Синица

               
     Январское утро в тот день было тихим и холодным. Подступали крещенские морозы, небо по ночам было без облаков, а температура опускалась ниже  двадцати пяти градусов Цельсия. На небе по ночам сверкали звёзды, и заиндевелый диск Луны медленно двигался по небосводу.

      В лесах потрескивали стволы деревьев, и даже в городе все деревья, стволы и ветки были закуржавлены инеем. Дыхание людей вырывалось паром, который быстро оседал на воротниках, шапках, шарфах, а на усах и бородах образовывались небольшие сосульки.

     По работе мне пришлось в тот день ехать в Дубну, ремонтировать медицинскую аппаратуру в городской больнице. К обеду управился, и на автобусе добрался до железнодорожной станции Большая Волга, рассчитывая уехать домой на электричке. Но электрички ходили редко и ждать следующую на Москву надо было больше часа.

     Когда был жив старый вокзал Большая Волга, в нём всегда можно было погреться путнику, ожидающему электричку. Зимой в нём часто собирались рыбаки, работал даже буфет, где можно было хоть чем-то перекусить. Бутербродами, варёными яйцами, попить чаю.

     После постройки нового здания для пассажиров места в нём не нашлось. Зал ожидания исчез совсем. Работники вокзала, как и раньше, располагались в тёплых помещениях, а проезжающим осталась только улица. Хочешь, топчись на ногах на привокзальной площади, а хочешь -  на железнодорожной платформе, где бывают и лавочки.

     Уже зная такое положение вещей, из дома взял в сумку с инструментом, пару бутербродов - белый хлеб со сливочным маслом, пожевать на обратном пути. Или в электричке, или на платформе, уж как придётся...

     Ждать электричку пришлось около часа. Зашёл на платформу, отвернулся ото всех, на ограждение бетонное облокотился, достал пакет целлофановый. Бутерброды маслом друг к другу лежали. Пока работал, масло склеились в тепле, а на морозе оно в одну пластину превратилось, не разделить. Пришлось рот разевать сразу на два куска хлеба с прослойкой масла между ними. Откусил раз, жую… 

    Боковым зрением вижу, что слева от меня, на столбике, появилась синица. Столбик чуть дальше моей вытянутой руки. Синица то одним глазом на меня посмотрит, то другим. Крутится сама, крутит головой, крутит хвостиком, и явно её интересует процесс моего поглощения бутерброда. И рассматривает она этот процесс со старанием и большим интересом.

     Я читал раньше, что летом, когда тепло, синицы близко к человеку не подлетают. Корм найти ей легко, а вот с приходом морозов и корм искать тяжелее, и местечко потеплее найти трудно, вот и начинают синицы жаться к человеческому теплу. Похоже, здесь был именно такой случай.

     Я намёки синицы понял, отломил от хлеба кусочек, плавным движением протянул руку к столбику, где сидела синица, и положил сверху. Синица при этом перелетела на соседний столбик, но глаз с хлеба не спускала. Только я убрал руку, синица стремительно вспорхнула, на лету схватила хлеб и «провалилась» под платформу. Не успел я прожевать откушенное, как она опять сидела на прежнем столбике и снова крутила головой. Положил ещё хлеба. Снова стремительный бросок под платформу с добычей. Захотелось посмотреть, как она ест. Взял побольше сливочного масла и примазал его к столбику, чтоб не утащила. Сам стою не шевелясь, наблюдаю, даже есть перестал. Попыталась синица слёту масло утащить, не удалось. Пришлось ей на столбике остаться, масло склёвывать на месте. Склевала, ещё ждёт. Отрываю корку с мякишем подлиннее, держу за конец крепко пальцами, медленно протягиваю синице. Захотелось из руки покормить. Синица пытается хлеб клювом ухватить и забрать, а я конец не отпускаю, вцепился в него двумя пальцами, большим и указательным. Пальцы при этом круг образовали. Синица поняла, что хлеб ей не отдадут и есть стала, клевать. Только очень уж ей неудобно, тянуться к хлебу далеко приходиться.

     И тут произошло то, чего я даже не ожидал и на что не мог надеяться. Синица перелетела на мой большой палец, обхватила его коготками как ветку и, сидя ко мне спиной, принялась за хлеб, зажатый в моих пальцах. Я застыл от дикого восторга и безумной радости, и боялся лишь одного, что у меня дрогнет рука и спугнёт синицу. Рука, слава Богу, не дрогнула. Синица доклевала хлеб до конца и улетела навсегда. Больше мы с ней не встречались.

     С блаженной улыбкой я обернулся. Может быть хоть один человек видел, что только что здесь произошло?

     До прихода электрички оставалось совсем мало времени, и платформа была заполнена людьми. Они не гомонили, как обычно, на платформе было очень тихо. Все стояли в застывших позах и смотрели на меня, улыбаясь…


Фото автора.