Борис Годунов. Карамзин и Пушкин

Драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный, с благоговением и благодарностию посвящает
                Александр Пушкин,

- таково посвящение к "Борису Годунову" А.С. Пушкина.

Посмотрите, насколько поэт следует в своей драме словам историка! Практически - буквально.

Н.М. Карамзин:

"Где был Годунов и что делал? Заключился в монастыре с сестрою, плакал и молился с нею. Казалось, что он, подобно ей, отвергнул мир, величие, власть, кормило государственное и предал Россию в жертву бурям..."

А.С. Пушкин:

Воротынский

         Но месяц уж протек,
Как, затворясь в монастыре с сестрою,
Он, кажется, покинул всё мирское.
Ни патриарх, ни думные бояре
Склонить его доселе не могли;
Не внемлет он ни слёзным увещаньям,
Ни воплю всей Москвы,
Ни голосу Великого Собора.
Его сестру напрасно умоляли
Благословить Бориса на державу...

Н.М. Карамзин:

         .., Борис в короне, с державою и скипетром спешил занять место варяжских князей на троне России,..

А.С. Пушкин:

Шуйский

Какая честь для нас, для всей России!
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач,
Возьмёт венец и бармы Мономаха...

Пушкин усилил экспрессию карамзинского текста.

Н.М. Карамзин:

Он [патриарх Иов] пошёл в церковь святой обители с духовенством и людьми знатнейшими.

А.С. Пушкин:

Один
Теперь они пошли к царице в келью,
Туда вошли Борис и патриарх
С толпой бояр.
 
Н.М. Карамзин:

Матери кинули на землю своих грудных младенцев и не слушали их крика.

А.С. Пушкин:

Баба (с ребёнком)
      Ну что ж? как надо плакать,
Так и затих! вот я тебя! вот бука!
Плачь, баловень!
(Бросает его об земь. Ребёнок пищит.)

       Ну, то-то же.


Н.М. Карамзин:
Бедный сын боярский, галичанин Юрий Отрепьев,...

А.С. Пушкин:

Игумен

Из роду Отрепьевых, галицких боярских детей...

Н.М. Карамзин:

Постриженный вятским игуменом Трифоном и названный Григорием, сей юный чернец скитался с места на место; жил несколько времени в Суздале, в обители св. Евфимия, в галицкой Иоанна Предтечи и в других; наконец, в Чудовом монастыре, в келии у деда, под началом...

А.С. Пушкин:

Игумен

Смолоду постригся неведомо где, жил в Суздале, в Ефимьевском монастыре, ушёл оттуда, шатался по разным обителям, наконец пришёл к моей чудовской братии, а я, видя, что он мал и неразумен, отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному.

Разница: у Карамзина Отрепьев отдан под присмотр своего деда, у Пушкина - под присмотр монаха Пимена. Остальное всё совпадает.

Далее.

Н.М. Карамзин:

... ибо Григорий умел не только хорошо списывать, но даже и сочинять каноны святым лучше многих старых книжников того времени.

А.С. Пушкин:

Игумен

и был он весьма грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны святым; но, знать, грамота далася ему не от господа бога...

Последнее замечание - пушкинское. Всё остальное - почти слово в слово - от Карамзина. Впрочем, в этом предложении Пушкин просто развернул мысль Николая Михайловича, стоящую за словами "но даже": "но даже и сочинять каноны святым..."

Н.М. Карамзин:
Мысль чудная уже поселилась и зрела в душе мечтателя...: мысль, что смелый самозванец может воспользоваться легковерием россиян, умиляемых памятию Дмитрия, и в честь небесного правосудия казнить святоубийцу! Семя пало на землю плодоносную: юный диакон с прилежанием читал российские летописи и нескромно, хотя и в шутку, говаривал иногда чудовским монахам: "Знаете ли, что я буду царём на Москве?"

А.С. Пушкин:

Патриарх

Уж эти мне грамотеи! что ещё выдумал! буду царём на Москве!

Пушкин более лаконичен.

Н.М. Карамзин:

Достигнув цели, возникнув из ничтожности рабской до высоты самодержца...

А.С. Пушкин:

Царь (входит)

Достиг я высшей власти

Н.М. Карамзин:
... наслаждался ли Годунов в полной мере своим величием, коего алкала душа его,  - величием, купленным столь дорогою ценою? Наслаждался ли он чистейшим удовольствием души, благотворя подданным и тем заслуживая любовь Отечества? По крайней мере недолго.

А.С. Пушкин:

Царь

Но счастья нет моей душе. Не так ли
Мы смолоду влюбляемся и алчем
Утех любви, но только утолим
Сердечный глад любовным обладаньем,
Уж, охладев, скучаем и томимся?..

У Карамзина нет сравнения с "любовным гладом", - это - личное пушкинское.

 Н.М. Карамзин:

Борис исполнял обет царского венчания и справедливо хотел именоваться отцом народа, уменьшив его тягости; отцом сирых и бедных, изливая на них щедроты беспримерные...


А.С. Пушкин:

Царь

                Я думал свой народ
В довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать...

Н.М. Карамзин:

Но Годунов, ... ещё до ударов судьбы, до измен счастия и подданных, ещё спокойный на престоле, ...уже не знал мира душевного, уже чувствовал, что если путём беззакония можно достигнуть величия, то величие и блаженство, самое земное, не одно знаменуют.
Сиё внутреннее беспокойство души, неизбежное для преступника, обнаружилось в царе...

А.С. Пушкин:

Царь
Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над тёмной клеветою.
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда - беда! как язвой моровой
Душа сгорит...

Н.М. Карамзин:

Как бы действительно сверхъестественная тень Димитриева вышла из гроба, чтобы ужасом поразить, обезумить убийцу и привести в смятение всю Россию.

А.С. Пушкин:

Царь

"Кто на меня? Пустое имя, тень -
Ужели тень сорвёт с меня порфиру,..?"

Н.М. Карамзин:

Имея наружность некрасивую - рост средний, грудь широкую, волосы рыжеватые, лицо круглое, белое, но совсем не привлекательное, глаза голубые без огня, взор тусклый, нос широкий, бородавку под правым глазом, также на лбу, и одну руку короче другой...

А.С. Пушкин:

Варлаам:

"А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, волоса рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая".


Продолжение следует.