Таянье Тайны. Гул

       Таянье Тайны. 4 Глава "Война. Безучастные". Подглавка "Гул".

...бежевые ходили рядом, задевали плечами стоявших на парапете. Задевали, впрочем, совершенно не замечая того. Тьма, сгустившаяся в душном небе, была непроницаема. Пыльный мешок накрывал мерцающий Город. Угольная пыль вместо звёзд – вот что творилось на небе. А на земле, на серых бетонных башнях равномерно вспыхивали неоновые ленты. Но очень уж как-то мертвенно.
                И страх сгущался.
Не оставалось сомнений – приближалось. Тяжелый гул ширился, восходил с другой стороны земли, пронзая землю насквозь.
     Безучастные были спокойны. Доблестно стояли с мощными шлангами поперёк бетонки. До кремнистого блеска вылизывали мостовую. Это виделось даже сквозь туман, волнистыми слоями наползавший на Город. Качественно вылизывали.
– «Нейтрализуют пыль – прокомментировали  в толпе –  пыль очень
опасна во время Войны».
               
***
К войне здесь готовились тщательно. Словно к параду. Всё ставили на свои места, размещали участников, определяли главное место сражения: чтобы непременно перед зрителями. Чтобы удобнее наблюдать, внутренне соучаствовать. Здесь очень любили Войну. Относились к ней трепетно. Любить любили, но побаивались, побаивались.
    

***
        Я стал наблюдать за молоденькой парочкой. Мужественного вида (но трусивший, определённо трусивший) паренёк обнимал хрупкую возлюбленную с распущенными волосами, русалочку в беленьком платьице. Гладил длинные волосы, утешал: «Не бойся, лапушка. Родители не узнают… ну и что? Что из того?.. Через это необходимо пройти, это же Война… Я боюсь? Совсем не боюсь. Подумаешь, сердце бьётся… у всех бьётся…как не у всех? Откуда тебе известно? Ты что, была с Безучастными?!.  То-то же.
А говоришь – у всех… не бойся, лапушка, я же с тобой…»
Он целовал её влажные прядки на висках (духота облепляла), заглядывал  в глаза, а она…  трепеща осиновым листочком, она прижималась к нему.
      
***
Что говорить про юнцов, – пожилые волновались! Благообразный старичок с профессорской бородкой, в тёмном реглановом плаще, в допотопной беретке, с позолоченной тростью подмышкой, увитой таинственными вензелями, сжимал руку подруги в золотых перстнях, увещевал дребезжащим, почему-то злобно-морализаторским голосом:
– «Ну всё, хватит! Ты слышишь?… Мы прожили целую вечность.
Ты понимаешь? Вечность! – Для пущего гнева он потрясал тростью, воздевал её в ночное небо и клекотал, как старый, но всё ещё грозный орёл, – вечность!..
Ну, Война… а сколько мы их  пережили? Сколько, я спрашиваю?.. То-то же, голубушка, то-то же… ну, не надо, не надо, не надо…»
     Здесь жили заклинаниями.

***
А Там, не в Городе, жили беспафосней. Там, в «настоящем» примитивном  мире боролось и борется всё со всем. Клетки с клетками, кислота с щёлочью, вирусы с человеками, молекулы с молекулами.
И царит надо всем – КИШКА! Змей, требующий ежедневных жертв. И – неизменно получающий их...

***
Железная трофическая жуть
Всепожирания друг друга: рёвы, зыки…
А если проще – все убийцы тут.
Все жрать хотят. Такие вот музыки.
Единая трофическая цепь…
Ягнёнок травку щиплет в палисаде.
Ягнёнка волк утаскивает в степь.
А там охотник прячется в засаде.
Идёт по кругу смерть в огне миров,
По солнцу ходит стрелка часовая,
И только жизнь обратно гонит кровь,
Лады блатной музыки надрывая.


***   
…между тем благополучная серая каста протекала по горькой земле. И я иногда завидовал  хладнокровным амёбам, отлучённым от счастья. Ведь и мы, две горемычные,  две горячие половинки счастья, быть может, когда-то частички целого, так и не сумели договориться, вспомнить себя...
              И – врали друг другу.