Когда они приходят...

 Говорят, в маленьких городках сельского типа никогда ничего не случается. Разве что перепьет кто, или распанахает себе конечность то ли снастями рыболовными, то ли на нож наткнувшись. Бывают еще страсти, похлеще чем в сериалах, когда вокруг дома за молодкой мужик со сковородкой. Ну, или наоборот, смотря, чем дело началось.
      Таких городков по просторам страны раскидано не меряно. И в центральных областях, и на окраинах, но речь пойдет о приморском городке, где-то на севере. Городок бы и вовсе забыли, не будь там в давние времена устроен порт, и не веди от этого городка железнодорожная колея. А так хоть сообщение было.
      Говорят, раньше вместо городка – целый город был. Большой, растущий, цветущий... Ехала в тот город молодежь, едва закончившая учебные заведения. Искало там свою судьбу взрослое население, пытаясь подзаработать копеечку. Но потом стране перестал быть нужен этот маленький городок, и остался он всего лишь точкой на карте. Да когда никогда, проплывающее мимо мыса судно – сгрузит что, или на борт кого из оставшихся жителей возьмет. На полном самообеспечении жил городок. Разве что лекарства из столицы привозили, да изредка, раз в месяц, а то и реже – пускали поезд. Обычно грузовой, с одним прицепным пассажирским вагоном. Да и то, чаще всего пустым. Разве что кому из молодежи, здесь рожденной, хотелось столицу посмотреть да себя показать.
      И все бы ничего, так бы и остался этот городишко точкой на карте, если бы не одно событие, которое перевернуло весь уклад жизни людей. Да и не сразу перевернуло, если совсем честно говорить. А исподволь. И началось все с того...
      А в прочем, стоит ли вести повесть, если можно просто окунуться в атмосферу этого городка и увидеть все так, как оно и было?

* * *

      - Ринка, тебя долго ждать? – орал с улицы веснушчатый мальчишка, с нетерпением переступая босыми ногами по холодной, подмороженной земле.
      - Да иду я, иду! – отозвалась девчонка, подпрыгивая на ходу и пытаясь обуть хоть и старые, но удобные сандалетки. – Чего разорался, Митяй? Папка как проснется – снова погонит тесто месить и пироги делать, - замахнулась она на рыжика и, подхватив корзинку с припасами, поспешила за ним. – Сам же знаешь, у отца что-то не совсем с головой в порядке. Как осень начинается, так у него это... как врач говорила... шизефрения, во! Обостряется. Он меня до зимы никуда саму не отпускает. Боится все чего-то.
      - Да у нас они все того, - покрутил мальчишка пальцем у виска. – Моя бабка, так та вообще... «Вот прилетит гад крылатый, цапь, и нетути!» - передразнил он. – А у нас, кроме чаек да альбатросов – никаких крылатых гадов и нету. Да и те, только серют, вот и вся их гадливость.
      - Ага, - Ринка уже не обращала внимания на треп мальчишки, углубившись в лесные тропы, где ягод и грибов на осеннюю пору было не счесть.
      - Ты погоди, я сейчас! – парень уселся на кочку, чтобы обуться. – А то все ноги себе исколю. А как хромать начну, так бабка сразу догадается, что я снова без спросу по лесу шастал.
      - Ладно, ты тогда обувайся, а я вон туда, - отозвалась девчонка, устремившись к видневшейся зелени. И осторожно ступая, чтобы не намочить во влаге бочажка ноги, перепрыгивая с кочки на кочку, помчалась к видневшейся полянке с ягодами. И, забыв обо всем, а тем более о наставлениях отца, пытавшегося доказать, что открытые пространства не место для прогулок – углубилась в сбор год.
      До вечера, перебегая с одной полянки на другую, ребята собрали по два полных кузовка ягод и грибов, и уже собирались возвращаться, как на миг их склоненные к земле головы накрыло тенью. А когда оба вскинули головы к небу – оно снова было светлым и без единого облачка. Да и шума они никакого не услышали. Разве что откуда-то издали, с сопки, раздался мощный переливчатый трубный крик какого-то животного.
      - Домой пора, наверное, - поежился Митька. – А то и правда, достанется нам от своих.
      - Ага, - боязно вжала голову в плечи Рина и, достав пару бутербродов, сделанных еще утром, по-братски поделившись с другом, спешно направилась назад.
      - Нагулялись, - не слишком сердито, но хмурясь, встретил ее отец.
      - Но я вот тут...
      - Марш купаться, и за стол, гулена! Говоришь-говоришь им, а все как об стенку горохом, - ворчал мужчина. – Малые, не понимают еще ничего, а когда поймут – уже поздно будет, - тихо бранился он, пересыпая и перебирая ягоды, пока дочь приводила себя в порядок. – Ну вот сколько тебе раз говорить, егоза малая, что в лес осенью только смертники ходят! – тут же, стоило только девочке появиться на пороге – снова начал он. – Сама же видишь, городок вымирает словно. Только вы, пострелята мелкие, в лес стремитесь.
      - Ну так пап! – с набитым ртом произнесла девчонка. – Так ведь варенье сделать можно. Да и так посушить, зимой в чай добавить. Все не одну сладкую водичку хлебать. Да и все ходят. Вон, и Митяй от бабки сбежал. И Серега с Никитой постоянно на добывку ходят. А Нинка-то Нинка! Та вообще по двое суток в лесу остается! Ну чего ты боишься-то? Что сначильничает кто? Так у нас все ребята хорошие, нормальные. За руку возьмут и то, когда сама попросишь...
      - Да рано вам еще этим голову забивать, - отмахнулся отец. – Вам еще в игрушки играть положено, а не думать, кто кого сначильничать может, так что не об этом и думаю. А о том, что в лесу творится по каждой осени. Или ты не помнишь Лидку Русанову, что прошлой осенью потерялась? Или тебе напомнить за Гришку, которому едва пятнадцать стукнуло? И ведь, говорят же, что все тропы знал. И если не на слух выбирался, то поднимется на взгорок, увидит синь водную и уже по ней ориентируется. А пропал. Или тебе рассказать, как мать твоя ушла и не вернулась?
      - Папа, как доктор сказал, что в прошлом году приезжал – у мамы нашей тоска была. Как же он выразился... О! Во! Осенняя дисперсия!
      - Сама ты дисперсия, дуреха, - отмахнулся отец. – Депрессия. Но тот врач только голову всем морочил. Не было у нее ничего. Ладно Ринка, не знаю как все оно в этом году пойдет, но если что – ключ ты знаешь где висит. Закладку тебе я нашу показывал. Как начнется что-то жуткое и непонятное – своих друзей за шкирку бери и туда тащи. Мы-то взрослые отобьемся, а вам детишкам, даже смотреть на это нечего.
      - Пап, да ты всегда так говоришь, - рассеянно отмахнулась Рина. – Но ведь мне уже четырнадцать скоро, и ни разу ничего такого не было, хотя ты меня каждую осень стращаешь.
      - Много ты понимаешь, соплюшка, - отмахнулся тот. – Наелась? Спать марш! И чтобы никаких ночных гулянок!
      - Да я и так устала, ног не чувствую, - зевнула в ответ Рина и, поцеловав отца в щеку – поскакала в свою комнату. А там только раздеться успела, как сладкий и теплый сон сморил ее.
      И снилась в эту ночь ей красота неописуемая, но страшная. Как добралась она до сопки, наперегонки с Митяем, подзадоривая друг друга, чтобы посмотреть на красоты осенней природы, да так и замерла наверху, потрясенная неземным видом раскинувшегося под ногами золотого с прозеленью леса, что закрывал собой окоем, да синяя, по-осеннему тихая гладь воды, в которой отражалось не менее бездонное небо. А в небе том бездонном, как огромные альбатросы – кружили две невиданные ранее птицы. Красивые и хищные одновременно.
      И чувствовала Ринка как сердечко ее трепещет от странного страха и предвкушения, когда смотрела она, как эти птицы кружат в небе, то ли играя друг с другом, то ли нападая. И клич. Тот же клич, что услышала недавеча – снова пронзил ее душу, заставив приложить ладошки ко рту и ответить своим переливчатым и звонким девичьим криком...
      А вот тут уже было страшно, когда одна из птиц, сорвавшись с места – понеслась целенаправленно к ней... И весь оставшийся сон, немея от ужаса, чувствуя, как подкашиваются ноги – она бежала через лес, ощущая над собой страшную огромную тень, что преследовала ее до самого дома... И только когда появились первые домишки, когда увидела она просвет в деревьях – тень отстала...
      - Ой, мамочки... – дрожа, и чувствуя что мокрая как мышь, - Ринка укуталась в одеяло потеплее, глядя в бездонный мрак дома. – Приснится же такое... Жуть...
      Но молодой организм долго предаваться страху не дал, и уже через десяток минут Ринка снова спала, правда, теперь уже без сновидений. И не видела, как тихо, стараясь не скрипнуть ни единой половицей, покачивая головой, угрюмый и злой, от ее комнаты отошел отец...
      А утром снова Митяй поцелил в ее окно куском земли, выпрашивая выйти на улицу. И снова был поход по лесу, с той детской непосредственностью, когда все плохое, а так же все наставления взрослых остаются где-то там за гранью. Только если вчера еще Ринка была обычным подростком, задорно выискивающим ягоды, то сегодня она чувствовала, что что-то в ней изменилось. И это что-то – было тем сном, от которого она бежала, захлебываясь от ужаса. Только теперь, при свете дня, ползая на коленках по поляне – она недоумевала, чего же так испугалась? Ведь ничего страшного не было! Она не видела когтей у той тени, что скользила над ней. Никто не пытался ее пугать или хватать. Такое ощущение, что тень просто скользила над ней, присматриваясь, любопытствуя, что же за человечек попытался крикнуть в ответ. И, возвращаясь домой – твердо решила, что если ей еще раз приснится такой сон, то она не будет пугаться и сбегать. Ведь это же сон!.. Чего бояться?
      - Но ни в эту ни на следующую ночь сон так и не приснился. Да и отец, выглядевший на утро особо мрачным, постепенно разгладил брови и успокоился. Даже шутить изволил. А еще, испек ее любимый пирог с ягодами, дав понять, что хоть и сердится на выходки дочери, но все не так и страшно...
      А вот спустя две ночи – сон приснился заново. Только теперь уже не было Митяя рядом. А Ринка целенаправленно шла к сопке. И вновь взобралась чуть ли не на самый верх, утонув в блаженстве красот, раскрывающихся перед ней. И снова были те две птицы, что кружили в небе, и снова она, завороженная их танцем – наблюдала за плавными и грациозными движениями... Потому сопение за спиной услышала нескоро, а обернувшись – так и застыла на месте, прикованная невероятным страхом, когда к ней, словно пытаясь вдохнуть ее запах, ползла какая-то огромная, длинношеяя тварь с огромной мордой и лапами размером с человеческое туловище, когтями впиваясь в камень как в масло...
      - Мама!.. – пискнула Ринка и проснулась, пытаясь отойти от того ужаса, что ей приснился. – Да что же это такое? – не выдержала она. – Как же спать теперь-то, а?..
      Но сны, даже при свей своей ужасности, оставались всего лишь снами, а детям свойственно забывать подобное. Или точнее – откладывать воспоминания куда-то далеко-далеко, только изредка возвращаясь к ним, чтобы вспомнить. И Ринка так и сделала, постаравшись как можно дальше в подсознание запихнуть этот сон, уверяя себя, что снится ей это потому, что сопка – вон она, рукой подать. А ничего кроме этого леса да простора воды она не видела. Ну а твари эти... Так ежели папка все время пугает, так еще и не такое приснится. Хорошо еще, что ее только нюхают, а так и сожрать могут...
      Да и... вон, соседского алабая она тоже в свое время боялась так, что в трусишки сикала. А зверюга хоть и огромная, да добрейшей оказалась. А когда она случайно, так на восьмом годку в лесу заблудилась, так алабай ее и нашел. И так же, принюхиваясь, медленно подходил, а потом на пузо лег и подполз под самую руку, подоткнув под маленькую ладошку свою голову. А потом, когда она уже бояться его перестала – позволил взяться за свою холку и вывел в городок.
      Может и эта зверюга, хоть и страшная, а подружиться хочет?.. И тогда все что остается, это просто зажмуриться и ждать. Это же сон! Всего лишь сон! Даже если во сне с ней что-нибудь случится – она просто проснется!..
      Так, успокаивая себя, Ринка продолжала шастать по лесу, собирая грибы и ягоды, в компании веселого и шутливого Митяя. Только день ото дня становилась все более молчаливой и замкнутой.

* * *

      - Дочка-то твоя загрустила, - однажды к Руслану приковыляла бабка Ялина. – Совсем ее тоска осенняя замучила, как погляжу. Делать-то что будешь?
      - А что тут делать, бабуль? – Руслан, отец Марины, только вздохнул и оперся о топор: дрова колол, когда бабка пришла. – Что не сделай – все плохо. Али ты не помнишь, как о девяностом году попытались мы девку спрятать. Ну, спрятали, и что? Что от этого зверья в погонах услышали, когда они на вызов, через месяц прибыли? Что и до нас лихие девяностые докатились. И все!.. Благо еще мэр столичный, выделил нам денюжку, чтобы отстроиться заново, что эти твари порушили. А на следующий год не только Милена, но и ее суженый, Бориска пропал. Сами притом ушли. А помнишь, как Милена выла белугой, когда ее не отпустили?
      - Да помню. Чо уж я, совсем старая стала, не помнить это? – бабка Ялина вздохнув, оперлась о клюку. – И ведь твари, нет что бы таких как я забирать. Отжили свое уже, считай. Нам бы только до могилы доковылять... а они детишек забирают. То ли мясо у них свежее и аппетитнее...
      - Ялина, ты хоть этим душу не трави! – дернулся всем телом Руслан. – Оставь хоть какую-то надежду!..
      - Вот что мил-человек, я тебе скажу, - бабка, хоть и со стоном, но выпрямилась, опершись теперь уже на скрипнувшую калитку. – Решил девку не удерживать, так не держи. Только я тут думала маленько... Мы же всегда своих стращали, держали как на привязи, уйти не давали. Дурман-травой опаивали... Да ты слушай, слушай, я плохого не посоветую. А я тут подумала... Что если они не возвращаются, потому что на мясо идут, а потому что здесь тепла да любви не видели?
      - Это ты о чем, Ялина? – не понял Руслан.
      - А о том, дурень ты молодой, что вдруг ты прав, и не на мясо они идут. А за жизнью лучшей, да свободной. Я хоть и дурная уже, старая, а ни разу еще не было, чтобы тот, кто уходит – со страданием шел. Наоборот. Готовятся потихоньку, да уходят так, будто мечту свою исполняют. Может и правда, глупцы мы, что держим? Ведь столица это тот же зверь. А туда сами своих кровинушек собираем. И поглощает он их навсегда, не отпуская из своего чрева. А эти чем хуже-то?
      - И предложить можешь что?
      - Могу, ; покивала головой Ялина. – Ты это, как дочку встретишь, усади, накорми ее, и пока не сбежала – расскажи все, что у нас здесь творится. Она девка умная, да и к тебе все время «папочка, папочка»... отношения вижу, хорошие у вас. Может и послушает...
      - И что мне сказать ей, если не видел и не слышал ничего?
      - А ты с ней напросись, когда сбегать надумает, - прищурилась Ялина. – А там, уже по разумению своему, делай что душа подскажет. Не голова твоя дурная, а душа! – стукнула Ялина клюкой по земле и засеменила назад.
      - Тоже мне сказала, что душа подскажет... – буркнул Руслан и вернулся к колке дров, понимая, что где-то и в чем-то старуха была ох как права!.. Ведь каждый буквально вырывался из тенет, которыми ему дорогу застили. Каждый сбегал, а не уходил, зная что его здесь ждут все. Что если правда все?.. Что если удастся выяснить и объяснить!.. Нет, Руслан не думал даже, что получится объяснить все этим тварям. Но вдруг удастся объяснить все дочке? И тогда есть хоть маленький но шанс, что она вернется. Хоть раз...
      Поэтому, когда Ринка попыталась проскользнуть мимо, зная что снова получит от него нагоняй – Руслан остановил дочь.
      - Ругать я тебя больше не буду, - спокойно отозвался он. – Сама понимаешь, от судьбы не уйдешь. – Одно прошу, выслушай меня сегодня. И если тебе мой рассказ покажется бредом, то я больше ни слова не скажу. Ты уже взрослая. Девушка почти. Так что – самой выбирать, что делать и чему верить.
      - Ну хорошо, - Ринка пожала плечиками и сбежала умываться после похода по лесу. А когда вышла, как всегда поужинала и решила идти спать. Но помня просьбу отца – осталась. – Ты поговорить хотел?
      - Не буду пытаться убедить тебя в чем-то, - тут же начал он, разливая ароматный травяной чай по чашкам. – Просто хочу, чтобы ты знала: я отпускаю тебя.
      - Пап? В чем дело, что случилось-то?
      - Твоей маме тоже снились сны, - со вздохом начал он. – Красивые сны, где она, как королевишна, оседлав летуна какого-то, парила над нашими землями. Пугалась сначала. Рассказывала как кошмары, а потом – тосковать начала. Говорит, не могу больше без этих снов. Душу всю выели. Хочу, говорит, хоть раз ощутить полет наяву, а не во сне. А потом ушла. Я дурак, все удержать ее пытался. Дома запирал, дурман-травой поил, только бы осень переждала. А она взяла и ушла. Сказала, что видеть меня больше не желает, и ушла... А с тобой я так не хочу.
      - Папка! – Ринка подорвалась со скамейки, обняв отца за шею. – Да куда ж я тебя покину-то? Ты же все, что у меня есть!..
      - Ты зов слышала, маленькая, - вздохнул тот. – А тот, кто слышит зов – в течение нескольких дней меняется. Не может больше жить так. Все здесь ему постылым становится. А там... Там, кажется, жизнь. Потому и говорю, что когда захочешь уйти – иди. Может быть, я даже провожу тебя. Чтобы хоть знать, что все в порядке. Все равно больше ничего сделать не могу. Шкуру их топором не прорубить, ядами не потравить... Да и попробуй кто – сразу еще десяток налетит, и город порушит.
      - Вот как... – Ринка присела за стол, бездумно помешивая чай ложечкой. – Зов, говоришь... А я ведь ответила. Сама не знаю почему, но так красиво получилось!.. А потом испугалась. Страшные они. Зубастые такие, клыкастые... Серые, словно грозовое небо. Вот как испугалась, так больше он мне и не снится. А ты говоришь, что бояться нечего...
      - Они к каждому свой подход ищут, родная, - устало вздохнул Руслан. – В конце августа прилетают и зовут. Долго зовут, день за днем. А потом кто-то их зов слышит, и тогда, считай все. Разве что убить того человека, иначе сам к ним уйдет. Еще и проклянет за то, что удержать пытались. Потому и говорю, что раз сниться начал, значит ты зов услышала.
      - Но он так печально кричал!.. – не выдержала Ринка. – Словно потерял все то, что имел. Как такому было не ответить? – А потом и побледнела. – И ты все это видел да? ,Своими глазами видел?.. Потому и знаешь о чем говоришь?..
      - Да, Рина, - Руслан надолго замолк. – Еще до того как к нам в городок твоя мама приехала, пришлось выдержать с ними битву, за то, что ту кто рвался – не отдали, ; он устало махнул рукой. – Город тогда разрушили, а людей не тронули. А если кто-то под завалом оказывался – сами разгребали и вытаскивали.
      - Папа, но если все так сложно, почему никто не уезжает? Ведь достаточно оставить город, и все!..
      - Маленькая ты еще, чтобы понимать все, - хмыкнул Руслан, а потом и начал рассказывать: пробовали уезжать. Сначала – семьями, а на смену уехавшей семьи – прибывала новая. Сами не знали, что их в глухомань эту потянуло, но ехали. Потом стали детей отправлять к родственникам в городе. Но если судьба уже печать поставила – они сами приезжали. Из города возвращались, чтобы уйти. Пытались железку разрушить – морем плыли. Пытались сказать, что карантин у нас – врачебную бригаду присылали, и кто-то да оставался. Не дают городу пустому стоять. Никак не дают. А если зов услышал, то теперь хоть покидай город, хоть не покидай – все равно вернешься. Не в этот год так в следующий. Или погибнешь по нелепой случайности.
      - А хоть что-то сделать можно?
      - Ну... Говорят, что если человек сам отказывается следовать зову, то в этот год не забирают никого. Ни его, ни других. И не мстят. Но на следующий год все повторяется. И кого-то снова выбирают. Ялина вот, рассказывает, что ее дочку когда-то выбрали. А у нее Митька на руках, совсем маленький. Грудничок еще. Вот и попросила дать хоть три года. И выкормила, а потом сама ушла. Сказала, что тоска такая душу гложет, что или со скалы в волны, или к ним. Что уж тут выберешь?
      - А ты почему отпускаешь? – не выдержала Рина.
      - Люблю потому что, - буркнул себе под нос Руслан и пошел заниматься домашними делами. А Рина, задумавшись обо всем что услышала – пошла спать.
      И снова красоты природы, золотом, багрянцем и зеленью проплывающие под ее взглядом. И синь воды, в зеркальных просторах которой видны даже звезды. Красиво – не передать!.. Вот только не с сопки Рина смотрела на всю эту красоту, а ощущая, что сидит на теплой, даже жаркой спине непонятного летуна, что с шумом рассекает крыльями воздух, показывая ей все великолепие края. Ринка уже набрала воздух в грудь, чтобы завизжать, но не нашла ни единой причины, чтобы сделать это. Летун не уносил ее никуда, кружил над сопкой и морем. А временами даже спускался ниже, чтобы она могла разглядеть каждый листик, каждую веточку проносящихся под ними деревьев. И даже над водой пару кругов сделал, чтобы осыпать ее влажной моросью соленой воды, а потом осторожно опустился на край сопки и, стоило ей только слезть, почти ползком утопал куда-то за камень, поглядывая на девочку одним глазом.
      - Вы ведь не злые, да? – перебарывая страх, дрожащим голоском произнесла Рина. – Вы добрые, хорошие, просто страшные...
      - Могу быть и не страшным, - послышался из-за камня детский голос, и к Рине вышел босоногий мальчишка в куцых штанах и короткой жилетке.
      - Ой... – Ринка даже села от невозможности происходящего, хотя прекрасно осознавала, что это сон. – Так ты совсем мальчик!..
      - Раз крылья имею, то не совсем уж и мальчик, - обиделся тот. – И вообще, у нас подняться в воздух может только мужчина!
      - Да я не об этом! – рассмеялась Ринка. – Я просто думала, что ты совсем уже взрослый. А я еще совсем девочка. И папа говорил, что общаться со взрослыми – плохо. А тебе лет сколько?
      - Я взрослый! – снова обиделся мальчишка, который выглядел как ее ровесник. – Мне скоро сто лет исполнится!
      - Да не обижайся ты так, - улыбнулась Ринка. – А мне вот, только четырнадцать в этом году будет.
      - Да ты совсем малышка!.. – удивился мальчик. – Тебе еще лет так двести расти, прежде чем взрослой станешь!..
      - Да я и сто не проживу, - отмахнулась Рина. – Слушай, а приходи ко мне в гости, а? – внезапно произнесла она. – У меня папка хороший. Он нас пирогами накормит... Если я тесто намешу. И картошку вкусную делает. С мясом. А чай – так просто закачаешься!.. Приходи, а?..
      - Нет, - мрачно произнес мальчишка. – Если появлюсь – меня твои камнями забьют.
      - Да нет же!.. Кто тебя, ребенка, тронет?
      Мальчик нахмурился, покусал губы, а потом выдал:
      - Это я в твоем сне оборачиваться могу. А так, только у себя дома. Как думаешь, если я в своем настоящем виде появлюсь у вас, что будет?
      - Ой, - распереживалась Рина. – Тогда получается – никак? А говорить ты хоть можешь?
      - Нет, - совсем загрустил тот. - Ни говорить, ни перекинуться... Одним словом – тварь летучая. Писать могу, когтем, - внезапно выдал он. – Но пока напишу все – меня уже камнями забьют. А я жить хочу. Ты мне понравилась просто. Смелая, сильная, красивая, - уже почти прошептал он. – У нас редко встретишь таких. Вот потому от вас и переманиваем.
      - Но я же совсем девочка! – растерялась Ринка. – А насколько я знаю, если мальчик девочку за собой зовет, то это замуж. А мне рано пока.
      - Да и мне рано пока, - заюлил тот. – И вообще, меня не звали, я сам в портал вылетел. Решили, что раз так случилось, то это судьба. А так, сколько скажешь, столько и ждать буду. Хоть до ста твоих лет!
      - До ста не надо, а вот до двадцати – как раз. Как думаешь, сможешь столько ждать?
      - Не знаю, - тихо произнес тот. – Если ты моя пара, и если дашь обет, что ждать меня будешь, то шесть лет – не такой уже и долгий срок.
      - Ой, прости!.. – Ринка засмеялась. – А я ведь и не знаю как тебя зовут, а ты уже решил меня ждать.
      - Мосрокс, на вашем, человечьем, - ответил парень. – Требовать с тебя ничего не буду, просить тоже. Просто прими от меня этот дар, - протянул он Ринке колечко. – Каждый год с этого дня я буду прилетать, чтобы увидеть тебя. И если к двадцати своим годам ты еще будешь желать покинуть этот мир со мной – я заберу тебя.
      - А сейчас ты что, уходишь? – растерялась она.
      - Нет, что ты!.. Портал откроется только в ноябре по вашему исчислению. И все это время мы можем общаться, если ты не будешь меня бояться.
      - Хорошо! – рассмеялась Ринка, каким-то чутьем понимая, что пора вставать. – Я еще приду! Честно-честно! – и, чмокнув мальчишку в щеку – проснулась, тут же зардевшись от своего сна. А увидев блестящее на пальце колечко, рассмеялась, понимая, что вовсе это был не сон.
      - Ты чего такая веселая с самого утра? – спросил отец.
      - Я обручилась! – смеясь и поигрывая колечком в солнечных лучах, Ринка затанцевала по кухне. – Он сказал, что будет меня ждать, и что когда мне будет двадцать – заберет меня, если я к тому времени еще захочу его видеть!..
      - Это что же получается... – Руслан сел на табуретку. – Права была Ялька?.. Пару они свою ищут?
      - Я пригласила Мосрокса к нам, но он сказал, что слишком большой, чтобы появляться, да и боится, чтобы его здесь не тронули. А так, такой хороший мальчик, ты даже не представляешь! Ему, по нашим меркам – лет где-то одиннадцать. Считает себя мужчиной, но такой забавный! – рассмеялась она.
      - Знаешь, а я буду совсем не против, если ты меня с ним познакомишь, - следуя наставлениям бабки Ялины, произнес Руслан. – Можем даже поближе к их сопке, если они согласны.
      - Хорошо, я обязательно скажу ему! – Ринка, полная энергии, ускакала в лес, не забыв прихватить с собой пару корзинок.
      А Руслан задумался. Собрать мужиков, устроить «встречу» этим тварям – просто. Сети есть, ружья – есть. Пусть они и не выиграют, но покажут себя. А потом что? Что будет на следующий год, или даже на этот? Да и понимают ли вообще эти твари, что делают? Может быть, они считают, что не просто уводят из семьи людей, а спасают их? Как тогда будет расценена эта атака? А может, стоит просто поговорить?..
      С этой мыслью Руслан пошел к бабке Ялине.
      - Бабуль, дело есть! – крикнул он с порога.
      - Да шо тебе окаянному неймется? – старушка проковыляла откуда-то с огорода. – Шо хотел?
      - Бабуль, а вы ведь правы были, - начал он. – Это мы с самого начала пытались драться а не понять.
      - Это ты к чему, сынок?
      - Да к тому, бабуль, что моя дочка в эту ночь получила колечко, и наставление – ждать до двадцати лет, пока ее не заберут. Не на мясо их брали, а в суженные. Говорит, даже пригласила к нам своего суженного, а он отказался, потому, что большой.
      - Вот оно как... Девка значит, обручилася... Хороший мальчишка, поди, раз от него колечко приняла, и как та егоза прыгать начала. Да ты не переживай, старость свои секреты не раскрывает. Я тебе вот что скажу, Руслан. Заставь-ка ты свою дочку пригласить своего летуна – на то место, где бы нам встретиться. Поговорить. Не вздумай даже мужиков звать! Помрут все. И скажи, что бабка, де, старая, идти долго будет.
      - Так может, их вообще сюда, на окраину пригласить? И вам недолго идти, и они примут это как переговоры? А если кто попробует напасть...
      - Ну, тогда второй раз города лишимся, что еще, ; пробормотала бабка. – Их все равно не убьешь, а они нам жизнь попортить могут. Поэтому, давай там, где их видеть не будут. Уж до ведьминой полянки я дойду как-нибудь. А там, кроме меня еще никто не бывал.
      - Перескажу дочке, - пообещал Руслан.
      А через день поведал Ринке о том, что он сам и бабка Ялина готовы встретиться с Мосроксом и его сородичами на ведьминой поляне.
      А на утро, Ринка поведала, что летуны прибудут туда.
      Ведьмина поляна была плешью в лесу. Огромной такой плешью, метров в пятьсот длиной. На нее и не ходили особо. Собирать там нечего – трава густая, колючая да сухая. Деревья вокруг – гнилые и трухлявые, огня нормального не дадут, только копоть. Вот потому и решили там. Да и лес вокруг стеной стоит, не видно что там делается.
      Но никто не подумал, что посадочный путь летунов будет куда как больше, и что им придется практически падать на поляну. Это уже потом поняли, когда три особи попытались туда приземлиться. Но сумели. Ринка, сразу узнав своего летуна – бросилась к мелкому, серому шипастому созданию, оглаживая его морду, и щебеча что-то свое, девичье. А два летуна, нависли над бабкой и мужиком, сурово оглядывая их своими серыми непроницаемыми глазами.
      - Я вот что сказать хотел, - кашлянул Руслан. – Мы своих не отдавали, потому что вы их требовали. А у них – семьи. Ребенка, там, забирать, мать, отца... Неправильно это, неверно! Как в плен брать. Добровольный, пусть, но плен. Рушите семьи.
      «Мы не правы? – процарапал один из летунов на траве. – Они не рабы ваших эмоций?»
      Руслан замер.
      - Хочешь сказать, что они наши рабы и вы освобождали их?
      «Да, - процарапал старший летун. – Вы не знали о них ничего, пользовались ими. Ни один за сотню лет не пожелал вернуться...»
      - Это мы, получается, дураки, а вы все умные? – вмешалась Ялина. – Это мы их держали в рабстве, а вы им давали свободу?
      «Да, женщина. Есть те, кто желает свободы. Им ее и дарили. Мы мирное племя. Но тем, кто нас выбрал – дано идти с нами. Вы – запрещаете. Мы против запрета. Мы всего лишь зовем к новому. Вы их удерживаете в старом. Разве кто-то из нас брал того, кто отказался идти?»
      - Вот, лихомань крылатая! – погрозила Ялина клюкой в сторону летуна. – А ты знаешь, что у сына трех лет, мать забрал? Что берешь юных и глупых? Что не сами к тебе идут, а по дурости мечтательной?
      «Они идут не к нам, а от вас. Вы понимаете это?» - процарапал летун.
      - Это что же получается, - не выдержал Руслан. – То, что вы им даете, большее, чем могут дать им здесь?
      Летун медленно склонил голову.
      - А дочку мою, дочку по что? Ей же все нравится, что не так?
      «Она выбрала, и не нам запрещать ей», - процарапал летун.
      - Да вы хоть понимаете, что всех, кого забрали – мы любим?
      «Я передам, чтобы они посетили семьи, потому что их ждут. Но не уверен в том, что каждый даст свое согласие, - нацарапал тот. – Им сложно возвратиться туда, где их пользовали».
      - А дочь, дочь мою!.. – не выдержал Руслан.
      «Они договорились, что ее заберут позже. Каждый год Мосрокс будет появляться в вашем городе, и предлагать ей уйти. И если она захочет – препятствовать никто не будет. Если же откажется – это будет ее личный выбор...»
      Летуны, объяснив все, что считали нужным – поднялись с воздух, покинув поляну. А Руслан, Ялина и Ринка – вернулись в город.

* * *

      Как один день пролетели годы. Ринка успела пару раз влюбиться, разочароваться и уехать в областной центр. Мосрокс, хоть и обещал каждый год навещать ее – не навещал, а спустя годы – Рина вообще забыла о своих снах. Оказывается у отца была мать, ее бабушка, которая приняла молодую и неопытную девушку под крыло, предоставив ей квартиру, трехразовое питание, и поступление в ВУЗ. Чем Ринка, сельская, необученная девушка, увлеклась всерьез, забыв о детских снах и страхах отца, полностью отдавая себя учебе и приятным посиделкам по вечерам.
      А потом и увидела ЕГО, красивого, улыбчивого, сияющего, если так можно сказать. Парня своей мечты, что не только позволил ей понять, что она желанна, но и ухаживал за ней. Колечко, полученное в 14 лет, и до сих пор не давившее на палец, не смотря на то, что девушка уже давно выросла – было забыто на руке, и не давало себя знать. Просто безделушка. А парень – вот он. И Ринка, уже давно ставшая в городе Маринкой – пустилась во все тяжкие, лишь бы соответствовать своему любимому.
      - ...Марина – в одну из ночей разбудил ее голос, и, проснувшись, она увидела человека, что сидел у нее на кровати. – Марин, ты еще помнишь меня?
      - Нет, - отмахнулась она, чувствуя что алкоголь требует выхода наружу. – А ты кто?
      - Никто, - горько улыбнулся тот и исчез.
      - Ну, вот и иди в белочку, «никто» - пробормотала Марина, добравшись до санузла, чтобы опорожниться и попить воды... И впервые не увидела на пальце колечка, которое было ее талисманом детства.
      Перерыв всю квартиру, никто так кольца и не нашел. И даже никто не помнил, что у нее было это кольцо. А Марина помнила. И постепенно начала вспоминать, как именно оно ей досталось, и что она забыла из детства. А когда эти воспоминания переросли в тоску – не выдержала и, собрав все вещи – уехала в свой городок. В августе, в последних числах, туда шел поезд, у которого был один единственный пассажирский вагон.
      «Папка, я так соскучилась!!!» - хотела выскочить она из вагона, и обнять человека, который был ей дорог. Но никто ее не встречал, не смотря на посланное за два месяца до этого письмо. И дом был пустым, сырым и необжитым.
      - Баб Нюш, а где папка-то? – обратилась она к соседке.
      - Дык, года два назад ушел к крыланам. Я думала – знаешь ты, письмо он писал.
      - Да как же... – Рина застыла статуей. – Как же так!..
      - Да вот так. Позвали и ушел, - спокойно отозвалась бабка, снова взявшись пропалывать огород.
      - Быть не может. Не может такого быть! – твердила Марина, неприкаянно ходя по дому, а потом и вспомнила, как в один из дней колечко, которое всегда было на ее пальце – исчезло. И вспомнила, как симпатичного парня, что присел на ее кровать, спросила, кто он такой?..
      «Поздно», поняла она, буквально упав на сырой табурет. Отца потеряла, того, кто ей был суженым – тоже... Все, что можно сделать, это идти на сопку и молить тех, кто прилетел – дать ей еще один шанс. Самый маленький, малюсенький шанс, чтобы просто увидеть того, с кем она была обручена, и извиниться перед ним. Хотя бы извиниться. Ведь не со зла тогда, а пьяной была. «Надо просто показать, что я не стерва, не идиотка, не дура» - пыталась осознать Рина, ходя от дома до дома, покупая хлеб, мясо, травы и все остальное, чтобы дойти до сопки. А потом, собрав минимальный набор туриста – пошла.
      Многие говорили, что до сопки – сутки пути. Рина, по прямой, прошла двое. И только на третьи оказалась у самого подножья. А потом и подниматься начала. Еды, хоть и думала что хватит, хватило только до середины сопки. А потом... то ли иди вверх, то ли спускайся и на ягодах с грибами – добирайся домой. Но Ринка шла вверх, понимая, что лучше сдохнуть там, чем внизу. Внизу просто были сердобольные старушки, а здесь – жизнь... Хотя, какая жизнь, если ты сама убила свою судьбу?.. Поэтому и стремилась вверх. Чтобы подняться, чтобы понять...
      - Ты дальше просто не выдержишь, - в определенный момент она увидела мужчину, что присел рядом с ней, голодной и замерзающей. – Чего ты хочешь, доказать, или покаяться?
      - Объяснить, что я – глупая, - прохрипела она. – Что отказалась от жизни, приняв существование. Сказать «прости». Больше ни на что не надеюсь.
      - А зря, - улыбнулся тот, махнув рукой, и рядом с Ринкой появился тот, кого она видела в пьяном бреду.
      - Идешь со мной? – произнес тот.
      - Иду, - решительно отозвалась Рина, понимая, что если мать пошла, если отец пошел, если остальные пошли, то ей терять нечего. И ничего плохого не случится. Да и...

* * *
      Племя драконов приветствовало вхождение еще одного человека в их клан. Ибо никто кроме двуногих, как бы это прискорбно ни было, не мог быть парой дракону. А значит, и не было бы потомства.


Рецензии