Анхен

Это по-немецки ее так звали  - Анхен.  По-русски это означает «Аннушка». Она много раз рассказывала своим детям, внукам о своей судьбе.
Родилась она в тяжелые для России годы в пригороде Камышина на Волге, в одном из немецких поселений. Рано осталась сиротой. Отец погиб в первую мировую. Так как бабушка приняла решение - дать дочери возможность выйти снова замуж, то детей, Анхен и Иогана, они с дедом оставили себе.
Какое-то время детство  было счастливым. У, Шаабов, бабушки и деда,  был большой дом и хозяйство. У них  всегда был запас еды на зиму. Выращивали хлеб, бахчи, коптили мясо. Чисто содержался дом.
Анхен помнила, как не мама, а бабушка пела ей шуточную колыбельную песенку:
Schlaf, mein Kindiq, schlaf.
Der Vater hindet Schaf.
Die Mutter hindet Lemerchen,
Bringt im Schurze Blumchen
Mir eins, dir eins,
Anders hat der Pudel scheis
Дети бегали в немецкую школу. Но закончили  Иоганн - 3, а Анхен - 1 класс. Войны и революции изуродовали судьбы многих и их в том числе.
В селе жили только немцы, и дети  говорили только  по-немецки. Село содержалось очень чисто. Анхен помнила, как это поддерживалось. Каждую субботу староста обходил и предупреждал хозяек, и все дома обязательно подбеливались.  Улицы мели каждый день после прогона скота. Половину улицы - хозяева  с одной стороны, половину - с другой.
Еще помнилось, как во время революции в село один раз пришли красные, и один красноармеец угощал ее сахаром, Анхен взяла угощение, а есть не стала, почему-то боялась. Бабушка кормила то белых, то красных,  Анхен  пряталась в эти моменты, а старший брат прятал лошадь, чтоб ее не забрали. Но однажды  лошадь все равно увели. Брат плакал навзрыд.
Потом дедушка умер,  у матери уже пошли дети от второго мужа, и ее первенькие  почти не виделись с ней, продолжая жить у бабушки. Было голодно и холодно. Не хватало одежды. Анхен ходила зимой в церковь, укрывшись большой шалью. А один раз бегала в мороз к матери, и она дала ей пирожок, который примерз к ладошке. Было очень больно.
Наступили плохие времена. Чтобы выжить, Анхен и Иоган работали по найму. Анхен пасла свиней. А зимой  жила в няньках. Когда ей исполнилось 15  лет, она заболела тифом и чуть не умерла. Мать со своей семьей уехала из родных мест. И только Анхен осталась одна. Все думали, что она не поправится  - такая она была маленькая и слабенькая. Но она выжила и отправилась на поиски родных.
Она нашла их в селе под  Волгоградом, но жили тогда так плохо, что надо было  такой взрослой девушке работать. Она устроилась на работу в столовую, и это спасло не только ее саму. Она помогала и семье матери, чем могла. Дети матери прибегали в столовую, и ей удавалось иногда сунуть им кусок хлеба, оставшийся на столе обедавшими через окно. За время скитаний выучилась немного говорить по-русски.
Постепенно она поправлялась и становилась все сильнее и привлекательнее. Она была худенькая, но крепкая, очень живая, подвижная, быстрая, работящая. Когда ей исполнилось 20, ее посватал  молодой немец Иван, и она согласилась.
Они работали на Волгоградском кирпичном заводе оба. И квартиру им дали там же. Вскоре у них родилась дочка Катя. Но грянула война.
Немцев выселили с обжитых мест. С чемоданами и ребенком привезли в Казахстан. Но и здесь, в Соловьево, их не оставили в покое. Когда началась мобилизация немцев в трудармию, мобилизовали и ее, Анхен, а мужа оставили шофером в Соловьево.
Все годы помнила мать, как шестилетняя дочь Катя бросилась вдогонку машине, увозившей ее далеко и надолго. Девочка бежала, потом стала отставать и все тянула ручонки и плакала. Потом она упала, кто-то на лошади  бросился следом и подобрал ребенка. А в кузове билась в истерике мать, сдерживая рвущийся крик и захлебываясь слезами.
В куйбышевских  лесах находились немецкие трудовые  лагеря. Там немцы валили лес, строили авиационный завод, еще какие-то секретные объекты. Сначала содержали их впроголодь. За первый год в соседнем мужском лагере умерли почти все, помнилось: называли цифру 10 тысяч. Приходилось прилагать все усилия, чтобы выжить. Было, и воровали при разгрузке вагонов, когда их посылали на такую работу. Но если женщины меняли сворованное на еду, то мужчины - на курево, водку. Поэтому смертность среди мужчин была выше в несколько раз.
Спустя год, прибыли представители НКВД, прокуратуры, и был наведен относительный порядок, стали лучше кормить, каждый день поили хвойным отваром, повальные смерти прекратились.
Анхен  перевыполняла норму, чтобы получить дополнительный паек.
Пилила, трелевала (т.е очищала от сучьев) деревья, выполняла сапожные работы, занималась починкой одежды и обуви, когда заставляли. Но лучше всего было работать в лесу. Она не боялась такой работы, была неустанной. Работала без фуфайки и варежек даже в мороз. Уже в 80-е годы ей была вручена медаль "За трудовую доблесть", конечно по заслугам. Но тогда приключения ее на этом не закончились.
Ее  муж  женился, завел семью, не выдержал одиночества. Ах, как плакала Анхен, но только одна. Никогда никто не видел там ее слез.
По окончании войны немцев стали отпускать домой.
Поехала в места переселения и Анхен. Садясь в поезд, она в сердцах произнесла: "Чтоб он сдох... Сталин. Что он с нами сделал!"  На следующей станции ее и других, кто допустил такие или подобные неосторожные высказывания, арестовали. Среди начальства заметила знакомую немку, и по ее поведению поняла, что это она донесла на всех. Суд был коротким. "За клевету на сталинскую печать ..., " -  так сформулировали   приговор и   дали 6 лет.
На этот раз ее отправили в Свердловскую область.
Снова Анхен валила лес. Последние 3 года была переведена на поселение. Сошлась с одним мужчиной, немцем, имени которого так и не назвала никому после. Родила от него сына Евгения.
И вот 53 год. Можно ехать на свободу. Найти родных, увидеть дочь Нину, которую родила после единственного свидания с мужем в 1945 году. Он тогда воспользовался какой-то командировкой, чтобы встретиться с женой.
1946 по 1955 год прожила Нина в специальном детдоме, который находился под надзором НКВД. Сначала это был детдом-ясли  номер 49, где неплохо кормили, но рядом не было мамы. Запомнились выезды в летние лагеря в лесу, на отдых. Но были и неприятности. Была какое-то время воспитательница, которая ее била, а однажды за то, что девочка не могла уснуть, она спустила ее из окна второго этажа и пугала, что ее заберет бабайка. Почему она так делала, никто не скажет. Возможно, вымещала злобу на ребенке - немце за какое-то свое горе. Но потом эта воспитательница куда-то исчезла. Какое-то время ее навещала крестная по имени Екатерина. А когда Анна приехала за дочкой, та вцепилась в нее и не хотела отпускать. Нина думала, что у нее никого нет. И вдруг - мама.
Послевоенные годы в Соловьево для них, для немцев, были трудными. Чтобы жить, надо было работать не покладая рук. Пришел муж: "Не сойтись ли? ",  встретилась с взрослой дочерью. "Мама, у него там уже трое и у тебя двое", - сказала Катя. И начала Анхен одна жить дальше, растить детей. Кругом одна. Семья мужа стала чужой.
Работала на людей: шила и белила, - берегла каждый кусок, жила в землянке. Бывало, от голода падала в обмороки. Один раз весной упала в колею, выбитую колесами, и поднял ее местный мужчина. Стыдно было, что люди подумали. Один раз ночью хотела выйти на улицу и тоже упала в обморок, очнулась от холода под утро.
Как-то  пришла домой, а сын "зарезал" игрушечного кота - хотел мяса. Конечно, лишний кусок был для детей. А сама...  как придется.
Устроилась  санитаркой в больницу. Старалась, была рада крошечной зарплате. Удивлялись люди, что Анна всегда чистая, подтянутая. А вещей было - одна блузка белая и одна юбчонка. Вечером стирала, сушила у печи, а утром опять в свежей блузке. Была в больнице фельдшер Рожкова Мария Александровна - очень ценила чистоплотную санитарку.
Садила Анна огород, выращивала хотя бы одного поросенка в год. Детей одевала хорошо, потому что шила сама. Заработает старый мужской костюм, сядет и сошьет из него детский, как будто из лучшего ателье. Через год взяла ссуду на дом. Он, этот дом, и сейчас немного перестроенный стоит на улице Брилина, налево, если свернуть с моста при въезде из Ново-Крестьянки.
Ссуду за дом выплачивала в срок, хоть и трудно было - целых пять  лет погашала этот долг, отдавала все заработанные деньги.
Вот во время такой поездки в Зыряновск для погашения ссуды, зашла в магазин на площади  и вдруг  видит: стоит в очереди та сука, что ее посадила на 6 лет, вертит головой во все стороны. Встретились глазами. И тут, не раздумывая, Анна шагнула к ней, вытащила из очереди и начала колотить, при этом крича: "Ты за что меня в тюрьму посадила?!" По-русски кричала или по-немецки, не помнила. Но та-то немка была. Все поняла. Оттрепала ее Анна, никто не заступился, может, и в очереди все все поняли. Но что удивительно? Больше эта женщина ни разу ей не попадалась.
Родных, по матери, Анна  всех растеряла. Но помог случай.
1975 год. Была гроза. Тогда такие дожди летом случались часто, теплые, проливные, благодатные. Душа радуется, каждое растение насыщается силой для плодоношения. Анна стояла на крыльце своего дома. Это был  второй дом, купленный ею в селе. Мимо проходила незнакомая женщина. Она пригласила ее переждать. Разговорились. Женщина оказалась из колхоза Мичурина под Алматы. Она рассказывала о себе, о соседях и упомянула немцев по фамилии Мерингер. Анна бросилась расспрашивать. Конечно, это были они  - вторая семья матери. И они все были живы. Так она стала навещать родных, и они - ее. Через них нашла и брата, который  жил под Целиноградом.
Пожалуй, она казалась суровой. Она редко шутила. Не допускала шуток на свой счет. Не до того было всю жизнь. Оттаяла в самой старости. Ей дали медаль. На медали был портрет Сталина. Анна перевернула медаль портретом наоборот. Медаль это хорошо, только бы лучше без напоминания о нем.
А потом однажды пригласили вместе с ветеранами войны на 9 мая и вручили подарок. "А этой-то за что?" - услышала в спину, но не рассердилась. Решила, что справедливость восторжествовала.
Каждый год после этого сноха и сын  приносили ей подарок к 9 мая, и она была уверена, что это ей подарок со всеми ветеранами войны.  В последние годы она очень плохо слышала и плохо видела. Но только один раз болела от простуды. Очень удивилась своему состоянию, температуре. "Я не знала, какая такая температура бывает".
    Семья хлопотала о её реабилитации. И государство заплатило ей 200 тысяч, которые сразу же превратились в несколько десяток - была инфляция, провели денежную реформу, чтобы уменьшить массу "деревянных".И хватило этих денег на половину платы за стиральную машинку.
     В 90 - е семья билась за выживание, внуки учились в институтах, а Анхен старела, слабела, плохо видела и слышала. А однажды заплакала и пожаловалась, что забыла молитвы по-немецки.
     Умерла внезапно, в 84 года. За два дня до смерти попросила сноху :" Ты на меня посматривай!" А вперед тем самым последним мигом Встала с постели в туалет, а оттуда её принесли на кровать уже бездыханную.
     Закалённая невзгодами жизни, она была человеком удивительной силы воли, трудолюбия и терпения.