На дне Байкала

Жизнь - игра.
Б. Граспан

Причал встретил туристов густым туманом. Раннее утро. Белесая водная гладь Иркутского водохранилища едва просматривалась с берега, сливаясь во мгле с низким, нависшим над водой небом. Желтый небесный диск  тускло пробивался через плотную пелену, и не сразу можно было понять, то ли это солнце возвещает о наступлении нового дня, или луна, ночная спутница, припозднилась с уходом за линию горизонта.

Но вот космический диск разгорелся ярче, наполняя теплым светом прибрежный ландшафт, все отчетливее обозначались пирсы и прижавшиеся к ним маломерные суда, все сильнее прояснялись контуры берегов, и вдруг поредевший туман начал стремительно таять, легко отделяясь от водной поверхности и открывая взору просветленные дальние дали. Прошло еще какое-то время, и яркие потоки солнечного света хлынули на земные просторы, напоминая землежителям о радости бытия.

Посадка. Пассажиры расположились в каюте быстроходного катера на подводных крыльях, носящего романтическое название «Баргузин». Оправдывая название буйных байкальских ветров, катер стремительно рассекал ангарскую волну и нес неугомонных путников к Байкалу, великому и неповторимому. За иллюминаторами – веселые стайки серебристых летящих брызг, удлиненных в воздушных струях и ярко светящихся в солнечных лучах.

За ними, ближе к берегу - густая, с малахитовым отливом, зелень застывшей воды, почти неподвижной, в которой отражались лесные произрастания, образующие роскошное убранство примыкающих к берегу причудливых горных отрогов. Через час речного пути катер вырвался из истока Ангары на простор озера-моря, где свежий ветер приводил в волнение толщи зыбких вод. Тяжелые свинцовые волны неторопливо накатывали одна вослед другой, отмеряя заданный свыше неумолимый ход времени.

Живописный поселок Листвянка, раскинувшийся на узкой прибрежной полоске, встретил гостей по-сибирски приветливо и радушно. Возведенные строения, особняки  и гостиницы, торговые лавки, группы снующих туристов и свежее дыхание Байкала создавали ощущение уюта и  душевного комфорта, придавали приподнятое праздничное настроение. Над этим великолепием с материка нависали горные гряды, покрытые лиственницами.
Лиственница – порода особая, необычайно прочная и долговечная, трудно поддающаяся обработке. Заложенная предками при строительстве подводных плотин или причалов, ее древесина и через двести лет исправно исполняет свое предназначение. Это единственный вид хвойных пород, который на зимний период сбрасывает пожелтевшую хвою, а солнечной осенью ярко раскрашенные горы обогревают души теплыми тонами, вселяя в них светлые жизненные ощущения.

Разместились на берегу озера, в гостинице с символическим названием «Маяк», присутствие которого напрашивалось на местности, ведь только до противоположного берега водной чаши расстояние составляет около шестидесяти, местами до восьмидесяти, километров, а в длину так все шестьсот.

И чем это глубоководное озеро не Сибирское море, если оно по объему воды не уступает Каспийскому? Более того, последние исследования показали, что скальные породы его берегов сходятся поистине на океанской глубине порядка десяти километров! Замеры же донных глубин на уровне полутора километров означают, что ниже  находятся отложения ила и сыпучих осадков, скопившихся в скальном створе  за миллионы лет.

 Чтобы познать Байкал «изнутри», надо непременно посетить музей Лимнологического института, расположенный на истоке Ангары. Над ним, по крутому лесному склону, прохлада и покой, чистейший древесный настой воздуха, каким не надышишься никогда. Величавы могучие кедры, относящиеся к особому виду сосны с длинной и мягкой густо-зеленой хвоей. Кедр, подлинный царь сибирской тайги, питает белку, соболя и человека уникальными по вкусу и полезным свойствам орехами, искусно запечатанными в красивую смолистую шишку. Он плодоносит исключительно в чистой среде.

А голубые ели! Представим себе стройную лапчатую ель, но только не зеленую, а нежно-голубую. Эта привередливая красавица сохраняет редкую окраску только в природной, благоприятной для нее среде обитания. Немало было попыток со стороны поклонников дикой красоты пересадить диковинные ели в городские парки и аллеи, но все они кончались неудачно. В затхлой городской атмосфере таежные красавицы сбрасывают первозданный нарядный окрас, облачаясь для людского глаза обыденной, привычной стороной.

Музей поражает богатством пород и видов прибрежной живности и подводных обитателей, среди которых сотни видов эндемиков. О них можно рассказывать бесконечно. Вот чучело грозной росомахи, способной на равных сразиться с тигром. А в огромном аквариуме неподвижно застыл метровый экземпляр байкальского сома, уткнувшегося носом в прозрачное стекло. Он рассматривал столпившихся людей, по привычке подбирая себе добычу, тогда как любопытная экскурсантка водила пальчиком по стеклу, повторяя изгибы его причудливых усов. В тот захватывающий момент, когда экскурсовод увлеченно пояснял, что крупные особи сома способны целиком проглотить утку, живой экспонат резко раскрыл огромную пасть, готовый полакомиться пальчиком, маячившим перед его носом. Неведомая сила оторвала поклонницу сомовьих усов от пола и, разрывая кольцо слушателей, отбросила ее на пару метров от опасного соседства с любителем женских пальчиков.  Это ли ей не яркое впечатление от знакомства с байкальским подводным миром?

Мы -  в лаборатории исследований подводного мира. Перед нами – микроскопы и неглубокие прозрачные чашечки с водой, в которой виднелись какие-то мелкие камешки, лохмотья неопределенной формы и прочий мусор. Установили их под оптические устройства, и нам открылся сказочный микромир, живой, причудливый и разнообразный.
Ожившие существа, мелкие и чуть покрупнее, суетились в своих непрестанных заботах, толкались, гонялись и спасались, кусали друг друга. Все как у людей. А под ними – россыпи песка, представшего изумленному взору сверкающими золотистыми крупицами высокой пробы. Оказалось, что невидимая природа так же удивительна и хлопотлива, как и повседневно открывающаяся нашим глазам.

Но могли ли наблюдатели морской жизни даже мечтать о том, что они сами погрузятся в необъятную чашу сибирского озера-моря? Однако, жизнь прекрасна тем, что чудеса порой сбываются, и вот группа отважных подводников через потайную дверь под маршевым лестничным пролетом музейного здания переместилась в аппарат глубоководного погружения.

Металлическая дверь прочно закрыта, и погружение началось, что фиксировалось электронным табло батискафа. За бортовыми иллюминаторами открылась грандиозная панорама подводного царства. На мелководье сновали шустрые стайки рыбешек, на склонах копошились непонятные и диковинные существа. Разнообразные рачки и водоросли несли благородную миссию очищения воды, родной стихии их обитания. Вдруг в окне появилась симпатичная круглая мордашка, обрамленная усами, и пара внимательных черных глаз с любопытством  уставилась на пассажиров. «Нерпа! Нерпа!» - раздались голоса с левого борта, где на глубине 250-ти метров объявился знаменитый байкальский тюлень. Вот это ныряльщик! И что он искал на таких глубинах? Не иначе как голомянку, еще одну глубоководную скиталицу, служившую ему любимым лакомством.

- Тамара, раздался голос из капитанской рубки, - Мы вышли из зоны рифов, разрешите глубоководное погружение.
- Погружение разрешаю. Проверьте запасы кислорода на борту, - ответила Тамара, находившаяся где-то в диспетчерской службе управления погружением батискафа.
Пассажиры обеспокоенно переглянулись - достаточно ли на судне запасов кислорода? Но завораживающие виды, открывающиеся из иллюминаторов, отвлекали их от  подстерегающих опасностей.

- Мама, почему у нас мотор не работает? Может быть, он заглох? - спросила девочка Настя с правого борта.
Вопрос, требующий познаний подводной навигации, застал мамашу врасплох. Она задумалась. Пассажиры тоже. Действительно, почему он не работает? И хватит ли кислорода для экипажа корабля?
- Судно опускается под действием силы гравитации, - пришел на помощь кто-то из подводной команды.

Научное слово внесло общее успокоение, а навигатор уже указывал отметку погружения 450 метров. Именно на этой глубине производит забор воды завод, расположенный неподалеку, в порту Байкал, для ее дальнейшего бутилирования на продажу. Именно в этой заповедной зоне  до наших дней покоится вода, наполнявшая озеро пять тысячелетий тому назад! Она несет в себе информацию, собранную на планете еще до новой эры! Современники беспокойного двадцать первого века прильнули к иллюминаторам, вглядываясь в открывшуюся им доисторическую эпоху, но эпоха глубокомысленно молчала и не торопилась поделиться с пришельцами ценной планетарной информацией.

- Тамара! Мы на отметке минус тысяча метров. Продолжаем спуск, - во всеуслышание доложил пилот диспетчеру. И вот судно на дне. Навигатор показывал впечатляющую цифру – 1450 метров! Но и там была замечена одинокая рыбка. Это, конечно, голомянка, наполовину состоящая из жира и выдерживающая своим прозрачным тельцем, через которое можно прочитать газету, чудовищное давление воды в сто шестьдесят атмосфер! Как ей это удается?
- Тамара, мы начинаем подъем, - доложил пилот.
- Мама, а почему мотор опять не работает? – недоумевала любознательная Настя. Мама снова задумалась. Пассажиры уставились на знатока подводных погружений. Как они выберутся из преисподней, если мотор все еще не работает?
- Батискаф поднимается под действием подъемной силы воздуха, который гораздо легче воды, - последовала новая подсказка, успокоившая пассажиров. Часть из них понимающе улыбалась.

Подъем прошел благополучно, кислородного запаса на борту оказалось достаточно. Лязгая прочными затворами, матрос открыл металлическую дверь, и путешественники оказались под тем же лестничным маршем, ведущим на второй этаж музея, откуда и начинался спуск. Где же они были? На глубине ли батюшки-Байкала, или отсиделись под лестницей, наблюдая подводные видеосъемки? Настя была счастлива от пребывания на дне самого глубокого в мире озера. И не только она одна.