Жигулевская кругосветка. Пролог. Путевые заметки

Пролог


В тот роковой день - 10 сентября 1990 года - вечерний звонок в дверь не прозвучал для меня неожиданно. Не предчувствуя никаких изменений в жизни, я спокойно пошел открывать дверь. На пороге стояла Лена, младшая дочь моего закадычного друга Виктора Кузнецова.

- Леночка? – удивился я.
Поздоровавшись, она вошла в квартиру, а за ней, как будто чувствуя себя неловко, с опущенными глазами, молча, следовали наши общие с Виктором знакомые - Хомутовы - Наташа и Михаил. Одна Лена с Хомутовыми? Пожалуй, это было действительно неожиданно и непонятно для меня. Тут только я заметил заплаканные глаза Лены. Прошли на кухню. И здесь я услышал такое, что могло действительно сравниться лишь с громом среди ясного неба над спокойными водами Волги.

- Виктор утонул, - сказал Михаил.
Это прозвучало настолько непонятно и нелепо для меня, что я застыв, не мог понять: «О чем это он?». Наконец я ошеломленно выдавил из себя:

- Виктор? Да он мог в одиночку переплыть Волгу, и утонул? Витька был сильнее любого из нас! И утонул?
 –- Сегодня утром уехал на рыбалку с тещей Еленой Михайловной и не вернулся до сих пор.
- А она?
- Она-то и рассказала о том, что случилось, – продолжал Михаил, - они с Виктором решили еще утром вдвоем поехать на Волгу. Погода была солнечная, ветер не гнал волну. Но на всякий случай не стали снимать подвижную рубку с катера. Все-таки осень. Как всегда, встали на якорь недалеко от фарватера, почти на самой быстрине. Течение усиливалось, бросили кормушки, опустили «кольца». Поймали несколько подлещиков.

Виктор по борту катера зачем-то пошел на корму. Вдруг послышался громкий всплеск, за ним - тишина. Из рубки Елене Михайловне не было видно того, что случилось на корме. Лишь только когда течение вынесло Виктора уже метров за десять от лодки, она увидела его голову над водой и услышала крик: «Рубите якорь и на веслах к берегу! Я сам доплыву!». Волга стремительно подхватила его, и за те секунды замешательства она лишь видела, как он все дальше и дальше удаляется по течению реки от катера.

Рыбаки, стоявшие на лодках недалеко от катера, и вовсе не успели даже сообразить, что произошло. Только и увидели, как его голова несколько раз то исчезала, то показывалась над поверхностью воды, и вот снова раздался его крик, но уже другой, с надеждой о помощи: «Мужики, тону!» И потом он окончательно исчез под водой. Все…

- Все!!! Нет Витьки Кузнецова!? Нет моего самого близкого друга!? Да вы что!? – в моем голосе появилась дрожь, по телу прошел озноб.

Хомутов продолжал рассказывать, не отвечая на мои вопросы, - - Утром, перед рыбалкой, он успел отвезти Веру в роддом Жигулевска. Все вроде бы шло нормально, вот и поехали с тещей на Волгу.

Вера, вторая жена Виктора, чувствовала себя хорошо, но хотелось, чтобы она рожала в спокойной обстановке. А в Жигулевском роддоме работала медсестрой двоюродная сестра Виктора - Татьяна. Поэтому и был сделан такой выбор.

Я сидел, ошпаренный новостью, словно крутым кипятком. Мой друг Витька утонул в Волге.… Ведь для него Волга была второй матерью. «Волга для меня – это всё!», - вот его постоянные слова. И не только слова, но и притяжение необъяснимое.

Нам лет по тринадцать – четырнадцать. Летние каникулы. И нет проблем с вечным вопросом «А где провести лето?» Конечно, Волга! В те годы Саратовская ГЭС еще не была включена в каскад волжских гидросооружений, и Волга спокойно несла свои воды под Жигулями. Песчаные пляжи левого берега простирались вдоль реки на сто пятьдесят – двести метров. Это ли не простор для нас, мальчишек из поселка Прибрежного!

Помню свою маму в летние каникулы, когда она почти каждый вечер выходила на железнодорожное полотно, что бы встретить меня на закате солнца. Сердце матери всегда неспокойно за своих детей. Вот и она с наступлением темноты волновалась за меня, беззаботно проводившего летние дни на берегу Волги.

А что нам, мальчишкам, в сущности, надо? Берег реки Волги, песок, солнце, вода! Мы даже питались порой дарами, которые приносила нам река. Нет, не рыбой, а то, что выбрасывала нам волжская волна. Порой это были яблоки, иногда арбузы…

Однажды, помню, такое счастье привалило нашей мальчишеской ватаге, о котором и сейчас вспоминаю с теплым чувством радости. По волнам Волги, переливаясь в лучах солнца, плыли яблоки. И не просто три – четыре – пять, или даже десять штук, а целая яблочная полоса. Мы бросились с майками ловить и собирать этот «яблочный спас». И представить сейчас трудно, но мы выловили целую гору яблок – килограммов двадцать. В тот день у нас была яблочная диета, с привкусом речной воды. Разве нужно нам было что-то еще? Волга любила нас. Кстати, о речной воде. Сейчас это прозвучит странно, но в те годы мы без боязни пили воду из Волги, черпая кружками.

Когда нам было лет по пятнадцать, мы с Виктором спокойно заплывали метров на двести пятьдесят – триста на автомобильных камерах со снастями для ловли чехони.
Однажды, мы - двое пацанов, разрешили пойти с нами на ночную рыбалку двоюродному брату Витьки. Тот недавно вернулся из армии и жил пока в семье Кузнецовых. Именно мы взяли его в свою кампанию, потому что в свои пятнадцать лет Виктор был уверенным в себе мужиком, вполне самостоятельным. Каким, впрочем, и оставался до последней своей минуты. Даже могу сказать больше: в пятнадцать лет он был опытным волжанином. Глядя на него, я, конечно, пытался подтянуться до этих высот, но что я, сын офицера, мог сделать, если он был уже настолько самостоятельным, что даже родители, особенно его мама, Варвара Петровна, слушали Виктора почти беспрекословно.

Так вот, в то утро песчаный берегу Волги был окутан сплошным белым покрывалом, настолько плотно лег после ночи туман. А проснулись мы от истошных гудков пароходов и зычных криков капитанов, которые переговаривались между собой в рупоры. Никаких мегафонов в то время еще не было. Взошло солнце, рассеялся туман, и мы въяве увидели картину волжского кораблекрушения. Две баржи, недалеко от берега сели на мель, почти упираясь одна в другую. В те годы фарватер проходил метрах в трехстах от левого берега, но капитаны в тумане, по всей видимости, потеряли ориентиры, и теперь пытались, маневрируя, сорвать баржи с песка.

В нынешнее время фарватер проходит совсем по другому руслу. Ближе к правому берегу Волги, недалеко от поселка Зольное, ближе к острову Сосновому. По протоке между островами с названиями Середыш и Сосновый.

Волга. Трудно представить какова она была лет двести тому назад. В истории река осталась на полотне Айвазовского И.К. Картина так и называется: «Волга у Жигулевских гор», и написана она была в 1887 году во время путешествия художника по Волге.

Ярко освещенное русло Волги. Над рекой нависли пронизанные солнечными лучами золотые облака. Справа на полотне возвышаются шапки Жигулевских гор. Почти под самым правым берегом вниз спешит пассажирский пароход, обгоняя баржу и длинное тело плота. На плоту вокруг котелка сидит ватага бурлаков. По всей видимости, утренняя трапеза. Навстречу плоту, ближе к левому берегу, поднимая густой дым из двух труб, с трудом преодолевая течение, спешит на ярмарку в Нижний Новгород такой же пассажирский колесный пароход. Чтобы не говорили о красотах Земли, но Жигулевские горы - одно из красивейших мест не только на Волге, но и в России.

Нынешняя Волга – это судоходный канал между каскадами гидроэлектростанций. Канал, омывающий подножия Жигулевских гор. Река, которую покорил мой друг Виктор Кузнецов, переплывая в районе поселка нефтяников Зольное. Река, которая, наверно, не простила ему бесшабашной, веселой дерзости. И забрала его горячее сердце в свои холодные омуты, в свои сомовьи ямы, под налимьи коряги…

Когда мы приехали в тот же вечер в поселок Прибрежный, то в квартире, которую он снимал с Верой, собралось уже много друзей. Разговоры, предположения, планы действий на завтрашний день. Сегодняшний день – понедельник, 10 сентября 1990 года, уже заканчивался.

Во вторник, 11 сентября, мы поехали на правый берег Волги, на поиски. Конечно, осознавая, что сейчас нам Волга его не отдаст. Но надо было предупредить на всех пристанях ниже по течению от Зольного, чтобы сообщали обо всех выброшенных из вод реки утопленниках. На пристани поселка Солнечная Поляна матрос с дебаркадера сказал, что раньше, чем через десять дней ждать не надо. Знал по своему опыту, бывалого речника. И обещал сразу же сообщить, если что-то узнает или увидит сам.

На следующий день, 12 сентября, лишь только я приехал домой вечером после работы, приносят телеграмму из города Дзержинска. В ней новое скорбное сообщение – умер мой дядя, Соловьев Павел Михайлович. Мой любимый дядя – старший брат моей мамы. Последний дорогой мне человек из семьи Соловьевых.

Не раздумывая, улетаю на его похороны. Но все время не перестаю думать, что же мне сообщат из Прибрежного? В пятницу ночью, почти уже в субботу, тревожный звонок телефона – нашли тело Виктора…Совершенно неожиданно. И именно на пристани Солнечная Поляна. Это километрах в пятнадцати от того места, где он утонул.

Необъяснимо, мистически случайность снова вмешалась в его поиски. Ежедневно друзья из поселка Прибрежного объезжали на лодке волжскую акваторию. Это был постоянный поиск тела Виктора. И вот в пятницу бабушка одного из товарищей, участвующих в поиске, и говорит: «В старину-то обычай был. Когда искали утопших, задабривали реку. Брали с собой хлеб, на реке ломали его, а куски бросали в воду. Можно и целые хлеба опускать в воду. Река и отдавала утопленника. А почему бы и вам не сделать так же?».

Так и сделали. Купили хлеба несколько буханок, и когда выехали на место, где он утонул, заглушили мотор. Хлеб стали опускать в воду, река понесла его по течению. И лодку этим же течением несло к пристани поселка Солнечная Поляна. И хотите - верьте, хотите - нет, но когда проплывали мимо пристани, матрос замахал руками и что-то закричал. Завели мотор, лодка подошла к дебаркадеру.

«А посмотрите, ребята, не вашего ли утопленника вон там пониже пристани к берегу прибило минут пятнадцать назад?» Это было тело нашего друга. Кузнецова Виктора.

Не помню, как я ехал из Горького в Куйбышев, как потом на такси мчался в Прибрежный. Состояние оцепенелости, и в то же время какого-то внутреннего нервного накала. Наверно, это и было настоящим горем, которое держало меня в постоянном напряжении и в предчувствии надвигающихся минут последнего прощания. Я успел.
Но оказалось, что нужно ехать в Тольятти за телом Виктора в морг. Трудно вспоминать. Когда приехали в городскую больницу, я не смог вместе со всеми зайти в мертвецкую за телом моего друга Виктора. Не смог, решив, что в памяти моей он должен остаться таким, каким я его знал. Но не таким, каким его сделала Волга.

На похоронах спазмы душили еще больше. Сказать последнего слова на прощание я не смог. Душили слезы. Думаю, он простил мне навалившуюся слабость.

Так мы провожали его в бесконечный полет, в вечные скитания. В вечный полет над Волгой. Верю, что и сейчас он там. Над рекой, над горами, над нашей юностью… Некуда больше деться его душе. Душе, которая до самозабвения, до последней своей клеточки была влюблена в волжские просторы, в речную даль Волги, уходящую вниз за Солнечную Поляну. И там все больше и больше наполняясь красотой и ширью.

Порой сравниваю характеры людей с реками, которые пришлось увидеть. Виктор был похож на величавую, уверенную в себе Волгу. Почти на всем протяжении несет она свои воды, не сомневаясь в выбранном русле. Лишь однажды делает крутую излучину вокруг Жигулевских гор. Однажды мне пришлось увидеть ночную грозу, когда мы с Клавой плыли на теплоходе. Страшное ненастье обратило спокойную Волгу в гневную и сердитую, разъяренную стихию. Сполохи молний на всем протяжении видимого ночного горизонта. Настоящий грозовой фронт. Таким порой я видел и Виктора. Особенно, когда наши разговоры заходили о существующей социалистической действительности.

Волга приняла его беспощадно и навсегда, лишив жизненных радостей и восприятия земных красот. Река показала ему свой подводный мир и через неделю вернула Виктора нам. А он, находясь в поднебесье, смотрит на Волгу, на ее берега, на Жигулевские горы.

А я, через тринадцать лет, уже без Виктора, все-таки воплотил в жизнь нашу давнишнюю мечту и совершил плавание по Жигулевской кругосветке, вернее будет сказать, что в плавании были мы вдвоем: я и мой друг Владимир Пажитнов. И посвятили воплощение нашей мечты своему незабвенному другу – Виктору Кузнецову. Трижды мы побывали в путешествии по Волге, пройдя Жигулевскую кругосветку на резиновых лодках. О том, как это было - в моих коротких путевых заметках и наблюдениях.