Несуразица

   19 августа 2013 года - день, который запомнится и останется не только в хрониках города Ингольштадта, анналах криминалистики, но и в душах конкретных участников события. Размышляя по поводу случившегося, испытываю горечь и досаду ещё и от того, что возраст « героя» этой истории совпадал с возрастом моего младшего сына.
   Половина девятого утра. Не спеша иду на работу. Останавливаюсь перед входом в наш институт, который расположен в центре города, напротив ратуши. Здесь уже собрались мои коллеги, сотрудники. Перебрасываются короткими фразами, кто-то курит. Не хочется заходить в помещение, приятная утренняя прохлада удерживает нас на улице. Еще десять минут до начала рабочего дня. Наблюдаем за происходящим на площади.
Все ожидают приезда канцлера Германии Ангелы Меркель. Подготовка идет полным ходом. Старая площадь баварского городка Ингольштадт принарядилась. В сторону ратуши глазками усилителей смотрит сцена. Деловито снуют работники различных служб.
С запада надвигается легкая, серая тучка. Первые, редкие капли летнего дождя заставили нас войти в помещение, но огромные окна вестибюля позволяют следить за происходящим.
   Резкие сирены полицейских машин никак не вписывались в обстановку. Что-то произошло. Высыпавшие полицейские стали спешно выталкивать зевак с площади. Раздавались возгласы возмущенных и окрики полиции. Вдруг на площадь вкатились несколько бронемашин. Остановились в центре, башни с пулеметами направлены в сторону третьего этажа ратуши. Бегают вооруженные люди, спецподразделения прячутся, направляют оружие в сторону дверей и окон управы. Это уже не походило на подготовку к встрече госпожи Меркель...
Полицейские заблокировали вход в институт. Наш руководитель вышел и спросил офицера, что происходит? Тот ответил нервно и неохотно, что террорист захватил заложников в доме Советов и добавил, что нам лучше не высовываться из помещений, так как захватчик угрожает оружием, и мало ли что может произойти.
   Плошадь изменилась. Место приема высокого гостя превратилось в поле предстоящего боя. Репортеры сновали, занимали удобные позиции, старались взять интервью у службы безопасности. Те, в свою очередь, отмахивались от них, как от назойливых насекомых. Обстановка накалялась. Слышны были команды по мегафону. Движения спецподразделения напоминали боевой механизм, были координированными и четкими.
Все продолжали стоять у окон. Я поднялся на третий этаж, видел всю площадь. Не верил своим глазам, казалось, что такое бывает только в фильмах. Все смешалось. Политика и политики, заложники и террористы, народ и полиция, законы и их нарушители. Что это? Какие требования, причины, мотивы?
Кто-то включил телевизор. За моей спиной послышался голос диктора местного телевидения. Картина, которую мы наблюдаем за окном, транслируется с экрана на всю Германию. Стараемся понять из репортажей, что же все-таки происходит. Слышу, что канцлерин, которая ехала на встречу, отложила свой визит в Ингольштадт. Причина понятная, но, как это связано с ее визитом, остается загадкой. Очередные, противоречивые порции информации не дают ответов на наши многочисленные вопросы. Рабочий день практически сорван. Проходят часы, площадь замерла. Ожидание развязки не дает покоя. Репортеры, их камеры торчат из каждой свободной щели прилегающих зданий. Сообщают, что не менее трех сотен обученных людей осуществляют операцию по высвобождению заложников. Руководит операцией лично начальник спецслужб Баварии. Террорист или террористы не отвечают на приказы выйти на связь. Никто не знает их требований, нет ультиматумов...
   К обеду установлена телефонная связь с захватившими здание мэрии. Оказывается, что террорист один, забаррикадировался в кабинете заместителя мэра города, удерживает четырех человек. Репортеры наперебой трещат о новых подробностях. Площадь ощетинилась стволами, ждет приказа. С экрана идут и идут комментарии. Психологи пытаются понять террориста, его характер, душевное состояние, пытаются предсказать дальнейший ход событий. Мелькают кадры, выхватывают человека с телефоном, который, якобы, говорит с террористом. Появляется информация о том, что захватчик угрожает заложникам огнестрельным оружием и ножом. Все молчат об условиях выдвигаемых террористом. Еще час проходит в напряжении. Террорист выдвинул первое требование - принести ему пиццу и кока-колу. У всех на лицах улыбка и недоумение. Психологов это сбило с толку. Что-то непредсказуемое и совершенно нелогичное прослеживается в действиях человека. Вывод только один - очень опасен… Зам мэра, бледный, измученный выходит из двери ратуши. Медленно уходит в соседнее здание, куда слетаются все. Репортеры окружают его плотным кольцом. Короткие вопросы - короткие ответы. Мы смотрим на экран. Понимаем из ответов, что террорист сочувствует  тем, кого захватил. У мэра случился сердечный приступ и потому он был отпущен.
Конец нашего рабочего дня, никто не расходится.
Очередная информация - установлена личность террориста. Много всяких подробностей, но не указывается фамилия.
В семнадцать пятнадцать раздаются взрывы, стрельба. Начался штурм, который сопровождается шумовыми гранатами, внезапностью, точной стрельбой.
Террорист лежит на полу, правое плечо и левое бедро кровоточат. На носилках его выносят на площадь. Скорая, в сопровождении полиции, увозит захватчика в клинику. Драма закончилась. Все заложники невредимы, освобождены. Шумная толпа окружает освобожденных. Они, в плотном кольце полиции, молчком, уходят туда, куда ушел мэр.
Все расходятся. Телевизор вещает все новые и новые подробности.
   20 августа, рабочее время. В голове вчерашние события. Заглядывает в кабинет наш лаборант.
-Вы слышали новости? Смотрю непонимающе, какие еще новости? Переспрашиваю. Ответ шокирует.
-Между прочим, это твой подопечный, ты с ним был занят... Лаборант видел мое лицо, поэтому сразу исчез, захлопнул дверь. Я продолжал смотреть на дверь, с трудом соображал. Как же так? Медленно все расставлялось по своим местам. Не хотелось верить. Как глупо! Зачем же так? Воображение дорисовывает... Парню всего- то двадцать четыре года, совсем еще мальчишка. Моему младшему, как и ему двадцать четыре... Да, что же это такое? Как глупо, как глупо!
Он был у меня регулярно на обследованиях, как наш специальный донор. Мне приходилось о многом его расспрашивать по долгу моей врачебной деятельности. Он охотно рассказывал, что все как-то не клеится в жизни.
   Из-за проблемы с родителями, уехал из родного дома. Не налаживаются отношения с любимой девушкой. Несправедливо, не по его вине, условно осужден на восемь месяцев. И многое другое… Я перебирал в памяти страницы его жизни. Становились понятны его мотивы...
   Девушка, которую он любил, отвергала его за то, что он совершил преступление и за то, что получил условный срок. Он много раз подавал на пересмотр дела, но всякий раз натыкался на холод и отчаянно доказывал ей, что не виноват в этом. Часто приходил к ней на работу. Она служила секретарем главы города. Просил ее о том, чтобы она рассказала его историю мэру, надеясь, что тот сможет повлиять на суд. ...(Понимаю его наивность и безнадежность задуманного.) Чем дальше он уговаривал ее помочь ему, тем глубже росла пропасть непонимания между ними. Люди в ратуше замечали их отношения, пытались вмешаться. Им казалось, что он преследует девушку, и они наложили запрет на посещение ее в рабочее время. Было выдвинуто условие, что если он посетит ее в ратхаусе, то получит дополнительный срок.
И вот- захват заложников, просьбы к мэру написать письмо в суд... Угрозы пустить пулю в лоб мэру, если тот не станет писать письмо. Сердечный приступ у мэра и милосердие "террориста", отпустившего мэра.
 Все смешалось: политика, канцлер, заложники, спецназ, телевидение на весь мир, любовь, несправедливость, преступление, две пули... Сломанная жизнь. Кто-то скажет -судьба.
Глупость от отчаяния или отчаяние от глупости?
Мне было откровенно жаль его, мальчишка...
   Не мог я его понять тогда. Только зеленая тоска, серая, горькая досада обволакивала меня. Чувство причастности и вины не оставляют меня...