Рассказы про мужские проказы

     «Уж сколько раз твердили миру»: пить, вернее, напиваться, вредно. Но всё равно напиваются. А ж до чёртиков, которые в больших чертей вырастают, а потом нет-нет и под рёбра торкают.
 
    Бытовые алкаши пьют по подворотням или в дешёвых забегаловках, а мужички поприличнее надираются в питейном клубе под названием «баня». Рязановская «Ирония судьбы…» не с неба свалилась. Из жизни она, из жизни. А, надравшись, мужички ещё и проказничают. Да как творчески. Любят они фантазией разгуляться.

     Упившегося до беспамятства Витька настоящие друзья в беде не оставили. Приодели, шутейно обрядив его в женские колготки. Он, понятно, ни сном, ни духом. Принаряженного Витька дружки к жене и доставили.

     А наутро шутники, раздираемые шкодливым любопытством, звонят:

     - Привет, Витёк! Ты как? Живой?

     - Живой, - промычал тот в  трубку.

     - Может, шары покатаем? – Предложили дружки скоротать вечерок в бильярдной.

     - Мне уже накатали. Не могу я, - угрюмо ответствовал Витёк.

     - Чего-о-о? Щас будем. Вмиг поправим, - бодро пообещали мужики,  на что болезный Витёк не успел им ничего возразить, и трубка зазудела длинными гудками.

     Через полчаса на пороге стояли двое. Их встретила пустая квартира, и в ней нЕчто, что ещё вчера называлось Витьком, а теперь таращилось на вошедших сквозь щелочки заплывших глаз, сияя новогодним лиловым шаром.

     - Ё-ё-ё-ё моё-ё-ё! Голубь ты наш сизокрылый! – Ошарашенно выдохнул один из дружков.

     - Скорее, сизорылый, - поправил его другой.

     - Этт да-а-а,- потрясённо согласился первый.

     Ох, и люблю же я вас, мужички! За неуёмную энергию, бескрайнюю фантазию, за высокий полёт проказливой мысли. В такие глубины порой эта мысль ныряет!

     Санька, к примеру, одна вот такая высокая мысль ой, как интересно на днях глубоко опустила. В очередную субботу в бане кто-то из-за чего-то проставлялся. Из ушатов вода льётся, из бутылок тоже вода. Огненная. Она-то, окаянная, и свалила Санька. Вынули его из-под лавки друзья, одели, до дому проводили. А поутру вытягивает он из прохода (который задний) презерватив и в ступор впадает. Вот она глубина-то. Ничего не помнит: что с ним вчера было? видела ли этот срам жена? Вышел, глаз на неё не поднимает. И она молчит, за вчерашнее сердится. Потом позвала:

     - Иди завтракать, алкаш несчастный!

     Санёк молча и виновато приплёлся в кухню. А она ядовито эдак продолжает:

     - Скажи дружкам спасибо: они тебя вчера как куль с дерьмом тут в прихожей свалили. Не лень им было на себе такое добро тащить.

     Санёк помолчал немного, а потом, отхлебнув кофе, долгим взглядом задумчиво посмотрел в окно и медленно, почти по слогам, трагично произнёс:

     - У меня больше нет друзей!

     Жена вопросительно вздёрнула на него бровь:

     - Что так?

     Санёк угрюмо промолчал.

     Ну, как не любить этих мужчин, вечных мальчишек. Ну и что, что с бородой, ну и что, что с кучей проблем. Они будто никогда не расставались с юностью.

     О, юность! О, как изящно порой резвились мальчики! Чего только не случалось с ними в ту счастливую пору.

     Студенческое общежитие с его вечно голодными обитателями. И вдруг Володьке посылка из дома. Вот оно, нечаянно свалившееся студенческое счастье. С продуктами всё было понятно – в расход, а вот остальное – изучалось, примеривалось.

     Володька гоголем ходил по комнате в новых японских нейлоновых плавках, какого-то необыкновенного «цвета вырви глаз». Разговор парней непонятным образом вырулил на тему сероводорода. И правда ли он вспыхивает знатно, если поднести к нему спичку? По теории спорили недолго, решили проверить на практике. Объект для эксперимента долго не искали: вот он готовый в плавках по комнате гуляет. Ну, в самом деле, не раздеваться же кому-то специально. Володьке велели сделать пук, да чтобы сероводорода было побольше. Он напрягся, и сделал. Зрелище порадовало: спичка полыхнула ярко, а на месте пука на плавках красовалась ровно оплавленная большая дырка.

    После плавок перешли к новому свитеру, присланному в той же посылке. Мать Володьки, давно не видевшая сына, не рассчитала с размером: свитер оказался везде короток. Кампания решила исправить эту неприятность: обновку надо вытянуть. Сказано – сделано. На спинку верхней двухъярусной кровати привязали верх свитера, а к рукавам и к низу решили привязать спортивные гири. Чем привязать? Повели вокруг глазами. О! Генкины подштанники вполне подойдут. Генка не спорил, потому как дрых. Кампания старательно привязала гири и, довольная собой, нырнула в кровати. Утром, вскочив по будильнику, поставленному впритык, удивлённо уставились на свитерно-кальсонно-гиревую композицию. Красавец свитер был по-прежнему короток, а гири стояли на полу, вытянув Генкины кальсоны в шнурок. Парни быстро вернули кальсоны на прежнее, определённое им Генкой, место, гири под кровать, свитер в шкаф. После, растолкав Генку, шмыгнули за дверь. Приятель спросонья, не открывая глаза, по привычке сунул ноги в кальсоны. Кампания парней, тихо стоявшая за дверью, грохнула от хохота, услышав многоэтажный мат бесконечно долго натягивавшего подштанники Генки.

     Общежитие - тема без дна. Ложились поздно, вставали рано. Правда, вставали не все и не всегда вовремя. А потому часто по утрам доставалось трудяге будильнику, который в сердцах  парни пуляли в открытую форточку, желая скорее избавиться от назойливого звонаря. Из форточки будильник летел в овражек и настырно звонил уже оттуда в утренней тишине, поднимая теперь всех обитателей общаги. Кто-нибудь из ребят отправлялся и возвращал чудом выживший часовой организм на место.

     Однажды, желая утром поднять пораньше главного любителя поспать, того самого Генку, эффект будильника решили усилить, накрыв его металлическим ведром и спрятав под Генкиной кроватью, когда тот уже спал.

     Утром при первых трелях из-под ведра ребят сдуло с кроватей, а Генка, не открывая глаз, пытался нашарить будильник на привычном месте. Не обнаружив часы, Генка, наконец, растворил глаза, не понимая, что за дикий трезвон стоит в комнате. Когда же настырный механизм был обнаружен, то Генка уже прибывал в состоянии бешеного молодого бычка. Пузатенький будильник отправился снова по уже такому накатанному, вернее налётанному, маршруту. Но в овражке он лежал непривычно тихо. А в Генкиной руке торчал колокольчик, выдранный вместе с пружиной.

     И чего только не приключалось с мужским племенем! И сейчас порой из-под седеющих бровей в глазах нет-нет и мелькнёт тот самый, который под ребро подпихивает.