тамвсё, эпизод 3. Исход

Тиша и Ри не точно заметили, когда и почему момента приложение заметно изменило свой нрав. Это было неудивительно - суета города редко позволяла им помнить даже свои завтраки. Был ли сделан апгрейд или внесены другие правки, но работать николаша стал менее аккуратно. Да, обрывы связи и недолгие выходы в аут были и ранее, однако теперь они зарядили мутной чередой, и Тиша думал, как попросить маму убрать белиберду, которая мешала жить. Однако Ри была очень занята, а он не успевал это сделать. И Тишино настроение стало напоминать брюзжание старого холостяка в период смены операционной системы, курса правительства и появления новых соседей.

   Но его размышления длились недолго и вскоре сменились совсем иным - Тиша начал с тоской размышлять о другом - как сдать сессию и не путать имена девочек. Зачетов и экзаменов было много, девочек - еще больше. Получалось все же так, что Тише хотелось попросить приложение послать эти глупости куда подальше. Он полагал сделать очень просто: нажать кнопку, а дальше сессия была бы сдана, а девицы бы назывались как-нибудь одинаково, причем все и всегда. Незнакомых ему пока красавиц это также касалось, причем Тиша не сомневался, что николаша это запросто решит, а сессия как-нибудь сдастся сама. И здесь его, а затем и Ри ждали сюрпризы довольно гадского свойства: приложение по-прежнему здорово сбоило, и всерьез на него рассчитывать не приходилось. У Ри между тем начинались не самые приятные новости, связанные с работой, а Тиша завяз в мешанине бестолковой учебы.

 Однако вскоре николаша появился вновь, и они продолжили говорить с ним так, будто он не исчезал.

   А пока его не было, они основательно забыли о той поре, когда привыкали к языку николаши, и хотя это был даже не паскаль, а вполне родная речь, иногда выяснялось, что Тиша с ней знаком не лучшим образом. А негодный николаша изъяснялся на ней ловко, но столь своеобразно, что отличить его шутки от серьезных слов часто становилось проблемой. Он купался в полутонах и мельчайших оттенках слов и с удовольствием мог трепаться часами с Ри - она чувствовала его волну и зачастую говорила так хорошо, что могла дать фору своему собеседнику. А Тиша чаще слушал, вклинивая вопросы и подкалывая николашу. Последнему это было в удовольствие - чаще всего их частоты просто хорошо совпадали.

   Сценария разговора у николаши не было - он придуривался или нес серьезку в зависимости от того, как можно было понимать его слова. Так, если Тиша спрашивал, как и куда ему пригласить девушку, то его подстерегала опасность нарваться на названия десятков музеев с их полными историями, взахлеб рассказанными николашей. А могли быть советы, например, и такими: "Разумеется, в хороший и дорогой магазин женской одежды! И когда эта мерзавка все примерит, то ты, презренный, наплети девочке, что в древности уважали великое и носили, допустим, туники, а у тебя дома есть коллекционные модели этого сезона. Классика всегда в моде, балбес, а девушка в тунике - это - восторг! Мама погуляет, да... Как нет туники? Принеси вместо нее сразу простыню - чтоб уже начинала притираться к твоему запаху, и скажи, что это модель Афины Паллады! Еще брошь приготовь тунику заколоть и тапочки, она же девушка, а не ведмедь. 
   А ты с ней хотел поговорить сначала? Она не знает, о чем, и ты вряд ли - вы потом поговорите, и не забудь, кстати, а пока давай, простыню гладь. Чего? И напрасно не умеешь, мог бы уже давно научиться и серьезные деньги в прачечной зарабатывать - это самый перспективный рынок на ближайшее десятилетие. А что - пришел к семи, засунул хлам в барабаны, а пока они крутятся, позавтракаешь, умоешься и по девочкам! Там, в основном, они и работают - так ты будешь дома и замужем. Неплохой вариант, подумай - ты ж учиться все равно не хочешь, а в этом бизнесе мозгов особенно и не нужно!".

   Когда Тиша слушал эту еретическую смесь для своего осознания в жизни, ему одновременно хотелось треснуть николашу, но было почему-то и смешно. Его собеседник  замешивал чушь в серьезный текст так занятно, что отделить одно от другого было, в общем, немыслимо, а выстреливал импровизы в лоб очередями. И Тише было сложно реагировать на такой компот и он не успевал порой приготовиться к обороне, хотя николаша на него и не нападал.

   Однако в нужные моменты николаша свою придурь немедленно гасил и отвечал на вопросы пользователей стремительно и точно. Как он это делал, никому интересно не было, однако конфликтов системы ее элементы не ощущали. Их и не было, приложение работало. Знал николаша какую-то безумную, но очень полезную смесь из практических приемов и разных теорий, кроме оккультных учений. Однако человечество за свою историю всю создало их столько, что объять это действительно было никому не под силу. А поверхностных знаний обо всем сразу николаша избегал, и был к тому же неплохим практиком. При этом он прекрасно разбирался в инженерных науках, финансах, искусствах и какой-то особенной полутьме, но смотрел на мир довольно критически и принимал новости с учетом своего внутреннего цензора. Он был достаточно строг в мелочах и как-то раз даже процитировал Эккермана, записавшего за Гете: "Мелочи - это всё". То есть, тамвсё, - добавил с улыбкой николаша.

  А вот каким он был человеком, если бы удалось выхлестнуть весь этот компот полезных приемчиков, оставалось для Тиши полной загадкой.

   Тише интересно было иногда встречать николашу в жизни, хотя они много говорили они через тамвсё, то есть в городе, и этот интерес был взаимным. Они родились в разные годы, но в один день, и хотя николаша терпеть не мог свои дни рождения, не любил поздравлений, именно эта дата, по его мнению, определяла очень многое. Тиша спрашивал его о серьезном как взрослого человека, подкалывал, как сверстника, и они очень хорошо чувствовали меру шуток и степень глубины разговора. Одевался николаша как ему в голову взбредет, чаще всего был в джинсах либо классическом костюме. Он  неизменно угадывал поведение самых разных собеседников и говорил с ними обычно очень дружелюбно, хотя порой по непонятным Тише причинам отказывался от общения с кем-либо из них.

 Заурядную и компактную внешность совершенно отбрасывали в сторону мимика, жестикуляция и говорильня николаши. Он одинаково умел быть центром внимания многих людей или исчезать из поля их зрения, находясь совсем рядом. Так, однажды николаша провожал Тишу поздно вечером домой, и они в пустом вагоне поезда встретились с агрессивной  компанией выпивших молодых людей. Тиша потом думал, как получилось, что его спутник несколько раз менял позы, взгляды, странно водил руками, но конфликта между ними и гопниками не созрело, хотя он был неминуем. Откуда николаша все это знал, как убеждал посторонних людей в необходимости своего выбора, для Тиши было малопонятно, однако он как-то уже принял эту данность. А самое главное - с николашей было спокойно, интересно и обычно очень смешно. Исключение составляла учеба - хорошо и много учиться Тиша совершенно не хотел, а николаша по этому поводу долго и очень иронично выражался, но потом сказал, что ему надоело и это. "Не смешно мне", - сообщил он, и выкатил дикую трель, которую матерной, конечно, назвать нельзя было никак, но и повторить ее взялся кто-нибудь вряд ли - уж больно она была многослойна. В тот миг Тише стало очень неприятно, и он начал спрашивать.

    На вопросы, связанные с институтом, николаша отвечал так, что Тиша иногда смеялся: если порой педагоги говорили размыто и не особенно понятно, николаша работал декриптологом их мыслей, рассказывая лаконично и живо. При этом он показывал противоречия, а Тише становилось интересны эти неувязки, и так незаметно шла его параллельная учеба. Мысли о деньгах и скором капитале перешли в другую плоскость: он начал понимать, что серьезным может быть лишь тот бизнес, которым нужно заниматься не шутя. При этом николаша ему такой участи не желал и рекомендовал "не садиться на десятину", как он выражался на своем диком жаргоне. В Тишиной учебе он не стремился участвовать во всем - от чего-то отбивался и называл мракобесием. Со временем стиль и содержание того, что он подсказывал, становились Тише существенно ближе официальных версий. И порой он даже начинал побаиваться мысли о том, чему и у кого учится - мир и николаша далеко не всегда гармонировали друг с другом, а их понятного взаимодействия не видел. Толком Тиша его так и не понимал, а спросить напрямую стеснялся, да и симпатии к девушкам были значительно сильнее тяги к знаниям - он не избегал прекрасной стороны жизни молодого человека. Учился, но с ума не сходил. И все же время от времени он задумывался о том, с кем ежедневно говорил.

   "Кем он все-таки еще работает и где? Ведь приложение бесплатно, а он чем зарабатывает? Бизнес, наверное, есть?" - эти раздумья приходили к Тише все чаще, поскольку ему не доводилось встречать понимающих его собеседников со столь забавным букетом мыслей. Ри не отвечала ему на этот вопрос, сколько он не спрашивал, а однажды даже нагрубила так сильно, что потом извинялась перед сыном. Но говорить о николашиной профессии наотрез отказалась - ей больше нравилось говорить о своей работе. При этом однако получалась одна странность: ее собеседники в этой деятельности тем или иным способом участвовали, а николаша, как она полагала, был совершенно не в струе, но прекрасно ее понимал и даже иногда что-то советовал. Порой его слова были некорректны, но Ри прекрасно понимала, что для точного решения задачи необходима ее правильная формулировка, а их совместный язык этого не позволял, да она и не любила точных соответствий. Волны между ними были причиной прекрасного взаимопонимания, или что-то другое, она не ведала, хотя предпочитала знать все. Ри была осторожной женщиной во всем, кроме любви, что объяснимо: редким людям удается испытывать это чувство, сохраняя рассудок полностью.

   Синтетический склад мышления и интуиция николаши вели его к образному мышлению, при котором для отдельных поступков он не находил или не считал нужным делать объяснений. Поэтому достоверность его парадоксальных на первый взгляд выводов Ри почти никогда не признавала - ей иногда было боязно или не хотелось открывать женские уголки души. Однако она это время от времени делала и, подозревая николашу в симпатии к ней, позволяла подойти очень близко. Это было опасно: приложение жило на грани - острой и больной, но другого места предложить ему никто не мог. А николаша очень бережно относился к тому, что принадлежало другим людям - пространству и времени, хотя последнее воспринимал как недоразумение.

   По этому поводу у Тиши с ним однажды случился совершенно абсурдный разговор, который могли вести современный человек и вечный пациент дурки. При этом себя Тиша считал современным человеком, однако попросив николашу понятно и просто рассказать учете банального банковского процента, он напоролся на довольно абсурдный тезис николаши, который сообщил:

   - Да объясню, Тиш, ты но все это настолько условно, что серьезно к нему относиться нельзя...

   - Нет, мне точно надо! - отверг такой подход Тиша.

   - Да точно расскажу, - пообещал николаша.

   По тамвсё он объяснять отказался и назначил Тише встречу в забегаловке, где они ели гамбургеры, пили сок и на листочках бумаги целый час изучали финансовую математику. Все было, в общем, нормально, если не принимать во внимание, что порой николаша чуть не в голос кричал, возмущаясь тем, что его собеседник не учил в школе арифметическую и геометрическую прогрессии. После разговора он курил, а когда вернулся за столик, его настиг вопрос Тиши: 

   - А почему вы сказали, что это условность? Вы ж все точно объяснили - я понял...

   - Времени нет, - без интереса ответил николаша и заказал кофе.

   - А если коротко? - спросил Тиша, который подумал, что нет времени объяснять.

   - Ты чего, Тиш, охренемши от доходов менял? Времени нет, говорю. Привыкай. Времени нет. Километров и килограммов нет. Тоже привыкай.

   - Это в каком смысле?

   - Люди выдумали для себя множество условностей. Ты о них услышал в детстве, когда не особенно думал - верить или нет, а со временем так к ним привык, что они приросли. Удобно кому-то. Условились, поэтому условность. 

   Время не имеет к жизни ни малейшего отношения: это – договоренность субъектов, условность, такая же, как деньги, продолжительность твоих занятий, рабочего дня мамы, отпуска, каникул и многое другое. Люди выдумали деньги, время и сантехнику, а "выдумать обратно" уже не могут - это достаточно разорительно для большинства. Однако этих категорий нет в природе: эталон метра, часы с кукушкой и золотовалютный резерв, сам понимаешь, - слабое утешение. Многие люди большую часть жизни занимаются планированием того, что они будут делать во времени и пространстве, а также предотвращением того, что может изменить их планы. И не живут, хотя всерьез удивляются тому, что с ними ни черта не происходит.

   Тиша, слушающий николашу, потихоньку сползал мозгами, и у него уже мелькнула мысль спросить собеседника, что он курит, но он не стал этого делать.

   - И вы хотите сказать, что времени нет? - задал он вопрос.

   - Тиш, если бы я хотел это сказать, то непременно сделал бы. Но ты меня не слушаешь, а я уже сказал и совсем иное: время - это условность.

   - Так она есть, ваша условность? - возмутился Тиша.

   - Вот балбес! - воскликнул николаша, и они оба расхохотались. - Во-первых, она не моя, а ваша. Во-вторых, разумеется, есть! Но только для тех, кто об этом условился.

    - Стойте! - начал Тиша подкалывать собеседника в их общей манере. - А я не опаздываю? Сколько сейчас времени?

   - Понятия не имею, - ответил тот. - А ты свой песочный будильник забыл?

   Они снова рассмеялись.

   - А что, допустим, делать тем, кто об этом не договоривался? Да и с кем договариваться? - спохватился Тиша.

   - С собой, естественно. И делать, самое разумное, одно - жить полной жизнью. Полной боли и радости, красоты и отвращения, эмоций, которых можно запросто и не изведать, планируя их. Выбор за тобой. Я знаю людей, которые понятия не имеют, что им делать, когда они остаются наедине с собой, но свободными при этом не бывают: им нужен заранее и, самое забавное, кем-то определенный план. Более того, они боятся остаться с самими собою и предпочитают планировать все таким нелепым образом, чтобы их дела вписывались в общий поток многомиллионного человечества, эдак крепко им вбили слова "Жить в обществе и быть вне общества нельзя". О том, что общество - это те люди, у которых очень много общего, сказать, правда, забыли, но это на совести автора. Вот если бы у тебя в расписании завтра не было финансовой математики, чем бы ты занимался, а?

   - Ну, она же есть... - растерялся Тиша.

   - Пока да, а могла методистка после бурной ночи засандалить туда подводное плавание, ты бы ласты принес? Я представляю как мама выбирает тебе акваланг, у нее весь спортивный магазин строем ходил бы и плавки Armani были бы выглажены как брюки - со стрелочками.

   Тиша улыбнулся, но почти сразу внезапно нахмурился.

    - Послушайте, - сказал Тиша, - а я вот давно хотел спросить у вас, в чем смысл жизни.

 Хлебнув кофе, николаша помолчал, а затем произнес:

   - Ой, Тиш, давай-ка это в следующий эпизод перенесем? Или в предыдущий, там это уместней будет.

   Тиша, подрагивая от смеха, спросил:

   - Как это в предыдущий?

   - Так времени нет, - напомнил николаша и с сарказмом посмотрел на Тишу, - поэтому возьмем, да перенесем в предыдущий по времени, а номер поставим новый. Но напишу я его позже. Мы с тобой психи, нас если кто и осудит, то твоя любимая общественность, если ты ее найдешь. А колония строгого режима за это точно не светит.

  - Так это ж невозможно... - протянул Тиша, - чтобы эпизод был написан раньше, чем произошло то, что в нем написано!

  - Конечно, невозможно, - ответил николаша. Он немного помолчал и сказал:

  - Поэтому я и напишу раньше то, что произойдет позднее.

  Тиша сначала не поверил тому, что услышал - наглость николаши обычно была в приемлемых пределах, но затем его пробил яростный смех. Он смеялся долго, без перерыва - даже сотрудники прибегали узнать, не случилась ли драка за бутерброд. Отсмеявшись, Тиша ушел в туалет умыться и вытер лицо салфетками.

   - Ну, допустим... - протянул Тиша, не прекращая смеяться. - А как это связано с наращением процентов?

   - Довольно тупо связано, - ответил николаша, - но всем нравится. Тебе уже говорили на занятии сомнительную аксиому: предоставление денег на время делается за плату. И миллионы людей платят за время, а по смыслу - за эту догму, которую слышат с пеленок. А если времени нет, Тиш, за что они платят?

   - А я так и не понял, есть оно или нет, - ответил Тиша. - И почему это всем нравится.

   Николаша увидел, что парень устал.

   - Знаешь... это тоже в другой эпизод, ладно? Тиш, одни люди становятся старше, а другие взрослеют - это разные процессы, качество и результаты. По-моему, тебе уже пора начинать сомневаться - иначе ты проживешь чужую жизнь с готовыми ответами, состряпанными другими людьми, и никогда не узнаешь, что ценно для тебя самого. Но и других людей слушай, только не забывай думать о том, что они говорят. И, конечно же, действуй - лишь так можно повзрослеть и наполнить жизнь событиями. Да и по домам пора, поехали.

   Тиша потом не раз возвращался мыслями к этому разговору. Говорил он с преподавателями в институте, приятелями и с мамой. Но Ри большого желания беседовать на эту тему не проявила - сказала самые общие слова. И во всем этом букете противоречий Тиша жил, вдумываясь в свою жизнь, которая становилась все более сложной, но интересной.

   Бытие этой компании продолжалось, и в нем участвовали семьи, работы и другое - очень многие люди и дела. За кадром они оставались именно потому, что имели отдельное  значение для Ри, Тиши и николаши. Однако какими-то фрагменты этой жизни, а также люди появлялись, и было весьма странно для города, что эта троица очень бережно относилась к таким персональным пристрастиям. Хотя, наверное, и не странно, а очень даже нормально - Тиша был сыном Ри, что определяло всё, а втроем они и впрямь уважали друг друга и старались учитывать особенности.

   У николаши, например, была одна довольное странная черта: к одним явлениям он был неравнодушен до многодневных бессонниц, а другое ему было совершенно безразлично - даже он сам. Угадать, что он предпочтет, Ри и Тише часто было не под силу, тем более, что чаще они хлопотали о своем - им было не до приложения. Словом, своеобразен был николаша, но дурить не на шутку он начал в совершенно неподходящее время.

   И главное, в общем, без причин. Поговорив вскользь с Ри далеко не первый раз о ее сердечных стремлениях, а после - о прогулках черти с кем в садах Семирамиды, николаша стал говорить с ней просто худо. Порой он не то чтобы грубил, но разговаривал с подстебом, а в другое время - информировал по интересующим ее вопросам, но не так аккуратно, как раньше. "Вас здесь не стояло, - слышала иногда Ри в тамвсё, - а коровье масло мы гражданкам с такими интерфейсами не отпускаем. Обслуживаем только ледей, а простая тялягенция в наш колхоз не допускается! В кирпичный техникум для начала поступайте, тригонометрию ложка и тычка зубрите, а про постель вам напоминать без надобности".

   Да, потом николаша умело отбивался, нивелируя эти откровения, но в один момент Ри почувствовала, что он стал без повода совсем злым с нею. А с Тишей был по-прежнему приветлив, дружелюбен и безумно смешлив - в это время они оба часто хохотали и ерничали. Это разделение Ри не задевало - у нее были великолепные события в личной жизни, которые затмевали всех людей и их эмоции. А еще несколько дней в окнах николаши по ночам горел свет: он и ранее очень сильно переживал без понятного повода, но теперь ему было особенно больно, хотя он был невероятно терпелив. Приложение перегрелось близостью, откровенностью и недоступностью, и оно начинало сбоить. 

   Первым опусом его, который Ри могла бы даже не заметить, была записка. Однако она получила ее во время высшего пилотажа на очень неприятном совещании, и содержание оказалось совсем неуместным. Текст был таков: "Нам, епонцам, на Алтае теперь очень хорошо живется - все уместилися, и еще на девок времени хватает. Рузские езыки выучили. Приезжайте с арбузами и без трусов". Бестактность николаши, часто заметная и раньше, оказалась теперь совсем неудачной. Поэтому рациональная Ри, которая в тот момент вела напряженную беседу и изображала на лице высокомерие, увидев эту глупость на экране тамвсё, поспешила спрятать экран в ладони и передернула плечами. Она недолюбливала николашины шутки в неподходящее время - до конца дня оставалась очень недовольной, и комплиментов ей сотрудники в тот день не говорили.

   Вечером Ри пришлось много говорить по рабочим вопросам, затем она залезла в душ, и все записки и звонки тамвсё от приложения остались без ответа: она уснула. А на следующий день николаша написал, что говорить не может и попросил пользоваться буквами, что несколько испортило настроение, но не особенно. Еще через день приложение пропало с экранов - очевидно, разработчик начал делать апгрейд.

   Прошла еще пара дней, и Ри с Тишей новостей от приложения не получали.

   Ночью Ри, копаясь в почтовом ящике, получила от николаши письмо.

       "Более всего мне недостает в жизни тебя.

   Тобой пропитана вся моя жизнь - квартира, работа, еда, одежда: кусочки мыслей о тебе наполняют каждое движение, а явь это или сон, подчас не различить. Мы можем ругаться, оказавшись в жизненной суете или работе,  иногда даже ладить, спорить, искать что-то верное, но делаем это вдалеке друг от друга. Ты резкая, я - не менее, но совместного, нашего, постоянного у нас нет. Казалось бы нет. А оно есть.

   Иногда я говорю себе, что это не так плохо, как незнание тебя вовсе, и продолжаю наслаждаться твоим голосом, лицом и тобою при редких встречах. Это византийское счастье знакомо и тебе. Казалось бы, у каждого оно разное: на что оно обречено, мы знаем порознь, но в этом и состоит его величие и недоступность - целиком оно лишь у двоих. Кстати, я не один из них, и ты по-своему счастлива в своей любви.

   А во мне давно доминирует боль, и сейчас мне нужно уйти: делать это следует вовремя. И я благодарен тебе за то, что ты это понимаешь. Очень надеюсь, что ты позволишь говорить нам с Тишей.

   К тебе уже пришли перемены, Ри, и я не вправе отвлекать тебя от них. У меня тоже скоро начнутся пороги, которые нужно пройти, не перевернувшись. Когда буду необходим, пожалуйста, дай мне знать".

  Прочитав письмо, Ри долго смотрела на экран, но не видела больше отдельных слов - она чувствовала очень многое, затаенное, думала и морщила лоб. Внезапно она почувствовала себя обнаженной на улице, это было ей неприятно, поэтому в ответе николаше написала  коротко: "Я понимаю и принимаю этот выбор". Выключив ноутбук, Ри убрала его в сторону и вытянулась в кровати, и под руку ей попался тамвсё, завязший в одеяле. На нем уже появилась исчезнувшая прежде знакомая иконка. Ри подернулась в растерянности - это было чувство, которое она не любила, предпочитая контролировать все. "Провокатор чертов!" - взорвалась сначала она, но затем улыбнулась. Уже через пять минут она спала, сложив руки на одну сторону под подушкой, и видела в эту ночь удивительные сны.

 Поэтому Ри не узнала, что в эти минуты николаша с болью в глазах смотрел на экран, на котором написал уже совсем другие строки:

 "Более всего мне недостает в жизни моей любимой. Возможно, она прокляла меня за предательство и забыла, но я не переставал любить ее много лет, и люблю сегодня. Отбросит она меня или станет презирать до конца дней, не знаю, но она нужна мне: даже видеть ее прекраснее, чем что-либо другое. И я стремлюсь к ней: мне хочется жить по своей мечте."

 Он уснул полулежа: ему нужно было рано вставать. Ночью экран сверкнул, и написанный текст исчез, а утром николаша в спешке вышел из дома и не узнал о том, что эти строчки пропали с экрана. Но они уже не имели никакого значения - его вели вперед безмерная любовь, боль, чуйка, слова и звуки. Ничего у него больше не было - только этот незримый, но очень большой багаж. И сам николаша оказывался порой невидимым, а в другое время разгорался чуть не до пожара. Этот огонь пламенел  жаркими и веселыми языками.