Я ждал тебя... Глава 22

Служба закончилась, и люди неторопливо потянулись, чтобы приложиться к распятию. Таисия по обыкновению подходила последней, следом за матерью, с неизменным чувством нашкодившего ребенка. Ей нравилось, когда отец, хоть и строго, журил ее, - ведь она чувствовала, что во всех его наставлениях скрыт подтекст любви. Батюшка вернул крест в алтарь, закрыл Царские Врата и через несколько минут появился перед прихожанами уже в обычной черной рясе, любовно, по-отечески раздавая благословения. Таисия тоже подошла к его руке, но после благословения отец руки не отнял, а легонько сжал ладонь Таисии и повел дочь на улицу. Это означало, что он хочет поговорить с ней.

- Как дела в детском доме? Присмотрелась?
 
- Да. Дети чудесные, хотя почти у всех проблемы со здоровьем.

- Но это не страшно, не страшно, - подбодрил Таисию отец. - Душу можно вылечить, а тело и подавно! Приглянулся тебе кто-нибудь?

- Ну вообщем-то да. Его зовут Виталием, шесть лет. Ему очень не хватает любви и внимания. Он может даже повести себя ненормально, неадекватно, проявить злость, ярость. Мне его очень жаль. Думаю, такой ребенок мне и нужен.

- Думаешь?.. - переспросил отец. - Виталий... Хорошее имя. А нет там у вас какого-нибудь Антония? Очень уж это имя мне нравится!

Таисия воззрилась на отца со смешанным чувством удивления и подозрительности, - он никогда не говорил попусту, даже если казалось, что он дурачится. С годами, чем больше отец служил в алтаре, он приобрел некий дар, который заметили и Таисия, и ее мать. Такой дар был у юродивых и блаженных, которые разыгрывали видимое сумасшествие, хотя в реальности Господь открывал им всю правду жизни, события и души людей.

- Нет, Антония среди детей нет, - ответила Таисия.

- Неужели?! Как жаль... - посетовал отец и даже покачал головой. На его лице была написана неподдельная досада. Как же она любила это лицо, такое живое, несмотря на сплошь покрывающие его морщинки! Они с матерью никогда не знали, что ожидать от главы семейства: он был то суров, то шалил, как какой-нибудь ребенок. Однако, во всем, что бы ни сходило с его уст, во всех его самых бессмысленных с первого взгляда поступках скрывался глубочайший смысл, о котором приходилось гадать или который сам раскрывал себя со временем.

Таисия расцеловала отца в обе щеки, пока никто их не видит; не потому что стеснялась делать это у всех на виду, но чтобы придать этому моменту еще больше интимности и принадлежности только им двоим. И побежала в свой детский дом, где ее ждало столько дел, а главное - дети.

Отец Таисии, батюшка Василий, какое-то время смотрел вслед дочери и в который раз размышлял над ее судьбой. Как у любого любящего отца, у него болело за нее сердце. Сколько времени он провел в неустанной молитве за свое чадо, но ничего не менялось: она снова приходила к себе в комнату, ложилась на постель и плакала от одиночества. Плакала и думала, что об этом никто не догадывается, - а у ее родителей разрывалось сердце, и отец снова становился на молитву, зная, что помочь в силах один Господь Бог. Ждала не только одна Таисия, - в ее семье ее счастья ждали все.

Но никто из них троих и не думал отступать от своих принципов - от веры. Получается или нет то, чего мы хотим, - от веры отступать ни в коем случае нельзя. Родители были рады, что воспитали свою дочь именно так, как она была воспитана. Она относилась к людям строго, но не больше, чем к самой себе. Таисия никого не судила, никого не учила жить, - но втаптывать в грязь то лучшее, на чём возрастала ее душа, - веру, - она бы никому не позволила. Поэтому ей было сложно жить в мире атеистов и богоненавистников. Ничего не знают ни о Боге, ни о Священном Писании, ни о церкви и ее канонах, - но уже атеисты, просто потому, что атеистом быть модно. Верить в Бога вдруг стало чем-то постыдным...

В их семье занимались как раз тем редким на сегодняшний день занятием, как взращивание веры. Это давалось нелегко, не сразу, и потребовалось много лет прежде, чем окрепло их убеждение в правильности своего выбора. Мучили сомнения, одолевали помыслы, - но в те минуты, когда Василий и его жена Татьяна уже не могли двигаться дальше, изнемогали, - их начинал вести сам Бог. Никогда их просьбы о помощи не оставались без ответа, - ответ приходил через других людей, через события, приходил не сразу, а какое-то время спустя, - но он приходил! И теперь отец Василий знал, что нужно просто проявить терпение и молиться, - и всё у Таисии будет хорошо.

Само появление Таисии на свет стало для обоих родителей своеобразным уроком веры. Они повенчались еще в юном возрасте, - Василий еще не был священником. Татьяне шел двадцатый год, ему - двадцать третий. А теперь отцу Василию было уже без пяти годов семьдесят: убеленный сединами и изрытый морщинами, он сохранил телесную крепость и ясность мысли только благодаря своему служению. Всю свою жизнь он прожил без излишков, - даже заботу супруги в виде белоснежных простыней, вкусной трапезы и безупречной чистоты в доме отец Василий всегда считал незаслуженной для себя роскошью...

У супругов долго не появлялись дети, несмотря на полную гармонию в отношениях и быту, - а детишек очень хотелось. Василий готовился к рукоположению, а что это за образцовая семья без детей? Он ждал, ждала и Татьяна, - и со временем в душу обоих стали закрадываться сомнения примерно такого характера: "Да что же это такое?! Что за напасть?! Разве мы не венчанные?! Разве не благословил тем самым Господь наш союз?!" Такие мысли потихоньку расшатывали веру, сея в душу лукавые зерна сомнения.

Проходили годы, но ничего не менялось, а ситуация только усугублялась: Василий и Татьяна ни разу ни в чём друг друга не упрекнули, но между ними стало веять холодком. Молитвы, паломничества, посты, - ничего не помогало, и супруги, не выдержав, однажды сдались в руки медицины. Врачи смотрели свысока на мужчину в рясе и женщину в платке, которые пришли к ним за помощью. "Что, не помог вам ваш бог!?" - словно бы говорили их взгляды. Если бы эти горе-лекари знали, какую милость оказал им Господь, посылая нуждающихся, дав возможность лечить, а кому-то - и способность исцелять! Если бы они хоть раз задумались над этим, то уже не были бы так самоуверенны по жизни, не возвышались бы над страждущими, а каждого больного принимали бы лучше и сердечнее, чем родную мать.

На врачей были издержаны тогда все средства к существованию. Супруги прошли все возможные обследования, сдали кучу анализов, - ничто не выявило причину бесплодия у молодой пары детородного возраста. Всякий раз Василий и Татьяна возвращались к себе подавленные, измотанные медицинскими манипуляциями, дорОгой, а главное, - безрезультатностью своих усилий. Молодого батюшку настойчиво звали служить, - приход в селе ...ово оставался без настоятеля. Но Татьяне уже страшно было уехать в глухомань, далеко от врачей и медицинских заведений, - туда, где точно никто не смог бы им помочь. Отец Василий колебался и своего согласия на приход не давал.

Но вот, в один прекрасный момент случилось чудо, - Татьяна зачала. Радости будущих родителей не было предела; окрыленный, отец Василий принялся служить с новой силой, с новым вдохновением. Они не знали, помогли ли им врачи или что-то другое: беременность случилась, когда они уже упали духом и забросили все усилия. Отец Василий был счастлив, да и Татьяна тоже, - только они не признавались ни друг другу, ни самим себе, что каждого в душе гнетет какая-то тревога. Они получили, наконец, то, на что в последнее время затрачивались все их усилия, чему были посвящены все их помыслы. Получили, но в душе осталось неприятное ощущение, как будто они вытребовали своего ребенка у Господа, вырвали кусок счастья из Его рук.

И вдруг нерожденный еще ребенок погибает внутри Татьяны, - и начинается сущий ад. Ей делают вынужденную процедуру выскабливания, которая подрывает здоровье молодой женщины. Татьяна выходит из больницы обескровленная, обессиленная, - и восстанавливается еще два года, прежде чем наступает вторая беременность. Но всё повторяется по какому-то кошмарному сценарию: ребенок умирает в утробе, не дожив до дня своего рождения. Василий и Татьяна уже молчат, ничего не обсуждая друг с другом. Он из последних моральных сил несет свое служение.

Ребенок - подарок Бога, а они, получается, такого подарка не заслужили... Стараясь жить праведно и не причинять никому зла, быть опорой друг для друга. Каждый из них не понимал, чего еще ждет от него Господь? Их отношения огрубели, как огрубела, стала некой повинностью и их вера. Скрепя сердце, отец Василий соглашается на приход, куда его уже давно зовут. Его семье выделяют дом рядом с храмом, помогают обосноваться, завести хозяйство.

Сельский воздух пошел на пользу его супруге, она снова стала румяной и подвижной, совсем как та девочка, которой он ее узнал. Ей было всего тридцать лет, но две прерванные беременности высосали из нее все женские силы. Врачи предупредили, что лучше поберечься и больше не "планировать". И это был приговор для тридцатилетних молодых мужчины и женщины.

Потихоньку они начали свыкаться с мыслью, что у них никогда не будет детей. Спокойно, без обид, - значит, так угодно Богу. Очень помогали в этом прихожане, они полюбили нового батюшку, окружили его маленькую семью заботой и вниманием. "Люди спасли меня своей любовью!" - нравилось повторять батюшке Василию.

Татьяна полюбила ходить за животными, ухаживать за ними. Какими красивыми и гармоничными создал их Господь, размышляла она, наглаживая их мягкую шерсть. Постепенно физическая боль притупилась, зажили и душевные раны. Здесь, под этим среднерусским небом ситцевой Руси как нигде крепнет душа русского человека!

Только здесь мог появиться на свет Есенин с его трогательной, трепетной любовью ко всему русскому, к этой природе и земле, которая напитала его своим солнечно-зеленым молоком!

Тебе одной плету венок,
Цветами сыплю стежку серую.
О Русь, покойный уголок,
Тебя люблю, тебе и верую.

Гляжу в простор твоих полей,
Ты вся - далекая и близкая.
Сродни мне посвист журавлей
И не чужда тропинка склизкая.

Цветет болотная купель,
Куга зовет к вечерне длительной,
И по кустам звенит капель
Росы холодной и целительной.

И хоть сгоняет твой туман
Поток ветров, крылато дующих,
Но вся ты - смирна и ливан
Волхвов, потайственно волхвующих…

Однажды, после очередной службы, отец Василий задержался в алтаре и сказал, обращаясь к кому-то, кто не виден глазу обывателя:

- Какой же я был дурак! Прости меня, Господи! Теперь знаю, для чего ты послал мне все эти испытания: я жил гордо, почитал себя за одного из лучших людей, достойного награды. Достойного того, чтобы Ты исполнял все мои желания и прихоти. Я позабыл о Тебе, о своей жене, возведя себя в роль мученика. Я молился не от сердца. Я налагал на себя обеты, воздерживался, молчал, - еще глубже проваливаясь в пропасть своей гордыни. Я завидовал простым людям, презирал их: за то, что им в избытке было дано то, чего была лишена моя семья! А одно только было нужно: чтобы я смирился и зажил с любовью ко всему окружающему! Чтобы жил просто - и благодарил за каждую подаренную мне Тобою минуту на этой прекрасной земле!

Произнеся свою короткую исповедь, отец Василий вышел из алтаря. Жена смиренно ждала его появления, и они побрели домой рядышком друг с другом.
 
- Василий, Бог дал нам еще одного ребенка. Я беременна. И я... очень боюсь! - сказала женщина дрожащим голосом, как будто бы один только громкий звук мог спровоцировать выкидыш. Василий обнял ее крепко, - хотя избегал делать это на людях, - и сказал, что теперь всё будет хорошо.

Ребенок, девочка, родилась 10 мая, и назвали ее Таисией, по святцам, - в честь блаженной Таисии Египетской.

Продолжить чтение http://www.proza.ru/2015/11/12/1742