискам и мои волосы на голове моментально стали мокрыми от холодного пота. Я знал, что самое главное – это не обернуться и не побежать. Одно лишнее движение и я буду трупом, таким же, как и они.
Липкий, пронизывающий ужас сковывал мое сознание, и я начинал ощущать дыхание смерти, такой сладковато-приторный аромат разложившейся плоти. Она дышала мне прямо в лицо, и я слышал как будто откуда-то издалека ее коварный смех. И только когда я, в кромешной темноте, с размаху налетел на покосившийся крест, я понял, что дыхание смерти я ощущал не по отношению к себе лично, а потому, что приближался к кладбищу. Мне стало легче. Кровь перестала стучать в висках и в сумасшедшем ритме вливаться в сердце, а смертельный холод отпустил меня. Обняв накренившейся крест, я смог посмотреть на то, что происходило позади меня, и осознать, что поднявшиеся мертвецы попросту гнали меня, как зверя, к себе в логово.
« Черт вас подери!» - выругался я и воткнул в могилу свой нож.
Они столпились возле креста и снова злобно забубнели свое раскатистое «ра-ра-ра».
« Или я их или одно из двух» - сказал я себе, но, по ходу дела, мертвецы считали также.
Я достал сигарету из пачки и долго раздумывал над тем, закурить мне или все-таки не стоит. Ладно, ночью в лесу находиться, но ночью на кладбище – это совершенно другое дело, особенно когда рядом с тобой находятся уже восставшие мертвяки. Сердце снова бешено заколотилось, и я машинально закурил. Покойникам это не очень понравилось и они еще разъярённей зарокотали, отступив от меня на пару шагов назад.
- А-а-а,- протянул я. – дыма, твари, боитесь.
Оглядываясь все время на них и, не выпуская сигареты изо рта, я начал шарить руками в темноте, чтобы нащупать какой-нибудь могильной травы, которую можно поджечь. На мое счастье я учуял неподалеку знакомый с детства запах полыни, которую не очень-то уважает всякого рода нечисть. Вырвать куст из земли я-то вырвал, но поджечь её мне никак не удавалось, пропиталась ночной прохладой травушка.
- Гори, твою мать, гори - ругнулся я на неё, выбросив, не затушенный окурок.
И вот тут полыхнуло. Я понятия не имел, что могло загореться, но вокруг меня и могилы, подле которой я вырвал куст полыни, образовался горящий круг, разделяющий меня с покойниками. Я прикрыл свое лицо полынью, закрыл глаза и досчитал до десяти, а когда я открыл свои глаза, то увидел сумеречный мир.
Там, за огненным кольцом, был совершенно другой мир, мир теней, сумрака и потаенных желаний. Вообще-то все миры подобны один одному, различие их состоит только в материи. И я увидел мир сумрака и теней. Это не эмоциональный мир, чувства чужды ему…
мир, замерзшей воды и потухшего огня…
мир, над которым властвовал ветер …
мир, неподвижной материи…
мир, в который спускаются тени и оживают фантомы, повторяющие каждое движение живущих в других мирах.
Я смотрел сквозь огонь и видел, как выходили ко мне сущности того мира. Они пытались мне что-то сказать, но я не понимал их, потому что бушевавший там ветер, уносил их слова в совершенно другую сторону от меня.
Вытащив из могилы свой нож, я несколько раз секанул им по огню и сразу же воткнул нож обратно в могилу. Я не понимал, для чего это делал, но мои руки сами знали, чем нужно было помочь мне. Ветер прекратил бушевать в сумеречном мире. И все застыло там, будто морозом прихватило и обездвижилось.
Я стал вглядываться в лица, стоящих за чертой огня. У каждой сущности было по четыре лица, смотрящих в разные стороны. Одно лицо было как лицо человека, но нельзя было по нему определить мужское это лицо или женское, второе лицо, словно морда медведя была, третье – будто птицы голова, с огромным изогнутым клювом, а четвертое, покрытое чешуёй, как будто рыба.
Я понял тогда, что каждое из лиц повелевает определенной стихией:
рыба – водой, птица – ветром, медведь - землей, а человек – огнём.
Но, что мне это давало? Давало это мне противопоставления, как вода сдерживает огонь, так ветер не властен над землей. Но может ветер раздуть землю, развеять её и ничего не останется, так и огонь может превратить воду в пар. И все дело в равновесии. И вот эти сущности и являли собой удивительной формы равновесие стихий мира.
Они продолжали что-то говорить мне, но я абсолютно ничего не слышал. И вот тогда я понял одну вещь. Я не был уравновешен…не был полноценен… я видел, но не слышал… я был сущностью с открытыми глазами, но закрытыми ушами.
И поселилось внутри меня ощущение, что я нахожусь на пороге открытия, которое изменит что-то внутри меня. Не успел я, как следует, об этом поразмышлять, как увидел в сумеречном мире Маринку.
Она стояла за огненным кругом и пристально всматривалась в меня. Её взгляд настолько был пронзительным, что мне казалось, будто она смотрит, даже, сквозь меня. Страх сковал меня моментально, кровь вновь бешено побежала по моим венам и запульсировала нестерпимой болью в висках. Я боялся пошевелиться и что-либо сделать.
А она всё стояла там и всматривалась через огонь, пронзая взглядом меня насквозь и видя что-то другое.
«Обернуться бы», - подумал я. – Обернуться да посмотреть что там, на другой стороне круга, за мной.
Но страх и леденящий ужас сковали меня настолько, что я реально стал ощущать, как выкручиваются мои мышцы и сводит судорога ноги.
Адская боль свалила меня на землю, я выкручивался на могиле словно змея. И какое-то странное шипение вырывалось из моей груди, а моя челюсть неуправляемо ходила ходуном в разные стороны. Я себя уже не ощущал человеком, а в голове стучали слова:
« как рептилия…ты как змея, нахаш, змей прямоходящий, ты рептилия, нахаш, и проклят ты…нахаш, нахаш, нахаш…ходить тебе на чреве твоем…»
А потом будто что-то разорвалось у меня в груди и обожгло внутренность мою чем-то очень горячим. Я увидел, как ударил в неё с неба сияющий луч, и мгновенно мне стало легче. Боль отступила, и я смог подняться на ноги.
Занимался рассвет, огненный круг потух, мертвецы куда-то исчезли, и все произошедшее стало казаться мне кошмарным сном. Будто я нанюхался на болоте дурман травы, и все это было галлюцинацией. Единственно, что я не мог забыть – это стоящую Маринку, всматривающуюся во что-то сквозь меня.
И я понял тогда что Маринка - это Она.
Та, единственная, из Эдемского сада, которую я обещал никогда не оставлять одну.
ЛАБИРИНТ 22
Я увидел, как все кольца моей жизни постепенно начали собираться в единую цепь, конец которой замыкался началом.
Мы вышли из эдемского сада, чтобы снова вернуться туда. И весь смысл моей жизни заключался в том, чтобы снова встретить Её… отыскать среди тысяч других, найти Ту единственную, которой когда-то, в начале творения мира я обещал быть рядом. Чтобы с Ней обрести полноту… стать человеком… и в каждом отрезке своих воспоминаний я всегда стремился к тому, чтобы найти Её… чтобы вспомнить Её…
Я понимал, что сейчас Она находится в Маринке… Та, единственная в мире женщина, часть меня, заперта в Маринке…Она тоже ищет меня среди сотен тысяч других, не понимая, почему Она томится в одиночестве и не может ни к кому прилепиться, почему не складываются отношения, почему столько всего против Неё…она ждет, ищет и продолжает верить в то, что услышала когда-то…
Услышала? Вот оно… я мог видеть, а она слышать…и только соединившись мы уравновешивали друг друга…
Заветное словечко хотела услышать Она…
« Не покину, не оставлю тебя!»
Она была также сокрытой в той девушке из Израиля…я вспомнил, как тянуло меня к ней… как она рассказывала, что до сих пор ждет того, с кем когда-то ощутила полноту…и она верила в то, что именно я её спасу…
Я вспомнил, как шагнул в таверну и вышел в своей пиццерии, и понимал, что все это было не просто так.
Но была еще Алёна…
Алёна, считавшая себя моей законной женой.
Я тяжело вздохнул, будто стараясь выдохнуть из себя все то, что так меня мучало. Потом повернулся в ту сторону, куда мне больше всего хотелось заглянуть ночью, но я не мог этого сделать. А сейчас я повернулся, увидел и остолбенел от удивления. Прямо за моей спиной стоял памятник.
С фотографии на меня смотрела Алёна.
Я прочитал надпись: «Шинкарёва Алёна Степановна 1957 – 1983, любим, помним, скорбим.»
- Ничего себе. – сказал я себе. – Вот это неожиданный поворот событий.
«Может это ее мать? Скорее всего мать…» - думал я, бродя по кладбищу и читая надписи на могильных плитах.
Я искал еще Шинкаревых…
И нашел.
И находке своей я удивился еще больше. Я нашел Шинкарева Степана Георгиевича, умершего тоже в 1983 году, но очень похожего на моего компаньона Степана…
А надо сказать, что 1983 год, был годом моего рождения.
И вот этот пазл я пока не мог сложить в картинку. Алёна и Степан, умерли в один день, а я родился через три месяца и один день после их смерти. И Алёна утверждает, что она моя жена и у меня есть лучший друг Степан, и как-то так получилось, что об их прошлом я ничего толком и не знаю. Они появились в моей жизни как-то спонтанно, а я и не задавался вопросом тогда, что они делают в моей жизни, я в то время, вообще, устал от всего, и мне было паршиво от того, чем я занимался до этого.
Да, сначала я узнал Степана. Я тогда долгое время экспериментировал с передачей мыслей на расстоянии, а лучшего места, чем казино, я тогда найти не мог. И соответственным образом я забавлялся тем, что мысленно посылал комбинации карт крупье, или загадывал цифру на рулетке. Там мы и схлестнулись со Степаном, потому что он занимался тем же. Сразу распознали друг в друге что-то родственное, долго сидели потом на баре и делились экспериментальным опытом. Мы подружились, потом открыли пиццерию, где я, от нечего делать, работал простым барменом и развлекался тем, что угадывал мысли посетителей, или же сам мысленно формировал заказ, какой должен был сделать посетитель, а потом внушал клиенту, что он должен заказать. Вот тогда и появилась Алёна.
И сейчас я понимал, что ничего о них не знаю.
- Мистификация какая-то, - сказал я себе. – Но провалиться мне на этом месте, если Алена и Степан не связаны между собой.
Я снова достал пачку сигарет и закурил, больше от холода, чем от желания курить…
Меня бил озноб и я ощущал, как леденеют мои ноги и руки. А в замёрзшем сознании лениво колыхнулась одна единственная мысль:
«Чего ты ждешь?"
- Хм…чего я жду? – удивился я своей собственной мысли.
- Да ты. Чего ты ждешь?
Мое сознание как бы раскололось надвое от этой мысли, и её я стал слышать отдельно от своего внутреннего я.
- Тише, тише, я сейчас придумаю, чего я жду... – и я начал усиленно думать над тем, чего же, собственно говоря, я жду. - Я жду, что всё непонятное станет мне понятным, жду нового уровня понимания, жду, что постигну смысл бытия и сотворения этого мира, жду другого измерения, осознания, жду элементарного человеческого счастья…
Мысль немного поворочалась в голове, пытаясь удобней устроиться между всеми этими "ЖДУ".
- Ну, хорошо, дождешься, а дальше что?
- Дальше появятся новые ожидания, новые цели... – не раздумывая ответил я.
-Ты что? Думаешь, что жить будешь вечно?- мысль поёжилась, представляя, что ей придётся вечность долбить мне мои замёрзшие мозги.
Я представил себе вечность-бесконечность. Перед глазами почему-то проплыла перевернутая восьмерка и темнота, символизирующая бесконечный и безграничный космос. И эта темнота была завернута в десять светящихся покрывал, скрывающих вечную тьму под собой.
- Хорошо, - Сказал я. - Я вечность жить не буду, то есть в этом мире, в олам осия. Моё пребывание не вечно здесь и, в конце концов, это скучно и не интересно, я перейду на другой уровень, но что будешь делать ты, когда меня не будет?
- Вопросы здесь задаю я, - сказала почему-то мне моя собственная мысль. - Таких как ты много, переберусь в чьи-нибудь другие мозги… И, уж поверь, без тебя я не пропаду...
Я немного помолчал, размышляя над полученной информацией.
- А в чьих мозгах ты жила раньше?- меня передернуло от осознания того, что я думаю и разговариваю сейчас с мыслью какого-то человека, которого уже нет…
- Да был там один, - неопределенно отмахнулась мысль, - тоже, как и ты, непонятый гений. Все представлял, что жизнь только начинается, что он может все и даже больше. Что силой своих промерзших мозгов сможет горы свернуть или хотя бы передвинуть их...
- И что дальше? - усмехнулся я.
- А ничего, - зевнула мысль. - Горы на месте, как стояли, так и стоят, солнце по-прежнему светит, только я теперь живу в твоей вечной мерзлоте и долблю твой лёд самости и превосходства.
- И ты это делала всегда?
- Всегда.
- А для чего?
- А холодно потому что, а движение – это жизнь… думать как-то надо. - Сказала мысль и вновь постучала по моим мозгам...
Действительно, холодно как-то, я поёжился от холода.
- Человечишко, глупый и наивный, человечишко. – мысль снова принялась долбить меня. – спящими мозгами пытается понять суть бытия, надменно рассуждает о вечности, а сам, тем временем, не знает что ожидает его завтра. Но как пространны его рассуждения и иллюзия того, что он может управлять судьбой!!! – мысль рассмеялась внутри моей головы. – Во истину это смешно! В вечности живет только слово, оно переходит из одной головы в другую, обрастает смыслом в ней, потом, покидает и переходит в третью голову. И вот этот процесс бесконечен. Но наивный человечишко думает, что это он вечен, ха-ха-ха! – от смеха этой мысли в моей голове стало еще холодней.
- А самое смешное, что человечишко, сталкиваясь со смертью лицом к лицу, придумал себе успокоение – он придумал себе перевоплощение, придумал возвращение и новую жизнь, хи-хи-хи… - противно расхихикалась она. – А что еще мог придумать он своими спящими промерзшими мозгами?
- Может, ты заткнешься? – раздраженно сказал.
Вообще-то я сейчас на кладбище находился и понимал, что энергетическое поле и атмосфера самой кладбищенской территории могла как-то влиять на меня и ход моих размышлений. Поэтому я попытался сконцентрироваться на том, что меня волновало, в данный момент, больше всего.
- Как Алёна и Степан связаны между собой? Им было по 26 лет, когда смерть пришла к ним и навсегда запечатлела дату своего прихода к ним на могильных плитах. Быть может, кто-то из деревни помнит их? – подумал я, и решил, во чтобы то ни стало, сходить в деревню и попытаться что-то узнать о них.
Продрогший за целую ночь, я хотел было возвращаться в бабкин дом, как сам того не ожидая, наткнулся на могилу своей бабки, к которой меня привозила мама каждое лето.
Я присел на перекосившуюся и поросшую зеленым мхом скамейку. Какие-то воспоминания детства пытались прорваться в мою память, но самым настойчивым было видение моей бабки, которая веником из полыни мела пол в бане и что-то приговаривала, что я никак разобрать не мог. А в глубине бани я видел лежащую на скамье девушку, обернутую в белую простынь. А бабка всё мела и мела, а потом подожгла свой веник и начала им размахивать над лежащей девушкой.
«Вот откуда запомнился мне этот едкий запах полыни!» - подумал я. – Я что-то видел в своем детстве, чему раньше не придавал значения, а теперь моя память усердно пытается достать эти кусочки, чтобы я что-то понял.
ЛАБИРИНТ 23
- Тук-тук-тук. – постучало у меня в висках.
Опять эта навязчивая мысль не дает мне покоя и пытается играть со мной в игры разума.
- Кто там? – усмехнулся я ей, ожидая услышать:» Это я – почтальон Печкин, принес заметку, про вашего мальчика.»
Но вместо этого я увидел смерть, сгустившуюся передо мной и расположившуюся напротив. Нас разделяла могила.
Да, я сразу понял, что это она.
Я её запах ощущал, даже, младенцем. Я видел ее не однократно, я сталкивался с ней постоянно, я знал её походку и голос…
В общем, мы были давними знакомцами.
- Это ты? – устало спросил я её.
- Я. - ответила она, одобрительно кивнув головой и закурив длинную белую сигарету в красивом мундштуке.
- И тебе не надоело? Чего ты ко мне таскаешься? – мне было холодно и поэтому её появление не сильно меня развеселило.
- А с тобой просто весело.
- Угу, обхохочешься, - криво усмехнулся я.
- Ну, сам посуди, разве не весело приходить к человечишке, который всё равно обречен, но старается приложить максимум усилий, чтобы еще больше продлить свою болезнь и душевную муку, называя это жалкое существование жизнью… - Она усмехнулась так же криво, как я, и выпустила сизое облако дыма.
- Ты сама прекрасно знаешь, что за эту жизнь я не цепляюсь, мне всё равно когда…
- Вот это и есть самое веселое в моем пребывании у тебя. - Она поднялась со скамейки, обошла могилу бабки несколько раз, потом подышала на фотографию и потерла её рукавом своего белого хитона.
- Какой мне смысл приходить к мертвецам? – спросила она фотографию бабки, слегка наклонившись к ней. – Какой смысл в мертвецах? Они все равно уже мертвы …
- Мое появление перед ними чисто номинально, я, даже, не стараюсь открывать свое лицо, чтобы напугать их. - она немного похихикала и продолжила:
- Они и так уже напуганы осознанием того, что им пришел «кирдык», - она опять расхохоталась. - Слово-то какое занятное - «кирдык». Да, именно кирдык к ним приходит и всё – финита ля комедия, се ля ви, дорогие гости, авэк плезир, окончен бал, погасли свечи… - она протянула мне сигарету. - И совсем другое дело появляться перед лицом живого Человека, того, кто по образу и подобию …
Запрокинув свою голову, с роскошными светлыми волосами, она расхохоталась.
- По образу и подобию! Ой, ха-ха-ха…какое-то безмозглое подобие, и образ, так себе, надо сказать…
Мне было тяжело смотреть на неё, а тем более слушать её рассуждения, которыми, за последние года три, стала меня раздражать.
- Знаешь, - сказал я. - Я тебя не боюсь и лица твоего тоже не боюсь, и знаю, что ходишь ты ко мне исключительно от бессилия, что-либо со мной сделать. Не переступить тебе предела и не подступиться ко мне. И забрать мою жизнь ты не можешь, потому, как тебе запретили ее забирать. А прыгнуть выше и нарушить запрет ты тоже не можешь, потому что сама боишься смерти.
Она достала новую сигарету, долго пристраивала её в мундштук, потом опять затянулась едким дымом и спросила:
- А ты знаешь, почему дым моих сигарет так неприятен тебе?
- Нет, не знаю.
Она снова захихикала:
- Потому что это души тех, кто тоже был жив до моего появления, и надменно полагал, что не преступить мне черты, разделяющей этот мир от сумеречного…и смотри, что с ними стало? – оно покрутила в своих тонких пальцах сигарету и ловко пристроила ее в мундштук.
- Я курю…Я курю эти души… выкуриваю их чувства и эмоции… некогда живых… - она чиркнула длинной спичкой о красный коробок и поднесла ее к сигарете.
- Ныне – это всего лишь курение – приятное благоухание для Бога, ха-ха-ха… Тебе не страшно, что следующей моей сигаретой окажется твоя нетленная душа, заблудившаяся в лабиринтах вечности?
Я чувствовал, как могильный холод уже подкрался к моим ногам и начал снова выкручивать мои мышцы и сводить их судорогой, пытаясь вселить в меня смертельный страх безысходности. Это противостояние длилось уже не один год. Иногда оно меня забавляло, но сейчас, мне было реально холодно и хотелось согреться, а не вести эти никчемные беседы.
- А тебе не кажется, что на моей нетленной душе, ты вообще бросишь эту пагубную привычку? – я захохотал, пытаясь сымитировать её смех.
- Надменный человечишко, ты очень забавный. – она потушила в могилу свой окурок сигареты. – Но ладно, если хочешь, я могу ненадолго открыть ворота сумеречного мира для тебя и вывести того, с кем больше всего ты хотел бы пообщаться.
Велико было искушение вывести из сумрака Алёну или бабку мою и расспросить их о тайнах, волнующих меня, но мой опыт общения с запредельными мирами говорил мне о том, что этого ни в коем случае делать нельзя. Я четко понимал, что вывести кого-то из сумеречного мира можно только в случае, если кого-то туда отправить. Эффект замещения, так сказать.
И тут меня осенило. Я понял, что Алену и Степана из сумеречного мира вывели в этот мир, посредством кого-то еще… Я понял, что должен найти девушку и парня, недавно поженившихся или собирающихся пожениться и внезапно пропавших без вести.
- Спасибо тебе. – крикнул я смерти и побежал вон из кладбища.
Мне хотелось отогреться, перекусить чего-нибудь и сразу же отправиться на станцию, где встретил я, по своему приезду, разговорчивых старух. Но, как обычно это бывает, так быстро как хотелось бы, моим планам не дано было осуществиться, хотя, с другой стороны, может оно и к лучшему.
ЛАБИРИНТ 24
В доме я нашел старика, лежащего на лавке с перевязанной рукой. Недобрый взгляд был у него, когда он глянул на меня вошедшего в дом. А у меня перед глазами почему-то проплыла моя рука, в ночном мраке вонзающая в могилу нож.
«Пригвоздил я, наверное, руку старикашке ночью» - пронеслась мысль в моей голове.
- Заблудился ночью в лесу. – сказал я ему. – Думал волки сожрут… обошлось…
Старик покашлял чего-то и отвернулся от меня. Его потрясывало и лихорадило.
- Дед, у вас тут волки есть?
Он молчал, но, после увиденной перевязанной руки, я очень хотел вывести его на разговор.
- А когда меня сюда маленьким привозили, бабка сказывала, что здесь в лесу оборотень живет. И мне так хотелось на него взглянуть, хоть одним глазком, но в лес одного меня не пускали. А сейчас я заблудился в лесу и чуть не помер от страха, думал, что оборотень за мной следит.
- Принеси мне воды, милок, – попросил старик, словно бы не слушая меня совсем.
Я вышел во двор к колодцу, чтобы набрать воды, но только сейчас заметил кровавый след, тянущийся от самой калитки к порогу дома, да серую шерсть, повисшую на косяке двери.
- Да, ладно. – сказал я себе ободряюще. Но все равно стало как-то не по себе.
Я опустился на корточки и понюхал кровь…
« Это не смертельная рана» - понял я. Там не было знакомого мне аромата.
Зачерпнув воды, я снова вошел в дом, и словно ничего не заметив во дворе, начал заново пытаться разговорить деда.
- А потом я вышел на кладбище, ночью на кладбище очень страшно… Дед, ты был ночью на кладбище? Нет? Так я тебе скажу, не ходи по ночам на кладбище, страшно там, аж жуть. Но все дело в том, что я там нашел две могилы… - я заметил боковым зрением, как старик напрягся. – И они меня привлекли, потому что людей, изображенных там, я видел в твоем ведре с нитями кровного родства, а я и не знал о них ничего. Может, ты знаешь кто они? Шинкарёвы Алёна и Степан.
Придвинув табуретку поближе к деду, я уселся на неё с твердой уверенностью не вставать, пока не добьюсь от него чего-нибудь путного.
- Не знаю я никаких Шинкаревых.
- Дед, не ври мне. – сказал я, доставая из голенища сапог свой нож.
Старик напрягся, потом что-то прокряхтев, встал со своей скамейки. Он подошел к огромному сундуку, открыл его и начал там рыться. Выудив со дна что-то, завернутое в грязную тряпку, он подошел ко мне.
- Смотри, милок.
В его руке оказались красно-коричневая свеча, мутное зеркало в черной от окиси оправе, алмаз, размером с куриное яйцо и кольцо с каким-то странным камнем.
- М-м-м…что это? – поинтересовался я.
- Ты не знаешь? – он внимательно посмотрел на меня.
- Понятия не имею.
- Здесь не хватает всего двух предметов. – он чему-то поулыбался и продолжил. – даже одного. Здесь не хватает магического ножа и монеты. Но вижу я, что проблема с магическим ножом решена. – он протянул ко мне свою руку. – Ты же отдашь мне свой нож?
- Э-э-э, полегче. – отодвинул я его руку от себя. – Он мне сегодня жизнь спас, я, покамест не хочу с ним расставаться.
- Ладно. – сказал старик. – Я тебе кое-что расскажу, но сначала хочу узнать - откуда у тебя этот нож?
- Я вытащил его из одного покойника. – неопределенно сказал я.
Чувствовал я, что старикан мутит чего-то, поэтому играть в откровенность с ним мне было не с руки.
Хотя, сам нож появился у меня довольно-таки странным способом. Однажды, это было еще до встречи со Степаном и Алёной, я изрядно выпил в казино, и чтобы хоть как-то привести себя в чувство я вышел в холл. И вот там, в одном из зеркал я увидел огромный каменный зал с колонами, тяжелыми канделябрами и фигурой, завернутой в темный плащ, которая удалялась от меня. Я обернулся назад, чтобы рассмотреть этот зал, не через зеркало, а воочию, но увидел холл казино. А потом я заметил, как легкий зеленоватый туман начинает подниматься от пола, закрывая собой колоны. Совсем не раздумывая, я сделал шаг внутрь зеркала и сразу же оказался в том зале, а за моей спиной я услышал хохот. Обернувшись, я увидел того, кто смеялся. Он стоял, завернутый в плащ, по ту сторону зеркала и посылал мне воздушные поцелуи. Я понял, что мы с ним поменялись местами, и бродить мне в зазеркалье до тех пор, пока кто-нибудь любопытный не шагнет сюда, чтобы рассмотреть, как и что тут и кто там бродит не по сезону одетым. Я стукнул по стеклу кулаком и крикнул:
»Я найду тебя, тварь!»
Но всё, что я увидел тогда, это как охранники тянули незнакомца куда-то к выходу, а он сопротивлялся и что-то им кричал, размахивая кулаками.
Так я попал в мир по ту сторону зеркала. И именно благодаря этому миру, я понял суть мира действия. Это отражение.
Мы все воспринимаем через отражение в нас самих, световые лучи, звуковые волны, чужую боль, любовь, слова, поступки - все пропускаем через себя и отражаем в мир. И по отраженному действию можно было судить о том, что вошло и преломилось в нас. Хороший опыт получил я тогда. Бесценные знания.
Да, ничто не исчезает бесследно, и если я исчез в одном мире, то вместо меня там появился другой, а я, как следствие, заменил его в том мире, из которого исчез он. Вот так и работает зазеркалье. И чтобы выйти из него мне пришлось порядком постараться. Мне нужно было найти выход. А выйти я мог только в том случае, если кто-нибудь сюда зайдет извне. Я бродил и искал выходы.
И однажды я увидел выход. Девушка с рыжими, как огонь волосами, пристально всматривалась в зеркало и кого-то звала. Я подошел как можно ближе к ней и стал просить её, чтобы она открыла вход. Я долго умолял её, и она меня услышала – вход открылся, и я шагнул…
Я шагнул в зазеркалье снова, потому, что эта мерзавка выставила коридор из зеркал, и у меня получилось только шагнуть из одного зеркала в другое…
- Ведьма! – зло выкрикнул я ей. – Найду тебя!
Она, словно бы услышала меня и сразу же затушила свечи и плеснула в зеркало расплавившимся воском, чем еще больше разозлила меня.
Я решил никуда не уходить и постоянно звал её, потому что знал – ведьма, заглянувшая в зазеркалье, рано или поздно захочет заглянуть туда снова. И долго ждать мне не пришлось, потому что взошла на небо полная луна. Я подошел к зеркалу и прошептал:
» Иди ко мне, моя девочка, иди…»
Рыжеволосая бестия вновь появилась передо мной. Но она была не одна, рядом с ней был еще мужчина с черной свечой в одной руке и ножом – в другой.
« Ах, вы хотите закрыть меня здесь навсегда!» - сказал я, читая знаки и символы, которые мужчина ножом царапал по ту сторону зеркала.
Указательным пальцем я начал водить вслед ножа и заметил, как зеркало постепенно начало таять кровавыми каплями собираясь в одну струйку, стекающую книзу зеркала и расплавляя его. Похоже, мужчина, царапающий символы, что-то заподозрил, потому что, повернувшись к девушке, что-то сказал такое, от чего ее глаза расширились, а лицо побледнело. Надо было действовать быстро, пока они меня не закрыли в зазеркалье навсегда. Я со всей своей силы ударил в зеркало, и, схватив нож, которым орудовал парень, нанес сокрушительный удар ему в шею. Схватившись руками за горло, он как-то нелепо упал, подогнув ноги…
И только сейчас, вспоминая, как мне достался магический нож, я понял, что где-то я уже видел это. Я видел, как Степан у меня на кухне, внезапно, схватившись за горло, нелепо упал на пол. Падения были идентичны друг другу…
Но тогда я этого не знал, я просто втащил его тело в зазеркалье, а сам вышел из него, до смерти напугав рыжеволосую ведьму. Держа нож у неё перед лицом, я сказал:
- Его больше нет. Ни в этом мире, ни в том. Полное уничтожение, понимаешь?
Она испуганно закивал головой.
- Будь умницей и шагай за ним. – Я подтолкнул её к зеркалу.
- Пожалуйста, не надо! – взмолилась она.
- Игры с потусторонним миром заканчиваются плохо, детка. Ты так хотела знать, что там, поэтому я дарю тебе эту возможность. – я подтолкнул её еще сильней. – Быть может, когда-нибудь ты сможешь выбраться оттуда.
Толкнув ее со всей силы в зазеркалье, я стоял и ждал, пока закроется вход. А когда я перестал видеть ведьму и увидел в отражении себя, я понял, что провел в зазеркалье не один год. Принцип замещения работал во всех мирах одинаково – чтобы что-то получить, нужно было сначала что-то отдать. Потратив несколько лет своей драгоценной жизни в зазеркалье, я получил способность открывать двери в миры, которой научился пользоваться не сразу.
Да, вот таким вот странным способом попал ко мне нож, но старику рассказывать об этом не хотелось.
Дед недоверчиво на меня посмотрел и сказал:
- Такой нож не предназначен для того, чтобы торчать в покойниках.
- Вот и я так подумал тогда, и, вытащив его из мертвеца, забрал себе. – Ответил я.
Старикан зажег свечу и, поставив зеркало перед собой, разместил свечу так, чтобы она оказалась между зеркалом и алмазом.
- Смотри, - сказал он мне.
Я смотрел и увидел все то, что пытался скрыть от него - всю эту историю с ножом увидел я, до мельчайших подробностей.
- Видишь?
- Вижу. – кивнул я.
- Так и я это вижу, - хмыкнул старикан и, покряхтев немного, добавил, - а также вижу, что ты этим ножом убил человека и стер его след в мирах.
- Не человек он. – ответил я.
- А кто?
- Биоробот.
- Откуда такие мысли у тебя? – поинтересовался у меня старик. – И зачем биороботу магический нож?
Я немного помолчал, пытаясь привести свои мысли и чувства в порядок, а потом сказал:
- Ну, ты же все видел, все очень просто…
Дед молчал, смотря на меня недоуменно.
- Да, хватит прикидываться. После удара ножом в шею у него не было крови, крови не было, даже, тогда, когда я вытащил из него нож, а красная жидкость, вытекавшая из него, не являлась кровью. Поэтому я сделал вывод, что имею дело с биороботом, я просто пробил ему какой-то сосуд, содержащий эту жидкость. А вот ведьма была настоящей, поэтому я и отправил её в зазеркалье.
- Хм, - покряхтел старик.
- Я вышел в 2067 год и очень удивился тому, что биороботов там намного больше, чем рожденных по плоти и крови.
- Да-да-да… ты именно тот, кто мне нужен. – прошептал старик. – Кровь, именно она имеет значение! Так мало крови стало, так мало чистой крови, и так трудно жить, когда все меньше и меньше… - старик запнулся и испуганно глянул на меня.
А я, в свою очередь, сделал вид, что не заметил этого.
- Кто такие Алена и Степан Шинкаревы?
- А ты такой проницательный, разве не догадался? – он хитро подмигнул мне и противно захихикал.
В моей голове что-то зашевелилось, и я понял, что скоро-скоро эта загадка для меня разрешится, но мне неприятен был тот факт, что я все еще не разгадал этой тайны.
ЛАБИРИНТ 25
В принципе, я уже понял, что рыжеволосая ведьма имеет прямое отношение к Алене. Мозаика не вся еще сложилась, но огромные её куски были очевидны. Ведьма смогла найти выход из зазеркалья, не будь она ведьмой. Она вышла в год моего рождения, за три месяца до него. Причем вышла не одна, поскольку Алена и Степан погибли в один день.
Очень мне нужно было узнать, как они погибли и все, что было с ними связано. Конечно, можно было бы пойти в деревню, понапрягать память старух, но гарантий в этом деле маловато.
А можно было бы снова сходить на кладбище и попытаться вытащить истину из сумрака шеола. Этот путь более затратный в энергетическом смысле, потому что что-то нужно там оставить взамен, а с моими экспериментами я и так подорвал свое здоровье и запутался во временных лабиринтах своей памяти. Я понимал, что еще пару-тройку раз погружусь в сумрачный мир и тогда вряд ли найду из него дорогу обратно.
Везде, во всех мирах, за всё нужно было платить, плата разная, но платить приходилось…
Я сидел и взвешивал свои шансы, как со мной снова заговорил старик:
- Послушай, я долго ждал тебя, потому что только ты способен на то, что я задумал. Я давно вышел за пределы времени, я сорвал сорок девять покрывал тайны, я подкрался к истине так близко, что не заметил, как постучала в мои двери смерть. Я думал, что могу её обмануть, благодаря кое-каким тайным махинациям, но так получилось, что это она обманула меня. Она закрыла меня в мире сумрака живым, и я не могу найти выход из него. И сорвать последнюю завесу тайны я не могу. Очень сложно приближаться к своей мечте, а потом понять, что она стала еще дальше, чем ты приблизился. Я оказался снова у входа в свой собственный лабиринт, я побывал во всех его отсеках и везде поставил метки, и вот я снова у начала и нет выхода из него. Но знаю я, что выход находится за пятидесятым покрывалом, а вот где оно, я не могу найти, не могу найти и сорвать его… я в сумраке, в шеоле…а вот ты сможешь…я знаю это…
- Какие, к чертям собачьим, покрывала? – разозлился я. – Я тебе про одно, а ты мне про какие-то занавески. И в каком ты сумраке, когда мы с тобой воочию сейчас разговариваем?
- Найди выход, прошу тебя, выведи меня.
- В сумраке говоришь? - я выхватил нож и, совершенно забыв о том, что остерегался связываться с сумрачным миром, поднес его лезвием к свече, огонь затрещал и лизнул красноватым языком мою руку. – Та-ак, - сказал я.
Старик испуганно наблюдал за моими манипуляциями, а я тем временем, сделав несколько надрезов на свече, схватил старика за руку и, полоснул по его пальцам ножом, в ожидании крови. Порез только потемнел немного, но кровь не выступила, ни капли.
- И что это значит? - спросил я больше себя, чем деда. – А значит это, что ты труп дед, сообщил я ему новость. Ты, даже, не биоробот, ты самый настоящий трупарь, только говорящий, зомби что ли? Кто твой хозяин тогда?
- Я заперт в сумеречном мире. – прошипел он.
- Ага, - ответил я ему, а потом, как бы сам себе сказал, – это хозяин, стало быть, заперт в сумраке, ты то здесь бродишь.
На улице поднялся ужасный ветер, несколько раз громыхнул гром и я услышал, как вороны стали слетаться к дому. Надо было уносить ноги отсюда по добру, по здорову. Но я понял, что со мной на связь вышел сам хозяин нашего забавного деда, любопытство брало верх надо мной, тем более, что я понимал, что это не мелкий какой-то дух сумрачного мира, я понимал, что главнее его дальше некуда…
- И в чем же состоит твой замысел? – спросил я его.
- Хочешь, я награжу тебя неограниченной властью?
- Хм, - засомневался я, - ты сидишь в сумрачном мире, выбраться из которого ты не можешь и хочешь дать мне власть? Власть, какую ты можешь предложить мне? Власть над трупарями и биороботами, но мне это не интересно уже.
- Но я могу раскрыть тебе секрет исполнения желаний. Представляешь, любое твое желание будет моментально исполнено, никаких ожиданий и преломлений через призму морали и времени…
- Ты что? Торгуешься со мной? Я бы не очень хотел, чтобы абсолютно все, чего я хочу исполнялось…
- Тогда я могу подарить тебе вечность, хочешь? Я знаю, каким способом можно обмануть смерть…Ты можешь обмануть время, а я научу, как обмануть смерть…
- И что я должен буду сделать для тебя взамен? – спросил я, зная о законе замещения.
- А мне много не надо, мне нужна всего лишь одна монета, полученная от первосвященника. Время и место я тебе скажу.
- Всего лишь одна? – усмехнулся я.
- Как видишь, небольшая плата за возможность обретения бессмертия.
- Я подумаю, - неопределенно ответил я ему. – Только о замысле твоем я так ничего и не услышал.
- Это давний спор и я просто хочу в нем победить, мне не хватает монеты…
Сделки с демонами плохо заканчиваются, я знал это, и все бессмертие, которое получали другие, заключившие сделку, было больше в воспоминаниях – небольшое утешение им, безвременно ушедшим в сумеречный мир.
Я уже успел, даже, пожалеть, что затеял все эти разговоры, теша свое собственное самолюбие. Никогда демон не раскроет своих главных карт, в мелочах он тебя не обманет, но в крупных вещах… и где-то внутри себя я понял, что зря затеял все это…
Больше всего в этот момент мне хотелось спокойной семейной жизни простого обывателя, хотелось лежать на диване у телека и смотреть какой-нибудь фильм, хотелось, чтобы рядом была Маринка и наши дети, хотелось простоты, без всяких сумраков и тайн. Как же меня раньше беспечно тянуло к тайному?! Как же мне теперь было это все противно. Столько пройдено пути и открыто дверей, что начинаешь сожалеть об этом, и прав был старик Сократ, утверждавший, что наши знания усугубляют нашу скорбь, сто пятьдесят тысяч раз прав…усугубил я свою скорбь, до смертельной тоски усугубил, утратив простоту наслаждения жизнью.
И решил я тогда бросить все…
постараться забыть как кошмарный сон, все происходящее со мной…
вернуться домой, разыскать Маринку и продолжить жить с ней вместе самой обычной и счастливой жизнью…
ЛАБИРИНТ 26
Для осуществления моей мечты, мне нужно было разрубить канал, связывающий демона и старика, а для этого нужно было притупить бдительность одного и убить другого…
А обмануть демона очень сложно, практически невозможно, но надеялся я на то, что есть некоторые места в моем сознании, в которые демону не добраться, есть пределы, которые ему не переступить.
Четко осознавал я тот факт, что есть некое место внутри человека созданное Богом, для него самого, и вот в это место ни один демон не имел и не имеет доступа. Это место называлось – «Вера». Я верил, что это так, а, значит, это и было так.
Помню как-то, моя мама сказала мне:
» Когда ты поверишь в то, что не существует, оно сразу же начнет существовать, потому что ты подумал об этом, а мысли они все материальны. И если бы это было не так, то жили бы в другом мире, но мы в мире материи и все, что ты думаешь, имеет место где-то быть…»
Быть может, мою мать и считали сумасшедшей, потому что мало кто понимал, о чем она говорит. Но лично я прекрасно ее понимал…
А когда вырос, именно этим принципом пользовался всегда - вера в несуществующее, как в существующее.
Я верил в предел, который не могут переступить демоны, поэтому никакие силы, не могли добраться до меня, даже смерть обходила меня стороной.
Вот и сейчас я снова начал что-то допытывать деда насчет Алены и Степана, пытался выяснить, когда он поселился в этой избе, откуда сам родом и что тут делает в полнейшем забытьи и одиночестве…
Все, что я пытался сделать – это множеством слов убить смысл сказанного, хороня суть под громадой ничего не значащих слов.
Демон тоже меня пытался запутать в тайных смыслах разрозненных и не соединенных между собой событий. Мы играли друг с другом и прекрасно понимали, что мы играем, и никто не верил в сказанное, но продолжали играть.
И это продолжалось бы еще долго, если бы я под один нелепый ответ, на свой дурацкий вопрос не секанул бы со скоростью полыхнувшей молнии ножом по горлу старика.
Дед умолк, его голова запрокинулась назад, а тело как подкошенное рухнуло на пол. Я моментально очертил вокруг него круг и выставил зеркало, чтобы увидеть демона, сидящего внутри старика. Но демон не показывался, и этот факт меня немного насторожил. Я не знал, что нужно делать.
Но мир устроен таким образом, что, даже, если ты не знаешь что делать, события начнут сами разворачиваться в нужном направлении, словно подталкивая тебя к правильному выбору. И сейчас я замер в ожидании чего-то такого, что помогло бы мне двинуться дальше. А старик лежал в кругу, с перерезанным горлом, из которого ни одной капли крови не вытекло. Я опустился на колени перед ним, чтобы рассмотреть разрез и понять, каким образом осуществлялась связь с хозяином.
Путешествуя по Африке я встречал зомби и принцип их существования знал, даже, видел такого, который по приказу своего хозяина мог преодолевать огромные расстояния и выполнять самые сложные задания, знал даже, что связь с хозяином прерывается либо отсечением головы у зомби, либо смертью хозяина.
Самые нелепые зомби были у молодых шаманов, потому что те не обладали такой силой, чтобы вложить в мертвеца столько энергии, которая запустила бы снова механизм жизни в мертвом теле. Они не могли говорить, имели ничего не выражающие пустые глаза, чуть ходили, шатались от любого дуновения ветерка, не могли долго существовать и их постоянно сопровождал запах полуразложившейся плоти. Но у великих и самых посвященных жрецов зомби практически не отличались от живых, только посвященный мог различить и понять, кто есть кто. Но секрет передачи и концентрации энергии они хранили в строжайшей тайне.
Вот и сейчас я наблюдал за телом старика, пытаясь понять, откуда в глухой деревеньке появился такой высокоразвитый зомби, который не снился, даже, африканским жрецам. Даже я, видавший многих зомби, принял его за человека… Я видел испуг в его глазах, видел замешательство, недоверие, интерес… а это значит, что определенный мыслительный процесс в его организме происходил…
И вдруг, меня осенила совершенно бредовая идея.
- Быть может, вполне возможно, наверное, оно так и есть… - говорил я себе. – в твое тело подселили демона.
Я знал, что духи переходят по крови, и могут находиться только в живых субстанциях, а тут нечто необычное – демон внутри мертвеца. Отсутствие крови у старика, говорило мне именно о том, что только после смерти он смог «ожить».
Я зажег свечу и поставил её возле зеркала.
- Ты можешь выйти? – спросил я демона, которого было не видно.
- Нет. – ответил он мне.
- Почему?
- Открой мне глаза. – сказал он.
И вот тут я все понял – глаза!
Ох, уж эти глаза… Два тоннеля, связующие миры… Сколько глаз я видел в своей жизни, сотни раз… и всегда они были неповторимые, разные, разнообразные…глаза могут рассказать намного больше, чем все слова, которые может произнести человек. Глаза – это словно вход в другую вселенную, в чужой мир, понятный только тому, кто открывает эту дверь.
Демон предложил мне открыть дверь в его мир. Но я был не так прост и наивен, как ему хотелось бы.
Оставив старика лежащим на полу, я вышел во двор, и пронзительно свистнув, крикнул воронам, кружившим над самым домом:
- Самый старший ко мне!
Вихрем закружились они надо мной, но я заметил, как отделился один от всей стаи и начал спускаться ко мне. Я присел на корточки и тихо прошептал:
- Старина, мне нужны твои глаза…ты как?
Ворон внимательно глянул на меня, а потом, немножко прихрамывая, направился в дом. Ветер усилился, небо затянули низкие черные тучи и где-то вдали я услышал отчаянный волчий вой.
«Ну, что ж?» - подумал я. – если скоро все закончится, то можно немножко потерпеть. Еще один ритуал и сумерки отступят от меня, я вернусь к обычной жизни и заживу вполне даже счастливо, оградив себя и своих близких от всех завес тайны. Я знаю, как это сделать.
- Заходи, брат. – сказал я ворону и открыл перед ним дверь в дом, где лежал с перерезанным горлом старик.
Птица словно знала, чего ждут от неё, поэтому, пока я зажигал свечи черного и бордового цвета, пока раскуривал благовония, пока чертил тайные знаки и символы вокруг старика, ворон терпеливо и главное молча сидел на зеркале и наблюдал за моими перемещениями.
- Ну что? – сказал я ему. – Старина, мне нужны твои глаза, ты загляни в сумрак веков и покажи мне точку разрыва. Мне позарез нужно туда.
Я разрезал ножом себе левую ладонь и, выступившей кровью, измазал все зеркало, потом наклонил его так, чтобы оно отражало полностью лицо старика. Ворон переместился ко мне на плечо и замер, как бы сигнализируя мне о полной готовности.
Я воззвал к демону и открыл глаза старику, ворон пронзительно каркнул, и я увидел, как нечто вырвалось из глаз старика и исчезло в зеркале, а оно в свою очередь, покрылось трещинами, а потом и вовсе рассыпалось. И вот этого, я совсем не ожидал.
Я схватил самый большой осколок и поднес его к ворону, чтобы он смог туда заглянуть, но с птицей что-то происходило совсем странное, нелепый хрип вырывался из его горла, он взмахивал крыльям и топорщил свои перья и напрочь отказывался смотреть в зеркало, ему определенно было не по себе.
Что-то пошло не так, но исправить и остановить, запущенную магию ритуала уже было нельзя.
ЛАБИРИНТ 27
От свечей повалил густой черный дым, а воронья стая, словно взбесившись, орала за окнами. Самые отчаянные из них начали нападать на стекла окон, долбить их своими клювами в попытке прорваться в дом.
Черный дым начал стелиться по полу, и я понимал, что этому дому осталось существовать совсем немного, поэтому я старался собрать все осколки, разбившегося зеркала, не обращая внимания, что кровь хлестала из моих рук от порезов об осколки. Схватив напоследок алмаз, свой нож и осколки зеркала, я попытался нашарить руками еще и кольцо, но из-за дыма, плотно застилавшего мне глаза, я не мог уже ничего видеть. И уже открыв дверь, я вспомнил про испуганного ворона и позвал его к себе. Надо отдать ему должное – он меня услышал и, приземлившись ко мне на плечо, плотно прижался к моей голове. Как только мы выскочили из дома, черный дым повалил из окон и направился, стелясь по земле, в сторону кладбища.
Дом же растаял на моих глазах, как рассеивается ночь с наступлением первых дрожащих лучей света. Постепенно он исчезал из вида, а вороны, перестав истошно каркать, унеслись вслед черному дыму, на кладбище.
Я стоял и смотрел на то место, где недавно возвышался дом моего детства, и понимал, что все это было иллюзией. Мое детство было иллюзией и все то, что я переживал и проживал, было иллюзорно. Мой собственный мир, мои картинки, мое воображение – мираж, иллюзия, вымысел, все это было каким-то отражением моего воображения, излучаемого в мир материи и действия. Но как оно было на самом деле? Что скрывает от меня мое собственное воображение?
Еще полчаса назад я потянулся бы вслед черному дыму, растаявшего дома, на кладбище. Но сейчас я четко осознавал, что не имеет это действие смысла, потому что я увижу там только то, что спроецирует мое собственное воображение исходя из прошлого опыта моей памяти. Я попаду в очередной лабиринт, но так и не приближусь к истине ни на йоту.
Тяжело вздохнув, я достал снова осколки зеркала и стал всматриваться в отражения, излучаемые ими, пытаясь хоть что-то уловить новое и доселе неизвестное мне. Но все эти осколки были какими-то из кусочков и отрывков моего узнаваемого прошлого, и разглядев, что там отражается я выбрасывал осколок и начинал всматриваться в следующий.
Это был последний из осколков, в котором я ничего разобрать не мог, как ни всматривался и не напрягал зрение.
- Ничего не вижу. – сказал я, а ворон в это время, вцепившись в моё плечо своими когтями, каркнул так сильно, что я выронил осколок из своих рук.
- Ты чего орешь? – спросил я его уставшим голосом.
Но он, спустившись на землю, своим клювом начал долбить в осколок, привлекая тем самым к нему мое внимание.
- Да, не хочу я смотреть, - сказал я. – Я хочу обычной жизни, простой, тупой до безумия, понимаешь? Я устал…
Но он орал до тех пор, пока я снова не поднял кусочек зеркала.
- Смотреть? – спросил я его.
Он вновь водрузился на мое плечо, и я понял, что смотреть в него мы должны оба.
Осколок в руке начал нагреваться, и я понимал, что через него сейчас откроется портал в следующий лабиринт, но не понимал - является ли мне ворон другом в этом всём или врагом. Когда я почувствовал нестерпимое жжение в пальцах, сжимающих осколок, я бросил его на землю и, несколько раз секанув по воздуху ножом, открыл вход в лабиринт.
Не хотелось мне вновь вовлекаться в эту игру, проще было, конечно, постараться все забыть и попробовать жить обычной жизнью простого смертного, но портал был открыт и я снова шагнул навстречу памяти веков, хранившей в себе прошлое, настоящее и будущее.
Шагнув в это измерение, я еще сильнее ощутил безысходную тоску и томление сердца своего. Ворон, сидевший у меня на плече, сорвался с него и куда-то улетел, оставив меня одного посреди зыбучего песка и сгущавшейся ночи. Куда-то идти у меня уже не было сил, я был изрядно измучен, и мне хотелось отдыха. Меня не смущала ночь и открытое небо над моей головой, я не боялся ночной живности, меня уже ни что не страшило, просто хотелось спать. Я прилег на землю, подложив под свою голову небольшой валун.
А сон не шел ко мне. Так бывает, ты устаешь настолько, что потом никак не можешь уснуть, тысячи мыслей бороздят просторы твоей головы, ты думаешь обо всем и ни о чем одновременно и не можешь заснуть. Тебя изматывает это состояние, но что-либо сделать с собой в этот момент ты не можешь. Ночной усталый бред управляет тобой в эти моменты, и ты словно игрушка в его руках, как марионетка дергаешься на нитях-мыслях и не можешь их оборвать, чтобы освободиться и уснуть.
Вдруг откуда-то издалека я услышал до боли в сердце знакомый голос:
- …а ночью пришел противящийся душе твоей и посеял в мысли твои семена сомнений и страха, чтобы запутать и отвлечь тебя от истины…
Философ. Этот странствующий философ со своими странными и удивительными речами, как можно было не узнать его голос? Если ты слышал его хотя бы раз в жизни, ты уже никогда ни с чем его не спутаешь.
Я улыбнулся и пошел на этот голос, потому что знал, что не просто так попадает человек в один и тот же лабиринт. Что-то еще не сказано или не сделано, что-то нужно пройти, еще нужно кого-то встретить и пережить нечто, не бывает так, чтобы просто так…всё к чему-то ведет…
Он сидел в окружении человек десяти и что-то им объяснял, а я стоял поодаль и наблюдал за происходящим. Мне хотелось, чтобы он меня заметил, но не хотелось, чтобы обнаружили остальные.
И если уж вести беседы, то только наедине, я не люблю толпу. Толпа искажает восприятие сказанного, все слышится и понимается по-другому как-то, более размыто, не очень лично, не проникает в глубину сознания, а колышется где-то на поверхности. Совершенно другое дело, когда ты говоришь с кем-то наедине, открывается нечто внутри тебе, беседа получается более доверительная, четко слаженная и запоминается надолго. Именно она способна изменить твое направление пути, оставить след, заставляя каждый раз возвращаться к ней и размышлять о сказанном и услышанном.
Быть может я был ненормален в своем восприятии мира, и в некотором роде побаивался людей из-за того, что они в конце концов поймут меня и осудят, как сумасшедшего, лишив всего сразу, потому как человек без рассудка не способен на разумное управление и владение чем-либо.
Именно поэтому я был молчалив с ними, чтобы не выдать себя.
И именно поэтому я уходил глубоко в пустыню, подальше от людей, чтобы просто поговорить, поговорить с самим собой, потому что не доверял я никому. Моими молчаливыми собеседниками были мои монеты, звезды, воздух, небо, песок и бог, который сотворил все это и который сам во всем этом. Мне хотелось думать, что он меня слышит. Я, конечно, понимал, что Бог слышит священников и пророков, но где-то в глубине души мне верилось, что он слышит и меня. Быть может, не прислушивается и не отвечает мне, но то, что слышит, это было неоспоримо.
И вот сейчас я стоял поодаль того, с кем мне очень хотелось поговорить, и понимал, что он единственный из всех, кому бы я смог без страха все рассказать. Я знал, что он не осудит меня и поймет.
Откуда я это знал? Я просто понял, что ему можно доверять и откуда-то изнутри меня поднималась эта вера. Он видел меня под смоковницей и не осудил…
Я стоял и ждал.
Он имел полное право отдать меня в руки первосвященника и не сделал этого…
Я стоял, ждал и верил, что он послан Всевышним…
Быть может, Бог со мной и не разговаривал, но я знал, что он слышит меня… И эта встреча неслучайна… я знал, что неслучайна…
Я стоял и ждал.
Её приволокли, когда уже начинало светать, и бесцеремонно бросили к его ногам. Это привнесло некое оживление в ряды собравшихся, они словно проснулись от спячки и что-то начали энергично обсуждать.
А мне казалось в этот момент, что слетаются стервятники и выясняют между собой, кому же достанется мясо.
Тошнота подкатила к моему горлу и сдавила его. Ужасно было смотреть на происходящее, тем более, что я узнал в ней ту, которую искал всю свою жизнь. Я почувствовал её всем своим телом, до дрожи в коленях и выступившей испарины на лбу. Она была частью меня. Плоть от плоти моей, кость от кости. Я видел в ней ту единственную из Эдема, с которой мне хотелось бы вернуться обратно.
И вдруг я осознал один момент. Я осознал, что этот бродячий философ и есть Сам Бог, сошедший с небес, чтобы спасти погибающее…
Я ужаснулся своим мыслям, потому что, на мгновение, мне они показались богохульными, но мне очень хотелось докопаться до истины.
Я стоял и ждал развития событий.
Её обвиняли в идолопоклонстве, блуде и требовали смерти.
Я вспомнил слова, которые он сказал, что не судить пришел он, а спасти погибающее.
- Интересная история получается, - подумал я. - Если на мгновение допустить, что он не сумасшедший и говорит правду, то получается, что он и есть Всевышний, на данный момент пребывающий в теле человека. И если он действительно Бог, то все события будут разворачиваться так, как когда-то разворачивались в Эдеме, с одним лишь различием – он теперь выступает в роли защитника, а не судьи.
Я смотрел на девушку и понимал, что она и есть та самая одна-единственная из Эдемского сада, приподнявшая завесу над добром и злом, которую обвиняют сейчас во всех грехах, достойных смерти. Вообще-то, мне казалось, что он должен каким-то образом ее защитить, но я понимал, что обвинение серьезное и она должна умереть. Но если он действительно тот, за кого себя выдает, то он сможет ее освободить, хотя я и не представлял, как он это сделает.
Он долго выслушивал обвинения, а потом спокойным голосом сказал:
- Ибо написано, что двое станут одной плотью, а совокупляющийся с блудницей, суть одно целое с ней. Итак, кто из вас без греха, подойди и убей её.
И вот тут стало так тихо, что можно было оглохнуть от этой тишины.
- Да, это Он! – мысленно воскликнул я внутри себя. Так ответить мог только тот, кто точно знал тайную жизнь сердца каждого из собравшихся здесь. Если ты обвиняешь кого-то, то должен точно знать и иметь неоспоримые доказательства вины. Её обвиняли в блуде, значит и сами были в этом виновны. Они знали, чем она занималась, знали где, знали место и время, значит, они сами тоже были вовлечены в это! Они сами к ней ходили! Как всё просто! Как все гениально просто устроено Богом и как все сокрыто покрывалом мнимой праведности от глаз самих же обвиняющих.
Холодело внутри от осознания происходящего.
Я мысленно восхищался им, его ответом и с наслаждением наблюдал, как обвинители стали потихоньку растворяться вместе с сумерками, как бы освобождая новый день от своего мрачного присутствия. Когда рассеялись обвинители и невольные зрители произошедшего, он и она остались вдвоем. Он склонился над ней, провел рукой по её растрепанным волосам и помог встать.
Он был её спасителем. Он освободил ее от притязаний служителей культа, он дал ей жизнь и свободу, и я ненавидел его за это. Потому что она смотрела на него так, словно в нем одном соединился весь мир.
- Я – Альфа и Омега, начало и конец, - сказал он. – С меня всё началось и мной же закончится.
Она кивнула головой и прошептала:
- Я понимаю, о чем ты.
Мне было невыносимо плохо и ужасно больно.
Что так могло болеть внутри?
Оно мучилось и страдало, палимое огнем ярой ревности, оно хотело умереть, чтобы закончились эти страдания и боль. Оно не хотело жить и видеть того, как она смотрела на своего спасителя.
Невыносимо!
Невыносимая боль разъедала мою внутренность и душила меня раскаленными тисками ненависти к своей собственной беспомощности.
Я упал на землю и меня разрывали рыдания изнутри, я качался по земле и выл, потому что заглушить внутреннюю боль было нечем. Она владела мной, а я ничего не мог ей противопоставить. Её нужно было как-то пережить, как-то вытерпеть, но мне хотелось смерти и забвения. Я словно в огне был, и огонь был внутри меня.
Я звал смерть, чтобы она меня забрала, но она только издевалась надо мною где-то издалека, откуда-то свысока, слегка смеялась мне в лицо, качая мое тело по земле, ударяя его то тут, то там, своими утонченными белоснежными ногами.
Но все закончилось также резко, как и началось. Огонь внутри меня потух, и вместе с ним унялась боль, смерть отступила от меня, прекратив дышать в мое лицо ледяным холодом, всё стало, как и прежде.
Отступило, отпустило, но чтобы мне стало легче, я не скажу. Мне стало пусто. Как на пепелище. Пусто и очень одиноко. Казалось, что что-то безвозвратно покинуло меня, и остался совершенно один.
- Это человек, терзаемый демонами. – услышал я голос философа как бы издалека.
- Но ты можешь помочь ему! – крикнула она.
- Он сам их победит. Еще не время.
Я почувствовал на своем лбу холодную ладонь той, которую любил больше жизни.
- Не уходи. – прошептал я ей. – Слышишь? Не покидай меня, мне нет жизни без тебя.
Слёзы текли по её щекам, оставляя на моем сердце вечные знаки нашей судьбы. Мы были связаны с ней нашими слезами. Мы были с ней…одно целое…
ЛАБИРИНТ 28
Надо ли говорить о том, что она оставила меня и пошла за ним?
Надо ли говорить о том, что я не смог оставить её и пошел вслед за ней и философом. Я ходил, как тень, везде, шаг в шаг, следуя за ними, сжигаемый ревностью и раздираемый противоречиями. Моя внутренняя боль опутала меня и мои мысли настолько, что стала родной и не покидала меня ни на минуту. Я искал подтверждения своим сомнениям, но где-то в глубине меня самого мне не хотелось их находить, но я искал, я следил, я вслушивался в каждое слово, брошенное ими, я ловил каждый жест, каждый взгляд, улыбку, печаль, каждую эмоцию, каждый вздох…
Я был одержим, и прекрасно понимал это.
Не было покоя ночью мне, потому что картины, рисуемые воображением, были ужасны. Мне представлялось, как он лунной ночью прикасается к ней, скользя своими руками по неё обнаженному телу. Я видел, как в сладкой истоме приоткрываются её губы, жаждущие поцелуя, и как он целует её, и совершает все то, чего хотелось с ней совершить мне…
Меня тошнило от этих видений, а сторону, где было сердце, словно бы резали на куски каким-то тупым ножом. Я хватался руками за сердце и пытался сжать его, чтобы боль унялась, но меня выворачивало наизнанку тошнотой, и я исступлённо кричал. Мне не было покоя, боль раздирала меня изнутри.
Не было покоя и днём, потому что я искал подтверждения увиденному и пережитому ночью. Я ненавидел себя за это чувство, но побороть его в себе я не мог. Оно мучило меня и ослепляло, я ничего другого перед своими глазами не видел, как только их двоих, кружащихся в каком-то соблазнительном танце и смеющихся, как тогда казалось, надо мной.
Я приносил жертвы Всевышнему, но Он их не принимал, потому что облегчения не было мне. Тогда я убегал, чтобы очистить себя в микве, но омовения не очищали меня, и мне с каждым разом становилось все хуже и хуже. В одну из таких иступленных ночей, я увидел одинокого козленка, лежащего спящим у камня. Всего лишь одним взмахом своей руки я перерезал ему горло. Кровь хлынула так, что залила собой весь камень, возле которого он лежал, окрасив мои руки и ноги в красный цвет также.
Я поднял его к небу и закричал:
- Освободи меня! Слышишь?! Я убил его во славу твою!!! Ты меня слы-ы-шишь? Я убил! Ты слышишь меня?
А в ответ была повисшая надо мной тишина и сгустившийся мрак. Я ненавидел себя.
Бросив козленка на землю, я даже не потрудился предать его огню, чтобы завершить жертвоприношение.
Я просто ушел на три дня пути в пустыню, чтобы провести их тишине, накрывшей меня.
Я думал, что нужно молить Бога о прощении и, быть может, он услышит меня снова.
Но вместо молитвы я бесновался три дня и три ночи, я изрезал ножом свое тело, я пытался разбить свою голову о камни, качался по земле и просил себе смерти, но не происходило ровным счетом ничего. Мне казалось, что даже ни одной живой души нет рядом со мной. Черви не ели мое тело, стервятники не кружили, никакая мошка не пролетала, чтобы полакомиться кровью моей. Я был один на один с самим собой.
На третий день, ближе к началу следующего, я увидел слегка покачивающийся полупрозрачный образ женщины.
- Кто ты? – спросил я её.
- Мое имя Кинаа. – ответила она. – Если хочешь, я уйду.
- Кто ты? – снова спросил я.
- Он просил за тебя. Но хочешь ли ты этого? Что останется у тебя, если и я тебя покину? – с сожалением в голосе произнесла она.
- Кто ты? – закричал я так сильно, насколько был способен в своем состоянии.
- Моё имя Кинаа. – повторила она совершенно спокойно свое имя.
Я понял, что значит её имя.
- Ревность. Ты моя ревность. – я упал на землю. – Оставь меня, не мучай больше.
- Оставлю. Он просил за тебя. Но я вернусь, ибо ты сам позовешь.
Она растаяла в воздухе и вместе с ней исчезла мучавшая все это время меня боль. Впервые за это время я смог заснуть, заснуть крепким сном без сновидений и терзавших меня картинок предательства.
Проснувшись, я решил возвратиться в Шалем – близился праздник, и я был уверен в том, что найду там и философа и её тоже.
Так и случилось.
В доме своего давнего знакомого я обнаружил философа с его учениками, она была с ними же. Они рьяно обсуждали некое событие, произошедшее накануне.
Она сидела у его ног и ловила каждое слово, слетавшее с его уст. Жгучая ревность вновь подобралась к моему горлу и перехватила его. Мне хотелось быть на месте философа, сидеть… и чтобы она у моих ног, точно также…чтобы смотрела на меня также, как смотрит на него…чтобы слушала также…чтобы ловила каждое слово, каждый жест, улыбку, вздох…чтобы была поглощена мной так же, как была поглощена им…
Я не имел ничего против философа, но между нами была она…
И больше всего на свете мне хотелось, чтобы его не было. Я понимал, что просто завидую тому, как она сидит у его ног и смотрит на него. Я ревную о его прикосновениях к ней, об их взаимных взглядах, которые непонятны больше никому, кроме них самих. Я все это понимал, и это знание разъедало меня изнутри, постепенно убивая меня самого. Мне было сладко в моей невыносимой боли, хоть она и убивала меня. Именно этой болью я начал ощущать жизнь, ведь, раньше я был словно заморожен своей нечувствительностью, не было внутри меня чувств, не было эмоций, не было ожиданий и жажды перемен. Всё было до тошноты понятно и предсказуемо во всём, что меня окружало, пока я не встретил её и философа.
Встреча с ним дала мне пусть и маленькую, но трепетную надежду, что можно все исправить. Что может быть все совершенно по-другому, и можно реально выйти за пределы клетки, предназначенной тебе от сотворения мира.
Но была еще и она, та, которая в противовес всему, открывала ворота совершенно другой клетки. Я стоял и думал, что лучше: выйти на свободу из одной, уже известной и понятной, или зайти в другую, где правила игры совершенно неизвестны тебе. Трудный выбор между свободой и клеткой. И я четко осознавал тот момент, что большинство предпочитают клетку…
На свободе только философ, пытающийся найти таких же, как он…зовущий за собой…
Но кому нужна его неизвестная свобода?
- Ты хочешь сломать систему? – спросил я его, проходя вглубь комнаты, в которой они беседовали.
- Я пришел, чтобы исполнить закон, а не отменить его. – тихим голосом ответил он мне.
- Закон? – я рассмеялся. – Какой закон? Согласно закону мы уже все должны быть преданы земле. Ты не боишься смерти? Закон убьет тебя, разве ты этого не понимаешь?
- Не говори так, - крикнула мне она и выбежала из комнаты.
Он вздохнул так, что внутри меня поселилась полная уверенность того, что он знает, он все прекрасно осознает и готов, даже, пойти на смерть, если понадобится.
- Не думай, что я пришел принести мир на землю. Не мир я принес, а меч! – ответил он мне.
« Вот что…он совершенно не боится смерти!» - понял я тогда.
Человек обретает свободу, когда перестает цепляться за жизнь. И он это знал.
Философ улыбнулся, потом сделал знак мне, чтобы я наклонился поближе к нему и прошептал так, словно бы вложил каждое слово мне в ухо:
- Веришь ли ты в то, что даже если умрешь – оживешь?
- Пока не умру, а потом не оживу, не узнаю этого – ответил я.
- Если будешь верить, то увидишь.
- Я верю, но не знаю…
- А я тебе говорю, что твои глаза увидят это. Просто верь…
Я хотел было еще что-то сказать ему, но в комнату вошла она, неся с собой какие-то масла и притирания. Её взгляд скользнул по мне, как по какому-то предмету, находящемуся в комнате, и ушел от меня к философу, так и не зацепившись на мне. Этот легкий скользящий взгляд оставил на моем сердце огромную рану, из которой моментально брызнула кровь, в ушах зашумело, а виски сдавила невыносимая боль.
ЛАБИРИНТ 29
Мрак снова обрушился на меня, а кровавая пелена застилала мои глаза и пульсировала в висках так громко, что мне казалось, будто сейчас все услышат этот звук, обернутся и увидят меня с выступившей на руках кровью.
«Они всё поймут!» - стучало у меня в голове. – « Как только они обернуться на звук, они сразу же поймут, что я – убийца, они все поймут! Всё поймут! И она тоже!»
Да, когда философ говорил, что видел меня под смоковницей, я сразу сообразил, о чем он. Он знает обо мне всё, даже то, что сокрыто от других. Это был не просто бродячий бездельник, поражающий глупцов своими речами. Это был Сам Бог!
Всё больше и больше я в этом убеждался. С одной стороны это было невероятно, но с другой стороны, я осознавал и понимал это, потому что моя жизнь вне времени была также невероятна для кого-то, кто находился в пространственно-временных рамках.
В тот день я шел по дороге к храму, неся на плечах ягненка, в жертву повинности. Я шел и думал о том, что отдав священникам ягненка, я все равно не избавлюсь от вины, терзавшей и разъедавшей меня изнутри. Оно постоянно сопровождало меня везде, где бы я не находился и чтобы я ни делал. Мне хотелось избавиться от этого, но никак не получалось. И вот я шел по дороге к храму, неся на плечах ягненка, как услышал вдруг жалобный плач и мольбу: » Отпусти меня!!!»
Я остановился и прислушался. Просьба об отпущении повторилась. Я осмотрелся вокруг, но никого рядом не было.
Одинокая смоковница стояла у дороги. Скинув связанного ягненка на землю, я тоже опустился на колени рядом с деревом. Мне нужно было передохнуть, потому что от усталости начали слышаться голоса вокруг. А когда я вновь повернулся к лежащему ягненку, я вместо него обнаружил девицу со связанными руками и ногами. Она тяжело дышала и постоянно облизывала свои губы.
« Если она начнет сейчас кричать, то её обязательно кто-нибудь услышит, и меня обвинят в изнасиловании!» - моментально пронеслась мысль в моей голове.
А я не смогу доказать, что вместо неё нёс ягненка.
- Только не кричи, я тебя сейчас освобожу. – сказал я ей, доставая нож и перерезая веревки, спутавшие её прекрасные запястья и щиколотки.
- Кто ты? – спросил я её.
- Наби. – ответила она. – Меня зовут Наби, и я совершенно не понимаю, как здесь оказалась.
Она заозиралась по сторонам, пытаясь что-то понять и осознать, но кругом никого, кроме нас не было.
- Ты не сделаешь мне плохо? – спросила она, обращаясь ко мне. – . Я была в храме, как почувствовала, что сила божья коснулась меня, и вот я здесь. Ты или великий пророк, призвавший меня из храма, или… - тут она запнулась и замолчала, прикрыв руками свои губы, чтобы с них не слетели слова, которые уже поселились в её мыслях.
- Кто я? Ну же, говори! – крикнул я, чувствуя, как волна отвращения к ней, захлестнула меня.
- Эшанан…ата эшанан , - забормотала она, - я вижу много огня и дыма, много огня, очень много огня…туман, дым, вода, лед горит… я вижу небо… я вижу первое небо…- Наби замолчала, но потом, словно спохватившись, воскликнула, - я вижу тебя! Кровь… много крови вокруг, я вижу тебя в небе…я вижу тебя дальше…я вижу в белом кого-то…я вижу тебя рядом и после… я вижу, как ты нож достаешь…
Она начала раскачиваться, словно пытаясь уловить каждое видение, и я понял, что она просто колдунья. Она видела видения, но связать их воедино она не могла.
- Дальше! – крикнул я ей, сжимая в своей руке нож.
- Ты нож достаешь…я дальше не вижу… вижу в небе тебя…за пределами…там…далеко… - она взмахнула рукой куда-то вдаль, как бы показывая мне, где она меня видит.
Сильный ветер поднялся после взмаха её руки, а она очень удивительно смотрелась на фоне темно-синего неба, она была на фоне него нереальна, словно из другого мира. Как языки огня рыжие волосы, раздуваемые ветром, лизали синее небо, а нежное лицо с молочной кожей, было подобно луне в самую темную ночь.
Она была нереально прекрасна… и где-то внутри, вместе с поднявшимся ветром, я ощутил некую сладостную липкую волну, которая захлестнув мои чувства, потянула внутрь себя, поглощая все мысли и переживания.
Я крепко зажмурил свои глаза и попытался втянуть в себя как можно больше воздуха, заполненного Наби, а когда выдохнул и открыл свои глаза, то увидел её, лежащую у моих ног с перерезанным горлом.
« Как всегда… привычным движением…» - отчетливый голос услышал я у себя в голове. « Ты же всегда бьешь прямо в шею…да…всегда…ты так делаешь всегда…»
- Кто ты? – закричал я голосу, который слышал внутри себя, но он предательски молчал, только похихикивал как бы издалека, из глубины времён.
-Я не убивал! Слышишь меня? – крикнул снова я, поднимая свое лицо к небу. – Это не я!
В голове моей будто что-то щелкнуло, и я стал слышать хохот и улюлюканье. Оно сводило меня с ума. Сквозь этот хохот я слышал: « Это не я! Всегда…ты так делал всегда…»
- Нет! Нет! Нет! – отрицал всё я. – Это не я! Я не мог убить Наби! Это не я!
Хохот прекратился, и наступила тишина, самая страшная из всех, которых мне приходилось слышать. Но длилась она недолго, потому как её нарушил ровный и тяжелый голос, произнесший надо мной, как приговор, ужасные слова.
- Однажды ты уже всё отрицал и ничего хорошего из этого не вышло. Найди в себе силы, чтобы признаться…
- Но я не убивал, - робко возразил я.
С перерезанным горлом Наби поднялась от земли и, немного покачиваясь в воздухе, произнесла:
- Я буду свидетельствовать против тебя, моя кровь, ушедшая в землю, будет свидетельствовать о руке убийцы, пролившей её.
- Ты будешь проклят от земли на все времена, - услышал снова я звучный голос. – Она не примет тебя, скитаться теперь тебе по ней всегда, до тех пор, пока кто-нибудь не прольет своей крови за тебя добровольно.
- Закон! – закричал я. – Я слышу голос закона! Но тогда мне есть, что сказать тебе, закон! – я начал карабкаться на смоковницу, чтобы быть повыше к небу, в которое мне хотелось прокричать что-то в своё оправдание.
- Если убил я, то я убил колдунью. – хрипел я, переводя своё дыхание, от перенапряжения. - Написано же, что не должны находиться среди нас, чародеи, колдуны, ворожеи …не должны! Я избавил народ! Да!…именно…избавил народ от колдуньи…
Но понял в тот момент я, что вру сам себе…
Сам себе вру, и сам перед собой изворачиваюсь. Я убил, только потому, что не смог обуздать внутреннего зверя в себе. Моя рука взмахнула быстрее, чем я подумал об этом, а моя память успела запомнить.
Раз – и нож в горле.
И прав был тот голос внутри меня, что привычным движением, что как всегда…
Нож в горле оказывается быстрее, чем мысль в моей голове.
«Как будто кто-то управляет мной» - подумалось мне.
«Но кто он?»
Кто тот, кто оказывается быстрее мысли?
Я спустился с дерева обратно на землю и понял еще одну вещь. Я вспомнил свой разговор со стариком, который состоится у меня с ним еще через много веков, после того, как я его вспомнил.
- Это воистину смешно. – сказал я себе. – старик мне вещал о том, что заперт в сумрачном мире и просил меня вывести из него, а я, получается, заперт в этом мире, и по приговору закона не покину этот мир до тех пор, пока кто-то добровольно не прольет своей крови за меня.
Получается, что меня тоже приговорили когда-то, а все это время, я как старик, брожу по лабиринтам своих воспоминаний и срываю одно покрывало за другим, пытаясь найти выход.
ЛАБИРИНТ 30
А она сидела у его ног, маслом и благовониями, натирая их.
Глупым и бессмысленным казалось мне это, и некое отвращение я испытывал к тому, что видели мои глаза. Немного покатав горячий шарик слов, пытающихся слететь с моего языка, и все-таки обжегшись ими, выпалил:
- Чем ты отличаешься от других учителей, живущих за счет, поверивших? Что особенного-то? Красивые женщины прислуживают тебе, вытирая твои ноги дорогущим маслом, а народ, как был нищим и голодным, так и остается таким же. Твое служение ничего не изменило. Всё осталось точно также, как и было, до тебя. – я плюнул себе под ноги и вышел из комнаты, под наступившую абсолютно мертвую тишину.
Я прекрасно осознавал, что сказал это не человеку, а Богу. Но я устал уже бороться и разгадывать загадки, в которых всегда что-то припрятано от тебя на потом.
Глубокое разочарование и смертельная тоска постигли меня сейчас. Я куда-то шел, полностью разочаровываясь в замысле Бога и своей вечной любви. Она уже мне была не нужна, я не хотел её, я жаждал смерти, тишины и чтобы в моей голове не было больше ни одной мысли.
Забвения хотелось мне, но по дороге я встретил одного знакомого, который повел меня в свой дом, чтобы, как он выразился, кое о чем поговорить.
- Послушай, - сказал он мне, приведя в дом и плотно закрыв за собой двери. – Ты же ходил за ними, скажи мне, он действительно машиях, как говорят в народе?
- Зачем тебе слушать глупые разговоры недостойных людей? Поди и сам узнай. – ответил я.
- Поэтому и спрашиваю тебя, а не верю слухам, заполнившим весь Иерушалайм. Ты не глупец, а тебя видели, ходившим за ними.
- А что мне будет с того, что я тебе скажу? – ответил я. – Тебе самому нужно лично понять, кто он.
Он выбежал из комнаты, а потом вновь зашел в неё с еще одним человеком, закутанным в темное покрывало. Он прятался от меня, но вобрав в себя как можно больше воздуха, я вдохнул его запах и сущность в глубину своего естества и сразу же понял, что прячется под покрывалом ни кто иной, как сам первосвященник.
- Вот, это тебе. – протянул он ко мне свою руку с мешочком, наполненным монетами. – Возьми.
«Господи! - взмолился я внутри себя. – всё напрасно, напрасно, напрасно! Они всё равно неверно понимают то, что им говорят. И кроме звона монет больше ничего не слышат! Не слышат, не видят и не понимают! Пустая затея… пустая…напрасно всё…напрасно!»
- Что ты хочешь? – спросил я первосвященника, назвав его по имени.
- Я вижу, что ты узнал меня… ты проницателен и не глуп. – ответил он мне. – Я хочу знать, почему народ встречал его, как царя, постилая пальмовые ветви? К чему нам готовиться? К войне или же к миру?
- Готовьтесь к миру. – ответил я ему. – Он въехал все-таки на осле, а не на коне.
- Он царь?
- Спроси его сам об этом.
- Ну, хорошо. Надеюсь, что ты отведешь к нему, и я сам смогу задать этот вопрос.
- Да, без проблем. – ответил я. – Он не скрывается ни от кого.
Мы вышли из дома, когда солнце уже упало за горизонт, а на улицах города расстелила свои покрывала ночная тишина. Я просто шел, ни о чем не думая, ведя их к дому, где остановился философ, приведший весь город в движение своим появлением.
- Вот этот дом. – показал я рукой первосвященнику.
- Проведи нас туда и познакомь с ним. – попросил он меня.
Я пожал плечами и пошел к дому. Но в доме, кроме престарелой служанки, никого не оказалось.
- Наверное, он ушел по обыкновению своему, в уединенное место. – пояснил я первосвященнику отсутствие философа в доме, в который привел его.
- Веди туда.
Это место находилось за пределами города, немного на восток, близ маслиничной горы. За огромными и раскидистыми деревьями легко было укрыться в прохладе в час дневной жары, либо спрятаться подальше от глаз людских. Он часто уходил туда, как я в пустыню, чтобы побыть одному.
И сейчас он находился именно там, в окружении своих последователей, и как обычно что-то говорил им тихим, но звучным голосом.
- Так и слово моё, - доносились до нас его слова. – Оно не возвращается ко мне тщетным, но исполняет то, что мне угодно, и совершает то, для чего я послал его.
- О чем он говорит? – прошептал мне первосвященник. – Он говорит, будто он и есть сам Всевышний, создавший мир десятью реченьями.
- А если это так и есть? – спросил я его тоже почему-то шепотом.
- Этого не может быть, потому что ни один человек не может видеть лица Творца так, чтобы ему не умереть потом. – Возмутился первосвященник. - Даже великий Моше рабейну не видел лица Господа, а только славу Его. Кем возомнил себя этот самозванец?
- Или всевышнему все под силу, или не такой уж он всевышний. – парировал я. – ангелы спускаются на землю, почему бы и Творцу не посетить её?
- Не смеши меня, глупец! – разозлился мой ночной собеседник. – Если бы Всевышний и решил бы посетить святой город, то уж не в виде бродячего философа, с сомнительной репутацией, поверь мне. Я слышал, что он простой человек, что скажешь на это?
И только я собирался что-то возразить, как философ заговорил, и это было так, словно он слышал весь наш разговор и отвечал прямо на вопрос первосвященника.
- Не ваши мысли - мои мысли, ни ваши пути – мои пути. Но как небо выше земли, так мои пути выше путей ваших. Сохраняйте суд и делайте правду, ибо близко спасение мое и откровение правды моей.
Он еще что-то говорил, но первосвященник прекратил его слушать.
- Он богохульник! – возмущался он.
- Почему? – удивился я. – он всего лишь пересказывает священные тексты.
- О, нет! Он готовит бунт и это очевидно. Смущает своими речами неграмотных простолюдинов.
И, словно, в подтверждение слов, философ произнес:
- Восстань, восстань, облекись в силу свою Сион, сними цепи с шеи твоей, ибо так говорит Господь: за ничто вы были проданы и без серебра вы будете выкуплены.
Последние слова прозвучали для меня так громко, что на мгновение я перестал что-либо слышать, и стоял, оглушенный и обожженный ими, абсолютно не понимая, что в это время говорил мне первосвященник, потому что единственное, что я услышал тогда - без серебра будете выкуплены. И вот это слово «серебро» обожгло меня так, как обжигает плавильная печь…
Словно в бреду я подошел к философу и обнял его.
- Иди с миром. – сказал он.
– Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. – словно сквозь сон донеслись до меня его слова.
Разжав мои объятия, он отошел от меня и, обращаясь к первосвященнику, произнес:
- Я открою путь в святая святых для народа, открою источник для омытия греха и нечистоты…я сорву последнее покрывало тайны…
- Слышите?! Слышите?! Что он говорит? Неслыханное Богохульство!- вскричал первосвященник. – Не было такого никогда, чтобы кто-то, погрязший в грехах своих, мог войти в святая святых! Лишь раз в год это может сделать первосвященник! Что вы слушаете его? Он смущает вас и обольщает своими речами!
Заныло сердце моё и больно сдавило грудь, а голова наполнилась нестерпимым шумом, который заглушал все происходящее вокруг. Обхватив голову руками, я побежал от этого места, где развернулись не шуточные религиозные дебаты.
Я бежал ровно до тех пор, пока споткнувшись обо что-то, не упал на землю. Еще некоторое время я пытался ползти, пока совсем не обессилел. Я так и лежал на земле, утративший всю свою энергию и не понимающий, что именно заставило меня бежать оттуда. Единственное, что я помнил, так это то, что я устал от всего происходящего, и мне хотелось, чтобы смерть утешила меня.
«Как я попал в водоворот этих событий?» - задавал сам себе я вопросы.
Я, который был в стороне от всего происходящего, никому не верил и не имел друзей. Как я мог оказаться в центре бури, раздуваемой религиозными фанатиками?
Я не хотел участвовать в этих битвах и спорах, мне они казались совершенно никчемными и бесполезными. Тем более, что я четко отдавал себе отчет в том, что в этих спорах любой из споривших все равно окажется проигравшим, потому что трудно спорить с Богом. А он, в свою очередь, может мир перевернуть или остановить движение звезд, только для того, чтобы доказать, что ты не прав.
« Да, разве скажет горшок горшечнику – зачем ты меня сделал?» - так и мы, творение Всевышнего, разве мы можем понять его замысел? – мне казалось, что голову разламывают на куски, я попытался обхватить ее руками, как понял, что что-то мешает мне сделать это.
В моей руке был кошелек, полученный от первосвященника.
Черные тучи заволокли небо, духота плотным кольцом стала окутывать землю, казалось еще чуть-чуть и огонь шеола пожрет все живое на ней. Откуда-то из недр моего естества я услышал голос:
« Мне нужна всего лишь одна монета первосвященника…»
И вот тогда я вспомнил, как много веков спустя, у меня эту монету потребует старик, которому я абсолютно привычным движением всажу в шею ритуальный нож.
Я смотрел на кошель с монетами и лихорадочно соображал, что мне нужно сделать. Кошелек нагревался в моей руке, обжигая её, и подхватившись с земли, преодолевая сумасшедший, поднявшийся ветер, я бросился бежать к храму.
- Заберите монеты! – крикнул я священникам, находящимся там, и бросил их на пол храма. – Беда будет…заберите монеты!
Меня вытошнило прямо в храме у ног первосвященника, обрызгав его роскошные одежды. Это было отвратительное зрелище, поэтому меня сразу же начали избивать и тащить прочь из храма, и вытащив на внешний двор, бросили, напоследок облив чем-то липким и вонючим.
Какие-то насекомые сразу же облепили меня и, пытаясь избавиться от них я, качаясь и кувыркаясь по пыльной земле, откатывался от храма все дальше и дальше.
А ближе к концу следующего дня меня они нашли.
Я лежал под деревом и смотрел в небеса, которые создавали для меня картины вечности из облаков, носимых ветром. Всевышний был милостив ко мне, и я увидел многие времена после, и, многое мне стало понятным. Поэтому я, даже, не удивился тому, что они пришли. Я знал, что придут они за моей жизнью.
Нет ничего страшнее страха, потерявших лидера, фанатиков. Обескураженные и сломленные, они готовы на все.
Эти были злы на меня. Они били мое тело ногами, плевали на него и выкрикивали мне в лицо всяческие обвинения.
Да, я знал, что они придут. Ночь звездами выложила мне на небесах философа, уходящего вверх по лестнице ангелов. Перед тем, как совсем скрыться в темноте, он повернулся ко мне и позвал за собой, а я согласно кивнул головой, потому что все, что здесь происходило, меня уже переставало интересовать. Не было смысла во всем этом для меня.
Боль. Я перестал ее чувствовать, будто кто-то освободил меня от неё. А потом я почувствовал, как я отрываюсь от своего тела и устремляюсь куда-то ввысь. Но подняться к лестнице ангелов, по которой уходил философ, мне не удалось.
Словно что-то обрушилось на меня сверху, а мои глаза сфокусировались внизу на земле, где еще происходила расправа над принадлежащим, до недавнего времени, мне телом. Я увидел, как красной нитью перетянули мне шею, и тело, пару раз содрогнувшись, замерло. Я видел, как они тянули его к дереву и пытались повесить на нём, видел, как несколько раз оно падало, но им все-таки удалось совершить то, к чему они были призваны.
Я понимал, что красная нить преградила мне доступ в другой мир, и я оказался вечным заложником этого мира.
«Хенек» - самая постыдная казнь, которая перекрывает доступ в высшие миры. Они знали об этом и именно поэтому так расправились со мной. Им нужен был кто-то, на кого можно было списать их провал. И я стал самой удобной целью для этого.
Наверное, я был достоин именно этой казни…
ЛАБИРИНТ 31
Дышать становилось все тяжелей и тяжелей, некий страх стал подкатывать ко мне от ступней ног и вверх, сковывая собой каждую клеточку моего организма, начиналась паника и усиленное сердцебиение.
Меня лихорадило и трясло до тех пор, пока я не осознал в себе, что это сон и не приказал себе проснуться.
Реальность встретила меня вновь в психиатрической больнице.
- Поздравляю, Денис, ты шизоид. – сказал я себе, рассматривая стены и понимая, где все-таки я нахожусь.
За стеной, в коридоре слышались уже знакомые голоса доктора и медсестры.
Дверь приоткрылась и ко мне заглянула медсестра. Почему-то она мне подмигнула, улыбнулась и скрылась вновь за дверью. После неё в палату зашел док и привычным движением придвинул стул к моей кровати, уселся на него, и сказав:
«Та-а-ак, голубчик», - начал пристально на меня смотреть.
Я молчал, потому как понимал, что все равно у доктора информации обо мне сейчас больше, чем у меня.
- А знаешь, что самое интересное в этой истории? – спросил меня он.
- Что? – поинтересовался я, потому что мне все было интересно в этой истории.
- Что ты снова здесь. Ты не воспользовался шансом, который тебе дали, ты снова здесь, и снова не понимаешь, что от тебя требуется, - доктор как-то грустно покивал своей седой головой и тяжело, как-то обреченно что ли, вздохнул.
- Ну. – сказал я.
- Вот тебе и ну. – ответил он.
- Док, так я шизоид, чего от меня хотеть адекватных поступков? – я усмехнулся. – Однажды один философ мне сказал, что мудрость мира этого суть безумие. И знаешь? Я ему поверил.
- Послушай, мой друг. – сказал он мне. – У тебя есть только два варианта развития событий, третьего не дано и важно, что выберешь ты. Вариант первый: ты становишься обычным человеком, может быть, для твоего философа, ты будешь выглядеть безумцем, но ты выйдешь из этой клиники абсолютно нормальным и пригодным для этого общества человеком, ты вспомнишь про свою свадьбу, жену, ребенка, все вспомнишь и будешь жить обычной, стереотипной, вполне адекватной жизнью. И вариант второй: ты просто решишь быть собой, захочешь пойти туда, где тебе интересно, в твой мир, который ты создавал, в ту реальность, которая манит тебя и так увлекает. Да, этот мир тебя признает безумцем, но для философа ты останешься личностью и мудрецом. Твои ноги уже никогда не переступят порога этой клиники, но в своем мире ты не будешь ничем ограничен. - - ---- Выбирай! – сказал он мне.
- Уйти или остаться? Быть или не быть? Вот в чем вопрос. – усмехнулся я. – Это ли не цель желанная? Скончаться, сном забыться…уснуть и видеть сны, вот и ответ.
- Безумец! Что ты говоришь? – воскликнул он.
- Из Гамлета я, всё оттуда… ничто не вечно под луной, а круги жизни так печальны, что мочи нет ходить по ним.
Доктор вздохнул совсем уж трагически и театрально.
- Ты подумай просто. Вся суть в том, что очень тонка грань между воображением и реальностью. Я долгое время наблюдал за тысячами пациентов, и вывел всего лишь одну простую формулу: чем быстрее возвращаешься в реальный мир из воображаемого, тем больше шансов сохранить адекватность восприятия. Доли секунды определяют это время… А ты, ты начал в нем задерживаться…
Он достал из кармана халата телефон, набрал там какой-то номер и сказал в трубку, чтобы немедленно зашли.
Моментально дверь распахнулась и в палату впорхнула медсестра, которая поднесла к моему лицу зеркало и спросила:
- Сколько тебе сейчас лет?
Я смотрел в отражение и не узнавал себя. Откуда-то изнутри зеркала на меня смотрел седой, измученный старик. По всему виду его было понятно, что пожил он долго и видал многое, но я знал, что в этом теле нахожусь 35 лет.
- Мне 35 лет. – ответил я вздохнув.
- Голубчик, тебе было 35 лет, когда ты сюда попал, многое изменилось. – Вздохнул доктор.
- Да, бред. – ответил я. – вы хотите сказать, что я нахожусь здесь уже лет двадцать? Этого не может быть просто потому, что не может быть.
- Отчего же? – удивилась медсестра и убрала от моего лица зеркало.
- Потому что… - раздраженно ответил я. - А – совсем не изменились вы, или время над вами не властно, или я что-то не помню, б – никто не будет содержать человека в клинике так долго, это просто экономически нецелесообразно. Этих двух пунктов вполне достаточно, чтобы не приводить другие доводы. – я начинал злиться, потому что получалась какая-то нелепая игра по правилам, которые мне были неизвестны.
Медсестра как-то неопределенно хмыкнула и удалилась из палаты, а доктор еще некоторое время помолчав и понаблюдав за мной, наклонившись к моему уху, прошептал:
- Кажется, что ты где-то уже встречал несоответствие вида и возраста.
Потом он ушел.
ЛАБИРИНТ 32
- Хм. – сказал я себе и погрузился в воспоминания, которые вернули меня в Израиль, к той девушке, которая будучи мертвой однажды проснулась в своей постели.
Она говорила, что ей двадцать шесть, хотя на вид ей было все пятьдесят, а отражение в зеркале пририсовало к моим тридцати пяти еще столько же… Да, эти перемещения вне времени не проходят бесследно, но больше всего мне сейчас хотелось увидеть её в её настоящие двадцать шесть и вернуть мне мой вид, к которому я более-менее привык.
- Что ж, - сказал я себе. – У меня только два выхода есть, либо оставить все как есть, либо продолжить. Оставить – значит сдаться и провести оставшуюся жизнь здесь или мне нужно продолжить и выйти снова в один из лабиринтов, чтобы найти себя в нем.
Зарекался я себе связываться с сумраком, но другого выхода все равно не было. Я поискал в палате, хоть что-нибудь с зеркальное, но ничего не нашел. Она была устроена так, что предметы поглощали друг друга, но никак не отражали… А мне нужно было отражение, хоть какое-нибудь, хотя бы капелька…
- Хотя бы капелька… - повторил я и рассмеялся своей догадке. – Ха, они так тщательно все продумали и изолировали меня от всего, что упустили из виду тот факт, что в человеке есть все, что ему нужно… А мне нужна капелька и таки она есть у меня! – с этими словами я плюнул себе на тыльную сторону руки и попытался всмотреться в отражение. Слюна была мутновата, её было маловато, и мне трудно было прорваться через неё в сумрачный мир.
Но, тот, кому что-то надо от вселенной, обязательно получит по своему желанию.
Я тоже получил, я прорвался, но прорвался в совершенно другую реальность, а не мир сумрака и теней.
Поскольку слюна была мутновата, я и оказался в чем-то мутном и липком в мире, которого я еще не знал.
- Все миры созданы одинаково. – сказал я себе, пытаясь вылезти из мутной слизи. – Законы везде одни и те же, разница в материи.
Я нахлебался этой мутной кисловатой жижи и уже молча пытался барахтаться, надеясь, что мои барахтанья в ней, к чему-то да приведут.
Надо сказать, что старался не зря – я таки вылез из мутноватой жижи и оказался в какой-то темноватой пещере. Немного передохнув, я решил выбираться и из пещеры, потому что мне нужно было понять, где я нахожусь. Естественно, что я пошел навстречу свету. И, выбравшись наружу, я был весьма и весьма удивлен представшим передо мною зрелищем.
Я стоял на какой-то горе, а у подножия расположился город и какие-то полупрозрачные сущности населяли его. Их тела почему-то мне напоминали медуз, выброшенных на берег, желеобразные и невнятные. Но надо сказать, что, не смотря на свою медузоподобность, они были очень воинственно настроены. Причем эта агрессия была направлена друг на друга, и в особенности, более зрелые пытались сразу же уничтожить появлявшийся молодняк.
Кровь тут не лилась рекой, поскольку крови у сущностей не наблюдалось, но смерть царила повсюду. Невозможно было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на боровшихся между собой полупрозрачных воинов.
В чем суть их борьбы мне было не совсем ясно, понятно было только то, что каждый старался выжить, как мог. Некоторое время я наблюдал за борьбой, пытаясь разобраться в чем суть, но тайна сия была столь велика, что разобраться в ней я не мог, поэтому я стал наблюдать за самими сущностями. Вот они были очень интересные.
Я увидел, как происходит их рождение. Сначала появлялись две огненные точки, они приближались друг к другу с огромной скоростью, потом происходило столкновение, и яркая оранжевая вспышка озаряла небо, но она быстро исчезала, а на ее месте появлялась полупрозрачная сущность. Сущности могли появляться и большими и маленькими. Маленьких практически сразу убивали другие сущности, уже здесь обитавшие. А большие могли как-то противостоять больше времени, некоторым даже удавалось выживать. И я заметил, что выживая, они все куда-то пытались прорваться. И я понимал, что у них есть некая цель здесь, которую они пытаются достигнуть. И их направление говорило мне о том, куда нужно отправиться мне самому, чтобы прояснить этот мир.
Пока я двигался в направлении, указываемом мне сущностями, я видел, что происходит с убитыми. Они некоторое время излучали свет, затем застывали, и свечение уходило от них, а потом они начинали превращаться в мутноватую жижу, из которой и вылез я в этот мир. Непонятно мне было это все, поэтому и раздражало, поэтому и не нравился мне этот мир, очень.
Но, тем не менее, я держал путь туда, куда устремлялись все выжившие субстанции. И в какой-то момент я понял, что иду по направлению к храму. Я не знал откуда пришло мне это знание, но я четко понимал, что именно к храму устремляются живущие всех миров.
И надо сказать, что от осознания того, куда иду, до момента, как я лицезрел храм, прошло всего немного времени, я бы сказал, что прошло всего лишь пару шагов времени.
Храм был огромен. Этого мало. Храм был величественно огромен. К нему вело множество дорог и бойня вокруг него была нешуточная. Хранители не желали, чтобы к лестнице, ведущей в самое сердце храма, кто–либо приближался. Там умирали миллионами, и зловонная жижа полуразложившихся субстанций, рекой стекала в низину, расположенную по левой стороне строения.
Меня они словно бы и не замечали. Я, даже, немного подумал о том, что нечто непривычное, выходящее за рамки обыденности, можно и не заметить, потому, как мозг переполнен проекциями стандартных реалий. Так и они, настолько были заняты проблемой выживания, что на меня не обращали никакого внимания. Соответственно, я, без преград со стороны обитателей мира и хранителей храма, проник в святая святых.
Что-то знакомое было в убранстве зала. И, немного подумав, я вспомнил уже виденный мной зал с обрушившимся канделябром. Он так и продолжал лежать здесь, никем не тронутый, не потревоженный хранителями, не стертый временем. И, пока я на него смотрел и вспоминал уже виденные мной события, на полу стала образовываться кроваво-красная надпись - «жди».
И я ждал, просто ждал. Я подумал, что раньше бы я непременно засунул бы свой палец в надпись и проверил бы, чем это написано, даже, на вкус бы попробовал. А сейчас мне было уже не интересно. Да и знал я, что лизнув эту надпись, я бы непременно ощутил бы солоноватый привкус крови на губах. Вопрос только в том, чья это кровь? Но и это мне уже не хотелось разгадывать, потому что я понял суть жизни – чем больше у тебя вопросов, тем больше ты получаешь ответов, порождающих еще большее множество вопросов…
И это путь в бесконечность, потому что никто никогда не задаст последнего вопроса, не получит окончательного ответа, который закроет собой путь рождения вопросов и все объяснит…
Я ждал. Я научился ждать. Главное в достижении цели – это научиться ждать…
Не менять её ни при каких обстоятельствах. Концентрация ожидания, так я назвал это знание внутри себя. И чем выше концентрация желания, тем меньше его разбавление временем, тем быстрее оно исполняется.
Внезапно в зале вспыхнули свечи, меня окутало тепло, и я почувствовал чье-то присутствие.
- Кто ты? – спросил я.
- Я – голос. – ответил мне голос.
- Чей голос ты? Как твое имя?
- Зови меня Мэт. – сообщил он.
- Ты меня знаешь?
- Да.
- Ты мне что-то хотел сказать?
- Я открываюсь только тем, кто ищет меня. Ты искал.
- Я уже перестал искать, - с легким сожалением сказал я. – Когда-то мне было нужно это, сейчас я устал и хочу самой обычной жизни.
- Я могу вернуть тебя в любую точку времени, какую ты захочешь, но полученные знания будут сокрыты от тебя.
- Как и следовало ожидать, всегда есть какое-то условие. – усмехнулся я.
- Так чего же ты хочешь на самом деле? – спросил голос, и мне было понятно, что тот, кому принадлежит этот голос, сейчас улыбается.
Я представил себе, как меня переместят в точку времени, когда я не знал Алены, но ведь и Марины в той точке не было, а знания будут стерты и все повторится по кругу: в один из дней в пиццерию устроится Алена, я буду с ней общаться, заигрывать, манипулировать. Потом увижу Марину, не угадаю ее заказ, расстроюсь, влюблюсь, но окажусь женатым на Алене, и все это повторится…порочный круг, из которого без определенных знаний не вырваться. А условием возвращения было сокрытие знаний.
- Мэт, я не хочу терять, полученные мной знания. – вздохнул я.
- Ты знаешь, где находишься?
- Да, я это уже понял. Мир мыслей и творчества… олам брия.
- Ты можешь найти здесь все, что тебе надо и спуститься обратно. В этом случае знания останутся с тобой.
- Мне нужна Она.
- Найди её.
В зале стало тихо-тихо, и я понял, что аудиенция закончена. Я здесь только для того, чтобы отыскать её, предназначенную мне от начала мира. Узнаю ли я её? Вот в чем вопрос. Одно дело - движение тела и совершенно другое – движение мысли. И мне нужно было это соединить в себе, и понять, в каком направлении двигаться.
Я вышел из храма и, усевшись на ступеньках у его подножия, начал снова наблюдать за причудливой битвой мыслей и желаний в этом мире. Наблюдения привели к неожиданной догадке: сила мысли зависит от концентрации желания. Чем выше концентрация, тем больше энергии она передает мысли. Устремляясь с нижнего уровня в верхний и обратно, для реализации его в мире, из которого получил импульс. И я понял тогда, что желание Алены быть моей женой было настолько велико, что стало навязчивой идей в ее голове. А это означало только одно – кому-то было очень нужно, чтобы я не вошел в свое истинное предназначение, в которое мог попасть только став одним целым с Маринкой. Значит чье-то желание по отношению ко мне, было намного выше моего желания по отношению ко мне самому.
И только сейчас я сообразил то, что получил уникальную возможность разобраться с тем, чего я действительно хочу. А самое важное, что я смогу получить это. Здесь и сейчас.
Я вскочил на свои ноги и помчался куда-то вдаль от храма. Я бежал и был полностью уверен в том, что бегу в нужном направлении, в нужное время, в нужную точку отсчета и найду там именно то, что мне надо.
Я бежал навстречу своей любви.
А потом я вдруг остановился и сказал себе:» Почему ты бежишь в прошлое? Что ты хочешь там изменить? Есть здесь и сейчас и именно от того, кто я в этом здесь и сейчас и зависит мое будущее. Почему я все время бегу в прошлое?»
Если ты хочешь выбраться из этого лабиринта, просто закрой вход в прошлое, ведь только благодаря ему ты находишься здесь и сейчас.
А потом я снова усмехнулся своим мыслям и побежал дальше, потому что только линейное прошлое не имеет значения. Для Бога все прошлое, настоящее и будущее сжаты в одной точке – « здесь и сейчас». Да, Всевышний расширил точку, и осколки времени странно переплетают человеческие судьбы, и нужно их собрать воедино, все осколки моей памяти, каждую в отдельности и все вместе…и вот тогда я обрету то, что мне так нужно – я стану человеком… Потому что в каждом осколке моей памяти есть Она, вышедшая вместе со мной из Эдемского сада.
ЛАБИРИНТ 33
И снова я пришел к тому, что мне нужно было понять движение мыслей, которое отражается в этом мире и спускается потом в самый нижний из миров. Основы материализации, но сейчас я был по другую сторону баррикад. Я был со стороны невидимого мира, но который был более реальный, чем мир, который можно было осязать.
Немного побродив в нем и пообвыкнув к тамошней обстановке, я начал чувствовать этот мир, начал слышать его, различать шепот каждой мысли и понимать их намерения. И апогеем всего этого было то, что я смог увидеть образы людей, которые наполняли мыслями и желаниями этот мир.
А еще, в этом мире, так же как и в реальном мире, была смена дня и ночи. Но ночная жизнь была здесь намного энергичней дневной. Наверное, потому, что дневные наши мысли, контролируются сознанием, а ночь пробуждает подсознание и контроль сознания ослабевает. Во сне все не так, как наяву. И именно поэтому сон более реален, чем дневная иллюзорная жизнь в матрице отраженного мира.
Да, днем Маринку искать не было смысла. Нужно было дождаться ночи.
Ночь породила чудовищ. Потому что самая сильная энергия без ограничений скрывается именно в ночи. Самые жуткие и действенные ритуалы, магия и волшебство, колдовство и ворожба, все это совершается ночью…
Ночь пробуждает энергию ведьм и тайный мир, ночь – это точка реализации желаний.
И этой ночью я нашел здесь Алену. Она лежала, прижавшись всем своим телом к нему, и молила только об одном: « Не отпускай меня…мне страшно…»
К кому она прижималась, мне было не видно, но внутри моего сердца я ощутил явное, неприятное шевеление, в ушах нарастал шум, и становилось трудно дышать.
В один момент происходит вспышка и становится всё ясно. Озарение…
Вот и сейчас вспышка в сознании разложила мне все по полочкам. Во всем образе Алёны, я увидел едва различимый образ еще одной, едва знакомой мне девушки.
Алена и была той рыжеволосой ведьмой, которую я закрыл в зазеркалье. Ей удалось как-то выбраться оттуда и разыскать меня. Но я её вытащил из будущего в зазеркалье, а вышла из него она в прошлое, которого не знала.
Естественно, что она прижималась к Степану, а он, в свою очередь, скрывал в себе образ того колдуна, который был вместе с рыжеволосой бестией. Я стер его след в мирах, но в мире мыслей он остался, благодаря памяти Алены.
- Значит, его образ можно было вытащить в мир действий! - еще одна догадка озарила мое сознание.
И она это сделала! Ей удалось материализовать Степана в реальный мир, только благодаря памяти, которую она сохранила для себя и в себе.
Я с восхищением посмотрел на Алену. Она была сильна! Я присел возле неё.
- Малышка, прости меня, ты так настрадалась из-за меня, но я реально восхищен тобой. Ты достойна счастья.
Образ Алёны как-то встрепенулся. Она словно бы пробудилась ото сна и, оторвавшись от Степана, приблизилась, слегка пошатываясь, ко мне.
- Я тебя ненавижу! – сказала она ровным голосом. - И я поклялась на престоле судьбы убить тебя и стереть твой образ со всех миров, даже мир памяти не запомнит тебя… Никто и никогда ни в одном из миров не вспомнит тебя.
Я улыбнулся.
- Чтобы это осуществить, тебе нужно будет стереть память Мэта. Способна ли ты на это?
- Ты записан в книге жизни? – испуганно спросила меня Алена.
- Уже да.
- Этого быть не может! – вскрикнула она. – Ты убийца! Ты не достоин жизни!!!
- Не тебе решать. – отрезал я. – Единственное, что я могу для тебя сделать, это вернуть обратно в 2067 год, но память твоя будет стерта. Хочешь ты этого?
- Но я прошла такой огромный путь, я открыла столько миров и получила столько знаний, что не хочу терять этого.
- Послушай, ты прошла это все только с одной целью – уничтожить меня. Сейчас ты в точке осознания, что это невозможно. У тебя нет больше цели. Зачем тебе эти знания?
Она рассмеялась, запрокинув голову назад:
- Ха-ха-ха! Ты смешон и наивен. И у меня теперь две цели, но суть одна. Я уничтожу Мэта и тебя тоже… Я перепишу книгу жизни. И никто, слышишь? Никто не сможет мне помешать.
Я отошел немного от неё, чтобы моя энергия не пробудила Алёну на земле и не заставила её претворять свои слова в жизнь.
Образ Алёны замолчал и как-то растерянно прижался снова к образу Степана. А я стоял поодаль и размышлял о том, что всякая мысль и желание здесь известны Мэту. И его совершенно не пугает желание Алёны убить его. Значит, он знает о невозможности этого, и, следовательно, желания и мысли Алёны лично для Мэта – пустота, потому что они никогда не осуществляться.
Но я-то не Мэт, и Алёна устроила настоящую охоту на меня. По-видимому, я её очень сильно разозлил.
Она жаждала моей смерти, я тоже понимал, что только смертью можно остановить эту бессмысленную игру. Можно, конечно было услать Алёну обратно в 2067 год, в тот день, когда она решила выстроить коридор из зеркал. Но я бы тогда остался в зазеркалье и искал бы другой выход из него и другую жертву. Меня этот вариант не устраивал. И единственное, что я придумал, это было выйти вместе с ней в конец времени мира и устроить поединок один на один.
Я был в 2067 году и видел, что очень мало там, рожденных по плоти и крови. Но я не был дальше, я не был в конце времени. И понятия не имел, что меня там может ожидать. Но был и тот, кто знал время и час того дня.
Я возвращался обратно в Храм. Мне нужен был Мэт.
А в Храме меня ждал сюрприз. Когда я поднялся по лестнице, минуя все стадии рождения и умирания земных желаний, мыслей и страстей, то я не смог открыть дверь и войти внутрь. Меня там уже никто не ждал. Не бывает хуже чувства, когда ты осознаешь, что тебя никто не ждет. Рушится все в этот момент и леденящий страх вкрадывается в сердце. Это состояние умирания, пустоты и осознание того, что ты никто.
Так вот, в Храме меня не ждали. И мне нужно было понять, почему так случилось. Я помнил, что Мэт мне сказал, чтобы я нашел Маринку здесь, а я опять запутался с Алёной.
Может быть, найдя Марину, я буду знать, что делать с Алёной? А может быть, разобравшись с Алёной, мне не составит труда найти Марину?
Я опустился на каменный пол у дверей Храма и обхватил свою голову руками, она невыносимо болела и ныла. Я ощущал себя самым беспомощным человеком ровно до тех пор, пока меня не озарила очередная мысль о том, что мир не устроен против меня. Когда я попал в Храм, меня там ждали, даже рука написала мне, чтобы я ждал. Значит, Мэт меня ожидал там, а если Храм сейчас закрыт, то он закрыт просто потому, чтобы не попали туда те, кого там не ждут.
Эта дверь открывается не ищущими, эта дверь открывается ищущим.
А это большая разница. Ты можешь подходить разными дорогами, пытаться проникнуть внутрь всевозможными способами, но если тебя там не ждут – всё будет тщетным. Я вдохновился этими размышлениями, это придавало мне сил идти и сражаться дальше, даже, если сейчас здесь закрыто.
Я снова побрел вдаль от Храма, пытаясь найти что-то в этом мире: то ли Маринку, то ли себя самого.
И я нашел.
Если спускаться вниз от Храмовой горы на запад, то дорога тебя приведет прямо на побережье удивительного, обжигающего озера. Густой пар стоял над ним, и мне казалось, что не просто там кипящая вода, а смесь каких-то ядовитых кислот, чтобы уничтожать всё, что могло случайно или же неслучайно попасть туда.
- «Море страстей» называется это озеро, - сказал позади меня кто-то.
Я обернулся, чтобы увидеть говорящего, и никого не увидел.
- Два пути у тебя. – продолжил голос. – Первый – это вернуться обратно в то место и время, какое выберешь сам. Второй путь, если удастся, - голос хихикнул. – Пройти через «море страстей», чтобы обрести желаемое.
Я усмехнулся:
- Пройти через море страстей. Забавно звучит, не находишь? Вся жизнь человека – это море страстей, через которое идешь, раздираемый противоречиями, и не знаешь это твои страсти или чья-то умелая игра.
- Твой выбор?
- Хочу обрести желаемое.
Над озером рассеялся туман, и я увидел канатную дорогу, по которой мне, по-видимому, нужно было перебраться на другой берег.
«Ну, что ж, Денис, - мысленно я обратился к себе. – терять-то по сути нечего, а тут есть маленькая возможность кое-что обрести. Даже, если я сорвусь с этого моста, то единственное, что может произойти со мной – это я проснусь в каком-нибудь другом измерении, и удивлюсь своему сну, если, конечно, память о нем сохранится.
Набрав в свои легкие как можно больше воздуха, я шагнул на канатную дорогу, и сразу же оказался на другом берегу. Озеро было позади меня, и над ним снова образовалось покрывало из тумана.
Она сидела на камне, обхватив свои колени руками и положив на них голову. Вся ее поза говорила об усталости ожидания. Я понимал, что ее ожидания уже закончились, но она еще не знает об этом.
Я подошел к ней и, крепко обхватив за плечи, прошептал:
- Всё закончилось, мы теперь навсегда вместе.
Она словно и не слышала меня. Но я знал, что ее образ запомнит это объятие и эти слова навсегда.
- Я нашел тебя, моя девочка. Потерпи, осталось совсем немного. – Прижав ее голову к себе, поцеловал её в макушку, как целуют маленьких детей.
Она словно бы проснулась от этого поцелуя, встрепенулась и ожила.
В её руке был клубок красных нитей, она протянула его мне.
- Вот возьми. Это кровь. Придет время, когда нужно будет размотать этот клубок. Сердце тебе подскажет когда.
Я понимал, что нужно возвращаться, мне предстояла еще одна встреча в конце времени.
Немного побродив вдоль озера, я нашел, таки, то, что мне было нужно – небольшой камень с выемкой внутри и длинную прочную палку. Кое-как привязав камень к палке, я начал пытаться зачерпнуть воду из озера. После многих безуспешных попыток мне удалось зачерпнуть немного воды и поднести её к себе. Это была кровь. Море страстей полностью состояло из крови.
ЛАБИРИНТ 34
Когда я перестал всматриваться в кровь, вытащенную мной из моря страстей, обнаружил себя стоящим посреди какого-то города. Кругом была паника, страх и смерть. Я видел кровь повсюду.
Небо сотрясалось со страшной силой, и сыпался огненный град на землю, где смешивался с кровью, текущей рекой. Огненные камни сжигали все на своем пути дотла, а вода, смешанная с кровью, стала горька и непригодна к употреблению. Люди кричали от страха и боли. Они умирали в страшных муках, не заботясь ни о ком, кроме себя: ни о ближних, ни о детях, ни о стариках. Страх и паника парализовали их сознание на три дня. Затем наступило затишье.
Я понял, что нахожусь в Риме в 2230 году.
Рушился великий город, как и было обещано с начала времен. Небеса обнажили меч против него, и через три дня наступило великое затмение, потому что тьма покрыла и солнце на небесах и звезды с луной, день стал, как ночь и открылись врата бездны.
Удушающий дым наполнял некогда великий город. Мрак и тени метались по улицам, наполняя паникой и страхом, души, оставшихся в живых людей. И самое страшное было в этом, что смерть отошла от них. Они искали её, но не находили.
И я понял тогда, что настало моё время, чтобы встретится с Аленой. Пробираясь через груды полуистлевших трупов я шел к самому величественному строению города – храму святого Петра. Вернее к его руинам. Когда я подошел к нему, то понял, что он уже практически полностью разрушен и будто бы провалился частью под землю.
Происходившее меня нисколько не волновало, я знал, что мир обречен. В мире действий уже, в-принципе, не было никакого смысла, это было его естественное завершение. Жизнь перетекала в другой формат и измерение – она оцифровывалась и заполняла собой энергетическое пространство мира мыслей и желаний, словами, числовыми значениями и какими-то еще образами.
Мне вспомнилось, как однажды во временах я сидел в библиотеке самого величественного храма и бился над загадкой цифры 7.
Это был и седьмой день творения, это была великая суббота, но это был и меч…это была война. И сейчас я понимал, что на истоке шестого тысячелетия Всевышний обнажил меч свой, против мира материи.
Как после шестерки следует семерка, так заканчивалась история материального, видимого мира и начиналась эра невидимого, духовного и уникального по своей сути мира.
Я улыбался своим воспоминаниям и только сейчас окончательно понял, что имел в виду философ, который говорил мне, что не мир он принес с собой, а меч. Он реально открыл дверь в духовный и невидимый мир.
И сейчас я понимал, что это его война.
Это неизбежно, как неизбежно за зимой наступает весна, за ночью рассвет, за шестеркой идет цифра семь. И если шесть не может вместить в себя семь, то ей нужно умереть… Я стоял и смотрел, как умирает материя, как рушились иллюзии и декорации мира теней и отраженного света.
Ему нужно было умереть, чтобы дать жизнь новому творению. А мне тоже нужно было дать жизнь новому творению, но для этого мне хотелось разобраться с Аленой.
Стоя у рухнувшего храма, я пытался понять, как он рухнул и сколько мне нужно сделать шагов на север, чтобы найти путь, ведущий в подземелье. Самое интересное в храме было не снаружи и внутри его, а под ним. И мало кто спускался туда, и мало кто знал, о существовании другой, совершенной иной жизни храмовых служителей. Жертвоприношения и черные мессы справлялись в подземелье, самые страшные магические ритуалы проводились там и именно туда направлялся я, чтобы встретится с Аленой.
Разбирая завалы разрушенного храма, я все-таки открыл ту потаенную дверь, ведущую в подземелье. Я был почти уверен, что в охватившей город панике, никто не будет тут охранять входы и выходы, а все посвященные в это дело, уже унесли свои ноги из города подальше, потому что предполагали это и готовились заранее.
Как я и предполагал, в подземелье никого не было, и я беспрепятственно проник в зал, в котором был лишь однажды. С тех пор, там так ничего и не изменилось. В каменном полу было сделано углубление, в которое должна была стекать жертвенная кровь с алтаря. Стоял алтарь, а за ним на небольшом возвышении стоял трон. Ничего лишнего. Я прошелся по залу, в поисках свечей или еще чего-нибудь, чтобы зажечь свет как-то, но замер и начал прислушиваться, потому что услышал тихие шоркающие шаги. Так шоркать мог только очень старый человек, но я никого не предполагал здесь найти, кроме Алены. Шаги приближались к залу, в котором я находился, и мне казалось, что меня выдает бешенный ритм моего сердца.
- Я чую кровь. – Послышался мне до боли знакомый голос.
С черной огромной свечой в руке в зале появился старик. И я его моментально узнал. Это был тот, кому я перерезал горло магическим ножом в доме моей бабки. Совершенно живой, ходящий и говорящий.
- Ты, милок, мне не монету случайно принес? – спросил он меня, ехидно улыбаясь. – Я ж за монетой тебя посылал, а ты вон, делов каких понаделал.
Старикан немного покашлял и уселся на трон, водрузив свою свечу по левую руку от себя. А я в мерцающем свете свечи увидел, как от стен стали отлепляться какие-то тени и заполнять собой зал.
- Зеркало мое ты разбил, зачем спрашивается? – обиженно сказал он. – Дом спалил, ворон разогнал, одни неприятности от тебя, - покряхтел старикан, сидевший на престоле сатаны, - друга моего почто обидел? Нож магический забрал у него…нехорошо так, милок, поступать.
Обиженного мной друга не пришлось долго ждать, и я увидал, как из дальнего угла вышел Степан, а за ним следовала полностью обнаженная Алена, но с фатой на голове. Степан, занял место по правую руку старика, а Алёна, сняв с себя фату и постелив её на алтарь, расположилась, полулежа на ней.
- Ну, вот мы и в сборе. Как же долго мы к этому шли! – посетовал старик.
- К чему вы шли? – не понял я его.
- Ну как же? – всплеснул руками старик. – зеркало, алмаз, свеча, кольцо, монета, нож наконец-то! Думаешь, легко это было собрать воедино? Особенно, если учитывать твои вредительские способности…
- Собрали? – спросил я.
Алёна расхохоталась на алтаре.
- А ты как думаешь, дорогой? Мы все собрали, а нож ты принёс сам сюда. – Алёна легко соскочила со своего места и приблизилась ко мне. – Ты же отдашь мне нож, да?
- Попробуй, забери его у меня. – сказал я.
- И заберу! – пронзительно крикнула она.
- Тише, тише… - прошептал старик. – Я чую вибрацию энергии, собирающейся здесь. Шесть элементов собраны в одном месте и в одно время и этого достаточно, чтобы все изменилось.
Я тоже чувствовал, как земля под ногами начинала вибрировать и трястись, будто бы начиналось землетрясение. Я судорожно думал о том, что нужно сделать, чтобы остановить начинающуюся магию. Ведь, уже было неважно, у них находится один из элементов или у меня, значение имело, что все они собраны в одном месте, в одно время.
« Шесть элементов собрано здесь»- проносились со скоростью света мысли в моей голове.
По-видимому, они хотят остановить разрушение материального мира, чтобы не началась эра нового человека. И вот тут я понял, что нужно кое-что добавить, чтобы остановить магию. Мне нужна была Она. Ведь только с ней я становился полноценным человеком, тем, кому предназначен был новый мир.
Она дала мне клубок красных нитей и сказала, что сердце подскажет, когда им воспользоваться. И вот сердце мое просто рвалось из груди и ужасно ныло от боли сейчас и мне становилось трудно дышать, я задыхался.
Тени сгущались вокруг меня и давили своим присутствием, я уже, даже, заметил, как они стали уплотняться и обретать, более-менее, человеческий вид. Еще чуть-чуть и они полностью оживут и будут готовы к тому, чтобы исполнить любое приказание своего господина. Становилось жарко.
Я пытался одной рукой в кармане кое-как размотать клубок, чтобы один конец нити намотать себе на указательный палец. И когда мне это удалось сделать, я выбросил руку вместе с клубком вперед и крикнул:
- Найди меня!
Клубок упал на пол под всеобщий ужасающий стон и, прокатившись вокруг меня трижды, растаял, оставив после себя кровавую дорогу.
Наступила гробовая тишина, вибрация прекратилась, тени вжались снова в стены, а я услышал шаги.
То шла Она. Красивая, смелая, сильная, любящая и любимая, а потому бесстрашная. Она шла улыбаясь, неся два меча в руках. Один из них она протянула мне, а потом, когда я взял меч в свои руки, она стала спиной к моей спине и произнесла:
- Я рядом.
Алена рассвирепела, все вокруг вновь заходило ходуном, напряжение было такое сильное, что казалось, мир вот-вот разлетится на куски.
- Отойди от него! Слышишь меня? – кричала она. – Я его жена, а не ты. Ты никто! Слышишь меня? Мы с ним равны, а ты, ты никто! Я жена закона!
Маринка заговорила с ней леденящим душу голосом, а я вновь увидел, как она сидела в кафе напротив мерзкого типа и о чем-то договаривалась с ним, и я понимал, что сейчас выражение её лица именно такое, каким я его запомнил там, в пиццерии.
- Ты жена закона, а я жена любви. – произнесла она. - Что предание говорит? Прежде Евы была Лилит… не женой была, не женой, стороной прошла, стороной…
- Заткнись! – крикнула Алёна.
Но после слов Маринки все стало преображаться и приобретать первоначальный вид. Словно карнавальные костюмы слетали с демонов тела, которые они в разные времена и эпохи примеряли на себя. И я понимал, что видимое тело – это всего лишь иллюзия, которая скрывала под собой настоящую духовную суть. Я мог предположить, что и с меня слетала скорлупа, носимых некогда мной людей, и с Маринки тоже… Все обнажалось сейчас, сокрытый некогда свет, выходил наружу. Но длилось это действие совершенно недолго, потому что светящиеся формы вновь обрели тела, и все стало, как было.
ЛАБИРИНТ 35
- Глупый, зачем тебе меч? Когда бессмысленно сражаться с плотью. – Спросил меня Асмодей, прячась за внешностью Степана. – убьешь ты одно тело, мы перейдем в другое, зачем тебе меч, когда он не может сразить духа?
- Зачем тебе нож? – спросил его я.
- Я могу быть в нем…я могу жить везде, находится в любой вещи или теле, в камне, в металле, в животном…везде, что имеет форму.
- Зачем тебе именно этот нож? Живи в других.
- Это первый и последний нож, сделанный мной и отданный людям.
- Ты лишился возможности делать ножи, не так ли? – усмехнулся я. И тут меня озарила догадка.
- Я понял, я вспомнил! Ты лишился возможности делать живые ножи. Только этот нож может превратиться в змея… и он принадлежал Соломону, а так же египетским жрецам, так ведь? Других таких нет, и пребывание тебя в других вещах не имеет смысла, потому что они не меняют форму. – я достал нож и внимательно на него посмотрел, думая о том, что в моих руках он никогда не менял своей формы и не оживал. Но, с другой стороны, не этот ли самый нож передавал импульс моей руке, которая, еще раньше, чем я мог подумать, вонзала этот самый нож в шею неугодного мне человека?
Я смотрел на нож и ощущал, как он становился в моей руке все мягче и мягче, а затем в одно мгновенье и он превратился в змея и обвил собой мою руку.
Марина, едва взглянув на него, прошептала:
- Это он. Я его совершенно узнала.
Да, по-видимому, этот нож был сотворен сразу же после сотворения человека, в шестой день творения.
Перед моими глазами проносились строчки из священных текстов, над изучением которых я сидел много лет своей земной жизни.
- В тот день поразит Господь мечом своим тяжелым левиафана, змея прямоходящего и левиафана, змея изгибающегося… - произнес я вслух часть строк, которые мелькали перед моими глазами.
- Молчи! – крикнула Алена. – Да не будет этого никогда!
Неистовый ветер поднялся в подземелье. Алтарь на котором лежала Алена, и трон, с сидящем на нем стариком, начали трястись, раскалываться на куски, и провалились еще глубже под землю, так, что их стало не видно совсем. А змей, удлинившийся и мгновенно выросший в размерах, проглотил Степана и, упал на пол обыкновенным ножом.
- Запечатано на тысячу лет. – услышали мы с Маринкой знакомый голос Мэта.
Но появился он перед нами в образе бродячего философа.
Я подошел к нему, вместе с Маришкой, не отпуская её ни на шаг от себя, и сказал:
- Прости меня, я видел потом, что происходило. Я не хотел этого.
Он улыбнулся мне.
- Я знаю. Я пришел освободить тебя. – с этими словами он провел своей рукой вокруг моей шеи, и в его руках оказалась красная веревка, на которой меня когда-то повесили, приговорив к самой постыдной казни «хенек».
- Ты свободен. И сейчас только ты можешь решить, как тебе быть дальше. Ты можешь пойти за мной, а можешь остаться, но в любом случае помни – я с тобой, чтобы защищать тебя.
Мы переглянулись с Маринкой. Что нам было нужно еще, когда мы обрели друг друга?
Я притянул её к себе и поцеловал так, как никогда в своей жизни никого не целовал. Это был самый желанный поцелуй за все время от начала времен.
Мыслям возвращалась четкость, головокружение проходило, и я приоткрыл свои глаза, чтобы взглянуть на свою любимую.
Мы стояли с ней в моей пиццерии, за барной стойкой и целовались, как подростки неистово целуются в подъездах. И я понимал – вот оно счастье.
В пиццерии никого, кроме нас, не было и это тоже было счастье. Краем глаза я словил свое отражение в зеркале за стойкой и с облегчением осознал, что я не разбитый магией старикан, а тот, привычный мне Денис Воронцов, молодой и полный сил, местами, даже, красивый. Я усмехнулся отражению и развернул Маринку так, чтобы она нас тоже увидела.
- Неплохо смотримся, да? – прошептал ей на ушко.
Она молча улыбалась, но в отражении было видно, что ей нравится увиденная картинка.
- Я люблю тебя. – сказала Она.
- Я люблю тебя, моя девочка. – сказал я.
Я был полностью уверен в том, что все фокусы с перемещением в мирах, магией сумрака, демоническим вмешательством и тому подобное, было покончено. Он освободил меня. Я обрел ту, которую любил от начала мира.
В общем и целом – хэппи энд.
ХЭППИлог.
Объяснительная.
История болезни.
1. Ф.И.О. Воронцов Денис Викторович.
2. Пол. Мужской
3. Возраст. 35 лет.
4. Профессия, место работы. Бармен, пиццерия « 4U».
5. ДЗ при поступлении: аллопсихическая дереализация.
6. Жалобы. Не предъявляет, поступил по настоянию жены.
Anamnesis vitae: /со слов жены/
Состав семьи не полный. В семье один, отца не знает, мать родила его в возрасте 16 лет. Наследственность отягощена приемом наркотических средств матерью и бабушкой по материнской линии. Женат.
Страдает наркоманией с двадцатилетнего возраста, после смерти матери, курит, злоупотребляет алкоголем.
Anamnesis morbi.
После путешествия по Африке, приехал очень странным и задумчивым, долгое время ни с кем не общался. Стал замкнутым, испытывал ночные страхи и панику, ночью, куда-то стремился уйти, как будто бы кто-то звал его. Людей вокруг себя будто бы не замечал, ему казалось, что все они неживые и нереальные, или же играют только строго отведенные им роли. Был погружён в себя, монотонен, сам с собой разговаривал, из разговора было понятно, что постоянно ведет с кем-то разговор, будто договаривается о чем-то. Подолгу сидел в своей комнате и не с кем не хотел разговаривать, отказывался от еды, много курил и жёг свечи. Жена жаловалась, что он полностью перестал её воспринимать, не помнил их свадьбы и приходил в бешенство, когда ему напоминали о ней. Она связывает появление всех этих симптомов не только с тем, что он побывал в Африке у какого-то шамана, но и с приёмом наркотиков, которые принимает давно, в основном что-то курит и нюхает, а какие она не знает. Позже он признался жене, что слышит голоса комментирующего характера, которые говорят ему, что нужно делать, видит видения из будущего. Проявляет экстрасенсорные способности, угадывая мысли людей, может исцелять возложением рук, видит мир мертвых, которые рассказывают ему все тайны, иногда усилием мысли двигает предметы и может заставлять людей поступать так, как ему нужно. Настоящая госпитализация связана с настояниями жены, которая опасается за состояние мужа, и за себя, так как он начал в последнее время бредить какой-то нереальной девушкой, ожесточился против жены, и она постоянно ощущает повисшую над ней опасность физической расправы.
Объективный анамнез.
Общий осмотр:
Органы дыхания, сердечно-сосудистая система, пищеварительная система, мочеполовые органы, эндокринная система, нервная система без патологии. Со слов жены больной соматическими заболеваниями не страдает, жалоб не предъявляет.
Состояние больного при поступлении в больницу.
Ориентировка сохранена. Контакту доступен формально. Жалоб не предъявляет. Спокоен, задумчив, немногословен, иногда шутит. Испытывает слуховые и зрительные псевдогаллюцинации, висцеральные галлюцинации - ощущает присутствие в теле какого-то инородного тела. В ночном бреду называл его – Нахаш, змей прямоходящий.
Течение заболевания до момента осмотра. Лечение.
Контакту трудно доступен, ни на кого не реагировал. Время проводит в пределах палаты, в основном лежит на кровати, никуда не выходит, от пищи отказывается. В процессе лечения начал общаться с доктором и медперсоналом, иногда развлекается угадыванием мыслей медсестер, называет счастливые номера лотерейных билетов. Режиму отделения подчиняется формально. Суицидальные мысли отрицает. О жене вспоминает с пренебрежением, напрочь отрицает свадьбу, как событие своего прошлого.
Получал следующее лечение: Раствор галоперидола 0,5% - 1 мл в/м х 2 раза в день Трифтазин 0,005 по 1 таблетке х 2раза в день, Азалептин по 1 таблетке на ночь, Циклодол по 1 таблетке х 2 раза в день.
Психическое состояние.
Речевому контакту доступен формально. Держится спокойно иногда весьма загадочен. Общителен. Во время беседы улыбается. Очень часто на вопрос отвечает вопросом. Иногда образует новые слова. При разговоре с медбратом сказал, что его речь напоминает ему спонтанное юношеское «словоизвержение», попросил больше не орошать его ложе словами, которые все равно не принесут плода. Бывает дезориентирован в месте и времени, долгое время приходит в себя. Критика к своему состоянию отсутствует. Сознание ясное.
Испытывает зрительные галлюцинации, удивил знанием своего диагноза, убеждал, что видел его задолго до того, как доктор обговорил проблему с его женой. Описал одежду жены. Подтвердилось увиденное. Продолжает бредить нереальной девушкой, утверждая, что на самом деле иллюзорной является жена, а девушка реальна. Рассказывал о том, что у жены роман с его напарником по бизнесу и она просто хочет закрыть его в психушке, чтобы беспрепятственно устроить свою личную жизнь с компаньоном. / примеч. Роман жены с напарником подтвердили сотрудники пиццерии./
Память удивительно четкая. Помнит все события, запоминает из девяти названных цифр все девять, через какой-то промежуток времени может их повторить, тоже самое с буквами. Склонен к языкам. Быстро наступает усталость, жалобы на то, что на него что-то давит, проваливается в глубокий сон, лунатизма не наблюдалось. Эмоционально уплощен, холоден, немного изнеможён, бывают приступы ярости и агрессии, аффективные вспышки в основном направлены на жену и кого-то невидимого, часто замахивается рукой, как бы ударяя кого-то ножом.
Неврологический статус
Очаговой неврологической симптоматики не выявлено. Расстройств координации движений, речи, почерка нет. Вегетативная нервная система без патологии.
Доктор отодвинул от себя тетрадь, в которую записывал историю болезни, потянулся и закурил сигарету, потом, будто бы спохватившись от чего-то, быстро затушил ее в пепельнице, схватил тетрадь и записал в ней.
- Диагноз и его обоснование: ?
Шизофрения параноидная, непрерывнотекущая... ???
Несколько дней назад Воронцов Д.В. исчез из запертой палаты, оставив на кровати рукопись (которую прилагаю к диагнозу),описывающую все его переживания. Откуда он взял бумагу и ручку до сих пор остается неизвестным, потому что все связи его с внешним миром были исключены.
К рукописи прилагалась записка:
« Не ищите меня, я здесь. В каждом слове и букве…иду долбить ваши промерзшие мозги…»
Доктор снова закурил. Потом медленно встал со своего места, посмотрел на часы – было около шести часов утра. Он взял черную холщовую сумку с рыжими бубонами и рыжими дерматиновыми ручками, аккуратно сложил в неё рукопись и историю болезни, затем из нижнего ящика стола достал ровно сто пачек стодолларовых банкнот, по сто в каждой, и также аккуратно сложил их в сумку.
С черной холщовой сумкой, с рыжими бубонами, шаркающей походкой, слегка прихрамывая, доктор вышел в холодное и промозглое утро октября. Он шел, а под его ногами знакомо похрустывали желуди и каштаны. Он шел и осознавал, что уже шел этой дорогой когда-то… Но это было в прошлом или будет когда-то в будущем, для него не имело значения.
Он просто шел, чтобы потом присесть на лавочку, закурить сигарету, оставить там сумку и всю эту историю, которая кому-то была так нужна там, в далеком прошлом… или будущем…
Это не имело значения…
Она просто была нужна ему самому.
Июль 2009 – ноябрь 2015.
В лабиринтах памяти
© Copyright: Татьяна Борейко, 2015
Свидетельство о публикации №215110602426
Свидетельство о публикации №215110602426
Рецензии
Ну, вот. Дочитал!
Чувства смешанные. Очень смешанные.
Сказать, что всё понял - соврать.
Сказать, что почти всё понял - очень сильно соврать!
Сказать, что не понял ничего - выставить себя дураком! А оно - не так!
Многое приходило на ум по мере чтения, аналогии, параллели...
Может, это и требовалось? Вас, как автора, хочу об этом спросить. :)
Концовка, конечно, кое-что расставила по местам! Но не всё.
А вот эта фраза меня ввела в ступор: "мать родила его в возрасте 16 лет"!
Долго размышлял: "Ну ладно, диагноз такой, что может быть, всё что угодно! Но как можно родить ребёнка, которому 16 лет?!!"
А потом дошло... :)
Здравствуйте, Таня и шабат шолом.
СВ
Семён Вексельман 20.11.2015 19:43 • Заявить о нарушении
Чувства смешанные. Очень смешанные.
Сказать, что всё понял - соврать.
Сказать, что почти всё понял - очень сильно соврать!
Сказать, что не понял ничего - выставить себя дураком! А оно - не так!
Многое приходило на ум по мере чтения, аналогии, параллели...
Может, это и требовалось? Вас, как автора, хочу об этом спросить. :)
Концовка, конечно, кое-что расставила по местам! Но не всё.
А вот эта фраза меня ввела в ступор: "мать родила его в возрасте 16 лет"!
Долго размышлял: "Ну ладно, диагноз такой, что может быть, всё что угодно! Но как можно родить ребёнка, которому 16 лет?!!"
А потом дошло... :)
Здравствуйте, Таня и шабат шолом.
СВ
Семён Вексельман 20.11.2015 19:43 • Заявить о нарушении
шабат шалом, Семён))) радует, что дочитали... на самом деле важны не ответы, важны сами вопросы, которые мы задаем...
Татьяна Борейко 20.11.2015 20:49 Заявить о нарушении
Татьяна Борейко 20.11.2015 20:49 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.