Глава вторая. Ландар

Ласса вела меня обратно в сторону тех городских ворот, через которые мы попали в Ландар. По моим субъективным ощущениям, время было около пяти вечера, и жизнь в столице била ключом. Теперь я мог получше оглядеться по сторонам.
Только сейчас я обратил внимание, что все время мы шли вдоль городской стены по широкой улице. Теперь стена была слева от нас, а справа, сменяя друг друга, появлялись различные кварталы, дома и улицы, на которых сновали звери.
Примерно через пару минут после выхода из дома мастера Гимеона я увидел местный рынок. Размеры его поражали меня (в голове даже проносилась мысль – а как я мог его не заметить, пока мы шли к магу). Ряды с товарами тянулись справа от нас на сотни и сотни метров. Заметив мой интерес, гиена хмыкнула:
– Небось, никогда не видел такого базара?
Про себя я захихикал. Видела бы Ласса наши торговые центры… Но вслух я произнес:
– Поражает воображение, ничего не скажешь.
– Ну а что ты хотел от крупнейшего рынка в Граальстане?
Не знаю почему, но когда я смотрел на все эти ряды, мне почему-то вспоминался бухарский базар из книги Леонида Соловьева про Ходжу Насреддина. Что-то в них было общее. Пускай Граальстан не был похож на мусульманское государство (я бы назвал его католическим), но весь это шум, гул, голоса, великолепие товаров было похоже именно на восточный базар.
Чуть позади рынка находился большой помост, на котором стояли звери, со связанными за спиной лапами. Рядом с ними был какой-то лев в цветастом одеянии, который что-то громко говорил, однако из-за большого расстояния я не мог четко расслышать, что именно он произносил. Я спросил магессу:
– Кто это?
Гиена осталась невозмутимой:
– Продает рабов.
– У вас разрешена работорговля???
Ласса начала смотреть на меня с подозрением:
– Ты точно как из почвы вырос, Мирпуд. Она никогда и не была запрещена.
Я прикусил язык и двинулся в сторону помоста. Подумав, пиромантка двинулась за мной. Я видел краем глаза, что она хотела мне что-то сказать, но потом передумала.
Возле помоста толпился народ. Наконец я начал слышать то, что говорил лев-рабовладелец:
– Следующий товар! Агастос! Силач! Пригодится в хозяйстве таскать тяжести и выполнять другую черную работу. Тарим Ассо гарантирует послушание и преданность. Начальная ставка всего лишь три тысячи барра ! Нигде вы не найдете такого хорошего раба по более низкой цене! Итак, торг начинается!
Тот, кого Тарим Ассо назвал Агастосом, был жеребцом-тяжеловозом. Вот и фурри-конь мне повстречался в этом мире. Поглядев на коня, я невольно позавидовал ему. Мощная и мускулистая фигура Агастоса была вне описания. Даже Молчаливый на его фоне выглядел бы хило. Было такое ощущение, что если он захочет, то сможет запросто разорвать цепи, которые сковывали его руки. Но морда коня была очень удрученной и апатичной. Он затравленными глазами смотрел вокруг, ожидая своей участи.
Справа от Тарима Ассо раздался голос:
– Три сто!
Лев выглядел довольным:
– Прелестно! Кто больше? Три сто – раз. Три сто – два…
Еще один голос выкрикнул (в толпе трудно было понять, кто говорит):
– Три пятьсот!
– Три пятьсот – раз. Три пятьсот – два…
Лев выдержал паузу, но ответом ему была тишина. И он произнес последнюю фразу:
– Три пятьсот – три. Продано!
На помост вошел пузатый горный козел, который обошел Агастоса со всех сторон, ощупывая и осматривая его. В конце козел кивнул:
– Беру.
Из рук покупателя в лапы Тарима Ассо перекочевал кошель, туго набитый деньгами. Лев вывалил монеты на ладонь и быстро пересчитал их. Удовлетворенный увиденным, работорговец кивнул:
– Забирайте.
Козел, подталкивая Агастоса, сошел с помоста, поведя коня за собой на каком-то поводке.
Тем временем я окинул взглядом оставшихся рабов на помосте. И тут я увидел то, от чего я просто оцепенел. Позади всех стояла невысокая черная волчица в темном плаще со связанными лапами, которая с ненавистью смотрела вокруг. Ее пронзительный голубой взгляд метал молнии и излучал ненависть. При этом она что-то негромко бормотала.
Но больше всего я прислушивался к ее речи, которая была тихой, но я ее слышал. Я готов был поклясться, что она говорит на английском. Пардон, на энглише. Но позвольте, энглиш здесь считается языком Проклятых? Как же она тогда оказалась здесь, среди рабов? Я повернулся к Лассе:
– Как служительница Проклятых оказалась среди рабов?
Ласса посмотрела на помост:
– Почему ты так решил?
– Та черная волчица что-то бормочет на энглише.
Гиена уставилась на меня с неприкрытым ужасом:
– Ты еще и энглиш знаешь???
Я успокоительно поднял лапы:
– Гимеон сказал тебе, что я не связан с Проклятыми? Ты ему веришь?
Магесса сдавленно кивнула и выдавила:
– Надеюсь, ты не скажешь, что ты и энглиш создал?
Я улыбнулся:
– Нет, энглиш создал не я.
Я хотел сказать, что священный язык создан на основе энглиша, но решил не говорить этого. Вслух я произнес:
– Так все-таки, почему служительница Проклятых стоит на помосте для рабов?
Ласса внимательно посмотрела на волчицу:
– А вот это очень странно. Как я знаю, Проклятые никогда не решатся пойти так далеко из Кораланд. И уж тем более никто из них не захочет стать объектом продажи.
Я обернулся к помосту. Теперь мне не хотелось никуда уходить, пока я не узнаю что-нибудь об этой волчице. Словно услышав мои мысли, Тарим Ассо произнес:
– Следующий товар! Вейлин! Обольстительная и прелестная рабыня. Скрасит ваш досуг и будет самой покорной служанкой. Как всегда, я ручаюсь за качество. Начальная цена – десять тысяч барра!
На этот раз энтузиазма это предложение ни у кого не вызвало. Видимо, внешний вид бесноватой волчицы не сочетался с эпитетом «покорная», которым ее наградил работорговец. Восклицания Вейлин стали громче. Она говорила на смеси энглиша и священного языка. Я начал переводить про себя ее фразы. В них в основном речь шла о том, что она здесь по ошибке, что ей нужно попасть к иерархам Ордена. Все остальное занимала площадная ругань в отношении торговца и всех зевак вокруг.
Признаться, Вейлин начинала мне нравиться все больше и больше. Что-то в ней так и манило. Мои размышления прервал вопрос Лассы:
– На каком языке она говорит?
– Смесь энглиша и священного языка.
– Она знает оба? Да Орден сказал бы, что цены ей нет! Почти никто не владеет обоими языками.
Я огляделся:
– Мы можем ей как-то помочь?
Ласса закатила глаза:
– Найдешь десять тысяч барра – прошу. Иначе выхода нет. Не красть же ты ее собрался, в конце концов?
В итоге Вейлин никто не купил, и она так и осталась на помосте, продолжая говорить на помеси энглиша и священного языка, хотя в ее речи проскакивал и белибердонский язык, которым владели все вокруг. Гиена потянула меня за лапу:
– Пойдем в казармы.
Неожиданно я совершил глупость, как я посчитал впоследствии. Я крикнул Вейлин на энглише:
– Я помогу тебе!
Волчица подняла взгляд, полный надежды и сфокусировалась на мне. Тарим Ассо поначалу изучал меня взглядом, но потом вернулся к продаже другого раба. Гиена практически силой вывела меня из толпы, однако волчица продолжала смотреть на меня, пока я не исчез из виду.

Ласса прижала меня к стене дома:
– Что ты ей сказал, Мирпуд?
– Это имеет значение?
Во взгляде гиены сквозила злоба пополам с озабоченностью:
– Я слышала, что ты говорил не на зверином. Следовательно, это либо энглиш, либо священный язык. Ты не понимаешь, что ты подставляешься таким образом? Ведь никто, кроме меня и мастера Гимеона не знает, что ты владеешь священным языком! И никто кроме меня не знает, что ты еще и на энглише говоришь. А вдруг в толпе оказался кто-нибудь из тех, кто прекрасно их знает? Тогда хлопот не оберешься! Ты и так сейчас на мягких правах , по большому счету.
Я понурил голову:
– Прости, не подумал.
Ласса потянула меня за лапу:
– В казармы, к Пульсе. Там он решит, что с тобой делать этой ночью.
Я сдавленно произнес:
– Ты меня сдашь?
Ласса холодно ответила:
– Нет.
Она пошла вперед, держа меня за лапу как маленького. По ее морде я видел, что сейчас она не в настроении о чем-либо говорить. Все что мне оставалось в такой ситуации – молча идти за ней и думать, как извиниться за свое сумбурное поведение. Пару раз я хотел начать разговор, но постоянно наталкивался на ее суровый профиль и в итоге отказался от этой затеи, боясь прогневить ее еще больше.
Вот и показались ворота, через которые мы попали в Ландар. Все так же в город стремились попасть новые и новые торговцы и путешественники, правда, в меньшем количестве, чем это было днем. Ласса остановилась возле ворот и посмотрела в сторону, которая была противоположна той, откуда мы пришли:
– Масалис говорил, что нас ждут казармы тринадцать? Что же, нам недалеко идти.
Гиена повела меня по еще одной широкой улице, которая вела от въездных ворот. Судя по всему, здесь жили ремесленники, ибо на глаза попадалось очень много вывесок сапожников, кузнецов, плотников и прочего рабочего зверья. Иногда попадались надписи. Только теперь я мог увидеть, как выглядит письмо белибердонского языка. К моему удивлению, моим глазам предстала обычная кириллица, слегка видоизмененная и написанная какой-то вязью. Как я говорил ранее, мне было понятно то, что было написано на вывесках, но при этом я понимал, что с точки зрения моего сознания там был написан полный бред.
Зверей вокруг было более чем достаточно для такого времени и порой нам приходилось просто продираться сквозь толпу. Только сейчас я заметил, что Ласса внешне ничем не отличалась от обычных жителей города (я имею в виду, ничего в ней не выдавало зверя из королевского патруля).
Вскоре Ласса свернула с улицы и повела меня в сторону. Я увидел, что мы приближаемся к какому-то невысокому частоколу, который имел больше декоративный вид, чем преграждал что-либо. Возле входа в этот «забор» стоял зверь в кожаных доспехах, который осматривал всех, кто проходил мимо. Взгляд его сфокусировался на гиене:
– Стоять!
Магесса остановилась.
– Имя?
– Ласса Синистрис, четвертый патрульный отряд, магическая поддержка.
Часовой, молодой кролик, оглядел меня:
– Это кто?
– Мирпуд В’арф, ученик мастера Гимеона, по приказу гарнизонного мага пробудет здесь до утра.
Кролик достал какую-то бумагу и внимательно ее просмотрел, поглядывая на меня. Наконец он отложил ее:
– Проходите.
– А где сейчас находится лар Пульса?
– В каптерке казарм тринадцать.
Ласса молча отдала честь и повела меня дальше, вглубь.
Внутри меня ждала достаточно обыденная картина: бараки, воины, повозки, телеги, распряженные быки, снующие звери, несущие что-то. Посередине всего этого великолепия возвышалось деревянное двухэтажное здание с развевающимся красным стягом на крыше. Похоже, здесь сидело местное начальство. Я обернулся:
– А тебе надо как-то отметиться, что ты вернулась? Все-таки твой отряд вернулся раньше тебя?
Ласса покачала головой:
– Достаточно того, что меня на входе видел часовой. В случае чего я всегда могу сослаться на него, и он подтвердит то, что я появилась на территории части до определенного часа.
Мы шли и шли вглубь этого «военного городка». Через некоторое время Ласса подошла к большому бараку, на котором виднелась цифра тринадцать (вернее, она не была цифрой в прямом смысле – мое сознание расшифровало ее как местную цифру). Магесса толкнула дверь и зашла внутрь, ведя меня за собой.
Она сразу наткнулась на взбешенного лара Пульсу:
– Ты что себе позволяешь? Какого черта ты бегаешь по городу, вместо того, чтобы оказаться в казармах вместе с частью? Ты знаешь, что тебе грозит за самоволку?
Магесса, которая еще во время дозора тряслась перед начальником, сейчас резко осмелела:
– Согласно пункту 5.4 Устава, под понятие «самовольное оставление» подпадает только такой момент, когда солдат без разрешения непосредственного начальника покидает территорию части или свой пост во время несения боевой службы или выполнения боевого задания. Так как я перестала входить в состав боевой единицы с момента возвращения в Ландар и не выполняла какого-либо задания, я имела право покинуть территорию части и вернуться обратно до девяти часов вечера, согласно пункту 5.2 Устава. Я отметилась у часового по возвращении сюда, поэтому процедура не нарушена и не противоречит Уставу.
Барсук побагровел, но ничего не сказал. Обернувшись, он ушел из казарм. Ласса пожала плечами:
– Я не виновата, что этот мохнатый засранец не знает Устав.
Хмыкнув, магесса сдала какой-то металлический диск сидевшему в каптерке воину и прошла сквозь еще одну дверь. Внутри нас ждал ряд двухэтажных кроватей, которые были наполовину заняты зверями в одних только рубахах. Глазами я сразу отыскал Молчаливого и Рамзи, которые находились в противоположном углу этой комнаты. Со всех сторон раздались возгласы мужчин-воинов:
– Наша красавица вернулась!
– Давненько мы тебя не видели!
Ласса шепнула:
– Я единственная девушка в этой казарме, поэтому вот так.
– А они тебя не обижают?
– Да не, шутят максимум, но не более.
Наконец воины заметили меня и один из них, ирбис со шрамом на щеке произнес:
– Оп-па, а у нас тут менестрель объявился! Что, будешь разбойников своим инструментом бить?
Раздался оглушительный хохот. Я не полез за словом в карман:
– Не раньше, чем ты своим языком выкосишь все орды лесных банд.
Глупая шутка, но она возымела действие. Хохот стал еще громче. Ирбис зарычал:
– Я смотрю, ума много, гитару держать уже умеешь?
– Ну не знаю, не знаю. Но по сравнению со зверем, который научился держать в лапах меч, это уже более тяжелое занятие, не находишь?
Что уж что, а доводить людей я всегда умел. Посмотрим, сколько продержится этот ирбис. Воины вокруг уже приготовились к словесному поединку, продолжая угорать над моими репликами.
– Щас я кому-то заеду мечом.
– Не советую. Меч отскочит и по твоей пустой тыкве ударит. Хотя тебе, чувствуется, будет без разницы, ибо мозга все равно нет, сотрясаться нечему.
Вместо хохота уже раздавалось бульканье. Парочка зверей уже лежала под кроватями, слабо дергаясь.
Я решил еще больше поиздеваться над ним. Я увидел, что чуть в стороне на столике стоит деревянная тарелка с каким-то супом. Я попробовал незаметно приподнять тарелку. К счастью, телекинез у меня работал. После этого я просто взмахом лапы нахлобучил тарелку с супом на голову Габарису. Вид ошарашенного ирбиса, с головы которого стекал суп, оказался настолько уморительным, что засмеялся даже Молчаливый. Серьезными оставались только два зверя: я и Габарис. Вслух я произнес:
– Вот тебе шлем на голову, а то пойдешь без него драться и огребешь случайно отскочившим мечом по голове. А суп высохнет, не беспокойся.
Нашу перепалку прервал крик со двора. Молча откинув тарелку, Габарис рванулся в дверь. Все побежали за ними следом. Я решил не отставать и тоже вышел из казарм.
Во дворе моим глазам предстала картина какого-то крыса в разорванных кожаных доспехах, которого дюжий воин тащил к помосту, не замеченному мной раньше. Ласса, вышедшая следом, презрительно фыркнула:
– Тарка, подлый вор. Опять его поймали.
Тот, кого она назвала Таркой, пищал и пытался вырваться из лап тащившего его воина. Все, кто собрался возле помоста, недовольно гудели. Сначала я подумал, что гудят на воина, но потом я понял, что объектом недовольства стал Тарка. Я спросил у Лассы:
– А кто это?
– Да, местный воин-воришка. Его постоянно ловили и постоянно отпускали. Теперь, видимо, не отвертится, мразь.
Я заметил, что на помосте появился мастер Гимеон, который держал в лапах нож и клетку с дикой крысой. Тарка, увидев все это, истошно завопил:
– Я невиновен! Я ничего не крал!
Гимеон лениво ответил:
– Ты врешь.
Дюжий воин привязал Тарку ремнями к столу на помосте и отошел в сторону. Его сменил Пульса, который развернул свиток:
– Тарка Диссанти за неоднократное воровство в пределах части приговаривается к смертной казни через ратоинсертирование.
Я спросил гиену:
– Ратоинсертирование? Вставка крысы?
– Да, это один из видов казни. Видишь в лапах у Гимеона нож и клетку с крысой? Сейчас мастер обезболит Тарку, сделает ему разрез на животе и зашьет внутрь него крысу. А она уже сделает смертную казнь. Ей некуда будет деваться, и она будет прогрызать себе выход. А дикие крысы очень любят теплое мясо.
Меня едва не вырвало. Я не боялся вида крови, но сама такая казнь была очень страшной. Пожирание заживо изнутри. Видимо, сурово он провинился, раз его так наказывали.
Тарка продолжал вопить, и Гимеон движением лапы лишил воина речи. Теперь он только мычал и бессильно дергался. После этого Гимеон провел светящейся лапой по животу крыса и сделал надрез. Похоже, это действительно было обезболивающее заклятие, потому что Тарка не стал кричать громче.
Немного поколдовав, мастер положил внутрь разреза крысу и закрыл разрез магией. После этого он снял заклятие с речи воина и отошел в сторону.
Тарка остался привязан. Поначалу он просто молчал, мелко дрожа. Но потом он начал вопить и корчиться от боли. Его вопли становились с каждой секундой все громче. Тарка едва не рвал связывающие его ремни, пытаясь вырваться. И при этом он все продолжал и продолжал вопить от страшной боли.
Через полминуты все было кончено. Тарка издал последний вопль и затих навсегда. Через несколько секунд после его смерти его кожа на животе прорвалась и наружу появилась крыса, вся покрытая кровью. Пискнув, она соскочила со стола и убежала куда-то в сторону. Когда дюжий воин отвязал труп Тарки от стола, внутренности едва не вывалились через дыру в животе. Картина была настолько живописной, что меня снова чуть не вырвало. Все было в лучших традициях хоррор-фильмов.
Ласса выловила уходящего Пульсу:
– Лар, мастер Гимеон забирает завтра Мирпуда к себе в качестве ученика. И пока он попросил на эту ночь дать ему приют здесь, в казармах.
Пульса всплеснул лапами:
– Черт возьми, где я его размещу, мать вашу? И паек тоже на него давать, что ли? Кормить я его не собираюсь.
Гиена посмотрела на вечереющее небо:
– Лар, вы же не выкинете его на улицу, верно? Или вы хотите разбираться с мастером Гимеоном?
Пульса сплюнул:
– Только этого чешуйчатого засранца мне не надо.
Барсук вытащил из кармана пару монет и кинул их мне:
– Здесь два барра. Иди в таверну и поешь. А я пока подумаю, где тебя разместить. А теперь скройся с глаз моих, пока я не передумал.
Только теперь я смог рассмотреть монеты Граальстана вблизи. На одной стороне монеты было написано на белибердонском языке «Один барра». На другой стороне был изображен какой-то непонятный зверь, похожий на помесь льва и орла. Под ним было написано, опять же на белибердонском языке «Монетный двор Граальстана».
Я поднял голову на Лассу:
– Не подскажешь хорошую таверну?
Магесса задумалась:
– Есть одна такая. Пойдем.
Она повела меня на выход из казарм мимо часового. Отдав ему честь, она пошла в ту сторону, откуда мы возвращались от мастера Гимеона. Краем глаза я успел заметить, что Габарис хотел пойти за мной, но потом остановился и пошел обратно в казарму.

Через десять минут пути Ласса привела меня к одноэтажной таверне, которая называлась «Синий Конь». На вывеске был изображен ухмыляющийся жеребец цвета индиго, который валялся в салатовой траве.
Таверна была достаточно приличной и относительно чистой. Как и та таверна в перевалочной деревне, эта имела пустое пространство между столами и стеной, противоположной от входа. Взглядом я увидел свободный стол в центре, где стояло два стула. Мы сели вместе с Лассой. Я огляделся:
– Что ты здесь берешь обычно?
– Жаркое с бобами и уху.
Я хмыкнул:
– Поверю тебе на слово. Мне хватит двух барра?
– Возможно, тебе даже одного хватит.
К нам подошел хозяин таверны, однолапый тигр с деревяшкой вместо лапы:
– Что брать будем?
Я повторил то, что сказала Ласса. Тигр молча побрел обратно, буркнув что-то типа: «Сейчас будет». Я остался ждать, осматривая местный контингент. В основном здесь сидели звери, которых я причислил бы к среднему или чуть выше среднего классу: купцы, торговцы, ремесленники – те, кто имел постоянный заработок и мог позволить себе есть в таверне.
Мои размышления прервал тигр, который принес заказанное мной. Я поднял взгляд на Лассу:
– А ты голодать собралась?
Гиена неопределенно покачала головой. Я пододвинул ей тарелку с ухой и произнес тоном, не допускающих возражений:
– На, ешь. Я не люблю уху, а тебе должно понравиться.
Магесса пробовала возражать, но я был непреклонен. В конце концов, благодарно кивнув, гиена взяла ложку и начала хлебать первое. Я же принялся за жаркое. В отличие от той бурды, которую я ел в перевалочной деревне, этот ужин был в разы лучше. Решив про себя, что я обязательно оставлю чаевые, я доел жаркое.
Неожиданно я заметил, что тигр-владелец как-то странно посмотрел на меня и сделал жест, приглашающий подойти к нему. Встав из-за стола, я подошел к нему. Первой его фразой было:
– Будете еще что брать?
– Нет, лар..?
– Фархад. Если нет, тогда один барра и тридцать семь тоси.
Я выложил перед ним две монеты:
– Сдачи не надо.
Фархад проверил каждую монету и кивнул:
– У меня есть предложение к тебе. Тебя как звать?
– Мирпуд В’арф.
– Мирпуд, у меня к тебе деловое предложение. Я вижу, что ты менестрель?
Я ответил со скрытым сарказмом:
– Да.
– А что, если ты будешь играть здесь по вечерам?
Я хмыкнул и ответил тоном мужичка из мультфильма: «Падал прошлогодний снег»:
– И что я буду с этого иметь?
Фархад продолжил:
– Когда в таверне есть менестрель, продажи идут вверх, причем очень значительно. К сожалению, я так и не смог привлечь ни одного менестреля работать у себя. А тебе будет идти процент с выручки за вечер и чаевые, если таковые будут. Устроит?
Я задумался. Предложение, конечно, было заманчивым. На всякий случай я решил набить себе цену:
– Лар Фархад, я все-таки не просто менестрель, а ученик гарнизонного мастера Гимеона. Думаете, мне будет удобно играть здесь?
Фархад остался невозмутим:
– Так играть будешь только вечером, а не весь день. Примерно так с семи до девяти.
– Сейчас я посоветуюсь.
Я вернулся к магессе:
– Слышала наш разговор с владельцем таверны?
– Да. Что же могу сказать, соглашайся. Так ты заработаешь неплохую сумму, которой сможешь распоряжаться.
В моей голове сразу пронеслась мысль о десяти тысяч барра, которые Тарим Ассо запросил за Вейлин. Я вернулся к Фархаду:
– Согласен.
– Хорошо. Сегодня тоже придется отыграть.
Я помотал головой:
– Сегодня не смогу долго. К девяти я должен быть в гарнизонных казармах.
Фархад посмотрел куда-то под стол:
– У тебя есть полчаса, Мирпуд. Постарайся не разочаровать меня.
Я пробурчал что-то и пошел обратно к столу, готовиться. По пути я думал, что буду исполнять на этот раз. К сожалению, два трека, которые подходили бы к ситуации, я уже исполнял.
В голову лезли только песни на английском, но энглиш здесь может вызвать подозрения. Тогда я решил исполнить что-нибудь не на русском или английском. Например, сербский? Кто из нас в детстве не учил песни наизусть на слух? В случае с моей песней я еще и учил текст и по смыслу, так что я представлял, что буду петь.
Посетители таверны заметили мои приготовления и одобрительными возгласами встретили мое появление с гитарой наперевес. Заткнув музыкальный помощник в карман на привычное место, я запустил музыку.
Поначалу посетители озирались в поисках источника звука, но потом они перестали это делать и переключили внимание на меня. Я начал петь:

Kad na te pomislim
Bojim se da te opet zavolim.
U modre usne zabijem zube
Da pravu bol zaboravim.

Lane moje ovih dana
Vise i ne tugujem.
Pitam samo da l'si sama
Ljude koje ne cujem.
Lane moje nocas kreni
Nije vazno bilo s kim.
Nadji nekog nalik meni
Da te barem ne volim.

Постепенно в процессе исполнения, я включил в звучание гитару. После исполнения этого куплета начиналась очень красивая партия на скрипке.
Наконец пошла самая пронзительная часть. Напрягая свои связки, я продолжил петь, стараясь исполнять как можно красивее и пронзительнее:

Lane moje ovih dana
Vise i ne tugujem.
Pitam samo da l' si sama
Ljude koje ne cujem.
Lane moje nocas kreni
Nije vazno bilo s kim.
Nadji nekog nalik meni
Da te barem ne volim.

В конце были аплодисменты. Я еще умудрялся отвечать что-то, хотя давно был должен сорвать голос из-за большой нагрузки.
Никто из посетителей не привязался к тому, что песня была исполнена на непонятном им языке. Одна только Ласса насторожилась:
– Мирпуд, надеюсь, ты не энглише пел?
– Нет. Это один из языков, который не является энглишем или священным языком. Я его не знаю, за исключением этой песни.
Гиена успокоилась:
– Ты как всегда на высоте, Мирпуд. Откуда ты только знаешь такие красивые песни?
Я усмехнулся:
– Так я же менестрель.
– И причем исполняешь то, что я никогда раньше не слышала.
Ну конечно, я же современной «эстрады» не знаю в принципе. Что мне еще остается делать, как играть то, что я знаю?
Фархад пытался вызвать меня обратно. Я показал на свое горло. В ответ тигр снова показал на меня и сделал перекрещивающий жест. Я нехотя поднялся и подошел к нему. Фархад произнес:
– Сыграй еще одно и можешь идти.
– Но у меня уже голоса не хватит.
– Тогда просто музыку сыграй.
Я со вздохом кивнул и снова задумался, что мне исполнять. В голову пришла композиция «Фламенко» белорусского гитариста Дидюли.
Я начал играть. Пальцы перебирали по струнам, исполняя одну из моих любимых композиций. Постепенно, с каждым новым аккордом, я все сильнее вливался в музыку. Движения становились более резкими и быстрыми. Оставшуюся композицию я уже доиграл под аккомпанемент синтезатора и кастаньет.
Аплодисменты на этот раз были несколько более сдержанными, но мне было абсолютно все равно. Мне хотелось только одного – вернуться в казармы и заснуть. События этого дня уже изрядно утомили меня.
Я показал Фархаду, что собираюсь уходить. Тот дал мне пять монет:
– Твоя сумма. Приходи завтра, заработаешь больше.
Я посмотрел на ладонь. Там лежало пять барра. Две из них я отдал Лассе:
– Отдашь Пульсе.
Магесса кивнула, сунула две монеты в карман и повела меня на выход. Я шел за ней машинально, как на веревочке.

Я плохо помнил то, как мы дошли до казарм. Похоже, мы успели вовремя, потому что часовой на входе ничего нам не сказал, только козырнув.
Пульса нас уже ждал. Взял у Лассы два барра, он начал говорить слегка недовольным голосом:
– Разместить я могу его только в крайнем бараке с Себастьяном. Более негде. И чтобы завтра ушел отсюда, понял?
У меня уже не было сил спорить. Я спросил у Лассы:
– А кто такой Себастьян?
Гиена грустно произнесла:
– Не повезло тебе… Он псих, это одно слово. Впрочем, сам увидишь.
Магесса проводила меня к крохотному бараку, который стоял скромно, притулившись к ограде. Ласса показала лапой:
– Тебе туда. А я пошла спать. Доброй ночи, Мирпуд.
Я по-дружески обнял гиену:
– И тебе тоже, Ласса.
Магесса скромно хихикнула и ушла в казарму тринадцать. Я толкнул дверь и зашел внутрь.
Меня ждало только двое нар. На одних из них сидел поросший мехом крыс, который сидел и что-то бессвязно бормотал. Увидев меня, он произнес, смотря каким-то странным взглядом:
– Лишь продукт редкий поможет вызволить из беды.
Я застыл:
– Эээ, Себастьян? Я Мирпуд. Я здесь только на одну ночь.
Крыс ткнулся носом в ладони:
– Игрой привлечь врага можно, победив его хитростью.
Мне попался местный провидец-сумасшедший. К счастью, тот хоть был спокойный: сидел себе на нарах и бормотал. Впрочем, у меня не было сил вникать в его болтовню. Я лег на нары и заснул. Все, что я успел до этого – положить чехол с гитарой рядом с нарами.

Ночью я проснулся от ощущения того, что раздался какой-то шорох. Я огляделся вокруг своих нар, но ничего не заметил. Себастьян сидел на своих нарах и что-то продолжал бормотать, не обращая на меня никакого внимания.
Теперь я понимал, почему Ласса была не рада тому факту, что я попал в один барак с этим крысом. Не каждый смог бы выдержать то, что какой-то умалишенный сидит и чего-то бурчит. Себастьян не кидался на меня с ножом и не пытался убиться об стену, но мне от этого проще не становилось.
Я перевел взгляд обратно на свои нары и вздрогнул. На противоположной от меня стороне сидела фигура в черном плаще. Я видел только черный плащ и капюшон, надвинутый на голову так, что он скрывал лицо (или морду?) того, кто носил такое глухое одеяние.
Я не был слабонервным, но даже меня такое зрелище впечатлило. Я сдавленно сглотнул:
– Ты кто?
Фигура медленно повернулась ко мне. Сквозь складки капюшона не было видно ничего – одна сплошная чернота на тот месте, где должны были глаза, нос или другие части лица. Капюшон слегка качнулся:
– Тебе нет особого смысла это знать.
Голос у фигуры был неодушевленный, как у робота, с металлическими нотками. Невозможно даже было определить, какой пол был у фигуры. Я попытался задать еще вопрос:
– Я могу знать хотя бы твое имя?
Пауза.
– Или это тоже не должно касаться моих ушей?
Фигура, наконец, подала голос:
– У меня нет имени как такового. Меня зовут по-разному. Дес, Морте, Муэрте, Морана, Смерть. Можешь называть меня хоть Чубайсом, мне от этого не станет ни лучше, ни хуже.
Я снова нервно сглотнул:
– Смерть? Ты из моего мира, что ли?
Фигура качнулась:
– Я не принадлежу к какому-либо конкретному миру. Я везде и нигде одновременно. Я знаю в совершенстве и твой мир, и этот, и еще миллиарды и миллиарды других.
– А что ты делаешь здесь, рядом со мной? Разве у тебя нет сейчас цели забрать к себе очередного умершего?
Короткий, сухой смех, как будто зашуршали опавшие листья:
– У меня много помощников, которые справятся и без меня. Я скорее символ, чем реальная сила. Да, я могу убить, но всех сразу не убьешь, кто этого заслужил, так что у меня есть много помощников, которые сделают это не хуже меня.
Я попытался отдернуть капюшон, однако фигура подняла руку, облаченную в черную перчатку:
– Не советую этого делать, если, конечно, не хочешь резко увеличить свои шансы стать моим постоянным гостем. Мой взгляд не особо полезен для здоровья.
Я убрал лапы:
– Окей, Сон, тогда скажи, что ты делаешь здесь?
– Сон?
– Ну, есть такая книга «Смерть по имени Сон». Вот я и решил дать тебе имя по этой книге.
Смерть махнула рукой:
– Как я уже говорил, мне глубоко фиолетово, как ты меня назовешь. Можешь хоть меховым черножопым засранцем обозвать.
– Сон, так что ты делаешь здесь?
Смерть склонила голову, задумавшись:
– Скажем так, я пришел предупредить тебя.
– Предупредить? О чем?
Вместо ответа Сон ответил вопросом на вопрос:
– Гимеон сказал тебе, что у тебя есть зеленый сектор в ткани твоей магии? А также серебряный?
– Ну, допустим, а что?
– Я пришел предупредить тебя, чтобы ты не злоупотреблял силой, которую дают тебе эти секторы. Я говорю о целительстве и воскрешении.
– А почему?
Смерть покачала головой:
–Любой целитель или воскреситель сильно мне мешаются. У меня всегда есть четкий план – кто, когда и во сколько должен предстать передо мной в загробном мире. И я очень не люблю, когда этот план нарушается. Во всем должны быть система и порядок. Даже после окончания жизни.
Мне сразу вспомнился сюжет американского фильма ужасов «Пункт Назначения»:
– А ты слышал о фильме «Пункт Назначения» в моем мире?
Сон наклонил голову:
– Приходилось.
– А это правда, что ты преследуешь тех, кто избежал встречи с тобой?
Смерть снова рассмеялась:
– Какие вы наивные, смертные. Какой мне смысл преследовать вас, если вы все равно придете ко мне, рано или поздно? Думаете, лишние несколько десятков лет для меня играют роль? Да я миллионы лет не замечаю, не то что несколько лет. Так что живите, пока есть возможность. Моих рук еще никто не избегал.
– Надеюсь, я не буду видеть тебя постоянно вот так, рядом с собой?
Сон качнул капюшоном:
– Пока я только предупреждение. Не советую вызывать меня, кроме как в случае своей кончины. Я не люблю, когда меня отрывают от дел.
– А что, тебя могут вызывать и просто так?
– Бывают личности, которым нравится Смерть. Они могут вызвать меня, чтобы попробовать попросить совета. Бывает, я им помогаю. Абсолютно бесплатно, ибо я все равно когда-нибудь получу их душу к себе. Но, тем не менее, вызывать меня следует осторожно и только тогда, когда действительно нужна помощь. Я не помогаю в мелких и суетных делах.
– А как тебя позвать?
Чернота капюшона воззрилась на меня:
– Я не знаю, зачем это тебе нужно, смертный.
– Я новичок в этом мире, не знаю практически ничего из того, что здесь происходит. Возможно, мне потребуется совет.
– Ты дал мне имя, которое будешь использовать только ты. Скажи «Сон, мне нужна твоя помощь» – и я появлюсь. Но молись тогда, чтобы повод вызова был не мелочным… Иначе рискуешь попасть ко мне раньше срока.
Наступила тишина. Сон продолжал оставаться на месте. Тогда я задал еще вопрос:
– Я правильно понял, что мне совсем не следует применять исцеление или воскрешение, если я таковыми овладею?
Смерть осталась недвижима:
– Я не влезаю в твои дела. Как ты будешь использовать свои способности – целиком твоя проблема, а не моя. Мое дело – предупредить о том, чтобы ты не считал себя выше других. Многие целители, возомнив себя чем-то вроде Бога, начинают постоянно меня обманывать. Пусть я не преследую намеренно тех, кто избегает встречи со мной, но тех, кто постоянно мне мешается, я могу почтить визитом… если так будет нужно. Будь осторожен и поумерь свои аппетиты, иначе…
В черноте капюшона сверкнули два красных огонька. Я нервно сглотнул:
– Окей, Сон, я согласен. Последний только вопрос. Ты умеешь сам воскрешать?
Сон снова перевел на меня взгляд:
– Ты первый смертный, который задал мне этот вопрос. Да, я могу воскрешать так же, как и умерщвлять. Оба этих действия в моей власти. Но я почти никогда этого не делал… без веской причины.
Фигура молча растворилась в сумраке лунной ночи. Я закрыл глаза… и проснулся.

За окном еще светила луна, но дело двигалось к рассвету. Себастьян спал на своих нарах, смешно поджав лапы.
Сильно потерев голову лапами, я посмотрел на то место, где сидел Сон. Нары были не примяты. Сначала я успокоился, но потом подумал, что Смерть вряд ли будет оставлять материальные следы после тебя.
Одно небольшое темное пятно на нарах привлекло мое внимание. Там, где во сне сидела Смерть, оставалась едва различимая надпись, написанная на обычном русском языке: «Я предупредил». Помотав головой, я снова посмотрел на надпись. Она исчезла и на ее месте оставалась только грязновато-серая ткань. Со вздохом я лег обратно. Трудно было понять, в реальности я говорил со Сном или нет. С одной стороны, я прекрасно помнил весь разговор. Но с другой… Это происходило не в реальности.
Мои размышления прервал горн. Незаметно за мыслями, прошло немало времени. Заря уже заняла большую часть неба. Себастьян, которого разбудили звуки горна, уже поднялся и сел на нарах примерно в той же позе, в которой я впервые вчера увидел здесь. Он поднял полубезумный взгляд на меня и произнес вполне осознанно:
– Доброе утро, Мирпуд.
Я помахал ему лапой:
– И тебе, Себастьян.
Крыс не отвел взгляда:
– У меня к тебе будет просьба… Помоги мне уйти отсюда.
Пауза.
– Пожалуйста.
– Но разве ты сам не можешь уйти? Ты же, вроде, не военный?
– Нет, я не военный. Но я боюсь отсюда выходить лишний раз. Меня ненавидят здесь буквально все и стараются поддеть меня, как только я выхожу из барака.
– Я даже не знаю. А куда ты хочешь уйти?
– Мне неважно куда, главное – отсюда.
– Я постараюсь тебе помочь.
В дверях появился уже набивший оскомину Пульса:
– Мирпуд, выметайся с территории гарнизона.
В голове возник план. Я развалился на нарах:
– Не раньше, чем меня накормят и отпустят отсюда Себастьяна.
Пульса зарычал, схватился за голову и вышел из барака. Крыс горестно опустил голову:
– Теперь все будет хуже.
Я усмехнулся:
– Плохо думаешь. Поверь, сейчас все будет хорошо. Я ставил его на место несколько раз, и теперь он опасается со мной связываться.
Конечно, я блефовал. Но мне хотелось успокоить Себастьяна – и крыс лег обратно на нары и закрыл глаза после моих слов.
Через минут пять в дверях появилась Ласса. Оглядев нас двоих, она коротко позвала:
– Пойдем, Мирпуд.
Крыс жалобно подал голос:
– А я?
Ласса оглядела его:
– Ты тоже.
Ясновидящий просиял и вышел из барака следом за мной. Снаружи нас уже ждал оживший городок. Многие солдаты выглядели сонными, но передвигались они споро. Я спросил Лассу:
– Мы будем есть с остальными?
– Нет, вы получите еду отдельно.
– А ты?
– Я солдат, а не гражданский зверь.
– А как я к Гимеону попаду?
Ответом мне был хитрый взгляд магессы:
– А я думала, ты не маленький, не заблудишься. Или у тебя дырявая память на местность?
Я покачал головой:
– Не страдал, к счастью.
Ласса повела нас с Себастьяном к какому-то домику, в стене которого было прорезано окошко. Магесса постучала туда. Дверца открылась, и на нас воззрился одноглазый опоссум:
– Че надо? Завтрак позже будет!
– Приказ Пульсы выдать две порции.
Опоссум отошел с бурчанием, в котором можно было только разобрать отдельные слова, вроде «Говнюки», «Штатские», «Начальство». Менее чем через минуту в окно едва не вылетели две тарелки с баландой и ложкой, и вслед донесся раздраженный голос повара:
– Приятно подавиться, штатские крысы!
Себастьян сжался от его слов и молча выпил свою баланду, даже не обращая внимания на то, что она была горячей. Как он не обжегся, я не знаю. Свою же баланду я ел медленно и аккуратно. На вкус она была так себе, но была в любом случае лучше того поганого завтрака, который я получил в перевалочной таверне вчера.
Сдав тарелку обратно возмущенному повару, я встал с земли и пошел в сторону выхода из военного городка. Перед тем, как уйти, я обернулся и жестом подозвал Лассу. Когда она подошла с заинтересованной мордочкой, я крепко обнял ее. Гиена пискнула от неожиданности, но через пару секунд ответила на мои объятия. Я прошептал ей в ушко:
– Спасибо, Ласса. Я очень надеюсь, что увижу тебя еще не раз.
Отпустив магессу, я с удивлением заметил, что глаза у нее влажные. Я вытер пальцем слезы и улыбнулся:
– Я вернусь, я обещаю.
Ласса тихо шепнула:
– Я буду ждать, Мирпуд. И пусть Арханис благословит твой путь…
Магесса тихо повернулась ко мне спиной и пошла обратно, в сторону казарм. Я посмотрел ей вслед и пошел мимо часового на выход из военного городка. Себастьян, незаметно для меня, потопал следом.

Ласса едва сдерживала слезы, отходя от Мирпуда. Выждав несколько секунд, она обернулась и увидела удаляющегося менестреля. Слезы снова начали душить ее, и магесса стиснула зубы, чтобы не зарыдать. Она влюбилась в серо-серебряного волка, который несколько секунд назад исчез за воротами военного городка.

Себастьян неуверенно произнес за моей спиной:
– Мирпуд?
– Да?
– Я пойду, пожалуй. Может, мы еще встретимся когда-нибудь.
Я оглядел его с лап до головы и произнес со скрытым сарказмом:
– Несомненно.
Перед тем, как уйти, крыс произнес:
– Незнающий победит там, где обычно властвует умный и расчетливый.
Не дожидаясь моей реакции, он исчез в толпе. Я стоял, думая над его словами. Он произнес уже три «пророчества», когда я его видел. Первый был про какой-то «редкий продукт, вызволяющий из беды», а второй про «игру, которой врага победить можно». Теперь еще он и «незнающего» приплел сюда.
Тогда, стоило бы эти фразы запомнить. Может, они мне когда-нибудь и пригодились бы.
Я посмотрел направо. Тянулась та самая улица, по которой мы с Лассой шли вчера вечером от въездных ворот Ландара. Как и вчера, она была запружена рабочими зверями. Вздохнув, я пошел обратно, в сторону ворот.
В толпе я часто замечал, что на мою одежку изрядно косятся. Мне припомнилась фраза Пульсы по поводу того, что «менестрели всегда славились тем, что наряжались черт знает во что». Наверное, это спасало меня от того, чтобы надо мной начали потешаться или пытаться спросить, а что я собственно ношу.
За своими размышлениями я снова прошел мимо того помоста, где я впервые увидел Вейлин. Услышав знакомый голос Тарима Ассо, я снова направил лапы в сторону толпы возле работорговца. К моему облегчению, Вейлин так и осталась на помосте. Наверное, все попытки ее продать провалились.
Невероятным образом волчица разглядела меня в толпе и очень тепло, но в то же время почти незаметно, улыбнулась. Ее мордочка после такого, и так будучи прелестной, стала еще красивее, что казалось почти невозможным. Я снова шепнул одними только губами «Я спасу тебя». Не знаю, умела она читать по губам или нет, но после моего тихого шепота ее голубые глаза засияли каким-то особым лучистым светом.
Я пошел обратно, в сторону дома мастера Гимеона. На прощание я победно вскинул лапу с двумя пальцами в виде английской буквы «V». Вряд ли она знала этот жест, но она неожиданно подняла связанные лапы с тем же жестом. Поначалу я очень удивился, но потом подумал, что, наверное, энглиш в этом мире предполагает и общие жесты, похожие на наш мир.
Я вышел на улицу, которая шла вдоль крепостной стены. После некоторого времени я нашел тот дом из красноватого известняка, в котором жил гарнизонный маг. Я подошел к двери и постучал в нее кольцом, торчащим из пасти тигра. Через несколько секунд дверь открылась, и варан, одетый в алый плащ, оглядел меня ленивым взглядом:
– Ты пришел, как я вижу. Что же, проходи.
Он пропустил меня внутрь и закрыл за мной дверь. В комнате ничего не изменилось по сравнению со вчерашним днем: все тот же стол, заваленный бумагами, реактивы и склянки. Гимеон открыл шкаф, порылся и достал оттуда сверток одежды. Кинув его мне, он показал мне на неприметную дверь в левой стене:
– Иди, переоденься.
Я поймал кинутый сверток и прошел в дверь. Я оказался в небольшой комнате с кроватью, которая освещалась одной только сферой беловато-желтого цвета, которая висела прямо под невысоким потолком.
Я оглядел выданный сверток. Показались черноватые штаны (судя по всему, из какого-то материала типа шелка), белая рубашка с отворотом и черный же плащ с капюшоном и символикой в виде склонившего голову льва.
Я медленно стянул с себя всю одежду. Свои боксеры я не стал бы носить по объективным причинам – они точно нуждались в стирке. Футболку тоже не помешало отстирать. К счастью, куртка и джинсы были в хорошем состоянии, и за их чистоту пока не надо было беспокоиться.
Я быстро переоделся. Штаны облегали лапы и приятно холодили их. Рубаха была слегка длинновата, но я заправил ее в штаны. Плащ занял место на плечах. Завязав шнурки плаща, я вышел обратно в комнату Гимеона. Тот критично оглядел меня и, удовлетворившись осмотром, опять накинул на себя плавность и леность:
– Хорошо. Свою одежду можешь убрать в тот шкаф, откуда я достал твою амуницию.
Я подошел к шкафу и открыл его. Увидев внизу свободное место, я аккуратно сложил там свою одежду стопочкой. Подумав, я закрыл шкаф и поставил рядом с ним чехол с гитарой. Обернувшись, я вернулся обратно к Гимеону. Варан обошел вокруг меня:
– Прежде чем начинать твое обучение даже самому малому, нужно установить отношения между мной и тобой. Я твой учитель, ты мой ученик. Ты делаешь то, что я говорю, даже если мое требование покажется тебе абсурдным или откровенно глупым. Обращаться ко мне следует «мастер» или «мастер Гимеон». Если ты хочешь куда-то уйти в город – я должен это знать, даже если это поход всего лишь за пару кварталов. То, что ты надел, является символом ученика. Ты не снимаешь его, пока занимаешься со мной или находишься в городе. Благодарю этому одеянию ты в безопасности, ибо все проблемы с тобой, если они возникнут, будут решаться только через меня. Это ясно?
– Да, мастер.
– Ты мыслесвязью владеешь?
– Нет, мастер Гимеон.
– Не проблема, научим. В будущем пригодится даже безотлагательно ко мне.
Гимеон поднял когтистую чешуйчатую лапу и приложил ее к виску:
– Сейчас я буду передавать тебе некоторые фразы, которые ты должен произнести вслух. Будь готов мысленно их принять. Представь себе невидимый поток, текущий от меня к тебе. Это требует усилий, но рано или поздно удается.
Варан закрыл глаза. Я остался стоять на месте, ничего не понимая. Ничего не получилось, ибо в мозгу были только мои мысли. Голос Гимеона начал отдавать легким оттенком стали:
– Сосредоточься, ученик.
Он еще даже не повышал голос, но почему-то я думал, что это не за горами, если я не смогу справиться с принятием его мыслей. Еще одна попытка, во время которой я напряг свой мозг, пытаясь поймать поток мыслей от варана. В голове промелькнула мысль, которая точно не принадлежала мне. В ней было только слово «Ландар». Я поднял взгляд на Гимеона:
– Я услышал только слово «Ландар» и ничего более.
Варан остался невозмутим:
– Пока степень восприятия у тебя невысокая, но то, что ты расслышал хотя бы одно слово, уже хорошо. Будем тренироваться дальше.
Еще одна попытка. На этот раз мысль была длиннее: «Иерарх занимает должность». Я послушно повторил ее. Гимеон кивнул:
– Еще лучше. Пусть и не договорил, но уже лучше. Четвертая попытка.
Появилась мысль: «Пусть и не настоящее имя ты назвал, но я готов звать тебя вымышленным».
Повторил. Гимеон удовлетворенно отступил назад:
– Отлично, ученик. А теперь задание сложнее. Ты должен мне передать мысли. Так как я не телепат, то я не смогу просто так их знать. Пробуй. Принцип тот же – представь себе поток и встрой свои мысли в него.
Я закрыл глаза. «Я не назвал свое имя, чтобы меня не поработили». Тот безучастно остался стоять:
– Ничего не слышал и не понял.
После повторной попытки варан высунул язык и убрал его обратно:
– Я догадывался, почему ты скрываешь свое имя.
– Так вы поняли, что я задумал?
– Да, теперь понял. Тебе нужно представлять мой образ и представлять, как мысли текут ко мне. Со мной будет проще – я уже умелый маг и смогу передать свои мысли тебе.
Я кивнул:
– А что дальше, мастер?
– У тебя три сектора. Пока будем разрабатывать красный, ибо зеленый и серебряный занимают меньшую площадь спектра. Выясним силу твоего дара. Сейчас я покажу, что тебе надо сделать.
Гимеон сделал из ладоней две чашечки и сложил их так, как будто обхватывал невидимый большой шар. Пустое пространство между ладонями стало оранжеветь, и там появился шар пламени. Шар был достаточно большой, примерно как шар от боулинга, и распространял вокруг себя приятный жар. Продержав шар несколько секунд, Гимеон встряхнул ладонями, и шар бесследно исчез. Варан поднял взгляд:
– Твоя очередь, ученик. Напрягись и заставь течь свою. Представляй себе жар и позволь ему идти туда, куда тебе нужно.
Я неумело пытался повторить движение. Неожиданно вырвавшийся столп пламени опалил меня жаром. Я с воем схватился за лапы и зашипел от боли. Как всегда невозмутимый Гимеон снова высунул язык и убрал его обратно:
– Еще.
Внутренне побаиваясь того, что ждало меня дальше, я попробовал снова. И снова у меня с лап вырвался сноп пламени, который заставил загореться некоторые бумаги на столе. Поспешным движением лапы Гимеон погасил начавшееся было распространяться пламя. Я испуганно вжал голову в плечи:
– Простите, мастер.
Гимеон молча сотворил какой-то кокон, который обхватил меня на манер импровизированного силового поля. Я тронул пленку и она, словно стенка мыльного пузыря, заколыхалась и засветилась оранжевым. Я спросил:
– А что это?
– Кокон Защиты от Огня. Чтобы ты тут ничего не спалил. Еще раз, ученик.
Вздохнув, я снова сложил лапы. На этот раз между ними появился шар. Небольшой, размером с шарик от настольного тенниса, он слегка грел лапы и вскоре исчез. Тут же я попробовал создать еще шарик. На этот раз он вышел большего размера, примерно с шар от бильярда. Шар попался с норовом: он вырвался из лап и заехал мне по лбу, опрокинув на пол. К моему удивлению, шар ударил меня как твердый предмет и даже не обжег – как будто это был обычный камень.
Потирая лоб, я с трудом поднялся. Гимеон, похоже, абсолютно не волновался по поводу того, что происходит. Видимо, он был из той породы учителей, которая обучает ученика постигать все самостоятельно, методом проб и ошибок.
В относительно удачных попытках прошло еще примерно полчаса или час (а может и намного больше). Я замечал, что варан одобрительно отмечает мои успехи и практически не поправляет меня. В любом случае, по прошествии времени я научился держать достаточно большой шар огня, который не исчезал самопроизвольно.
Ради шутки я кинул его в пленку защиты. Дрогнув, она исчезла, и я оказался в своем обычном состоянии. Гимеон несколько картинно поаплодировал:
– Браво, ученик, это показывает силу твоего дара. Защиту такой силы не всякий сможет пробить.
Я стоял с гордым видом, пока варан не произнес следующую фразу:
– А теперь учимся защищаться от такого шара. Но прежде надень вот это.
Гимеон кинул мне нелепую амуницию из войлока. Я с трудом натянул ее и почувствовал себя полным идиотом – все мои движения были скованы. Гимеон медленно развел лапы в каком-то жесте, и перед ним замерцала красноватая прозрачная пелена:
– Это Стена Защиты. Помогает защититься от многих боевых заклятий. Сейчас мы ее попробуем в действии. Жест будет вот такой.
Он снова показал жест, и я попробовал его повторить. Замерцало какое-то подобие стены. Без предупреждения варан выпустил фаербол. Он с легкостью сломил мою защиту и врезался мне в амуницию, опрокинув меня на пол. Потирая ушибленную грудь, я с трудом встал обратно. Варан кивком показал создать защиту снова. И опять неудачно.
Это упражнение меня мучило дольше всего. Несколько часов я только и делал, что вставал и падал, вставал и падал. Несколько часов – это в моем сознании. А в реальности могло пройти не очень много времени.
Наконец, когда я уже начинал проклинать Гимеона, он опустил лапы:
– Обед, а потом будем работать дальше.
Я с облегчением стащил с себя амуницию и бросил ее в сторону. Варан щелкнул пальцами, и на стене ожила какая-то птичка, на которую я раньше не обращал внимания. Гимеон коротко приказал:
– Обед.
Ворон (по крайней мере, он был похож на него) что-то каркнул и исчез в какой дырке в левой стене. Я удивленно спросил:
– И вот этот ворон будет готовить обед?
– Это не ворон, это мой фамилиар и слуга по совместительству.
Фамилиар? А, ну да, приближенный дух мага. Забавно, ворон – фамилиар варана.
Гимеон одним движением смахнул со своего стола абсолютно все бумаги, не заботясь о них, и сел за него, жестом приглашая меня сесть с другой стороны.
Через минут пятнадцать, в течение которых варан, казалось, погрузился в какое-то подобие анабиоза, появился фамилиар, тащивший в лапах сверток, обернутый какой-то тканью. Аккуратно приземлившись на стол, фамилиар оставил сверток на столе и полетел в обратном направлении. Рептилия медленно открыла глаза и развернула сверток. Внутри лежал кусок мяса, кишащий червями. И тут я почувствовал, что меня начинает выворачивать наизнанку. Маг с усмешкой посмотрел на меня:
– Зря воротишь нос, ученик. Очень вкусно, между прочим. Двойная порция мяса, если считать и червяков!
Я с нескрываемым отвращением смотрел, как варан с аппетитом поглощает мясо, собирая языком червей. Вернулся фамилиар со вторым свертком. С некоторой опаской я развернул его. Внутри лежал кусок мяса. Жареного. Без червей. Учитывая, что приборов не принесли, я имел полное право есть мясо прямо лапами, хотя в реальности не люблю этого. Мясо оказалось очень даже недурственным. Кусок попался немаленький, по окончании трапезы я чувствовал приятную сытость.
Заметив, что я доел, маг взял два куска ткани от свертков, сжал их в кулаках и сделал жест заправского иллюзиониста. Ткань исчезла без следа. Стоит полагать, тогда это был не фокус, а самая настоящая магия.
Меня сильно разморило и никуда не хотелось вставать из-за стола. Гимеон, похоже, понял мою мысленную просьбу и снова впал в какое-то подобие анабиоза, закрыв глаза прямо на стуле. Я встал из-за стола, кладя все его бумаги обратно на стол.
Неожиданно мне на глаза попался какой-то странный свиток, на котором шел текст на рогнеону. Я в него вгляделся. В нем было написано следующее:

Внимательно следить за обстановкой в Ландаре и окрестностях, вылавливая всех, кто окажется подозрительным и тем паче владеющий священным языком или языком Проклятых. Обо всех подозрительных зверях докладывать начальнику гарнизона или служителям Ордена.

Верховный Иерарх Ландарского отдела Священного Ордена, магистр Бойдул.

Я поднял взгляд на спящего Гимеона. Тот продолжал безмятежно посапывать, закинув лапу на лапу. Я снова опустил взгляд на свиток. Что-то мне переставало нравиться то, что я владел и тем, и другим языком. Я совсем не знал Гимеона. Вдруг он прознает, что я владею энглишем и сдаст меня?
К тому моменту, как я собрал все бумаги, проснулся Гимеон. Он оглядел груду документов и встал:
– Спасибо, что поднял все обратно. Вернемся к нашим занятиям…

К вечеру тренировки закончились. Под конец мне уже начиналось нравиться то, что я делаю. Фаерболы получались более качественными, защита не такой ломкой. Удовлетворенный Гимеон махнул лапой:
– На сегодня все. Собираешься куда-то идти?
– Да, я же менестрель. Пойду в «Синего Коня» играть, авось заработаю что-нибудь.
Глаза варана затянулись пленкой:
– Хорошо, будь осторожен. И не снимай костюм.
Уже наступил вечер. Тренировка прошла незаметно долго. Я заметил, что теперь на меня не пялятся так беспардонно, как это было еще с утра.
Через какое-то время, плутая по переулкам, я добрался до таверны. Зайдя внутрь, я потопал к стойке. Фархад заметил меня и посмотрел под стол:
– Ты как раз вовремя, Мирпуд. Сейчас пойдет наплыв и в твоих интересах исполнять хорошо. Я видел, что вчера у тебя все выходило неплохо.
Я уже не слушал тавернщика и разбирал свой чехол. Первым номером была небольшая баллада на русском языке. Я начинал жалеть, что не знаю творчества «Арии» или «КиШ». Вот у них точно нашлось бы куча песен под гитару, которые можно было исполнить местной публике.
Появление меня как менестреля не прошло незаметным. Взгляды стали более заинтересованными, а разговоры тише:

Бежит, идет, ползет, моя дорога.
Вокруг то тишь, то пение, то дождь, то снег, то град.
Все позади: вчерашний день, вчерашняя тревога,
А то, что я везу с собой, тем сказочно богат.

А я везу любовь и боль обмана,
Везу прощенье, тем, кто рад меня убить.
И будущее в пелене тумана,
И прошлого ненастья не забыть.

Везу я расставанья и разлуку,
Грехи свои тяжелые, каких не искупить,
Везу я жизни горькую и сладостную муку,
Ведь чем богат и чем не рад – лишь раз дано прожить.

А я везу друзей предательство и верность,
Осколки радужных мечтаний и надежд,
Лишь конь бы мой не потерял дорогу среди терний,
А я уж птицы голубой не потеряю след.

Везу я пораженья и потери,
Но лук натянут правильной и твердою рукой.
А потому везу с собой в свою победу веру,
А не судьба – так с честью лечь мне в битве роковой.
Кляну ухабы я, сонливость и незрячесть,
Кляну чертей, святых и Бога самого.
Скрипит судьба моя – сплошная неудача,
И все ж лети, звени, мой путь, посмотрим, кто кого.
И все ж лети, звени, мой путь, посмотрим, кто кого.
И все ж лети, звени, мой путь, посмотрим, кто кого

Итак, это был Евгений Дятлов с песней «Моя Дорога». Спасибо, капитан Дымов, за хорошую песню .
Я думал, а посетители ждали. Постепенно их ропот становился все громче. Я уже слышал недовольное шипение Фархада за спиной. Наконец, я нашел то, что буду исполнять. Это будет мой любимый трек из компьютерной игры Диабло, причем первой части. Пусть все услышат мощь Мэта Ульмана!
Вот тут мне уже потребуется музыкальный помощник, ибо там идет две гитары и куча еще чего. Задумав мелодию, я пошел играть трек.
Ее красота начала оказывать воздействие и на посетителей. Они перестали есть и сосредоточили все внимание на мне. Постепенно я подбирался к своей любимой части, во время которой я, будучи еще человеком, всегда покрывался приятными мурашками. Этот момент пробрал и слушателей, и они прочувствовали все то же, что и я. Ну и, наконец, финал, после которого я сорвал шквал аплодисментов.
Кстати, как раз мысль в голову пришла. Дальше будет «Город, которого нет»:

Ночь и тишина, данная навек,
Дождь, а может быть падает снег,
Все равно, – бесконечной надеждой согрет,
Я вдали вижу город, которого нет...

Где легко найти страннику приют,
Где, наверняка, помнят и ждут,
День за днем, то теряя, то путая след,
Я иду в этот город, которого нет...

Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин,
Мне до него – последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни...

Кто ответит мне, что судьбой дано,
Пусть об этом знать не суждено,
Может быть, за порогом растраченных лет
Я найду этот город, которого нет...

Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин,
Мне до него – последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни...

Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин,
Мне до него – последний шаг,
И этот шаг длиннее жизни...

Я обернулся к Фархаду:
– И как?
Тигр посмотрел на меня:
– Могу поставить бесплатно ужин и доплатить сверху десять барра.
– А пятнадцать, не?
Фархад не полез за словом в карман:
– Тогда без ужина.
Я задумался. Я мог сорвать еще больший куш, если у меня получился бы один замысел. Заодно появилась возможность проверить одну теорию, которую я хотел проверить еще в первый день. Я повернулся к тигру:
– Есть бумага и чем писать?
– Ну допустим, а что?
– Это уже мое дело. Давай сюда.
Незаметно я перешел с ним на «ты». Фархад вытащил из-под стойки достаточно большой кусок плотной бумаги и что-то, похожее на перо без чернильницы. Я сделал из бумаги лежащую на боку треугольную призму и написал на одной стороне:

Принимаю добровольные пожертвования. Менестрель Мирпуд.

Теперь я окончательно убедился, что на русском я теперь могу только думать. Писал я эту фразу тоже на белибердонском, впрочем, без всякого дискомфорта, как если бы я писал на русском.
Я попросил у тигра тот же ужин, что заказывал вчера, за исключением ухи, и поставил эту «призму» перед собой, чтобы ее видели все посетители.
Я намеренно выбрал такой стол, чтобы он виднелся с любой точки зала. Через минуту пошли посетители, которые складывали передо мной небольшие суммы денег. Клали в основном тоси, средние по ценности монеты. Тельманы занимали меньшую часть кучки. Иногда клали барра, но мало.
После того, как я закончил есть, я перенес всю кучку полученных денег Фархаду:
– Разменяй на более крупные.
Тигр усмехнулся:
– А ты хорошо устроился.
В итоге выяснилось, что я набрал около десяти барра. Ссыпав деньги в карман штанов, я тихо сказал:
– Пойду, а то мастер будет недоволен.
– Хорошо, приходи завтра.
Я кивнул и собрал свои вещи. Решив покрасоваться, я произнес громко:
– Доброй ночи, почтенные жители Ландара!
Ответом мне были добродушные возгласы. Что же, менестрельство мне удается замечательно. Я вышел из таверны и побрел в сторону дома мастера. Я не заметил этого, но из таверны выскользнули две тени, которые начали идти за мной…

За пару кварталов от дома Гимеона, когда я проходил через переулок, дорогу мне преградил зверь в темном плаще. Я сразу подался назад, но увидел, что отход заблокировал второй зверь в темном плаще. Тот, что стоял впереди, откинул капюшон и на меня воззрился щербатый кот:
– Поделись деньгами с бедными зверями, а то ты многовато заработал в таверне.
Похоже намечался классический гоп-стоп в лучших традициях жанра. Я картинно всплеснул лапами и включил дурачка:
– О чем вы, почтенные лары? Я всего лишь менестрель, идущий домой.
Стоявший зверь позади меня молчал, не двигаясь с места. Кот сплюнул:
– А то мы не видели, что ты творил в таверне «Синий Конь»?
Я создал на лапах фаербол:
– А если я отвечу вот так, что я только бедный менестрель?
На кота это не произвело впечатления:
– Фу, занюханный ученик пытается меня испугать жалким шариком. Не прокатит.
Я послал мысленный запрос: «Мастер, я в двух кварталах от вашего дома. Меня пытаются ограбить двое, на мой дар не реагируют». Не уверенный в том, прошло ли сообщение Гимеону, я решил выиграть время:
– Ну вот, все ж на меня беды валятся.
– Ты прав, валятся. А точнее, две беды: я и Досар.
Тот, кого он назвал Досаром, хрипло засмеялся и медленно пошел вперед на меня. Поняв, что ситуация принимает плохой оборот, я выпустил в Досара фаербол. Тот без проблем увернулся от него и вытащил какой-то клинок, похожий на мизеракордию. Я отступил от него и понял, что говоривший тоже достает какой-то кинжал. Так, меня мало того, что пытались прессануть, как последнего очкозавра на районе, так еще и на тот свет хотели отправить. Так, хватило мне Васи Мажора, не хотелось умирать второй раз.

Неожиданно раздался спокойный голос позади нас:
– Я очень рекомендую отстать от него.
Досар и кот повернули головы на голос и увидели Гимеона, который держал готовый фаербол на когтистых лапах. Разглядев его красный плащ, они пискнули. Кот прошипел:
– Черт, гарнизонный маг, валим!
Досар вместе с котом свалили в переулки, оставив меня наедине с Гимеоном. Тот погасил фаербол:
– А ты хорошо усвоил мыслесвязь, ученик. Я сразу получил твой запрос. Идем домой.
С облегчением я расслабился и пошел следом за вараном.
Уже в доме Гимеон спросил меня:
– Почему так вышло?
– Они, судя по всему, следили за мной еще в таверне. Я там заработал почти двадцать барра, и они решили ограбить меня и убить, чтобы не оставлять свидетелей. Пришлось подключать вас. Надеюсь, я вас не сильно отвлек?
– Дремал я, конечно, но не сильно. Ты ел?
– Да.
– Спать будешь в той комнате, где ты сегодня переодевался.
– Без вопросов. Только вопрос. Как сферу там отключить, а то я не привык спать при свете?
– Хлопни в ладони.
Я побрел в комнату и скинул с себя всю одежду. Чехол я положил прямо на кучу одежды на полу. Мысли самого разного толка завладевали мной: Ласса, Вейлин, Фархад, Гимеон, фамилиар, бандюганы… Постепенно я не заметил, как заснул, забыв даже выключить сферу. Впрочем, спящего меня это уже не волновало. Впервые в этом мире я лежал не на соломе или жестких нарах, а на нормальной постели.

Утром я проснулся, когда было еще рано. Кстати, было бы неплохо найти как-нибудь местные часы, чтобы иметь время под лапой, а то мне надоело вычислять время приблизительно.
Только сейчас я заметил, что забыл погасить сферу и спал всю ночь при свете. Я тихо хлопнул в ладоши, и она погасла, оставив источником освещения только окно, закрытое занавесками. Я приоткрыл их. Комнату наполнил свет с улицы. Теперь я видел, что солнце уже поднялось, но на улице было нешумно. Прикрыв глаза, я лег обратно и посмотрел на низкий потолок.
В голове проносились самые разные мысли, и мысли об этом мире занимали в них не самое большое место. Я думал в основном о своем родном мире, планете Земля. Как скоро меня хватятся? По идее, сразу же, ибо сначала Татьяна Владимировна узнает о смерти сына, а потом поймут, что меня на том месте нет, и остались только пятна крови. Хотя… Вдруг мой труп там все-таки остался? Вдруг здесь не в полном смысле я, а двойник, у которого остались мысли, знания и умения Максима Волка, московского студента? А реальный Максим Волк уже хладный труп, который будут предавать московской земле где-нибудь на окраине города? Или уже предали? Хотя нет, здесь двенадцать дней равны одному дню в Москве, а это значит, что прошло только восемь часов, и труп Мишки уже найден. Черт, как же мне жаль Татьяну Владимировну… Потеряла своего единственного и любимого сына, который был для нее надеждой и опорой.
Постепенно гнев на Васю Мажора рассеялся, уступив место более насущным проблемам, связанным с моим нынешним положением. Пожалуй, пора было встать с кровати и посмотреть, не проснулся ли Гимеон.
Поднявшись, я натянул обратно одежду ученика мага и осторожно открыл дверь. К счастью, она не скрипнула. Моим глазам предстала картина варана, который спал прямо в кресле, прикрыв глаза какой-то повязкой. Сначала я удивился этому, но потом вспомнил, что у него веки полупрозрачные, и ему будет неудобно засыпать иначе. Фамилиар мага застыл на стене на том месте, где я вчера его увидел первый раз. Бумаги на столе остались в том же положении, в котором я их вернул с пола.
Видимо, я ходил шумно – варан произнес ленивым голосом, не снимая повязки:
– Я чувствую, ты уже проснулся, ученик?
Я застыл, но потом понял, что тихариться дальше бесполезно и произнес:
– Да, мастер.
Варан стянул повязку и посмотрел на меня немигающим взглядом:
– Так, тебе надо будет за мясом сходить к Перу, а то у меня закончилось и завтракать нечего.
Я подавил позыв рвоты:
– А покупать… червивое мясо?
Гимеон хохотнул:
– Нет, как раз свежего – червивое еще есть. А иначе чем я тебя кормить буду?
– А я буду есть только мясо?
– Не понравилось?
– Ну, понравиться-то понравилось, но не каждый же раз есть одно мясо!
– Тогда докупи еще четыре фунта картофеля и пару кочанов белокочанной капусты. Где брать – сам найдешь.
– А сколько это будет все стоить?
Гимеон достал из кошеля несколько монет:
– Вот тебе пять барра, этого должно хватить. Вот тебе мешок, чтобы это дотащить.
Вслед за монетами в мои лапы перекочевал мешок, сшитый из чего-то типа холстины, имеющий две пришитые ручки. Я поднял голову:
– Как к нему пройти, к этому Перу? И сколько мяса брать?
– Дойдешь до рынка, найдешь там мясной ряд. Относительно начала ряда от стены города пропустишь ровно десять прилавков и найдешь продавца. Он рыжая ласка, так что не пропустишь. Купишь три фунта говядины. Пер знает, что я обычно беру. Ступай.
Я обернул мешок вокруг плеча и сунул монеты в карман штанов. Открыв дверь, я выскользнул навстречу прохладе, оставшейся с ночи.

Было еще нешумно. Мимо меня сновали звери, но они были слишком сосредоточены на своих проблемах, поэтому не обращали на меня внимания.
Через несколько минут я дошел до рынка. Он уже был оживленным, и я начал искать глазами мясной ряд. После долгих поисков я нашел его и начал послушно отсчитывать десять прилавков от городской стены.
До меня дошло, что я первый раз оказался на самом рынке. До этого я только пару раз посещал помост Тарима Ассо, где тот продавал рабов, но сам работорговец стоял не на территории самого рынка, а чуть в стороне от него. Я вклинился в поток зверей, которые пришли вместе со мной в мясной ряд. Оглядываясь по сторонам, я отметил про себя, что прилавки по виду и наполнения не сильно отличались от наших, московских рынков, куда я ходил с мамой. Единственное – холодильников только не хватало, а в остальном почти полная идентичность.
Наконец я достиг точки назначения. Попался прилавок, заваленный различными частями туш животных. За ними виднелся продавец – рыжая ласка с зелеными глазами, которую описывал Гимеон. Фурри поднял глаза:
– Чем могу помочь?
– Вы Пер? Я от мастера Гимеона, его новый ученик. Я пришел за покупками.
Пер потер лапы:
– Что же, хорошо, что пришли, как раз свежая партия пришла. Что на этот раз?
– Три фунта говядины. Он сказал, что вы знаете, о чем речь.
– Верно говорит, знаю. Сейчас все будет.
Пер скользнул куда-то под прилавок и достал часть туши. К сожалению, я всегда был слаб в определении частей мяса, поэтому сейчас я мог только примерно предполагать, что это было. Я скептически оценил тушу:
– Простите, сударь, но в этой туше явно больше трех фунтов. Она тянет на десяток. Переплачивать я не собираюсь.
Ласка усмехнулась:
– А ты похож на своего учителя, волк. Он тоже очень придирчив и внимателен. Не бойся, обсчитывать не собираюсь, ибо не хочу иметь проблем с гарнизонным магом. Это на вид он такой ленивый и вальяжный. Но если его разозлить, то остановить невозможно, пока сам не успокоится. Это тебе маленький секрет. Сейчас отделю три фунта.
Пер снял со стены солидного вида мясницкий топор, древко которого было покрыто въевшимися пятнами крови, и начал деловито обрубать тушу, собирая необходимые три фунта. В итоге получился кусок, который вполне тянул на нужный вес. Ласка сняла с пояса безмен и взяла гирьку с прилавка:
–Эта гирька как раз на три фунта. Маркировка на месте.
Если только он не подделал цифру, то на гирьке реально стояла надпись «три фунта». Пер зацепил отрубленный кусок мяса одним из крючков безмена и повесил гирьку на другой. Мясо все еще перевешивало, и ласка оперативно обрубила лишний кусок, чтобы безмен был в примерном равновесии. После этого он снял кусок с безмена и завернул его в чистую ткань:
– Готово. Два барра и двадцать пять тоси.
Я вытащил из кармана три монеты и отдал Перу. Тот сосредоточенно начал набирать из кошеля сдачу. После этого он ссыпал мне кучку денег в ладони:
– Я редко ошибаюсь, но лучше проверить.
Я решил последовать его совету и стал пересчитывать деньги. Теперь же я смог увидеть, как выглядят тоси и тельманы. Тоси на аверсе нес название «один тоси» (или больше, в зависимости от номинала – в кучке мне попались один, два, пять, десять и пятьдесят тоси). На реверсе был изображен какой-то фурри-воин в доспехах с поднятым мечом над головой. Внизу была знакомая надпись «Монетный двор Граальстана». Тельман был совсем мелкой монеткой. Во всей кучке их было совсем мало (попались только несколько по пятьдесят и совсем немного по десять тельманов). На аверсе предсказуемо был написан номинал, а на реверсе какая-то птица типа орла с подписью о монетном дворе.
После скрупулезных подсчетов я понял, что все было выдано верно. Я благодарно поклонился Перу и сложил деньги в карман, а завернутое мясо в мешок. После этого я поднял взгляд на ласку:
– Как мне к вам обращаться?
– Лар Тавердин.
– Так вот, мне еще надо купить четыре фунта картофеля и пару кочанов капусты. Я новичок в Ландаре и не знаю этого рынка. Куда мне идти?
Пер задумчиво потер подбородок:
– Пропусти пару рядов в сторону рабовладельческого помоста и увидишь овощной ряд. Пройди по нему около ста пятидесяти ярдов и увидишь красноватый прилавок. Там будет стоять продавец, бурый медведь. Его зовут Игмар. Скажи ему, что от меня – получишь скидку.
Я кивнул ласке:
– Большое спасибо, лар Тавердин!
Я помахал лапой и ушел в направлении, указанным лаской. Я этого не видел, но Пер улыбнулся и вернулся к торговле.

Я послушно пропустил два ряда и нашел овощной. Теперь оставалось найти Игмара. После прохода по ряду я увидел бурого медведя, который стоял за прилавком и поедал какой-то неизвестный мне фрукт. Я скромно кашлянул:
– Игмар?
Медведь оторвался от еды и осмотрел меня с лап до головы:
– Допустим.
– Я от Пера.
Взгляд Игмара стала заметно веселее:
– Ну так это меняет дело, молодой волк. Что привело сюда?
– А привели меня сюда четыре фунта картофеля и два кочана капусты.
– Это мы мигом! Можете сами выбирать картофель, какой хотите!
Я выбрал нормально выглядящую картошку (она у него было достаточно хорошая), набрал примерно четыре фунта и отдал картошку Игмару. Тот ссыпал ее в свой мешок и завесил все на безмене. Если Пер перевесил, то Игмар, наоборот, недовесил. Он набросал пару картошин и получился нужный вес. Он пересыпал весь картофель в мой мешок, откуда я предварительно вытащил кусок мяса. Потом он оглядел прилавок:
– И капуста, я так понимаю? Вот такие кочаны пойдут?
Он протянул мне пару кочанов. Сказать, что они были как на картинке – это ничего не сказать. Они выглядели слишком идеально. Хоть Пер и посоветовал мне Игмара, но тут я заподозрил что-то неладное. Решив поблефовать, я задумчиво произнес, разглядывая кочаны:
– Лар Игмар, что-то мне не нравятся эти кочаны.
Медведь развел лапы с добродушной улыбкой:
– Ну как вы можете такое говорить? Свежайшие!
Дальше произошло то, чего я не ожидал. Все действия вокруг меня замедлились: фурри-покупатели двигались так, как будто попали в какой-то очень вязкий кисель. Каждое их движение было замедлено и тянулось очень долго. Я, тем не менее, не потерял своей обычной скорости. Я поднял взгляд на Игмара и увидел, как из его пасти выползают слова (да-да, именно текст): «Черт, он что-то подозревает. Неужели гниль почувствовал? Как бы его заставить их купить?».
После этого все вернулось. Медведь продолжал смотреть на меня с улыбкой. Я со вздохом положил кочаны на прилавок:
– Лар Игмар, вы знаете, кто я?
Продавец оглядел мой плащ:
– Ученик мага?
– Верно мыслите. Но почему вы тогда меня дурачите и подсовываете гнилые кочаны? Или мне специально их разрезать?
Игмар замахал лапами:
– Нет-нет, что вы, сейчас дам хорошие!
Медведь поспешно убрал кочаны под прилавок и дал мне самые обычные кочаны, которые уже точно были хорошими. Я продолжил разыгрывать из себя всезнаюшего:
– Жаль, лар Игмар, я хотел было заплатить вам двое больше, но теперь буду вынужден требовать от вас срезать половину цены за такое недоразумение. А ведь вас посоветовал сам лар Тавердин!
Медведь опустил голову:
– Я не знаю, чей вы ученик, но я не хочу связываться с вашим учителем. Девяносто тоси, как раз половина их цены.
Я бросил ему на лапу один барра и получил в ответ монетку в десять тоси. Положив капусту на пересыпанный картофель и добавив сверху завернутое мясо, я ушел от Игмара.

Моя миссия была выполнена, и я мог идти обратно к мастеру Гимеону. Очень долго я думал, стоит ли мне идти к помосту Тарима Ассо. Потом я решил, что лучше будет не ошиваться возле рабов, чтобы Тарим меня ни в чем не заподозрил. Издалека я видел фигуру в плаще, похожую на Вейлин, но я не стал подходить ближе, чтобы проверить свое предположение.
Развернувшись, я потопал с рынка, таща тяжелый мешок на своих плечах. Только сейчас до меня дошло, что я так и не позавтракал, проснувшись. Как только я подумал о еде, желудок начал бунтовать, требуя его накормить как можно скорее. Постоянно успокаивая его, я дошел, наконец, до дома и бросил мешок прямо у дверей. Меня встретил бесстрастный взгляд Гимеона:
– Успешно?
– Да, вполне.
Гимеон щелкнул пальцами, и фамилиар соскользнул со своего места и потащил мешок в когтях прямо через большое отверстие в стене под потолком. Я задумался:
– А он сам все готовит?
– Этого я не ведаю. Я знаю только, что он готовит хорошо, а большего мне и не надо.
– А что там у вас за стеной?
– Замурованная кухня.
– Почему замурованная?
– А что мне там делать? Повар из меня так себе, плюс у меня фамилиар, который замечательно готовит.
Я вспомнил случай на рынке с Игмаром:
– Мастер, на рынке я смог прочесть мысли торговца, который пытался продать мне гнилую капусту.
Гимеон оживился:
– И как это происходило?
– Он дал мне капусту. Она выглядела слишком идеальной, и я вслух заподозрил то, что она была некачественной. Продавец пытался меня разуверить, а потом произошло странное: все вокруг замедлилось, и я видел, как мысли продавца выходят через его пасть в виде текста. Потом я заставил его дать мне скидку в пятьдесят процентов и сэкономил девяносто тоси.
Варан откинулся в кресле и задумался. После паузы он ответил:
– Подозреваю, что твой дар чаще всего работает сам по себе, без твоего непосредственного желания или участия. Скорее всего, и этот случай произошел случайно. Да, кстати, пока не забыл. Завтра состоится королевский рыцарский турнир, в котором я буду участвовать в качестве судьи-эксперта. Тебя я тоже возьму, чтобы ты занимался не только теорией, но и практикой.
– Королевский турнир? А что вы там будете делать?
– Эксперт, как я говорил. Слежу за тем, чтобы ни один из участников не применял магию против оппонента, ибо это запрещено правилами. Ну и просто сижу на всякий случай – вдруг помощь моя пригодится? Неплохое развлечение, стоит признать.
– А кто участвует в турнире?
– В основном приезжают знатные рыцари с трех стран. Из Кораланд практически никогда никто не приезжает. Но, помимо рыцарей, могут участвовать любые звери, которые будут заинтересованы в турнире. Все что требуется – иметь лошадь, вооружение и доспехи. Но таких смельчаков находится не так много, ибо рыцари посвящают тренировкам очень много времени, и пришлому зверю почти невозможно их победить.
– А кто-нибудь из гарнизона принимает участие?
– Ну да, такое бывает частенько. Кто на этот раз принимает участие, я не знаю. Меня волнуют не участники, а честность боев.
Я вернул ему все деньги:
– Что мы будем делать сегодня, мастер?
Гимеон достал свою трубку, с которой я видел его в первый день, и снова закурился зеленоватый дымок:
– Так как ты завтра будешь моим помощником, то сегодня ты будешь учиться определять применение магии, если ее действие не видно невооруженным глазом. Для начала, ты должен научиться видеть спектр зверя, если таковой имеется. Чтобы это сделать, нужно сделать вот такой жест…

Весь оставшийся день, прерываемый лишь завтраком и обедом, был посвящен сканированию магии. Это оказалось намного сложнее, чем я думал. Оказывается, столько всего надо учитывать при определении спектра магии! И положение себя, и положение того, кого собираешься просвечивать, и жест, и направление движения… Короче, было много чего, что сложно будет описать в масштабах моего рассказа.
После того, как занятие окончилось, Гимеон в очередной раз дал мне отмашку:
– Свободен, ученик. Можешь идти куда хочешь. И постарайся, чтобы не повторилась ситуация вчерашнего дня.
– Можно напоследок один вопрос?
– Попробуй.
– А что у вас в трубке?
Гимеон, непрерывно куривший весь день свою мятную трубку, с некоторой задумчивостью посмотрел на нее:
– Камтара, растение такое.
– А оно вредит вообще здоровью? А то такой приятный запах…
Гимеон покачал головой:
– Табак вредит, и это всем известно. А вот камтара не вредна.
– То есть, я могу «курить» ее без вреда для себя?
– Ну, как такового вреда она не принесет – это равносильно тому, что нюхать аромат цветов. Легкие тоже не пострадают и не покроются смолой. Но все-таки нужно быть осторожным, ибо камтара содержит эфирные масла. Вдыхать в момент времени большую их дозу не рекомендуется, это может повредить слизистую.
– Подождите, мастер, но разве при сжигании продуктов не образуются угарный и углекислый газ? А они ведь не очень полезны, особенно угарный газ!
Гимеон уважительно посмотрел на меня:
– А ты умен, ученик. Не каждый знает о газах и их названиях. Камтара – исключение из правил. Ее часто используют курильщики, чтобы очистить легкие от скопившейся смолы.
– А я могу… попробовать?
Гимеон пожал плечами:
– Попробуй. А ты куришь?
– Никогда не курил.
– Как знаешь.
Гимеон передал мне тлеющую трубку. Я задумчиво посмотрел на нее и затянулся. Первые секунды я не почувствовал ничего. А потом пошел мятный запах, который, казалось, наполнял все легкие и очень сильно охлаждал дыхание. От неожиданности я закашлялся. Варан бесстрастно воззрился на меня:
– Зачем же так много вдыхать, ученик? Пусть оно и не вредит легким, но слизистую может повредить. Меньше надо принимать.
Я вернул трубку Гимеону:
– Хоть я себе и не повредил, но больше я такое вдыхать не буду. Слишком оно неожиданно для организма.
Варан принял обратно трубку и сам затянулся:
– Твое право.
Я помотал головой:
– Ладно, мастер, я пойду в Синего Коня, как обычно.
Гимеон лениво махнул лапой:
– Иди уже, ученик.
Я собрал свой чехол и выскользнул из дома, идя в таверну. По пути я старался избегать переулков.

Внутри меня уже ждал Фархад:
– Давай уже, Мирпуд, публика тебя ждет!
– Ждет?
Мой вопрос был перебит возгласами:
– Наш менестрель снова посетил нас!
– Давай еще!
– Удиви нас!
Я воззрился на однолапого тигра:
– Меня что, знают все?
– Дурак ты, Мирпуд. Думаешь, слухи, сплетни и новости не распространяются по Ландару? Твои два концерта здесь уже стали поводом для многих специально прийти сюда, чтобы послушать именно тебя. Тебя ждут уже час, если не больше. Давай, тебе стоит оправдать их надежды.
По пути я заранее решил, что буду сегодня играть. Пойдем по ирландской музыке, исполняемой с текстами на русском языке.
Я расчехлил гитару, закрепил на привычном месте музыкального помощника и сразу же начал наигрывать задорный мотивчик:

Однажды Грегори О’Нейл решил спуститься с гор,
Ведь не был он ещё женат до этих самых пор.
Свиней на ярмарке загнал и двинул прямо в паб –
Загадку старую задать какой-нибудь из баб.

Загадке этой научил его старик-отец,
Когда к тому по старости приблизился пиндец.
Сидит на яйцах птица, но не несет яиц.
А что это за курочка – важнейшая из птиц?
Поднимется и клюнет промежду ягодиц.
Ах, что это за курочка – нужнейшая из птиц?

И в труде, и в бою он держался всё за курочку свою.
И когда пил, и когда спал – её не отпускал!

Но бабы Грега всякий раз лупили по лицу.
И вот беда – не побежишь утешиться к отцу.
Загадкой старою своей успеха не достиг,
И сизой глупой головой всё ниже парень ник.

Учили добрые друзья О’Нейла всякий раз:
“Нарви ей на лугу цветов, вонючий свинопас!
Заштопай дыры на килте и бороду побрей!”.
Но выходило всякий раз – с рукой оно верней.

И в труде, и в бою он держался всё за курочку свою.
И когда пил, и когда спал – её не отпускал!

Прошло совсем немного лет, женился наш герой.
И к счастью девка оказалось милой, но глухой.
И часто учит сыновей, чтоб отыскали жён:
«Загадочку заветную ты ей задать должон».
Сидит на яйцах птица, но не несёт яиц.
А что это за курочка, важнейшая из птиц?
Поднимется и клюнет промежду ягодиц.
Ах, что это за курочка – нужнейшая из птиц?

И в труде, и в бою он держался всё за курочку свою.
И когда пил, и когда спал – её не отпускал!

Выступление имело успех: многие хихикали в процессе песни, и под конец я сорвал заслуженные аплодисменты. Чуть отдышавшись, я хрустнул пальцами и начал играть следующий мотив:

В ирландской деревне жил старый колдун Кухулин
Он жрал как корова траву, LSD, героин.
Однажды, устав в одиночестве глюки ловить,
Приперся в кабак с топором черепушки сносить.

А мы вчетвером там упились в говно,
Пусть головы сносит, а нам все равно.
И всем как-то влом Кухулина прибить,
Не впервой нам без башни домой приходить.
И весело смотрят четыре дружка
На топорик в умелых руках старика.
А крыша съезжает, туманится взгляд.
И вот, наконец, полетели в салат

Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина!

Наутро приехали пять полицейских машин,
И был арестован ирландский колдун Кухулин.
А мы, как проспались, плясали с друзьями канкан:
Приятно когда голова не мешает ногам.

А деда британцы забрали в тюрьму,
И вышка, похоже, там светит ему.
Но ведь это не просто какой-то там дед,
Ведь это – фольклорный наш элемент.
И вот весь ирландский безбашенный бэнд
Весь в зале суда и свободных мест нет.
И только лишь судьи приговор огласят,
В их жирные морды с трибун полетят

Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина.
Четыре черепа для Кухулина!

Я заметил, что некоторые посетители обменивались недоуменными взглядами между собой. Видимо, их смутили незнакомые слова в тексте. Наверняка они не знали таких слов, как «полицейская машина», «трава, ЛСД, героин» и прочие.
К сожалению, у меня не было мыслей, что играть дальше. Возможно, я сыграл бы им что-нибудь из Валлас Бэнд, но я их текст нетвердо помнил. Я решил:

Я мозаику сложу из разбившихся зеркал,
Свой корабль снаряжу в дальний путь-воспоминанье,
А потом вам расскажу, что я понял, что узнал,
С кем дружил и с кем дружу, как держал я обещанья.

Еще раз уйти, чтобы вернуться,
Еще раз закончить, чтоб начать,
Еще раз пусть двери распахнутся,
Еще раз понять, простить, принять.

Я мозаику сложу из разбившихся сердец,
И теперь я не боюсь в одиночестве замерзнуть.
Я мозаику сложу — мой удел как мой венец.
Зритель, с вами я делю и любовь, и смех, и слезы.

Еще раз уйти, чтобы вернуться,
Еще раз закончить, чтоб начать,
Еще раз пусть двери распахнутся,
Еще раз понять, простить, принять.

Я мозаику сложу из смешных и грустных песен,
Их сегодня я пою, чтобы завтра спеть нам вместе.
Ну, а если простужусь — это даже интересно,
Зритель, вас я попрошу их допеть — мне это лестно.

Еще раз уйти, чтобы вернуться,
Еще раз закончить, чтоб начать,
Еще раз пусть двери распахнутся,
Еще раз понять, простить, принять.

Еще раз уйти, чтобы вернуться,
Еще раз закончить, чтоб начать,
Еще раз пусть двери распахнутся,
Еще раз понять, простить, принять.

Во время исполнения этой вещи всякий смех затих, и на посетителей напало задумчивое и грустноватое настроение. Аплодисментов я в конце не получил, но по мордам было явно видно, что их не было не из-за качества игры.
Вдруг произошло то, чего я никак не ожидал. В таверне появился Тарим Ассо. И он вел с собой на цепочке Вейлин…

Сказать, что я оцепенел – не сказать ничего. Наши взгляды пересеклись. Я был уверен в том, что волчица меня узнала – ее потухший взор сразу загорелся ярким голубым огнем и заблестел. Я не знаю, как выглядели мои глаза, но уверен, что было тоже что-то подобное.
Сам же Тарим Ассо пристально смотрел на меня пару-тройку секунд, но потом все-таки занял место в углу, откуда была видна таверна. Фархад сразу залебезил перед работорговцем, стараясь угодить ему. Разговоры сразу затихли, и в полной тишине было слышно, как лев делает свой заказ, продолжая держать Вейлин на цепочке. После того, как Фархад проковылял обратно, раздался голос Тарима:
– Почему же ты замолчал, менестрель? Неужели все песни у тебя закончились? Давай, играй!
Посмотрев на Вейлин, я понял, что дальше буду играть песню на энглише. Проблема была только в том, что я боялся палиться перед служителями Орденами, которые могли сидеть в зале и вычислить меня.
Кажется, Гимеон говорил в первый день, что любой служитель ордена имел в спектре своей магии зеленый сектор? Придется экстренно просканировать всех посетителей.
Я вытащил флейту и стал наигрывать одну мелодию, параллельно пальцами делая незаметно те пассы, которые сегодня мне показывал мастер. Я старался покрыть магией всех сидевших в зале. К счастью, только Фархад оставался незатронутым просто потому, что находился за моей спиной.
Примерно у четверти посетителей появилось облако магии. К счастью, никто из присутствующих не владел зеленым спектром.
Закончив играть одну из своих любимых мелодий  и получив свою долю аплодисментов, я безбоязненно взял в лапы гитару и начал напевать, глядя на притихшую Вейлин:

Woke up tonight, looked at the moon
Blinding light filled up my room
Looked to my right – my better half
And it's alright, if it's all I have
I let it ride,
I'm satisfied, just be mine

Kill me with killer kiss,
Kill me with tempting lips
Stare me with candy eyes,
Love me with luscious thighs

Angel in disguise,
Angel in disguise, angel

Not a day goes by, not without you
Crossing my mind, if you only knew
Keep hope alive, I have faith in you
Two worlds collide, honest and true
You're my lullaby,
Passion for life, my starlit night

Kill me with killer kiss,
Kill me with tempting lips
Stare me with candy eyes,
Love me with luscious thighs

Angel in disguise,
Angel in disguise, angel

It's simple, like you and I,
Just spread your wings and learn to fly
I must be one lucky guy
With a girl like you right by my side
No sweat, am I doing this right?
Bring the moon to the moonless sky
Yeah, I see – the stakes are high,
But this story ends with no goodbye
Girl, I'm qualified,
I get what I see, no need to try
I'll make sure
Your dreams will never die

Kill me with killer kiss,
Kill me with tempting lips
Stare me with candy eyes,
Love me with luscious thighs

Angel in disguise, angel in disguise
I said spread your wings and fly,
Spread your wings and fly
Angel in disguise, ooh angel in disguise
Spread your wings and fly.

Аплодисментов я получил в конце мало. Похоже, стиль песни и непонятный язык были не самым лучшим способом добраться до слушателей. Но одного я точно достиг – Вейлин слушала песню с ошарашенным взглядом. Может, стиль для нее был в новинку, но текст она явно понимала, и с каждым новым словом ее взгляд становился все более застенчивым. Учитывая, что во время исполнения я смотрел только на нее, то у волчицы не должно было возникнуть сомнений, кому я все адресовал.
Тарим Ассо смотрел на меня вполглаза, больше интересуясь едой, которую ему принес Фархад. Соответственно, и мой протяжный взгляд на Вейлин он пропустил.
Я обернулся к Фархаду:
– Я могу идти?
Тигр посмотрел под стол:
– Можешь, если только не собираешься ужинать и собирать свою «дань». Сегодня тебе двадцать пять барра.
Я присвистнул:
– А что так много?
Фархад кивнул в сторону рабовладельца:
– Из-за него. Он большой заказ сделал.
Я оценил стол Тарима. Да, стол просто ломился от еды. Лев уже выжрал почти все. Остатки он кинул Вейлин, и та жадно поедала все, что не съел Тарим. Несмотря на видимую стройность, казалось, что волчица ест с такой жадностью потому, что постоянно недоедает.
По привычке я заказал то же, что и в прошлые два дня и сел за свой стол с бумажной призмой о принятии пожертвований. На этот раз деньги сыпались быстрее, чем вчера.
Пока я ел, кучка росла. В итоге, после того, как я рассчитался перед Фархадом за ужин из полученных денег, я попросил его разменять их на более крупные. В итоге получилась ошеломляющая сумма в пятьдесят пять барра! Здесь учитывались и пожертвования посетителей (примерно тридцать монет) и доля от Фархада. Чтобы не заваливать свои карманы мелочью, я попросил Фархада полученные деньги еще раз поменять на совсем крупные. Подумав, тигр поменял кучку денег на две монеты – пятьдесят барра и пять барра.
Откланявшись всем, я пошел на выход, обещав вернуться завтра после турнира. Только сейчас многие обратили внимание на мою накидку ученика мага и одобрительными возгласами приглашали завтра еще раз прийти. Улыбнувшись, я отмахивался. Перед выходом я бросил последний взгляд на Вейлин. Она улыбнулась одними только глазами.

Памятуя о вчерашнем случае, я следил за тылами, но на этот раз никто не пытался ограбить меня. Успокоившись, я пошел обратно в сторону дома мастера Гимеона.
На одном из поворотов я увидел маленького черненького котенка, который жалобно пищал и жался к стене дома. Его окружили две уличные собаки. Судя по их рычанию, они рассматривали котенка как легкую закуску под вечер. Улица была пустынна, и никто не мог помочь. Я мгновенно крикнул и побежал навстречу собакам. Они недоуменно подняли голову и с рычанием пошли на меня.
Я метнул небольшой шар огня в псов. Один из них загорелся и с воем умчался в соседний переулок. Второй, помедлив, убежал за первым. Котенок с испугом воззрился на меня и попытался попятиться назад. Беда была в том, что он уперся попой в угол между бочкой, которая стояла возле дома, и самим домом. Назад ему пути не было. Его голубые глазки смотрели на меня с неприкрытым страхом.
Вздохнув, я сел на землю и протянул лапу. Котенок с недоумением посмотрел на меня и неуверенно сделал шаг вперед. Я случайно дернул лапой, и котенок с писком вжался обратно в стену. Сделав над собой усилие, я сел спокойно и опять протянул ладонь.
На этот раз котенок думал дольше и опять сделал неуверенный шаг. Увидев, что я сижу неподвижно, он сделал еще пару робких шагов. Постояв и подумав, он медленно и осторожно понюхал протянутую лапу. Потом он решился коснуться мордочкой пальцев. Очень осторожно я почесал у него за ушками. Котенок замурлыкал и оказался у меня на ладони. Осмотрев его, я удивился тому, что он был слишком чистым и ухоженным для обычного уличного зверька, как будто был домашним и сбежал из дома или же его выкинули.
К сожалению, у меня не было ничего, чем его накормить, поэтому я поднял его с земли и понес его под плащом в сторону дома. Котенок уже успокоился и с неожиданной ловкостью вцепился в меня коготками и перебрался на мое плечо. Я ничего не имел против. Оставалось надеяться, что он не наделает мне дырок и что дома у Гимеона было что-нибудь, чем можно было накормить котенка.
Как бы мне его стоило назвать? Черный голубоглазый котенок… Почему-то в голове встал образ легендарного норвежского биатлониста Оле Эйнара Бьерндалена, хотя они были абсолютно непохожи. Эйнар? А что, вполне себе звучное имечко. Я решил проверить:
– Эйнар!
Котенок с интересом поднял голову и воззрился на меня. Что ж, отзывался. Я перевел взгляд вперед и пошел, придерживая на всякий случай котенка.

Я вошел в дом. Гимеон оторвал взгляд от книги и поднял на меня ленивый взгляд:
– Как успехи, ученик?
– Пятьдесят пять барра.
Варан перевел взгляд на Эйнара:
– Я так понимаю, вот это будет жить здесь?
– А что-то не так?
Гимеон пожал плечами:
– Да мне все равно, главное чтобы под лапами не мешался и фамилиару не попался.
– А что, фамилиар может его сцапать?
– Вряд ли, но я не проверял специально.
– Мы можем его накормить?
Гимеон щелкнул пальцами и произнес вслух:
– Накорми этого зверя.
Фамилиар спорхнул со стены и исчез в дыре. Гимеон вернулся к книге:
– Как ты его назвал?
– Эйнар.
Мастер ничего не ответил и продолжил читать. Через минуту раздалось хлопанье крыльев фамилиара, и тот принес мисочку, в которой было разведено молоко вместе с розовым мясом неизвестного происхождения. Котенок почуял запах еды и уже через пару секунд с радостным писком бросился к миске.
Через полминуты миска опустела, и котенок с осоловелым взглядом свернулся в уголке на какой-то тряпке. Гимеон не следил за ситуацией, и я отдал миску фамилиару, который сразу же улетел обратно в кухню.
Я посмотрел в окно. Было уже темно. Я спросил напоследок варана:
– Мастер, а когда мы завтра идем на турнир?
Маг перелистнул страницу:
– Я тебя разбужу, ученик. Еще вопросы есть?
– Никак нет.
– Тогда можешь заниматься своими делами и не дергать меня?
Все было произнесено его обычным ленивым тоном. Я вздохнул:
– Я спать, мастер.
Гимеон прикрыл глаза веками, показывая, что услышал меня. Подняв пискнувшего Эйнара на лапы, я пошел с ним в комнату. Скинув всю амуницию ученика и забравшись в постель, хлопком погасил светящуюся сферу. Подумав, я разделся полностью и остался голым, поскольку привык так спать у себя дома, в Москве. Эйнар задумчиво топтался возле меня, но потом залез ко мне под одеяло и замурлыкал, свернувшись под лапой. Поглаживая сытого и сонного котенка, я сам незаметно заснул.

Утром я проснулся оттого, что Эйнар пытался внаглую улечься прямо на моей морде. Я дунул на котенка, и тот переместился на мою грудь, улегшись там с самым гордым видом. И не узнать уже в нем было запуганного котенка, которого едва не растерзали две уличные собаки.
Гимеон, обещавший меня разбудить, пока не появлялся, поэтому я наслаждался минутами, когда я проснулся, но вставать еще не надо было. Особенно это было умиротворенно в сочетании с Эйнаром. Пока живы были мои родители, у нас была кошка, которая, к сожалению, умерла от старости. Именно она была единственным зверем в нашем доме, которого любили абсолютно все. После ее смерти мне было тяжело – я успел привыкнуть к ней. И появился Эйнар. Пусть он был обычным дворовым котенком, но все равно очень милым.
Мои мысли прервал звук открывающейся двери, в которую зашел Гимеон:
– Ученик, встаем.
Я без проблем встал, оставив Эйнара на кровати и обернувшись одеялом. Варан кивнул:
– Завтрак, небольшой инструктаж, проверка навыка и выход на турнир. Вопросы есть?
– Пока нет, мастер.
– Добро. Выходи.
Маг вышел обратно в дверь. Сбросив одеяло на постель, я поспешно стал одеваться. Только сейчас я заметил, что моя амуниция ученика оставалась чистой и без запаха, хотя я носил ее вот уже три дня. Эйнар с интересом наблюдал за моими одеяниями и пытался лапкой поймать штанину.
Наконец, я закончил одеваться. Постель я быстренько заправил. Котенок смотрел взглядом того, кого могут оставить и уйти куда-нибудь. Я протянул ему лапу, и тот быстренько забрался на мое плечо. Так и мы вышли с ним к завтраку: я в одеянии ученика и Эйнар на плече, как пиратский попугай. Впрочем, иногда котенок перемещался лежать в капюшон моего плаща. Постепенно я забыл о нем.
По пути я едва не вляпался в маленькую мину, которую котенок успел положить ночью. Я взял палку, стоявшую рядом возле стены и оттолкнул делишки Эйнара в сторону, чтобы они не были видны. Так, только не хватало котенка, срущего по всем углам.
Меня уже ждал завтрак в виде тушеной капусты и жареной картошки. На полу стояла мисочка для Эйнара. Я спустил котенка с себя, и тот деловито потопал завтракать. К моему удивлению, Гимеон так же, как и я, ел капусту и картофель. Видимо, я был слишком скептично настроен к вкусовым предпочтениям мсье Гимеона.
Завтрак прошел в тишине. У Гимеона порция была маленькая, но ел он ее так лениво и вальяжно, как будто у него стоял комплексный обед. Я не стал следовать его примеру и быстро съел свою порцию. Я спросил Гимеона:
– А как зовут фамилиара?
– Я его никак не зову – мне это без надобности.
– И как мне к нему обращаться? Просто фамилиар?
– Обращайся как хочешь, мне без разницы.
Я обернулся к фигуре на стене:
– Сударь, спасибо за отменный завтрак.
Фамилиар ожил и хлопнул крыльями. После этого он снова замер в виде фигуры на стене.
– Мастер, а как вы его получили?
Глаза Гимеона стали мечтательными:
– Это отдельная история. Получил я его примерно лет десять назад. Я редко выхожу из своего дома по личным делам – обычно только по долгу службы. И по дому мне приходилось все делать самому. Но однажды я решил плюнуть на все и сходить в таверну пропустить пару кружечек маркары . Там проходил турнир по баландину . Я всегда считал себя хорошим игроком и решил сесть сыграть. Турнир был не абы какой, а на деньги. Главным призом был этот фамилиар и все внесенные в фонд деньги.
– Я быстро прошел к финалу, где мне противостоял местный чемпион. Может, играл он так себе, но этот выродок Проклятых использовал особые кости, которые выкидывали ему то, что надо было. Пусть у меня еще не было звания главного гарнизонного мага, но я уже был искушен в магических искусствах.
– Тогда шла игра до выбывания одного. И я проиграл. Он уже собрался забирать фамилиара, когда я понял, что он использует волшебные кости. Мне было жалко терять вложенные деньги (а вкладывали около ста барра, если не ошибаюсь). Я решил рискнуть и предложил вторую игру, при которой, если я проиграю, я иду в услужение к победителю. Он был настолько уверен в своей безнаказанности, что запросто согласился. И примерно посередине игры я заломил ему лапы и обвинил в подыгрыше. Он все отрицал, но магу было проще простого доказать, что всех дурили. Тогда ему пришлось вернуть деньги всем, кого он обыграл. А я, как победитель, забрал фамилиара, все поставленные деньги, более полутора тысяч барра, и этого придурка.
– Вы забрали его в услужение?
– Да какого Проклятого он мне сдался? Я просто вывел его из таверны, перерезал горло и оставил в канаве, чтоб неповадно было.
– Просто так? И вас не судили потом?
– А кто будет судить одного из гарнизонных магов? Да даже если бы и судили, то у меня было куча свидетелей в таверне, которые могли подтвердить, что этот выродок кидал всех на деньги. А мошенничество очень тяжко карается.
В голове путались мысли. Пер и предупреждал меня, что Гимеон, несмотря на свой вальяжный характер, отличается крутым нравом, но чтобы вот так, просто взять и зарезать того, кто обманул его всего лишь на сто барра? Да, деньги не самые маленькие, на мостовой не валяются, но все-таки?
– И вот с тех пор фамилиар у меня. После этого я зарекся играть с кем-либо, даже самыми обычными костями, если речь идет о деньгах или любой ставке.
– А у вас есть баландин дома?
– Есть.
– Мы можем отыграть партию сейчас?
Гимеон задумался и ответил:
– Что же, попробуем.
Варан достал из шкафа раскладную доску и положил ее передо мной. Я увидел самые обычные длинные нарды, который я знал и в которые умел играть. Единственное отличие состояло в том, что вместо фишек стояли пирамидки белого и черного цветов. А зары были теми же самыми, что и в нашей реальности. Варан протянул мне кость:
– Кидай.
Мы разыграли право первого хода, которое досталось мне. После этого игра началась.
С самого начала я понял, что Гимеон не врал, когда говорил, что считает себя хорошим игроком. Сразу было видно, что у него огромный опыт игры. Мне, кто играл в нарды менее года, была видна разница в уровне. Нет, я тоже умел играть, ибо в свое время я настолько увлекался нардами, что играл просто сутки напролет, пока не усвоил все тонкости, но разница все-таки была. В тот момент опыт играл против молодой горячности и увлеченности.
Постепенно игра подошла к тому моменту, когда все фишки оказались на половине, откуда они скидывались с доски. Я поднял взгляд:
– Ну что, мастер, пусть победит самый везучий?
Гимеон, который тоже собрал все фишки в доме, кивнул. Я кинул первый. Выпало шесть-три. Следующий ход был у варана и он сразу кинул куш на шестерки, выкинув сразу четыре фишки.
Броски шли дальше, и ситуация дошла до момента, когда ход перешел ко мне, и у Гимеона оставалось завести всего одну фишку, который стоял на ближайшей позиции к сбросу. У меня же ситуация была патовая: одна фишка на шести и еще три стояло на единице и двойке. То есть, у меня был единственный шанс выиграть – кинуть дубль шестерки. Даже дубль пяти меня не спасал – тогда любой ход варана обеспечивал ему победу.
Я задумчиво крутил зары в ладонях, глядя на доску. Редко когда мне удавалось упросить судьбу выкинуть именно то, что надо было в определенный момент. Пусть мы сейчас играли всего лишь на интерес, безо всяких последствий, но мне почему-то казалось, что мне надо было во что бы то ни стало выиграть эту партию.
Наконец, собравшись, я кинул зары на доску. Подпрыгивая, они покатились по деревянной поверхности. Гимеон начал с интересом смотреть на них, как и я. Наконец, они остановились. И на них стоял дубль на шестерки.
Варан испустил вздох разочарования, а я с радостной мордой скинул все свои фишки с доски:
– Ну вот, получилось!
Варан кивнул:
– Хорошо играл, ученик. Что же, у нас идет по плану инструктаж и маленькая проверка, после чего мы идем.
Со спокойной мордой Гимеон убрал нарды в шкаф и вернулся:
– Итак, мы приходим и садимся на трибуну для эксперта-судьи. Наша задача – следить за всеми боями и сражениями, которые будут происходить на арене. Если применена магия – дисквалификация. Но, прежде всего, надо понимать, что за магия применена, и лишь потом присуждать дисквалификацию. И проверка, как я обещал. Сейчас тебе надо будет сказать мне, в какой момент времени я буду применять магию, которую ты не увидишь невооруженным глазом.
Варан остался стоять на месте, сложив лапы на груди. Я постарался просканировать его. Пока все было тихо, но я продолжал держать спектр на виду.
Примерно через три минуты его спектр еле заметно полыхнул. Я поднял голову:
– Сейчас?
– Верно, ученик. А что за магия?
– Простите, мастер, но я пока не могу этого сказать.
Варан ничего не сказал на это и пошел облачаться в свою ярко-алую мантию гарнизонного мага. Собравшись, он кивнул мне:
– Выходим, ученик.
Я решил, что оставлять Эйнара дома будет не сильно хорошо, и переместил его в капюшон своего плаща. Сытый котенок свернулся там и заснул.

Прохожие, заметив Гимеона, расступались, пропуская его и меня. Поначалу меня это забавляло, но потом начало надоедать, ибо эти уступания происходили с такими раболепными мордами, что становилось тошно.
Мы прошли мимо рынка. Видимо, многие были наслышаны о турнире, поэтому ряды были полупустыми. Было видно, что торговцам это не очень нравится, но они безропотно сносили малое количество клиентов, которое в обычные дни было в разы больше. Похоже, некоторые продавцы решили прикрыть свои лавочки и пойти на турнир в качестве обычных зрителей.
Мы прошли мимо въездных ворот Ландара и пошли по улице, где я еще не был ни разу. Постепенно мы углублялись все дальше к центру города. Становилось все более шумно.
Наконец, мы вышли на большую площадь, на которой виднелась большая арена наподобие стадиона без крыши. Вокруг собралась целая толпа, которая пыталась попасть внутрь. Стражники, которые охраняли порядок, с трудом сдерживали натиск огромного количества зверей.
Гимеон знал короткий путь к нужной трибуне. Он вывел меня из толпы и начал обходить арену по кругу. Постепенно мы вышли к какой-то двери, возле которой скучал стражник. Увидев Гимеона, он мгновенно встал по стойке «смирно». Варан махнул когтистой лапой, и стражник немного расслабился. Гимеон повел меня мимо него внутрь.
Мы зашли на трибуну, где для нас стояло два стула: выше и ниже. Гимеон сел на высокий, и мне ничего не оставалось, как сесть на меньший.
С трибуны, где мы и сидели, и которая располагалась примерно на тройку метров выше уровня земли, открывалась как на ладони вся арена. Она представляла собой ристалище, которое было разделено посередине барьером, как для проведения конных съездов. Пока ристалище было пустым.
Трибуны начинали заполняться зверями, которые рассаживались так плотно, как это было возможно. Я повернул голову вправо:
– Мастер, а вы говорили, что не интересуетесь составом участников?
– Вообще-то да, но вчера я предпочел ознакомиться с ним, чтобы заранее знать, чего ожидать можно от рыцарей.
– И что вы узнали?
– Участников восемь. Лар Парфат из Граальстана, лар Гардариссо из Меровии, лар Манджук из Паруссии, лар Стамер из Граальстана, сержант Гролл из двадцать восьмого патрульного отряда, лейтенант Шартран из ландарского гарнизона, лар Тимиш из Кораланд и один сержант из четвертого патрульного отряда, который отказался называть свое имя.
– Молчаливый?
– Я не знаю, как его зовут, факт наличествует.
Мой интерес к турниру резко вырос. Что мне до всех этих Тимишей и Стамеров, если участвует тот, кого я знаю?
– Вы сказали, что кто-то приехал из Кораланд?
– Да, иногда оттуда приезжают рыцари, но это происходит не так часто.
Я перевел взгляд обратно на арену. На ней появился зверь, одетый как глашатай и несущий в лапах что-то типа мегафона. Не поворачивая головы к варану, я снова спросил:
– А кто-нибудь из участников владеет магией?
– Доподлинно знаю только о Парфате, Стамере и лейтенанте Шартране. Первые два – маги-огневики, третий владеет магией Воды.
– А если они маги, то почему они участвуют в турнире как рыцари?
– А что в этом не так?
Я вынужден был признать, что в этом не было ничего плохого. Пока мы обсуждали участников, глашатай поднял свой рупор и начал говорить:
– Лары и ларессы! Мы рады видеть вас на ежегодном рыцарском турнире на кубок нашего доблестного короля Авара Десятого! Сегодня мы собрали лучших из лучших, чтобы потешить ваш взор и выявить самого умелого рыцаря!
Трибуны были заполнены до отказа. Глашатай, видимо, заметил это и начал говорить с еще большим жаром:
– Пусть каждому давали программку, но не будет зазорно некоторым признаться, что они не умеют читать, поэтому сейчас я объявлю каждого участника!
Глашатай развернул свиток и начал зачитывать:
– Наш всеобщий любимец, наизвестнейший рыцарь в нашем доблестном королевстве, лар Парфат!
Из подтрибунного помещения вышел леопард, облаченный в доспехи и несущий шлем подмышкой. Свободной лапой он вел за уздцы гнедого коня, который похрапывал и косился на всех черными глазами.
Трибуны взорвались одобрительными криками. Парфат выпустил удила и вскинул лапу, приветствуя всех зрителей. Это завело толпу еще больше, и арена наполнилась невообразимым гулом, рядом с которым речовки на любом футбольном стадионе казались жалкими писками.

Глашатай продолжал объявлять остальных участников, до тех пор, пока не были названы только гость из Кораланд и Молчаливый. Наконец речь дошла и до них:
– Наш предпоследний участник, гость издалека, из той страны, которую многие называют только шепотом. Лар Тимиш из Кораланд!
Над ристалищем повисла мертвая тишина. Из-под трибун вышел высокий ярко-красный дракон, который вел за собой черного, как уголь, коня. Сам Тимиш был облачен в черные доспехи, поглощавшие, казалось, весь свет вокруг него. На окружающих он смотрел пренебрежительно, и вообще казалось, что ему абсолютно все равно на то, что не раздалось ни одного возгласа одобрения. Даже мне отсюда было видно, что глашатай нервно сглотнул. Тимиш занял свое место рядом с остальными участниками. Наконец, глашатай закончил читать:
– И наш последний участник. Он тоже из ландарского гарнизона. Но почему-то он отказался называть свою фамилию, поэтому я объявлю просто… Лар Молчаливый, четвертый патрульный отряд!
Я присмотрелся к арене и увидел, как выходит уже знакомый мне лев. Одет он был в достаточно простые доспехи, по сравнению с предыдущими участниками. Выглядели они очень хлипко, хотя тоже были выкованы из металла. Конь у него тоже был самый что ни на есть простой – гнедой с какими-то белыми пятнами, он испуганно оглядывался по сторонам, и Молчаливому приходилось периодически трепать его по холке, чтобы успокоить. Глашатай продолжил:
– Прежде чем начинать турнир, напоминаю правила для зрителей и участников. Применение магии запрещено – это грозит дисквалификацией. За этим следит наш судья, главный гарнизонный маг, мастер Гимеон де Труваль.
– Мастер, так у вас титул?!
– Да, я граф, если говорить откровенно.
Я перевел взгляд обратно на глашатая, который продолжал:
– Итак, первое испытание для вас, доблестные рыцари – ваше умение обращаться с копьем. Ваша задача – попасть по щиту на том столбе и увернуться от провернувшейся наковальни. Советую быть ловкими, ибо она может запросто выбить из седла!
На середине ристалища поставили столб с двумя крутящимися штырями. На одном был закреплен деревянный щит, на противоположном штыре – кузнецкая наковальня. Служители арены укрепляли конструкцию, дабы начать турнир. Для каждого рыцаря было приготовлено длинное копье для следующего испытания.

Первым поскакал Парфат. Толпа с гиканьем следила за тем, как он, выставив вперед копье, летит по ристалищу навстречу столбу. Наконец, оружие Парфата попало точно в центр щита. Пригнувшись, леопард увернулся от наковальни и поехал дальше, победно вскинув лапы. Копье он бросил сразу же, поразив цель.
Следом за Парфатом поехали остальные участники по очереди. Удар лара Тимиша оказался настолько страшен, что щит разлетелся вдребезги, и служителям арены пришлось срочно прибивать новый.
Молчаливый также справился с заданием без проблем. Единственный, кого выбило из седла – сержант Гролл. Жилистый опоссум, потряхивая головой, поднялся на лапы, вскочил обратно в седло и поскакал обратно.
Я повернул голову к Гимеону:
– А зачем вообще все эти предварительные испытания? Неужели кого-то собираются отсеивать?
– Для зрителей, по большому счету. Отсеется только тот, кто погибнет или не сможет встать сам. А сержант Гролл смог подняться, поэтому он продолжает турнир.
Следующим испытанием конные сшибки на копьях. Глашатай объявил:
– А теперь нашим участникам представляются сшибки на конях. Ваше оружие – копье. Из восьми участников дальше пройдут только четыре! Сбиваете соперника с коня – идете дальше. Не сбиваете – съезжаетесь еще раз! Оставшимся четверым предстоят финальные битвы на холодном оружии спешенными!
Были распределены пары. Тимиш встречался с Гроллом, Шартран с Гардариссо, Молчаливый с Манджуком, Парфат со Стамером.
К сожалению, мне было тяжело отличить, кто с кем съезжался. Из тех, кого я знал, все было более-менее понятно. Тимиш без проблем разобрался с Гроллом с первой попытки, Молчаливый неожиданно легко победил Манджука, а вот Парфату пришлось съезжаться со Стамером целых три раза, прежде чем леопарду удалось сбить противника. Из оставшейся пары победителем вышел лейтенант Шартран, за которого болел мастер Гимеон.

Осталось четверо воинов: Тимиш, Парфат, Молчаливый и Шартран. Их разделили на пары. Парфат попал на Молчаливого, а Тимиш на Шартрана.
Глашатай попросил рыцарей попарно занять свои места на арене, разделенной изгородью надвое. Убедившись, что все приготовления окончены, шлемы и пластины доспехов надежно закреплены, было дано объявление к началу последнего испытания. Бой начался.

Молчаливый и Тимиш одновременно сорвались с места и начали атаку. Внушительный лев, размахнувшись своим топором, чье лезвие ярко блеснуло на солнце, пошел на леопарда тараном. Парфат избрал единственную оставленную ему тактику – оборонительную. Он стоял на месте, ожидая, когда Молчаливый приблизится. За мгновение до рокового столкновения, леопард отскочил влево от несущегося на него живого тарана, но Молчаливый, сделав по инерции еще несколько шагов вперед, резко затормозил, уперся лапами в землю и сделал удар топором. Топор описал солидный полукруг около своего хозяина и со свистом рассек воздух на том месте, где секунду назад находился леопард. Парфат в самое последнее мгновение успел пригнуться и спрятаться под защиту своего щита. Со стороны это выглядело не просто впечатляюще, а очень жутко.
Однако это было ничто по сравнению с тем, что творилось на другой половине арены. Зрителю нужно было обладать великолепным зрением и иметь завидную наблюдательность, чтобы вообще разобраться в том, что там происходило: ярко-красное пятно, в котором уже практически невозможно было различить черт дракона, с невероятной быстротой мелькало вокруг Шартрана, нанося ему удары с самых невероятных сторон. Скрежет металла о доспехи и жалобный треск щита хорошего исхода точно не сулил. Волк отбивался, как мог, но явно сдавал.

Парфат произвел контратаку и, вынырнув из-под щита, сделал решительный выпад в сторону Молчаливого. Лев, успевший к тому времени развернуться мордой к сопернику, играючи отбил направленный в него меч леопарда и снова пошел на него, нанеся не самый слабый удар топором, который пришелся по ростовому щиту противника, оставив на нем чуть рваную отметину. Навалившись всем своим весом с другой стороны, Парфат сделал шаг вперед, заставив тяжелый топор соскользнуть в сторону, и нанес удар по руке Молчаливого. К несчастью для леопарда, лев оказался достаточно вертким для того, чтобы вовремя подставить под удар защищенное доспехом предплечье вместо открытого сгиба локтя, и атака Парфата не нанесла ему особых повреждений.
Тимиш, казалось, потерял всякое терпение, он с громким шипением отбежал от Шартрана метров на пять и внезапно остановился в боевой стойке, грациозно повертев клинками в лапах. Взгляду зрителей открылся изрядно потрепанный волк, вымотанный и уже нетвердо стоявший на лапах. Противники встретились глазами: зеленые глаза волка и желто-зеленые – дракона. Внезапно у Шартрана лопнул один из крепежей нагрудной брони, очевидно, он был случайно задет в бою, но продержался еще какое-то время. Мгновением позже дракон вихрем приблизился к волку, ловко орудуя обоими клинками и осыпая Шартрана очередным шквалом ударов, и еще несколько крепежей не выдержали нагрузки. Пластина сползла с груди волка и ударилась о землю под его лапами с глухим звоном. Поначалу волку удалось собраться с силами и успешно отбивать удары, но один из них оказался для его круглого щита слишком мощным. Шартрану пришлось быстро избавляться от расколотого щита и перегруппировываться, но Тимиш всегда оказывался рядом, не давая противнику никакой свободы действий. Не прекращая атаки, он направил удары мечей в шлем волку, игнорируя оставшейся открытой грудь. Выбить меч из лап Шартрана оказалось делом пары секунд.
Глашатай вмешался в бой между ними:
– Этот бой окончен! Победитель лар Тимиш из Кораланд! Расходитесь, расходитесь!
Но дракон и не думал останавливаться: отбросив мечи в сторону, он кинулся на волка. Глаза лейтенанта расширились, когда чешуйчатая красная лапа обвила его шею, в то время как другая поднесла к горлу холодную сталь кинжала. Последним, что Шартран слышал в своей жизни, было лишь свистящее облизывание своего соперника рядом со своим ухом…
Дракон перерезал горло Шартрану. Попытавшегося было вмешаться глашатая дракон убил метким броском кинжала. Забрав нож из трупа глашатая и перемахнув через изгородь, Тимиш решил избавиться от остальных соперников, попутно подобрав с земли свои двойные клинки.

Парфат и Молчаливый сразу прекратили драться между собой. Стадион затих. Со своих мест привстали даже король с королевой, которые присутствовали на турнире. Не сговариваясь, два воина повернулись мордами к обезумевшему дракону. Они сразу перестали быть соперниками, превратившись в союзников.
Издав победный клич, дракон ринулся на Парфата, но немного не учел размеров его щита. Оба клинка лишь слегка поцарапали щит леопарда, а Тимиш был оттеснен и едва увернулся от смертоносного удара топором от второго соперника. Красному дракону пришлось применить всю свою изворотливость, чтобы уклониться от серии быстрых ударов топором.
Улучив момент, дракон перешел от обороны к атаке, пытаясь достать клинками Молчаливого, но ему все время приходилось держаться на расстоянии, вне пределов досягаемости тяжелого топора. Однако Тимиш выпустил из вида Парфата, что обернулось для дракона очень чувствительным ударом щитом по голове и временной дезориентацией в пространстве. Дракон замер всего на пару-тройку секунд, но этого хватило для того, чтобы Молчаливый смог нанести сокрушительный удар наконечником топора по груди. Тимиш отлетел к изгороди, шлепнулся об нее спиной и сполз на землю. Казалось, он потерял сознание. Леопард приблизился к нему с мечом наизготовку, дабы удостовериться, что соперник повержен, но в этот момент произошло непоправимое – дракон ожил и метнул кинжал в грудь Парфату. Просто невообразимым образом лезвие угодило в стык между пластинами доспехов.
Зрители ахнули. Леопард выглядел так, словно его поразила пуля из автомата моего мира: он резко отпрянул назад, покачнулся и плашмя упал назад.
Опьяненный вторым нейтрализованным противником, Тимиш вскочил на лапы и бросился на Молчаливого, вращая на бегу двойными клинками так ловко и быстро, что контуры клинков теряли четкость и будто бы сливались в серебристые сверкающие пятна. Дракон понадеялся на быстроту своей реакции, но его план с треском провалился, когда дракон увидел, как на него движется лев, размахивающий тяжеленным двуручным топором. Противники сошлись. Молчаливый не подпускал верткого дракона к себе ближе, чем на пять шагов, и как последний ни старался, какие бы кульбиты ни выделывал, ему всего лишь раз удалось уколоть льва, но без особых последствий. Приноровившись к технике Тимиша, Молчаливый решил наносить удары ниже, в область задних лап. Прыжки явно сильно утомляли дракона, он терял концентрацию и вскоре замешкался настолько, что был сбит с лап. Тяжело упав, Тимиш открыл глаза и чуть не был разрублен пополам, но успел откатиться в сторону буквально за мгновение до того, как сверкающее лезвие топора глубоко вонзилось в землю арены.
Столкнувшись с лежащим леопардом, дракон быстро вынул из него окровавленный кинжал и, оказавшись на лапах, запрыгнул Молчаливому на спину как раз в тот момент, когда лев вырвал свой топор из земли. Неожиданное выпрямление льва не позволило Тимишу вовремя добраться до его горла, и дракон, с отвратительным скрежетом когтей по стали доспехов, начал соскальзывать вниз. Внезапно его заднюю лапу обвила мощная ладонь Молчаливого и кинула на арену перед собой. Дракон попробовал перекатиться, но удар об землю был слишком тяжелым, и лезвие топора Молчаливого прорубило голову Тимиша. Дракон погиб мгновенно, не успев даже дернуться.

Обессиленный Молчаливый выронил топор, который рухнул на землю. Единственным способом для него устоять на лапах стало удержаться за изгородь, которая еще чудом осталась стоять. Над стадионом все еще стояла тишина, которая неожиданно сменилась одобрительным гулом, который с каждой секундой становился все громче. Отсюда я видел, как Молчаливый рухнул на колени перед Парфатом и начал снимать с него доспехи. На арену выбежали звери в мантиях: я насчитал трех. Гимеон, который впервые на моей памяти выглядел взволнованным, ответил на мой немой вопрос:
– Маги-медики. Надеюсь, Парфат жив, иначе это будет огромной потерей для Граальстана.
Молчаливый пошатнулся и рухнул на колено. Один из магов сделал что-то со львом, и тот смог подняться и забрать свой топор из трупа Тимиша. После долгих манипуляций оставшиеся двое медиков подняли Парфата, подхватили его под лапы и вывели с арены. Этого нельзя было утверждать наверняка, но леопард пытался сам перебирать лапами. Некоторые из зрителей заметили это, и гул одобрения стал еще громче.
На ристалище вышли рабочие звери, которые унесли три трупа: Тимиша, Шартрана и глашатая. Гимеон провожал погибшего лейтенанта очень грустным взглядом:
– Очень жаль, что такой хороший воин погиб. Он был одним из тех, кого я хорошо знал.
Наконец, на арене остался только один Молчаливый. Мегафон погибшего глашатая передали королю в отдельную ложу. Стадион снова затих, ожидая то, что будет произнесено. Арену наполнил несколько прерывающийся голос правителя, слегка седовласого лиса:
– Нам очень жаль, что на арене произошло такое. Мы находимся в глубочайшей печали в связи с тем, что правила турнира были подло нарушены этим выродком из Кораланд, который нарушил рыцарскую честь и хладнокровно убил не только участвовавшего рыцаря, но и ни в чем не повинного глашатая, мир его телу. Однако мы выносим свое решение по результатам этого турнира, ибо, как бы то ни было, он должен быть завершен.
Голос затих. Было видно, что король задумался. После паузы, он поднял взор и снова продолжил говорить:
– Победа в турнире, кубок имени нас, Авара Десятого, и приз в двадцать пять тысяч барра в этот раз присуждаются лару Молчаливому, четвертый патрульный отряд ландарского гарнизона!
Это известие всколыхнуло толпу. Как всегда скромный Молчаливый поднял все еще окровавленный топор, приветствуя решение короля. Неожиданно король произнес:
– Но это еще не все. В виду особых обстоятельств этого турнира, такой же денежный приз, но вполовину меньший, второй кубок и звание вице-чемпиона присуждаются Чезару Парфату за его мужество и стойкость!
Это решение толпа приветствовала еще большим ревом, чем присуждение победы Молчаливому.
В моем капюшоне завозился Эйнар, которого разбудил шум толпы. Сонно хлопая глазками, котенок забрался на мое плечо и начал с интересом наблюдать за тем, что происходит. Король, в свою очередь, не думал отдавать мегафон. Он произнес еще одну фразу:
– Лар Молчаливый, я уже назвал вас победителем. Но, по правилам этого турнира, все должны знать ваше имя, иначе приз вам не видать.
Лев выронил топор. Второй глашатай вынес льву еще один мегафон. Подумав, Молчаливый произнес в него:
– Ваше Величество, а я обязан назвать себя?
– Да, ибо это правила турнира, которые не менялись уже сотню лет. Иначе вы не будете признаны победителем.
Лев задумался. После этого он произнес:
– Рассел ван дер Коссанти.
Мне это имя ни о чем не сказало, зато Гимеон в очередной раз за этот турнир вытаращил глаза:
– Лар Коссанти?
Я повернул голову:
– Простите?
Гимеон перевел взгляд на меня. В его глазах читалось страшное изумление пополам с облегченностью:
– Лар Коссанти. Он был одним из самых известных воинов в истории Ландара. Исчез лет десять назад. И вот он снова вернулся.
– Но разве его не узнали бы так, если он такой известный?
Гимеон покачал головой:
– Я вижу, что он говорит правду. Но он сильно изменился за эти десять лет. Даже я его уже не узнаю.
Наш диалог прервал голос Авара Десятого:
– Рассел, вы решили вернуться к нам?
– Почему бы и нет?
– Ну тогда, если мастер Гимеон не возражает… Вы ведь не возражаете, граф?
Варан покачал головой. Не знаю, каким образом король разглядел Гимеона на таком расстоянии, но Авар продолжил:
– Тогда, я могу смело присуждать нашему возвратившемуся герою, лару Коссанти, главный приз турнира.
Толпа пришла в какое-то неистовство. Видимо, личность Молчаливого после того, как он раскрылся, была еще более популярной среди простых зверей, чем личность Парфата. Я задал вопрос на эту тему Гимеону, и тот ответил:
– Да, Рассел был легендарной личностью и любимцем народа. Как и Парфат, впрочем. Пока не было мастера Коссанти, Парфат оставался единственным народным любимцем среди рыцарей.
Я уже не слушал Гимеона, ибо обдумывал одну мысль. Безумную на первый взгляд, но все же…

Мы уходили с арены. Пересудов вокруг было много. Но не это волновало меня. И даже не поход в таверну (кстати, туда я не собирался). Я повернулся к Гимеону:
– Мастер, у меня есть доступ в воинскую часть?
– А тебе зачем?
Врать ему было бесполезно. Я решил сказать неполную правду:
– Мне нужно переговорить с ларом Коссанти по одному важному для меня делу.
Варан не подал виду, что заподозрил меня в чем-либо:
– Да, у тебя есть доступ, как и у меня. Но тебя должен видеть часовой на входе, только и всего. Пойдешь туда?
– Я думаю, Молчаливый будет сейчас в казарме – он не из тех, кто засядет в таверне и будет праздновать до утра.
– Что же, иди. Но потом возвращайся ко мне, чтобы я тебя не выискивал по всему Ландару.
Я молча кивнул, проверил, на месте ли Эйнар и пошел дальше.

По пути Эйнар жалобно запищал. Я спустил котенка на землю и тот, потоптавшись на месте, скрылся в темном переулке. Я собрался было пойти за ним, но потом передумал. Через минуту котенок появился и попросился ко мне обратно.
Тут я заметил, что котенок жалобно на меня смотрит и, я готов был поклясться, показывает передней лапкой на свою пасть. Я спросил котенка:
– Кушать хочешь?
Эйнар сразу оживился и начал топтаться на моей ладони, показывая всем своим видом удовлетворенность тем, что его поняли. Что же, мы как раз были недалеко от рынка, надеюсь, найдем что-нибудь для голодного котенка. Вспомнив о Пере, я пошел искать мясной ряд. Довольно быстро я нашел нужный прилавок. Ласка подняла на меня взгляд:
– Кого я вижу? Ученик вернулся? Мастер успел съесть все запасы?
– Нет, я пришел сам. Можно вот это чудо накормить?
Эйнар показался у меня из-за плеча и начал призывно мурлыкать, глядя на мясо. Пер усмехнулся:
– Сейчас накормим.
Он отрезал от свежей туши несколько небольших кусков и положил их в отдельную мисочку. Обрадовавшийся котенок рванулся к миске и начал жадно поедать предложенное мясо. Ласка, наблюдающая за Эйнаром, развела лапами:
– Если найдешь двадцать тоси – отдашь сейчас. Нет – принесешь в следующий раз.
Я пошарил в кармане и нашел две завалявшиеся монеты по десять тоси. Вручив их, я забрал котенка, который схомячил все, что стояло в миске. Эйнар сразу же перелез обратно в капюшон и задремал. Я попрощался с Пером и пошел в сторону воинской части.

Вскоре я дошел до частокола. Часовой стал на месте, и я подошел к нему. Кролик взял алебарду, стоящую рядом с ним:
– Кто и куда?
– Мирпуд В’арф, ученик мастера Гимеона, направляюсь к четвертому патрульному отряду.
Кролик смерил меня протяжным взглядом и кивнул:
– Проходи.
Я прошел внутрь. На меня никто не обращал внимания, и я по памяти пошел в нужные мне казармы. Долго думал перед тем, как открыть дверь. Решившись, я открыл ее и вошел внутрь. К моему удивлению, внутри на нарах сидел один только Молчаливый.

Он даже не обернулся на шум входной двери. Я негромко позвал:
– Молчаливый?
Лев обернулся и воззрился на меня. В его взгляде не было ничего – ни удивления, ни заинтересованности, ни радости – просто желтый взгляд. После паузы он произнес:
– Нет смысла больше звать меня Молчаливым, Мирпуд. Я потерял это имя. Теперь меня можно звать по-настоящему, Рассел. Ты что-то хотел?
Я посчитал, что сначала лучше будет узнать некоторые факты, не относящиеся к цели моего визита:
– Рассел, так почему ты скрывался почти десять лет? Зачем было скрывать свое имя? Да и сколько ты вообще ходил в образе Молчаливого?
После раскрытия своей личности лев стал куда более разговорчивым, чем я его знал во время патрулирования:
– Просто надоело все, и решил побродить по свету, обучиться чему-нибудь новому. Вот и все. Еще обучился новым навыками боя, нашел этот топор и вернулся. Но раскрывать свою сущность не хотелось. Поэтому записался простым солдатом в патрульный отряд. К счастью, за десять лет у меня изменилась внешность, и меня никто не узнал. И уже полтора года я для всех был простым воином. Дослужился до сержанта.
– Но что теперь? Останешься служить?
– А Проклятый его знает. Может, останусь, если начальство так рассудит. И пусть даже у меня было звание полковника, но теперь-то я сержант, причем добровольно. Захотят меня в командование вернуть – их право.
Я перешел к цели своего визита. Было боязно, потому что мне придется рассказать Расселу все, что я знал. Оставалось надеяться, что лев отличался порядочностью:
– Я пришел по делу. Я слышал, что ты заработал на этом турнире двадцать пять тысяч?
Рассел поднял взгляд:
– Допустим. И что дальше?
– Вынужден попросить у тебя десять тысяч. Безвозмездно, в кредит – неважно как.
Лев хохотнул:
– Оригинально! А почему я должен?
Я вздохнул:
– Сейчас я тебе объясню. Но у меня к тебе две просьбы.
– Какие же?
– Первое – поверь в мой рассказ, даже если он тебе покажется фантастическим. Второе – об этом разговоре должны знать только мы с тобой. Даже Лассе не говори, я сам расскажу ей все, когда придет время.
Лев посмотрел позади меня:
– Хорошо, начинай, все равно все ушли в таверну праздновать мою победу.
И я рассказал все то же самое, что рассказал Бирну. Единственное, что я пока не рассказал ему (как и Бирну впрочем) – то, что у меня ненастоящее имя. Пришлось даже рассказать, что я владею энглишем.

Рассказ получился достаточно долгим. Когда я закончил, Рассел хмыкнул:
– Уж я-то думал, что я умело шифруюсь. А оказывается, ты делаешь это в разы лучше меня, причем так, что даже мастер Гимеон не знает всех подробностей. А кому еще ты это рассказывал?
– Ты третий. Первый был старейшина Бирн из деревни Ларродаг, где меня и зацапал Пульса. Ему рассказал все, так же как и тебе. Вторым был мастер Гимеон и Ласса, которая присутствовала при этом. Им я рассказывал все то же, что и тебе. Гимеон еще не знает, что я владею языком Проклятых, а Ласса знает. И никто из них двоих не знает, что я из другого мира.
– Так в итоге, зачем тебе эти десять тысяч?
– Рабовладелец Тарим Ассо продает на помосте одну рабыню, которую он оценил в десять тысяч барра. Она, похоже, служительница культа Проклятых. Она владеет и священным, и энглишем. Она все время повторяла, что ей надо попасть к иерархам Ордена и что ее взяли в рабыни по ошибке. Я думаю, она поможет мне узнать больше о своей персоне. Я хочу узнать, как попасть обратно в свой мир. Гимеону я пока не могу довериться.
– И ты готов довериться неизвестной, которая неизвестно как оказалась в Ландаре, сердце Ордена?
– У меня нет иного выхода, Рассел. Ты можешь мне помочь?
Лев вздохнул и подтянул к себе мешок, стоящий под нарами:
– Отсчитывай десять тысяч.
Только тогда я увидел, что бумажные деньги у них тоже есть, стоило мне только открыть мешок. Посмотрев на льва, я произнес:
– Рассел, у меня принцип не отсчитывать себе из чужих денег. Лучше ты.
Молчаливый спустился на колени и начал отсчитывать нужную сумму.

По прошествии десяти минут передо мной стояла стопки из двухсот монет по пятьдесят барра. Двадцать стопок по десять монет в каждой. Я собрался было забрать их себе, когда Рассел остановил меня:
– Подожди, ты что, потащишь такую гору монет? А если тебя попытаются ограбить? Подожди, я поменяю тебе их на бумажные деньги.
Лев начал по одной собирать стопки и менять их на купюры. Выглядели местные бумажные деньги весьма обычно – бумага с номиналом, водяными знаками и изображением короля. Разменивал он мне их на крупные, пятьдесят барра каждая купюра.
В итоге передо мной выросла внушительная стопка из двухсот купюр. Монеты Рассел кинул в мешок:
– Рассуй их по двум карманам и следи в оба. Не позволяй никому даже на метр подходить к тебе, пока ты не будешь встречаться лично с Таримом. Карманники у нас очень ловкие, воруют даже у рыцарей и магов, так что будь осторожен.
Я быстро разделил стопку на две по сто купюр и сложил их в два разных кармана. Лев похлопал меня по плечу:
– Удачи, Мирпуд. Надеюсь, это все не зря.
– А как мне возвращать тебе эти деньги потом?
Молчаливый махнул лапой:
– А что мне с этих денег-то? Я всегда смогу получить столько, сколько мне нужно. Я и приз забрал-то, чтобы не оскорблять короля. Так бы я все Парфату отдал.
Тепло попрощавшись с Расселом, я пошел к двери, однако на выходе обернулся и спросил:
– А где Ласса?
– Не знаю, вроде ушла в таверну праздновать. Хотя скажу тебе, после твоего исчезновения она стала очень грустной. Никак запала на тебя, а?
Лев беззлобно рассмеялся, а я вышел из казармы и пошел на выход. Ну теперь бы только успеть на помост!

К счастью, Тарим еще стоял на помосте. Толпа уже расходилась, и работорговец уже начал собирать тех рабов, которые остались непроданными. Их оказалось трое, и, к счастью, Вейлин были среди них. Я окликнул льва:
– Сударь Ассо?
Лев обернулся на голос, и его морда расплылась в хитрой улыбке:
– А, ты тот самый менестрель Мирпуд из таверны «Синий Конь»?
– Верно. А у вас хорошая память.
– А куда без нее? Торговец без хорошей памяти останется без денег.
– Как я знаю, вы не можете продать Вейлин вот уже несколько дней?
От этих слов волчица с некоторым удивлением посмотрела на меня. В глазах у нее зажегся огонек надежды. Тарим посмотрел на меня:
– Верно, никто ее не хочет брать. Видимо, эта проклятая тварь всех распугивает своим видом. Уже начинаю жалеть, что назначил цену в десять тысяч барра. Похоже, она и пять не стоит.
– Сударь, я готов купить ее прямо сейчас.
Лев расхохотался:
– Ты, жалкий менестрель? На кой черт она тебе сдалась? Да и где ты возьмешь такие деньги?
Я не поддался:
– Деньги есть, лар Ассо. Я говорю прямо: либо я покупаю ее сейчас за полную стоимость, либо вы теряете шанс от нее избавиться в обозримом будущем. Не так ли? Да, и еще. Никакого аукциона. Я беру ее за номинал и не собираюсь платить ни тельмана больше. Иначе ищите покупателя еще несколько дней, а то и недель.
О, как складно вышло-то! Это проберет даже такого скупердяя, как Тарим. Тот задумался. Остальные двое рабов также прислушивались к разговору. После паузы он ответил:
– Хорошо, я согласен продать ее сейчас. Деньги сюда.
Я цокнул языком:
– Снимайте с нее ошейник и развязывайте лапы. Только после того, как она сойдет с помоста сама, я отдам все деньги.
Рыкнув, лев нехотя выполнил мое требование. Растирая запястья, Вейлин сошла с помоста. Я вытащил из обоих карманов деньги и передал их Тариму:
– Здесь ровно десять тысяч барра.
Ассо пересчитывал деньги медленно, вдумчиво. С каждой новой отсчитанной купюрой взгляд Вейлин становился все более радостным. Наконец, лев кивнул:
– Благодарю за покупку, все верно.
Лев покинул помост, ведя двух рабов за собой. После того, как они исчезли, площадь опустела. Волчица прошептала:
– Спасибо, Мирпуд. Но зачем ты меня купил?
– Я слышал то, что ты говоришь на энглише и священном. И мне нужна твоя помощь.
– Так ты меня не как рабыню купил?
– Конечно! Я тоже владею обоими языками!
Взгляд волчицы стал серьезным:
– А вот с этого момента поподробнее…