Одноглазый

Первыми проснулись козы и овцы, они всегда просыпались первыми и сразу же начинали перестукивать своими копытцами.

«Странно, копыта маленькие, а стучат громко. – проснулся Одноглазый, он всегда просыпался с этой мыслью».

На самом деле секрет громкости козьих и овечьих копыт был очень даже прост. Проснулись они в пещере, в самой обыкновенной. А в пещерах, сами знаете, у громкости свои законы, причём для каждой разные.

Одноглазый встал со своего ложа представлявшего из себя сваленные в кучу овечьи шкуры, подошёл к очагу и разжег огонь. Стало светлее. Солнечный свет конечно появится, но случится это позже. Пока же солнце ещё далеко, где–то там, и его свет слишком слаб, чтобы проникнуть в пещеру, сил не хватает.

Начался ещё один день и начался он как обычно, ну например, как позавчера, или месяц тому назад. Одноглазый подоил коз и тут же выпил надоенное молоко, пока теплое. Не сказать чтобы  молоко улучшило или ухудшило настроение Одноглазого. Он не знал, что такое настроение и никогда об этом не задумывался. Но сегодня будет хороший, а самое главное, прибыльный день, поэтому молоко было выпито чуть быстрее, чем в другие дни.

Тем временем солнечный свет набирая силу вступал в свои права. Догадаться об этом было не сложно – стал виден вход в пещеру. Значит пришло время козам и овцам отправляться на пастбище, а Одноглазому, на утес.

***

Вам что–нибудь понятно? Даже мне не очень. Поэтому давайте выяснять, куда это нас занесло?

С козами и овцами всё как раз понятно. Такого добра, почитай, везде полным–полно, даже в городах, где людей очень много живет, а вот с Одноглазым не очень. С ним поинтереснее будет. Мало того, что он жил в пещере, да еще один, Одноглазый не был человеком. Вернее будет так: он был похож на человека внешне, ну разве что ростом побольше. Дальше он начинал отличаться от нас от всех и первое отличие, на которое просто невозможно было не обратить внимания – у него был один глаз. Нет, не так как иногда бывает: один глаз есть, а второй или выбили, или болезнь какая, в общем нету его, а то место, где он когда–то был тряпкой завязано. У Одноглазого изначально был один глаз, а второй как–бы и не полагался вовсе, потому и Одноглазый. Конечно были в нем и другие отличия, отличающие его от людей, но сразу разглядеть их сложновато. Но они были, поэтому забывать об этом не надо, не рекомендуется.

***

Препроводив цокающее копытами и блеющее сообщество на луг, впрочем, этого можно было не делать, козы и овцы сами прекрасно знали дорогу, Одноглазый отправился на утес. То место, которое люди называют утесом, Одноглазый никак не называл. Для него это был всего–лишь здоровенный каменюка, выступающий вперед из довольно–таки ровного контура острова. Да, Одноглазый жил на острове и жил совершенно один. Коз и овец, а заодно и зверей с птицами, обитавших в лесу и в поле, он жителями острова не считал, а воспринимал их как свою собственность. Да и сам остров он воспринимал как свою собственность. Ничего удивительного в этом нет. Судите сами: остров есть, а раз он есть, то должен кому–то принадлежать. А рядом и вокруг, как специально, никого кроме Одноглазого. Значит остров принадлежит ему и только ему.

Остров же был, не сказать, чтобы большой, но и не маленький. По форме, а кто его знает, каким он был по форме? Это сверху смотреть надо, а смотреть некому. Вернее есть кому, птицам, но те насчет формы острова ничего не говорили, потому как были собственностью и разговаривать не умели. Да и ладно, какой есть, такой есть. Самое главное, что есть. К тому же остров был богат, а потому щедр и возможно что с удовольствием делился с Одноглазым тем, что имел. Но единственный его житель и хозяин об этом тоже не думал, а брал то и столько, сколько ему было нужно.

***

Но это еще не всё. Остров, он никуда не денется и никуда не убежит, поэтому Одноглазый на него тоже не обращал внимания. Дело в том, что остров был со всех сторон окружен океаном. Понятно что со всех сторон, на то он и остров.

А вот океан, тот был Одноглазому очень интересен. Океан был настолько большим, что скрывался за горизонтом и что находилось там, не было видно, оставалось только догадываться. Но Одноглазый не догадывался, он знал, что там, далеко–далеко, есть какие–то другие острова  и что на них живут люди. Да именно люди, во всяком случае они себя так называли. Люди были помельче Одноглазого и глаз у них было целых два! Одноглазый всегда этому удивлялся: «Зачем два глаза, если и одного достаточно?» Правда он никогда об этом не спрашивал. Почему? Наверное, потому что не был любопытным.

Так вот, океан был интересен Одноглазому тем, что приносил на своих волнах корабли, а на них всегда, ну или почти всегда были люди. Случалось конечно, что волны прибивали к берегу корабль, а на нем никого, но такое бывало  очень редко. В основном же корабли приплывали сами и становились на якорь не сами, а управляемые людьми. Бывало это не часто, к сожалению не часто, но все–таки бывало. Именно поэтому Одноглазый каждое утро выходил на утес, садился на камень и всматривался в безбрежную даль океана в надежде увидеть парус.

***

Правду люди говорят, надо быть проще, поэтому хватит умничать. Надо быстренько рассказать, в чём собственно дело, чтобы самим не мучиться и других не мучить.

Весь интерес Одноглазого к людям заключался не в том, что ему было скучно и хотелось поговорить. Это слишком просто, даже для него. Случилось однажды, и это было в первый раз, к острову подошел корабль и встал на якорь. Да, за собой корабль на веревке лодку тащил. Так вот, эту лодку подтянули к борту, в неё спустились какие–то существа и направились к берегу.

Так Одноглазый впервые увидел людей. Те, тоже увидели Одноглазого впервые, но не смутились, подумаешь один глаз у человека, ну и что тут такого? Они сразу же назвали его Хозяином острова и попросили разрешения набрать свежей воды и поохотиться в лесу пообещав за все заплатить. Одноглазый не понял слова «заплатить» и простодушно разрешил таким же как он, только с двумя глазами, взять на острове всё, что им нужно.

Люди, поблагодарив, разделились на две группы. Одна группа отправилась в лес, на охоту, а вторая принялась набирать в бочки воду и переправлять их на корабль. Одноглазому люди понравились и он, как радушный хозяин острова, решил их угостить. Откуда у него взялось это самое радушие которого он сам,отродясь не видывал и к другим не проявлял, Одноглазый не знал, да и не задумывался. Он схватил первую попавшуюся овцу, взвалил её на плечо и  отправился в сторону пещеры. Там, скрутив бедному животному шею, Одноглазый содрал шкуру, выпотрошил тушу и принялся поджаривать её на огне. К тому времени, когда мясо было готово, люди: те, что пошли в лес, вернулись с добычей, а другие, набрали столько воды, сколько им было надобно, и Одноглазый пригласил гостей подкрепиться.

***

Принять приглашение – святое дело, а пригласить в гости, тем более. Поэтому обе стороны обошлись без ненужных условностей. Оказалось, что гости устав от однообразия морского путешествия сами хотели устроить небольшой отдых на суше. Почти весь экипаж, человек пятнадцать, не считая двоих, оставшихся на корабле, с нескрываемым удовольствием расселись вокруг костра. Солнце и легкий ветерок только способствовали аппетиту, да и мясо по словам гостей было выше всяких похвал. Гости тоже пришли не с пустыми руками. Они притащили с собой бочонок вина. Хлеба, правда не было, но это никого не смущало. Одноглазый даже не подозревал, что такое хлеб, а гостям до того надоели корабельные сухари, что они с удовольствием обходились без них.

Любой трапезе, даже поминальной, полагается беседа. Не обошлось без неё и тогда. Очень скоро Одноглазый узнал, что оказывается за океаном тоже есть острова, только очень большие и что на них живут люди, много людей. А вот такие, как Одноглазый, там не живут, во всяком случае их никто не видел и ничего о них не слышал. Одноглазый этому нисколько не удивился, он вообще не умел удивляться, а на вопрос, давно–ли он здесь живет, ответил, что всегда. Ещё Одноглазый узнал, что корабль, посетивший остров, купеческий. На вопрос, что это такое, ему сказали, мол, купцы, это такие люди, которые ходят, ездят или плавают в другие, дальние земли и продают–покупают различные товары.

Товары, пояснил старший из гостей, это то, чего у одних людей много, а у других мало и наоборот. Товары меняют, один на другой, или покупают за деньги. В этом, по словам старшего, и есть смысл купеческий. Из всего сказанного Одноглазый ничего не понял, но переспрашивать не стал, потому что не был любопытным, мол, услышал и достаточно. Будто вспомнив о чём–то важном, старший из гостей вытащил откуда–то из складок одежды мешочек и сказал, что хочет расплатиться с Одноглазым за воду и за добычу и спросил, сколько тот хочет за это получить? Одноглазый лишь пожал плечами, потому что опять ничего не понял. Старший усмехнулся, развязал мешочек, достал из него несколько желтых кругляшков и протянул их Одноглазому.

***

Такого Одноглазый никогда не видел, потому что не росло и не водилось такое на острове, а на других островах он не бывал. По тяжести кругляшки напоминали маленькие камни, но камнями не были, они были чем–то другим. Но более всего Одноглазому понравилось то, что кругляшки блестели на солнце.

До сего момента он никогда не видел, чтобы что–то, ну разве что кроме океана, блестело так ярко. Но океан, он большой, а значит удивительного в том ничего нет. Эти же маленькие, а блестят также. Одноглазому до того понравились кругляшки, что он даже засмеялся, чем вызвал дружный смех своих гостей, наблюдавших за ним. А ещё Одноглазому понравилось вино, гости называли его так. С виду, оно похоже на молоко или воду, только темно–красного цвета, но это с виду. На вкус же, и терпкое и сладкое одновременно, но не это самое главное.

Мясо, и без того вкусное, запитое вином, становилось ещё вкуснее. Где–то внутри: то ли в желудке, то ли на душе, неважно, от выпитого вина стало тепло и приятно, очень приятно. Лица гостей, ну и пусть что немного расплывались, зато казались очень добрыми и симпатичными, и очень хотелось поговорить. Оказалось, что это самое вино на гостей действует точно также. Теперь вся компания больше разговаривала и смеялась, даже кто–то петь начал, чем ела мясо. И всем было очень хорошо.

***

А потом случилось то, чего Одноглазый никак не ожидал. Не все сразу, а как бы по очереди, гости улеглись в траву и уснули. Такого Одноглазый не видел никогда, да и не мог видеть. Он даже представить себе не мог, что можно спать днем, для этого есть ночь, а днем, днем что–то делать надо. Вот и получилось, что остался Одноглазый один, хоть и в окружении гостей, правда, спящих.

Но бездельничал он недолго. Выпив ещё вина, Одноглазый сходил в пещеру, принес здоровенную дубину, ему под стать, и размозжил спящим гостям головы. После этого безделью не нашлось места совсем. Одноглазый перетаскал несчастных в лес и сложил их тела на звериной тропе. Ходить пришлось несколько раз, потому что больше чем двоих нести было неудобно. Но Одноглазого это нисколько не смутило и не расстроило, он не умел лениться.

Как говорится, пока то да сё, наступил вечер, стало смеркаться. Определив на ночлег коз и овец, Одноглазый отправился на берег море, к тому месту, где несчастные купцы оставили лодку. На ней, говорю же, Одноглазый не умел удивляться, а то бы удивился, он доплыл до стоящего на якоре корабля и незаметно поднялся на борт. На палубе было тихо и почти темно. Скорее всего оставшиеся, а их было двое, Одноглазый услышал об этом из разговора гостей, или были заняты какими–то неотложными делами или по примеру своих товарищей тоже выпили вина и уснули.

Сгущавшаяся темнота Одноглазого нисколько не смущала.  В отличии от людей, вот вам ещё одно отличие, в темноте он видел точно также, как и самым светлым днем, поэтому найти вахтенных для него не составило большого труда. Они действительно спали тут же, на палубе. Дубину Одноглазый с собой не взял, поэтому просто свернул спящим шеи. Выбросив тела за борт, он отправился исследовать корабль. Что он хотел найти, Одноглазый не знал и не задумывался над этим. Он вообще никогда не задумывался, он делал.

Корабль оказался небольшим, так что долго лазить по нему и искать неизвестно что не пришлось. Очень скоро Одноглазый нашёл несколько бочек вина, которые аккуратно спустил в лодку. Как нашел? По запаху! Ему не надо было вскрывать бочку, чтобы посмотреть её содержимое. Достаточно было подойти к ней и всё, запах, исходящий от бочки, сам расскажет что в ней – вот вам ещё одно отличие.

Не смотря на то, что корабль был маленьким, вещей, непонятных Одноглазому, на нём было много. Да что говорить, почти все они были для него непонятными, а значит интересными и нужными, правда неизвестно зачем.
Одноглазый перегрузил всё найденное в лодку, затем спустился в неё сам и через несколько минут оказался у берега. Выгрузив бочки он опять вернулся на корабль, где принялся собирать и складывать в лодку всё, что что не поместилось в лодку в первый раз. Наполнив лодку чуть–ли не с верхом Одноглазый подплыл к якорному канату и перерезал его, после чего направился к берегу.

***

Наверное это была первая трудность,с которой столкнулся Одноглазый в своей жизни – ему предстояло решить, куда положить всё то, что он привез с корабля? Пещера, в которой он жил, была небольшой и если всё сложить в ней, места почти совсем не останется. Пришлось думать и соображать, что для Одноглазого было столь же непривычным, как желтые кругляшки, так красиво блестящие на солнце.
Неожиданно для Одноглазого оказалось, что думать полезно. Он вспомнил, что не очень далеко от его пещеры, есть еще одна  и размерами побольше, и совсем пустая. Недолго думая, Одноглазый перенёс всё привезённое туда и свалил в угол. Правда, одну бочку он оставил у входа.

Покончив с делами Одноглазый отыскал среди сваленных в кучу вещей топор и нечто, напоминающее то, куда он сдаивал молоко. Топор он видел сегодня, у гостей и уже знал, что это такое и для чего нужен. А то самое «нечто» очень напоминало посудину, служившую ему и тарелкой и кружкой. Отличались они лишь тем, что первая была сделана из чего–то похожего на желтые кругляшки, а вторая была вылеплена из глины. Одноглазый открыл бочку, зачерпнул вина и выпил. Немного постояв и посмотрев в темноту, зачерпнул ещё и присел рядом с бочкой.

Над островом царила ночь, но она царила не только над островом, она царила везде, потому что сейчас было её царство. В лесу царили звери, рычанье, визг и звериная перебранка которых была хорошо слышна – не иначе нашли тела недавних гостей и теперь никак не могли поделить их. А рядом с пещерой царили Одноглазый и бочка с вином. Время от времени Одноглазый вставал с земли, зачерпывал вина, выпивал его, опять садился на землю и принимался смотреть на звезды. Бочка стояла и не шевелилась. Куда смотрела она и смотрела–ли вообще – так и осталось неизвестным.
Уснул Одноглазый там же, у бочки, а проснувшись долго не мог понять, где он и что здесь делает. Вспомнить произошедшее вчера ему помогла бочка, вернее то, что в ней находилось… Выпив вина, Одноглазый направился в пещеру, где принялся изучать то, что привез с корабля. Привезенное его не особенно заинтересовало, говорю же, он не знал, что это такое и для чего нужно. Его заинтересовало нечто, похожее на камень и такое же тяжелое, но из дерева. Он вынес «это» к бочке и, орудуя топором, догадался же, открыл крышку. Внутри оказались те самые желтые кругляшки, только очень много.

Одноглазый зачерпнул ладонью кругляшки и подбросил их. Падая, кругляшки блестели, а упав, издавали тихий, но очень приятный звон. Ему это очень понравилось и, сев рядом, Одноглазый принялся раз за разом подбрасывать кругляшки, любуясь и слушая, как они блестят и звенят.

***

Не сказать, чтобы с тех пор жизнь Одноглазого сильно изменилась. Всё осталось и происходило точно также, как и до того дня, когда он первый раз увидел людей. Нет, не так. Жизнь Одноглазого не изменилась, в ней появилось нечто новое.
Теперь утро Одноглазого начиналось с того, что он шёл к пещере, пил вино и любовался желтыми кругляшками подбрасывая их. Затем шёл на утес, садился на камень и смотрел на океан. Посидев, он возвращался к пещере, опять пил вино и опять подбрасывал кругляшки любуясь ими.

Неизвестно сколько так продолжалось. Но в один из дней Одноглазый заметил парус, к острову шёл корабль. А дальше всё произошло точно также, как и в первый раз, ничего интересного. Осмелюсь предположить, что жизнь Одноглазого всё–таки была скучна и однообразна. Только это объясняет то, с какой радостью он принялся встречать приплывавших на кораблях гостей, угощать их запеченным на костре мясом, пить вино, разговаривать с ними, а потом уносить их тела в лес и складывать на звериной тропе.

Да и в выборе того, что он находил на кораблях Одноглазый стал гораздо разборчивее. Теперь он брал только сундуки с деньгами, кто–то из гостей сказал ему, как это называется, и вино. Бывало, конечно, брал ещё что–то, но не всегда и понемногу. Так и жил, от одной встречи до другой, от одной поездки на корабль, до другой. А в перерывах пил вино, подбрасывал деньги, смотрел как они блестят на солнце и звенят, падая в сундук, и смеялся при этом. Ну и конечно же каждый день приходил на утёс, садился на камень и смотрел на океан.

Да, остров, вернее волки жившие в лесу, не остались равнодушными к щедрости Одноглазого. Вернее будет сказать, не остались равнодушными к угощению, которое им приносил Одноглазый и отблагодарили по–своему, по–волчьи. В одну из ночей те самые волки долго не давали уснуть не только Одноглазому, но и его козам и овцам. Почти всю ночь они протяжно и заунывно выли, а утром, придя на утес, Одноглазый увидел, как к острову подходит еще один корабль. С тех пор так и повелось, если волки воют, значит какой–то корабль спешит к острову, а люди, плывущие на нём, соответственно к Одноглазому, в гости.

***

Вот и этой ночью волки выли почти всю ночь, более того, как показалось Одноглазому, выли ещё более заунывно и протяжно. Утром, придя на утес, Одноглазый увидел что к острову подходит корабль, а он в этом уже не сомневался, волки никогда не ошибались. Вот только корабль был каким–то не таким, на нем не было парусов. Вместо них посередине корабля торчала большая труба из которой валил густой и черный дым. Такого корабля Одноглазый ни разу не видел, но нисколько не удивился, ему было все равно. Уже зная, что скоро пожалуют гости он поспешил к своему стаду, выбрал овцу и понес её к пещере.

Дальше, всё как обычно – гости не заставили себя долго ждать. Только вот они не стали набирать воду и не пошли охотиться в лес, а сразу принялись угощать Одноглазого вином. Сами тоже пили, но не так чтобы очень, впрочем, Одноглазый не обратил на это внимание. Разговор тоже затеялся самый обыкновенный. Таких разговоров Одноглазым было переговорено уже много и он лишь ждал момента, чтобы приступить к своему основному делу ради которого и встречал гостей.
Кто–то тронул его за плечо. Одноглазый обернулся и тут же стоявший у него за спиной плеснул в его единственный глаз какой–то жидкостью. Нет, это не было болью, это было гораздо страшнее. Наверное даже прыгнув в огонь боль была бы меньше, чем та, которую сейчас испытывал Одноглазый. Казалось, единственный глаз ежесекундно взрывался распадаясь на мелкие части, потом сжимался до размеров песчинки и взрывался вновь. Одноглазый повалился на бок. Кричать он не мог. Для того, чтобы кричать, нужны силы, а их у Одноглазого сейчас не было. Трудно было сказать, сколько это продолжалось, тем более Одноглазому. Что–либо говорить и что–либо делать мешала страшная боль. Сквозь трепещущееся, но никак не покидавшее его сознание, одноглазый услышал:

– Морган! В пещере ничего нет, пусто.
– Ищите! Значит должна быть ещё одна пещера. – сказал кто–то рядом. – Где деньги, урод?!

Одноглазый попытался что–то сказать, но не смог. Сил хватило лишь на стон и невнятное мычание, всё остальное забрали остатки сознания и нестерпимая боль.

– Где золото, обезьяна?! – голос приблизился.
– Ммм…
И тут Одноглазый почувствовал как в его грудь, с хрустом, входит что–то холодное и острое.
– Извини, приятель. Ничего личного, только бизнес. – уловило угасающее сознание Одноглазого.