Бумаги Эйнштейна. Ч. 1. Сон в летнюю ночь Гл. 15,

                Бумаги Эйнштейна. Часть 1. Сон в летнюю ночь. Гл. 15,16

– 15 –

В горле снова пересохло, меня охватил озноб. Стуча зубами о края кружки я, не чувствуя вкуса, с жадностью допил почти уже холодный чай. Сова встала, сняла с себя куртку, подошла и накинула её мне на плечи. Я кивнул благодарно.

– Да-а-а, – протянул Приятель. – Что-то я...

– Все пошло не так, – сбивчиво продолжал я. – Дальше пошло. В смысле... да. Проснулся около шести, за час до звонка будильника, в холодном поту с болью в грудине. То ли сердце жмет, то ли мышцу отлежал. Походил, размялся, вроде отлегло.

Сварил кофе, хвать, не оказалось сахара. Вы знаете, я сладкого не жалую, но одна ложка в кофе должна быть обязательно! Это мой ритуал, чашка кофе и одна ложка сахара! Я что, много требую? Ни сыры, ни колбасы, ни омлеты не нужны мне, просто немного кофе и чуточку сахара, но где сахар, дьявол побери, куда он делся?

Ладно думаю, попью кофейку на работе, девки всегда держат запас, правда, растворимый, но на безрыбье... Одеваюсь, выхожу. В нос шибает дикая вонь. Соседские кошки, сволочи , пометили мою дверь и коврик. Раздеваюсь, коврик в ванную, в таз отмачивать, дверь пытаюсь отдраить порошком. Бесполезно. Вонища в ванной и во всей квартире. Посмотрел на часы – опаздываю, накинул куртку, помчался на работу. На проходной вахтер взял пропуск и, с важным видом вещает: «Пропуск вам не отдам, не положено, по всем вопросам обращайтесь к своему руководству». Злой, голодный, я попытался качать права, но сзади напирал народ и мне ничего не оставалось, как пройти на территорию института в непонятно каком статусе. Игнорируя лифт, я взлетел на пятый этаж, где располагалась моя лаборатория. Распахиваю дверь и... ничего не понимаю. Сотрудники бестолково суетятся вокруг груды коробок, мешков с мусором, опустевших стеллажей, столов и наваленных на них стульев. Все немедленно бросились ко мне, растерянному и обескураженному, перебивая друг друга, что-то пытаясь объяснить. Из этого птичьего гвалта я выудил две вещи: нашу лабораторию куда-то переводят и меня вызывают к начальству.

Начальство располагалось этажом выше. С решительным видом, без стука, я ворвался в кабинет шефа, благо, старой ведьмы – секретарши в приемной отчего-то не оказалось.
«В чем дело, почему мне не позвонили, без объяснений отобрали пропуск, лишили работы, что за 37-год?», выпалил я пулеметной очередью. Шеф, устало потушив окурок в заполненную до отказа (рабочее утро!) пепельницу, откинулся в кресле.

«Тебе звонили вчера весь вечер, телефон отключен, ты недоступен. О надвигающейся реорганизации института мы все знали заранее. Но вчера, в шесть вечера, прислали  приказ: с сегодняшнего дня начало реструктуризации. Что касается твоей лаборатории, она ликвидируется как самостоятельная единица и объединяется с соседней. Тебя назначают специалистом-консультантом».
«Из завлабораторией в консультанты? Спасибо». Шеф только развел руками: «Оптимизация, мать её...»

Понуро побрел я на свое бывшее рабочее место. Отмахиваясь от коллег, молча, собрал свои вещи, зашел в отдел кадров, получил новый пропуск и в самый разгар рабочего дня, направился домой. Страшно хотелось выпить, но я знал – это не поможет, наоборот, только усугубит и без того мерзкое настроение. Голодный желудок напомнил о себе недовольным урчанием. По дороге купил сахар, булку, что-то еще и в гомеопатической аптеке таблеток от тяги к алкоголю, прописанных мне знакомым доктором. Дома, позавтракав-пообедав, чем Бог послал, выпив кофе и приняв таблетки, я рухнул на диван. Через полчаса, может меньше, таблетки начали действовать.
 
Напряженность спала, тревожность задрожала, побледнела, стала прозрачной и растаяла как пустынный мираж. Я уснул.

И опять я оказался  в лаборатории. Снова стол, бутылка на нем. Нож, сургуч... Бутылка падает, из нее выпаривается Капитан Джинн, протягивает ко мне черную руку...

В этот раз я очнулся раньше, чем рука Капитана достигла моего горла.  В нем пересохло, ломило виски. Я встал, поглядел в окно. Вечерело. Выпив сока и наскоро перекусив вчерашней овсянкой, я решил заняться бумагами Друга. Разложив листки на столе, стал метаться в поисках очков и тут, на тебе, вырубили свет. Никогда не думал, что мы так зависимы от цивилизации. Свечей, как назло, не оказалось. В доме невыносимо воняло кошатиной и я решил прогуляться, а заодно прикупить свечей.

Призывно горели огни витрины знакомого гастронома, недавно снабжавшего меня алкогольной продукцией, но я, стиснув зубы, прошагал мимо. Затарившись в хозяйственном магазинчике свечками, поспешил домой, где естественно уже вовсю горел свет. Выкинув меченый коврик на помойку, я проветрил квартиру. В начале десятого снова уселся за стол, включил лампу и, уже не удивительно, а вполне ожидаемо, сверху донеслись низкие ритмические звуки и началось топанье с сотрясанием потолка Что-то праздновала молодая семья, жившая в квартире надо мной. Я принял таблетки, выключил свет и завалился на диван. Таблетки действовали как снотворное, вскоре я отключился и опять...

– Черный Капитан? – Приятель подался вперед на своём кресле и уткнул в меня палец.

Сова немедленно бросила на него строгий взгляд из-под больших, сверкающих отблесками пламени костра, очков - мол, не перебивай.

Но Приятель, ничего не замечая, продолжал:
– Слушай, так же невозможно не спать все время, это пытка, ужасная адская пытка.

Я усмехнулся:
– Если бы только во сне. Наяву тоже творилось черте что. То прищемят руку в маршрутке, то вечером увяжется за мной от остановки огромная псина: я иду, она за мной, останавливаюсь и она стоит и смотрит молча, плотно так смотрит, не отворачиваясь. В почтовом ящике извещение от судебных приставов: немедленно явиться и оплатить. Что оплатить, за что? Неизвестно. Явился, все нормально, у них в компьютере произошел технический сбой, но извиняться не стали, не достоин. О работе уже и не говорю: реформенный бардак. Все время тянуло выпить, как удержался одному Богу известно, в основном на таблетках, которые клонили ко сну, а там – Капитан.

На почве бессонницы совершенно сдали нервы. Я все время пытался спорить с кем-то и легко выходил из себя. Орал на всех по причине и без, извинялся и снова орал. Так продолжалось несколько дней, пока я не позвонил Большому человеку с просьбой о помощи, который направил меня к Сексембаеву.

Тот, между прочим поинтересовался, как я сплю. Я ему: «Хреново», и рассказал о навязчивом кошмаре, о преследующем меня во сне капитане-джинне, но без подробностей, в общих чертах. Он в шутливой манере успокоил меня, мол, экзорцист из него никакой, но джинна из меня он попробует изгнать.

На следующий день Сексембаев лично провел гипнотический сеанс и что-то вколол. Вначале было больно, потом боль превратилась в тепло, нежное, убаюкивающее, материнское тепло - тепло детства, и я уснул.  То ли врач что-то заблокировал, то ли закодировал, но с тех пор сплю как в гробу: крепко, долго и без сновидений.

– 16 –

Костер угасал, устало помаргивая желто-красными угольками. Приятель встал и подбросил в него пару веток. Пламя жадно охватило сушняк, сопровождая языческое пиршество радостным треском и веселым искрящимся фейерверком.
– Выходит, обстоятельства сии связаны с бумагами Друга, – глядя на огонь, промолвил Приятель. – Значит, они штука не совсем простая и имеется в них нечто... эдакое-разэдакое...

Приятель взял котелок и пошел к воде. Вернувшись и заливая костер, он решительно заявил:
– Ну, тогда давайте на боковую. Завтра посмотрим пресловутые твои бумаги. Утро вечера мудренее.


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/11/09/1163