Осторожно, подмена!

                ОСТОРОЖНО, ПОДМЕНА!

      Октябрь, почти сегодня, Егор сидел на скамейке около ювелирного. Ссутуленная, в темно- сером    плаще  его фигура, безразличный взгляд из-под  надвинутой почти до глаз шапке, выдавали озабоченность, почти растерянность сложившейся безысходностью. Он год отработал в Москве, хотел учиться, но бюджетных мест было незаконно мало, а на денежное сопровождение Егор претендовать не мог. Да тут, как назло, их малое предприятие закрыли. И, хотя, положено было материальное вознаграждение в тройном размере, но  сумма эта была очень малой. Хозяин выписывал каждый месяц двадцатку, а, в силу узаконенного негласно порядка для  всех приезжих, половину забирал себе. Перед закрытием весь, не руководящий состав работников, понизил в должности. И в результате -  почти кукиш без масла. Питер - не дальний свет, доехать и  дожить месяц,  до первой зарплаты оказалось проблематично. Одно радовало, свой «угол» для жизни и отдыха. Вспомнил, что можно продать книги,  которые в Москве ставили на продажу за десять тысяч- отказался тогда: процент магазина слишком велик– на руки лишь шесть. Думал продаст  книги в Питере, и куда бы не заходил : или отказ, или две с половиной тысячи, и это еще без налога магазина! Деньги от этой продажи утекли молча и быстро. Из ценностей оставался аккордеон, старой модели, но в хорошем состоянии. Егор любил играть на нем, Этот подарок деда – фронтовика был всегда при нем. Мысль же о продаже не могла придти Егору никогда, ведь инструмент  считался частью его самого. И вот, собрав старенькие пластинки, он отправился в комиссионный. Хозяин  был болезненно скуп – брал по пять рублей за штуку Двадцать рублей легли Егору в руку, внезапно обжигая ее холодом. И тут взгляд его остановился на верхней полке стеллажей с товаром. Там стояли два аккордеона и баян в таком же состоянии, как и его! А ценники продажи вызвали дрожь в коленях – сорок семь, тридцать  восемь и пятьдесят две тысячи!
- Что делать,- стучало в голове, - ну мне же так надо! Если продам свой-  куплю при первой же возможности.- уговаривал себя Егор.
Ночь без сна, и долгое прощание с инструментом завершились походом к этому  скряге. Тщательно осмотрев товар, с пренебрежительной миной, тот произнес:
- Беру, деньги сразу, держи - и протянул измятую тысячную купюру.
Егор опешил.
- Больше он не стоит!- гневно с напором произнес продавец.
- Нет, я не согласен! Верните!
- Дед, прости – мысль буравчиком теребила нерв, а руки сжимали аккордеон, ощущая его тепло, как живого друга.
- Не отдал, молодчина, а я вот сглупил, спьяну отдал за тысячу - бормотал ему в след бездомный, прислонившийся к водосточной трубе у входа  магазина.
А дальше? Дальше « блокадный Ленинград».