Осечка.
Много раз за жизнь слышал я выстрелы. Салюты и хлопушки, пистолетную и автоматную стрельбу. Ружейную пальбу и одиночные выстрелы на добивание. Довелось слышать пуск торпедоракет из-под воды и ракетные стрельбы с прицелом на Камчатку. Но один выстрел в своей жизни я запомнил навсегда.
Далёкое детство. Деревянный автомат с трещоткой из пружинки, да рогатки. Нормальное детство, как у всех. Какой мальчишка не мечтает об оружии? Каждому хочется держать в руках и чувствовать тяжесть настоящего ствола. А если доведётся выстрелить, так это счастье и гордость.
Соседский мальчик часто заходил к нам в гости, и мы вместе играли на чердаке сарая. Мы с ним копали пещеру в крутом берегу реки. И ещё много разных важных дел мы сделали вместе. Велосипеды, санки, рогатки и деревянные сабли. Коньки и лыжи, подводные раскопки и блуждание по крышам цехов соседних заводов. Нормальные дети.
В тот раз он пришёл с таинственным видом и сказал, что у него есть что-то такое, что я обзавидуюсь.
Ранняя весна и протаявший снег. На нас отцовские ватники и кирзовые сапоги. Такая тогда была одежда. Тепло и ладно. Он привёл меня в свой сарай и вытащил из-за поленницы дров обрез двуствольного ружья. Приклад отпилен и спусковых крючков нет, а остальное всё на месте. И еще он вытащил из коробочки два снаряжённых патрона. Латунные гильзы блеснули в его руке загадочным и завораживающим блеском. Капсюли и пыжи на своих местах. Ах, как захотелось выстрелить? И работа закипела. Творческое начало, заложенное предками, взорвало мозг, и руки сразу начали прилаживать различные железки вместо спусковых крючков. Обрез вертели и так и эдак, но неожиданно остановились на обычных булавках. Курок взводишь, за булавочку тянешь и выстрел. И вот уже мишень нарисована и на сарай повешена, а мы в десяти шагах готовы к стрельбе. Дружок переламывает обрез и вставляет патроны в оба ствола. Взводит курки с металлическим хрустом, и, придерживая ствол около своего живота, пытается дёрнуть за булавку. Не удобно и свободных рук не хватает. Пришлось булавки хитро согнуть и приспособить для стрельбы. Он снова целится в мишень, а она неожиданно срывается с гвоздя и падает на землю. Не раздумывая, я иду поправлять мишень и вдруг слышу сзади два сухих кротких щелчка. Оборачиваюсь и вижу направленные на меня стволы.
- Ой, сорвалось. Сказал дружок с растерянной улыбкой на лице.
Ну, какая ерунда. Дёрнул за булавки и курки ударили по капсюлям. Но выстрела то не произошло. Он переломил ружьё и показал мне патроны. На капсюлях виднелись чёткие вмятины. Наверное, это и называется осечка. Патроны не выстрелили мне в спину. Но вот мишень опять на месте и тут мне в голову приходит мысль:
-А давай я свою телогрейку повешу, как мишень?
-Клёво. Ответил он. И едва я вышел из сектора стрельбы дёрнул за булавки. Грохнул дуплет, и телогрейка затрепетала на стене. Облачко порохового дыма пеленой заволокло вид стены сарая. Самокатанная картечь разорвала спину телогрейки, пробила доски сарая и застряла в поленнице. В спине телогрейки я обнаружил рваные дыры с ладонь размером. Ох, и влетит теперь дома! И вот тут только пришло осознание осечки.
Осознание себя
Всё чаще и чаще ты делаешь это
Какой то душевный порыв
Колотится сердце за ребрами, где-то
Как будто уходит в отрыв
И помощи просишь у неба
Отныне вовеки веков
Здоровья и благословения
Прощения всех грехов.
Надеешься, что услышан.
Надеешься, что прощён
И помощь приходит свыше.
Хранителем ты защищён.
Сквозь зелень листвы и сумрак.
Лишь только мелькнут купола.
Знамением себя осеняя
Привычно скользит рука.
Ноябрь 2012г.
Память.
Давно я там не был. За три десятка лет прошло пол жизни. И вот, когда уже казалось, что под спудом лет пора всё забывать и просто жить сегодняшними заботами, жизнь выкинула неожиданный фортель. Местные литераторы выпустили в свет очередной сборник стихов и прозы. Но на этот раз ни просто про берёзки и луга заливные, а издатель решил посвятить его служению Родине. Придумал красивое название для этой книги «Дорога на Внуто». И неожиданно для меня, сообщил, что собирается на обложку поместить моё фото. Я подумал тогда: «Ладно, пусть будет фото на обложке».
Ну, сборник, как сборник. Сколько их уже было. Но события разворачивались по любопытному сценарию. К своему удивлению, я узнал, что в этой трудно доступной деревеньке, где издревле стоит православная церковь, теперь нашли упокоение мощи святого Никандра Городноозёрского. Издатель приурочил выход книги ко дню память этого святого и упросил меня съездить во Внуто. Мне стало интересно самому взглянуть ещё раз на те места.
До посёлка Хвойная добрались затемно и успели к заутренней молитве. Народ заполнил местную церковь и обстоятельно, со знанием дела прислушивался к словам настоятеля и клал земные поклоны. Со стороны это выглядело даже интересно. В детали этой поездки я не был посвящён, по этому смотрел во все глаза. Попросили помочь с доставкой верующих, я помог. Но, оказалось, что на этом моя миссия не заканчивается. После молебна все пошли дружно в трапезную отведать, что Бог послал. Пришлось идти и мне.
Приземистый, грустного вида дом всем своим обличием навевал печаль и запустение, но внутри оказались накрытые к обеду столы. Скромно сервированные, но явно с любовью обихоженные. Так как я заходил в дом одним из последних, то свободных мест за столами уже почти не осталось. И меня пригласили присесть на дальний край стола вблизи красного угла. Не раздумывая, я принял приглашение и разместился на краешке скамьи. Довольно долго трапеза не начиналась, ибо все ждали отца – настоятеля. В этот момент, что бы время зря не тратить, издатель поднялся из-за стола и, подняв над головой красиво изданную книгу, сказал краткую речь. Присутствующие притихли и внимали каждому слову. С обложки книги на собравшихся в комнате взирал святой Никандр Городноозёрский в память, о котором все тут и собрались. И, похоже, что только я один был не в курсе деталей этого события. С благоговейным трепетом народ слушал рассказчика, как вдруг, он повернул книгу обратной стороной и на обложке я увидел себя. В морской форме и с гитарой. Андрей Петрович представил меня присутствующим и осознание того, в каком соседстве это произошло, повергло меня в состояние растерянности и стыда. А народ резко повернулся в мою сторону и одобрительно закивал головами. Я, был готов провалится на месте от неловкости ситуации. Где я, а где святой Никандр? Но тут ситуация стала ещё интереснее. В помещение вошёл священник, и все встали на молитву. Встал и я, но оказался плотно зажат людьми прямо под иконами, что висели в красном углу над самой моей головой. И либо мне стоять, уткнувшись лицом в стену, либо повернутся к молящимся. Тесно и низко. Голова моя упирается в полочку с иконами, на которые обращены взоры всех присутствующих. А, кажется, что все смотрят мне в лицо. Истово крестятся и кладут земные поклоны. И стою я, нагнув свою голову к плечу, и не знаю, что мне дальше делать. Вот, попал в историю! Но всё закончилось хорошо. И после трапезы караван машин направился в деревню Внуто. На подступах дорога частично превратилась в красный майонез. Осенняя распутица в России вещь привычная. Среди извечных луж и кривых поворотов наши машины казались чем-то чужим. И кажется, что за очередным дорожным кривуном, мы сейчас нагоним мужика в лаптях ведущего лошадь под уздцы, и в этом не будет ни чего удивительного. Но вместо этого как-то вдруг впереди мелькнули крыши стареньких деревенских домов и купола с крестами на фоне серого неба.
После ремонта старинная церковь спрятала чёрные бревенчатые стены под облицовкой из светло-коричневых досок. И мне вдруг показалось, что здесь, что-то незримое, неосязаемое бесследно пропало. Исчезло ощущение старины и намоленности. Я отошёл немного в сторону и, озираясь по сторонам с высоты высокого холма, отчётливо вспомнил свой первый приезд сюда.
До защиты диплома осталось пол года, и началась моя производственная практика на руднике, где добывали огнеупорную глину. Но, вместо работы на шагающем экскаваторе меня приписали к группе желающих помогать сельскому хозяйству. Сена покосить в отдалённой деревеньке.
У здания, где размещалось правления колхоза, нас, встретил бригадир в потрёпанном ватнике и вскоре нам предоставили транспорт соответствующий как погоде, так и местным дорогам. Ехать нам в тёмный лес, а на дворе конец дождливого лета. Гусеничный трактор, тянущий за собой громадный железный лист для перевозки стогов сена остановился возле нас, и тракторист гостеприимно предложил размещаться. Мы уложили свои кутули с вещами на средину листа и сели на них сверху. Трактор взревел мотором и дёрнулся вперёд. Пассажиры качнулись на своих местах, но усидели. Красноглиняная каша растекалась в стороны, и трактор почти плыл, раздвигая густые волны. Наше плавание продлилось довольно долго, и мы уже начали привыкать к необычному способу передвижения когда, наконец, впереди показалась деревенька. На склонах высокого холма домики разбросаны, как зерна, брошенные из пригоршни. Похоже, что каждый крестьянин строился, где хотел, и как умел. А над всем этим поселением в воздухе парила маленькая, почерневшая от времени и дождя церквушка. Две луковки царапали небо крестами тихо и безмолвно. Нас определили в давно покинутый хозяевами дом на краю деревни. Высокое крыльцо приглашало в одну большую комнату с русской печью посредине. Вдоль стен деревянные нары и дощатый стол у печи, да тусклая лампочка свисает на витом проводе с потолка. Запустение и брошенность зияли из всех углов. Но матрасы постелены и мешки распакованы. С приездом на новое место! У мужиков водки запасено много, и первый вечер растянулся до полночи. А утром мы пошли косить траву. Дождик моросит, а кругом косогоры и увалы, неудобицы да болота. А на остальных полянах травинка за травинкой бегает с дубинкой. Машут мужики ручными косами, а что спереди, то и сзади. Редкий ёжик из чахлой травы. Ох, уж эта зона рискованного земледелия. А вокруг холмы и косогоры, перелески и множество маленьких озёр. После первого рабочего дня захотелось взглянуть на самое ближнее их них. Чистая вода, отороченная осокой, недвижно растеклась у ног. Чудесный заход в воду для купания с мелкой щебёнкой на дне удачно заканчивал извилистую лесную тропку. Крутые берега, заросшие пожелтевшим папоротником, обрамляли озеро с трёх сторон. Выглянуло солнце, найдя просвет среди низких туч, и краски леса вдруг вспыхнули особенными сочными оттенками. От лёгкого ветерка нежно зашелестели листья на осинах, и редкий озёрный камыш отозвался чуть слышным шёпотом. Тихая радость открытия красивого места заполнила душу, и стало как-то приятно и светло. И вдруг над всем этим зелёно- голубым великолепием раздался чистый нежный звук. Так неожиданно и красиво, он заполнил собой всё пространство вокруг. Прозрачный воздух, кажется, стал, осязаем и упругим на ощупь. Удивление моё длилось не долго. Звук стих также внезапно, как и появился. И когда шуршание травы под ногами напомнило о том, что я всё же иду по лесу, как-то неожиданно и откуда-то сверху малиновый перезвон накрыл меня. Ошеломлённый и восхищённый я замер, с недоверием глядя на кроны деревьев. Колокольный перезвон кудрявыми переливами разлетался над лесом и озером куда-то в даль. И я не сразу понял, что это старая звонница подала голос и скликает своих прихожан на вечернюю молитву. Завороженный звуками я стоял и просто слушал настоящий чистый звон, пожалуй, впервые в жизни. А потом, опомнившись, побежал в гору, не разбирая дороги, боясь опоздать и ориентируясь только на звук колоколов. Переливаясь на разные лады, они пели в умелых руках звонаря. Очень захотелось увидеть своими глазами чудо ожившей истории. И запыхавшись от бега, я, наконец, оказался в маленьком дворике у входа в церковь. Звон полоскал душу в чистых звуках. Тонкие верёвочки свисали от колоколов вниз и сходились в руках широкоплечего старика. Чёрная ряса и шапочка необычного фасона, крупные ладони натруженных рук выглядывали из широких рукавов. Звонарь закончил свою игру, напоследок взяв красивый аккорд и повторив его несколько раз. У меня было ощущение, что прогретые звоном колокола еще долго резонировали волнами затихающего звука. И в проявляющейся тишине затихающие отголоски заворожили всех присутствующих. Священник аккуратно свернул верёвочки и повесил их на стену колокольни. А затем, осенив себя размашистым крестным знамением, взошёл на крыльцо церкви. Старушки потянулись следом. Когда же последняя старушка скрылась в тёмном дверном проёме, то на крыльцо поднялся и я. В глаза бросились почерневшие брёвна стен и истёртые ногами, широкие половицы. Густой запах ладана голубоватым дымком заволакивал мерцающие огоньки лампад и свечей. Таинственность происходящего завораживала, и я осторожно вошёл в тёмное помещение храма. Из всех углов повеяло не просто стариной и загадочной древностью. Повеяло намоленностью от древних икон, что в обрамлении потемневшей позолоты, во множестве висели на стенах. Невольно сжался внутри себя, совершенно не зная, как себя здесь вести. Голос священника, читавшего на распев молитву, обладал каким-то магическим свойством, заполняя собой всё вокруг. Я остолбенел, боясь, сдвинутся с места, и только смотрел во все глаза и слушал. Мерцала позолота окладов и вычурные лампадки горели ровным огнём. Священник, помахивая кадилом, обошёл всё помещение церкви вдоль стен, и густой, синеватым дым окутал присутствующих со всех сторон. Старушки крестились и поясно кланялись. Я же не смог поднять свою руку ко лбу. Просто стоял и смотрел по сторонам. Начиналась служба в церкви и старушка, подошедшая откуда-то сзади, тихонько шепнула мне: « Здесь руки за спиной держать нельзя. Креститься нужно вот так» - и показала мне весь несложный жест. Но и тогда моя рука не поднялась. Я извинился и вышел на улицу.
Утром мы снова бродили по косогорам и сгребали скошенную траву. Артель - «Напрасный труд» в действии. Когда же сумерки укрыли деревню, и в окнах зажёгся свет, то нам осталось только завалиться на нары и уснуть. Но неожиданно раздался стук в дверь и в подслеповатом свете лампочки к нам в дом вошёл человек. Вместе с ним зашла и большая собака. Она обвела взглядом всех присутствующих и улеглась у входа. Да так, что всем своим видом показала нам своё воспитание. Никто из дома не выйдет без разрешения её хозяина. Вошёл старец. Всем своим необычным видом он создал вокруг себя тишину. Босой, с седой окладистой бородой, в тёмных широких штанах прямого кроя, и в домотканой рубахе. Подпоясанный верёвицей. На голове шапка-колпак, а в руке - деревянный посох. Окинув присутствующих острым, внимательным взглядом старец произнёс густым басом: «Меня зовут Отец Иосиф. Здравствуйте. Мир Вашему дому. Я к Вам в гости». Случайно оказавшись ближе всех к старцу, я пожал протянутую руку и пригласил к столу. Наши мужики как-то вдруг притихли и присмирели. Степенно присели за стол, и завязался долгий разговор. Старец сидел, положив ладони на колени, и спрашивал нас о жизни. Выпил стопочку водки за компанию и, закусив варёной картошкой, как-то неожиданно предался воспоминаниям. Давно разменяв девятый десяток лет, он не читал наставлений и не вразумлял нас. А просто рассказывал о своей жизни. Кто мы были для него? Новые люди из большого мира. А неистребимое желание нести людям слово в нем оказалось безгранично. Дворянское происхождение, лагеря и каторга, где провёл очень много лет. Перед нами сидел человек из другой эпохи, из другого мира. Его речь красиво сплеталась в образы и картины бытия. Он легко вспоминал самые страшные даты из истории страны. Он в них жил и выжил. А я сидел и слушал, как заворожённый. Ни чего подобного до тех пор услышать не удавалось, да и рассказчик он был превосходный. И когда приблизилась полночь, старец собрался уходить. Пожали руки, и тут я набрался смелости и спросил у Отца Иосифа о возможности подняться на колокольню и взглянуть на окрестность с самого верха.
« Приходи завтра, сын мой. Я тебе всё покажу»:- произнёс старец великодушно.
Собака мирно лежавшая у входа уловила момент расставания, и легко поднявшись на ноги, пропустила хозяина в коридор. Отца Иосифа проводили до крыльца, и вскоре его силуэт слился с мраком ночи.
С рассветом мы опять бродили в поисках травы по окрестным косогорам. А потом, когда ручные косы кучкой легли у крыльца нашей ночлежки, и рабочий день подошёл к концу, то пришло время мне сделать второй смелый шаг. У дома священника происходило какое-то движение и издалека толком не разобрать. А, подойдя поближе, я увидел, как Отец Иосиф колет дрова. Всё в той - же простой одежде. Для своих лет он был в хорошей физической форме. Под ударами колуна толстые чурбаки послушно превращались в поленья. И две послушницы в монашеской одежде ловко укладывали их в поленницу. Завидев меня, священник отложил колун, и мы поздоровались.
- Обожди немного сын мой, и я отведу тебя на колокольню.
Расколов ещё несколько подготовленных чурбаков он отложил в сторону колун и попросил подать ему свежую рубаху. Послушница, та, что была чуточку помоложе, быстро сходила в дом и вернулась, держа на вытянутых руках белоснежную рубаху. Отец Иосиф легко стянул с плеч просторную домотканую верхнюю рубаху, и следом сбросил и пропотевшую нательную. И облачаясь в сухую и чистую, привычным жестом оправил свою бороду. Затем тоном, не терпящим возражения обращаясь к обеим послушницам, произнёс:
- Вы тут всё приберите, а мы с молодым человеком прогуляемся и побеседуем.
Опираясь на свой посох, он направился привычной тропинкой к церкви. Я шёл немного позади, и состояние уважения и священного трепета завладело мной. Отвечая на вопросы старца, я успел только чуточку рассказать о себе, и короткая тропинка довела нас до крыльца церкви. Ступени старинных лестниц поскрипывали под ногами, пока мы не поднялись на самый верх колокольни. И выбираясь из деревянного люка в полу звонницы, я увидел множество не крупных колоколов над своей головой. Серые от времени верёвочки тянулись от колокольных языков через перила к земле. Бесконечное зелёное море леса растекалось во все стороны. Хаотично разбросанные крыши деревенских домов геометрическими фигурами расположились по склонам холма. Несколько мелких озёр поблёскивают сквозь листву высоких деревьев. С южной стороны колокольню плотно обступили многовековые ели. И только они, пожалуй, уменьшали обзор. Я подал руку и помог подняться наверх Отцу Иосифу. Переводя дух, он смотрел куда-то в даль, а затем привычно, по хозяйски, принялся осматривать крепление колоколов и перила звонницы.
- Вот, Валерий, видишь, на горизонте дымы поднимаются? Это Ваш город там. Мы просто, очень высоко находимся, по этому и видно так далеко.
И я, представив себе это расстояние, вижу и не верю своим глазам. Не вероятно далеко.
- А вот в той стороне большое озеро и там отдыхают художники со всей страны. А вот по этой дороге Вас привезли сюда. Люблю я здесь бывать. Красиво и дышится по особому.
Я погладил ладонями рельефные поверхности колоколов и поймал на себе внимательный взгляд старца.
- Значит, говоришь, что этой осенью пойдёшь на службу? Это правильно, сын мой. Благослови тебя Господь.
И не смея больше злоупотреблять его временем, я предложил спускаться. И вновь скрипели древние ступени, опуская нас на землю. Я проводил Отца Иосифа до его дома, и мы тепло с ним распрощались.
А у наших мужиков праздник. Машинист экскаватора Володя поймал в озере три большие щуки и обменял их в деревне на водку. Значит, поздний ужин опять будет не скучным.
Утром оказалось солнечное и тёплое. Роса обильно обрызгала ступени крыльца. За деревней застрекотал трактор, а это верный признак, что нам сегодня на железный лист метать стог из той травы, что накосили мы за эти дни. И повезут его за двенадцать вёрст к коровам в гости. Маленький, невзрачный тракторист по прозвищу «Я уж то», похоже, вечно пьяный, смешил всех своими выходками целый день, но гору травы мы ему нагрузили, чуть ли не до самого неба. Досрочно выполнив план на сегодня, все дружно вернулись домой. Ещё со вчерашнего вечера я приготовил себе подробную, много раз перекопированную карту этого района, компас, нож и карандаш. Краюшку хлеба в карман и пока не стемнело, решительно отправился осматривать окрестности.
Направление на восток и извилистый просёлок, сильно изуродованный колёсными тракторами, довольно скоро вывел меня за околицу. Там я вырезал себе посох и быстрым шагом добрался до ближайшей деревушки в три дома, а дальше стеной стоит дремучий лес. Азимут выбран и два раза по одной тропе не пойду. Настроенный решительно на преодоление, я вошёл в сосновый бор. Вековые деревья подпирали небо, и хвойный ковёр мягко проминался под сапогами. Затем сосны закончились и прозрачный осиновый лес, пронизанный лучами заходящего солнца, почти два часа окружал меня. Я просто шёл по азимуту, и сил было столько, что казалось, они ни кончатся никогда. А ещё я, наверное, мог бы бежать весь день без остановки. А еслибы кормили, то бежал бы и всю ночь. Но неожиданно густой осиновый лес закончился и очень крутой склон холма преградил мне путь. Вдоль его нижней кромки подозрительно ровно росли огромные сосны в два обхвата. Крутой склон уходил влево и вправо, так что ничего не оставалось, как карабкаться вверх. На четвереньках, цепляясь за траву и корни, я вскарабкался на самую высокую точку и остолбенел. Взору открылась удивительная картина. Оказалось, что это и не холм вовсе, а скорее рукотворный, земляной вал удивительно правильной круглой формы. Круто обрывающийся вниз с наружной стороны и пологий внутри. Огромный земляной бублик только в одном месте имел проход наружу как раз на уровне земли окружающего леса. И если в этом месте поставить бревенчатые ворота, то древнее поселение будет защищено со всех сторон. Картину дополняли правильные прямоугольники, заросшие крапивой и кипреем чётко зеленеющие среди толстого слоя опавшей хвои. Дороги сюда нет. Тропы тоже. И толстые деревья стоят так плотно, что и верхом на лошади сюда не пройти. Если это городище, то вероятно люди ушли отсюда очень давно.
Солнце, оцарапавшись о вершины сосен, быстро побежало вниз. Пора возвращаться. А сюда нужно вернуться позже и серьёзно здесь покопать земли. Поставил отметку на карте и бегом в обратный путь. Обогнув небольшое озеро, к ночи добрался до дома. А там опять праздник. Не очень сильный, но ставший уже почти привычным. Народ у нас собрался пёстрый. И прошлое у всех очень разное. Колхозный быт и простота в общении располагают к разговорам. Кто воевал в Египте, кто горел на космодроме, а кто-то просидел десятки лет в тюрьме. И вот на дощатом столе уже стоит большая тарелка с парящими кусками мяса. Толстые краюшки хлеба и варёная картошка в мундире. Да невесть откуда взявшаяся бутылочка водочки. Пир горой. Я, в ту пору носил берет голубого цвета, и старый десантник Гена, после первого стакана, взглянул на меня и вдруг оживился.
- Да вы знаете, что такое десантник?- сказал он, обращаясь ко всем, и поднялся из за стола.
Маленький, щуплый и даже тщедушный на вид мужичёк, но жилистый. Мужики за столом засмеялись и Коля, по прозвищу «Колхозник», на две головы выше Гены, подначил: « Да какой ты десантник? Они должны быть, вот какие»: и встал во весь свой рост. «Туда берут больших и сильных, чтобы боец получился, а тебя под заплечным мешком и не видно. Тоже мне десантник!»
- Да. Вот так вышло, что я родился в голодные годы перед войной. Потом оккупация, голод, болел долго. Вот Бог росточку то и не дал. Да после войны не очень то разбирались. Хочешь - значит годен. А вот офицеры у нас были ну сплошь воевавшие. Как в праздник выйдут - орденов до ремня. И у каждого особый нож на поясе. Не штык-нож, как у нас, а настоящая финка ручной работы. С наборной ручкой подогнанной под свою руку. Они с этими ножами с фашистами в рукопашной дрались насмерть.
Водочка язык развязала, и воспоминания о службе увлекли всех присутствующих за столом.
А старый десантник тем временем продолжал свой рассказ.
- Полковник у нас в части был. Ну, мужик! В рукопашной и десять человек его взять не могли. Узлы из людей вязал в схватке. А как он с парашютом прыгал? Ни кто так не прыгал. Весь аэродром стоял, задрав голову, и смотрел, когда он садился в самолёт и готовился к прыжку. Идёт массовый выброс десанта и купола, купола, купола во всё небо. А полковник парашют из ранца вытаскивает ещё в самолёте, берёт в охапку и камнем вниз. Всех обгонит в свободном падении, и только в десятках метров над землёй швырнёт охапку в сторону и раскрывает купол. Чуточку приостановит скорость падения и мгновенно оказывается на земле. Быстрее всех. Всё говорил - «Десантник в воздухе уязвим, а на земле его попробуй взять». Ох, и уважали мы его. Когда домой уходили после службы, он нас всех построил и просто сказал:« До свидания бойцы. Думаю, что расстаёмся не надолго. Время такое. До встречи на 105 этаже в Нью-Йорке. Там, наши парашюты будут рядом». Да вы хоть представляете себе, как из самолёта прыгать? Так я вам сейчас покажу. Тогда ещё небыло таких самолётов, чтобы с кормы прыгать, а в боковую дверь знаете как? Сейчас я вам всё в деталях покажу.
Шумно встав из-за стола, подошёл к входной двери и приоткрыл её в коридор. А там темно, хоть глаз коли.
-Считайте, что мы в самолёте самолёте, а эта дверь, ведущая за борт.
И размахивая руками, захлопал себя по спецовке, с азартом в глазах показал нам как это было.
- Вот здесь основной, вот здесь запасной. Вот тут автомат. Стоим, плотно прижавшись, друг к другу. Первыми идут молодые. И все ныряют головой вперёд во встречный воздушный поток. И показывая всем своим телом, что он готовится к прыжку, Гена сжался весь в комочек. Прижал к груди несуществующий парашют, сгруппировался. Подбежал к открытой двери и уперся ногой в нижний угол дверного проёма. И быстро нырнул головой вперёд в коридорную тьму. Мы и ахнуть не успели. Послышался шум упавшего тела и следом, отчаянная ругань, доносившаяся почему-то откуда-то издалека. Коля зажёг свет в коридоре, и тут стало ясно, что десантник угодил в коридоре не просто в открытую дверь туалета, а попал прямо головой в круглое отверстие дощатого стульчака и там застрял. Барахтался лёжа и матерился на весь белый свет. Коля помог другу и даже после полил воды из ведра ему на руки, чтобы тот умылся.
Насмеявшись вволю, мужики налили десантнику ещё стопочку. А тот всё не унимается.
-Не верите мне. Так я вам сейчас докажу. Нас учили бегать и стрелять, с парашютом прыгать и ещё кое-чему. Дайте мне любой гвоздь, да покрупнее.
И длинный гвоздь нашёлся довольно быстро.
-Гнуть будешь или как? – спросил Коля с издёвкой в голосе.
А десантник повертел гвоздь в руках и потом говорит: «Посуду с края стола отодвиньте в сторону».
И слушатели с шутками быстро очистили стол от посуды, предвкушая очередной курьёз. Тем временем десантник ловко пристроил шляпку гвоздя в пустой ладони, и неожиданно размахнувшись, загнал гвоздь с толстую столешницу по самую шляпку. Мужики ахнули, и на пару секунд за столом повисла напряжённая тишина. Все смотрели на едва торчащий из стола гвоздь.
- Ни фига себе?- озадаченно и с восхищением в голосе произнёс Коля почесывая свой затылок.
-«А кость черепа в десять раз тоньше этой доски»- спокойно произнёс десантник и пошёл спать. Руками вытащить железку из столешницы не удалось и пришлось выбить её топором снизу. Повертели в руках слегка погнутый гвоздь, пощупали столешницу и уважительно покачали головами.
Утром дождинки постукивали о подоконник. Но на работу мы всё же пошли. Долго ворошили скошенную траву, но к обеду дождь усилился, и пришлось вернуться под крышу нашего дома. Но это для работы погода плохая, а для путешествия – в самый раз. И я решил для себя, что теперь дорога моя пойдёт на юг. К озеру Городно. Опять краюшка хлеба в карман и посох. За деревней стена мокрого леса неуютно поблёскивала сыростью, но азимут взят. Трава путается в ногах, и мокрые ветки бьют по лицу. Брюки на коленях почти сразу промокли и противные струйки по телу потекли в сапоги. Ветра нет, а неизвестность зовёт вперёд. И дремучий лес сменился сильно заросшей просекой, на которой густой подлесок из кустов и травы неохотно пропускает меня мимо. В глаза бросились крупные следы на краю небольшой лужи. Грязь и вода тихонько затекает в свежие медвежьи следы и становится ясно, что я здесь не один. Дождинки бисером сеются в лужу, а присев на корточки, изучаю следы подробнее. След свежий и двумя ладонями его не закрыть. Удлинённый и чёткий, а значит это медведица и она не спешила. По её шагам понятно, что зверь больше метра в холке, да пудов десять весу. Это серьёзная хозяйка тайги и она где-то рядом. Я её догоняю.
Пока я озирался по сторонам и принюхивался, из-за соседнего холма на просеку выкатился медвежонок. Мохнатый, мокрый и подвижный, как ртуть. Перепрыгивая кочки изо мха, он просто резвился, не обращая внимания ни на кого вокруг. Я тихонько лёг на землю и растёкся телом по сырой траве и грязи. И очень вовремя. Медведица вышла из того же распадка, поглядывая по сторонам. Тыкая мордой в траву и неспеша передвигая ноги она шла за своим малышом в двух десятках шагов от меня. Моё тело напряглось в комок, и чувство близкой опасности шевельнулось внутри. Впервые в жизни опасная встреча с таким хищником стала реальностью. Тут не зоопарк. За своего малыша, она меня загрызёт без церемоний. А у меня перочинный ножик и посох. Сырость просочилась сквозь куртку до живота, а хотелось вдавиться в землю ещё глубже. Я на её территории и тут её дом. Медвежонок подбежал к краю лужи и оглянулся на мать. Та степенно брела, обнюхивая старые пни и кочки. Малыш подбежал к маме и стал путаться у неё в ногах. Но, получив тут-же лёгкий удар лапой, откатился кубарем в сторону. «Развлекаются, как умеют. Только бы не пошли в мою сторону» - подумал я, наблюдая сквозь густой кустик за происходящим. Дышать я тоже почти перестал, но отказать себе в удовольствии увидеть такое - не смог. Медведица вдруг замерла на месте, и стала вертеть головой, нюхая воздух. Явно насторожилась, почувствовала, наверное, мой взгляд. Затем стронулась с места быстрым шагом, пересекла просеку и скрылась в зарослях. Мохнатый окатыш метнулся следом. В последний раз его мокрая спина мелькнула в траве, и всё стихло.
Тут оказалось, что моё сердце молотит в груди, как после кросса и только через пару минут напряжение спало. Противная дрожь в теле улеглась, и стало ясно, что одежда моя промокла вся. Сверился с картой, и немного изменив азимут движения, продолжил путь к озеру. В конце третьего часа пути, сквозь листву мелькнула озёрная гладь и мокрые крыши деревни. Цель достигнута, и теперь можно возвращаться. Подмокшая краюшка хлеба оказалась весьма кстати. Зачерпывая ладонями воду из озера, и умылся и утолил жажду. И снова поспешил в обратный путь. Хотя дождик стих, но лес остался такой же мокрый. Только теперь ещё и холодный. Вдруг, а такое бывает всегда неожиданно, из под самых ног, взметнулось вверх, очень большое и шумное существо. Захлопали большие чёрные крылья, и громадная птица, продираясь сквозь дебри, рванулась вверх. Глухарь напугал меня и напугался сам. Крупняк! Крылья, наверное, больше метра. Б-р-р-р-р. Действительно напугал.
В наступающих сумерках я вернулся в тепло. Печь протопили и можно просушить одежду. Да и дело решительным образом шло к позднему ужину.
И опять на столе крупные куски варёного мяса и картошка с чёрным хлебом. А что ещё надо растущему организму? И в тот момент, когда наша трапеза уже подошла к концу в дверь постучали. Поздний визитёр оказался широк в плечах, босой и одет в просторную рубаху – косоворотку.
- «Здравствуйте. Я сын отца Иосифа. Хочу с вами посидеть»- и поставил на стол большую и красивую бутылку водки.
Прилёгшие было отдыхать мужики, оживились и дружно потянулись обратно к столу. Я же привычно сдвинулся к дальнему краю скамейки и приготовился слушать. Вечер перестаёт быть томным.
-Никульшин Владимир Николаевич. Приёмный сын Отца Иосифа. Чемпион мира по дзюдо в тяжёлом весе» - предвосхищая вопросы, сказал о себе гость. И плеснулась прозрачная влага в мутные стаканы, и звякнули они в мужицких руках как-то по-особому. Поговорили про столицу и про спорт, а чуточку погодя разговоры плавно перешли в иную плоскость. Когда бутылочка иссякла, то само собой пришло время мерятся силами. Коля «Колхозник» предложил бороться на руках, но на это предложение гость только улыбнулся.
«Да, видали мы таких чемпионов!»- шутя, сказал Коля и с вызовом посмотрел на гостя.
- Ну, покажи приёмчик?
А чемпион сидит и продолжает иронично улыбаться. Но потом поддался на уговоры и с неизменной улыбкой попросил всех отойти в сторону. Мы освободили место для схватки у входной двери. И они сошлись. Два здоровенных мужика. Коля размахивал руками, делал выпады как в кино, а чемпион умело уклонялся. Как два слона, они, ухватив друг друга за шеи, шумно топтались на месте. Напряжение на лицах и сопение говорило том, что сошлись сильные люди отступать никто не намерен. Но вдруг как-то всё переменилось. Тело Коли оторвалось от пола и неожиданно быстро закрутилось вокруг чемпиона. А тот стоял на месте и обматывал себя Колиным телом. Крутил им перед собой, потом перебрасывал себе на спину и там вращал своего противника в произвольной форме. Обмотал свою шею телом Коли, а затем ловко поднял на вытянутые руки и, раскрутив, как пропеллер швырнул в дальний угол избы. Далекий, не управляемый полёт совершило тело, и только затем, грузно упало на нары. Собрав в кучу половину матрасов, Коля затих.
«Ну, как-то так»: сказал, виновато улыбаясь, чемпион, оправляя свою рубаху.
В дальнем углу зашевелилась куча матрасов, и из-под неё на четвереньках выполз явно, озадаченный Коля. Мотая головой, он ошалело и восторженно произнёс: « Я и не думал, что мною можно так крутить. У него руки железные. Я как в мясорубку попал»
Соперники пожали руки и замирились. К этому времени чайник закипел, и мы душевно почаёвничали на сон грядущий. Гость ушел, и день подошёл к концу. Развернул подсохшую карту и прочертил на ней второй лепесток пройденных маршрутов.
На следующий день мы снова играли в косарей. И результат был не намного лучше. Оставалось надеяться, что коровы нам всё же спасибо скажут. Увлечённый идеей обследовать окрестности и в других направлениях, я наметил себе этот вечер новый маршрут. Далеко за лесом, на северо – западе, стояла деревня Ножкино и там, наверное, было очень красиво. Ведь советские художники в плохом месте отдыхать не станут. Значит мне туда. Горбушка чёрного хлеба в карман и вперёд. Тропинка вывела за деревню и почти потерялась на косогорах и перелесках. На дворе конец августа и темнеет уже довольно рано. Значит надо спешить. В одном месте тропа вдруг стала чёткая и вывела меня на мостик из пары брёвен уложенных через чистый ручей. Вечернее солнышко на сей раз, приятно грело и подсвечивало кроны деревьев. Незаметно и без приключений остался позади десяток километров, и среди леса появилась деревня. С невысокого берега она уже много лет смотрит на озёрную воду маленькими окошками. Просёлок уводил меня на север. А дальше – старинные деревушки Ворониха, Долбеники, и хочется увидеть, а что там, за следующим поворотом. Но, спохватившись, поймал себя на том, что заигрался и не успеваю вернуться засветло домой. Вертел карту во все стороны, прикидывая варианты. При любом раскладе выходит, что не поспеть. Значит надо двигаться по самому короткому пути. По законам геометрии, две точки по самому короткому расстоянию соединяются прямой линией. А это азимут 120 градусов. На моей карте – белое пятно. По моему расчёту, если двигаться бегом, то есть шанс на дорогу выбраться в сумерках. Быстрый бег по лесу неожиданно прервался. Маленькая речка преградила путь тёмно коричневой гладью. Серые коряги торчали из русла и толщину слоя ила на дне проверять некогда. Разулся и вброд перебрался на другой берег. Даже приятно пройтись по холодной воде и остудить гудящие от усталости ноги. Перемотал портяночки и опять побежал. Но почти сразу дорогу пришлось прокладывать сквозь густые заросли вековых елей. Стрелка компаса покачивается на бегу, указывая на север, а азимут 120 градусов прочитывается легко. Сухие и колючие ветки плотно сплелись в густую сеть и не желали пропускать меня. Вокруг стало мрачно и даже темно от почти сплошного зелёного полога над головой. Бежать уже невозможно. С трудом удаётся раздвигать лапник и протискиваться вперёд, а минуты уходят. Азарт преодоления силён и при первой же возможность перехожу с быстрого шага на бег. Успеваю заметить под своими ногами перевёрнутые пласты хвойного ковра. И протиснувшись сквозь очередные хитросплетения еловых веток, неожиданно оказываюсь на краю глубокого оврага.. Не удержавшись на кромке, лечу, вниз вместе с кусками дёрна растопырив ноги и руки. И в этот момент краем глаза замечаю в полёте стремительно убегающие серые спины кабанов. Вероятно, они здесь отдыхали, когда им на голову свалилось тяжело дышащее существо, бегущее, сломя голову, не разбирая дороги, через самое дремучее место этого леса. Азимут 120. И не стоять. Сегодня бегут все. Кабаны бегут прочь, стрелки на часах – бегут вперёд, а я бегу к дороге. Все при деле. Примерно через час чернильная мгла опустится на этот лес, и тогда выбраться из него станет почти невозможно. А значит нужно прибавить скорость. На смену вековым елям неожиданно приходят чахлые сосны, и под моими ногами прогибается ярко зелёный мох. Понимание, что впереди обычная бездонная топь, приходит быстро. Под сапогами захлюпала вода и уже понятно, что без слеги здесь не пройти. Не широкое болотце преградило путь, и серые кривые скелетики засохших сосен торчали из редких кочек. Несколько шагов от кочки и к кочке и одна нога проваливается в жидкую пустоту, не встречая сопротивления. Падая вперёд, успеваю схватиться за тонкую сосёнку и, вдавив её в грязь, быстро выбираюсь на ближайшую кочку. Здесь не пройти, а значит надо бежать в обход и быстро. В сапогах чавкает жижа, но солнце уходит за кроны деревьев. К счастью на пути попадается довольно узкое место, где топь не кажется совсем непроходимой. И, правда. С кочки, на кочку перепрыгивая, удалось добраться до нормального болота. Светящаяся стрелка компаса становится всё ярче, и направление движения удаётся сохранять. В болоте ковром стелется красивый мох сфагнум и к моему удивлению местами кочки, покрытые им, имеют правильную форму. На бегу некогда раздумывать о причудах природы, но объяснение нашлось само собой. Стоило наступить ногой на кромку такой длинной кочки, как сапог провалился сквозь мох в деревянную труху полностью сгнившего толстенного ствола дерева. Похоже, что толстому дереву не меньше трёх сотен лет, да лежит оно здесь не меньше ста лет. Чтобы так мхом зарасти, надо долго пролежать. Но мне останавливаться нельзя. Время неумолимо тянет за собой ночь. Дальше можно двигаться, только пригибая к земле тонкие стволы сосен и добравшись до её вершины загибать следующее дерево до земли. А тем временем впереди блеснула вода. И не просто вода, а длинное болотное озеро. На самом берегу становится ясно, что обойти вокруг невозможно. Это займёт неизвестно сколько времени. Сквозь чёрную темень воды ничего не видно. И что там, на дне неизвестно, и на брод рассчитывать неприходится. Его здесь нет. Торфяник, ил и затонувшие коряги самой безобразной формы. А вдруг, в этой глуши, живёт какая нибудь громадная тварь и сейчас она только и ждёт, что я сам полезу к ней в рот. Тёмное небо и густые заросли засохших и корявых деревьев. Чернильная вода в бездонном озере. А решение принимать надо. Карту и компас положил в целлофановый мешочек и спрятал с сапог. Голенища сапог связал вместе и, используя их как поплавок, не раздеваясь, сполз в лёдяную воду. Дно и вправду состояло из торфяной крошки и ила. Плыть, держась за перевёрнутые сапоги, оказалось не очень удобно, но страх заставил цепко держаться и грести одной рукой. И плыть не далеко, на средине пути снизу за куртку кто-то схватил меня. Рывок не сильный, но паника на мгновение охватила меня.
-Вот, ведь, как в воду смотрел: мелькнула мысль. Сейчас укусит и поминай, как звали.
Но руки наткнулись под водой на осклизлую корягу, и барахтанье в воде превратилось в борьбу с тянитолкаем. Суков на подводной коряге оказалось много, и часть из них ломалась от прикосновения, а часть цеплялась за одежду так, что не отцепится. Густая на вид торфяная вода наполнилась мутью и крошками. Неожиданно брючина зацепилась за что-то под водой, и вытащить ногу не удалось. Пришлось бросить плавающие сапоги и на вдохе ощупью нырнуть в глубину. Только после этого отцепился и всплыл полностью на поверхность. Сапоги плавали рядом, и с их помощью мне удалось вплавь достичь другого берега. Выползая на низкий берег, пришлось цепляться за мох и кочку. Взбаламученная ногами болотная жижа перемазала меня окончательно. Обуваясь в сапоги, вдруг обнаружил в кармане куртки забытый и теперь окончательно размокший кусок хлеба. Не раздумывая, затолкал всё в рот и побежал дальше. Болото быстро закончилось, и крутой склон вынудил карабкаться вверх на четвереньках. Мокрая одежда неприятно холодила тело, но сумерки сгущались стремительно, а до дороги неизвестно, сколько ещё бежать. Компас ведёт строго по курсу и есть надежда, что не промахнусь. Ветки больно бьют по лицу. В припрыжку сбегаю вниз с холма, и в этот момент ночь наваливается во всю силу. Всё. Не успел. Теперь идти на ощупь по такому лесу. Под ногами опять чавкает вода и выставленные вперёд руки ощупывают деревья и только потом можно делать следующий шаг. Тьма египетская. Совсем ни чего не видно. И только стрелка компаса светится в темноте. Почти час пришлось шагать на ощупь, пока неожиданно непроходимая стена из веток преградила мне путь. Причём почти все ветки почему-то торчали в мою сторону. Странный завал не позволил протиснуться сквозь него. Пришлось наступать на качающиеся ветки и толстые суки и ощупью давить их вниз. В какой-то момент я оказался висящим среди невидимых веток. Качающаяся опора потребовала сноровки и акробатики. Ноги ищут опору, а руки шарят в воздухе, за что ухватится. Так продолжалось не долго, и постепенно сопротивление веток стало стихать. А после всего этого, уже совершенно неожиданным оказался момент, когда ноги наткнулись на склон из чистого песка. Руки пошарили вокруг, и осязание вкупе с обонянием подтвердили, что в лесу такая куча появилась не случайно. От песка исходил тонкий запах солярки. А значит дорога рядом . И это, скорее всего отвал грунта с обочины дороги. Просёлочная дорога на этот раз показалась счастьем. Вероятно, бульдозер, расширяя дорогу, завалил кусты и деревья в сторону леса и тем самым создал для меня непреодолимое препятствие. Часом раньше, в сумерках я бы в такие дебри не полез, обошёл бы. А на ощупь в ночи, выбирать не пришлось.
Вскоре я уже развешивал одежду у печи и мужики меня, конечно, отругали, но не сильно.
А утром в деревне был праздник. Меня разбудил колокольный звон. Как всегда малиновый, но на этот раз ещё и какой-то радостный. Престольный праздник Успенской церкви. Для нас все работы отменяются и после завтрака можно ничего не делать. По просёлку, где я вчера ночью бродил, сплошным потоком тянулись автомашины. И довольно скоро вся деревенская улица оказалась заставлена разноцветными легковушками. С крыльца нашего дома хорошо видно, как с разных сторон к деревне текут тоненькие людские ручейки. По тем самым тропам, что я выбирал себе в эти дни для начала маршрутов, из окрестных деревень тянулся простой люд. Мужики в пиджаках и начищенных сапогах, а женщины нарядные и все в белых платочках. За руки ведут малых детишек. Тоже нарядных и смирных. И текут эти людские ручейки в гору, к церкви, что в голубом небе парила как-то торжественно и гордо. Яркое солнце, колокольный звон и нарядные люди. И не первомайская демонстрация, а столько людей собирается.
В нерешительности наши мужики поглядывали друг на друга, а потом всё же решили сходить и посмотреть праздник вблизи.
Отец Иосиф в золотой одежде выглядел торжественно и выделялся из толпы. Громко читая молитву поставленным голосом, он, стоя у входа в церковь осенял крестным знамением всех присутствующих. Я с удивлением увидел здесь несколько сотен человек и их поток только нарастал. Машины продолжали подъезжать, и склон горы уже с трудом вмещал всех желающих присутствовать. После молитвы священник вошёл в церковь, и народ двинулся за ним следом. Любопытство гнало меня вперёд, и в числе первых я оказался внутри храма. Прихожане плотной массой заполнили всё пространство церкви и в этот момент, густой бас отца Иосифа зазвучал под закопченными сводами. И странное чувство вдруг охватило меня. Чёрные стены украшенные ликами святых будто - бы раздвинулись, и светлое чувство общности с этими людьми стало заполнять меня. Ощущение единения с этим местом и со всем происходящим на моих глазах. Заслушался, тщетно пытаясь понять смысл. Мало понятный язык и жесты, запахи и мерцание лампад. Позже, когда в плотной толпе появился просвет, я выскользнул на улицу. И глядя в лесную даль с высоты холма, остановился и призадумался.
А что это было? Зачем здесь все эти люди? Что за всем этим стоит? Что на самом деле кроется за эти блеском и словами? А малопонятные тексты молитв? Это у меня простой интерес, а что здесь делают все эти люди? Причём от мала, до велика?
Вопросы заданы, а для получения ответов понадобится целая жизнь.
Следом за мной вернулись домой и наши мужики. Остаток дня ушёл на ремонт вчерашней одежды и обуви. А завтрашнее утро началось с проливного дождя, и бригадир неожиданно решил нас отпустить домой. К обеду пришла машина и увезла нас на железнодорожную станцию. Так часто случается в нашей жизни. В колхоз отвезти машина найдётся всегда, а вот обратно выбирайтесь, как хотите. И мы, конечно, выбрались, но пока ждали поезд, произошёл забавный случай. До поезда ещё много времени, а в соседний магазин завезли египетский ром «Абу-Симбел» с верблюдами, пирамидами и с громадными каменными статуями на этикетке. Расположились наши мужики на сырой травке и, закусывая крупными кусками отварного мяса, прямо из горлышка прихлёбывали заморское зелье. Телёнок, что забили нам на еду, оказался крупный и теперь мы должны были доесть его до конца. Но не тут то было.
Мяса ещё слишком много даже для толпы мужиков. И тут к нам подошла чёрная собака. Вероятно прямой потомок знаменитой английской собаки с болот, на которых стоит не менее знаменитый Баскервиль-холл. Размером с того телёнка, что мы доедаем и с не менее зверской мордой. Мы сидим на травке, а подошедшая собака смотрит на наше пиршество сверху вниз. От такого пристального взгляда на наше мясо становится не по себе всем присутствующим. Но тут происходит почти невероятная вещь. Звёздный час тихого и спокойного человека по прозвищу «Стопочка». За его спиной десятки лет тюрем и лагерей. Синий от татуировок и уже изрядно набравшийся он достаёт из закопченной кастрюли кусок мяса с кулак размером и крепко вгрызается в его край своими зубами. Встаёт на четвереньки и, держа мясо в зубах, тянет свою голову к собаке. У собаки от такого предложения округлились глаза, и высунулся длинный язык. Такого она не видела, за всю свою собачь жизнь. Мы замерли в оцепенении глядя, как они медленно движутся на встречу друг другу. «Стопочка» заигрывая перед собакой, мотал своей головой и рычал внутренним голосом. Собака скалила крупные зубы и тоже стала тянуть шею в сторону мяса. Расстояние неизменно сокращалось и вот они же стоят совсем рядышком и смотрят глаза в глаза. Впрочем, собака смотрит на кусок мяса и от её зверского вида уже не понятно, довольствуется она кусочком или откусит «Стопочке» пол лица. Все замерли в ожидании развязки. «Стопочка» мотал своей головой и утробно рычал в сантиметрах от громадных собачьих клыков. Собака для своего удобства слегка наклонила голову в сторону и раскрыв пасть пошире решительно впилась зубами в кусок мяса. Но «Стопочка» мясо не отпустил. Нос в нос, глаза в глаза, человек и собака замерли на секунду, а затем стали тянуть каждый в свою сторону. Собака зарычала и, упираясь всеми лапами, сильно потянула мясо на себя. И человек упёрся руками в землю, не желая сразу отпустить свой кусок. Кусок отварной телятины и не думал рваться на части. Схватка принимала серьёзный оборот. Срывая жухлую траву в попытках крепче устоять на коленях «Стопочка» громко зарычал. А собака продолжала тянуть изо всех своих сил в свою сторону. Мотая головами по сторонам, без помощи рук и лап им всё же удалось зубами разорвать мясо пополам. Вздрогнув всем телом, и чуть отскочив в сторону, собака жадно заработала челюстями, торопливо отправляя завоёванное в схватке мясо себе в желудок. И тут щедрый человек отдал ей и свой кусок. Утёр рукавом своё довольное лицо и наши посиделки продолжились, как ни в чем, ни бывало. Но наши колхозные приключения на этом подошли к концу. Прибыл поезд и отвёз нас домой.
Очнувшись от нахлынувших воспоминаний, я поправил на голове шапку. Холодный ветер давно сорвал жухлую листву с деревьев и из двери церкви начали выходить люди. Молебен закончился и нам пора возвращаться домой. Интересная эта штука - память.
Папа, а оно не стреляет.
Подводник помни, тебя ждут дома. И когда наступало это благословенное время, и папа возвращался домой, детишки конечно радовались. И каждый радовался встрече с детьми и хотел всячески продлить удовольствие. В морях всё понятно. Вахты делят сутки на шесть равных частей. И всё время заполнено заботами, а вот на базе всё по-другому. И чем тебя озадачат завтра - неизвестно. Не успели чалки бросить, а уже план занятий экипажа на берегу нужно представить в штаб.
Осень. Грязь. Распутица. Завтра, оказывается у экипажа стрельбы из огнестрельного оружия на полигоне. Мероприятие серьёзное, если учесть, что подводник видит это оружие раз в год и то не всегда. Ну, скажите мне, куда пойдёт экипаж подводной лодки стрелять из автоматов и пистолетов, если не на берег моря? И проявляя лучшие отцовские качества, самые заботливые берут с собой сыновей на стрельбы. Одного, или двух и этого бывает достаточно для приключения.
Довольно долго брели строем к морю, прыгая через лужи, а потом крепили самодельные мишени на закопанные вертикально доски. Неумело вскрывали жестянки с патронами и снаряжали магазины. Потом стреляли в сторону моря, изредка задевая мишени. А когда всем изрядно надоело снаряжать магазины патронами пришло время побаловать детишек. Звёзднопогонный папа снарядил сыну полный магазин и вкратце объяснив, на что нажимать, поставил мальчика на позицию. Отстрелявшаяся толпа стоит сзади переминаясь с ноги на ногу, и ждёт «Добро» на сход. Мальчик приставил приклад к своему плечику и тщетно пытался нажать на спусковой крючок. Куча заботливых дядей советовали нажать посильнее. И тут мальчик поворачивается к папе лицом и, водя стволом автомата по толпе, говорит:
-Папа, а оно не стреляет.
Экипаж, в своих чёрных шинелях мгновенно лёг лицом в грязь. Папа, с лицом цвета писчей бумаги, обратился к сыну ласково звенящим голосом:
-Сынок! Ты автомат - то вверх подними.
И мальчик, продолжая водить стволом автомата из стороны в сторону, наконец, направил ствол в живот папе, и, царапая пальчиками по спусковому крючку, с обидой в голосе, говорит:
- Вот видишь, папа, а оно не стреляет.
Польский министр.
Каких только клиентов не привозили к нам большие автобусы и дорогие иномарки. Студенты, сектанты, генералы и их жёны. Глухие и немые, обкуренные и пьяные в стельку. В золоте и с собачками, на каблуках и с маникюром со стразами. Гружёные пивом обезбашенные мальчики и запуганные до смерти старушки. Разговаривающие только матом и не говорящие по-русски. Господа и не господа. С золотыми цепями на шее с палец толщиной и с краюшкой черного хлеба на день. И баронесса из Австрии, и телевизионщики всех мастей. Журналисты и газетчики. Одним словом - разные. Но вот один случай заслуживает отдельного разговора.
Конец мая и вода в реке ещё хоть куда. На порогах - милое дело. Одно удовольствие. И тут позвонили из кабинета, что расположился чуть выше второго этажа. Пригласили на встречу.
- Вы знаете? Тут такое дело. Государственной важности.
Начал разговор глава издалека. Подкатывая на резиновом ходу без стука.
-Понимать надо всю важность момента.
- А что же Вы так издалека начинаете. Понятно же, что надо кого-то прокатить через пороги. Я правильно понимаю?
- Вы правильно всё поняли, но тут случай особый. Сплав должен быть секретный.
Недоумение промелькнуло у меня в мозгах. Секретный сплав на Мсте? Вот же круто, а зачем? Как же можно засекретить катание на порогах? Да и кого шифровать надо?
Глава сделал лицо ещё серьёзнее, хотя, казалось бы, уже некуда, и, понизив голос, сказал:
- Будут министры нескольких европейских государств и группа сопровождения. Всего около 16 человек. Подробности будут известны за сутки.
- Ну, министры, так министры. Лишь бы по-русски понимали команды инструктора.
- Сделаем. С Вас время и точное число участников. А уж мы постараемся всё устроить в лучшем виде.
И этот день наступил.
Первыми появились автоматчики в милицейской форме и все подходы воде перекрыли.
С воды подошла маленькая лодочка с бойцами МЧС. Одетые в неуклюжие водолазные костюмы и спасательные жилеты, они в резиновых ластах стали плескаться у берега.
С утра обещали на секретный сплав 10 человек и я, памятуя о том, что запас и в Африке запас, прихватил 15 комплектов обмундирования. Хвосты, а это особая разновидность хомо эректуса, которые проявляются в самый последний момент перед стартом.
-Ой, а возьмите и меня с собой? Вдруг заявляет особа без возраста и знаков различия. И к моменту старта таких набралось ещё пять.
Чёрные машины прибыли караваном и крупного телосложения мужики заполнили место для переодевания. Вскоре выяснилось, что одели всех в комбинезоны, а одного человека одеть не во что. Тотчас снимаю с себя свой комбинезон и теперь все довольны и счастливы.
Группа идёт двумя рафтами по 8 человек в каждом и инструктор в корме. У меня на борту: польский министр, германский министр, венгерский министр, эстонский министр, консул Чехословакии, очень пожилой офицер войска польского армии Краевой, не менее пожилой офицер фашистского вермахта, и наш Глава Администрации. На втором рафте гости, охрана и хвосты. Вскоре стало ясно, что спасатели окончательно отстали, и не пришлось бы их самих в порогах вытаскивать из воды.
У меня экипаж толковый и манёвры уклонения от препятствий мы выполняем чётко.
Темы для разговоров нейтральные. И упавшего недавно в Смоленске польского самолёта не касаемся.
До Великого порога остаются считанные метры. Экипаж получил все инструкции и надеюсь, понял, что надо делать.
Несколько пенных валов мы пробили насквозь, и только брызги разлетелись в стороны. Но вот перед нами дыбятся три вала свирепого вида и невероятной привлекательности. Нос рафта резко уходит вниз и мне с кормы кажется, что тёмный и пенный гребень нависает над нашими головами. Но через мгновение мы стремительно взлетаем к небу, и рафт наполовину своей длины выскакивает из воды над пенной кромкой. Мой экипаж визжит и кричит от восторга, беспорядочно пытаясь вёслами достать до воды. Замерев на полмгновения в воздухе, нос рафта резко проваливается вниз, при этом корма взлетает к небу. В животе шевелятся внутренности, и тоже хочется кричать. Но тут я замечаю, что левый передний гребец начинает медленно сползать за борт. Медленно, неповоротливо и без борьбы. Сползает в воду и всё. Остальной экипаж, помня мой инструктаж, повалился в рафт и, скользя с первого вала вниз, я понимаю, что своего хода у рафта уже нет. Можно только мне подруливать веслом с кормы и держать нос рафта на волну. Мы взмываем на второй вал мощно и быстро, но к этому моменту польский министр уже лежит за бортом, в воде цепляясь рукой за обвязку, и хохочет в голос. Шевелящаяся человеческая масса ползает по дну рафта с громкими криками и смехом, и только глава нашего района уверенно удерживается на своём месте. Человек за бортом плотно упакован в спасательный жилет и поэтому почти по грудь выглядывает из воды. Мы скатываемся со второго вала и, кажется, что водяная бездна разверзлась под нами. И в третий раз мы взлетаем к небу, и только польский министр, цепляясь за обвязку рафта, на мгновение оказывается в воздухе почти целиком. И снова мы все вместе скатываемся с гребня вниз.
Стараясь не наступить ногой на какого нибудь министра, и тем нарушить их дипломатическую неприкосновенность перебираюсь в нос рафта. Шестеро членов моего секретного экипажа барахтаются на дне рафта в тщетных попытках подняться. В четыре руки нам удалось вместе главой втащить министра обратно в рафт. Восторгу нет предела. Все рады приключению и весьма эмоционально выражают свои чувства. Спасённый из воды министр сияет лицом и произносит сакраментальную фразу:
- Вот оттуда, из глубины речной бездны я начинаю лучше понимать глубину русской души. Ах, как это по-русски. Сначала рисковать, потом спасать, и все довольны. А ещё и довольные жизнью улыбаются при этом.
На берегу, толпа встречающих рукоплескала героям. Столы накрыты, и запах жареного мяса стелется над поляной. Экипажи вытащили рафты на берег, и мы помогли всем быстро снять снаряжение. Когда окружённые толпой восторженных поклонников министры делились своими впечатлениями от пережитого, выяснилось, какое приключение случилось с одним из них. И через минуту меня ухватил под локоток начальник первого отдела при нашей администрации. По нему видно, что он изнывает от жары в своём костюме. С серьёзным видом он отвёл меня в сторону и тихим шёпотом произнёс:
-Мы же с вами не хотим международного скандала. Снимите с себя свою сухую одежду и отдайте польскому министру.
Не раздумывая, я снял с себя и рубашку и брюки.
Ужин прошёл в дружеской обстановке.
Речка Воря.
Когда бы можно было бы себе представить добровольное массовое сумасшествие, то в памяти моей всплывает эпизод из недавнего прошлого. Ну, повезло мне учувствовать в этом, что тут поделать теперь. А случилось вот что.
Одна московская туристическая фирма собралась сплавить на плотах и байдарках по маленькой речке одновременно около 500 человек. Сама по себе цифра весьма серьёзная, и при хорошей организации справится с такой массой людей весьма трудно. А в этом случае звёзды на небе сошлись в странный узор. Своих плавсредств у фирмы явно не хватало, и они попросили нас помочь.
Ну, помочь людям, мы всегда рады. По телефону обо всём договорились. В точку старта мы добираемся на своей автомашине. Возьмём себе на борт столько людей, сколько сможем, остальных посадим в их плавсредства. Но это в теории, а на практике такого никто не делал. На подготовку нашего снаряжения ушло несколько часов и в дорогу. На рассвете мы втроем прибыли на место.
06.30-Левый берег реки Воря в районе города Фрязино. Бетонный мост имеет по обоим берегам подъездные пути с высокой насыпью. От асфальта до места сборки снаряжения около 300 метров полевой дороги с бездонными лужами. Место сборки усеяно битым стеклом и кусками бетона с торчащей арматурой. Вода в реке чистая и прозрачная. Ширина реки около 15 метром. Глубина около метра. Течение слабое. Удобных мест для постановки плавсредств на воду нет. Дно реки у моста усеяно бетонными блоками и кусками железа.
07.00- Выбрали стекло из песка и вручную надуваем наши плоты. Работа весьма трудоёмкая. Пришла машина со снаряжением турфирмы. Приехали и их инструктора. Собираются надувать своё снаряжение с помощью электрических насосов. Но бензиновый генератор не заводится. Похоже, что все их инструктора видят плоты в первый раз. Три плота с дырками в днищах. Четыре байдарки тоже не герметичны. У них нет клея и материала на заплатки. И клеить они тоже не умеют. Не выбирая места на земле, они разложили все плоты и байдарки. Спасательных жилетов гора. Вёсел – большая куча.
07.30- Мы надуваем свои плоты и раскладываем в них вёсла и жилеты. У них генератор не работает, и все попытки его починить пока не приносят результата. Им на помощь идёт наш водитель Саша. Меня просят заклеить обнаруженные в их плотах дыры.
07.45- Костя надувает последние наши плоты, а я заклеиваю чужие дырки. Остальные ходят без дела с озабоченными лицами.
07.50- Саша починил их генератор, и к нему подключили сразу несколько насосов. Дело пошло быстрее.
08.00-Я заклеил очередной плот, но тут подтащили ещё один. Дыра огромная. Надо зашивать, а потом клеить. Головы поднять некогда. Но с насыпи к нам спустились артисты. Правда, пока не понятно, зачем они тут нужны.
08.30- Наше снаряжение всё готово к постановке на воду. А у организаторов ещё и половина не готова. Помогаем, чем можем. Их инструктора сплошь азиатской внешности и на русском языке говорят с сильным акцентом. Как они будут управлять экипажами - ума не приложу? Вокруг суета и бестолковое хождение людей. Похоже, что толком никто не представляет, что надо делать дальше. Беда.
09.00- Мы с Костей берём инициативу на себя и начинаем, готовится к постановке на воду всей этой надувной армады. Залезли в воду и расчистили два места у берега, где можно рассаживать людей на плоты и в байдарки. Разложили на берегу ровными рядами все плавсредства. Это целый флот получается. До контрольного времени остаётся час. Успеваем вроде.
09.15- Перекусили и выпили чая из термоса. Видимо позже уже не доведётся. Ждём прибытия клиентов. Пытаюсь представить, как людей поделить на группы и рассаживать в плоты организованно.
09.30- Прибыла машина с организаторами. 10 автобусов с клиентами ожидаем с минуты на минуту. Оказывается, мы сегодня сплавляем фирму, занимающуюся сбытом алкоголя. Артисты оделись в костюмы пиратов Карибского моря. Только в место ботфорт у них болотные сапоги, а так даже интересно.
10.00- Клиенты прибыли. Громадная толпа спускается с насыпи и почти все несут большие пакеты со спиртным и едой. Примерно половина получает полосатые тельняшки, а вторая половина получает чёрные косынки с белой эмблемой веселого Роджера. Оказывается, по замыслу организаторов этого сплава, клиентов надо поделить на «Английских моряков» и «Пиратов». Начинаем всех одевать в спасательные жилеты и делить на экипажи. Со стороны – это полный хаос. Клиенты уже слегка приняли на грудь и все попытки их организовать натыкаются на стену радостного пофигизма.
10.15- Я стою в реке и рассаживаю первых клиентов по местам. Костя взял на себя второй поток. Остальные инструктора мечутся по берегу и бестолково пытаются помогать клиентам со спасательными жилетами. Вода в реке очень холодная, а плоты грузим людьми до предела.
10.20- Первые плоты медленно отошли от берега и, втыкаясь друг в друга, начали движение вниз по течению. С плотов доносятся громкие крики из смеси восторга и неразберихи. На берегу, толпа напирает, готовая растоптать и плоты и тех, кто в них уже разместился. Торчащая с берегов и со дна железная арматура сильно усложняет погрузку и манёвр отхода плотов. Размещаю людей в байдарки по три человека. Звенят бутылки в пакетах и визжат девушки, оказавшись пятой точкой на сыром днище. Сажаю, пристёгиваю и вывожу на течение.
10.30- Отправил уже около 20 байдарок, а Костя в это время загрузил и пустил на течение с десяток плотов. Людей на берегу меньше не стало. Плоты заполняются от 12 до 18 человек в каждом. Управляемость при этом почти отсутствует. Инструктора суетятся и дают непонятные команды. Впрочем, их всё равно не слушают. Над водой стоит сплошной крик и смех. Гребут, как попало и как придётся. Из-за перегруза гребцам тесно и неудобно опускать вёсла в воду.
10.45- Байдарки все отправил. Помогаю грузить плоты. На берегу ещё очень много людей. Заполняем плоты битком. Организатор уговаривает остальных идти обратно в автобусы и отправляться в точку финиша. На последнем плоту ухожу сам. Костя остаётся на берегу собирать остатки снаряжения и на нашей машине отвезти его в точку окончания маршрута.
10.50- Я на замыкающем плоту. Замёрз в воде и теперь нужно догнать группу и согреется. В русле речки попадаются большие коряги и целые заводи с зелёной ряской. У меня на борту много женщин, но довольно скоро мы догоняем крайний плот. Там уже веселье идёт во всю. Пакеты вскрыты, и народ дружно отмечает выход на природу.
11.00- Команды звучат четко, и наш экипаж легко догоняет целую группу плотов и
байдарок. Там всё то же самое. Народ шумно празднует радостное событие. Инструктора ни во что не вмешиваются. Просто тихо пытаются подруливать с кормы. Темп движения не велик, да и задача такая не стоит. Дошли бы все и ладно. На встречу из-за поворота показался затопленный кузов легковушки. В заросшем русле много водорослей и упавших деревьев. Перегруженные плоты с трудом уклоняются от препятствий. На прямом участке реки наблюдаю диковинную картину. Высокие зелёные берега, а по руслу реки, извиваясь, медленно движется пёстрая лента из плотов и байдарок. На воде, в данный момент около 300 человек. Хотя, кто их считал?
11.15- График движения не оговорён и заметив затор из плотов, я заволновался. Река полностью забита плотами, и высадка на берег такой массы народа затруднена. Расталкивая плоты, пришедшие раньше, люди карабкаются на берег через густые водоросли и крапиву. В воде плавают брошенные вёсла и жилеты. Поднимаюсь наверх и, наконец, вижу артистов в деле. Пираты – аниматоры организуют конкурсы, и соревнования в поле на высоком берегу. С трёх сторон это поле блокируют специальные машины «Барс» и выстроившиеся цепью милиционеры. Клиенты перетягивают канат и жизнерадостно кричат речёвки.
11.30- Теперь и здесь берег усеян пустыми бутылками и пакетами. Повторная погрузка людей в плоты превращается в давку. Не разбирая, где, чей плот, народ набивается битком и вповалку. Инструктора ни во что не вмешиваются. Пытаюсь если не организовать, то хота бы обезопасить людей от травм. Но спиртное уже даёт о себе знать. Контроль над безопасностью утрачен. Женщина порезала босую ногу о стекло. Аптечка оказывается только у меня. Обрабатываю рану и бинтую. На воде пьяный хаос. Практически в одиночку поставил на воду всех и, осмотрев берег на предмет оставленного снаряжения – отхожу последним.
11.45- По воде плывут пустые бутылки и куски хлеба. Один из плотов застрял в поваленном дереве и приходится прыгать в воду и вытаскивать его против течения. Обошлось без повреждений. Впереди над водой слышен громкий ор десятков нетрезвых голосов. Раздаю лейкопластырь тем, кто уже натёр мозоли от вёсел. Поднимая с воды потерянные весла, догоняем основную группу. Пираты- аниматоры развлекают толпу шутками. Речка настолько узкая, что при обгоне приходится веслом задевать берега.
12.00- Продвигаясь между диких и заросших берегов, как-то вдруг натыкаемся на высокий забор из железных прутьев. За ним виднеется большой дом, напоминающий дворец. Удивляет то, что свободного выхода к воде в заборе нет. Ни калитки, ни ворот. Интересно, а зачем строить такой большой дом у реки и не иметь даже тропинки к воде. ( Потом я выяснил, что это лепрозорий). Помогаю вытащить из кустов на течение ещё один плот. Там уже некому грести. Народ тихо прилёг и расслабился. На дне плота лежат вперемешку люди, бутерброды, пустые бутылки, много ряски и грести никто не хочет.
12.10- Догнали основную группу. Плотов в реке столько, что не протолкнутся. Обгонять кого-то бессмысленно. Примерно так сплавляются дрова при молевом сплаве.
Солнечно и почти нет ветра, а то бы народ начал замерзать. Хотя в таком состоянии им уже всё равно.
12.30- Прямо по курсу опоры старого моста. Речка делится на две протоки опорой моста и, понимая, что в воде наверняка торчит стальная арматура, я заставляю свой экипаж грести вперёд. Растолкав почти все плоты и байдарки в стороны, мы вырвались вперёд. Перед мостом я пришвартовался и побежал осматривать проход слева от опоры. Два стальных штыря опасно торчали из бетона и оба находились под водой. Проход между ними есть, но кто там, на плотах будет делать разведку опасного участка? Поэтому встал сам в воду, и руками все плоты корректировал на входе под мост. Течение здесь довольно быстрое и перегруженные людьми 20 местные плоты чуть не смяли меня.
12.45- Под мостом прошли все. А ниже по течению река перегорожена теннисной сеткой Мелководье и песчаное дно. Похоже, что это вторая остановка в пути. У меня озноб по всему телу, а согреться в холодной воде сложно. На средину бетонного моста вышли организаторы и предложили игру – « Попробуй, отними». Для мальчиков в воду высыпали несколько коробок баночного пива, чтобы течение подхватило разноцветные жестянки и понесло их прямо на плоты. И кто больше соберёт. Полсотни засидевшихся мужиков соскочили с плотов на песчаное дно и, подпрыгивая высоко из воды, побежали за пивом. Расталкивая соперников и делая подножки, они падали в воду и расхватывали жестянки. Барахтались в мокром песке. В брызгах и обрывках водорослей мужики возвращались со счастливыми лицами. И как только всё пиво было собрано со дна реки, организаторы объявили конкурс для девочек. Высыпали в реку из коробок надувные игрушки. И всё повторилось снова. Только громче и как-то безжалостней. На упавших в воду наступали ногами и, не церемонясь друг с другом, подбирали блестящих дельфинов и каких то рыб. Толкались и пинались под общий хохот.
13.00- Сетку сняли, и мы продолжили движение вниз по реке. Пришлось стаскивать плоты с песчаной мели. Высадить людей из плота и стащить его с мели дело не хитрое. При условии, что тебя слушают и выполняют приказ. Мне надо было согреется, и я грелся, как мог. От моста уходил опять последним. За поворотом в реке ржавый остов автомобиля почти перегородил путь. Рваное железо кузова торчало во все стороны и, пожалуй, только чудом ни один плот не обвис на этой железке.
13.15- Похоже, что впереди опять затор. На довольно широком месте реки организаторы собрали весь флот. Причём тех, кто в тельняшках под правый берег, а остальных под левый берег. В громкоговоритель объявили условия игры. У английского флота флага нет потому, что его украли на прошлой игре, поэтому на весло поднимают тельняшку. А у пиратов флаг нашелся, и его тоже подняли на весле. Я тихонько вылез на берег, давая возможность народу насладиться игрой. Вся поверхность реки от берега до берега запружена плотами и байдарками. Там полосатые тельняшки, а тут чёрные косынки. Глубина около метра. Дно песчаное, илистое. Много ряски и длинных водорослей. На берегах непроходимые кусты и густая крапива. Отступать некуда. Обоим флотам даётся общая команда: «Отобрать флаг противника. Кто отберёт, тот и победил в игре».
13.30- По команде: «Начали», несколько десятков сильно подвыпивших мужиков вскочили со своих мест и, не разбирая дороги, устремились на встречу друг другу. По качающимся плотам и переворачивающимся байдаркам, наступая на чьи-то тела и головы, с вёслами на перевес сошлись две лавины. В солнечных лучах эта дико орущая пёстрая толпа просто дралась по настоящему. На визг упавших за борт женщин уже никто не реагировал. Вынырнул ты или нет уже не важно для игры. Сомкнулись над чьей-то головой днища плотов так, что на мелководье не высунуться из воды. А до этого никому нет дела. Вниз по течению уплывают спасательные жилеты и вёсла. И это тоже никого не волнует.
13.40- Игра, наконец, закончилась. Ушибы и ссадины не в счёт. Эмоции ещё кипят. Проигравшие в битве не согласны с результатом и требуют реванша. А я бегаю по пояс в воде и собираю снаряжение. Пора продолжить движение и говорят, что скоро финиш.
14.00- Показался высокий левый берег, а на нём стоит очень много народу. Вероятно, это те, кто поехал на автобусах на общий пикник. Первые плоты пришвартовались к красноглиняному склону. И сбросив с себя жилеты, народ по узкой тропочке устремился вверх. Вскоре мокрый глиняный, берег не может вместить всех желающих. Из сопровождения нас никто не встречает. Спасательные жилеты и вёсла в большом количестве уплывают за поворот реки. Инструкторов нет ни одного. Берег завален плотами и байдарками, а уносить снаряжение наверх некому. Пьяные и мокрые люди выпадают из плотов у самого берега и пытаются взобраться по глиняному склону вверх. Под хохот громадной толпы зевак, люди на животе съезжают обратно в воду. И таких желающих подняться и съехать по мокрой глине становится много. Спасательные жилеты приобретают ярко выраженный глиняный оттенок. Люди на берегу в неистовстве улюлюкают. И хохочут над всем этим. Я связываю плоты швартовыми концами и поднимаю с воды всё что вижу. Гирлянда из плотов уже протянулась за поворот. А помощь всё нет. Мобильный телефон не отвечает. Организаторов нет. Плоты всё прибывают, и все они битком завалены бутылками и раздавленной едой. На конец последняя байдарка подошла и три тела на четвереньках поползли наверх. Глиняная тропка со ступеньками пропиталась водой и стала похожа на скользкий уродливый жёлоб. 14.30- К воде так никто и не спустился. Где мои помощники – не известно, где организаторы и их инструктора - тоже. Поднимаю первый плот себе на спину и поднимаюсь по скользкой тропке вверх. И к своему удивлению оказываюсь прямо за мишенями в секторе для стрельбы. Стрелки в ружьями в руках оторопело смотрели, как за их мишенями, из под косогора, медленно, поднялось громадное надутое нечто, с ногами и двинулось прямо на них. Мне из под плота не очень хорошо было видно, но, пройдя мимо их, я, только тогда сбросил со спины плот. На поляне действительно кипела жизнь, и до меня никому дела нет. Вероятно, это излюбленное место отдыха и кроме тех, кого мы сплавляли сегодня тут примерно тысяча человек тусовалась здесь уже давно. Так что люди, пришедшие с воды просто растворились в толпе. Мобильник молчит. Снова иду к воде и поднимаю ещё один плот. Потом ещё один и ещё один. Сказать что злой, ничего не сказать. Экипажи должны поднимать свои плоты на берег. Но сегодня всё странно и надо просто спасать снаряжение. Поляна плотно заставлена столиками и с плотами дальше не пройти. А где тут дорога – это ещё большой вопрос. Поднимаю ещё один плот. И тут появляется Костя. Помощь пришла вовремя. Все вопросы потом. Вдвоём поднимать значительно легче. А вот и инструктора пожаловали. Не прошло и пол часа.
16.00 - Свои плоты сдули и вместе с ряской и объедками скатали в рулоны. Загрузили в кузов грязные и мокрые спасательные жилеты. Из нашего фургона ручьями потекла вода. Небо стремительно темнеет. Всё. Можно ехать домой. Сказать, что устал, ничего не сказать. Получил деньги за прокат снаряжения и на том мы откланялись.
Уже покидая поляну, заметил, что чёрная грозовая туча, закрывшая всё небо, неожиданно принесла с собой сильный порыв ветра, и он начал срывать тенты и навесы. Швырять по всей поляне пластиковые столы и стулья. Беспечный народ заметался в поисках укрытия, но это нас уже не касалось. Мы своё дело сделали. Теперь бы покушать по человечески. А то в этих местах на 500 человек еды запасли, а даже бутербродом не угостили.
Сало.
Флотский юмор-штука тонкая. Чувствовать грань, дано не всем. Или как говорили древние:
-Что позволено Юпитеру- то не позволено быку.
Кажется уже классикой случай, когда замполиту в тарелку вестовые положили вместе с отварными макаронами по-флотски кусочки белой резиновой изоляции от проводов, а тот долго тыкал их вилкой на тарелке, а потом поддел и засунул себе в рот весь пучок. Но это замполит - кричащее, но безвредное существо. И совсем другое дело старпом.
Этот человек на подводной лодке обычно зверь. Работа у него такая. Заведования нет, а в командиры выслужится, хочется. Вот и наводит порядок в экипаже как умеет. Какие уж тут шутки? А штурман у нас был интилигент в пятом поколении. Знаток и ценитель тонкого юмора. Мы в море уже давно и однообразные будни всем наскучили.
И за чередой вахт как-то незаметно зреет предвкушение чего-то интересного. Из домашних запасов на борту уже почти ничего не осталось. И вот штурманские электрики решили разыграть штурманёнка. Молодой лейтенант и в экипаже недавно. Объект для шутки подходящий. Нарезали белой пищевой резины из прокладок на маленькие полоски. Остатки домашнего сала нарезали точно так же. Помазали салом резиновые кусочки и разложили вперемешку на тарелочке. Внешне не отличить. Довольные собой мичмана принесли блюдечко в штурманскую рубку и предложили лейтенанту угоститься. На втором кусочке лейтенант наткнулся на подвох и, глядя на довольные лица подчинённых, понял розыгрыш. Но тут в рубку зашёл штурман и, учуяв запах сала, не раздумывая, достал маленькую вилочку из шкафчика и наколол на неё аппетитный кусочек. Штурманёнок задорно смотрел на старшего товарища и ждал, как тот оценит юмор. Второй кусочек штурман тщетно пытался проткнуть вилочкой, затем просто его поддел и направил себе в рот под довольные взгляды подчинённых. Не частый случай, когда все присутствующие смотрят начальнику в рот. В полной тишине смятение и понимание ситуации мелькнуло на лице штурмана. Шевеля челюстью и судорожно сглотнув слюну ,он всё понял. В этот момент распахнулась дверь рубки, и вошёл старпом. Вот кого здесь не ждали. В штурманской рубке, где обычно пахнет хорошим кофе, висел стойкий запах украинского сала. Блюдечко спрятать не успели. Старпом не говоря ни слова, двумя пальчиками ухватил кусочек и, засунув его в рот начал смачно жевать. В повисшей мгновенно тишине стал слышен ход судового хронометра и скрип зубов по резине. У всех присутствующих резко нашлись дела. Штурман склонился над картой, незаметно вытаскивая из своего рта резину, лейтенант стал рыться в бумагах, а оба мичмана с постными лицами святых угодников опрометью тихо выскользнули в центральный пост, прикрыв за собой дверь. Старпом долго жевал и прислушивался к своим ощущениям. А после, ничего не понимающий центральный пост сидел и слушал, как стадо диких буйволов металось за дверью штурманской рубки. В целом обошлось без жертв.
Санитарка
-«Духотища тогда стояла такая, что спасу нет. А раненых всё подвозили и подвозили. И уже давно небыло сил таскать носилки, а поток всё не ослабевал». Бабушка замолчала, видимо собираясь с мыслями. И после небольшой паузы заговорила вновь. Не часто удавалось оказаться рядом в такие минуты. Да и откровенничать при детях, было не принято. Соседки пили чай с пирогами и вспоминали войну, а я случайно, забежал в дом на запах вкусненького.
- «Оголодали мы сильно тогда, а в госпитале можно было, хоть как-то подкормится. Да и молодые были. Пару часов сна и снова в работу. Первое время, правда, было страшно глядеть на всё, потом как-то привыкли. Уже и ноги еле волочили от усталости, а куда деваться». Бабушка тяжело вздохнула и продолжила.
«Как-то раз поднимаюсь по лестнице на этаж, а на встречу неспеша спускается огромная серая крыса. Я таких больших отродясь не видала. Она и не думает убегать. Спокойно идёт на встречу мне. А сил прогнать её, нет. И бежать, сил нет. Отошла в сторону, уступая дорогу, прижалась к стене и тихо прошу крысу почти шепотом: «Не ешь меня. Не кусай. У меня дети малые дома.»
И крыса неспеша проследовала мимо меня к выходу во двор. А там сарай стоял. Большой такой, вместительный. Мы туда умерших относили. Несёшь, бывало, а там штабель из тел, а носы и щёки объедены и кости торчат. Ночью подводы придут, санитары штабель перегрузят, и место освободится до земли. И не надо высоко поднимать. С парадного подъезда всё заносили и заносили живых, а свободные койки в госпитале всё появлялись и появлялись. Ох, и поношено за те месяцы.
Как то раз машина пришла с ранеными из под Валдая. Уж не спрашивай, как, но перетаскали всех в здание на обработку. Среди прочих девушку привезли. Санинструктор вроде. Да не спросишь. Вся сплошь в грязных бинтах. В одежде и в волосах – вши. Стонет и извивается всем телом на носилках. Пахло от неё очень плохо. Бинты снимаем, а там белые черви в ранах копошатся. Чем дальше снимаем, тем больше червей. А она уже криком заходится, почти хрипит. Телом – красавица, всё при ней. Бинты присохли к гноящимся ранам, а отмачивать недосуг. Смород стоит, что не вздохнуть. Когда сняли бинты с низа живота, а там сплошная рана и черви. Везде черви. И даже там черви. Ну, ты понимаешь где?
Бабушка оглянулась на нас будто, опомнившись, что сболтнула лишнее при детях. Судорожно сглотнула слюну и замолчала. Но я сделал вид, что не понял о чём речь.
Доел свой пирог и вышел из-за стола.
Северный
Телефон как всегда тихонько вздрогнул и, загудев начал прыгать по полированной крышке стола. На том конце связи взволнованный голос взывал о помощи. Оторвав свой взгляд от экрана компьютера, я попытался понять, что там случилось, и чем мы можем помочь. Никаких особенных сил и средств у нас нет, а помочь мы можем только одним. Составить акт обследования повреждений и разрушений. Зафиксировать то состояние, какое увидим на месте и составить экспертное заключение. У нас проектная организация, а не аварийная служба. Но человек на том конце телефона умолял поторопиться и уже выслал за нами машину.
На улице весенняя распутица и лужи, а ехать придётся на самый край города. Деловой костюм и туфли на тонкой подошве. То, что для офиса нормально, то для обследования аварийного дома не годиться. Но на сегодня ничего не планировали, и придётся ехать в том, в чём есть.
Дорога не заняла много времени и кажется, что ничего особенного и не произошло. Приличные частные особняки и на первый взгляд выдавали достаток их владельцев, а уж говорить об их внутреннем содержании и вовсе не стоит. У дома, где нас ждали, внешне ничего страшного и не произошло, вот только по огороду снуют дети и взрослые и вёдрами выносят воду из подвала собственного дома. Почти сразу становится ясно, что выливают они в огород не просто жидкость, а фекальные воды. Запах вокруг стоял соответствующий. Хозяйка выбежала на встречу и сбивчиво стала объяснять, что посреди ночи они проснулись от резкого запаха и, спустившись в цокольный этаж, обнаружили, что из стен фонтанами льётся канализация. Причём, из всех стен одновременно. Они уже восемь часов вручную откачивают, но до сих пор, ни одна аварийная служба города не соизволила приехать. Мы спустились в цокольный этаж. По уложенным на опоры доскам прошли и осмотрели помещения, толком даже не замочив ног. По скромным подсчётам выходило, что из помещений вёдрами уже вытащили около 20 кубометров фекальных вод и их поток не ослабевает. Глаза щиплет и разъедает, а удушливый запах вызывает спазм в горле. Нам уже ясно, что это, не местная протечка канализации. Нечто большее. Подъехавшая автоцистерна высосала из люка 5 кубометров фекалий, но люк сразу наполнился до краёв. То, что из всех люков в окрестностях вытекают и ползут по протаявшим тропкам коричневые волны, как-то вдруг бросилось в глаза. Толи резкий подъём грунтовых вод, толи авария водопровода и чистая вода смешивается с канализацией и, растекаясь под давлением, заполняет все пустоты.
Я позвонил диспетчеру водоканала. Но меня тут же переадресовали в аварийную службу. Там меня и слушать не стали. У них где-то авария и им не до нас.
И тут мой взгляд упал на соседний особняк. Какие-то люди неспешно возились на крыльце и это явно не хозяева.
-Здравствуйте уважаемые! Вы случайно в свой подвал не заглядывали сейчас?
-А тебе какое дело до нашего подвала? Ты кто такой и что тебе здесь нужно?
-Я технический эксперт и в соседнем доме аварийная ситуация в подвале. Прошу Вас осмотреть свой подвал.
- Да ты чего, мужик совсем спятил? Мы там только вчера закончили отделку и подключили газовый котёл. Что там может быть?
К дому подъехала шикарная машина, и дама в роскошной шубе решительно вмешалась в наш разговор.
-Что тебе здесь надо? Ты кто такой?
- Здравствуйте. Я технический эксперт и прошу Вас осмотреть цокольный этаж своего дома.
-Это с какой стати? Там у меня вчера закончены отделочные работы.
-Убедительно прошу Вас, спустится в подвал и осмотреть газовый котёл.
Видимо слова про газ и про котёл были у неё на слуху. Решительно отодвинув всех стоящих, дама быстро вошла в дом. Распахнула рывком временную крышку входа в цокольный этаж и вдруг дико завизжала. Мы вбежали следом и первое, что бросилось в глаза, это свет дорогой люстры. В распахнутом люке видны только три верхние ступени лестницы и люстра, свисающая там с потолка, и почти касающаяся густой тёмно-коричневой массы.
-Дайте мне немедленно газовый ключ. Я перекрою на улице подачу газа на дом. Газовый котёл ушёл под воду в рабочем состоянии, а значит, горение в котле прекратилось, а подача газа возможно не прекращена. Любая искра и дом взлетит на воздух.
Дама в дорогой шубе размахивала руками и после визга перешла на умоляющий тон.
- Ну, сделайте хоть что ни будь!
Перекрывая газ на фронтоне дома, я озирался по сторонам. Мысль промелькнула и обожгла мозг. Тут таких домов десятки. И во многих домах сейчас нет никого. Но отопление наверняка работает. А значит, в любую минуту могут появиться проблемы несравнимо большие, чем сейчас.
Звоню в горгаз, но в ответ получаю до боли глупый ответ.
-Угроза распределительной станции существует? А раз нет, то нам там делать нечего. Это Ваш частный вопрос.
Звоню диспетчеру в МЧС. Объяснил ситуацию и побежал в следующий дом.
Скорее дворец, чем дом. Забор и видеокамеры. Не достучатся, а очень нужно.
Наконец на мой стук на крыльцо вышла заспанная старушка в халате. Наверняка мать хозяина этого дома. Объяснил ситуацию и дождался, пока она принесёт ключи от подвала.
За распахнутой дверью подвала плавало множество коробок с обувью. Плавающая пена уже почти касалась электрощита. Газовый котёл наполовину скрылся в коричневом месиве. Луч моего фонаря выхватил из тьмы бурлящий из стены водопад. Из трубы канализации выдавило пробку, и нечистоты фонтаном уже давно заливают весь подвал. Пришлось сорвать во дворе с верёвки какие-то рубашки. Из поленницы выбрал подходящее полено и, намотав рубашку на полено, зашёл в подвал. Глубина почти по пояс. Первым делом отключил автомат на электрощите. Затем на ощупь нашёл и перекрыл подачу газа на котёл. И у дальней стены забил новую пробку в трубу канализации. Расталкивая обувные коробки и густую пену, наконец, выбрался во двор. Старушка, прижимая к груди банку с солёными огурцами, стояла и в голос причитала. На улице аварийных машин так и нет. Костюм мой стирке не подлежит. Белая рубашка, галстук, приличный пиджак сверху, а ниже пояса всё невкусно пахнет. В таком виде бегу в следующий дом. Но там вероятно все на работе. Бегу дальше и снова никого. И только в следующем дворе мужик озадаченно смотрит на люк канализации и отпихивает лопатой нечистоты на дорогу. На моё предложение осмотреть его подвал, он только хмыкнул. Оглядев меня с ног до головы, он спросил:
-А ты кто?
Хорошо, что и у этого хозяина вход в подвал был со двора.
Жуткая ругань заполнила всё пространство вокруг. И вновь не разбирая дороги я ринулся в затопленный подвал. Запах газа ударил в нос и уже понятно, что угроза взрыва здесь очевидна. Котёл нашёл быстро и на ощупь перекрыл подачу газа. Из стыков фундаментных блоков, насколько можно было рассмотреть в потёмках, ручьями текли фекальные воды. Теперь и рукава пиджака не отличались от брюк. Затем следующий дом. И ещё один. В крайнем доме на крыльцо вышел бритый здоровяк и, поглядев на меня, молча, повернулся, собираясь уходить. На все мои уговоры и пояснения он глубоко плевал с высоты своего шикарного крыльца. И только когда дикий рёв обезумевшего зверя потряс весь дом, стало ясно, что и у него в цокольном этаже не всё в порядке. Оставляя на паркете грязные следы, я забежал в дом и вслед за мужиком спустился по лестнице. Яркий свет красиво подсвечивал интерьеры и стены из натурального дерева. Вот только до колена доходила коричневая пена и повсеместно из щелей лакированного дерева сочились грязевые ручейки. Пока мужик метался по комнатам, я перекрыл подачу газа и полез наверх. На улице стало ясно, что помощи так и нет. У следующего дома меня встретил известный детский врач.
-Да вы только поглядите? Что стало с моим подвалом? Ведь у меня там кролики и утки в клетках живут.
Я зашёл и поглядел, как живут детские врачи. Здесь, в этом подвале, к моему большому удивлению, почти ничего не изменилось с приходом фекальных вод.
А вдоль берега озера из всех канализационных люков продолжала фонтанировать коричневая жидкость. Вытекая на подтаявший озёрный лёд грязевой поток, растекался, не ведая препятствий во все стороны.
Ну, кому ещё позвонить и предупредить об угрозе взрыва газа? Ведь в десятках домов наверняка ситуация такая же. Подвали залиты. Газ идёт. Придут хозяева с работы, свет зажгут и прямо на небо. И что думают все аварийные службы города?
Составили мы акты повреждения имущества, всё сфотографировали. Владельцы домов негодовали, просили помочь наказать виновных. Затем в машину постелили целлофан и отвезли меня домой. Уже дома я позвонил в санэпиднадзор и обрисовал ситуацию. Их реакция была достойна всех остальных служб города.
- А Вы не купайтесь летом в этом озере.
Но самое интересное произошло на следующий день. Мы на работе уже начали писать экспертные заключения о состоянии осмотренных объектов. Как вдруг один за другим приехали все вчерашние пострадавшие и забрали свои заявления. У них нет претензий.
Мой костюм и туфли в помойке. Что я делал вчера весь день? И ведь ни спасибо, ни, пожалуйста. А в голове недоумение и только одна мысль: «Чем ещё нужно поливать этих людёй, что бы у них появились претензии?»
А ситуация оказалась простой. Посёлок стоит в низине. Через него проходит и городской водопровод и городская канализация. И так совпало, что на вершине подъёма, у самых очистных сооружений остановилась насосная станция, а на другом склоне сорвало задвижку водопровода и потоки устремились на встречу друг другу. И сошлись они в самом низком во всех отношениях, месте.
«Скалолаз».
Я лез на скалу, я цеплялся руками.
Её я хотел просто так покорить.
Казалось, ну что тут. Обычный ведь камень.
Природа умеет такие творить.
Скала вертикально уносится в небо
Лишь несколько трещин на ровной стене.
Пусть обувь скользит, Но цепляются пальцы.
И взгляды зевак устремились ко мне.
Я карабкаюсь выше, пот глаза заливает.
Вершина близка, но и силы к концу.
Но я же в себе абсолютно уверен,
Эту стену не взять было б мне не к лицу.
Я стою на вершине, ветер треплет одежду.
Моря гладь предо мной, неба купол вокруг.
Рукоплещут зеваки, я собою доволен.
Всё сработано чисто, без каких либо вдруг.
Симеиз. 10 .09.1995г.
Смертник.
Экскаватор вгрызался в забой своим громадным ковшом с какой-то необъяснимой лёгкостью. Из его кабины видна только вертикальная стена темно красной глины и камней. И где-то выше головных блоков крутящихся на конце стрелы видны цветущие яблони. Мы подкопались под деревню Подольно и вот уже в громадные кузова Белазов летят куски заборов и сараев. Грунт в забое плотной стеной неохотно осыпается вслед за проходом ковша и временами даже нависает над нашей кабиной. Зубастая махина соскабливает толстую стружку, на глазах превращая красную глину в комья. За нами сзади тянется чёрный обрезиненный кабель такой толстый, что ладонью его не обхватить. Не подъёмно тяжёлый и бесконечно длинный. И тянется он, от электрической подстанции подавая на борт экскаватора 6000 вольт напряжения, чтобы экскаватор обрёл нужную силу. Ненасытные самосвалы подставляют свои спины под погрузку и, оседая под тяжестью грунта насыпанного в кузов, спешат в отвал. Такая работа на руднике.
В какой-то момент я заметил, что в ковше мелькнули длинные зелёные полоски травы рогоза. И вместе с глиной в кузов шмякнулся кусок болотного ила. Но ход моих мыслей оборвался. Машинист экскаватора, протянув снизу до верху очередной ковш, наполняя его до отказа, и неожиданно вскрыл берег пруда. Водопад рухнул прямо в забой. Илистая грязь и размытая глина мутным потоком стремительно стала разрушать плотный доселе грунт. Трещины прорезали красную стену во все стороны, и угроза обвала стала очевидна. Опытный машинист прикрыл кабину ковшом и включил задний ход. А за нами тянется наш питающий кабель. И если он окажется под гусеницей экскаватора, то мгновенно будет раздавлен. А значит, мы окажемся без хода и управления в зоне затопления. Угроза быть заваленными в забое становится реальностью. Огромный пласт земли откололся по вертикали и как дерево от корня повалился прямо на кабину. Удар пришёлся по ковшу и стреле. Поток жидкой грязи плеснул на стёкла кабины и в открытое окно.
«Кабель!»- кричит машинист, и я срываюсь с места. Через мгновение с мостика вижу грязевой поток, обтекающий со всех сторон наш экскаватор. Глыбы грунта бьют в ковш и машина тяжко вздрагивает от ударов. Надо прыгать вниз с большой высоты, в эту движущуюся массу жидкой грязи и спасать кабель. Два человеческих роста, а внизу ползущие в грязевом потоке глыбы глины и валуны. Провалился почти по колено в жижу и успеваю заметить, как грязевые потоки хоронят наш кабель. Ноги вязнут в грязи, но экскаватор пятится, не видя меня. И без того тяжёлый, облепленный грязью кабель я вытянул, и шаг за шагом отступал назад. Водители машин, поняв, в чём дело кинулись на помощь. Сообща мы вытянули всё слабину кабеля на чистое место. Вроде обошлось. Да не всё так просто. Экскаватор спасли, но грязевой поток не ослабевает. Медленно движущийся сель угрожает перекрыть узкую дорогу и может сползти на добычной участок. А там внизу люди и техника. И нужно вычерпывать жидкую грязь по сторонам, чтобы уменьшить разрушения. И тут становится очевидной опасность, не замеченная в первые секунды. Сам экскаватор от подстанции далеко и чтобы длины питающего кабеля хватало для работы, его удлиняют. Добавляют кусок за куском. А места соединений прячут в специальные стальные ящики на полозьях. С крышкой и двумя горловинами по бокам. От дождя спасает, а вот если утопить, то мало не покажется. И вот такая соединительная муфта оказалась посреди громадной грязевой лужи и тонет прямо на глазах. Грязевой поток неумолимо ползёт и толкает воду перед собой. До подстанции далеко и путь к ней перекрыла грязь. Остановить сейчас экскаватор нельзя - угроза сброса селя в забой добычного участка. На краю лужи стоит десяток водителей и чумазый помощник машиниста экскаватора. С нескрываемым ужасом народ смотрит на ползущий грунт и понимает, что через пару минут 6000 вольт оставят от нас одни резиновые сапоги. Старший горный мастер спрыгнул с подъехавшей машины и оценил обстановку. Потом посмотрел на лица людей и положил мне руку на плечо:
- Иди, сынок, один и вытащи из воды эту банку. Подходи аккуратно. Волну не пускай. Зальёт - мы все здесь умрём. Иди, ты сможешь.
Отец сказал надо, значит надо. И я пошёл. У самой банки вода полилась мне в сапоги через край. До верхней кромки железного ящика осталась самая малость. Пошарил руками в грязи и нащупал нижние полозья. Ухватился и поднял тяжесть на уровень живота. Густая грязь сползает с обоих концов кабеля. А дальше поднимать - сил нет. Вытянуть такую тяжесть в одиночку нельзя. Можно только не дать уйти под воду. Разбрызгивая во все стороны грязь и воду, ко мне подбежали три мужика. Подставили плечи, и сильные руки. Вместе нам удалось вытянуть муфту на сухое место. А рабочий день ни кто не отменял. Машины пошли на погрузку.
Отец похлопал по плечу: «Всё нормально. Живём дальше.»
Снежный человек.
Тайга. Ну, где, скажите у нас тайга? Да за Уралом конечно. А здесь на Новгородчине что? Да так лесок с подлеском и ничего более. Хотя и буреломы бывают непролазные и болота бывают бездонные. Да оно и в стакане можно утонуть, если умеючи.
Давно это было. Студентами нас направили в глухую деревню на север области картошку убирать. И тогда деревня та была забытая Богом. Укромное место для жизни. Дорога там заканчивалась. А вокруг на многие километры топкие болота, да лес дремучий. Вот и собрались три друга погулять вечером по окрестностям. Приключений поискать на свою голову. В километре от последнего дома начиналось болото с характерным, и многое объясняющим названием – Великий мох. А нам то что? Мох и мох, кочки, да одинаковые кривые сосенки. И клюква уже на подходе. Углядели мы с края болота, что вдалеке почти у горизонта стоит как бы маленький островок с высокими деревьями. Ну, как не сходить туда и не посмотреть?
Сперва шли по мху невероятно мягкому и упругому, а потом стали попадать окна с водой.
А интересно ведь. Ну и сломали сушину самую длинную. На подходе к краю мох стал прогибаться и волнами качаться. С самого края качающегося мха стало видно, что до дна всего полметра. А там какие-то щепки и палочки. И всё видимое дно одного цвета. Стали сушину опускать в воду, да так всю, не встречая сопротивления, и опустили вертикально в торф. А дна там так и не нашли. Это потом мы узнали, что там слой торфа с девятиэтажный дом. А мы его палочкой хотели померить.
А тем временем да острова остаётся уже совсем недалеко. Россыпи крупной клюквы заставили нас остановиться. Да разве тут мимо пройдёшь? Да и ноги утопают во мху выше колен и шагать приходится как по рыхлому глубокому снегу. Да и притомились уже топать по болоту. Парни отстали и увлечённо объедали кочки, а я, разглядев рядом высокие деревья, направился к ним. Но вдруг случилось то, чего никак не ожидал. Волна дикого страха накрыла меня с головой. Через мгновение ужас сковал меня всего, да так, что и с места не сойти. Верчу головой и не могу понять причину страха. Всё тихо и нет опасности ни где. А волны страха накатывают одна за другой. Уж не знаю, как выглядит душа и где она обитает в человеке. И какая она по цвету, по объёму, но то, что она как-то вдруг и ощутимо оказалась в пятках, вот это точно. И наверное, вся туда влезла, потому что ногой от тяжести не шевельнуть и только мурашки по спине бегут размером с пекинеса.
Но любопытство всё равно сильнее оказалось. Пригнулся и, озираясь по сторонам, пошёл прямо к острову. И вроде, как и отпустило и до сухого места рукой подать, но,
тут мой взгляд натыкается на глаза. Несколько упавших деревьев преграждают мой путь, а по ту сторону завала стоит огромное волосатое существо и, не мигая, смотрит на меня.
А вот тут я испугался по настоящему. Да так, как никогда в жизни не дрейфил. Оцепенение охватило все моё тело и время остановилось. Дрожь до пота, напряжение до рвотного рефлекса, а может и того смешнее. Но кишечник сдержался от высказываний.
На голову выше меня и в два раза шире в плечах. Лицо уже не обезьяны, но и красавцем его нельзя назвать. Серо-коричневая густая шерсть по всему телу скрадывает его комплекцию. При полном отсутствии одежды разглядеть детали не удалось. Целое мгновение длились переглядки, и существо резко прыгнуло в заросли кустарника. Дикий человек, с невероятной быстротой, не разбирая дороги, метнулся на другой край острова. Моё тело обмякло и молча сползло вдоль сосны на мох. Ноги отказались держать. На берег острова, переговариваясь между собой, поднялись мои друзья. Словоохотливые и довольные съеденной клюквой они и не поняли, что тут произошло минуту назад. Рассказу моему, конечно же, не поверили. И только обойдя завал нам стало ясно, что здесь была оборудована звериная лёжка. Пучки сухой травы и листьев толстым слоем уложены под наклонным стволом толстой сосны. Клочки шерсти на коре и свежие следы жизнедеятельности. Дальше обследовать остров уже не было ни какого желания. Вот и всё приключение.
Старушка.
-Деревушка наша стоит в стороне от дорог. Осталось там десяток дворов, да десяток старух. Свет - то в домах есть, а боле нет ничего. И автолавка ходить перестала. Хошь живи, хошь помирай.
Старушка вытерла слёзы и отпила ещё воды из бутылки. Пустая корзинка валялась рядом. Вечерний свет заходящего солнца падал на её тёмное, морщинистое лицо по которому трудно понять возраст и степень усталости.
- Из Кузова я, родимые. Да вы, поди, и не знаете где это. Ещё затемно ушла из дому за грибами, да ни грибов, ни дороги обратно не нашла. И покушать-то не брала. Думала быстро обернусь, а вот, подишь - ты. Воды-то нет, и силушка вся ушла. По первости-то ничего было, а теперь вот уж и помирать собралась.
Старушка говорила скороговоркой и крепко держала бутылку с водой в руке.
А получасом ранее по порогам Горной Мсты шел рафт с экипажем бойцов МЧС России. Сертификат на сплав по реке Мста за победу в водном родео был у них давно получен, и пришла пора им воспользоваться. При полном параде, в форме МЧС России экипаж спокойно сплавлялся по реке в восторге от погоды и приключения. Как вдруг откуда-то сверху послышался слабый призыв о помощи. Заросшие густым кустарником крутые берега скрывали источник звука, но без сомнения звали именно нас. Через мгновение, рафт разворачивается на звук, и на полном ходу идёт к берегу. Вёсла пенят воду, и широкие спины ритмично наклоняются вперёд. Через минуту два бойца устремляются вверх по склону, не разбирая дороги. Преисполненные важностью происходящего и явно желая выполнить с честью операцию по спасению человека. Склон крут и почти неприступен, но разве это остановит спасателей МЧС? Парни стремительно карабкаются вверх и вскоре обнаруживают старушку.
- Реку то я увидала давно, а спустится к воде, силушки нет. Вот сижу и плачу. Берег крутой, тропинки нет. Плачу, молюсь всем святым. А потом вспомнила про Шойгу и ему помолилась. Мол, пришли ко мне помощь. Есть Бог на свете, вот вам истинный крест – есть. И он Вас прислал, сынушки вы мои родные. А иначе, откуда бы вы появились?
Старушка отхлебнула из бутылки, и всё ещё не веря чуду, попыталась подняться с земли. Но бойцы подхватили бабушку и на руках понесли по склону к воде. Через коричневый папоротник и заросли ежевики старушку спускали к берегу реки, и она безропотно обвисла на руках спасателей. Причитая и не веря в чудо, она разместилась в рафте и благодарила всех, поворачивая голову во все стороны. Ей протянули бутерброд с колбасой и налили горячего чая из термоса. Старушка расплакалась от счастья и её едва успокоили. До ближайшей деревни по воде рукой подать. И мы высадили её на берег в близи домов и пожелали здоровья. Когда рафт отходил от берега кормой вперёд, старушка крестила нас с двух рук сразу и кланялась.
Экипаж грёб как никогда раньше, и мы стремительно скользили вниз по реке.
Стигмария.
(Корень лепидодендрона. Возраст 320 000 000 лет)
Кажется, что мы живём долго и многое знаем и видим. Мы рассуждаем о светлом и вечном. О добре и зле, о богатстве и бедность. И ещё о многом и разном. Мы ссылаемся на свой жизненный опыт, на знания специалистов. Мы - цари природы, вершина пищевой цепочки. Но если немного задуматься, то получается, что эти слова сказал сам человек о себе и ни с кем при этом не советовался. Узурпировал право принимать решение и назвал себя самым - самым. А если немного подумать? Кто ты есть на этой земле? И что оставишь после себя?
На одном из берегов реки, вблизи Мстинских порогов имеется явно выраженный пласт каменного угля. Большой привет из каменноугольного периода палеозойской эры
И небыло в том угле ничего примечательного, еслибы, не одна находка.
В черных россыпях в большом количестве попадается пирит или серный колчедан. И в этом нет ничего удивительного, но среди серного колчедана обнаружились весьма занимательные экземпляры. Очень увесистые и продолговатые по форме. Они чем-то напоминают слегка сплющенную колбаску с множеством одинаковых вмятин на поверхности. При близком рассмотрении становится ясно, что, это не просто вмятины, а множественные чёткие следы оставленные каким то предметом. Отпечатки на камнях могли остаться только тогда, когда камни были мягкие или вообще камнями не являлись. И вот тут на смену простому любопытству приходит интерес. А что это такое? Окаменевшее растение, животное, рыба или просто причуда природы. Это вначале, друг мой, ты держишь в руках забавный камень, а вскоре уже роешься в книгах и беседуешь с геологами. И вот тут начинается самое интересное. Оказывается, об этом необычном на вид камне, написаны научные трактаты, и геологи всего мира мечтают его найти. И не всем это удаётся.
И так ты держишь в руках окаменевший фрагмент корня гигантской травы произраставшей в этих местах страшно давно. И это не отпечаток, а именно сам корень Точнее его часть. Потому, что такие корни, вероятно, достигали 15 метров в длину, и было их очень много. Каждый корень имел внутри воздушный канал, что придавало корням положительную плавучесть. Извиваясь в обводнённых грунтах, они помогали основному стеблю устоять. Маленькие круглые отпечатки на поверхности камня - это характерные следы от крепления отдельных ворсинок или скорее щетинок. Вероятно, через них и поступали питательные вещества в растение. К тому же такая конструкция корней более плотно соединялась с окружающей почвой. А это очень важный момент, потому, что высота этой травы была сравнима с современным девятиэтажным домом. Само наличие лепидодендронов, а именно им принадлежат эти корни, в этих краях говорит о том, что здесь была заболоченная местность и мягкий тропический климат.
Тихий летний вечер. Горит твой костёр у самой воды и его отблески, как ночные видения блуждают вокруг. Ты держишь в руках окаменевший фрагмент некогда живого растения и можно немножко предаться фантазиям. Прикрой глаза и представь. Камень, на твоей ладони, начинает расти, и удлинятся, принимая форму длинной змеи. Ворсистый, толстый и сильно изогнутый. Через мгновение таких корней вокруг тебя становится множество и они, расползаясь в разные стороны, все сходятся в одно место. И оттуда вверх начинает расти толстый стебель. И он похож на ствол кокосовой пальмы со следами от опавших листьев и только на самом верху, если задрать голову повыше, листья и цветы широкой кроной расходятся в стороны. Как цветок гвоздики на тонкой ножке. И вот уже таких стеблей вокруг тебя великое множество и они вялопокачиваются на ветру. С крупных цветков осыпается пыльца и устилает всё вокруг. А земля у тебя под ногами покрыта толстым ковром из опавших листьев. Ты проваливаешься в прелую листву почти по колено. Под этим слоем не видно топкого болота и только изредка на поверхность гниющей травы выползают гигантские многоножки и, шевеля усами, ощупывают дорогу перед собой. А вот не подалёку гигантский скорпион, одетый в блестящий панцирь замер на упавшем стебле в ожидании добычи и выставил в стороны свои клешни. Отблеск твоего костра блуждает на его боку. Сырость и удушливый запах перегноя вокруг. В этом лесу нет жалости и милосердия. Мир насекомых и гигантских трав окружает тебя. Сумерки сгущаются вокруг, и несметное количество насекомых летят на огонь твоего костра. Гул от их крыльев заглушает шум качающихся на ветру высоких трав. У твоих ног вздрагивает прелая листва и на поверхности показывается ещё одна пара крупных клешней. В таком лесу у тебя почти нет шансов.
Неожиданно тёмное небо озаряется яркой вспышкой. Тёмные низкие тучи, подсвеченные откуда-то сверху, стремительно смещаются на восток. Следом поднимается ветер ураганной силы, и вся трава вокруг тебя пригибается к земле. Стебли вздрагивают от ударов стихии и пригибаются всё ниже и ниже. С неба начинает падать песок и пыль, налипая на широкие листья и ещё плотнее прижимая их к земле. И вот уже вокруг тебя песчаная пустыня и даже намёка нет на лес и жизнь. Ударная волна от упавшего метеорита, несколько раз обогнув землю, раз за разом сменяет одну стихию на другую. Вокруг тебя творится, что-то невообразимое. Воздух нагрелся на несколько сотен градусов и волнами гонит раскалённый песок, сглаживая всё вокруг. Стигмария погребённая в толще болотной жижи под слоем раскалённого песка нагревается и высыхает. В закипевшем болоте жизнь останавливается.
А картинка вокруг тебя меняется быстро. И вот ты видишь, как с севера постепенно надвигаются воды Великого океана. Ты уже на дне мелкого лимана и вокруг тебя снова появляется жизнь. Другая и совсем непохожая. Окаменевшая Стигмария теперь соседствует с обитателями дна моря. Кораллы селятся маленькими колониями прямо в размытых местами пластах каменного угля. Вода прозрачная и очень холодная. Но ты не успеешь замёрзнуть.
Земная твердь снова вздрогнула и ушла из под ног. Очередной мировой катаклизм поднял в небо столько гранитной пыли, что свет дневной, кажется померк навсегда. И вода ушла в другое место. И вот ты снова видишь солнечный свет и безжизненную пустыню вокруг.
Зализанная глиняная гладь до горизонта. Высохшая и потрескавшаяся. Безжизненная и серая. Но материки и не думали останавливаться. Они упрямо двигаются и, натыкаясь в своём движении, друг на друга сотрясают планету в страшных судорогах. А ты успевай крутить головой. Второй раз такого тебе никто не покажет.
Вода мирового океана снова накрыла всё вокруг. И была она тёплая и чистая. С водой возвращается жизнь. Умирающие микроорганизмы устилают дно тонким слоем ила и на его мягкой глади селятся брахиоподы гигантопродуктусы. Их много для такого пустынного дна. Вокруг тебя, их десятки и все разные по форме. Длинные иглы торчат вверх, угрожающе предупреждая любого возжелавшего. А вот уже появились первые коралловые полипы хететесы. Не подалёку видна ещё одна колония кораллов, но это уже литострационы. Среди этого разнообразия жизни всюду видны полоски следов на донном иле. Это трилобит-кутений осваивает новые для себя территории. Из голубого марева морской воды появляются одетые в броню кистепёрые рыбы и, глянув на тебя маленькими глазками, неспешно последуют мимо.
А калейдоскоп событий раскручивается всё быстрее. Материковая плита приподнялась, и морская вода отступила, обнажив морское дно. И вот тут произошло событие, на которое ты обрати особое внимание. Вода уходила неспешно. И в последних волнах уходящего моря на берег выбросило не весть, откуда взявшееся семечко лепидодендрона. В этих краях их небыло очень давно. И в мире они давно все исчезли. А в этом месте произошло чудо. На солёном иле из семени снова выросла Стигмария и вероятно в последний раз в истории мироздания. Лепидодендрон набрал силу и зазеленел, празднуя торжество жизни.
Но море решило вопрос по-своему. Штормовые волны быстро повалили стебель, окончательно погубив эту траву. Стигмария, наполненная жизненной силой на сей раз не смогла превратится в камень, а просто оказавшись погребённой в солёный ил медленно растворилась в вечности. И только донный ил, окружавший её, затвердел от времени и сохранил её отпечаток в своей толще.
А мимо тебя проплывают первые акулы и морские черепахи. Донный ил сплошь пропитан жизнью. И ещё живущей, и останками тех, кто уже давно проследовал в вечность. Тут и морские ежи и наутилодэи и викарии. Многообразие форм жизни наполняет воду. Гигантские ихтиозавры плещутся на изобильных тёплых мелководьях. Уже кое-где на берег выползают осваивая новые места обитания первые амфибии.
На твоих глазах десятки раз уходило и возвращалось море. И каждый раз вода была другая. Климат менялся, раскачиваясь в такт с катаклизмами, сотрясающими всё планету.
И вот, наконец, где-то у Мексики упал очередной метеорит. Материки вздрогнули от удара, вспучились, стряхивая с себя воду, да так приостановились до следующего раза.
Спираль времени закрутилась ещё скорее и вот прямо на тебя с севера ползёт невероятно толстый слой льда. Сгребая перед собой всё, что попадает в кучи песка и щебня. Потом это лёд стремительно тает и пресная вода ручьями стекает обратно туда, откуда пришёл ледник. И вот ещё одно оледенение и снова всё растаяло. И, наконец, последний ледник навалился на тебя толстым слоем и заморозил всё вокруг, и, кажется на всегда. Но на то и крутится спираль времени и раскачивается маятник погоды. Белое безмолвие отступило, оставив после себя пресноводное море. А вскоре и эта вода ушла на Север. И теперь вдогонку за последним ледником река Мста струит свои воды, протачивая и размывая слой за слоем, пласт за пластом.
Открой глаза и оглянись. Ты снова здесь, на берегу реки. Положи окаменевший корень Стигмарии на полочку импровизированного музея и погрей руки своего у костра.
Туда, где нет меня.
Хорошо откинувшись на стуле
Поглядеть задумчиво в окно
Вспоминая прошлые невзгоды.
И мечтая только про одно.
В запахе сирени благодушном,
Вместе с облаками в вышине.
Мысленно умчатся в даль без края
На крылатом огненном коне.
Разорвать унылый ход событий.
Оторваться от текущих дел.
Видеть цель далёкую как будто-
Это то, чего всегда хотел.
Позади оставить угрызения,
тень сомнений, грусть, печаль, тоску.
Радоваться каждому мгновению,
Как голодный хлебному куску.
Нет иного смысла что-то делать,
Суетится в повседневной мгле.
Если впереди не видно света.
Душу согревающего мне.
Мысли, мой крылатый быстрый всадник,
Посетите тот далёкий край,
Где возможно обрету я счастье,
И найду потерянный свой рай.
Уши.
Станцию бомбили в этот день особенно жестоко. Беженцы из Ленинграда явно выделялись среди разбегающихся в стороны пассажиров. Оголодавшие и измученные, они даже при бомбёжке экономили силы. Осколки визжали, разлетаясь со свистом, и взрывная волна разбрасывали людские тела в стороны. Яков Колосов такое уже видел под Новгородом, но в этот раз с ним были его дети. Земля дрожала и дыбилась вокруг и в сточную канаву, где они лежали сверху падали камни и куски шпал. Пахло гарью и смертью. Самолёты ушли так же внезапно и безнаказанно, как и появились. Взорванный паровоз в облаке пара лежал на боку. Укрывая головы детей собой, Яков вжимался в землю, а в мозгу мелькали картинки недавнего прошлого.
Минуло меньше двух месяцев, как он добровольцем ушёл на Волховский фронт. Передовая. Блиндаж на тридцать человек и вода, капающая на голову с берёзовых брёвен. Дозор у дороги и фашистские мотоциклисты. Свистящий, испуганный шепот лейтенанта: «Не стрелять!». И фрицы уехали. Так и не убил ни одного, а ведь держал на мушке и сумел бы попасть наверняка.
И странный приказ об отзыве в тыл. И встречающий незнакомец на ночном вокзале.
А сейчас вокруг горели склады и кричали раненые. Дина и Альберт смотрели на отца и отряхивали себя от пыли и прилипшей грязи. Из тихого провинциального городка они выбрались ночью на поезде, намереваясь добраться до Бологое. А потом, если повезёт, то и до Рыбинска. Там жили дальние родственники и не было войны.
Яков, в который уже раз мысленно возвращался на сутки назад, так ещё до конца и не осознав всей серьёзности происходившего с ним.
Незнакомец при встрече на вокзале сказал об этом просто и обыденно:
- Приду сегодня ночью, жди.
И тут-же растворился в толпе.
Он действительно пришёл. Умело и бесшумно прокрался в огород и постучал в дом со двора.
-Пойдём в огород, поговорим.
Чернильная тьма ночи не давала возможность рассмотреть собеседника, а он представился как уполномоченный секретаря райкома партии.
- Значит так товарищ Колосов. О нашем разговоре не должен знать никто. Даже близкие тебе люди. Обстановку на фронте ты знаешь. Слушай и запоминай все мелочи. Дважды повторять не буду. Город находится в близи линии фронта и вполне возможно в скором времени окажется, оккупирован немцами. Решением Обкома партии всех секретарей партийных организаций приказано вернуть с фронта и перевести их на нелегальное положение. Для создания подпольно диверсионных групп на территории города. Мы тебе, как партийному секретарю самого режимного цеха Красного керамика доверяем особо. К тому же у тебя теперь есть боевой опыт. Возглавишь истребительно- диверсионный отряд. Люди в него подобраны надёжные и проверенные. Тайные склады продовольствия и оружия нами уже созданы. На первое время вам должно хватить всего. Остальное отобьёте у врага. К тебе придёт человек из центра и передаст все дальнейшие инструкции. Жена твоя кем работает?
-Санитаркой в госпитале. Это там, где горнокерамический техникум был до войны.
-Пока пусть работает, а вот детей завтра же вывези подальше в тыл. Есть родственники в тылу не очень далеко?
-В Рыбинске двоюродный брат с женой.
-Вот туда и отвези. А вот тебе твоё оружие, новый паспорт и трудовая книжка. Сёйчас всё это спрячь, а по возвращении сожги все свои документы. Паспорт, партийный билет, трудовую книжку и прочие справки. И пепел закопай. Теперь ты Иван Петров.
Сменишь адрес и устроишься слесарем на механическом заводе. С женой не встречаться и ждать указаний.
Незнакомец передал увесистый свёрток, пожал руку и бесшумно растворился во тьме, оставив Якова стоящим среди огорода.
Ремонтные бригады железнодорожников копошились, разбирая завалы и восстанавливая взорванные пути. Уже утром следующего дня поезд повёз беженцев на Рыбинск. В холодных вагонах теснились пассажиры, а за окнами медленно проплывали покрытые первым снегом поля и перелески. Но вот поезд остановился у крошечного полустанка. Народ начал выходить из вагонов курить, и просто побродить по свежему снегу. Не подалёку от насыпи в воронке от взрыва бомбы лежала припорошенная снегом вздувшаяся и слегка позеленевшая туша убитой лошади. Сразу несколько мужчин и женщин обступили её тесным кольцом и начали разрезать на куски. Неумелыми движениями и не очень острыми ножами беженцы из Ленинграда довольно быстро разделали явно давно лежащую в яме тушу.
Поезд, выпустив облако пара, загудел, скликая пассажиров по вагонам, и вскоре тронулся на восток. Перепачканные снегом люди с весёлым гомоном суетливо рассаживались на свои места. Напротив Якова присел мальчик лет десяти, худой и бледно синий. Светлая курточка на нём была выпачкана грязью и следами крови. Из наружного кармана торчали тёмные щетинки, и его мать, заметив это, спросила:
-А это что у тебя там?
Мальчик съёжился весь, втянув голову в плечи, наклонившись к матери, тихонько прошептал:
- Мама, уши.
Это всё, что досталось ему при дележе полусгнившей лошади.
Потом был Рыбинск и дорога обратно. Ночной костёр из документов. И слесарь инструментальщик Иван Петров чинил подбитые танки и пушки, живя на съёмной квартире в сыром полуподвале, сутками, не покидая холодных цехов механического завода. Под умоляющими взглядами экипажей подбитой техники:
- Мужики, не чините так быстро. Ну, хоть отоспимся пару дней.
Ждал и слушал сводки Совиформбюро о положении на фронте.
Опух от недоедания и продал даже свои наручные часы. Но из центра так никто и не пришёл.
Этот чай не пейте.
Смутные времена. Мрачные времена. Перестройка началась. Зима, пурга и холод. Очередной выход в море и реакторы уже введены. Все на нервах. Выход откладывается в очередной раз. Снабжение уже странное и непривычное. Вместо балыка-шпроты. Вместо сыра - пшено. Вместо яиц - жёлтый порошок. И далее по списку замены. Лишь бы калории совпали. А кто их считал?
А мы как всегда с базы притащили на борт подводной лодки свои личные запасы. Сало, чеснок, лук, яблоки и лимоны. Аджику, горчицу, печенье и пряники. Кофе растворимый достать крайне трудно, да и индийский гранулированный чай «СТС» числится в дефиците. Каждый запасает для морей, что может. И мои запасы продовольствия перед выходом в море пополнились двумя коробками листового чая. Правда этикетка на коробке странная, зато настой крепкий и вкус приличный. И чай этот во всех киосках и магазинах продаётся. Сахар и сгущенка, правда, по талонам, но это уже мелочи.
Неделя морей прошла быстро и как-то раз заходит ко мне в рубку дозиметрист и загадочным, но весёлым голосом спрашивает:
- Чай пьёшь?
- Конечно, пью. Сейчас в корму схожу, замечания устраню, и мы с тобой печенюшками побалуемся.
Но дозиметрист покачал головой и говорит:
- Ты не понял. Коробку чая мне покажи.
-А коробка то тебе зачем? - спрашиваю я, и достаю из шкафчика пачку чая.
-Вот-вот. Такая - же, как у меня. Пойдём ко мне в рубку, я тебе кое-что покажу.
Поднимаемся на проходную палубу третьего отсека и заходим в дозиметрическую рубку.
Ваня Бондарь ловким движением достаёт из шкафа похожую пачку чая и открывает дверцу прибора под названием « свинцовый домик ».
-Смотри, что сейчас будет.
Плотно прикрывает фольгой сухой чай в коробочке и включает свой хитрый прибор. Закрыл дверцу и красные цифры замелькали, сменив нули на табло.
- Ну и что это значит?
- А ты погоди. Смотри, что сейчас будет?
Ваня открыл дверцу прибора и раскрыл фольгу в коробке с чаем.
И цифры побежали на табло быстро и как-то даже очень быстро.
Когда стремительный бег цифр застыл, Ваня с гордым видом произнёс:
- Твердые радиоактивные отходы. Альфа и бета загрязнение. Образец подлежат немедленному захоронению.
Затем берёт мою почти пустую пачку, и ставит её в свой волшебный прибор. В моей коробке чая показатели ещё больше. Не принимая в серьёз происходящее, проверили по справочникам дозы. Проверили в приборе другие образцы чая. И стало ясно, что прибор не врёт, половина экипажа уже неделю травится обычным с виду чаем. Да и в городе этот продукт в ходу.
Иду в каюту замполита и рассказываю ситуацию. Реакция неожиданная и нелепая.
- Не пейте этот чай. Пейте только тот, что дают на камбузе.
- А может радиограмму в базу? Чтобы там озадачили санэпидемслужбу? Ведь и детские садики и школы и просто гражданские пьют это там, на берегу.
- Не Вашего ума это дело. Не паникуйте. Эти коробки выбросьте за борт. И займитесь своим делом.
-А может хотя бы по кораблю объявить? Ведь в одних магазинах закупаемся. И сколько ещё таких коробок у нас на борту?
-Не морочьте мне голову Вашими домыслами.
Две недели спустя мы пришли в базу, и я прямо с корабля пошёл в магазин.
Прилавки заставлены такими же пачками в несколько рядов и другого чая нет.
Заведующая восприняла моё появление, как провокацию на свой счёт.
- А откуда Вы это взяли? А каким прибором измеряли? А правильно ли Вы посчитали уровень загрязнения? А почему больше никто не пришёл?
И, в конце разговора, обозвав выдумщиком и перестраховщиком, выпроводила меня из кабинета. Но телефон службы надзора я всё же раздобыл. И снова объяснял суть вопроса по телефону и мне снова никто не поверил.
Каково же было моё удивление, когда через сутки из всех известных мне торговых точек исчезли эти пачки чая.
Но осталось очень стойкое сомнение на счёт чистоты других продуктов поступающих в продажу.
Я же адмирал.
Интересное это дело-испытание новой техники. Мало придумать, что-то оригинальное. Мало убедить секретный научный мир, что это не бред. Найти соавторов, понимание у начальства и, наконец, найти финансы на воплощение идей в металле. А после ещё проверить на стенде десятки раз и только потом пробить разрешения на установку и испытание этого сверх секретного «железа» в море, на борту подводной лодки. Вот с этого момента начинаются чудеса.
Экипаж только отдалённо, в общих чертах представляет, куда и зачем мы идём. Командир, конечно, знает и ещё пара человек, а остальные остаются в полном неведении и по приходу в базу. Ну, сходили, поработали на дядю пару недель, и домой вернулись.
А вскоре опять приходят рабочие и одно железо вынимают, а другое затаскивают. И мы снова готовимся к выходу в море. В детали вдаваться не принято. Гражданские специалисты наладчики доводят новое оборудование до готовности. В последний момент перед выходом в море на борту появляются те, кто всё это придумал. Профессора, академики, адмиралы и прочие специалисты без знаков различия. Их переодевают в синее РБ и уже не отличить, кто есть кто. РБ очень удобная одежда для подводника. Куртка с карманами и штаны с резинкой на поясе. А в комплекте с кожаными тапками, так и вовсе красота. Со спины и не узнать, кто есть кто. И только на нагрудном кармане пришита белая полоска с цифрами или буквами. Боевой номер называется. И с первого взгляда становится ясно, кто перед тобой. Но профессорам же некогда обращать внимание на такие мелочи, вот и происходят казусы на каждом шагу.
«Наука» ползает по кораблю везде. Где надо и где не надо. Но они же почти все «святые» и не знают ни устройства лодки, ни правил поведения на борту.
Во втором отсеке аккумуляторная яма и при зарядке аккумуляторных батарей водорода в отсеке бывает предельно много. И печи дожига не справляются. Тут не то, что огонь открытый, искра проскочит и всё. Объёмный пожар и мама не горюй. Испытательная партия ползает по отсеку и у них, что-то не ладится с приборами. Места и так не много и не везде протиснутся, возможно. И вот однажды в центральный пост прошёл доклад, что вахтенный электрик второго отсека отпинал ногами гражданского специалиста, между прочим, профессора и доктора наук, в тот момент, когда человек настраивал свои приборы. После разбора ситуации стало всё ясно. При обходе отсека вахтенный матрос обнаружил, что какой-то мужик лежит за стойками приборов и вместо электрического фонаря подсвечивает себе зажжёнными спичками. В доступной форме матрос объяснил профессору правила взрыво и пожаробезопастности на борту подводной лодки.
Пресная вода на подводной лодке, это святое. В турбинных отсеках голые по пояс матросы обливаются солёным потом, пытаясь заставить испарители работать ну хоть в пол силы. Уже через две недели морей от обещанных двадцати пяти тонн в сутки пресной воды на выходе остаётся меньше десяти. И про душ можно не вспоминать. Цистерну с пресной водой снимают с расхода и про умывальники в жилом отсеке можно забыть. Их за ненадобностью просто закрывают на замок. Но вот, спустя некоторое время, наконец, повезло и запасы пресной воды пополнили. В умывальнике перед зеркалами стоят двое. У одного открыт кран и течёт струйка со спичку. Он быстро чистит зубы и бреется. А рядом расположился пожилой мужик из испытательной команды, открыв кран на полную, и долго рассматривает себя в зеркале. Матрос закрыл свой кран и соседний тоже. Стоит и быстро вытирает своё лицо. Мужик недоумённо посмотрел на матроса и открыл свой кран опять на всю катушку. Матрос ни слова, ни говоря снова, прикрывает поток воды до минимума. Интеллектуальный спор о химических свойствах пресной воды быстро перерос в прения об основном её физическом свойстве воды - о текучести. Дебаты проходили на повышенных тонах и с применением высоко художественных литературных выражений. Потом в этот светский разговор вмешался механик, случайно проходивший рядом, и привёл оппонентов к консенсусу. Спор между флотом и наукой погас в зародыше.
Как-то раз всплыли у нулевого меридиана и курильщикам дали возможность отвести душу на свежем воздухе. Вскоре у входа на мостик уже стояла плотная толпа, и сизый табачный дым едва выдувался свежим ветром. И гражданские специалисты тоже вылезли наверх. У подводников уже очередь в центральном посту. Одни вниз, другие наверх, а гражданские зависли в рубке и вниз их не прогнать. Надышаться не могут вволю. Но места мало и очень тесно. А тут, вдруг американский самолёт разведчик и «Срочное погружение». Почти все моряки попрыгали в рубочный люк и на одних руках съехали вниз. А вот наука так не смогла и тянулась по трапу, как голодное лето. На голову последнего, весьма пожилого мужика из нижнего рубочного люка почти упал съехавший по трапу матрос, угодив своими тапочками ему на голову. И мгновенно исчез на проходной палубе. Озадаченный учёный муж зашёл в центральный пост, потирая голову, и грустно произнёс:
- Ну, надо же так? Я же всё-таки адмирал, а меня тапочками по голове.
Убиты и забыты
© Copyright: Валерий Артемьев, 2015
Свидетельство о публикации №215110902106
Свидетельство о публикации №215110902106
Рецензии