Счастливая. 05

   Пироги получились славные. Вера выложила их с двух вместительных противней  на большое блюдо с красной каймой и укрыла льняным полотенцем, специально отведенным для такого случая. Пусть отдохнут, «отпыхнут», как говорила бабушка.
   Веруня привела в порядок кухню: помыла большую разделочную доску, кастрюли из-под теста и начинки, нож и ложки, сковороду, в которой растапливала сливочное масло. Убрала все на место. Попила чая. Сначала хотела с пирогом, потом решила: «Вот придут Адрюша с Жанной, вместе и поедим». В очередной раз посмотрела на часы. Десять двадцать. И телефон молчит.
   Тяжело вздыхая, женщина включила телевизор, сидя в кресле, посмотрела новости, потом прилегла на диван. «Что сейчас делают Андрюша с Жанной? Наверное, поднялись, позавтракали. Кстати, как они едят –  вместе, с тещей и тестем, или отдельно -  сначала молодежь, потом Наталья Степановна с мужем? Судя по тому, что стол придвинут к окну, с трех сторон  стулья, едят порознь. Впрочем, к чему гадать, как завтракают или обедают в чужом доме, лишь бы место для  моих пирогов осталось».
  Веруня снова посмотрела на часы. Стрелка неумолимо двигалась к полудню. Время шло. Никто не звонил и не ехал.
 «Пожалуй, пора потревожить сына. Может, дети уже на подходе, а я и не готова совсем». Взяв с журнального столика сотовый телефон, Веруня прошла  в ванную и посмотрела на себя в зеркало.
   К слову сказать, это было самое удачное зеркало в доме. Свет падал сверху, делая лицо моложе, а морщинки у глаз незаметнее. В этот раз Вера себе не понравилась. «Бледня бледней», как говорила в детстве бабушка, пытаясь засунуть маленькой Веруньке в рот морковку или лишний кусочек  пирога. От любимой бабули и передалось женщине умение стряпать всякие плюшки, ватрушки и пироги.
   Сын отозвался сразу, как будто  ждал звонка.
- Привет, - сказал он.
- Андрюша, вы ко мне едете? - спросила Веруня,  услышав привычный уличный шум, и  поняла, что ее взрослый мальчик находится в пути.
- Да нет. Я в магазин иду, остальные дома.
- А я вас с утра поджидаю. Пироги испекла. Попозже придете?
Немного помолчав, сын сказал:
- Мы не придем.
- А что так?
- Долго объяснять. Давай в другой раз.
- Если вы заняты, я могу  пироги привезти. Все равно дома сижу.
- Да ладно. Не стоит. Ешьте сами. Пока.
  «Господи, да что ж это такое?! Из-за какой-то ерунды рушится  спокойная, размеренная жизнь». Веруня прошла на кухню и с отчаяния, размазывая слезы по щекам, стала есть пироги, не понимая вкуса. Было все равно, с картошкой они, с мясом или сладкие. С одним пирогом она кое-как справилась, принялась за второй, подавилась, закашлялась, запила водой и теперь смотрела на румяную горку, которая выглядела насмешкой над ее стараниями, хлопотами, надеждами.
   «Хватит кукситься, - чуть позже  приказала себе Веруня. - Если надо, поеду к сыну и объяснюсь. Заодно  пироги отвезу».
   Она дольше обычного красила ресницы. Поверх тонального крема наложила на щеки немного румян, чтобы не выглядеть бледной. Надела яркое, малинового цвета платье. Аккуратно сложила пироги в большой пластиковый контейнер, поместила его в яркий желто-пурпурный пакет с ручками, накрасила губы в тон платья и отправилась в сторону остановки.
  За автобусом пришлось пробежаться. Унимая дыхание, боясь, что растрясла пироги, Веруня принялась рассматривать пассажиров и (надо же) увидела в конце салона Генку.
- Привет! – неожиданно обрадовалась она и помахала свободной рукой источнику своих бед.
- Здорово! – ответил он и пробрался к Веруне.
- Как дела?
- Нормально, - усмехнулся он, окинул взглядом бывшую одноклассницу  и добавил, - за такую женщину не стыдно и сковородкой по башке получить.
- За фотки? – догадалась Веруня.
- За них и за то, что под утро явился.
- Так долго сидели?
- Часов до трех, потом пошли девчонок провожать, потом еще выпили…
- Как  думаешь, это Карина фотки выложила?
- Я уж ей высказал. Убрала. Не думал в школе, что она такая с…
- Не ругайся. О женщинах или хорошо, или ничего.
- Так это о покойных, а ее я еще не прибил... Ладно, пока. Мне здесь выходить.
    Веруне  понравился оптимистичный настрой Генки. Она надеялась, что и у нее в семье все уляжется.
   Поднявшись на третий этаж, Веруня остановилась на площадке, пытаясь справиться с волнением. «Наверно, не стоило ехать. Не зря сын сказал «в другой раз». Да нет, что это я. Может, меня из окна видели, а я развернусь и уйду. Глупость какая. Раз приехала – надо идти». Она подняла руку и позвонила.
    Дверь открыл отец Жанны. Он буркнул что-то в качестве приветствия  и отошел, впуская Веруню в квартиру.
- Я вам пирожков привезла, - почему-то робея, произнесла в полной тишине Вера. - А Андрея нет?
- Ну, здравствуй, - отрываясь от телевизора и выходя, подбоченившись, в узкую и длинную прихожую, сказала Наталья Степановна. – Пирожков, значит, привезла?!  Лиса такая… Раздор в семью поселила, всех переругала, а теперь грехи, знать, замаливать пришла. Мы что, пирогов сами испечь не можем? Шла бы, гуляла да обжималась по балконам с пижонами всякими. И сынок твой хорош. Чем ему тут не нравится?! Обстиран, обглажен, сыт… Нет, жене и теще перечить горазд. Пусть теперь явится. Поглажу я ему носки…»
   У Веры была странная реакция на крики. Она как бы впадала в ступор, абстрагировалась и смотрела на происходящее со стороны. Было больно, обидно, но  иногда  помогало  достойно выйти из ситуации. «Что тут объяснять. Неприкрытая, лютая неприязнь и ревность. Бедный сынок…»
   Вскоре из ванной вышла зареванная Жанка и присоединилась к матери. Вдвоем они бесновались, кричали на Веру, а она стояла, прижав к груди пакет с пирогами, и не могла вымолвить ни слова. Почему-то вспомнилась сцена во дворе в прошлом месяце. Она вот также, заслонившись пакетом с продуктами, стояла, а возле нее носились, рыча и лая, две псины - одна большая и лохматая, а другая тонконогая и поджарая, с длинной челкой, закрывающей глаза. «Хорошо, что Андрюши нет, не слышит, не расстраивается», - подумала женщина.
   На выручку Веруне неожиданно пришел молчавший до этого сват, ретировавшийся в начале разговора в кухню.
- Хватит лаять, - сказал он женщинам и обратился к ней. - Веруня, давай свои пироги.
Она протянула  желто-пурпурный пакет с пирогами, развернулась и, не помня себя, выбежала из квартиры.  Новый шквал криков обрушился на ни в чем не повинного Ивана, оставшегося наедине с двумя разъяренными львицами.