Глава тринадцатая. Воскрешение из мертвых

Прошло еще какое-то количество времени после того, как мы встретили Себастьяна. Кенсан остался позади. Поначалу мы всерьез рассматривали мысль о том, чтобы остановиться в городе ненадолго у Астора, но в итоге Джесс решила, что это будет подозрительно. И поэтому, как и прежде до этого, ночевали мы лишь под открытым небом.
За последнюю неделю перед прибытием в Ландар погода очень часто портилась. Практически каждый день шли дожди, и становилось холоднее. Чтобы не промокнуть насквозь, мы уже давно свернули в Ларотийский лес и старались перемещаться только под кронами деревьев, чтобы капли воды не досаждали нам так сильно, как если бы мы ехали по открытой местности. Витиеватых елей здесь росло очень мало, по сравнению с пограничными областями, и каждый вечер поиск пристанища на ближайшую ночь превращался в мини-приключение. Порой приходилось забиваться под любое дерево с более-менее густой кроной. В таком случае дежурство по ночам приобретало особенное значение. Тот, кто не спал, следил даже не за безопасностью своих соратников, как раньше, а за тем, чтобы горящий костер ненароком не подпалил дерево и мы не погибли в огне от пожара.
В такие моменты я с грустью и ностальгией вспоминал любимый теплый плед Вейлин, который ранее прекрасно согревал даже в самые холодные ночи. Теперь же его нечем было заменить – он остался в меровийском лесу в закопанной могиле, и теперь до него было несколько сотен миль.
После того страшного предсказания про Вейлин Себастьян по большей части молчал, думая о чем-то своем. Множество раз я пытался с ним заговорить, но каждый раз натыкался на взгляд крыса, в котором застыло какое-то чувство грусти и печали. Джесс же с каждой новой милей становилась все более собранной. Если раньше я с радостью отмечал, что волчица являет собой прекрасный пример соратницы, когда шутит, смеется, улыбается, то теперь же Кон-Сай была очень серьезной, говорила мало и лишь по делу.
Конечно же, после того, как мы осознали, что у нас есть Монолит, я попытался связаться с мастером Гимеоном, чтобы он дал хоть какую-нибудь информацию по поводу того, что можно сделать с артефактом. Варан был бы рад помочь... если бы знал, что можно было осуществить. С некоторым огорчением наставник признал, что он абсолютно не представляет, что делать с Монолитом и оставил все на моей совести.
И вот, в очередную ночь, когда мы все-таки сумели найти в лесу витиеватую ель, и Джес с Себастьяном мило спали, свернувшись клубочками возле костра, я достал из мешка артефакт и начал его изучать. Для начала мне стоило бы вернуть ему исходный вид, потому что Монолит Силы все еще имел вид серебряный награды Фестиваля.
Дождь прекратился, и от мокрой почвы поднимался своеобразный запах, который я даже не мог описать, был ли он приятным или же наоборот, отвратительным. Повертев в лапах Монолит, я задумчиво обвел коготком все изгибы серебряного лиса. Учил ли меня мастер снимать фальшивые образы с предметов? Вроде бы да.
С трудом припомнив необходимый жест, я попытался рывком как будто смахнуть окружающий статуэтку воздух. Ничего не произошло. Взяв посох в лапы, я положил Монолит на землю возле горящего костра и сделал то же движение, но уже навершием. Пламя огня заколыхалось, и я увидел, как статуэтка наполовину лишилась своего прежнего облика. Мордочка лиса осталась прежней, улыбающейся, но теперь он уже не держал гитару, а опирался на меч. Еще движение – и теперь я видел Монолит во всей красе: зверь неопределенного вида, опирающийся на воткнутый в меч постамент. На основании статуэтки проявилась небольшая надпись, которую я видел еще в граальстанском лесу, но не решился прочесть. Теперь же мне ничего не мешало видеть надпись: «Основа – самое главное». Я поднес навершие к статуэтке – и внутри шара началось зарождаться алое сияние. Оглянувшись и убедившись, что мои спутники спят, я вернулся к изучению статуэтки. Если мастер говорил, что я должен сам овладеть Монолитом – значит, он был уверен в том, что мне это под силу. Осталось понять природу той магии, что была заключена в артефакте.
Медленно обводя шаром статуэтку, я пытался понять, как будет меняться свечение в навершии. Возле фигуры оно было спокойным, красноватым. Ближе к основанию краснота становилась более яркой и насыщенной, а при указании на постамент цвет шара становился более темным, почти багровым.
Моей задней лапы коснулось что-то пушистое, и от неожиданности я вздрогнул. На меня смотрели голубые глазки Эйнара. Я глубоко вдохнул:
– Ну ты меня и напугал!
За прошедшие пару недель с того момента, как Кон-Сай напали на нас с Вейлин в Меровии, я видел котенка крайне редко. Возникало ощущение, что Эйнар путешествовал отдельно от нас, и всегда каким-то образом настигал группу, хотя всегда пропадал так капитально, что я уже давно бросил попытки искать котенка.
Эйнар с интересом запрыгнул ко мне на колени и начал принюхиваться к основанию статуэтки. Я проследил за его движениями. Еще немного поизучав постамент, котенок тронул лапкой надпись и посмотрел на меня вопросительным взглядом. Я пожал плечами:
– Эйнар, это надпись на постаменте. Что ты мне хочешь сказать?
Котенок снова тронул надпись и для убедительности ткнулся в нее носом, после чего снова посмотрел на меня, на этот раз не с вопросом, а как будто желая что-то сказать. Я поднес надпись ближе к глазам:
– «Основа – самое главное». Хм… Ты мне хочешь сказать, что эта надпись что-то значит?
Эйнар кивнул и спрыгнул с коленей, устроившись недалеко от костра, просушивая шерстку. Я задумчиво потер надпись. Запись на основании несет смысл, иначе ее просто не стали бы писать. «Основа – самое главное». Это очевидно – без прочного основания не будет стоять ни здание, не будет успешным ни одно предприятие или начинание.
И тут я вспомнил, как навершие посоха светилось, когда я «сканировал» артефакт. У основания клубы дыма были другими. Может, и в Монолите основа значит что-то особенное? Может, именно в нем заключена вся сила артефакта?
Я поднес посох к основанию. И снова в шаре начал клубиться багровый дым, наполняя всю внутренность навершия. В голове внезапно возникла мысль – а если сказать девиз на Монолите на архаичном? Я прошептал:
– Табас их с’у сойг-з’ин’ дис.
Последующее стало для меня полной неожиданностью. Монолит засветился красноватой дымкой, после чего буквально взорвался дымом того же цвета. От испуга я выронил артефакт на землю. Звук срабатывания магии разбудил моих спутников, и теперь они с интересом взирали на происходящее.
Я чувствовал, как магия Монолита течет внутрь меня. Казалось, что меня накрывает опьяняющее ощущение легкости, силы и даже некоторой власти. Казалось, что дай мне волю – и я сейчас буду парить в воздухе без крыльев. В эту секунду я понял, что никакой Бойдул и Орден мне не страшны – во мне было столько силы, что хватило бы на всех врагов, какие только могли выступить против меня.
Я махнул лапой с посохом – и дерево справа от меня оказалось разрубленным пополам так, что рухнуло на землю. Я отпрянул:
– Нифига себе!
Джесс завороженно смотрела на окутавшее меня сияние:
– Оно выглядит очень красиво!
Голос Себастьяна прервал мою эйфорию:
– Мирпуд, останови Монолит!
В первую секунду я не понял его слов, но потом с ужасом осознал один факт – энергия все текла и текла, не думая останавливаться. И с каждой секундой я понимал, что капитально влип. Если не прекратить поток магии – то я просто лопнул бы от ее переизбытка, как перезревший арбуз. Я уже чувствовал, что мои запасы магии переполнены, и скоро не выдержат притока извне. Я попытался заблокировать поток, но это не помогло – энергия текла и текла. Я поднял обезумевшие глаза на Кон-Сай и пророка:
– Я не могу его остановить, сделайте что-нибудь!
Волчица выглядела растерянной:
– Мирпуд, я не ничего смыслю в магии.
Я уже чуть ли не кричал:
– Себастьян!!! Сделай что-нибудь!
Мне становилось паршиво. Я чувствовал себя так, словно я оказался в запертой комнате с надуваемой резиновой игрушкой, которая раздулась до таких размеров, что буквально вжала меня в стену, не давая дышать, сдавливая грудную клетку.
Я уже почти ничего не соображал от удушения, когда раздался окрик крыса:
– Джесси, отбери его силу!
Волчица достала кинжалы:
– Но я же не смогу этого сделать, как не смогла тогда, в Меровии!
Себастьян рявкнул:
– Тупая самка! Делай, что я тебе говорю!
Помедлив секунду, Кон-Сай коснулась меня кинжалами, через них потекла энергия… и я начал дышать. Как будто раздумывая, клубы дыма из Монолита еще секунду повисели в воздухе, словно потеряв цель, после чего раздался негромкий хлопок… и на поляне наступила тишина.
Я почувствовал, что у меня абсолютно нет магии. Совершенно. Впрочем, через пару мгновений с кинжалов Джесс потекло два потока: серебряный и красноватый. Первый потек в меня, отчего я начал чувствовать, что силы возвращаются, а второй начал течь в Монолит. Мне оставалось только переводить взгляд с крыса на волчицу и обратно. Себастьян вздохнул:
– Я тебе сейчас все объясню.
Я все пребывал в состоянии шока от произошедшего, пока Себастьян пытался объяснить происходящее:
– Похоже, что Монолит – достаточно огромный источник магии. Какого толка – я не могу сказать. Ясно лишь то, что с помощью его можно творить чрезвычайно мощную магию, получая подпитку извне. Но чаще всего это путь в один конец, потому что творить магию бесконечно невозможно, а запасов энергии в Монолите столько, что хватит на армию магов. Не будь Джесс рядом – ты бы уже давно перестал существовать, а все деревья вокруг были бы покрыты тобой... в буквальном смысле. Пока ты не найдешь способ пресекать поток магии из Монолита – не пользуйся им, иначе Бойдулу будет совершенно нечего беспокоиться о происходящем. Наверняка он предвидел, что ты можешь попробовать овладеть артефактом и предвидел, что у тебя могут возникнуть с этим сложности.
– Не пользоваться? Но ведь Джесси всегда будет готова отсечь меня от потока магии Монолита!
Себастьян посмотрел на меня как на маленького, неразумного детеныша:
– А если ее не будет рядом? Не думаю, что Кон-Сай сможет тебя сопровождать всегда и всюду – ты сам этого не захочешь. Более того, лишь Джес пока может защитить тебя от Монолита, не погибнув. Случись с ней что – и где ты будешь искать охотницу, которая добровольно согласиться пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти твою?
Я грустно кивнул:
– Да понял я, понял. Теперь еще искать этот способ. А как я его найду, если я совершенно не смыслю в работе этого Монолита?
Ответом пророка была лишь улыбка:
– Ты как-то смог заставить его работать. Мои видения говорят, что у тебя получится управлять Монолитом по своему желанию. Прости, я не могу сказать тебе конкретнее, как тебе это удастся. Я лишь знаю, что это случится. До всего остального тебе придется доходить самому.
Я швырнул Монолит в суму и рухнул на землю:
– Как же я устал от всего и хочу спать.
Эйнар заполз ко мне и свернулся калачиком на груди. У меня не было сил и желания сталкивать котенка с себя, и я так и уснул.

С утра, когда мы уже собирались выезжать с места ночлега, я внезапно хлопнул себя по лбу:
– Вот я идиот!
Джесс и Себастьян синхронно воскликнули:
– Почему?
Я потирал ушибленный лоб:
– У нас же есть способ попасть к Ландару в два счета, сэкономив несколько дней пути!
Волчица села на землю:
– И какой же?
Я рассказал им историю про дракониху по имени Пастель, добавив в конце:
– В благодарность за помощь она сказала, что я могу вызвать ее, если мне понадобится помощь.
Себастьян почесал заросшую гриву:
– Это все звучит очень хорошо, но есть две проблемы. Во-первых, драконы – весьма своенравные животные, и ей ничего не стоит отказать перевозить если не тебя, то, по крайней мере, всех троих. Мы для нее никто и звать нас никак. Во-вторых, даже если она согласится нас перенести, куда мы денешь лошадей? Их-то она точно не возьмет. А я думаю, тебе своего Зогмо'са будет жалко бросать, привязался ты к нему.
Я посмотрел на черного жеребца, слушавшего наш разговор очень внимательно. Действительно, я не был готов расстаться со своим конем даже ради возможности быстро оказаться в столице. Мои размышления прервало продолжение речи крыса:
– И даже если Пастель согласится каким-то образом перенести и лошадей – с чем ты появишься в столице? Что ты противопоставишь Бойдулу? Свой посох и Монолит? Этого мало. Тебе нужны знания. Тебе нужно умение и уверенность в том, что ты делаешь.
Потирая плечи, я сел думать. В голове было множество мыслей, из которых нужно было слепить дальнейший план действий. Чтобы сосредоточиться на мыслях, я достал гитару и начал перебирать струны, наигрывая одну из любимых португальских мелодий. Знакомые звуки помогали расслабиться и лучше структурировать свои мысли. Так как я не блокировал работу музыкального помощника, он начал транслировать недостающую музыку – и так по лесу разнеслись негромкие, но задорные трели португальской музыки без слов.
Постепенно я начал улыбаться все сильнее. Конечно же, как я мог не додуматься до простой мысли? Бойдул думает, что преимущество на его стороне? Я заставлю его ошибиться в этом! Я поднял глаза на спутников и хитро усмехнулся:
– Что же, если Бойдул так хочет, чтобы я сдался на его милость – я так и сделаю.
Джесс и Себастьян округлили глаза. Только волчица смогла выдавить из себя что-то более-менее определенное:
– Мирпуд, ты сдурел? Ты собираешься сдаться Верховному Иерарху? Ты хоть понимаешь, что это приговор для тебя? Бойдул сделает все возможное, чтобы твои последние дни жизни были как можно более мучительными!
Моя улыбка осталась безмятежной:
– Ты не поняла, Джесс. Пусть он думает, что я сдался ему. На деле же у меня есть план.
Сзади нас раздался треск в кустах. Мы обернулись на звук.

Вейлин шла по следу Мирпуда и его спутников уже больше недели. Она не давала себе и Астре больше отдыха, чем это было необходимо, дабы не валиться от усталости. Волчице не терпелось как можно скорее настигнуть волка. И тогда... Он пожалеет, что вообще появился в Мире Спокойной Воды, а не остался в своей занюханной реальности бездарным студентом без цели и намерений.
В ее голове не осталось никаких мыслей, помимо жажды смерти. Один сполох ее магии – и Мирпуд будет мертв. Главное – не задеть Кон-Сай, что его сопровождает. Лишь ее Вейлин продолжала побаиваться, не желая становиться ничьей рабыней.
И вот настал момент, когда магесса почувствовала, что до Мирпуда осталось буквально несколько минут пути. Она довольно оскалилась, хищно обнажив зубы. Еще немного, еще чуть-чуть – и она будет спокойна, что все будет сделано, как надо. Чувство магии Мирпуда, которую Вейлин успела изучить в совершенстве за время путешествия с ним, не давало ей заблудиться или сбиться с пути.
Наконец, волчица поняла, что до Мирпуда осталось от силы несколько сотен ярдов. Увидев впереди очертания трех зверей, Вейлин спешилась с Астры, бросила повод и пошла буквально напролом сквозь заросли. Наконец, последний куст – и она оказалась на поляне. Отбросив тряпицу, прикрывающую морду, магесса прорычала:
– Смерть тебе!

Я с удивлением воззрился на нежданного гостя. На меня смотрела странная самочка, видовой принадлежности которой определить я не мог совершенно. Единственное, что у нее выделялось – бледно-серебристые глаза, которые пугали до глубины души. Неизвестная отбросила ткань, прикрывавшая все, что было ниже глаз на морде, и прорычала:
– Смерть тебе!
Себастьян прошептал:
– Вейлин?
Я одернул крыса:
– Пророк, ты сдурел что ли? Какая это Вейлин? Это вообще какая-то непонятная самка, которую я не знаю совершенно.
Джесс вытащила кинжалы:
– Мирпуд, это Вейлин.
Они синхронно сошли с ума? Да не может это быть Вейлин! Я оттолкнул обоих от себя:
– Идиоты! Это не Вейлин! Неужели бы моя любимая стала желать мне смерти? И что, Вейлин разве выглядит так?
Новенькая противно захихикала и создала на лапах искрящийся шар, бросив его в меня. Джесс закричала:
– Мирпуд, берегись!
Кон-Сай попыталась встать передо мной, чтобы принять шар на себя, но она была слишком далеко после моего "отодвигания" охотницы, и ей удалось лишь толкнуть меня. Шар задел меня краем и разнес дерево позади в щепки, покрыв все слоем инея. Плечо левой лапы промерзло насквозь, и я перестал его чувствовать. Я рухнул на землю, приземлившись на правую лапу, и успел бросить взгляд на нападавшую, после чего обомлел. Внутри меня все застыло, и я смог только прошептать одно слово:
– Вейлин?
Раздался оглушительный гром, и в землю между мной и нападавшей ударила невероятной яркости молния, начало которой было на небе. Она была настолько мощной, что песок и земля в месте удара попросту сплавились в один кусок темной породы. Та, кого я назвал Вейлин, рухнула на колени и начала рыдать, прекратив попытки атаковать меня. Я, полуоглохший от грома, с трудом подполз к сидящей на коленях самке и поднял ее мордочку. На меня смотрели голубые глаза Вейлин.
Дальнейшее я помнил очень плохо. Я рухнул на волчицу, прижав ее к земле и начав рыдать вместе с ней. Слов не было – оставалось лишь прижимать к себе живую Вейлин, с трудом целуя ее в шерстку на шее и мордочке – и рыдать. Но если две недели назад это были слезы глубочайшей скорби, то теперь это были слезы величайшей радости, которую я только мог испытать. Я совершенно забыл об Ордене, Бойдуле, борьбе с религией и прочем. Лишь два слова занимали все мое сознание: "Вейлин жива".
Позади меня Себастьян и Джесси с огромным трудом поднялись на лапы, хватаясь за головы и пытаясь унять звон в ушах. Я с трудом оторвался от Вейлин:
– Счастье мое, что же произошло?
Волчица вздохнула:
– Я тебе расскажу.

После того, как Астру привели в нашу группу, и лошадь радостно встретилась с Зогмо'сом, я усадил Вейлин возле вновь зажженного костра и протянул ей кружку горячего чая. Конечно, сейчас никто не помышлял о движении дальше до тех пор, пока не услышат рассказ Вейлин о ее чудесном спасении. Волчица уже успела услышать от меня те предсказания, что давал Себастьян по поводу ее самой. Волчица кивала:
– Себастьян говорил тебе правду. И про те ощущения, что я испытывала, и про то, что я иду за тобой, чтобы убить.
Я остолбенел:
– Но за что? Что я сделал тебе плохого? Зачем ты желала моей смерти?
Волчица дрожала от холода, и я накинул ей на плечи свой черный плащ Судьи. Вейлин благодарно улыбнулась и сделала новый глоток чая:
– Когда я ушла с поляны, я понимала, что не смогу уйти далеко и схорониться. Понимала, что меня настигнут. Тогда мне пришлось совершить очень страшное заклятие, которое называется «Жертвенный Двойник».
Похоже, о таком заклятии не знал даже Себастьян. Волчица продолжила:
– Это заклинание очень редкое и о нем знают немногие, и еще меньше его используют. Суть его в том, что я создала полную копию себя, а сама спряталась. В течение того времени, что был жив мой двойник, я вселилась в его тело. Получалось, что мое исходное тело как бы лежало мертвым, без души. Я видела тебя. Видела, как ты рыдаешь, глядя на лезвие возле моего горла. Я чувствовала, как металл лезвия давит мне на горло. Чувствовала, как слезы капают на меч. Чувствовала, как лезвие перерезает мне горло и ту боль, что оно принесло. После того, как умер мой двойник, моя душа вернулась обратно в тело. Так что Себастьян был прав, когда рассказывал о моей смерти. Меня действительно схватили и перерезали горло. Только он не учел, что это была не я, а мой двойник.
Я смахнул слезу:
– Так почему же ты не пришла сразу ко мне? Ты же наверняка видела, как я переживал! Я убивался по тебе и провел полдня на поляне, никуда не уходя.
Вейлин опустила голову:
– В этом вся и проблема. У заклятия "Жертвенный Двойник" есть несколько очень неприятных ограничений и побочных действий. Во-первых, это заклятие можно применить лишь раз в жизни. Второе применение убьет того, кто его использует. Во-вторых, ты чувствуешь все то, что чувствует двойник. И если случится так, что его решат пытать или убивать очень жестоко и медленно – первоначальное тело может умереть от болевого шока, и душе попросту некуда будет возвращаться. Так было со мной – боль от перерезанного горла была очень сильной, и я с огромным трудом ее перетерпела. Я шла на огромный риск, не имея уверенности, что выживу. В-третьих, двойника невозможно создать просто так. Он появляется лишь тогда, когда ты делаешь это ради кого-то. Я хотела жить ради тебя, и поэтому создала двойника ради тебя, Мирпуд. Если бы я просто боялась смерти, заклятие могло не сработать, да еще и могло убить меня. Именно поэтому двойник жертвенный – ты идешь на риск ради кого-то.
Мне оставалось только с разинутой пастью слушать ее объяснения. На следующей части голос Вейлин едва не сорвался в плач:
– И в-четвертых. Самое страшное побочное действие этого заклинания. Тот, ради кого ты сделал жертву, больше никогда не узнает тебя и будет считать собственным врагом, которого надо убить.
Над поляной повисла потрясенная тишина. Раздавалось только тихое сопение Вейлин. Я, наконец, смог прошептать:
– Но... Я же узнал тебя, Вейлин...
Волчица произнесла глухим голосом:
– Я открыла способ, как избежать этого побочного действия. Очень страшный выход из положения, но более ничего не сработает.
Глотнув еще чая, магесса продолжила:
– Пока я с огромным трудом очнулась после смерти двойника, я думала, как показаться тебе. Я знал, что ты убьешь меня, стоит мне только появиться тебе на глаза. Я пыталась придумать, как обойти последнее ограничение. И я подумала – если магия заклятия воспринимает того, кого ты любишь и ради кого ты применила двойника, врагом... так что, если я перестану тебя любить и начну желать тебе смерти?
Я понимал, что еще немного – и я сойду с ума. Волчица поспешила меня успокоить:
– Именно это имел в виду Себастьян, когда говорил, что я иду за тобой по пятам и желаю убить тебя. Я совершила страшное – лишь ради тебя и потому, что безумно тебя люблю, я стала ненавидеть тебя и желать твоей смерти. Самое гадкое, что можно придумать. Я была вынуждена выгнать из своей головы все добрые мысли о тебе, чтобы даже на самый мизер не думать о тебе хорошо. Я весь день ехала и думала, как лишить тебя жизни. Я жила в таком состоянии неделю. Семь дней от рассвета до заката я ненавидела тебя больше всех. Чтобы подтвердить свои намерения для магии, я атаковала тебя. Лишь после этого произошел крах заклинания, и ты узнал меня. Так я первая среди всех узнала, как избежать четвертого побочного эффекта двойника. Мне так стыдно перед тобой за то, что я ненавидела тебя эту неделю и желала тебе смерти. Прости, если сможешь. Я делала это лишь из любви к тебе.
В эту секунду я понял, что не ошибся в тот день, когда влюбился в Вейлин еще на помосте Тарима Ассо. Я даже представить не мог, на какие жертвы она пошла ради меня. Я смог лишь благодарно улыбнуться, хотя все тело буквально умоляло снова прижать к себе Вейлин:
– Сейчас ты ненавидишь меня или хочешь мне смерти?
Волчица вздохнула:
– Очень сложно избавиться от того, что думал непрерывно целую неделю. Конечно, я не желаю тебе смерти и обожаю тебя. Просто мне надо время свыкнуться с тем, что мне больше нет надобности ненавидеть тебя.
Следующую фразу я произнес с укором:
– Так почему ты мне не сказала, что украла Монолит?
Волчица понуро опустила глаза:
– Я... не решалась тебе все рассказать. Думала, ты прогонишь меня и проклянешь за то, что твоя жизнь в опасности из-за меня.
Я достал из сумы Монолит:
– И твоя задумка с подменой сработала. Теперь у Бойдула статуэтка победителей Стиндальского фестиваля.
Губы магессы тронула легкая улыбка:
– Я сильно рисковала, но мой риск оправдался. Хорошо, я догадалась спрятать фальшивый Монолит именно у себя, а не у тебя.
Позади нас раздавалось негромкое ржание и пофыркивание Зогмо'са и Астры, которые стояли рядом друг с другом и как будто нашептывали что-то на ушки. Вейлин обняла Себастьяна:
– Ты не представляешь, насколько я рада видеть и тебя, Себастьян.
Пророк усмехнулся, но на объятия ответил:
– Мне давно не говорили, что рады меня видеть. Спасибо.
Голос Джесс прервал идиллию:
– Мирпуд, ты хотел вызывать дракониху.
Так как Вейлин была свидетелем того, что произошло на поляне между мной и Джесс еще в Меровии, то не было нужды объяснять магессе, почему охотница путешествует со мной и помогает мне. Вейлин заинтересованно подняла ушки:
– Ты хотел вызвать Пастель? Зачем?
– Я подумал, что так будет быстрее добраться до Ландара, чтобы сдаться Бойдулу.
Вейлин отшатнулась от меня, и в ее глазах появились слезы:
– То есть, я пошла на такие жертвы, находилась на грани жизни и смерти затем, чтобы ты сдался просто так?
Я одернул волчицу:
– Не переживай. Бойдул будет думать, что я иду сдаваться. У меня есть план, что делать.
С некоторым сомнением магесса посмотрела на меня, но кивнула:
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но лошадей-то ты не можешь бросить!
Я вздохнул:
– Я придумаю что-нибудь.
Мне оставалось только поднять голову и громко выкрикнуть в небо:
– Пастель!!!
После этого я сел на землю:
– Сейчас же она не прилетит, придется подождать. Наверняка мой вызов застал ее где-то на западе, в горах.
Все сели на землю, последовав моему примеру, и тот час, что мы ожидали дракониху, заняли разговоры о том, что приключилось с нами за прошлые две недели, пока мы не виделись.

Прошел час – и раздалось хлопанье крыльев где-то надо головами. Мы подняли головы – и увидели, как на поляну приземляется Пастель. Взмахи крыльев драконихи были достаточно сильными, чтобы мы могли с трудом устоять на лапах после мощных потоков воздуха. Сложив крылья, красная рептилия хмуро произнесла:
– Я выполнила свое обещание и прилетела, Мирпуд. Что тебе надобно?
Я набрал воздуха:
– Милостивая ларесса, нам вчетвером нужно попасть как можно ближе к Ландару. Можете нас перенести?
Пастель все с той же угрюмой мордой осмотрела всю группу, включая лошадей, после чего показала когтистой лапой на Джесси:
– Ее я перевозить не стану.
Я смутился:
– Почему же?
Ответом мне были немигающие глаза и голос, в котором начинались чувствоваться нотки раздражения:
– Потому что я так сказала. Я не буду перевозить того, кто уничтожает магию. И это мое последнее слово.
– А лошадей можно перенести?
Что-то пробурчав, Пастель подошла к нашим лошадям. Те с ужасом взирали на дракониху, явно думая, что она собирается ими закусить, однако привязь мешала им сбежать. Пастель без видимых усилий подняла каждую лошадь передней лапой, как будто взвешивая ее, после чего сказала:
– Двух, не более. Мне еще нужны силы, чтобы вернуться назад. Ради твоего вызова я оставила свое яйцо.
– Яйцо? Ты нашла самца?
Впервые за все время Пастель выдала что-то, очень похожее на улыбку:
– Да, после того, как я вернулась в горы, я довольно быстро смогла найти себе дракона. И теперь у меня есть свое яйцо. И чем меньше мы сейчас рассуждаем, тем быстрее я к нему вернусь. И пусть я только выясню, что с ним что-то произошло, пока меня не было... прилечу и испепелю всю вашу компашку.
Себастьян похлопал свою лошадку по крупу:
– Прости, милая, но вынужден буду тебя оставить. Хочешь – иди с лошадью Джесс. Не хочешь – что ж, оставайся одна.

Следующие полчаса мы провели за сооружением специальной люльки, в которой могли бы поместиться Астра и Зогмо'с. К тому моменту Джесс давно покинула поляну верхом на своей лошади в сопровождении лошади Себастьяна и двинулась в сторону Ландара, чтобы у нее было в итоге не такое большое отставание от нас. С ней мы договорились встретиться за деревней Моррада, чтобы до Ландара оставалось лишь пару часов езды на лошадях.
После того, как люлька была готова, мы с трудом уговорили Астру и Зогмо'са зайти внутрь, после чего крепко связали их, предварительно уложив лошадей. Пастель, попробовав поднять люльку, оказалась удовлетворена как ее весом, так и удобством переноски лошадей.
Остались лишь мы трое. Пастель хмыкнула:
– Седел нет, будете держаться за что придется. Соскочите – не мои проблемы.
Расправив одно крыло, Пастель помогла нам забраться себе на спину. Оказалось, что у основания гребней была небольшая площадка, на которой можно было усесться, держась за гребень впереди. Дракониха съехидничала:
– Стартую я резко, так что старайтесь не разбиться!
Я буквально вцепился в гребень так, что у меня заметно побелели лапы. Мой страх высоты, конечно же, никуда не пропал, поэтому мне было вдвойне боязно. Эйнар спрятался у меня в завязанном мешке, так что за сохранность котенка я не переживал нисколько.
Дракониха взмахнула крыльями, и несколько тяжеловато взмыла в воздух, держа передними лапами растянутой люльку со спелёнатыми лошадьми. Что чувствовали Зогмо'с и Астра – я боялся предположить.
Мне же в первые минуты две полеты тоже было очень страшно. Скорость Пастель набирала резко, и мне стоило больших трудов удержаться на месте. После того, как страх прошел и уступил место эйфории полета, я оглянулся. Себастьян и Вейлин сидели позади меня и, судя по их зеленоватым мордам, чувствовали себя не очень комфортно. Из мешка раздавались писки Эйнара, но, понятное дело, я никак не мог отреагировать на них, потому что все силы уходили на то, чтобы удержаться на спине.

Пока мы летели на драконихе, я пытался связаться с мастером Гимеоном, чтобы предупредить его о своем прибытии.
На этот раз прошло неприлично много времени, прежде чем наставник откликнулся:
– Слушаю тебя, ученик.
– Мастер, я хотел бы, чтобы известили как можно скорее магистра Бойдула о том, что я в течение пары-тройки дней появлюсь в Ландаре, чтобы сдаться ему.
Казалось, даже невозмутимая рептилия оказалась ошарашена моими «словами»:
– Ученик, я услышал то, что ты хотел произнести?
– Да, мастер, вы не ослышались.
– Ты едешь сдаваться? Просто так, без боя, без сопротивления? Истинный Судья, решивший отдаться в лапы Ордену?
Я усмехнулся в ответ:
– Просто передайте мои слова Верховному Иерарху. Конечно, я не настолько большой идиот, чтобы просто так сдаться. Но мне нужно, чтобы Бойдул поверил в то, что вы передадите. У меня есть план, как действовать, но для точного его исполнения мне нужно еще пару дней, поэтому я не окажусь в Ландаре прямо сейчас, хотя обладаю такой способностью.
В голосе Гимеона послышалось сомнение:
– Прямо сейчас?
– Да, я лечу на драконихе, поэтому, если бы хотел, мог бы оказаться у ворот столицы намного быстрее, чем через три дня.
– Гляди-ка, менестрель сумел укротить дракониху! Похвально.
Я покачал головой:
– Не укротил. Она лишь выполняет мою просьбу, по собственной воле. Тогда мы с вами помогли ей обрести способность выдыхать пламя – и теперь она согласилась помочь в благодарность за то доброе, что мы сделали месяц назад. Тем более, стоит ей лишь ссадить нас на землю – и она улетит обратно в горы Граальстана, к своему яйцу. И да, пока я не забыл. Попросите еще Бойдула, чтобы о моем прибытии был оповещен не только он и Орден, но и каждый житель Ландара. Путь в течение трех дней, пока я буду в пути, об этом объявляют во всех районах и закоулках столицы. Об этом должны знать все, включая последних нищих на улице. Мне все равно, скажут ли им, что я сдаюсь, или же просто оповестят о факте моего прибытия.
– Что же, я надеюсь, что твой план сработает как надо, и я не буду переживать, как я делаю сейчас. Хорошо, я попрошу аудиенцию у Бойдула, чтобы сообщить Иерарху о твоем приходе. Конец связи.

Гимеон был чрезвычайно взволнован разговором со своим учеником. Он чувствовал, что волк говорит правду, но этого ему было недостаточно, чтобы быть спокойным. Если его план провалится, тогда Ордену удастся то, что не получалось в течение тысячелетия – полностью разгромить Лигу Справедливости. И тогда появление Судей, если таковые все-таки окажутся в мире, будет бессмысленным, так как некому будет их поддерживать.
Варан осмотрел свое жилище – все те же бумаги на столе, реактивы, колбы и реторты. Позади привычно примостился фамилиар, немигающим взглядом смотря перед собой. Неужели скоро эта привычная обстановка может стать лишь воспоминанием? Оставалось надеяться, что Мирпуд, несмотря на свой еще юный возраст, сможет осуществить задуманное.
Гимеон вспомнил, как в мыслях ученика проскакивало что-то об овладении силой Монолита, но подробнее об этом менестрель так и не рассказал. Если это тоже правда, тогда шансов на успех будет больше.
Главный гарнизонный маг встал из-за стола и хрустнул чешуйчатыми пальцами на передних лапах. Что же, пора идти. Варан потянулся за своим красным плащом, скинул халат и облачился в свои одежды. Постояв немного на пороге, о чем-то размышляя, Гимеон открыл дверь, вышел на улицу, закрыл створку и ушел, оставив свой дом в полутьме. А со стены продолжал смотреть немигающий взгляд Славена.

Скортекс застал Бойдула в тот момент, когда лис разбирался с документами на поставку материалов для починки одного из многочисленных артефактов Цитадели:
– Отец Бойдул, у вас просит аудиенции мастер Гимеон де Труваль.
Лапа Иерарха со свитком застыла на полпути:
– Главный гарнизонный маг хочет моей аудиенции? Вот это самая неожиданная новость за последнее время. Видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее. Он уже здесь?
– Да, стоит в коридоре в полном облачении гарнизонного мага, ждет вашего приглашения.
Бойдул откинул кусок бумаги в сторону и оперся лбом на сложенные домиком пальцы:
– Что же, пригласи его.
Енот бочком выскочил из кабинета и вскоре внутрь зашел Гимеон, склонивший голову, но не поклонившийся полностью:
– Верховный Иерарх Бойдул, я пришел сообщить вам известие от моего ученика, Мирпуда.
Несмотря на то, что рангом Бойдул стоял выше не только Гимеона, но, пожалуй, даже и короля Авара Десятого, варан пользовался большим уважением у Магистра и поэтому лис встал из-за стола, оказавшись перед огневиком:
– Вы сдаете мне своего подопечного?
Варан абсолютно не испугался того, что Бойдул подошел к нему слишком близко:
– Нисколько. Мирпуд сам просил меня сообщить, что идет сдаваться.
Иерарх застыл. Он был готов к любому развитию событий, даже если бы все пошло по пессимистичному пути. Но такого варианта не мог предусмотреть даже мудрый Бойдул. Судья идет сдаваться сам? Такого не было никогда за тысячелетнюю историю Ордена. Даже ложные Судьи всегда старались бороться до конца, если не против религии, так хотя бы за свои жизни.
Заметив смятение лиса, варан добавил:
– Я передал лишь то, что мне сказал мой ученик по мыслесвязи. И он еще передал одну просьбу.
Бойдул поднял ухо:
– И какую же?
– Он велел оповестить всех жителей столицы о том, что идет истинный Судья, причем ему было без разницы, скажут ли о том, что он идет сдаваться или нет. Кажется, на этом он сделал даже больший акцент, чем на самом факте сдачи.
Лис хмыкнул:
– Я не знаю, что задумал этот псевдоменестрель, но я выполню его просьбу и буду ждать его прибытия. Он что-то еще сказал?
Варан задумался:
– Пожалуй, но это проскакивало в его речи только мельком.
Выдержав паузу, Гимеон еле заметно улыбнулся, желая еще больше запутать Иерарха:
– Он сказал "Основа – самое главное".
Не дожидаясь ответа Бойдула, варан быстро кивнул и ушел из кабинета. Лис едва не осел возле стола. Внутри него все помутилось. Случилось то, чего он так больше всего опасался – Судья овладел Монолитом.

Следующие три дня, несмотря на подавленное состояние Иерарха, глашатаи в городе доводили до сведения жителей и гостей столицы о прибытии Мирпуда в столицу. Оно звучало так:

– Верховный Иерарх Священного Ордена, магистр Бойдул, отец архианства и защитник каждого верующего в истинную религию Мира Спокойной Воды, повелел сообщить славным жителям и гостям столицы доблестного Граальстана о том, что в течение трех дней в столицу прибудет Судья, желая добровольно сдаться милосердному и благочестивому Ордену.

Новость наделала много шума среди ландарцев. Многие слышали слово Судья и представляли, что оно значит, но Судей последний раз видели несколько десятилетий назад, и лишь малое количество столичных жителей могли с уверенностью утверждать, что видели прошлого Судью вживую.
Во всех тавернах и на всех углах только и было обсуждений о том, что скоро в столицу прибудет персонаж, которого многие считали чуть ли не мифическим существом. Как ни странно, даже факт того, что Судья ехал сдаваться, не заставляло ландарцев чувствовать себя спокойнее. Все равно, его боялись и не знали, что произойдет в городе через три дня.

До места назначения, поляны за Моррадой, расположенной рядом с трактом, мы долетели еще до наступления темноты. Полет, продолжавшийся около восьми часов, был весьма увлекательным. Дракониха летела на высоте примерно сотни метров над землей, и это позволяло любоваться окрестностями. Даже с такой высоты Ларотийский лес казался бескрайним, тянущимся по обе стороны реки Дорраг-Кра. Сама река сверху казалась узкой лентой небесного цвета. По правую сторону тянулись поля, уже больше желтоватые, чем зеленые. Хоть они и были внушительными, но с лесом по площади они не могли сравниться. Дальше, по правую сторону, вдалеке, угадывались лишь сероватым контуром горы. Наверное, это как раз и были те вершины, где гнездились сородичи Пастель, и где ее ожидало яйцо с еще нерожденным драконенком.
Несмотря на эйфорию полета, ощутить себя на твердой земле было высшим наслаждением, которое я мог себе позволить. Я видел, что где-то внизу звери наверняка видели летящего дракона, и это заставляло их прятаться по домам. Что же, тем лучше. Пусть эта новость разнесется вплоть до Ландара с караванами, и тогда мое прибытие будет обставлено с еще большей помпой.
Пастель сделала круг над поляной, зависла над одной точкой и, работая крыльями, приземлилась на задние лапы, держа в передних люльку с лошадьми. Рептилия положила связку с лошадьми на траву, после чего подождала, пока мы с магессой и пророком окажемся на земле. Нас троих ощутимо шатало, и каждый шаг давался с трудом. Дракониха взмахнула крыльями:
– Удачи тебе, Мирпуд. А мне еще лететь к своему гнезду.
Мы настолько плохо стояли на лапах, что поток воздуха от крыльев Пастели сбил нас на землю. Дракониха сделала пару кругов над поляной и вскоре скрылась в вечернем небе, держа путь на запад. Отлежавшись пару минут и привыкнув к ощущению твердой земли под собой, я пошел развязывать лошадей.
Бедняжки были так напуганы до смерти переносом их по небу драконихой, что даже после освобождения от пут они боялись встать, крутя головами и смотря сумасшедшими напуганными глазами. Даже Зогмо'с выглядел потерянным, а что уж было говорить об Астре.
Вейлин встала первой:
– Если я сейчас не поем и не согреюсь – я точно умру.
Я хмуро посмотрел на волчицу:
– Лин, не шути так больше про смерть. Мне хватило один раз потерять тебя, чтобы теперь твои шуточки про "умереть" воспринимать серьезно.
Вейлин попробовала было возразить, но, похоже, мои глаза явно показывали, что я не шучу. Магесса подошла и прижалась головой к моей шее, слегка подрагивая от напряжения:
– Прости, милый, я больше не буду так шутить.
Я почесал ее за ушком и перебрал пальцами пепельную гриву:
– Прощаю.
Себастьян позади нас усмехнулся:
– Помиловаться еще успеете. Пока лучше костер разожгите, а то ж мы тут минимум день, а то и два проведем, пока Джесс нас не догонит.
Признав справедливость его слов, я начал колдовать над огнем, благо вокруг в избытке хватало топлива для костра, а разжигать огонь магией мне почему-то не хотелось.

Уже настала ночь. Лин заснула, положив голову мне на колени. Я сидел в позе по-турецки и рассеяно поглаживал ее по голове. На посохе оставалось место всего лишь для одного символа, чтобы полностью заполнить ствол. Осторожно, чтобы не разбудить волчицу, я потянулся за кинжалом и начал тихо вырезать недостающий знак. Снова, как и прежде, мои пальцы направляли кончик острого металла, намечая канавки, бороздки и впадины нового символа.
На этот символ у меня ушло ощутимо много времени. Если прошлые знаки я вырезал относительно быстро, минут за десять, то этот я делал минимум часа два, а то и гораздо больше. Когда же костер уже не давал достаточно света для работы, я повесил в воздухе небольшой, но очень яркий огонек, который освещал место работы достаточно, чтобы видеть, что я делаю.
Получавшийся знак отличался от прошлых. Я вырезал четырехлистник, символ архианства, причем на листьях были изображены не прожилки, а профили каких-то животных в миниатюре, причем я не мог понять, изображались дикие животные или же фурри. Наверное, этот символ имел намного большее значение, чем все прошлые вместе взятые.
Когда ощутимо похолодало, а костер горел лишь потому, что я поддерживал огонь магией, символ был готов. Стоило мне убрать лезвие, как навершие шара вспыхнуло серебряно-белым светом, и с моих лап в сторону шара потекла энергия серебристого цвета, облепляя верх посоха, словно полупрозрачный кокон. Немного побыв возле шара, она потекла обратно мне в лапы... и пришло осознание. Теперь я знал, как управлять Судьей.
Вейлин все еще спала на моих коленях, но я решил проверить новые знания. Закрыв глаза, я вздохнул и открыл их. Во мне проснулся Судья.
Я не чувствовал никакого желания убивать всех вокруг. Теперь во мне была лишь чистая сила, и я мог управлять ей так, как считал нужным. Навершие посоха светилось красноватым светом, и я видел в отражении стекла, как мои глаза лишились зрачков, светя голубым сиянием. Сейчас я чувствовал себя невозмутимым, способным убедить любого в своей позиции, способным противостоять всему, что меня ждало. В общем, это можно было описать лишь двумя словами – спокойствие силы.
Снова закрыв глаза и открыв их, я понял, что Судья вновь уснул, уступив место Мирпуду. Что же, теперь я не боялся призывать свою внутреннюю сущность и не боялся того, что она может учудить что-то ужасное без моего ведома. Отныне я мог управлять Судьей.
Устав после достаточно утомительного процесса нанесения последнего символа, я осторожно положил голову Вейлин на мешок и разбудил Себастьяна, приглашая того следить за костром и за окружающей действительностью. После этого я лег рядом с Вейлин, прижал ее к себе и обернул нас своим плащом. Лин едва слышно что-то проурчала и получше зарылась в густую шерсть у меня на шее. Так мы и уснули, прижавшись друг к другу.

Начиная со следующего утра, я посвятил время чтению дневника Дарсара. Это занятие настолько меня поглотило, что я провел, не прерываясь, почти шесть часов за этим, пока не настало время обеда. Чтобы не скучать, Себастьян и Вейлин занимались своими делами – волчица перебирала свой мешок, который я вручил ей сразу при приземлении, а Себастьян проводил время в медитации, пытаясь привести в словесную форму некоторые из видений, что посещали его сознание.
В основном в дневнике попадались описания различных случаев, происходящих в Цитадели: то на кухне завелась колония крыс, которую не получалось выгнать неделю, то в одной из лабораторий разлили опасный реактив, который мог представлять опасность. Но одна запись привлекла меня особенно:

Однажды отец Ягмур вызвал меня в свой кабинет и показал на стену:
– Скажи мне, мой верный соратник, что ты видишь?
Я посмотрел в указанном направлении, но кроме шкафа и стоящих на полках книг и тубусов со свитками я не видел ничего. Признавшись в этом волку, я сконфуженно посмотрел вниз. Талин рассмеялся:
– Я так и думал. Ты видишь общую картину, но не видишь частность. А ты не заметил, что на видном месте, на полке, стоит свежая красная роза?
Лишь после второго просмотра я понял, что действительно, на средней полке стоял стебель с лепестками красного цвета. Как я его не заметил раньше – уму непостижимо. Волк назидательно поднял палец:
– Вот это я тебе и пытался показать. Обращай внимания на детали, которые могут изменить картину до неузнаваемости. Порой в деталях заключено больше смысла, чем во всей остальной окружающей действительности.
Я уже собрался было уходить, когда Ягмур окликнул меня:
– Ты знаешь, как зовут противника Арханиса?
От неожиданности я остановился на пороге:
– Легизмунд, а как же еще?
Улыбка Ягмура была очень загадочной:
– Зная настоящее имя, можно много сделать против его владельца. Знай же, что настоящее имя Легизмунда – Арсилиус.
Я потряс головой:
– Но зачем Легизмунду скрывать свое имя?
– На то он и злой дух – он не хочет, чтобы кто-то мог ослабить его.
– Но вы же знаете, как его звать. Почему вы не можете использовать имя против зла?
Ягмур встал с кресла и подошел ко мне, положив лапу на плечо:
– Мой верный друг, каким бы я ни был сильным магом, но я – всего лишь смертный зверь. Мое дело – служить Арханису и давать Ему силу посредством веры. Не мой удел сражаться напрямую против бога, пусть даже и злого. Я всего лишь оруженосец, что подносит стрелы или копья, но сражается ими Арханис, а не я. Его лапа точнее моей.
– Но ведь можно передать настоящее имя Легизмунда Арханису, и он будет сражаться эффективнее.
– Он знает настоящее имя и использует его так, как считает нужным. Темных тварей в нашем мире не было уже несколько сотен лет, и спасибо Арханису за это. И кстати, Арханис не считает нужным скрывать свое имя – это его подлинное наименование.
Я пожал плечами:
– Тогда зачем смертным знать настоящее имя Легизмунда, если мы все равно не сражаемся против него?
Талин стал задумчивым, после чего произнес:
– Не знаю. Я сказал тебе настоящее имя лишь потому, что, однажды как мне кажется, это может пригодиться. Если не тебе, так кому-нибудь еще.
Я пожал плечами и ушел к себе в каморку. Зачем мне знать настоящее имя, если мне это совершенно не нужно?

К вечеру меня ждала очень необычная картина – на поляну вбежали две лошади без седоков… и дикая волчица. Поначалу я испугался, но потом опознал в четвероногом звере Джесси, ориентируясь по красным пятнам на шерсти.
Волчица стала на глазах выпрямляться – и вот перед нами стояла Джесси в привычном облике. Охотница тяжело дышала, и мне пришлось подхватывать ее, чтобы самочка не упала:
– Что случилось?
Кон-Сай прошептала:
– Старалась как можно быстрее оказаться здесь, и чтобы это сделать, решила путешествовать не верхом, а в виде дикой волчицы. Я бежала без перерыва почти весь день. Остановилась лишь один раз, чтобы дать лошадям напиться, иначе они попросту пали бы по дороге.
Я мельком глянул на лошадей. Что кобылка Себастьяна, что конь Джесси подрагивали. Как они вообще выдержали такую гонку – не было понятно. Астра и Зогмо’с подошли поближе к прибывшим лошадями и начали их обнюхивать.
Я погладил Джесси по ушкам:
– Ничего не произошло по пути?
– От меня шарахались все встречные, но это было вполне ожидаемо. А так все было спокойно.
Я протянул охотнице кружку с горячим настоем какой-то травы:
– Завтра с утра поедем в Ландар. А пока проведем здесь еще одну ночь.
Джесс, наотрез отказавшаяся ложиться спать сразу же после ужина, осталась дежурить. Как и в прошлую ночь, я уснул, прижав Лин. Между нами осторожно примостился Эйнар.