Оля, Гл. 58

Гл. 58
Уже к вечеру Валерия Викторовна поднялась с постели, привычно занялась нехитрыми домашними делами. Глядя на расстроенную дочь, которая молча сидела у окна, сказала:

- И нечего убиваться! Парней у тебя еще сколько будет! А мать – одна.

Оля молчала. Еще через время Валерия Викторовна бросила следующую реплику:
- Если б он любил тебя, Оля, то никуда не поехал бы. Видишь – для него море это несчастное важнее, чем ты! Я ещё в прошлый раз это отметила, когда он без тебя в лагерь поехал.

Оля молчала.

Валерия Викторовна говорила еще долго, приводя все новые и новые аргументы, потом стала собираться на субботние посиделки в церковь, звала дочь с собой, но та, по-прежнему, ни на что не реагировала. Пришлось матери идти одной. Назад ее привезли Скорики, зашли ненадолго, поздоровались с Олей, оставили продукты.

- Видела! – торжествующе произнесла Валерия Викторовна, как только старенький «опель», выделенный Скорикам церковью, скрылся за ближайшим поворотом. – Приехали проверить, точно ты дома или нет! Уже и так, и этак повод придумывали! Продукты им приспичило сегодня передать! Я же говорила тебе, Оля, что не надо ехать. А видела бы ты, какое у Наины лицо было – словно уксуса хлебнула! Спутала я все их планы! Хотели меня подставить, а сами подставились.

- Тебя? - удивилась Оля.
- Конечно, меня! А то ты не знаешь, что Наина в церкви говорит, что я сплю и вижу, как за Гурова тебя замуж сбагрить. А мне на их деньги плевать, и их Артем мне - даром не нужен. И теперь что получается - она вроде сынку путевку устроила, а я - против! И кто за кем бегает? Мы за ними или они за нами?

Оля грустно улыбнулась.

- Неужели ты не можешь понять – мне совершенно все равно, что думают обо мне Скорики, Наина и все остальные. Лето заканчивается… Я хотела последние дни провести с Артемом... И я два года не была на море…

- Ну и подумаешь! Мы раньше вообще с тобой на море не ездили – и никто не умер.

Оля принялась укладывать вещи в сумку.
- Ты чего? – удивилась Валерия Викторовна.
- Я в Краснодар поеду. Все равно всего три дня осталось. Не хочу я здесь больше находиться.
Валерия Викторовна поджала губу, обиделась, но видя, что Оля не бросает сборов, заплакала:
- Ну вот! Все лето – то на работе, то с Артемом своим! Я тебя почти и не видела, ни поговорить, ни наглядеться на тебя. А если б Артем твой не смылся, ты бы до последней минуты тут торчала. Но ему-то - море важнее! Не наотдыхался с Яценко этой!

Оля все-таки уехала.
В впервые выходные сентября студентов, живших в общежитии, оставили на генеральную уборку, поэтому к матери Оля выбраться не могла. У нее была слабая надежда, что Артем сам приедет в Краснодар, весной он заезжал к ней несколько раз, но этого не случилось. Так что увиделись они только спустя две недели.
 
При встрече он мало говорил о поездке на море, только, смеясь, сообщил, что напился.
- Сто лет не пил, а тут что-то накатило.
И, с вызовом глядя на Олю, спросил:
- Что, веду себя не как верующий человек?
- Мне все равно, ты мне любой нравишься, - просто сказала Оля.
- Ну, хорошо, коли так…
Оля почему-то потом все время вспоминала этот короткий разговор. И спрашивала себя – а она? нравится ли она Артему любой? Например – отказавшейся поехать с ним на море? И вообще – нравится ли?

В церкви показывали фильм. Авраам вел своего сына Исаака – симпатичного смуглолицего подростка, на вершину священной горы. Лицо патриарха было скорбно-спокойно. Бог потребовал мальчика в жертву, и отец – подчинился. Он ни слова не сказал ребенку, какая судьба того ждет. И в последний момент, когда отец уже занес нож над связанным сыном, ангел остановил его руку и приказал взять для жертвенного приношения барашка, запутавшегося в кустах. Авраам возблагодарил Бога и благополучно вернулся с Исааком домой.

Стефан Зорянов долго читал проповедь. О награде за веру. О том, что Авраам получил больше, чем готов был отдать – сына, который теперь доверяет Богу. А Оля слушала и понимала, что никогда не смогла бы так поступить, никогда бы не смогла обмануть доверившегося ей человека, даже зная, что в кустах уже стоит барашек. Ведь это все равно, что фактически сказать ему: «Я готов был тебя убить, но Бог смилостивился – на этот раз». А что – если в следующий – ангел не успеет? Каково это – жить с человеком, готовым пожертвовать тобой?

Она пошла домой, а Артем остался. Он теперь часто оставался. После основного собрания мужчины задерживались, чтобы обсудить церковные вопросы, и Артема приглашали на эти встречи. А еще его записали в состав группы прославления, хотя ни петь, ни играть на инструментах он не умел. Зато сидел за микшерским пультом и настраивал звук, а значит – должен был посещать и репетиции. Сам он ходить никуда не хотел, поэтому поющие девушки: Луцкие, Ника и Нина Яценко являлись на дом к Наине и устраивали там импровизированные концерты.

Как и прежде он приезжал к Оле по вечерам. Но они уже не лазили по крышам и не жгли костры. Сначала Артем часто брал ее с собой на стройку. Она читала, забравшись с ногами на диван, или смотрела фильм, а он занимался строительными работами, потом, устав, приходил к ней. Во время таких вечерних посиделок периодически появлялась Наина, якобы случайно проходившая мимо, и Артем смеялся, подмигивая Оле: «Бдит».

Как-то, оштукатурив очередную стенку, он подвел к ней Олю, взяв ее ладошку, осторожно коснулся пальцами еще сырой поверхности.

- Ты что, следы же останутся! – засмеялась она.
- Пусть останутся!
Он обнял ее сзади. Поцеловал в шею, тихо прошептал:
- Ты почему сегодня книжку не взяла?
- А мне читать нечего, надо в библиотеку наведаться.
- Умница ты моя. Мне так нравится, когда ты здесь читаешь.
- Почему?
- Так хорошо получается, по-семейному!

И играли они часто – в шашки, в шахматы, в карты, хотя Наина, как-то застав их за преферансом, очень рассердилась и в очередной раз высказала Оле, что та плохо влияет на Артема. Разумеется – наедине. А еще – решали задачки. У Артема было много журналов с алгебраическими и геометрическими этюдами, и они могли часами искать градус неизвестного угла в причудливом многоугольнике.
 
Но однажды Артем, резко смахнув с дивана шахматную доску, опрокинул Олю на подушки. Он целовал ее жадно, вжимал в старые пружины дивана, причиняя боль, но – ей это нравилось.

Он остановился сам, обхватил голову руками, сказал через силу: «Поехали, поздно уже!» - и больше Олю на стройку не привозил. Только рассказывал, как движутся там дела, повторяя время от времени: «Скорей бы закончить этот дом! Я так устал...»

http://www.proza.ru/2015/11/09/722