Лазарет. Все матери плачут одинаково

ВСЕ МАТЕРИ ПЛАЧУТ ОДИНАКОВО


«Все матери плачут одинаково…
Чтобы узнать цену секунды, спроси того, кто потерял близкого человека! Слышу голос Надым, нашего санинструктора: «Ты где?!» А я кричать не могу. Только руку поднял. «Нашла! Живой! Родной!» А я ответить не могу. Боль» - Фартовый.



Хорошо жить без войны. Но Горловка жила с войной. Пока Надым, санинструктор, красавица с необычным позывным оформляла документы на вывоз в госпиталь, Сергей еще и курил. Правой рукой держал сигарету, левая висела вдоль туловища. Рядом слышны прилёты. Левая – плохо. Он ведь левша. Как привыкать к правой? А может и не придется привыкать? Говорят, военные хирурги – боги. Такие чудеса творят, вам и не снилось.
- В первый военный госпиталь, - объявила Надым.
- Может, домой? Вон, парню осколком искромсало лицо. Ему нужнее.
- Вам обоим нужнее, - скомандовала Надым. – Фартовый ты у нас. Везунчик.
Давай, мы тебя на носилки аккуратно уложим.
- Не хочу. Я сам.
- Не дури. Ты в позвоночник ранен.
- Но я на своих стою.
- Вижу. Это шок. Свалишься сейчас. Марш на носилки!
Ехали через Макеевку. Там – свои, не пустили врага в город.  Встретиться бы,  обнять, улыбнуться, чтобы не переживали. Живой, ведь.
В Донецк приехали быстро. Одного положили на третий этаж, второго – в восьмую палату. Бравые здесь ребята оказались. Было в бою три друга. И три друга нарвались на «секрет» противника. Окружали их быстро и серьёзно. Ещё бы – сама разведка в руки шла. Но не получилось. В бою, как в кино иногда бывает: и не знаешь, откуда помощь приходит, а тут – пришла. Уже хотели все вместе подорваться, приготовились, а тут и наши подоспели. Отбили.

Вытащили раненых бойцов и в первый госпиталь. Приняли, обработали раны, переодели, определили по палатам. Двое друзей быстро выписались, а у Макса всё было сложнее. Остался. Но восьмая палата никогда не пустовала. Здесь лежал танкист Ваха. Тот ещё танкист и тот ещё Ваха! С ним не соскучишься. Старался меньше рассказывать о ранении, но когда становилось невмоготу – орал на всю палату.
В больницах всегда пахнет подгнившими бинтами, кровью, хлоркой. А здесь – домом пахло. Не поверите, лежат раненые, как дома. Доктора здесь – особенные. Тёплые люди. Как-то санитарочка, отработав смену, ушла домой. А через пару часов вернулась, зашла в палату, присела на стуле и долго-долго читала  Есенина. Слушали солдаты, и не понимали, что происходит: то ли мать родная рядом сидит, то ли Ангел. Но так тепло на сердце от этой женщины стало, что полюбили все и госпиталь, и Есенина, и своих товарищей по палате.


Очень мечтается, что после войны в Донецке появится улица Санитарочки, или Медсестрёнка. А Надым, привезя Фартового, побыла в госпитале до вечера, понаблюдала за своими и отправилась снова на передовую, в Логвиново.  Там её ждут. И как она всё это выдерживает? Хрупкая, маленькая, кареглазая девочка со стальными нервами.

*


«Иногда думаю, что Земля служит адом для какой-нибудь планеты. Город – Родина. Однажды ты собрал в чемодан летние вещи и уехал из дома  с мыслью, что через месяц ты вернёшься. И вот уже полтора года твоё утро начинается с проверки ленты ОД и ВК, уточнений, куда ранили твой город ночью. Ты с замиранием сердца смотришь фото разрушенного города – Родина, и проверяешь списки адресов «прилётов» и, сжимая кулаки, думаешь, чтобы не увидеть родные названия и номера домов. Но так везёт не всем», - Фартовый.


Из интернета:

"Пятимесячная девочка, получившая осколочное ранение в живот во время обстрела близ Марьинки, умерла в реанимации. Лилия Клименко была тяжело ранена во время ночного обстрела 18 августа. Один из снарядов разорвался в частном секторе по улице Орджоникидзе, где проживала семья девочки. В тот же день девочку срочно доставили в госпиталь и прооперировали. Операция длилась четыре часа: малышке ушили кишечник, остановили кровотечение и стабилизировали состояние. На следующий день врачи уже начали готовиться к переливанию крови. Тогда директор областной детской клинической больницы сообщал, что маленькая Лиля находится в реанимации в шоковом состоянии, дышит с помощью аппарата искусственной вентиляции легких. Ее состояние крайне тяжелое, из-за чего осколок не был удален. Девочка боролась за жизнь 10 дней. "Сегодня утром в реанимации умерла пятимесячная Лилечка  Клименко. Сочувствие родителям и близким. У Наташи и Виталия еще двое несовершеннолетних детей".

«С 22 по 28 августа 2015 года в результате военных действий в регионе погибли 14 человек, среди которых 3 женщины и 11 мужчин, — подчеркнули там. — Госпитализировано с ранениями различной степенями тяжести 38 человек, среди которых 27 мужчин, 9 женщин и 1 ребенок до 18 лет».

«На ул. Зеленый Гай была убита женщина Кондратенко Инна 49лет, "работал" снайпер.  Убил на 2-й ступени в подвал. Сегодня шли с ее похорон, убили еще одну женщину - Фесенко Наталью 35лет.  Двое деток»

«Донецк. Красногоровка: стрелковый бой (+ танк). Стрелковые бои в районе Спартака (между Авдеевкой и Ясиноватой) не прекращаются, периодически подключается тяжелая артиллерия. Между Ясиноватским постом ГАИ и Старой Авдеевкой вспыхнул бой. У п. Красногоровка завязался стрелковый бой».

«Донецк. Прямо сейчас обстрелу подвергается Куйбышевский район»

«Донецк. Под обстрелом Петровский, Кировский, Куйбышевский, Киевский районы. Стрелковый бой в районе АП. Огонь по Куйбышевскому и Киевскому р-нам Донецка, до этого массированному артобстрелу подверглись не только окраины, но и центр. Разрывы слышны по всему городу».

«Тяжелая ночь в Донецке: повреждены больница, рынок, жилые дома, ранены люди. В результате тяжело ранена женщина, пострадали больница, рынок и жилые дома».
«Сегодня была очень тяжелая ночь. Из 122-мм орудий подверглась обстрелу территория поселка Горняк. Тяжело ранена женщина на заводе алюминиевых профилей. Также до четырех утра обстреливали территорию поселка Октябрьский рудник. Пострадала 21-я больница. К ним прилетели три мины. В некоторых помещениях выбиты опять стекла. Два прихода было по рынку. По частному сектору информацию уточняем».

*

Макс был похож на отца и характером, и внешне. Ни с кем не спутать. С матерью были совсем разными. И вот идёт мать по коридору госпиталя к сыну. Вошла. Она почернела от горя, он – от боли. Верите? Одно лицо. Мать и сын – одно лицо… Морщины на лице матери – это дороги войны и боли, прошедшие её сыном.

«Тридцать шагов до сына с лицом смерти. Выжившего и не живого, вашего и ставшего стариком за один день смерти и жизни в бою. Молодого по возрасту и старика в глазах. Ушедшего на войну и больше никогда не вернувшегося с войны сына, брата, папы, родственника, друга. Да, нам повезло выжить в бою, но вот вернуться мы уже не сможем никогда из боя. Добавляя вам все новых и новых морщин правды жизни от сыновей. Седые лица мам - это страшно для сыновей. Страшно. Страшно от боли - от боли смерти, от боли войны, от боли правды, от боли РАН.
Слеза, бегущая по вашим морщинам войны, на ваших лицах становится красной. Глубина морщин - война у вас глубокая на лицах... Иногда мы не видим ваших слез из-за ее глубины. Слезы как бы прячутся в этой глубине войны, в морщинах ваших лиц... Мы пытаемся вам не мешать плакать. Поплачьте, мамы, может быть вам станет легче. Нет, не станет. И вы это знаете, увы.
Будь ты проклята, война! Война на лицах наших мам. Это не морщинки у вас на лицах от войны - это ваши шрамы боли. Шрамы скорби. Шрамы глубиною оставленной вам войной за нас, живущих и не доживших», - Фартовый.


07.11.2015