Товарищ секретарь - гл. 8

(продолжение)

8. Боевое крещение

В понедельник утром с семи часов возле института начали собираться люди. Я стоял перед окном своего кабинета и смотрел на них. Среди них были абитуриенты, их родители, болельщики и наверно много других людей. Кто-то из них талантливые отличники, кто-то просто отличник, кто-то просто заурядная личность. Где-то здесь, среди них Олег и другие абитуриенты из "сводного списка". С абитуриентом под номером 15 Олегом Третьяковым  я работал по отдельной специальной схеме. Параллельно ей я настроил другую – схему № 2, точно такую же, но самостоятельную и не пересекающуюся с первой – для остальных абитуриентов списка.
"Сейчас начнётся, – думал я. – И ведь наверняка кроме моего списка сегодня будут отрабатываться и другие списки. Кто-то будет это делать, кто-то из моих подчинённых. Меньшов сказал, что без меня "протолкнёт" своего племянника на "Станки и инструменты". Другие наверно тоже "что-то, где-то, как-то". Ладно. Посмотрим. Важно чтобы невооружённым глазом нельзя было ничего увидеть, чтобы приёмная комиссия не превратилась в проходной двор. Я и не ставил цель обеспечить абсолютную чистоту потому что это просто-напросто невозможно. Не отказывать же ректору! Абсурд! Он прав: мы живём не в лесу, а среди людей".
В 7:30 секретари факультетов вместе с дежурными начали разводить семьсот человек абитуриентов по аудиториям. На стенах заблаговременно были установлены стрелки с поясняющими надписями. В 7:45 я вручил председателю предметной комиссии опечатанные пакеты с заданиями, список аудиторий и перечень специальностей в них. Председатель расписал преподавателей по аудиториям в случайном порядке и огласил список. Оставшимся преподавателям было объявлено, что они сегодня не принимают участие в экзамене, но приглашаются к 14 часам для проверки работ. В 7:55 в аудиториях были вскрыты пакеты и розданы задания. В 8:00 семьсот абитуриентов одновременно приступили к работе. Я вздохнул с облегчением – машина тронулась!
Начало дня было спокойным. Абитуриенты сопели и трудились над задачами по математике. Коридоры были пусты. Дежурные стояли по местам. Тишина. В начале десятого действительно пришёл корреспондент – мужчина лет сорока с большим кожаным портфелем. Он ни словом не обмолвился о Третьяковой, хотя я знал наперёд, что ему предстоит в 12 часов "забыть" на моём столе письменную работу Олега. Но корреспондент был невозмутим. "Впрочем, – подумал я, – возможно, что он ещё и не знает об этом ничего. Эта ведь бестия может поручить ему это в самый последний момент – без пяти минут 12. Около получаса он задавал мне вопросы в моём кабинете и записывал в блокнот мои ответы на них. Потом я провёл его по аудиториям, где шёл экзамен, и он сделал там несколько снимков. После этого он поблагодарил меня, попрощался и ушёл.
Ближе к двенадцати появился Виктор Степанович.
- Как проходит экзамен, – поинтересовался он.
- В строгом соответствии с планом, – выпалил я.
Виктор Степанович улыбнулся.
- А у нас ничего нового…
- Ещё не вечер…
В кабинет заглянула Жанна.
- Валентин Георгиевич, там опять корреспондент к вам.
- Жанна, проводите его сюда, – попросил я секретаря.
- Пользуетесь популярностью? – с улыбкой спросил Виктор Степанович.
- Не я, институт! – поправил я.
Меньшов с корреспондентом разошлись в моём "предбаннике", у Жанны, кратко повстречавшись друг с другом взглядами.
"Интересно было бы прочитать мысли этих людей сейчас", – подумал я.
Свой повторный визит корреспондент объяснил тем, что "мы забыли сфотографировать" меня самого. Он усадил меня в кресло за моим рабочим столом, настроил мой имидж, и сделал снимок. Когда я проводил его и вернулся, то обнаружил на своём столе поверх моих бумаг письменную работу Олега Третьякова. Когда он её выложил – я не заметил.
"Чисто, – подумал я, но тут же одёрнул себя. – Рано хвалите себя, товарищ секретарь. Пока что вас не за что хвалить".
Сунув работу Олега в сейф и закрыв его я поднялся на пятый этаж. Коридор был пуст. Я прошёл в его конец и вошёл в аудиторию № 513. Она тоже была пуста. Я пересёк её и сел за последний стол третьего ряда. Не глядя я засунул руку в ящик и, нащупав там газету, вытащил её. Развернув, я увидел в ней письменные работы остальных абитуриентов сводного списка. Я пересчитал, их было пятнадцать.
"Порядок!" – заключил я и, взяв "подарок", направился назад.
Через несколько минут преподаватели начали сдавать письменные работы абитуриентов под роспись. Количество розданных и собранных листов совпало. Я попросил Жанну, что меня "не будет" минут пять-десять и закрылся в кабинете на ключ. Мне надлежало подменить письменные работы моих подопечных. Изъять старые, вложить новые, а старые уничтожить. Причём именно уничтожить, а это значит, что никто и никогда не должен увидеть даже маленького их клочка. Они должны перестать существовать. Иначе – это серьёзный компромат на меня. Уничтожить шестьдесят четыре листа бумаги и плюс обложки здесь и сейчас нереально и я откладываю эту операцию на вечер, а пока помещаю компромат в пакет, добавляю туда пару приказов по институту, заклеиваю его, опечатываю, ставлю конспиративную надпись "Приказы и инструкции" и кладу в сейф.
Теперь предстоит шифрование работ. Цель этой процедуры – отделить саму работу абитуриента от обложки с фамилией с тем чтобы преподаватель не знал чью работу он проверяет. Для этого на обложке и на самой работе ставится буквенно-цифровой код: А1, А-2, А-3 и так далее. Вспоминая о шифровании работ, распределении преподавателей, о строгом надзоре я думал: "Бедные дети! Сколько жестоких технологий придумали взрослые дяди и тёти вокруг вашего простого желания учиться в институте!"
К шифрованию я привлёк всех двенадцать секретарей факультетских комиссий. Мы расположились в специально подготовленной для этого аудитории, где предварительно соорудили один гигантский стол из нескольких простых и поставили большой металлический шкаф. Нам предстояло до 14 часов зашифровать семьсот письменных работ абитуриентов, а мне предстояло отфильтровать шифры моих подопечных, чтобы проследить движение их работ, обеспечить им отличную оценку и исключить случайный промах.
Практически сразу, как только мы приступили к шифрованию, я заметил, что некоторые из секретарей пытаются незаметно выписать шифры некоторых работ.
"Началось, – подумал я. – Все мои беседы в парке возле аттракциона "Карусель" не возымели действия. Секретари, как говорится, используют служебное положение в личных целях. Что делать? Пресечь или нет? Опять два варианта ответа: "да" и "нет". А что стоит за этим? Вряд ли деньги, вряд ли! Мои секретари – порядочные люди, преподаватели, снискавшие авторитет как среди студентов, так и среди коллег. За скромную зарплату они добросовестно несут добро людям – обучают и воспитывают молодёжь, готовят их к самостоятельной работе, к жизни. У каждого из них конечно же есть братишки, сестрёнки, племянники… И они для них так же дороги, как Надюха для Виктора Степановича. Но с Надюхой "работаю" я сам, а с их братишками и сестрёнками? Может разрешить? Но тогда я становлюсь их соучастником".
Я поднял взгляд и столкнулся глаза в глаза со Светланой. Та засмущалась и тут же опустила голову, а я молниеносно принял решение и, резко поднявшись, так что напугал всех, озвучил своё решение:
- Что-то устал я сегодня. Пойду кофе попью. Светлана! Остаётесь за меня. Отвечаете за шифрование. Чтобы всё было без ошибок! Все группы запишете в журнал. Закончите – позовите меня. Я буду у себя в кабинете.
Передав полномочия, я вышел и плотно прикрыл дверь.
"Пусть выписывают, – подумал я. – Ведь ещё предстоит найти преподавателя, который будет проверять нужную работу, уговорить его. А вход в "зону" будет закрыт. Да и сама работа должна соответствовать оценке. Ведь если работа на "двойку", то о чём тут можно говорить? В общем: смогут – пусть делают, не смогут – моя совесть перед ними чиста. В кои то веки я свободен минимум на полчаса", – подумал я.
- Жанна! Давайте-ка мы с вами кофейку попьём, – предложил я, войдя в "предбанник".
- Конечно, – согласилась Жанна. – Я сейчас чайник включу. Включив чайник, она стала доставать из шкафа чашки, и уронила одну из них. Чашка разбилась.
- Да что это я! – всплеснула она руками.
- Что случилось? – поинтересовался я.
- Рассеянная весь день. Руки не держат ничего.
- Почему?
- Сестрёнка сегодня сдавала математику. Я волнуюсь за неё.
- Что, есть причины для этого?
Пауза затянулась. Жанна расставила чашки, насыпала растворимый кофе и залила кипятком. Пока мы пили кофе она рассказала мне про их сложную семейную ситуацию, про то, чего стоило её сестре подать документы в наш институт. Я задумался: "Ну хоть кто-то где-то бывает счастлив? Хоть где-то кто-то живёт без проблем?"
- Фамилия у сестры ваша? – спросил я у Жанны.
- Нет. Она теперь Логинова Антонина Васильевна.
- Жанна, я узнаю как там у неё дела и сообщу вам сегодня же, – обнадёжил её я.
- Спасибо, Валентин Георгиевич!
Через некоторое время пришла Светлана. Смущение ей так и не удалось убрать с лица.
- Валентин Георгиевич, мы закончили работу. Всё готово, – проинформировала она меня.
- Хорошо, Светлана, спасибо. Объявите пожалуйста, что секретариат на сегодня свободен. Отдыхайте. Завтра к семи часам всем быть здесь. Комнату закройте и ключ принесите мне пожалуйста. Через десять-пятнадцать минут придут преподаватели и я раздам работы на проверку.
Светлана ушла и распустила секретарей. Через несколько минут она пришла опять, на этот раз с ключом. Я почувствовал, что она ищет повод остаться видимо для того, чтобы передать математикам свои просьбы и, наверняка, просьбы других секретарей, но повод не подворачивался, и, глубоко вздохнув, я предложил:
- Света, присаживайтесь с нами. Жанна угостит вас кофе, печенье у нас есть. И ещё я подумал… что если я попрошу вас помочь мне сегодня. Всё же семьсот работ выдать на проверку и собрать не так то просто. Поможете?
- Да, конечно! – ответила Светлана, и я почувствовал, что она посветлела…
- Я пойду в шифровальную комнату, – продолжил я, – сюда будут подходить преподаватели. Ровно в 14:00 вы приведёте их туда. Хорошо?
- Да, Валентин Георгиевич, – ответила Светлана.
Я открыл дверь и тут же запер её изнутри. Мне нужно было за оставшиеся десять-пятнадцать минут выписать шифры своих подопечных, найдя их среди семисот работ. Но я обнаружил, что Светлана справилась с моим поручением просто блестяще. Все стопки работ были выложены на стол ровными рядами и на каждой лежала бирка с номером группы. В журнале аккуратным женским почерком были вписаны эти группы, их буквенные коды и фамилии шифровальщиков.
"Молодец Света!" – подумал я.
Десяти минут мне хватило для того, чтобы выписать шифры шестнадцати абитуриентов из семисот. Я их выписал на небольшой клочок бумаги, который приготовил заранее. В итоге моя "шифровка" гласила: Б-19, Б-21, Ж-4, И-22 и так далее.
"Шпионы…", – пошутил я сам себе в полголоса.
Закончив "дело", я спрятал в сейф обложки работ с фамилиями абитуриентов, отпер дверь и даже слегка приоткрыл её.
Буквально через минуту Светлана привела преподавателей во главе с председателем предметной комиссии профессором Сычёвым, и мы оперативно выдали работы абитуриентов на проверку. Проверка работ проходила в лекционной аудитории, рассчитанной на двести человек, и преподаватели со своими стопками письменных работ располагались в ней кто где мог. Внизу, в президиуме, – на месте лектора – расположился председатель предметной комиссии Сычёв Юрий Дмитриевич – пожилой профессор, доктор физико-математических наук, отличник образования.
Я объявил Светлане, что "дежурить" в лекционной аудитории мы будем по очереди. Сначала я, потом она, потом опять я. Я должен был решить каким образом мне правильнее передать мою просьбу преподавателям. Шестнадцать человек подопечных – это не мало. Ходить по аудитории на глазах у Сычёва? Искать у кого из преподавателей мои подопечные? Некрасиво, примитивно и унизительно. А они будут мне свои просьбы излагать. Получится бардак. У Сычёва "пенсне раскалится", а мой имидж резко упадёт.
"Ну-ка думайте, думайте, товарищ секретарь, – говорил я сам себе. – Как выполнить специальное поручение ректора, не засветив его при этом, не уронив себя и не допустив промаха. – Решение пришло неожиданно. – К Сычёву! Только к нему!"
Не пряча свой клочок бумаги с шифрами, я иду в аудиторию. Коридоры пусты. Светлана с Жанной опять пьют кофе. Дежурные сидят у входа. Я вхожу в аудиторию, пересекаю её и сажусь на стул в президиуме рядом с профессором.
- Юрий Дмитриевич, у меня к вам есть поручение от трудового коллектива института!
- Вот как? – удивился Сычёв. – И что же это за поручение? Выкладывайте.
- Вы помните, как пять или шесть лет назад к нам в институт не поступил сын банкира, и все сотрудники института целый год получали зарплату с задержкой на одну-две недели, а то и три?
- Да, помню, – Сычёв поморщился.
- А помните как после этого наши студенты участвовали в областном смотре-конкурсе студенческих научных работ? Работы были представлены сильные, а ни одного призового места мы не заняли. Выяснилось, что у председателя жюри – городского чиновника – дочь не поступила к нам.
- Про конкурс помню, про дочь нет, – ответил Сычёв.
- В этом году мы опять можем обрести новые трудности, или отвести их в сторону.
Сычёв повернулся ко мне и вопросительно посмотрел на меня.
- Вот, – я выложил на стол свою "шифровку". – Здесь шестнадцать человек. По моим данным это способные ребята и девчата, и работы у них должны быть сильные. Но для их уверенного поступления нужно чтобы все они получили сегодня "пятёрки".
Профессор задумался и вскоре ответил:
- Ну что ж, раз это надо для института, раз ребята способные… они получат пятёрки!
Я поблагодарил профессора за понимание и уже поднялся, чтобы уйти, но тот задержал меня.
- Минуточку, Валентин Георгиевич.
- Да, я слушаю вас.
- А ведь у меня к вам тоже есть… ну… если не поручение, то… просьба. Собственно не у меня, а у моих уважаемых доцентов.
- Много?
- Я не знаю… – профессор опять сморщился.
- Юрий Дмитриевич, – предложил я, – давайте мы сделаем так. Я не буду мешать вам и отлучусь в свою резиденцию, а ровно через пятнадцать минут вернусь… к вам же.
- Хорошо, – одобрил профессор.
Я вышел во двор. Дневная жара спала, но до вечерней прохлады было ещё далеко. "Всё правильно, – подумал я. – Пусть профессор поработает. Он у них "патрон". Это и его авторитет поднимет в приемной комиссии, и мне проще, и бардака меньше.
Стоп! Это бардак? Минуточку. А то, что работники пассажирского парка ездят бесплатно на автобусах – не бардак? Это нормально? А то, что у авиаторов скидки на авиабилеты – нормально? Шахтёр имеет право бесплатно привести себе домой машину угля? Имеет! А зарплата какая у шахтёра? Что? Работа у него трудная? А лекцию по уравновешиванию кривошипно-шатунных механизмов поршневых ДВС прочитать легче? Тогда почему у доцентов нет ничего кроме учёной степени и звания?  Несправедливо!
Закон, говорите? Да. Его надо соблюдать. Но выходит что корявые они у нас, законы наши! Если действуя по закону мы навлекли на институт неприятность в виде задержки зарплаты, то кому нужен такой закон? Кому он на пользу? А ведь у нас около шестисот преподавателей, научно-исследовательская часть, администрация, хозслужбы, вспомогательный персонал. И все без зарплаты! Закон должен быть на пользу людям!
А задерживать выплату зарплаты по закону? Что? Вы говорите, что надо было привлечь банкира к ответственности по закону? Боже мой! Спуститесь с небес на землю! Я прошу вас! Сегодня здесь я секретарь. Я не допущу беспорядки и вседозволенность, но и преподавателей в обиду не дам!"
На этой оптимистичной ноте я закончил самооправдательный разговор с самим собой и вернулся к Сычёву. Тот вручил мне список фамилий абитуриентов, а через некоторое время я ему вернул его назад с заветными шифрами.
- Ничья! – объявил мне профессор.
- Я не понял вас, где ничья? – переспросил я.
- 16:16 – ничья. Вы мне дали шестнадцать шифров, я вам дал шестнадцать фамилий, – пояснил профессор. – Ничья.
- Да. – Поддержал я. – Ничья в пользу нашего института.
- Я ограничил своих коллег этим числом, – поведал он мне, – и думаю, что это правильно.
Зная о том, что сейчас сюда придёт Светлана со своими списками, я решил подготовить для неё почву.
- Юрий Дмитриевич, – обратился я к профессору, – сегодня первый экзамен. Проверка работ займёт много времени. Мы сегодня будем здесь вдвоём со Светланой с технологического факультета. Если потребуется что-то, – обращайтесь.
- Хорошо хорошо! – одобрил Сычёв.
Я вернулся в свою резиденцию. Жанна со Светланой о чём-то беседовали. Было заметно, что и та и другая озабочены. Со Светланой ясно, а Жанна?
"Вот балда! Я же забыл про Жанну и её сестру, а "задание" Сычёву уже дал! Делать второй заход нельзя. Нехорошо это. Отказать Жанне? Впрочем, я ведь пообещал ей всего лишь узнать как там дела! А это никогда не поздно".
Я сел на стул напротив Светланы. Это была молодая симпатичная женщина. Я никогда не интересовался и не знал что у неё в семье, замужем ли она. Тем более что мы работали не только на разных кафедрах, но и на разных факультетах. Она всегда производила впечатление скромной застенчивой девчонки, которую легко довести до слёз неосторожным словом. И поэтому она всегда вызывала у меня чувство жалости и сострадания к ней, хотя вполне возможно, что она в этом и не нуждалась. Сейчас ей предстояло идти в аудиторию к математикам и на глазах у всех разыскивать работы абитуриентов её родственников и родственников других секретарей, которые наверняка дали ей свои списки с шифрами. Сколько у неё было таких "просьб" я не знал, и мне нельзя было интересоваться этим. Нельзя и всё тут! Но если я "сыграл" с Сычёвым в ничью, легко и непринуждённо, то её позиция явно проигрышная. Она может только просить, не имея возможности дать что-то взамен. Доступ к шифрам сейчас только у меня. Они в моём сейфе! Мало того, найдя работу своего абитуриента она не могла сделать из плохой работы хорошую, так как исправления в чистовике не допускаются, всё должно быть написано одной и той же ручкой и одной и той же рукой. Это её незавидное положение вызывало во мне такую волну жалости, что появлялось желание прижать её к себе по-отечески, погладить по голове, успокоить и взять на себя решение всех её проблем. Но делать это мне было категорически нельзя.
- Светлана, – обратился я к ней, – побудьте в аудитории у математиков. Возможно кому-то понадобится наша помощь. Ровно через час я вас сменю.
Я дал понять что ей нужно уложиться в один час.
Когда она ушла, я глубоко вздохнул и обратился к Жанне:
- Теперь займёмся Антониной Васильевной.
- У неё есть шансы? – спросила Жанна.
- Шансы у вас всегда есть, – ответил я. – Вы молодые, и у вас всё впереди!
Я подошёл к компьютеру и сделал поиск в базе данных:
Логинова Антонина Васильевна
Пол – женский.
Дата рождения – …
Адрес – …
И так далее.
Выписав на листок специальность и номер группы я ушёл в шифровальную комнату. Через какое-то время я нашел шифр сестры Жанны: Ж-19. Я не стал записывать его, а просто запомнил. Наведя в сейфе порядок и уложив всё ровными стопками я вышел в коридор и увидел в его конце Светлану. Она плакала. Я бросился к ней.
- Света, что случилось?
- Я боюсь… – ответила она всхлипывая.
- Чего вы боитесь, Света?
- Валентин Георгиевич, мы все вас уважаем за то, что вы такой… а я… а я… – она всхлипывала беспрестанно и это мешало ей говорить. – А я… смотрите… – она разжала пальцы руки и с её ладони на пол посыпались скомканные бумажки с шифрами и она расплакалась с новой силой. – Я… я… я знаю, что вы всё видите… я знаю… Но я не смогла… Я не смогла… Валентин… Георгиевич… – Света рыдала и я испугался, что сейчас здесь будут собираться люди.
- Горе вы моё луковое! – я шагнул к Светлане и легко прижал её к себе. – Ну разве можно так убиваться по пустякам. – Свершилось то, о чём я фантазировал. – Я по-отечески погладил Свету по голове. – Дайте мне слово, что вы не будете плакать и я всё улажу. Даёте мне такое слово?
Света утвердительно замотала головой, достала из каких-то закоулков своей одежды носовой платок и стала утирать слёзы. Я собрал с пола бумажки и сунул их в карман. "А там ещё Жанна ждёт меня с новостями, – подумал я. – Тоже может истерику мне закатить… Во дела!"
Когда мы со Светой вернулись в мою резиденцию. Жанна от испуга подпрыгнула со стула и прижалась к стене.
- Что случилось? Валентин Георгиевич! – испуганно спросила она.
- Ничего страшного. Жанночка, оставьте нас вдвоём, побудьте немного в моём кабинете.
- Хорошо хорошо! – ответила Жанна, и робко вдоль стены крадучись удалилась в мой кабинет.
Я налил Светлане воды в стакан и заставил её выпить половину. Через несколько минут она успокоилась. Я достал из кармана бумажки и выложил их на стол.
- Здесь есть лично ваши? – спросил я.
Света отрицательно замотала головой.
- Зачем же вы взялись за это?
- Мой здесь, – ответила она, – указав пальцем в свой висок.
"Та-а-а-ак, – подумал я. – У нас ещё один профессиональный разведчик. Всё держит в памяти".
- И кто же он?
- К-11.
- Его так зовут?
- Нет, зовут его Андрей.
- Ваш сын?
- Ну что вы! Нет.
- И зачем вам К-11 ?
- Он сын моей подруги. Мне очень надо чтобы он поступил.
- Света! Слушайте меня внимательно. Сейчас вы поедете домой и будете отдыхать, потому что завтра в семь часов утра вам нужно быть опять здесь. Завтра опять математика, в других группах. Я сделаю всё необходимое, чтобы К-11 поступил. Можете не сомневаться. Завтра объясните секретарям по поводу этого, – я указал на бумажки с шифрами, лежавшими на столе. – Скажете, что не получилось, и всё тут! И не берите всё так близко к сердцу! Света, мы с вами не обогреем весь мир своим теплом. Надо это понять и смириться.  И берегите его.
- Кого? – удивилась Светлана.
- Сердечко своё! – пояснил я.
Света ушла. Я выпустил Жанну  из заточения, попросил её приготовить кофе, а сам пошёл в шифровальную комнату и выяснил кто такой К-11. вернувшись в кабинет я сделал поиск в базе данных и подумав немного заключил, что Андрею К-11 вполне достаточно будет "четвёрки" по математике для поступления на выбранную им специальность.
Итак, Ж-19 и К-11 напомнил я сам себе. Обоим достаточны "четвёрки", а это уже проще.
- Валентин Георгиевич, кофе готов, – позвала Жанна. Я вышел в "предбанник" и мы сели за стол. Жанна от кофе отказалась.
- А я выпью кофейку, – с удовольствием заметил я. – Мне тут наверно до утра придётся сидеть, а вас, Жанна, сейчас домой отправим.
- А как же… Валентин Георгиевич! – Жанна часто заморгала глазами.
- Э-э-э-э! Стоп-стоп-стоп! – запротестовал я. – Только не плакать! Хватит нам слёз. Жанна, налейте-ка еще одну чашку кофе и я пойду к математикам.
Жанна приготовила кофе и я с двумя чашками направился по коридору в аудиторию к команде профессора Сычёва. Первым от входа расположился мой тёзка доцент Воронов Валентин Яковлевич. Осмотрев его стопки письменных работ, я чуть не уронил обе чашки кофе на пол. И "Ж", и "К" были у него.
- Как успехи у наших абитуриентов, Валентин Яковлевич? – спросил я и поставил на стол обе чашки. – Угощайтесь!
- Двоек много, – ответил он и, взяв чашку, отхлебнул кофе, – но есть и хорошие работы, – продолжил он. – Если хотите, посмотрите.
"Трудный день, – подумал я, – но фортуна изредка улыбается мне. Ж и К в одних руках, и сидит он с краю, вдали от Сычёва, и посмотреть предложил сам".
Я беру стопку Ж и начинаю перебирать, поглядывая на оценки. Ж-19 "хорошо". "Наверно самой Третьяковой фортуна так не улыбалась, как мне сегодня". Я многозначительно закивал головой и взял стопку К. В ней меня ждал тот же сюрприз: К-11 "хорошо". Я положил стопку на место и, отхлебнув кофе, спросил:
- Много ещё работы, Валентин Яковлевич?
- Думаю, часов до двенадцати хватит.
Я забрал свою чашку и вернулся назад.
- Жанна, ваша сестрёнка умница! Она выполнила работу на "хорошо". Быстро собирайтесь и домой! Поздравлять сестру. Сегодня много двоек. Будет большой отсев. Так что "четвёрки" ей хватит для поступления.
- Валентин Георгиевич! – завизжала Жанна и, бросившись ко мне, чмокнула меня в щёку.
Я улыбнулся и, не зная что ответить, махнул рукой.
Прогноз доцента Воронова был верным. Ближе к двенадцати часам ночи преподаватели стали сдавать мне проверенные работы. Закончив приём и попрощавшись с Сычёвым, который уходил последним, я достал из кармана "сводный список" и отыскал работы всех своих подопечных. Все шестнадцать работ были оценены оценкой "отлично". Я достал из сейфа пакет с надписью "Приказы и инструкции". Мне предстояло сжечь его сегодня и пепел развеять по ветру. В 0:35 я закрыл все двери, попрощался с вахтёром, сел в машину, которую я сегодня оставил у корпуса и поехал домой. У меня был шанс поспать целых пять часов!

(продолжение следует)