эта осень...

           Вы когда-нибудь хоронили живых людей, именно «живых», а не «живьем»? Просто брали в своей душе образ человека, который был чем-то большим долгое время, и тщательно выкапывали ему ладонями глубокую могилу и вместо памятника устанавливали скульптуру из записанных в толстые блокноты и тетради воспоминаний? А я так делал и не раз… Получается своеобразный склеп, все становиться дальше и как бы уже не с тобой. Можно иногда приходить, перелистывать пожелтевшие страницы и бережно проговаривать губами каждое слово. В пустоты души возвращается жизнь, глаза снова начинают блестеть, но теперь уже из-за скопившихся в них слез. Мужчины не плачут, слезы – это слабость, поэтому так мало искренности вокруг. Все хотят быть сильными, не хотят чувствовать себя ущербными.
        В такие моменты снова хочется начать курить, чтобы крепкий сигаретный дым горечью обжигал горло и язык. Хочется просто сидеть при полной луне вдалеке от города и смотреть  вдаль горизонта, вглубь себя. Иногда такое ощущение, что ты находишься на борту самолета, который резко набирает высоту, а ты вообще в первый раз оторван от земли. Три чашки крепкого кофе, выпитого в аэропорту, только усугубляют состояние. Просто начинаешь понимать, как все мимолетно и скоротечно. Скоро новый виток жизни, а ничего так и не меняется – ложишься спать с мыслью, что «завтра» может и не наступить, но это нисколько не пугает, а принимается как должное.
        Рядом с тобой я был собою, а сейчас запутался, не пойму, что делать. Смотришь в телефон, в котором давно нет твоего номера. Там много других номеров, но некому позвонить, вот и очередная ловушка сознания. Смотришь на початую бутылку, и становиться уже авансом противно, не хочется пить. Слишком много уже выпито этой «осенью», и не меньше потеряно. Осень - это многоточие жизни, она молчит, но в этой тишине то слышишь крики в глубине своей души, то слух пронзает от воцарившейся тишины. Такое ощущение, что жизнь поставлена на паузу, и ты все ждешь, что вот-вот пойдет новый кадр, за ним следующий,  и ты начнешь жить, а оказывается, киномеханик именно на твоей пленке решил уволиться, на самой середине. Он уже давно сидит у себя дома, нянчится с внуками, а ты все ждешь, надеешься.
        Когда тело отдаляется от тебя, начинаешь прозревать, учишься смотреть на себя со стороны. С каждым днем это становится все проще – уже никуда не торопишься, все становится размереннее. Дефицит тепла заставляет кутаться глубже в одеяло, ночи все холоднее, что даже кости под утро ломит, как при ангине. Но как бы не было мне тяжело сейчас, я все же рад, что знал тебя. Я все помню, каждый диалог, нотки твоего голоса бережно хранятся на моем кладбище. Можно долго рассуждать, как бы все могло сложиться, если бы было не так как есть. Но это уже сейчас ничего не значит, я давно перестал пытаться представлять такие ситуации. Ты не можешь быть со мною, а я … я могу и один вычеркивать дни с календаря.
        Лгать себе можно, но зачем? Разрываешься от бездны внутри и опять мерзнешь. Пальцы становятся желтыми от никотина, да и сам становишься тусклым и желтым с этой осенью. Листья под ногами хрустят еле слышно, полностью заглушая редкие сокращения сердца. Эта осень уже никогда не закончится…