Андрей, Валерия и Ирина Демидовы.
ЛЮДИ И МУНДИРЫ
Содержание
Часть I. Царевы слуги
Во все колокола.
Государевы мужи
Усадебный мир
Дума
Сначала было слово
Путь к свету
Билет в жизнь
Женские лики Самары
Утопив обыденность в каскадах серпантина.
Часть II. Уроки веротерпимости
От Иргизских монастырей к единоверию
Творившие бессмертие
Соломенка для отверженных
Иерушалаим на Волге
Этническая кухня
Часть III. Ноктюрн самарских тротуаров
Не сразу город строился
Городская гидра
Ночь, улица, фонарь
Дорога в энергетику
Смог над Самарой
Холод – не тетка
От печки до плиты
Печь всему голова
Печные хитрости
Зеленый крест
Опустел наш сад
Список литературы
Часть I
ЦАРЕВЫ СЛУГИ
Во все колокола
Император для россиян - не просто олицетворение верховной власти. Он объединял в себе гораздо большее. Это и символ великой державы, и славянское единение, в нем - живая связь поколений. Скажем больше: Государь - это представитель Бога на земле, Мессия, богочеловек. Любовь к царю прочно вошла в народный эпос, в поговорки. О глупом человеке говорили: "Без царя в голове". Такое царелюбие трудно найти у какого-либо другого народа. Это связано с поляризованностью россиян, с противоречивостью и контрастностью их жизни. На огромной территории крестьянам не хватало земли. Рядом с благородством соседствовала подлость и низость. Кто-то умирал с голоду, а кто-то объедался черной икрой.
Самарцы здесь не были исключением. Они безумно любили своих Императоров. Дух самодержца как бы постоянно присутствовал на улицах, площадях, в лачугах и особняках. Без любви к Императору наш город представить себе просто невозможно. Читая отчеты о пребываниях царствующих особ, мы как бы прикасаемся к таинству власти.
Первым русским императором, посетившим наш край, был Петр Великий. Он проплыл мимо Самары в 1695 году, задумав свой Азовский поход. Второй раз он посетил эти места на вершине своей славы в 1722 году. По преданию, усмиритель шведов поднимался на Лысую гору близ Морквашей, а также наблюдал волжские просторы и Жигулевские ворота с величественного Царевакургана, где оставил надпись «Петр I».( Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Т.6. СПб.,1901г.,с.416).
Александр I Благословенный, направляясь в Оренбург в 1824 году, проездом решил посетить Самару. 8 сентября в три часа дня на катере гаркоутного экипажа самодоржец появился у самарских берегов. Все население не только города, но и его окрестностей, а также многие, специально приехавшие из отдаленных мест, толпились у берега Волги, где были устроены мостки, предназначенные для принятия государя. Благословенный был встречен восторженными криками народных масс. Присутствовали городничий, артиллерии поручик Н.И. Соколовский, раненый в 1812 году, уездный предводитель дворянства подполковник А.А. Даненберг, уездный судья майор В.А.Племянников, земский капитан-исправник подполковник В.В .Аристов, городской Голова Выдрин. Приняв от городничего почетный рапорт о благополучии города, Государь, стоя некоторое время на мостках, изволил беседовать с Соколовским. Затем, пройдя через толпу народа, сел в экипаж, запряженный четверкой почтовых лошадей, с известным Ильей на козлах и шагом, задерживаемый радостным народом, изволил отправиться в приготовленную Его Величеству квартиру, в дом генерал-майора Г.Н. Струкова, начальника соляного правления.
Особняк находился напротив ворот нынешнего Струковского сада, что на Дворянской. Толпы народа окружили дом. Государь несколько раз выходил на балкон и милостиво приветствовал народ, не перестававший изъявлять неподдельный восторг. Здание ночью окружили почетной стражей, состоящей из добровольцев. Государь изволил провести ночь с 8 на 9 сентября на походной постели, состоявшей из соломы, покрытой ковром. На утро Его Величеству имели счастье представиться все городские власти, дворянство, городское общество, попечитель устроенного в Самаре уездного училища, отставной штабс-капитан А.А. Путилов. Государь очаровал всех своим милостивым обращением. Он пожаловал бриллиантовый перстень генералу Струкову, бриллиантовый фермуар его дочери, приказал раздать денежную награду прислуге, матросам военного гарткоута, на котором ехал до Самары. Император проехал по городу, посетил храм Казанской Божьей Матери и отправился в Оренбург. Позже самарскому реальному училищу присвоили имя Императора Александра Благословенного.( Репрезентативное издание Торгового дома бр. Ивановых. Ред. Н. и М. Перевощиковы. Самара. 1902 г.)
Еще более пышно встречали в Самаре в 1871 году царя Александра II - Освободителя. 6 июля городская Дума сформировала комиссию для организации почетной встречи, куда входили городской Голова В.Е. Буреев, гласные П.В.Алабин, Е.Н Аннаев, Ф.П. Колодин, К.Е. Мясников, И.Л. Санин, А.И. Смирнитский. Вот что доложила комиссия по этому поводу на заседании городской Думы 21 июля: «Мы поднесем Ему русскую хлеб-соль, мы поклонимся ему до лица земли - Ему принадлежащей, Им умиротворенной, Им освобожденной, Им так деятельно устрояемый, - земли, на которой Он обеспечивает нам жизнь безмятежную, спокойную, и, по возможности, для многих, довольную».
Встреча Государя предполагалась у Триумфальных ворот, до которых Волга, в то время не доходила сажень на 60. Туда передвинули лучшую пароходную контору города «Кавказ и Меркурий». Мостки устлали красным сукном, перила заменили гирляндами дубовых веток, столбики одели золотистой рожью и пшеницей. Над каждым столбиком красовался огромный букет цветов или ковыля, похожего на пучок страусовых перьев. Пространство между помостом и Триумфальными воротами было совершенно выровнено и усыпано толстым слоем белого, как снег, песка, тщательно разглаженного и выложенного живыми цветами в изящные узоры и арабески. По обеим сторонам дороги располагались ложи для публики. Позади на пятисаженных мачтах развевались огромной величины флаги, на вершине каждой красовался большой вызолоченный двуглавый орел. Каждая мачта соединялась с соседней гирляндой из зелени. Сами Триумфальные ворота, с флагштоком наверху, были оформлены гербами уездов губернии, снопами пшеницы, зелени, цветами и флагами. На стороне ворот, обращенных к Волге, красовалась из дубовых веток огромной величины надпись: Здравствуй, Царь - Освободитель!" На обратной стороне: "Боже, царя храни!" ( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.5,с.46).
Накануне в Самаре разыгралась буря, зато в день приезда, 29 августа, стояла восхитительно теплая погода. П.В. Алабин писал: «Народные волны залили весь берег, крыши домов, все улицы, по которым предполагалось шествие Государя... Волга была усеяна лодками, люди стояли по колено в воде. Завидев приближающийся пароход с Императором, буквально весь берег закричал: «Идет! Идет!» Загудели колокола всех церквей. Тысячи шапок полетели вверх под громогласное «Ура!» Женщины падали на землю и начинали ее исступленно целовать. Мужики вставали на колени и клали земные поклоны, крестились, обливались слезами.
Император вступил на мостки и милостиво поклонился народу. Ему преподнесли хлеб-соль от губернии, а купец Кузьма Ефимович Мясников подарил трехпудового живого осетра, бойко плескавшегося в огромной лохани. Когда Александр II шел к экипажу, женщины срывали с себя платки и, всхлипывая: "Отец, родной", бросали ему под ноги. Платки, на которые ступала нога Императора, считались святыми, их целовали и прижимали к груди. К ним тянулись сотни дрожащих рук. Счастливым обладательницам таких платков стоило огромных усилий сохранить их у себя.
В экипаже Царь проследовал в Вознесенский кафедральный собор, посетил Дворянский дом, где ему вручили хлеб-соль от губернского земства, серебряную чашу с пшеницей от крестьян Николаевского уезда. Государь пожелал городу процветания и обещал ускорить начало строительства Оренбургской железной дороги. За городом Александр - Освободитель провел смотр самарского гарнизона и перевел в гвардию несколько низших чинов из Абхазского полка и губернского батальона. На обратном пути он подъехал к строящемуся Воскресенскому собору и царской рукой заложил кирпич в стену. Перед отъездом Император посетил Алексеевский детский приют для мальчиков, Николаевский сиротский дом для девочек и Епархиальное училище. После раута в доме Дворянского собрания Александр II вместе со своей свитой сел на пароход "Александр II" и отбыл из гостеприимной Самары в 16.45.( ГАСО,Ф.153,оп.36,д.1000,с.48,58).
В честь Царя-Освободителя 19 февраля 1880 года публичная библиотека стала называться Александровской, в ней открылись музей и зал Императора Александра II. Лишин сквер получил официальный статус городского Александровского сада. В том же году начал действовать знаменитый Александровский мост через Волгу у Сызрани. После трагической гибели любимого царя 8 июля 1888 году в день Казанской Божьей Матери самарцы заложили памятник Государю Императору Александру II на Алексеевской площади.
Николай Александрович Романов вместе с супругой Александрой Федоровной присутствовали в 1894 году при освящении Воскресенского храма на Соборной площади, однако наиболее пышно Николая II встречали самарцы в 1904 году. Царский поезд подошел к перрону 1 июля в 11 часов 15 минут. С раннего утра у вокзала собралось несметное количество людей. Государь в сопровождении Великого Князя Михаила Александровича вступил на самарскую землю под крики «Ура!» и рукоплескания. Представители дворянства, земств, городского управления и волостные старшины поднесли императору хлеб-соль. По традиции рыбопромышленник Дмитрий Кузьмич Мясников подарил высокому гостю живого осетра и несколько крупных стерлядей в большом резервуаре, убранном зеленью.
Под звуки гимна «Боже, царя храни» Николай и Михаил Александровичи вскочили на коней и поскакали на Вокзальную площадь, где был устроен смотр войск самарского гарнизона. Они объехали ряды воинов и благословили каждую часть иконами. Затем Романовы прогарцевали по самарским улицам к Воскресенскому собору. Вдоль всего пути тротуары заполняли восхищенные горожане. Люди держали в руках флаги, транспаранты, портреты царственных особ, иконы. Восторженные глаза, светлые открытые лица повсюду встречали Государя. Вся верноподданная Самара ждала его уже несколько часов на Соборной площади, самой большой в Европе. У входа в собор стояли ученики и учителя начальных и средних учебных заведений. Девочки держали букеты цветов.
Монарх проследовал в собор, где находились все государственные служащие города и множество верующих. Отстояв обедню, царь поцеловал крест и иконы Алексия Митрополита и Смоленской Божьей Матери. Когда он выходил из храма и садился в экипаж, девочки-гимназистки осыпали дорогу цветами. Николай II посетил Ольгинскую общину сестер милосердия Красного Креста, где расписался в книге почетных посетителей. Далее он отправился на вокзал и отбыл из города. В этот день никто не работал. По разукрашенному флагами городу до поздней ночи гуляла празднично одетая публика. Радовались бедняки, ведь Император раздал им три тысячи рублей серебром.( Адрес-календарь Самарской губернии на 1905г.с.171-174).
Мы не случайно привели подробное описание встреч с императорами. Посмотрите, насколько это были театрализованные зрелища. Все готовилось заранее. Потом томительное ожидание. Публика в экстазе. Массовая экзальтация. Все это напоминает религиозный ритуал, некое священнодействие. Для народа самым дорогим в этих встречах было то, что в торжественные минуты возникало пьянящее равенство между крестьянином и дворянином, богачом и бедняком. Государь обычно оказывался таким, каким его себе и представляли. Особое восхищение вызывали царские милости: раздача денег, повышение в чинах.
Древняя мудрость гласит, что от любви до ненависти один шаг, и все те, кто только что обливался слезами от умиления, могли запросто предать. В этом была обратная сторона русского характера. Неудачная русско-японская война - и Николай II из героя превратился в объект для насмешек. Тяжкие испытания I-й мировой войны повергли абсолютную монархию в полную анархию, и те же люди, что падали ниц перед Императором, растерзали Его!
Государевы мужи
В начале 20 века на городских заборах хулиганы писали углем: "Лишь тот живет в Самаре всласть, кто жулик иль имеет власть". В традициях нашего народа ругать тех, кто наверху, на виду. Ядовитые стрелы насмешек всегда летели в людей, которые хоть за что-то отвечают. На них и сваливали всю ответственность за неудачи. Отсюда поговорки: "Рыба гниет с головы" или "Кто наверху, тот дурно пахнет". Особенность русского народа в его полярности. Только он умеет, ненавидя, любить. Русские, презирая власть, с радостью передавали ее полностью тому, кто хотел взять, будь то Лжедмитрий, атаман Заруцкий., или блудные немцы… Позже славяне мучились, страдали, живя по принципу: «Вот приедет барин, барии нас рассудит».
Любая власть несет в себе острейшее противоречие между местными интересами и потребностями центра. Власть сильна, если она находит компромисс, устраивающий все стороны. После реформ Александра II местные интересы в России представляло самоуправление. Волю царя проводил в жизнь институт губернаторства. Должностные лица назначались министром внутренних дел из числа родовитых дворян. Эти господа, наделенные огромными полномочиями, переводились обычно из других губерний. Так разрушалась всяческая возможность возникновения местничества. Губернатор, вице-губернатор, полицмейстер, правитель канцелярии, прокурор, начальник жандармерии, командир гарнизона, прослужив небольшой срок в одной губернии, получали назначение в другие регионы.
Губернатор осуществлял общее руководство и вмешивался в дела местного самоуправления лишь в случаях грубого нарушения царских указов. В основном он занимался вопросами правопорядка и политической стабильности на подведомственных ему землях. В обязанности вице-губернатора входил контроль над прессой и общественными организациями.
Институт губернаторства освещался могуществом российской короны. Великолепные мундиры, яркие шелковые ленты, ордена, осыпанные бриллиантами и изумрудами. Все это создавало ощущение незыблемости устоев империи. Деятельность сановников наполнялась чопорными ритуалами. При встрече с губернатором люди кланялись, чем выше ранг чиновника, тем ниже поклон. При посещении дворянского собрания в январе 1896 года с губернатором Александром Семеновичем Брянчаниновым произошел казус. На поклон первого лица губернии дворянин Николаевского уезда статский советник А.Г. Акимов ответил глубоким поклоном, держа руки позади фрака, как бы не замечая протянутой ему руки. В составленном протоколе говорится: «На замечания господина Начальника, что он оскорбляет его публично, не желая с ним здороваться, господин Акимов заявил, что он с ним здоровается, и глубоко поклонился. А руку? И тогда Акимов протянул руку и поздоровался». Этому выпаду предшествовало следующее: Алексей Григорьевич Акимов не был утвержден на должность Уездного Предводителя Дворянства в связи с неоднократной судимостью. 1 февраля 1896 года Министр Внутренних Дел Горемыкин прислал секретную депешу: «Водворить Акимова под гласный надзор полиции в имении его в Николаевском уезде сроком на 3 года».(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1462,с.7). Департамент полиции постоянно собирал секретное досье на чиновников всех рангов. Пухлые папки личных дел пополнялись доносами и циркулярами. При назначении на новую должность и повышении по службе сначала долго изучались эти компроматы. Вот какой запрос в августе 1897года направил вице - губернатор Владимир Григорьевич Кондоиди самарскому полицмейстеру о купце 2-ой гильдии Петре Павловиче Новокрещенове: «Предоставить совершенно доверительные сведения о нравственных качествах как в общественной, так и в частной жизни, не проводит ли время в кутежах с товарищами по трактирам и другим заведениям. Если проводит, то где и с кем. Не замечен ли в пристрастии к спиртным напиткам и с какого времени в особенности? Не был ли участником происшествий вследствие ссор и драк, когда и где именно? Не подвергался ли за означенные поступки судебной ответственности, когда, за что и с каким взысканием? Какой репутацией пользуется Новокрещенов в городе? Сведения должны быть фактическими или документальные показания с объяснением источников их получения». (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.834,с.38). А вот требование о тайном дознании на коллежского советника Николая Николаевича Попова, проживавшего по Садовой улице, 87: «Собрать сведения в связи с назначением на должность начальника детских приютов». Читаем ответ от пристава 4 части: «Секретно. Н.Н. Попов, 56 лет, безукоризненно нравственных качеств, к делам политического характера не привлекался». При поступлении на должность рассматривалось тайное досье и на окончившую 4-у женскую гимназию Зинаиду Мишенькину, проживавшую на Казанской, 143, квартира 1. Интересовали сведения о возрасте, нравственных и православных качествах, о политической благонадежности, образе жизни, материальном положении родителей. Запросы иногда приходили из других городов. Так 25 августа 1912 года от Саратовского дворянского депутатского собрания в канцелярию самарского губернатора поступил запрос: « …не подвергался ли суду и не был ли лишен по суду прав состояния потомственный дворянин Александр Капитонович Иванов, проживающий по Саратовской, 123, квартира 11, дом Петровской. Сведения необходимы по делу о приписке сына Г. Иванова Сергея к обществу дворян саратовской губернии».( ГАСО,Ф. 465, оп.2,д.130). Как же собирались такие характеристики? Каждый гражданин жил под неусыпным оком околоточных надзирателей, приставов, городовых и даже дворников. Сделал неверный шаг, оступился и вот уже в личном деле черненькое пятнышко. Досье тенью шло за своим хозяином, где бы он ни оказывался, куда бы его не направляли по долгу службы. Скелеты из шкафов старались, конечно, не вытаскивать, и внешняя сторона чиновничьей жизни была изящной и безукоризненной. Как говорится – главное чтобы мундирчик сидел и эполеты блестели.
Приезд нового губернатора обставлялся с особой пышностью. Вот как эту церемонию описывает И.Ф. Кошко: «...В общем зале губернаторского дома собираются в мундирах старшие служащие всех ведомств, предводители дворянства, представители земства и города. Губернатор, тоже в мундире, выходит из внутренних комнат, говорит обыкновенно краткую речь и обходит по очереди всех собравшихся, которых ему представляет вице-губернатор. Окончив обход, губернатор просит всех помочь ему в трудном деле управления губернией, кланяется и уходит к себе, а собравшиеся разъезжаются. Эта скучная церемония называлась губернскими насмешниками «большим выходом». Так встречала местная знать Владимира Васильевича Якунина, «господина среднего роста, лет пятидесяти, с длинными седыми баками, серыми глазами, довольно представительного», Самарцы заранее знали черты его характера. Как бывший офицер он презирал подхалимство. Не имея опыта административной работы, умело подбирал талантливую команду, которая и делала ему репутацию толкового губернатора.
Смена губернатора приводила к новым назначениям. В первую очередь освобождались должности правителя канцелярии и полицмейстера. Эти чиновники посвящались как в служебные, так и личные тайны своего начальника. Потом от них избавлялись, заменяя приближенными. Если прежние заслужили уважение, их повышали по службе.
Самарский вице-губернатор Иван Францевич Кошко оставил яркие зарисовки в области психологии власти: «Великое дело - простое и любезное обращение. Оно, конечно, ни к чему не обязывает, всякий это понимает. Но сколько благожелателей оно приносит человеку! Такое обращение особенно важно с крестьянами. Одно ласковое слово, приветливый взгляд - и вы сразу завоевываете человека, который, чем ниже стоит, тем более очаровывается таким обращением и пойдет вас расхваливать на всех перекрестках, создавая вам почтенную репутацию. А как это важно для администратора. Русский человек болезненнее всего реагирует на холодную, леденящую вежливость. Такая вежливость как бы говорит просителю об его ничтожности и всей неуместности беспокоить чопорного олимпийца своими мелкими делами и потребностями...» Как мы видим, сановники в совершенстве овладевали психологией для укрепления самодержавия.
Практически все государственные служащие имели не только гражданский чин, но и воинское звание, так как оплотом монархии служила в первую очередь армия. Возвышение России, ее процветание покоилось на силе русского оружия. Нигде в мире не существовало такого культа благородного офицера. Только в нашей державе вхождение воинских частей в город воспринималось празднично. В начале века в Самаре стояли запасный пехотный полк, артиллерийская бригада, эстляндский полк, возглавляемый офицером Генерального штаба Н.И. Мачуговским и казаки.
Во время смуты 1905-1907 годов на территории губернии был сформирован охранный район во главе с талантливым генералом Сташевским. Его знали как беззаветно храброго и решительного человека. Защищая свою честь от газетных пасквилей, Сташевский застрелил в Челябинске склочного редактора.
Самарские офицеры внесли немалый вклад в историю города. Вспомним хотя бы подполковника, командира резервного батальона 68 пехотного полка Ивана Андреевича Лишина. Он учил солдат суворовскому искусству побеждать, видел в каждом рядовом личность, беспощадно боролся с проявлениями "дедовщины". Про таких командиров говорили: "Слуга царю, отец солдатам". Иван Андреевич сконструировал военно-полевую кухню, получившую серебряную медаль па Всемирной выставке в Париже. Позже это изобретение распространилось на всю русскую армию. Кроме того, Лишин оставил немало научных публикаций по облесению и обводнению Среднего Поволжья, выращиванию фруктовых садов, разработал устав сельскохозяйственной выставки 1898 года. Самара гордилась своей военной интеллигенцией.
Без участия офицерства не решался ни один сколько-нибудь важный вопрос. Командный состав гарнизона участвовал в заседаниях губернского по земским и городским делам присутствия. Там собирался большой круг людей, где право голоса имели представители местного самоуправления. Крупнейшие предприниматели и землевладельцы приглашались туда в качестве консультантов. Вот как описывает общественную жизнь тех времен старожил Евгений Ган: «Была, как везде, губернская аристократия, солнцем которой был губернатор, звездами почти такой же величины - другие высшие чиновники города (председатель суда, прокурор, начальник дороги и др.). Также высшей аристократией являлись военные власти и официальные и неофициальные представители дворянства— предводители дворянства, губернского и уездного, некоторые земцы, хотя вообще существовал некоторый антагонизм между администрацией и земцами. В смысле светского общения в этот высший круг входили и самые богатые, и не очень богатые купцы; в меньшей мере - более состоятельная часть интеллигенции. Но в основном интеллигенция составляла средний класс, соприкасавшийся с высшим только в торжественных случаях (например, какие-нибудь благотворительные вечера и т. п.). Сюда относились инженеры, врачи, адвокаты, чиновники выше среднего положения, люди, жившие «светски», то есть с претензиями на «хороший тон».
Усадебный мир
Если проехать по Самарской области, то невольно встретишь развалины былых дворянских гнезд: то там, то здесь возникают обломки стен, разбитые колонны, облупленные гипсовые статуи античных героев, а вокруг поля, дубравы. Только пение птиц, да вездесущие мальчишки беспокоят тишину погибшей дворянской цивилизации. Сельчане разрушенную усадьбу стараются обходить стороной. До сих пор живы в памяти злодеяния какой-нибудь местной « Салтычихи»…. Некоторые руины окутаны тайной якобы зарытых прежними хозяевами кладов. По народным поверьям их оберегают злые духи.
Если плыть вверх по Волге на пароходе, можно увидеть у Жигулевских ворот сохранившуюся усадьбу. Как ласточкино гнездо, парит она над волжскими просторами. По описанию К.П .Головкина, это - дворец принца Александра Гессенского, владевшего Красной Глинкой в 60-е годы XIX века.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.3, с.65) Перед нами встает вырванная страница российской истории. Прошлое дворянства перевязано голубыми и розовыми лентами, украшено гербами и залито кровью.
Признанным богатством Империи являлись ее служивые люди. Не щадя живота своего, они создавали великую страну. Чиновники - это особая каста. Их нельзя создать декретом. Поколения за поколениями, из рода в род накапливали навыки управления. Выковывались особые люди с высоким чувством долга, преданные Родине и умеющие дотошно выполнять полученные приказы. Именно такие функции несло в себе российское дворянство. Его главным организующим центром являлся институт дворянских собраний, хранивших сам дух и культуру помещичьего мира.
Самарское губернское дворянское собрание провело своё первое заседание 18 мая 1851 года. Оно проходило под председательством самарского губернского предводителя дворянства А.А.Путилова, а участвовали в нём 24 дворянина, представлявших 328 дворянских фамилий, внесённых в 1851 г. в родословную книгу только появившейся Самарской губернии. За последующие 50 лет прошло 16 очередных и 22 экстренных заседания.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.71,с.1). Собрания выдвигали губернских предводителей, которые вступали в должность лишь после утверждения Императором. Хочется вспомнить фамилии этих славных мужей, верой и правдой служивших Государю и народу: 1850 - 1851 Аристарх Азарьевич Путилов 1852 Степан Петрович Шелашников 6 февраля - июнь 1853 Николай Александрович Булгаков 8 января - 8 марта 1854 Федор Константинович Алашеев 1854 - 1861 Александр Николаевич Чемодуров 1861 - 1866 Борис Петрович Обухов 1866 - 1869 Александр Николаевич Чемодуров 1869 - 1878 Дмитрий Александрович Мордвинов 1878 - 1881 Сергей Павлович Юрасов 1881 - 1884 Михаил Борисович Тургенев 1884 - 1891 Григорий Сергеевич Аксаков 1891 - 1893 Александр Николаевич Осоргин 1893 - 1896 Андрей Николаевич Булгаков 1896 - 1905 Александр Александрович Чемодуров 1906 - 1915 Александр Николаевич Наумов 1915 - 1916 Александр Николаевич Шелашников.
Дворянская элита Самарской губернии состояла из людей благородных и честных. Многие из них своей кровью подтвердили преданность России в многочисленных военных походах. В губернии немалым авторитетом пользовалась фамилия Булгаковых. Николай Алексеевич Булгаков участвовал в военных походах в 1826 году. Награждён орденом Святой Анны 4-й степени. Неоднократно избирался Бузулукским предводителем дворянства. (ГАСО, ф430,оп.1,д.2004). Немало добрых дел осуществили в губернии Наумовы. Николай Михайлович Наумов награждён орденом Святого Станислава 2-й степени, темно-бронзовой медалью в память о войне 1853-56 гг. Долгие годы он служил Предводителем Ставропольского Уездного Дворянства.
Вспомним Юрия Федоровича Самарина, крупного общественного деятеля, славянофила. Он оказал немалое влияние на ход реформы 1861 года, проводя ее в жизнь железной рукой. В тот период он даже спал с пистолетом под подушкой, опасаясь покушения со стороны яростных крепостников. Интересный штрих к образу реформатора дал в своих воспоминаниях Я.Л. Тейтель: «Помню, раз я поехал из одного села Озерелка, Спасской волости, принадлежащего также Самарину. Старик-ямщик много рассказывал о Юрии Самарине, и между прочим рассказал, как последний со слезами на глазах умолял крестьян взять большой надел. Но крестьяне, хотя и почитали Ю[рия] Ф[едоровича], но все же видели в нем помещика-барина и достаточно недоверчиво к нему относились, думали, что он хочет обмануть их. Впоследствии они на горьком опыте убедились, как несправедливо отнеслись к нему, но было уже поздно.» ( Тейтель Я.Л. Париж, 1925)
Многими добрыми делами прославил свое имя самарский губернатор Григорий Сергеевич Аксаков. По его предложению начали строить железную дорогу между Самарой и Оренбургом, провели линию телеграфного сообщения. Григорий Сергеевич умер на посту предводителя губернского дворянства, отдав последние силы в борьбе с надвигающимся неурожаем. "Самарская газета" на сороковой день кончины Г.С.Аксакова писала: "4 апреля 1891 года. Таких людей - не слова, а дела - должна помнить земля русская, говорим, земля, потому что считаем, что он принадлежал в известном смысле не одной Самаре, а именно земле русской". Во время похорон Алексеевская около дома политического деятеля была запружена народом. Самарское дворянство своими знаменитыми родами навсегда вписано в историю Российского государства.
Здесь жили Карамзины, Толстые, Тургеневы, Дашковы, Орловы-Давыдовы, Скрябины, Урусовы, Муравьёвы, Львовы, Сологубы, Трубецкие, Хованские, Ахматовы, Голицыны. (ГАСО,Ф.663,оп.1,д.14). Среди самарских дворян можно найти Устиновых, Хрущёвых, Ждановых и даже Вышинских. Кстати, губернский секретарь Николай Иванович Вышинский в середине XIX века возглавлял Бугурусланское отделение Самарского губернского комитета о тюрьмах.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.2015). Среди крупнейших самарских землевладельцев назовём Столыпиных, Римских-Корсаковых, Нарышкиных, Воронцовых-Дашковых. О представителях еще одной фамилии в дальнейшем ставшей всемироноизвестной, рассказывает бывший мичман Александр Петрович Беляев: « Как самый выдающийся по многочисленному семейству и своему положению был дом управляющего удельным Самарским округом Н.А. Набокова, состоявший из 10 человек детей. Сам он был честнейший и добрейший человек в мире, большой оригинал, всегда тяжело вздыхавший, считавший часы в бессоннице и по виду казавшийся всегда огорченным, но на самом деле был счастливый человек. За картами по вечерам вздохи его прекращались, и он становился веселым и любезным. Жена его, Анна Александровна Набокова, урожденная Назимова, была женщина большого ума, очень образованная, начитанная и с твердым характером. Она истинно была душой семьи. Все дети любили ее до обожания. Главною ее заботой было воспитание детей, для чего она не щадила ничего.» (Путешествие в прошлое.. Самара., 1991)
Однако вернёмся к дворянским собраниям, без которых немыслима губернская жизнь, бурная и сложная. В 1852 г. самарское дворянство решило приобрести у господина А.А. Путилова его домза 25 тысяч рублей для проведения губернских собраний. Долгие годы к 11 утра съезжались кареты, запряжённые лучшими лошадьми. Высший свет собирался решать губернские дела.
Вот как оно происходило 4 сентября 1909 года. Читаем протокол: “В 11.30 в Собрание прибыли всего 31 дворянин. По отслужении Духовенством молебсвия с провозглашением многолетия Их Императорским Величествам Государю Императору и Императрице Александре Федоровне, наследнику Цесаревичу и всему Царствующему Дому, тем же Духовенством была отслужена краткая лития с отданием вечной памяти скончавшемуся дворянину Л.П. Поздюнину, по окончании которой господином самарским губернатором Чрезвычайное губернское Собрание объявлено открытым. Затем, по предложению Губернского Предводителя Дворянства, протоиереем о. Орловым был приведен к присяге дворянин А.А. Чемодуров. Секретарем собрания избран дворянин Камер-Юнкер Высочайшего Двора граф М.Н. Толстой. Губернский предводитель дворянства А.Н. Наумов отметил, что дворянин Л.П. Поздюнин - выдающийся общественный деятель в долголетних усилиях и трудах на поприще земской и дворянской службы. Собрание почтило память минутой вставания. Выразили соболезнование вдове Елизавете Ивановне”.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1896,с.1-2).
Самарское губернское собрание регулярно отбивало телеграммы царю. Император отвечал на каждое такое послание. Удивительно, но эти телеграммы напоминают по-отечески добрые послания в одной большой семье, имя которой Держава. Надо отметить, что ни одно решение местного дворянства не обходилось без подтверждения из Царского села. Это касалось и малого, и большого. Дворяне часто направляли прошения о царской милости, которая чаще всего выражалась совсем не материально: получить новый орден, да еще с бантом, считалось много дороже любых пенсионов. В Самарском архиве сохранилось немного таких писем. В 1858 году Надворный Советник Кавалер орденов Святого Владимира 4-й степени и Святого Станислава 2-й степени Дмитрий Азарович Путилов писал: “...При отставке, согласно существующим узаконениям, мне следует чин Коллежского Советника и мундир Коннозавода, где проработал 11 лет. Заслуженную мною пенсию получать не желаю...” 28 сентября 1859г. Д.А. Путилова представили к награде орденом Святой Анны 2-й степени. (ГАСО, Ф.430,оп1,д.29,с.4-11)
Дворянские собрания чаще, увы, занимались не проблемами награждений, а совсем другим, ведь как известно у медали есть и обратная сторона. В 30-е годы самарскую общественность будоражили события, происходившие в Самарском уезде в имении прапорщика Лаврентия Ермолаевича Скрябина. Сначала он женился на своей крепостной крестьянке Варваре Степановой , а ее законного мужа Андрея Степанова отправил в солдаты. Его пьянки и бесчинства не знали границ. Крестьяне писали жалобу: “...Даже 80-летняя старуха не избежала ударов его дубины, с которой он обыкновенно днем гонялся за ними по улицам, а по ночам нередко являлся к ним в избы и жестоко наказывал крестьян за участие будто бы в заговорах с теми, кто напускал в его дом волков и соловьев”. За старшим сыном дворянин Скрябин гонялся со шпагой и устраивал, еще Бог знает что. Дворянское собрание постановило произвести медицинское освидетельствование буяна и оказалось, что он долгие годы уже невменяем на почве алкоголизма и распутства. Имение пришлось взять под дворянскую опеку.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.25,с.49-50).
Дворянская опека составляла важнейшую часть деятельности дворянских собраний. На общем сборе выбирались заседатели опеки, которые рассматривали состояние помещичьих хозяйств, чьи владельцы в силу разных причин не могли ими управлять. Чаще всего под опеку брались имения, хозяин которых умирал, оставляя несовершеннолетних наследников. Если вдова оказывалась неспособной управлять поместьем, начинала разваливать его, опять же устанавливался жесткий контроль. Опекунский совет определял опекуна, получавшего за свою деятельность 5% от дохода имения. Опекун вел ежедневный журнал и регулярно отчитывался о проделанной работе перед опекунским советом. Опекун не имел права тратить деньги на разъезды и за любые финансовые промахи платил из собственного кармана. На губернском дворянском собрании 17 июня 1872года обсуждался вопиющий факт, когда опекун имения штабс капитана Полубояринова потратил 15 рублей на разъезды при годовом доходе в 22 рубля 50 копеек..(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1768,с.14).
Перелистаем книгу прихода и расхода сумм по опеке над имуществом покойного коллежского асессора Николая Ивановича Эссен, доставшимся малолетним дочерям Марии и Вере Эссен 1885-86г.: “Приход. Январь. Сдано 20 десятин хозяйственной меры пахотной земли по 23 руб. за каждую десятину - 460 руб. Получено за продажу дров в количестве 4 сажен по 5 руб. за сажен - 20 руб. 1 июня. Получено за сданную Салмановскую Пожни в аренду - 80 руб.
Расход Январь Куплено: говядины 2 пуда 16 фунтов по 3 р. 20 коп. 7 р. 68 к. 6 ф. телятины по 15 коп. 90 к. птицы для жарения 1 р. 20 к. 4 ф. пост. масла по 17 коп. 68к. чай, сахар, кофе 6 р. 32 ф. пшена по 3,5 к. 1 р. 12 к. 4 ф. скоромного масла по 28 к. 1 р. 12 к. 8 ф. соли по 2 к. 16 к. _______ 18 р.86 к Уплачено за чистку белья 2 руб. освещение 1 руб. 20 коп. возку дров 8 руб. 32 коп. ____________ 11 руб. 52 коп. Потрачено на транспорт 30 руб. 38 коп. кучеру 3 руб. 29 коп. горничной 2 руб. кухарке 2 руб. 40 коп. садовнику 4 руб. 80 коп. дворнику 1 руб. 20 коп. ____________ 13 руб. 60 коп. Выдано учительнице музыки 5 руб. в школу Поповой 3 руб. в гимназию за 6 месяцев 16 руб. 50 коп. ____________ 24 руб. 50 коп. Всего за январь потрачено 68 руб. 48 коп. В приход также входила пенсия для обеих дочерей - 21 руб. 44 коп. за 1885 год, а также проценты с 1500 руб. за 1885 год - 60 руб.( ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1825,с.3).
Случалось, что под опеку бралось имение при отсутствии наследников. В июне 1911 года потомственную дворянку Наталью Иосифовну Наумову признали одержимой сумасшествием. Дворянская опека на основании статьи 374, ч. I, т. X Свода Законов Российской Империи определила над личностью и имуществом учредить опекунство и определить опекуном потомственного дворянина Сергея Александровича Сосновского. Судебные инстанции обязали искать наследников, опекуну поручили застраховать все строения, хранить капиталы в сберкассе или процентными бумагами в Государственном Банке, своевременно получать проценты по капиталам, наблюдать за тиражами по выигрышным билетам. (ГАСО,Ф.663,оп.1,д.23,с.22).
Иногда под опеку попадали имения очень известных самарцев. В 1872 году разразился громкий скандал. Предводители и депутаты дворянства на общем собрании слушали доклад по поводу освидетельствования губернским врачебным присутствием умственных способностей дворянина Бугурусланского уезда, Губернского секретаря Николая Александровича Чемодурова. Оказалось, что этот благородный дворянин полностью спился и стал проматывать свои имения. Поэтому на основании статьи 142, IX т. Свода законов все его владения подвергли опекунскому управлению.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1769)
Несмотря на то, что дворянское собрание боролось за сохранение помещичьих хозяйств, а Император издал указ о запрещении распродажи латифундий, крах дворянского землевладения неумолимо приближался. В отчете о деятельности Самарского дворянского депутатского собрания за 50 лет звучали тревожные нотки о том, что до половины помещичьих хозяйств к началу века оказались распроданными, а многие заложены и перезаложены через Дворянский банк. Холодные цифры статистики гласили: в середине века дворянам принадлежало 2 280 739 десятин земли, а к 1 января 1901 года осталось лишь 1 0678 510 десятин земли.
Судорожно искались причины катастрофы. К ним относили неумение руководить хозяйством интенсивными методами, что вело к запустению и обнищанию. Поля зарастали сорной травой, как после Мамаева нашествия. Дворяне часто обладали имениями, разбросанными по всей Империи, и ими занимались не всегда добросовестные управляющие. Удаленность многих имений от городов, отсутствие дорог вели к затуханию хозяйственной деятельности. Не случайно подмечено, что у России две беды - дороги и дураки. Неустойчивые цены на хлебных рынках сводили зачастую на нет все прибыли. Банки отказывались давать дешевый кредит землевладельцам, ориентируясь на быстрые деньги, возникающие в городских спекуляциях. Возросла стоимость обучения, и многодетным дворянским семьям приходилось закладывать имения ради дипломов. Очевидной стала победа купеческих капиталов над дворянским сословием.
Царское правительство по мере сил вмешивалось в объективный исторический процесс, пытаясь поставить дворянские хозяйства на капиталистические рельсы. Это сословие всячески поддерживалось в любых попытках создавать в своих имениях любого рода производства. В 1854 году в деревне Богдановка отставной поручик Дмитрий Азарович Путилов открыл первую в регионе кумысолечебницу. Он писал: « Цель моего заведения - чисто филантропическая, а самарского (1858 года кумысное заведение Н.В.Постникова! - спекулятивно-коммерческая ... мне не было надобности и не будет надобным фальсифицировать свой кумыс, чтобы сбывать его в невозможно большом количестве, продавая по 15 копеечек серебром за ординарную бутылку». На своем хуторе в Николаевском уезде открыл кумысолечебницу дворянин Алексей Алексеевич Бибиков. Об этом уникальном человеке и той атмосфере, что он создавал вокруг себя, пишет Я.Л. Тейтель: « Это был большой друг Л. Н. Толстого. Многие говорили, что не Толстой повлиял на него, а он имел большое влияние на мировоззрение Толстого. Богатый помещик, мировой посредник первого призыва… еще до освобождения крестьян дал волю крепостным, отдав им, к ужасу всех дворян, всю свою землю… Он женился на простой крестьянке, сел на свою землю в Самарской губернии, рядом с хутором Л. Н. Толстого.
Он сам обрабатывал землю; хлеб они на продажу возили в Самару. ..На своем хуторе Бибиков устроил лечебный курорт, исключительно для представителей «третьего элемента» и простого народа. Трудовое начало проводилось им и на курорте. Приезжие, если только они не были больными, сами себе ставили шалаши, к чужому труду не прибегая. Платил кто и_ сколько хотел, трапеза была общая. Бибиков, его жена, а впоследствии и дети, по очереди, как и остальные обитатели курорта, подавали кушанье на стол; нередко все собирались у шалаша, где жил киргиз, приготовлявший кумыс, и начиналось круговое питье кумыса, причем каждый должен был чокаться с Бибиковым. Часто Алексей Алексеевич снабжал лечившихся деньгами, платьем и так далее. Преимущественно на курорт приезжали учителя земских школ, фельдшера, фельдшерицы, учащиеся.».Если бы сыщики не стерли подошвы ботинок, выявляя инакомыслящих среди постояльцев кумысолечебницы, мы бы не узнали фамилии гостей, посещавших А.А. Бибикова: «18 Июня 1890 года. Рапорт. Его превосходительству Александру Дмитриевичу Свербееву. Имею честь препроводить заявление крестьянина Бузулукского уезда Афанасия Кудрявцева о приезде на хутор Бибикова подозрительных лиц под видом лечения кумысом, среди которых священик могилевской епархии Николай Цитович, мещанин Лидейско-еврейского общества Виленской губернии Зельман Каган…»( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.968).
Граф Николай Александрович Толстой создал в своем имении при селе Александровка Тростянской волости Самарского уезда конозавод. Другие помещики открывали винокурни. Особых успехов в предпринимательстве дворяне не достигали. Они как государевы дети проявляли порой в делах инфантильность, не умели отделить главного от второстепенного и к тому же не привыкли рассчитывать лишь на себя. Иногда дело доходило до курьезов. В июне 1897 года к Н.А. Толстому приехал ветеринар Вольферц который заявил, что один из племенных жеребцов болен сапом и его надо доставить в земство. Конезаводчик выяснил, что это интрига, коня не отдал и устроил скандал на дворянском собрании. Разгневанный помещик потребовал сместить ветеринара с должности. Тех, кто попытался защитить Вольферца, он предложил исключить из дворянского собрания. Несколько месяцев шла тяжба, в которую втянули губернатора и даже министра внутренних дел Горемыкина. О жеребце забыли, речь шла о чести и достоинстве дворянина.(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1529,с.10).
Вообще жизнь привилегированного сословия представляла из себя некое специфическое явление. Дворянский мир породил особую усадебную культуру, которая распространялась на прозу, поэзию, музыку, философию, живопись, и даже на садоводство и кулинарию. Любопытен быт помещиков и способы их взаимоотношения друг с другом. Так посещая приятеля в имении, обменявшись свежими сплетнями и новостями, дворяне порой начинали употреблять крепкие напитки по такому изысканному принципу от «А» до «Я». Это значит, что каждый день друзья выпивали водочную настойку на соответствующую букву. Скажем «А» - пили «Анисовку», на следующий день - «Базиликовую», послезавтра – «Вересковую», затем «Голубичную». Порой не доходя до «Яблочной», они оказывались в объятиях «белой горячки». При этом такая длительная гулянка обставлялась весьма галантно. О том как жил в те времена самарский бомонд мы узнаем из дневниковых записей И.Ф. Кошко: Я как-то ближе сошелся с бугульминским помещиком К.Э.Гильхен, братом бессарабского губернатора. К.Э.Гильхен был очень общительный человек, любил весело пожить и с этой специальной целью приезжал в Самару. Мы очень часто с ним коротали вечера... ездили в кафе-шантан, тогда помещавшийся на Дворянской или в театр, а то просто поужинать в гостиницу Иванова, лучший по тогдашнему времени ресторан.
Бугурусланским предводителем был тогда Мордвинов, Он очень часто приезжал в Самару и подолгу в ней жил. Это был необычайно деликатный светский человек, когда-то вел широкую, рассеянную жизнь, теперь стал жить скромнее, но все-таки на барскую ногу. Принимал он у себя даже в гостинице, прямо шикарно. Если звал ужинать, то это было, как говорится, разливанное море. Он очень строго держался этикета, и, например, в царские дни, считал своим долгом приезжать к губернатору поздравить с торжественным днем. Это было совсем не по-современному... Старомодная куртуазность казалась Мордвинову стильной и действительно была таковой, а он как предводитель дворянства старался во всем держаться стародворянского тона...
Познакомился я также с графом А.Н.Толстым, самарским уездным предводителем. Это был очень молодой человек, недавно оставивший службу в конном полку. Он был очень слабого тогда здоровья, незадолго до того перенес серьезную операцию. Это не мешало ему быть компанейским человеком. Меня он привлекал необыкновенной своей правдивостью, каждую свою мысль излагал до конца, не запираясь в недомолвки или намеки...
У всех на устах было имя графа Медема, новгородского губернатора. Недавно в Прибалтике умер его родственник, оставив миллионное состояние и громадное поместье. Вдова умерщего, по национальности еврейка, и ее двое детей лишались права наследования согласно курляндских дворянских матрикул. Граф Оттон Людвигович Медем считался убежденным юдофобом. Он принципиально не посещал еврейские магазины и укорял тех, кто нарушал это правило. Самарский бомонд, затаив дыхание, ждал, что будет. Граф отказался от наследства в пользу племянников, переступив через свой антисемитизм. Правительство все равно лишило еврейских детей по матери наследства.». Эта тема, пишет Иван Францевич, обсуждалась бы еще долго, но произошло другое событие. Высший свет Самары осудил выборгское воззвание, в котором ряд крупнейших политических деятелей во главе с кадетами потребовали Учредительного собрания, принятия Конституции. Намекалось на отречение Николая П. Подписал это требование самарский дворянин Д.Д. Протопопов, за что был изгнан из Дворянского общества.
Судебный следователь Яков Львович Тейтель высветил еще одну грань в облике местного дворянства, проявлявшуюся в Самарском уезде: « Еще был один элемент, однодворцы, так называемые «панки», то есть потомки обедневших дворян, которым правительство отвело землю в Самарском уезде. Эти нанки сами обрабатывали землю, жили крестьянской жизнью, и некоторые из них даже были неграмотны, но носили древние, родовитые фамилии: Шаховские, Черкасские, Трубецкие, Ромодановские и так далее. Мужчины большею частью теряли свой дворянский облик, среди женщин же часто попадались лица, свидетельствовавшие о расе и дворянском происхождении. «Панки» пользовались правом участия в дворянских выборах. Жаждавшие пробраться в предводители дворянства (например, граф Н. А. Толстой, отец нынешнего писателя Алексея Николаевича) ко дню дворянских выборов посылали за ними лошадей, привозили их в Самару, наряжали во взятые напрокат фраки, в которых они торжественно являлись в дворянское собрание, голосовали за кого велели, угощались; а потом, по окончании собрания, с них снимались фраки и их отдавали обратно, отослав «панков» домой. Они жили в моем участке. Я часто с ними сталкивался, так как они пользовались еще одной, довольно печальной льготой. За малейшую кражу, мошенничество, хотя бы на сумму одного рубля, они имели честь судиться высоким судом присяжных заседателей и подвергались большим наказаниям, чем простые смертные, судившиеся в волостном суде.» (Тейтель Я.Л. Из моей жизни за сорок лет. Париж, 1925.)
Дворяне, как видим, были разными, но всех их объединяло неумение войти в новую жизнь. Помещики как страусы пытались прятать голову в песок, цепляясь за прошлое, как за соломенку, а в это время у них под ногами уже горела земля. За нерешенный земельный вопрос дворяне испытали на себе мужицкий гнев в 1905-1907 годах. Так, управляющий Рязаново-Городищенского имения графа Орлова-Давыдова Василий Илларионович Васин сообщал губернатору: "4 апреля 1905 года крестьяне деревни Александровка Рязановской волости украли три вязанки сена. Их взяли на месте и повели к сельскому старосте. Сбежался народ и стал закидывать сторожей камнями и коровьем пометом. Сын старосты дверь не открыл и сторожа, отпустив арестованных, спрятались в доме полицейского сотника. Там они, дрожа от страха, просидели до полуночи. Вооруженная кольями толпа подожгла омет с сеном, требовала выдачи барских слуг для расправы. Крестьяне кричали, что сейчас, мол, берем сено вязанками, а начнем пахать, придем за сеном с рытванами. Возьмем, сколько надо. Сотник пытался их утихомирить. На это крестьяне отвечали, что какой-то студент, проезжая через деревню, объяснил, что за погром им ничего не будет. Александровские ездили по другим деревням, призывая народ идти грабить имение Орловых-Давыдовых".( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1924,с.2)Подобные события произошли и в Ставропольском имении Орловых-Давыдовых. Полыхала вся Самарская губерния.( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1925,с.1-9). Помещики укрывались от разъяренных сельчан в Самаре. Революционные события затухли, и служивое сословие снова стало ждать своих привилегий от правительства.
Время дворян, как стержня аграрной системы заканчивалось. Исторически, это сословие должно было вернуться к своему изначальному служилому состоянию и занять нишу в сфере чиновничества, в области культуры и стать во главе модернизации армии, как настоящая военная косточка. В этом случае дворяне могли сохранить свои роды и стать золотым фондом нации. Для поддержки сословия и упрочения в нем прогрессивных взглядов Николай II издал Указ о воспитании и образовании дворянского юношества. В подписанной царём бумаге говорилось: «... Принять на нужды казны устройство дворянских Пансион - Приютов и 50-процентное содержание его воспитанников. Учредить несколько стипендий при кадетских корпусах, принять на счёт Правительства половинную долю стипендий в высших и средних учебных заведениях Империи». Для этой цели дворяне губернии добровольно обложили свои имения ежегодным сбором, который в целом составлял 8 тысяч рублей.
Губернское собрание оказывало содействие не только молодым, но и старикам. В ответ на множество ходатайств о помощи, в Аксаковской вотчине начал действовать пансион для нищих и бездомных дворян. Губернское собрание помогало также многодетным семьям. Например, на содержание детей дворянина М.В. Кикина, убитого в восточной войне с Японией, было назначено пособие в размере 180 рублей плюс 200 рублей на образование двух дочерей.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1843,с.43). Предводители дворянства составляли отчеты о своей деятельности. Вот что мы читаем в докладе А.Н. Наумова: «На 1908 год по 6 частям Дворянской родословной книги губернии числится 540 дворянских родов... Наложена опека на имущество дворянина Христ за чрезмерное расточительство... На Дворянский Интернат-пансион, имеющий 16 воспитании., выделено 12 180 рублей 48 копеек... Выделено 17 стипендий из фонда Общества для обучающихся в кадетских корпусах России. Дворяне Самарской губернии предложили Крестьянскому банку выкупить у них 534 769 десятин земли... Возложены венки безвременно погибшим жертвам долга И.Л.Блоку и полковнику жандармерии М.П.Боброву." Доклад заканчивался словами : «Дворянство представляет собой политическое сословие в строго государственном смысле слова, путь коего предначертан заслугами и работой наших предков и заключается в исповедании государевой правды и честности, а девизом его было и будет «За Веру, Царя и Отечество...» Пусть сохранится нерушимой и священной для каждого самарского дворянина та тесная духовная связь между нашим дворянством и Драгоценным Стягом Земли Русской - Царской семьей...»
Как бы в поддержку этих слов Николай II распорядился широко отпраздновать вступление России на стезю гражданского примирения. Приведем список дворян, приглашенных на молебствие 17 октября 1908 года в честь празднования Высочайшего Манифеста: Толстой граф Александр Николаевич, Толстой граф Мстислав Николаевич, Шошин В.М., Акимов А.А., Осоргин Н.В., Алашеев С.Н., Ромодановский В.К., Иньков К.Н., Поздюнин Л.П., Яровой М.П., Куроедов С.Б., Слободчиков Д.Я., Постников С.Н., Постников Ю.Н., Обухов В.Б., Слободчиков Я.Д., Самойлов Н.А., Головин В.Н., Верховский А.М., Данненберг С.Р., Слободчиков А.Я., Ковзан И.И., Муханов Л.Н., Чернышев А.И., Елшин А.Г., Елшин Г.Г., Чернышев И.А. Всего 35 человек.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1873,с.31).
Дворянское собрание регулярно пополняло родовую книгу новыми фамилиями. В феврале 1886 года Действительный Статский Советник и Кавалер ордена Святого Владимира 4 степени, Святой Анны 2 и 3 степеней и Святого Станислава 2 степени Алексей Степанович Никольский внесен в списки потомственных дворян на основании заслуг перед Отечеством.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1828,с.5). 28 февраля 1889года рассматривалось прошение корнета Бориса Несторовича Постникова о внесении в родовую книгу его и супругу Веру Феликсовну Шорнель. Основание – заслуги отца статского советника Нестора Васильевича Постникова.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1842).В начале XX века Надворного советника Н.А. Тихомирова внесли в дворянскую книгу на основании получения его отцом ордена Святого Владимира 4 степени. Иногда терялись родословные и приходилось писать прошения в канцелярию департамента геральдии Правительствующего Сената. В августе 1899 года из Самары от Демидовых поступил запрос: «... Сообщить, не внесен ли род Ивана Евдокимовича Демидова в общий дворянский городской гербовник..»? В ответе значилось: «Уфимское Дворянское депутатское собрание имеет честь препроводить в Самару дело о дворянском роде Василия Евдокимовича Демидова. В 1789 году лейб-гвардии прапорщик Василий Евдокимович Демидов (возможно родной брат Ивана Евдокимовича Демидова) записан в дворянскую родословную книгу. От В.Е. Демидова родились дети Никита, Михаил, Сергей».(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.28,с.11). Если одни искали свою родословную, то другие наоборот скрывались. В июне 1872 года Дворянское собрание слушало запрос о недоимке 10 рублей за запись в книгу от подпоручика И.М. Романова. Увы, дорогой читатель, быть дворянином дело не дешевое. 10 рублей - пожалте за внесение в родословную книгу и 10 целковых - за дворянскую грамоту. (ГАСО,Ф,430,оп.1,д.1768,с.13). Вот некоторые и прятались. Ежегодно самарское дворянство облагалось налогами общей суммой до 25 тысяч рублей. Собранные средства шли на содержание Дворянского собрания и его здания, в фонд вдовам и сиротам, на стипендии, пенсии.
Большим событием в жизни самарского дворянства становились регулярные выборы. Путем голосования утверждали оценщиков Самарского отделения государственного дворянского земельного банка, Губернского предводителя дворянства, второго кандидата (заместителя), секретаря дворянства, кандидатов, депутатов, которые представляли уезд в губернском собрании и местных заседателей опеки. Отдельно избирались дворяне для участия в различных комиссиях. Выборы проводились торжественно, наиболее уважаемым шары предоставлялись на серебряном подносе. Церемония заканчивалась банкетом с шампанским и сладостями.
При губернском дворянском собрании действовал Аксаковский музей, где собирали личные вещи именитых граждан, предметы старины, книги по истории российского дворянства, документы. Душой музея был князь С.А. Хованский, который проявил себя недюжинным историком, архивистом. (ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1896,с.88). Каждый входящий оказывался в галерее портретов русских царей, которая завершалась изображением Цесаревича Алексея. Эту работу подарил самарскому дворянству сам Император Николай II в знак благодарности за доблестную службу. В книге именитых гостей музея имелась собственноручная запись министра внутренних дел П.А. Столыпина, сделанная им за год до трагической гибели: «Сожалею, что не имею чести числиться самарским дворянином».
Волей судьбы жизнь Петра Аркадьевича оказалась в немалой степени связана с Самарской губернией. 11 января 1906 года газета « Саратовский дневник» опубликовала телеграмму Николая II к Столыпину: « Осведомившись через министра внутренних дел о проявленной вами примерной распорядительности, выразившейся в посылке по личной инициативе войск для подавления беспорядка в пределах Новоузенского уезда Самарской губернии, и издавна ценя вашу верную службу, объявляю вам мою сердечную благодарность». Осенью 1910 года П.А. Столыпин посетил нашу хлебную губернию в качестве вдохновителя и организатора аграрной реформы. Журнал «Самарский земледелец» в № 3 за 1910 год писал: « П.А. Столыпин и А.В. Кривошеин (министр земледелия) 12 сентября посетили северную часть Самарского уезда. Наблюдали работы по внутринадельному землеустройству. Осмотрели выставку Самарского уездного земства около села Грачевка, которая давала представление о типе агрономической помощи населению. Столыпин рекомендовал ее сделать постоянной и придать ей передвижной характер».
XX век приподнес дворянству немало сюрпризов. В 1913 году произошел наивысший взлет российской самодержавности. Целых три года шел сплошной праздник. В 1911 году отмечали 50-летие отмены крепостного права, в 1912 году 100-летие победы над Наполеоном и на следующий год последние триумфальные фанфары пропели в честь 300-летия Дома Романовых.(ГАСО,ф.663,оп.1,д.37,с.3-29). Все три года самарское дворянство встречалось на банкетах, ветийствовало и собирало пожертвования. В самарском архиве до сих пор хранятся прошения о финансовой поддержке: «Кутаисский военный губернатор просит на сооружение православного храма в Батуме... Черниговский губернатор А.К. Анастасьев просит средства на восстановление древнейшего памятника России храма Божия Спасо-Преображенского собора, построенного сыном Владимира Святого Мстислава в память удачного похода вместе с братом его Ярославом Мудрым против Ятвягов..».(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.8,с.11-14). Из Севастополя пришло прошение об оказании содействия в установлении памятника герою Синопа адмиралу Павлу Степановичу Нахимову. Эстляндский губернатор князь Шаховский обратился за поддержкой в возведении Православного Соборного храма в Ревеле. Те же просьбы пришли из Кустаная, Варшавы, Харькова. Только собрали деньги на святые дела, уже из Москвы летели телеграммы о поддержке в сооружении памятника писателю А.Н. Островскому, из Санкт-Петербурга - композитору П.И.Чайковскому, из Таганрога - самому Петру Великому. На создание военно-воздушных сил самарские аристократы собрали 300 рублей, на памятник в Киеве убиенному П.А. Столыпину - 500 рублей, ту же сумму получила столица на скульптуру А.С. Пушкину.(ГАСО,Ф.430,оп.1,д.1896,с.36-39,57).
На чествование 300-летия Дома Романовых официально пригласили А.Н. Наумова, А.А. Чемодурова и А.Н. Карамзина. Они преподнесли Императору 25 мая во время Высочайшего выхода в Кремлевском Дворце ларец с грамотой. На этой возвышенной ноте стоит и закончить наш рассказ о самарском дворянстве, о служилых людях, которые строили Россию.
Дума
Вся хозяйственная жизнь города находилась в руках местного самоуправления. Оно представляло собой законодательную власть в лице городской Думы и исполнительную - городскую Управу. Самарцы выбирали гласных городской Думы, которые определяли городского Голову. Он формировал Управу, назначая себе заместителей.
Среди гласных городской Думы оказывались представители практически всех сословий. Главными их качествами считались инициативность, честность, твердая жизненная позиция. Обычно гласными становились люди, зарекомендовавшие себя, завоевавшие популярность среди горожан. Вот как шла подготовка к выборам: «Городская Дума, на чрезвычайном заседании 5 марта 1909 года, рассмотрев доклад Управы по вопросу о том, в одном или нескольких участках должны производиться выборы гласных городской Думы на новое четырехлетие, постановила: выборы гласных произвести в одно избирательное собрание». Господин самарский губернатор 8 мая 1909 года решением № 729 дал знать городской Управе, что он разрешает произвести выборы гласных в одно избирательное собрание.
В том же 1909 году 17 ноября на заседании самарской городской Думы прошло выдвижение городского Головы с помощью шаров. "За" С.Н. .Постникова - 5 голосов, "за" Д.К.Мясникова - 8 голосов. Победил М. Д. Челышев, набрав 33 голоса. Ему назначили жалование 8 тысяч рублей в год. В разные периоды среди гласных городской Думы встречаем: А.М Сурошникова, А.Т. Кудряшова, Е.О. Юрина, В.М. Сурошиикова, Л.Н. Покидышева, В.П .Ушакова, А.И .Егорова, И.И, Левина, П.И. Малкина, А.С. Ромашова, А. И .Синягина, А.А. Смирнова, А.М. Сусорова, С.Н. Чемодурова, М.А.Шадрина и других.
Чем же занималась городская Дума? В первую очередь она осуществляла налоговую политику, формируя бюджет города. Эти решения в жизнь проводила городская Управа. Так, с мясоторговцев за промывку кишок крупного рогатого скота брали 2 копейки, а с мелкого рогатого скота - 1 копейку. В связи с тем, что дорога в Самару вела на севере через Сок, на юге – через Самарку Управа установила сбор за переезд через плавучие мосты. В 1896 году действовали следующие расценки: с лошадей в упряжи –12копеек, с товаров, перевезенных в телегах-1 копейка, с бочки вина и водки-20 копеек, с мелкого скота, овец, телят –2 копейки, а с быков и коров-6 копеек…((ГАСО,Ф.1,оп.12,д.3391) Городские власти дотошно пытались обложить налогом все, что угодно. Предприниматели жаловались губернатору, которому приходилось выступать арбитром в подобных спорах. Так, в 1909 году Его Превосходительство отменил решение об установлении платы за стоянку плотов на реке Волге. Гласные хотели придавить налогом владельцев автомобилей и велосипедов, исходя из 3 рублей за 1 лошадиную силу. Гласный А.С. Ромашов, сам хозяин лимузина, устроил скандал, заявив, что подобные меры вставляют палки в колеса прогресса. Спорный вопрос вынесли на губернское присутствие.
Целые баталии происходили в Думе по поводу увеличения или понижения арендной платы. Так, арендаторы каменных лавок па Троицкой площади в 1909 году задолжали казне более 43 тысяч рублей. Среди злостных неплательщиков назовем Д.Ф .Попова, А.М. Моцлера, С.М. Маликова, братьев Калининых. Просили рассрочить платежи и не передавать дела в суд Н.А.Лебежинская, E.Н. Кузнецова, Е.И. Плошкина и другие. В 1911 году с мест, арендованных под устройство чайных и столовых, получено 552 рубля 65 копеек, с рекламы на улицах - 1 171 рубль 50 копеек, с водопровода - 125 тысяч рублей, с городской скотобойни - 65 273 рубля, с ассенизации- 27 063 рубля, с электростанции - 84 314 рублей 71 копейка.(ГАСО,Ф.1,оп.12,д.3425)
Городская Дума давала разрешение на аренду земли под строительство заводов, размещение пристаней, складов, вела переговоры с иностранными компаниями по поставке городу необходимого оборудования. Например, итальянская фирма господина Попондопуло хотела взять концессию па строительство и эксплуатацию трамвайной линии. Деловитый иностранец внес залог в размере 5 тысяч рублей и стал ждать. М.Д. Челышев заявил о необходимости передать заказ русским фирмам. Оставшись у разбитого корыта, Попондопуло написал заявление на имя городского Головы: «...Я покорнейше прошу Вас распорядиться о немедленной выдаче мне предоставленного залога 5 тысяч рублей, так как не имею ни времени, ни желания проживать бесцельно в Самаре».(ГАСО.Ф.4940,оп.1,д.12,с.5)
Что касается трамвая, то в этом деле городская Дума проявила максимум проворотливости. С 90-х годов по Самаре бегала бельгийская конка. К началу века она перестала устраивать горожан. В час пик ее буквально штурмовали. Многим приходилось ходить пешком. Из года в год пассажиров становилось все больше и больше. Разрастались заводы, расширялся город, возникали дачные поселки. Заговорили о трамвае. Городская Дума предложила бельгийской компании выкуп за конные пути. Европейцы напомнили, что договор об аренде заключен 5 марта 1890 года сроком на 50 лет, а потому запросили огромную сумму. Тогда из городской казны выделили средства, и инженер П.А. Суткевич с 1913 года возглавил строительство трамвайных путей. Чтобы "закопать" бельгийских конкурентов, трамвай провели параллельно с конкой. 12февраля 1915года от Алексеевской площади через Троицкую к Полевой прошли первые самодвижущиеся вагоны.
Городская Дума не только внедряла технический прогресс, но и боролась с преступностью. Специальные конные разъезды проверяли - нет ли где незаконных захватов земли в отдаленных уголках города. Для укрепления правопорядка на улицах с 1 января 1909 года начало действовать специальное постановление об учреждении ночной охраны в 140 человек пеших караульщиков и 20 человек конных с оплатой из местного бюджета. С того времени и пошла знаменитая самарская фраза: "Хоть караул кричи!"
Па плечи Думы ложились и все социальные проблемы, включая выделение пенсий, пособий, материальной помощи. 26 марта 1908 года самарский губернатор обратился в городскую Управу с просьбой материально поддержать вдову Зинаиду Спиридоновну Сорокину. Ее мужа, сторожа Покровского садика, смертельно ранил городовой выстрелом из револьвера при задержании террориста. Дума в пенсии отказала, выделив лишь единовременное пособие в 50 рублей. Вдова бывшего смотрителя по освещению улиц Любовь Федоровна Бердникова просила Управу назначить дочери стипендию. Городская Дума закрытой баллотировкой шарами (18 голосов против 5) постановила внести за дочь Бердникова плату в гимназию О.А Харитоновой.Дума назначила в 1911 году пособие осиротевшему семейству Критских. Скончавшийся 27 марта Всеволод Владимирович много лет находился на ответственном посту полицмейстера. Городской Голова сказал об усопшем теплые слова: «Он спас город от погрома в смутное, недавно прошедшее время, спас благодаря своей энергии, тактичности». Вдове назначили пенсию 100 рублей в месяц вплоть до достижения последним ребенком совершеннолетия, а также выделили единовременное пособие в размере 1 500 рублей.
Широкие дискуссии проходили в Думе по вопросу о переименовании самарских улиц и площадей. Так, «Союз русского народа» обратился с предложением назвать Вокзальную площадь Николаевской в честь посещения в 1904 году Самары Императором Николаем II. Поступило встречное предложение от демократов - в честь 80-летия Л.Н .Толстого считать площадь имени великого русского писателя. Споры приняли острый политический характер. Последнее слово осталось за губернатором, который напомнил, что в 1908 году Москательная уже стала величаться улицей Л. Толстого. Для города этого достаточно.
Городская Дума разрабатывала церемониалы празднования различных юбилеев. В марте 1911 года Дума выбрала комиссию из гласных Е.О. Юрина, Е.Т. Кожевникова, М.В. Храповицкого, П.М .Малкина, А.Я. Слободчикова, В.В. Ветрова и А.А. Шешлова для чествования Самарского Городского Общественного Банка, которому исполнилось 50 лет. В поздравлении отмечалось, что Банк перечислил за время своего существования в распоряжение городской Управы 2 916 024 рубля 30 копеек. Городские власти наградили старейших работников Беляева, Шумейко, Маткина.
На своих заседаниях Дума утверждала звание Почетного гражданина Самары, присвоив его, в частности, В.В. Якунину. Такой знак уважения самарцы проявили к бывшему губернатору после перевода его на другое место службы. Конформизм в те времена считался дурным тоном. В Екатеринослав в феврале 1911 года из Самары поступил торжественный адрес, в котором отмечалось: «Губернатору Гофмейстеру Высочайшего Двора Владимиру Васильевичу Якунину за живое участие в деятельности благотворительных учреждений присваивается звание Почетного Гражданина города Самары».
От прошлого нам остались лишь журналы заседаний городской думы, да фотографии государственных мужей с умными проницательными глазами и любовью к России в сердце.
Сначала было слово
Когда в 1703 году Петр 1 распорядился издавать первую в России газету «Ведомости», он и подумать не мог, какого джина выпускает из бутылки. Царь просто следовал западноевропейской моде и хотел потрофить молодой дворянской интеллигенции – пусть мол почитывают легковесные строчки о невинных происшествиях, да узнают новые приказы, как говорится из первых рук. Только Екатерина 11 реально оценила ту силу, что таилась в еще нарождавшейся российской прессе. Она взяла курс на просвещенный абсолютизм, а потому ощущала необходимость знать обо всем, что происходит по разным уголкам империи. Более того, императрица хотела не только знать, но и влиять на общественные умы, а также иметь механизм воздействия на собственных зарвавшихся бюрократов – чиновников и помещиков-крепостников. В этом деле простой полицейский сыск оказывался бессильным. Взгляд её упал на российскую прессу, которая одна могла стать реальным фактором воздействия на казнокрадов и лихоимцев.
Вот как понимала в то время Екатерина11 российские проблемы: « Ищет ли кто места — платит; защищается ли от клеветы — обороняется деньгами; клевещет ли на кого кто — все происки свои хитрые подкрепляет дарами. Напротив того, многие судящие освященное свое место, в котором они именем нашим должны показывать правосудие, в торжище превращают, вменяя себе вверенное от нас звание судей бескорыстно и нелицеприятно, за пожалованный будто им доход в покровление дома своего, а не за службу, приносимую Богу, нам и отечеству и мздоимством богомерзким претворяют клевету в праведный донос, разорение государственных средств в прибыль государственную, а иногда нищего делают богатым, а богатого — нищим».
В 1769году под редакцией имперского секретаря Г.В. Козицкого вышел первый номер сатирического журнала « Всякая всячина». Издание редактировала сама царица. Она же и была первым корреспондентом, публикуя статьи, призывавшие помещиков нравственно и гуманно относиться к своим крепостным. Вскоре дворянин Н.И. Новиков стал выпускать свой «Трутень», быстро завоевавший огромную популярность за счет весьма резких и острых публикаций о свинцовых гнусностях местной жизни.
Вслед за столицей начала просыпаться и провинциальная пресса, правда на это порой требовались целые десятилетия. Самара получила право издавать собственную газету лишь после того, как Указом Николая I изменился ее статус с уездного города на губернский. У истоков самарской журналистики стоит фигура крупного мастера слова Андрея Филипповича Леопольдова. В 1852 году он стал редактором первой местной газеты "Самарские губернские ведомости". Помимо официальной части, где публиковались законы, уставы, приказы, положения центральных региональных властей, А.Ф.Леопольдов ввел рубрику о родном крае. Почти в каждом номере появлялись его яркие публицистические заметки: "Народы, населяющие Самарскую губернию", "Гидрография Самарской губернии", "Города и села Самарской губернии", "Бывшие крепости в Самарской губернии", "Народная промышленность в Самарской губернии" и другие. Андрей Филиппович собирал легенды, сведения об обычаях, традициях народов Поволжья и делал их достоянием широкого круга читателей. Литературовед Ю.Б.Орлицкий в своих научных статьях убедительно доказал, что с именем А.Ф.Леопольдова связано начало систематического изучения Среднего Поволжья. Вот каким видится наш край редактору "Самарских губернских ведомостей": "Длинная полоска земли, на которой в настоящее время раскинута недавно (1851 года, 1 января) открытая Самарская губерния, была оконечностью Азии. Величественная Волга, осеняемая дремучими лесами, служила гранью этой части света и Русского Царства. Здешний край, несмотря на огромные его богатства и таившиеся в нем сокровища, был тогда действительно пустынею; никогда плуг не бороздил неизмеримых волн диких растений. Летом поверхность степи представлялась зелено-золотистым океаном, обрызнутым миллионами разных цветов; здесь царствовала вечная тишина, только зимние бураны, бушуя, нарушали глубокое безмолвие страны".
Превращение самарской прессы в четвертую власть под барабанный бой свободы слова осуществилось после проведения Александром II целого пакета экономических и политических реформ. Только в 70-80 годы 19 века печать перестала быть кулуарным детищем, а стала истинно народной. Местные журналисты чем-то напоминали социальных экологов, делавших постоянные замеры и анализы проб во всех частях общественной жизни, во всех сословиях от аристократического бомонда до завсегдатаев дешевых кабаков.
Это было удивительное время, когда вместе с Россией просыпались ее глубинные народные силы. Казалось фантастикой, но из глухих лапотных деревень выходили талантливые поэты, писатели, журналисты. Один такой случай описывает Я.Л. Тейтель : « Петров сказал, что у него имеется мальчик Степан, который хорошо пишет стихи и которого все тянет в город к образованным людям. На другой день утром пришел ко мне этот мальчик, довольно рослый для его возраста, говорил басом. Принес он свои произведения. Не откладывая в долгий ящик, я этого Степана забрал с собой в Самару. Познакомил его с редактором «Самарской газеты» и достал ему место писца в окружном суде. В то же время он пел в архиерейском певческом хоре, а вращался он все среди литературной братии, особенно покровительствовал ему М. Горький. И таким образом вырос «Скиталец». Псевдоним «Скиталец» вполне соответствует характеру Петрова. Он точно скитался. Сегодня здесь, а завтра там. Высокого роста, говорил басом и не расставался со своими гуслями, на которых артистически играл.» Тейтель Я.Л. Париж, 1925.).
И так "Самарская газета". Она издавалась с 1884 года антрепренером драматического театра Иваном Петровичем Новиковым. Ему дали большой кредит под коммерческое издание с тем, чтобы прибыль направлять на нужды театра. Издатель-театрал поставил дело на широкую ногу. Редакторский коллектив во главе с Евгением Александровичем Валле- де- Барром прибыл по контракту из Москвы. Прообразом "Самарской газеты" послужил "Московский листок", ориентировавшийся на массового читателя. Быстро тираж газеты вырос с 500 экземпляров до 2 тысяч и продолжал подниматься как Волга в половодье. Несмотря на коммерческий успех Новиков запутался в банковских кредитах, и газета за долги в марте 1894 перешла в собственность купца второй гильдии, гласного городской Думы Костерина Семена Ивановича. Редактором издания стал Н.П. Ашешов, а затем А.А. Дробыш-Дробышевский. С февраля 1895 года по апрель 1896 на страницах этого издания стали публиковаться фельетоны и очерки за подписью Иегудиил Хламида. Под этим странным псевдонимом скрывался молодой мещанин Алеша Пешков. Он приехал сюда в поисках журналистской славы. Богатую Самару начинающий писатель неслучайно выбрал плацдармом своих честолюбивых планов. Оклад журналиста в губернском городе в среднем составлял 150 рублей ежемесячно, не считая гонораров за публикации. Несмотря на высокий достаток, Алексей Пешков старался не отрываться от простого народа, а потому поселился в подвале. Видя из окна своей коморки только нижнюю часть самарцев, будущий Максим Горький описывал жизнь волжского города в ежедневной рубрике «Между прочим» лишь в черных тонах: « Город мертвый – публика странная.…Ах, как здесь гадко! Дикая здешняя публика совершенно лишена веры во что-либо порядочное и все сносные в моральном отношении поступки объясняет дурными побуждениями…Самара – город, преданный кем-то анафеме. Я, как приехал сюда – сразу это учуял, а аборигены – представьте! – живут себе, привыкли и не чувствуют, что все они прокляты до века.…Здесь двое интересных людей – и то один из них я….Дома – серые, сутулые, подслеповатые, сырые, пропитанные многой скорбью их жителей, изнывающих в заботах о куске хлеба и о продлении своей жизни, всецело состоящей из труда, несомого ими в поисках за трудом...Жители – тоже серые, тоже сутулые, обтерханные, всегда чем-то ущемленные, подавленные..»
В противовес нашему злоязычному другу, непредвзятый взгляд как бы со стороны на самарцев оставил в своих записках В.А. Поссе: « Я был очарован, ошеломлен оригинальностью и интеллигентностью окружавших меня «провинциалов». Напрасно я искал Гоголевского города, Щедринской губернии... Смеяться было не над кем, удивляться можно было многим. Все новые типы и новые силы. Врач-публицист, ратующий за народные интересы; судья, устраивающий приют для малолетних преступников; инженер, громящий новое крепостное право, администратор — истинный рыцарь чести; помещик, в одно и то же время и художник, толкующий о Сикстинской Мадонне, и музыкант; интеллигентный работник, опростившийся и своими руками обрабатывающий землю; земец, восхищающийся поэзией народной души, и т. д. «Вот она, истинная Русь! Вот силы ее, вот соль ее!»
Однако вернемся к высказываниям будущего основоположника социалистического реализма. Вот как А. Пешков характеризовал коллег по цеху: « В прессу лезет страшно много людей без призвания - это бы еще ничего,- людей без чести и совести – вот что ужасно…» О бывшем главном редакторе «Самарской газеты» Валле-де-Барре он писал: "...Личность темная и, наверное, беззаконно присвоившая себе дворянское "де". Клубный шулер, битый за нечестную игру, играл в карты с цензором Дмитриевым, редакции газеты не мешал, сотрудники между собой именовали его "милым прохвостом". Свой черный-пречерный юмор И. Хламида распространял на городские власти: « - А где же пыль?- подумала управа.- Черт знает, что вышло.(после реконструкции Дворянской улицы) Мостовую перемостили, улица осталась, а пыли нет? И, повинуясь привычке, она приказала высыпать на мостовую сто возов….пыли».
Будущий большевик и пролетарский писатель в то время выступал как ницшеанец, презиравший слабых и восхищавшийся сильной личностью, готовой попирать мораль. Себя будущий певец соцреализма видел чуть ли не «белокурой бестией», имеющей право говорить что угодно, где угодно и кому угодно. На вопрос Ф.М. Достоевского «кто я, тварь дрожащая, или право имею?» молодой Пешков в самарский период жизни знал точный ответ. Тогда он еще не определился – как звучит человек: Горько или Гордо? Такая тяжеловесная, грубая нигилистическая позиция привела его к столкновению с целой группой марксистов-литераторов, составлявших ядро газеты «Самарский вестник». Лидером молодых журналистов являлся А.К. Клафтон. В июне 1894года по распоряжению жандармского управления бывшего студента медицинского факультета Казанского университета Александра Константиновича Клафтона за антиправительственную деятельность выслали в Самару. Одаренного и высокообразованного молодого человека взял себе под крыло член губернской земской Управы, почетный мировой судья дворянин Николай Кронидович Реутовский, издававший с1893года газету «Самарский вестник». Молодые марксисты полагали, что Россия страдает не от капитализма, а от недостаточности его развития. Поэтому они восхищались на страницах своего издания быстрыми темпами экономического развития региона - что ни год, то из небытия поднимались два-три новых завода с самым современным техническим оборудованием. Этой группе журналистов принадлежит знаменитая фраза, что Самара – это русское Чикаго. А Клафтон долго терпел, а потом обрушился на нигилиста из «Самарской газеты» целым циклом фельетонов за подписью «Сфинкс», объявив, что Иегудиил Хламида есть « опасный элемент разложения в прессе».
Последний не заставил себя долго ждать и резко ответил: « Вы представьте себе несколько молокососов-дилетантов, якобы руководящих общественным мнением и от сознания важности исполняемых ими задач-надутых и гремящих, как свиные пузыри с горошинами…» Конфликт достиг такой силы, что пришлось вмешиваться известному писателю В.Г. Короленко. Он считался мэтром и учил работать как самого Пешкова, так и его противника Клафтона с коллегами. В.Г. Короленко направил из Нижнего Новгорода Алексею Пешкову письмо, где довольно жёстко указал, что нельзя переходить с политических споров на личности, а также не стоит возноситься над другими людьми. Он учил молодого зазнайку: «…Надо оставить всем мелкие счеты и смотреть на полемику как на вещь очень серьезную, которую всегда надо направлять лишь туда, где она нужна по существу дела… и в Самаре, присмотритесь только, - найдутся люди, перед которыми и мы с Вами весьма спасуем…нельзя противопоставлять газету – остальному миру, себя – обывательской среде вообще.. » В ответ А. Пешков написал: « Я зол, как зверь, и неприличен в полемике с «Вестником»…Сегодня вызову Клафтона на дуэль. Алёша ненавидел Александра биологически, чувствуя в нем своего антипода. Много позже, в августе 1933года пролетарский писатель вспоминал: « Клафтон – молодой щеголь, английского типа, таков же и Керчикер. Оба они вместе с Валле- де- Барром вели довольно «веселую жизнь» купно с купеческой молодежью…Они казались мне слишком высокомерными и – «прильпе учение разуму, не возжгло сердца их». Вероятно свое представление о личности А.К. Клафтона писатель реализовал в литературном образе интеллигента Клима Самгина. .
Вот как самарскую прессу тех времен описывал судебный следователь Я.Л. Тейтель. Его взгляд интересен, как человека со стороны: «В Самаре же стал выходить единственный в провинции социал-демократический орган «Самарский вестник», под редакторством А. К Клафтона... В этом «Вестнике» также участвовал известный экономист социал-демократ П. П. Маслов, покойный Циммерман (Гвоздев) и другие.. Выходила еще вторая газета с социал-революционным оттенком, в которой сотрудничали Дробышевский, Ещин, Чешихин, Чириков, Ашешов, Горький, Скиталец и местный общественный деятел А. А, Смирнов, написавший несколько очерков (о Горьком, Чехове и Леониде Андрееве) под псевдонимом «Треплев».
На рубеже веков начинается настоящий бум прессы – ежегодно возникает огромное количество новых изданий, многие из которых оказывались однодневками. Других же ждала долгая жизнь. Перечислим лишь некоторые названия: "Волжское слово", "Городской вестник", "Газета для всех", "Волжский край", "Самарский землевладелец", "Крапива", "Ласточка", "Кооперативная жизнь", "Самарская жизнь", "Самарская биржа", "Коммерческая копейка", "Утро Самары", "Ручей", "Стрела", "Сатирикон" и другие. Самарскую прессу обслуживало 21 типографическое учреждение, кроме того, город располагал одной скоропечатной, одной типолитографией, тремя литографиями. Павел Александрович Преображенский в своих записях приоткрыл для нас некоторые секреты печатного бизнеса: « Если число подписчиков не превысит пятисот, печатать будут на старой, маленькой машине; если зайдет за пятьсот, немедленно выписывается новая, большая машина, годная одинаково и для типографских, и для литографских работ... Газету у издателя можно было перекупить за 3 000 рублей.»( ГАКО.Ф.673. оп.1,д.21 а.)
К этому времени усиливается гражданская роль прессы. Следует выделить особо общественно-литературную газету "Голос Самары" под редакцией дворянина, коллежского секретаря Сергея Александровича Богушевского. Полемика со страниц этого издания распространялась буквально на всю Россию. Своим острым пером журналисты "Голоса" освещали деятельность политических партий с позиции партии порядка на основании Манифеста 17 октября 1905 года. Вот что они говорили в передовице 22 января 1906 года: "Конституционно-демократическая партия, провозгласив желательным строем России конституционную, монархию, на самом деле мечтает о республике... Согласившись участвовать в выборах в Государственную Думу, кадеты стремятся попасть в нее только для того, чтобы сорвать ее, превратить ее в учредительное собрание, которое, по ее убеждению, и установит в России республиканские учреждения... Кадеты отрицательно относятся к сохранению единства России... Они лицемеры... Просматривая список членов самарской конституционно-демократической партии, с удивлением приходится наталкиваться на такие фамилии, которые до известного момента считались принадлежащими к крайней левой оппозиции. Ведь ни для кого же не тайна, кто стоял в недавние еще дни во главе революционного движения в Самаре и вдруг… Такая переброска из одного лагеря в другой невольно зарождает целый ряд некрасивых мыслей..."
Много материалов посвящалось национальным вопросам. Газета реагировала на каждое событие. В январе 1906 года Империя готовилась к проведению всемусульманского съезда, на что "Голос Самары" ответил: "15 миллионов - мусульманское население России... Можно пожелать, чтобы съезд был разрешен возможно скорей, чтобы он велся на русском языке и был гласным и доступным представителям печати. Мусульманский мир и без того черезчур скрыт от всего ему чуждого и не дело мешать приподнятию скрывающей его от нас завесы, в особенности теперь, когда панисламизм несомненно пробуждается".
Не обходила газета и еврейский вопрос, который вызывал в те времена особенно серьезные дискуссии. В статье "Еврейское отечество" за 1906 год читаем: "Осенью 1897 года был основан "Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве и Польше", или так называемый « Бунд». В том же году еврейство было охвачено движением "Сионизма", а русская интеллигенция, учащаяся молодежь до самозабвения увлекалась "Марксизмом"…Сионизм учил евреев не расовой исключительности, не узкому эгоистическому национализму, как обыкновенно думают. Что учить тому, чем и так проникнут всякий еврей насквозь! Сионизм объяснял евреям, что весь их национализм висит в воздухе и остается ничтожной силой, доколе еврейский народ не приобретет земельной оседлости, территории, еврейского "законоохранительного отечества". "Где? В Палестине? На самом деле они пускали ростки, корни и поросль в ту почву, которая у них была под ногами. Основать еврейское отечество предполагалось в России. Здесь уже имелось создавшееся еще на почве освободительного движения 60-х годов значительное еврейское землевладение. В Смоленской, Псковской губерниях в руках еврейских богачей уже скопились громадные земельные пространства, преимущественно леса, скупленные за бесценок. Новое освободительное движение обещало перевести в еврейские руки еще более обширные местности. И вот "марксизм" па смену "народничества" учил о необходимости "освободить мужика от земли", создать в России многомиллионный слой "сознательного пролетариата", так как только пролетариат может добиться свободы и перемены режима. «Бунд» уже раскидывает свою сеть по России... Поляки, грузины, татары свои права на автономии основывали на исторических данных, на старых хартиях. Еврейские печатные органы напоминают о царстве Хазарском и остроумно доказывают, что Киев основан иудеями. Но все же евреи слишком практический народ, чтобы не понимать всей шаткости подобных прав на владение. Про себя они разумели, что землю просто надо будет скупить, и скупить ее можно будет очень легко и по дешевой цене в момент паники, вызванной аграрными беспорядками и деятельностью "Крестьянского всероссийского союза". Евреи уже имели широкий опыт по скупке земель из практики западных революций..."
Октябрьский номер "Голоса Самары" предлагал свои рецепты лечения больной державы: "...Запомните раз и навсегда, что в России возможно лишь русское правительство, что инородцы не могут быть хозяевами в пашей земле, поймите наконец, православный царь и Россия - не пустой звук для народа, а составляют его кровное, его драгоценнейшее..."
Современный читатель может предположить, что мы цитируем национал-патриотическую газету, которая освещает все события под своим узким углом зрения. Газета С.А.Богушевского не боялась говорить правду и о сильных мира сего, не щадя генералов, губернаторов, городских богачей. Ратуя за нравственное очищение нации, она беспощадно бичевала пороки. Вот 'типичная заметка: "18 января 1906 года в 14.00 из пивной фон-Вакано на Соборной (в доме Портнова) вышел пьяный мальчик 5 лет. Коля Сычугов был одет в черное летнее пальто и черных валеных сапогах. Направился к Троицкой улице и исчез".
А вот нелицеприятное для самарцев описание местных нравов в рубрике "Заметки мирного обывателя": "Около входной двери одного дома стоял какой-то человек, по-видимому, мастеровой и оглашал всю улицу неистовыми ругательствами по адресу обывателя того дома. Он поносил не только самого обывателя, но вспоминал всю его жизнь, жену, семью, бранил его знакомых и родных, одним словом, разделывал, что называется, под орех. Вблизи собралась группа зевак, преимущественно мальчишек и женщин: многие, услышав ругательства, сейчас же уходили. Какое-нибудь особенно забористое словцо вызывало у некоторых искреннее изумление в виртуозности автора: "Ишь ты, как он его!.. На лицах женщин было написано острое любопытство..." Как вы видите, уважаемый читатель, "Законы о печати" 1873 года с их положением о цензуре не мешали талантливым журналистам высказывать свою точку зрения. Однако не стоит думать, что между печатью и властью в городе установились отношения любви, взаимоуважения и благодушия.
Перед нами воспоминания самарского вице-губернатора И.Ф.Кошко: «Местная печать разнуздана невообразимо. Она прямо подстрекает на убийства, грабежи, аграрные насилия. И средство борьбы лишь одно - судебное преследование, осуществляемое в лучшем случае через полгода, когда, разумеется, сама статья уже позабывалась, принеся в свое время ожидаемые плоды. При этом суд назначает несообразно ничтожные наказания, как бы выражая тем свое несочувствие борьбе с печатным словом... На основании временных правил о печати, закон разрешил конфискацию отдельного номера газеты, если в нем появлялась запрещаемая правилами статья, Но издатель газет, заранее зная, что такая участь грозит номеру, устраивал так, что через полчаса по отсылке в Губернское Правление вышедшего номера, а это бывало около 6 часов утра, все номера для розничной продажи уже оказывались якобы распроданными, а на самом деле, разобранными заблаговременно разносчиками газет и действительно выпущенными из типографии. Арест по этому настигал лишь номера, сданные на почту и случайно отобранные экземпляры у зазевавшихся продавцов газет. Такая потеря обыкновенно возмещалась усиленным выпуском розничной продажи. Разносчики газет на такое соглашение шли очень охотно, так как выпущенный номер продавался по повышенной цене. Закрывать же газету в порядке административном было нельзя, так как Самарская губерния тогда не состояла на положении усиленной охраны».
Губернские власти несколько раз конфисковывали номера журнала «Заря Поволжья», придерживавшегося большевистского направления. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2017). 24 января 1906 года приставом Короткевичем изъят очередной номер "Самарской газеты" за публикацию измышлений о самодержавии. Более жестко власти поступили по отношению к газете «Волжское слово». Ее закрыли, так как редактор Антон Антонович Васильев в провокационных целях опубликовал список 80 выборщиков от местной организации РСДРП (б) с призывом к объединению всех сил против самодержавия. А. Васильев не унывал, так как в это время продолжал издавать кадетскую газету « Самарский курьер», со страниц которой звучало требование об отречении Императора. Печальная участь постигла газету "Волжский край", издававшуюся М. Д. Челышёвым. Борец с пьянством напечатал статью о русско-японской войне, где доказывал, что российские войска сплошь страдали алкоголизмом. В то время патриотические газеты восхищались русскими казаками, численностью в сотню, перебившими лучший отряд прославленных самураев во главе с командиром Танакой. Японец поначалу, увидев странные пики, закричал – эй, русские, уберите свои оглобли! Через минуту он горько жалел о сказанном. Самурайские мечи оказались бессильны перед неожиданным смертоносным оружием. Михаила Дмитриевича, к сожалению, видимо больше интересовали частушки типа « Пьяные казаки падают с коней. Их как куропаток бьют из всех щелей». Читателю напомним, что в это время военным министром был генерал Куропаткин.
Как известно, реклама помогает удешевлению печатной продукции, однако в этом бизнесе у редакторов встречались большие препоны со стороны закона. На основании статьи 41 Устава о цензуре и печати за нарушение нравственности и недостоверности, встречающиеся в рекламных текстах, уголовная ответственность распространялась на издателя. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.32). Настоящему погрому подвергались газеты и журналы, содержавшие «клубничку». За порнографию изымались и уничтожались такие журналы как «Купидон» за 1909год, №9, «Флирт» за 1907год,№12, «Сила любви» за 1909год,№1, а также его бесплатное приложение « Мир половых страстей». По страницам прессы шагала запрещенная новелла Викторьена де Боссье «Девушка с прошлым».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2072,с.39). Похабные опусы мутным потоком лились из столицы. Под угрозой полицейского преследования их распечатывали местные журналисты.
Самарские журналисты опасались не только закрытия, но и более прямых активных действий оппонентов. Так Иван Францевич Кошко с удовлетворением отмечает в дневнике, что самарским гарнизоном командовал в 1906 году настоящий русский офицер, переведенный в губернский город из Челябинска за то, что открыто пристрелил оскорбившего его в своей газете местного редактора. Максим Горький в 1933 году вспоминает следующее : « Владелец чугунолитейного завода…Лебедев, нанял двух рабочих бить меня. Они мне оторвали лацкан пальто, и я, в то время ходивший с палкой по причине ревматизма коленных суставов, должен был сломать палку в бою с нападавшими. Спустя некоторое время с одним из них подружился и узнал, что наняты были за три рубля.» Еще одной опасностью, подстерегавшей журналистов являлось такое явление, как плагиат. Опять дадим слово М. Горькому: « Разве можно мошенничать так, как они? Я предъявлю к ним иск, если они посмеют еще раз перепечатывать меня без указания источника и подписи. Фи, как гадко это! Газета только что родилась и уже ворует.» ( из письма к супруге 4 марта 1896года)
Однако скандалы, свары, драки, сплетни всегда вызывают читательский интерес, а потому являются надежной опорой в повышении рейтинга издания. А королева прессы – сенсация ! Она есть та изюминка, за которую обыватель готов платить любые деньги. Газетный марафон жесток. То одна, то другая представительница «четвертой власти» вырывается вперед. И этот бег не знает правил. Вот почему редакция часто сгущала краски, доводила истину до абсурда или печатала откровенную ложь. Самара на всю Россию славилась своими «утками». Газеты могли напечатать такое, что читатель только «крякал», как селезень на болоте. Городской Голова хватался за голову, а губернатор отвечал на депеши из столицы. Волжские «утки» оказывались зачастую на редакторских столах в Петербурге и перепечатываясь там, потрясали всю Россию. Полицмейстеру приходилось расследовать несуществующие убийства, раскрывать какие-то заговоры, отвечать на письма обезумевших от страха читателей. Так в "Самарской газете" N 36 за 1898 год помещалась корреспонденция из Николаевского уезда о чудовищном садистском убийстве агронома и его жены на Кочетковском казенном хуторе. История кошмарного маньяка долгое время не сходила со страниц всероссийской прессы. Тайна убийства ширилась, разрасталась подробностями как снежный ком, хотя в 44-ом номере газета поместила опровержение.
Подобная «демократия», переходящая в беспрецедентную свободу слова, оказывалась достоянием судебных органов. Пухлые папки с коллекциями газетных «уток» заполняли шкафы самарского прокурора. Одним из самых скандальных считался журнал "Горчишник". В конце 1905 года от дворянина Николая Алексеевича Самойлова поступило заявление в канцелярию губернатора: «Имею честь довести до Вашего Превосходительства. На основании ст. 1-3 Именного высочайшего Указа Правительствующему Сенату 24 ноября 1905год, что я желаю выпускать в свет повременное издание, причем издание будет выходить в г. Самаре. Его наименование "Горчишник" - журнал общественной и политической сатиры. Программа: общая и местная хроника, сатирические и юмористические заметки, стихи, шарады, загадки, анекдоты, статьи, фельетоны и корреспонденции, карикатура, рисунки, судебная, театральная, биржевая и спортивная хроника, справочный отдел, телеграммы, объявления. Сроки выхода - раз в неделю. Подписная цена: городские подписчики на год - 4 руб. 50 коп., иногородним - 5 руб. 50 коп. Ответственный редактор и издатель дворянин Николай Алексеевич Самойлов. Самара, Саратовская, 139.»( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.2011,с.1,5.)
Издание предполагалось печататься в типографии Андрея Николаевича Хардина, расположенной по улице Саратовской в доме Подбельского. 4 февраля 1906 года издатель получил разрешение за N 458. В то же время в Главное Управление по делам печати из канцелярии губернатора полетела телеграмма, где говорилось, что издание нужно приостановить, так как «названние газеты тождественно уличной кличке молодых буйных городских мещан. Это слишком резко указывает на направление газеты... как уличного листка». 15 февраля самарский губернатор получил ответ из Министерства, где категорически запрещалось дворянину издавать желтый бульварный листок. Тогда Н. А. Самойлов нашел подставное лицо - крестьянина Бугурусланского уезда села Гнездино Степана Капитоновича Кожевникова, который, согласился формально возглавить опасное издание. Губернатор выдал разрешение С. П. Кожевникову, поскольку тот обладал общей грамотностью, имел национальность великорос и проживал в Самаре на улице Соборной в доме 11. Журнал постоянно менял типографии: то он печатался у А.Я.Журавлева на Троицкой улице, то у В.М.Костина на Алексеевской площади. В 1908 году уже под названием «Хулиган» он нашел пристанище в типографии Жданова на улице Дворянской.
Желтый журнал странствовал по самарским типографиям как Летучий Голландец. Никто с ним не заключал долговременных договоров, так как вокруг издания клубилась скандальная слава. Страницы буквально эпатировали читателя. Все представления переворачивались вверх дном, осмеивались общепринятые нормы поведения. Журналисты разрушали любые авторитеты. Миллионера Сурошникова могли назвать пауком, опутавшим город сетями доходных домов, где жильцы чувствовали себя как мухи из которых вытягивают последние деньги. Задетые за живое острыми статьями, самарцы направлялись в типографию и учиняли скандал. А так как обиженных насчитывались десятки, то брань не смолкала в течение всего рабочего дня. Кончалось это обычно переездом журнала под крышу новой типографии. Вот небольшая типичная заметка "Горчишника" о нащем городе: "В Самаре масса "церковных" улиц: Преображенская, Успенская, Казанская, Предтеченская, Воскресенская и т.п. Последние две особенно путаются в мозгах граждан. Поэтому в неустанных заботах о наших читателях мы признали за благо внести предложение "Горчишника" о переименовании церковных и некоторых других улиц в гражданские, а именно: Преображенскую - в Извозчичью; Предтеченскую - в Улицу Труда; Панскую - в Улицу Капитала; Дворянскую - в Митинговую; Троицкую - в Шинельную, так как на ней прохода нет от солдатских шинелей; Саратовскую - в Сапожную, так как на ней находился театр "Олимп", Привокзальную площадь - в Цыганскую слободу; Струковский сад - в Семячкин сад; Воскресенскую - в Босятскую, Вознесенскую - в Федеративную и, наконец, Казанскую - в улицу "Горчишника".
Желтый листок, несмотря на откровенное ерничание, оказался в данном случае пророком. Улицы вскоре действительно начали переименовывать. Такое явление превратилось почти в болезнь, наподобие ветрянки. Процесс пошел еще при Николае II. Москательная оказалась Л .Толстого, Сокольничья – Шихобаловской, Почтовая – Романовской, Саратовская – Челышевской …
20 век, подгоняемый молодым агрессивным капиталом, как можно скорее хотел расстаться с грузом прошлого, и частные самарские газеты изо всех сил старались ему в этом помочь. Остается лишь добавить, что пресса в то время жила без дотаций, надеясь лишь на себя, на быстроту и остроту журналистского пера, да на Господа Бога.
Путь к свету
После отмены крепостного права произошло полное обновление российского общества. В артерии государства влилась свежая кровь реформ. Преобразования коснулись всех сфер жизни, в том числе и системы образования.
Когда-то Петр I буквально палкой загонял дворян в культуру и знания. Он принял Указ, по которому необразованные недоросли из семей служилых людей не имели права вступать в брак. Вот откуда корни крылатой фразы из пьесы Фонвизина: «Не хочу учиться, а хочу жениться». И действительно, большинство граждан Империи вполне искренне считали, а зачем географию изучать, коли извозчики есть, да и грамотность к чему, если писарь имеется...
Россиян той эпохи вряд ли стоит обвинять в нерадивости и лени. Сама система образования оставляла желать лучшего. Во главе обучения стояла безудержная зубрежка, подкрепляемая рукоприкладством учителя, едва ли более грамотного, чем его ученики. Аз, буки, веди, глаголь, молитва «Отче наш», да простая арифметика – вот и все, что усваивалось в примитивном учебном процессе. Да и самому крепостническому строю грамотные люди были в тягость, более того – вредны. Радищева и Новикова сажали в тюрьмы, Чаадаева – в сумасшедший дом. Грибоедов в ужасе на всю Россию кричал - «Горе от ума». Герои его пьесы требовали: «Собрать все книги, да и сжечь». Сам Александр Сергеевич Пушкин, как говорится наше все, в ужасе писал своим друзьям, мол, угораздило меня, талантливого и порядочного, родиться в этой страшной, темной, азиатской стране.
И действительно, в те мракобесные времена образованность могла только помешать карьере. В бюрократической системе существует универсальная формула: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак. Социальное положение личности определялось не знаниями и культурой, а приближенностью к Власти. И вот как снег на голову, реформа 1861 года, быстрый рост капитализма, промышленный переворот. Одним словом научно-технический прогресс. Как снежная лавина на общество хлынула потребность в высокообразованных личностях. Дефицит ощущался во всем. На вес золота стали цениться инженеры, бухгалтеры, финансисты, врачи, адвокаты, нотариусы и, конечно же, преподаватели.
Проблема заключалась в том, что Россия нуждалась не просто в знающих людях, требовались творческие профессионалы, которые на ощупь и вкус могли определить до 30 размолов пшеницы, по внешнему состоянию человека поставить точный диагноз, заключить правильно договор, учитывая любую форсмажорную ситуацию, одной фразой на суде выиграть процесс, выбрать единственно верное место для плотины на реке, грамотно рассчитать металлическую конструкцию гигантского моста... При таких запросах методика по типу «сытое брюхо к ученью глухо» становилась неуместной.
В обществе возникает культ образованного человека. Интеллигенция становится опорой новой России. Под реформу образования Александр II подводит мощную законодательную базу, подписывается множество указов, рескриптов о положении приходских и уездных училищ, о статусе государственных и частных гимназий, о земских учебных заведениях, о социальной защите учителей, о стипендиях для малоимущих. Вся страна делится на учебные округа. Губернский город Самара вошел в Казанский учебный округ.
Предлагаем читателю некоторую предысторию о первых шагах по созданию образовательной системы в самарском крае. Еще в 1825 году было создано первое уездное училище. В его двух классах преподавались следующие предметы: Закон Божий и священная история, обязанности человека и гражданина, чистописание, русская грамматика, правописание, правила слога, всеобщая география и начальные правила математики. Русская география, всеобщая история, арифметика, начальные правила геометрии, начальные правила физики и естественной истории, начальные правила технологии, имеющей отношение к местному положению и промышленности, рисование. Для тех, кто собирался продолжать образование, преподавались латинский и немецкий языки. Во время городского пожара в 1848 году училище сгорело дотла. Погибло все имущество и даже касса заведения. 12 марта 1852 года училище начало действовать в новом доме, арендованном у мещанина Чайникова за 300 руб. Почетным смотрителем избрали бывшего товарища министра внутренних дел, тайного советника и сенатора, помещика Б.П. Обухова. Если в 1856 году училось 130 детей, то в 1871 г. – 180, а в 1875 г. уже 194 мальчика. Читатель удивится, узнав, что далеко не каждый обучающийся получал аттестат. За 20 лет лишь 195 подросткам вручили долгожданную путевку в жизнь, то есть одному из десяти. Училищу принадлежало: 35 глобусов, библиотека, насчитывавшая 1115 томов учебников и книг для чтения. Училище обходилось в 5 тысяч рублей ежегодно, одну треть финансировало государство, столько же поступало из городского бюджета, остальное доплачивали ученики, исходя из 4 рублей за каждого в год.
Главную нагрузку по массовому обучению населения брали на себя приходские училища, находившиеся на содержании местного бюджета. Первое приходское училище в Самаре относится к 1836 году. Заведение сгорало дважды, но всякий раз, как птица феникс, возрождалось буквально из пепла. Ежегодно его посещало до 150 учащихся, в основном мещане. В 1851 году Самара стала губернской столицей, ей требовалось все больше грамотных людей. Городская Дума приняла решение о создании второго приходского училища в новой части города. Горожан обложили налогами в следующей пропорции: с купцов I гильдии на образование брали по 3 рубля в год, с купцов II гильдии – по 2 рубля, с купцов III гильдии – по 1 рублю и с мещан – по пятаку. 28 января 1852 года в доме Розанова распахнуло двери перед мальчиками второе приходское училище. В памяти горожан сохранилось имя учителя коллежского регистратора Алексеева.
Реформа 1861 года требовала все больше цивилизованных, эрудированных людей, и Самара, идя в ногу со временем, открыла в 1865 году третье приходское училище, 1867 г. – четвертое и пятое приходские училища.( Самарский спутник. Самара,1890г.,с.29). Интересно, что купец Колодин 8 лет полностью финансировал 5-е городское училище. Все пять училищ были одноклассными и обходились городу в 5322 руб. ежегодно.
Эпоха требовала революционных преобразований в обучающем процессе. Грамотность для девочек вчера казалась немыслимой ересью, святотатством. Для самарского общества нормой было видеть женщину с кошелкой стиранного белья на Волге, а в остальном - запертую в четырех стенах, да еще окруженных высоченным забором, из-за которого лишь раздается лай цепных меделян. И вот губернатор Константин Карлович Грот, либерал и реформатор, своим приказом разорвал провинциальную тишь да гладь. 2 сентября 1858 года открылось 1-е женское приходское училище. Его сделали бесплатным, так как горожане вообще саму идею приняли в штыки. Только десять семей решились обучить своих дочерей грамоте. Горожане злословили – кому же нужны умные бабы, кто ж на них женится, да и как они потом детей родят? Однако время побеждало рутину и к 1875 году 80 девочек садились за парты, правда, аттестат получали ежегодно лишь от 6 до 10 учениц. Попечительницей заведения долгие годы являлась дворянка М.Н. Ушакова.(ГАСО,Ф.1,оп.3, д.3310,с.4).
Вслед за первым вскоре открылось и второе женское училище, в котором в течение пяти лет изучали Закон Божий, объяснение богослужения и катехизис, русский язык (этимологию и синтаксис), четыре правила арифметики, дроби простые и десятичные и тройное правило, краткую геометрию, русскую географию и краткие сведения из естественной истории. Изучение этих предметов давало право девочкам поступить без экзамена в школу сельских учительниц и в 4-й класс женской гимназии.
В 1868 году и 1870-м открылись еще два женских училища стараниями госпожи Е.К.Рихтер. Начальный тип учебных заведений, о которых мы рассказали, не требовал большого количества преподавателей, обычно училище обходилось двумя педагогами, которые и вели все предметы, получая при этом от 200 до 500 рублей в год в зависимости от стажа и квалификации.
Более высокой ступенью в образовательном процессе являлись гимназии. 5 сентября 1856 года в доме купца Растрепина открылась 1-я мужская гимназия на 53 воспитанника. За 16 лет аттестат зрелости выдали 96 юношам, из которых 89 получили право поступления в высшие учебные заведения страны без экзаменов. В 1861 году гимназия переехала в дом купца и судовладельца Ф.В.Вощакина. Заведение насчитывало 18 преподавателей по разным предметам, обучавшим по системе семиклассного образования с дополнительным восьмым классом для будущих абитуриентов столичных вузов. Купец I гильдии Федор Васильевич, сдав свой дом на углу Саратовской и Заводской за 2 тысячи 200 рублей в год, совершил неплохую сделку. Внешне помещение восхищало, классы были просторными и с большими окнами, снабженные отоплением. Однако первая же зима разочаровала. Исследователь купеческой династии Вощакиных Алла Лукьянова обнаружила в архиве жалобу директора гимназии: «Печи были дурные: они были угарны и дымили так, что не раз нужно было прекращать классы. Только после многократных требований и настояний Вощакин принимал на себя труд слегка поправить то, о чем просили его. Снег у подъезда не выметался в продолжение целой зимы. Так что в начале весны к гимназии нельзя было ни подойти, ни подъехать. Дело дошло до того, что полиция распорядилась за счет домохозяина нанять рабочих и расчистить улицу перед гимназией». Несмотря на все эти бытовые трудности, Дума не выделила другого здания, и гимназисты посещали Вощакинскую гимназию в течение 37 лет, ведь известно, что учение и труд – все перетрут. За это время библиотека пополнилась книгами на 5316 рублей, приборами и инструментами для опытов на 2160 рублей, был оформлен физический кабинет, наглядных пособий по географии насчитывалось на 800 рублей. Гимназия являлась городским центром культуры, где с лекциями перед населением выступали столичные ученые и литераторы.
К началу XX века в городе действовала 2-я гимназия имени Романовых, открытая в специализированном здании на углу Алексевской и Саратовской, построенном по проекту архитектора А.А.Щербачева. Ее заканчивали сын и внук известного банщика Матвея Абрамовича Чаковского. Кстати, внук Александр Чаковский в дальнейшем стал редактором «Литературной газеты» и рассказывал на встречах с читателями, что любовь к языку и чтению ему привили педагоги именно Романовской гимназии.
Вощакинская гимназия в то же время переехала в новое помещение на углу Троицкой и Александровской, сохранив за собой номер 1. В прекрасном актовом зале с отличной акустикой устраивались фортепианные концерты. Замечателен был дворик перед гимназией с фонтаном, скамейками и ухоженными газонами.
В новой части города, то есть за Алексеевской улицей, в начале XX века действовало также Коммерческое училище на углу Соборной и Симбирской. Оно готовило бухгалтеров и экономистов, столь необходимых в эпоху расцвета рыночных отношений. Именную стипендию назначил для лучшего ученика владелец кирпичных заводов И.Е.Ильин. Почетным попечителем городская Дума избрала председателя биржевого комитета А.Г. Курлина.
На улице Николаевской, 210, действовало ремесленное училище, где мальчики приобретали производственные навыки. Здесь же находился Алексеевский детский приют для сирот, которые тоже получали рабочую специальность. Таким образом подростки, оставшиеся без родителей, вырывались из лап улицы и становились добропорядочными горожанами, пополняя ряды мещан. Выпускники «ремесленки» трудились и на фабрике Кеницера, и на заводе Бенке, и у фон Вакано. Еще в 60-е годы XX века жители Чапаевской со сломанными утюгами, текущими трубами обращались к бывшему выпускнику ремесленного училища дяде Пете Сидорову. Он был прекрасным слесарем, токарем-инструментальщиком, получившим практику на Трубочном заводе. Дети бегали за ним стайками, так как мастер чинил велосипеды и вообще любил рассказать про жизнь при царе. По выходным он заводил патефон, из которого неслось «Ах, Самара-городок, беспокойная я...» В православные праздники дядя Петя чисто брился, надевал старинную цветастую рубаху, подпоясывался кушаком и пил портвейн «777». «Рабочая косточка старой закваски», - говорили про него соседи. Одним словом, профессионал(Личный архив авторов).
В старой части города центром образования стало Реальное училище на Казанской, открытое 7 сентября 1880 года. Несмотря на свою элитарность с точки зрения уровня получаемых знаний и открывавшихся перспектив перед выпускниками, до 70% учащихся составляли мещане. 20 мальчиков из всех семи классов, при общем числе воспитанников, превышавших 300 человек, учились за счет Общества попечения о бедных. Лучших «реалистов» поощряли 51 именной стипендией. Среди меценатов назовем пивовара Н.Ф.Дунаева, владельца гостиницы Е.Н.Аннаева, купца И.М.Коренева...
Чета мукомолов Субботиных в начале XX века выделила огромную сумму на полную реконструкцию здания. В благодарность за дар городская Управа на заседании от 23-24 января 1908 года единогласно приняла решение: «Установить адрес, поставить в актовом зале портреты жертвователей, написанных маслом, учредить на счет города в Горном институте две стипендии им. Андрея Андреевича и Елизаветы Ивановны Субботиных для бедных студентов, закончивших Самарское реальное училище, ходатайствовать о предоставлении Андрею Андреевичу звания Почетного гражданина города, избрать его Почетным попечителем училища».(Журналы Самарской городской Думы за 1909г.)
Благодаря тому, что Самарское Реальное училище в 1901 году закончил будущий «красный граф» писатель Алексей Николаевич Толстой, по его переписке и литературным зарисовкам мы можем проникнуть в святая святых этого учебного заведения, то есть в самую душу воспитанников. О чем думали, чем жили «реалисты» в те времена? Читаем письмо матери писателя Александры Леонтьевны Толстой к Алексею Аполлоновичу Бострому от 3 ноября 1899 г.: «В этот раз он (Алексей) доказывал, что не альтруисты, а эгоисты двигали прогресс. Кажется парадоксально, а вместе с тем, развивая свою мысль, он пришел к историческому материализму, то есть, что массы, двигавшие историю и прогресс, сами-то двигались не филантропическими идеями, а побуждениями эгоизма. Так он защищал даже капиталистов, показывая, что они много сделали для прогресса, накопляя капитал, и, не желая того, двигали науку и прогресс...» В другом письме Александра Леонтьевна тревожится: «...Он спрашивает: для чего жить, какая цель? Наслаждение – цель слишком низкая, а на что-нибудь крупное, на полезное дело не чувствует себя способным...»
Дадим слово самому Леше Толстому в письме к отчиму А.А.Бострому от 22 октября 1899 года: «Четверть 1-я кончилась, у меня, кажется, будут тройки по немецкому, алгебре и сравнительной географии. По последней... учитель сказал, что ставит тройку с прискорбием душевным, ибо он меня считает за занимающегося мальчика, а я не знал притоки Волги... Раз был в театре, играли «Каширскую старину», очень недурно...» Читателя наверняка удивит, что ученик по своему желанию, просто так, не мог посещать общественные зрелища. Приходилось письменно просить разрешения у воспитателя, а то и у директора. Дисциплина вообще была строгой. За бросание тряпкой в аудитории, за толкание и драку, за нецензурную брань можно было попасть в карцер. Дадим слово приятелю А.Толстого Евгению Юльевичу Гану: «Был у нас учитель немецкого языка Кригер, по прозвищу «Циркуль»... Толстому с тремя другими учениками из «больших» понадобилось выяснить у учителя какие-то дела с отметками, для чего они и отправились к нему на дом. «Немца» не было дома, но прислуга как-то решилась пустить учеников в комнаты, чтобы они дождались прихода хозяина. Компания очутилась в столовой, где на столе стоял приготовленный для хозяина завтрак и, конечно, как полагается для доброго немца, пиво. Прислуга куда-то исчезла. После некоторого скучного ожидания и созерцания завтрака молодые люди почувствовали приступ голода. Соблазн был велик, и решились взять по кусочку и по глотку пива, чтобы было незаметно, но в конце концов, неожиданно для действующих лиц, оказалось, что урон, понесенный завтраком и, главное, пивом, настолько велик, что преступление становится явным. Как на грех, послышался голос возвращающегося хозяина... Компания устремилась в бегство через единственно возможный выход – через окно на двор, а потом на улицу...»
Е.Ю.Ган оставил любопытную зарисовку портретов старорежимных педагогов Самары: «В.Н.Волков, учитель истории и географии, занял позицию неуклонной строгости к ученикам, беспощадно преследовал за всякую вину... Волков настолько был чужд всему веселому, что ученики даже никакой клички ему не придумали, к его наружности и манерам трудно было прицепиться. ...Преподавал он сносно и даже старался побудить учеников читать по истории и географии сверх программы, но так как никакой духовной связи у него с учениками не было, то это возможное благотворное влияние на них не могло осуществиться... Пользовался уважением учеников и был всегда с ними в хороших отношениях учитель математики И.А.Щепанский. Этот пожилой уже учитель держался с достоинством, не лебезил перед начальством, и последнее его уважало... Совсем уже не мог увлечь своей наукой В.В.Кожевников, преподаватель ботаники, зоологии, минералогии, физики... Он говорил неуверенно, путал. В результате у учеников не только не оказывалось никаких знаний по указанным предметам, но довольно прочно засело прямое отвращение к этим весьма важным естественным наукам... Обучал нас литературе Н.В.Виноградов, называвшийся у учеников «Лимоном». ...Это был еще молодой и довольно франтоватый человек, всегда являвшийся в чистеньком форменном виц-мундире. Он имел претензии на роль учителя, пробуждающего в молодежи высшие интересы. Он старался держаться с учениками дружеского тона, часто улыбался, но все это носило какой-то пресный характер... Писали мы по его заданиям сочинения на темы вроде: «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!», «Счастье не вне, а в нас самих»... Был очень маленький, худенький человек – учитель французского языка Борель. Он был забит начальством и учениками. Уроков мы не учили, а в среднем языка почти не знали». Вот такими видели подростки своих преподавателей.
Учителей для губернии готовила Самарская семинария, открытая 17 октября 1871 года. Почти 100 молодых людей от 16 до 18 лет поступали учиться на народного педагога, получая на руки ежегодно из казны 100 рублей на жилье и пропитание. Городской Голова П.В.Алабин писал: «Семинарист должен привыкнуть к нероскошной, но вполне порядочной жизни, к приличной, хотя скромной обстановке, к чистоте и опрятности. Семинарист, будущий школьный учитель, должен привыкнуть к порядку не педантическому, но строгому, систематическому и вполне разумному, он должен привыкнуть к подчиненности и к устранению произвола из своих действий». В 1875 году 22 воспитанника окончили учительскую семинарию. 12 юношей получили распределение по волостям и уездам губернии, остальные остались в Самаре.
Далеко не все заканчивали семинарию, так как, с одной стороны, давили педантизм и зубриловка, а с другой, в среду воспитанников проникали демократические и народнические идеи. Политолог Петр Кропоткин писал, что в системе образования слишком большое место отводилось мертвым языкам – старославянскому, церковно-славянскому, латинскому. Они забивали голову, мешали сосредоточиться и научиться мыслить, творчески подходя к реальным явлениям. В своих воспоминаниях писатель Н.Е. Петропавловский на страницах «Самарского вестника» рассказал о годах своей юности, о гнетущей атмосфере семинарии, в которой он учился, о создании нелегального кружка саморазвития. Юноши тянулись к правде, справедливости, читали Добролюбова, Герцена, Чернышевского, Писарева, искали свое место в жизни. Возникал конфликт с чопорным консервативным начальством. В качестве протеста семинаристы покидали учебные заведения, жили за счет репетиторства, создали потребительскую лавку, а по вечерам собирались вместе, читали вслух, дискутировали.
Читателей может удивить: как же так? Государство выделяет дотации, буржуазия назначает стипендии, знания сами становятся капиталом, с каждым годом растет востребованность в профессионалах и вдруг протест? Однако здесь таится закономерность. Чем выше человек поднимается по ступеням знаний, тем шире становится его кругозор, тем резче бросаются в глаза «свинцовые мерзости жизни». Свободная экономика входила в острое противоречие с полицейским государством, подавлявшим любые ростки гражданского общества. На всю Россию А.П.Чехов язвил устами «ундера Пришибеева»: «Больше трех не собирайся!» Все иллюзии, мечты, надежды сгружали в «палату №6». Сословность, бюрократизм, милитаризм заменяли трех официальных китов империи – православие, самодержавие, народность.
Вольтер считал, что просвещение спасет мир, а нравственность и знания есть прививка от диктатуры. Жизнь брала свое. С каждым годом поток образованных людей все возрастал, превращаясь в мощную реку интеллигенции, к голосу которой властям приходилось прислушиваться все чаще и чаще. В это полноводье интеллектов стало вливаться все больше женщин. Курсистки и гимназистки стали символом пореформенной России. Даже народный фольклор городского романса не обошел их стороной: «Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают белый снег с каблучка».
13 июля 1859 года управляющий Казанским учебным округом Веселаго утвердил устав Самарского училища 1-го разряда, составленный на основании положения, Высочайше утвержденного 30 мая 1858 г. для женских училищ Министерства народного просвещения. Такое образовательное учреждение соответствовало уровню гимназии и было открыто 7 августа 1859 года. В течение 1860-61 годов здесь обучалось 45 девиц, причем плата достигала астрономической суммы 105 рублей. Когда попечительницей стала жена губернатора Эмилия Людовиковна Арцымович, плату значительно снизили и сменили руководство. Штат был расширен до 6 преподавателей и 3 классных дам. Училище располагалось на Казанской в прекрасном двухэтажном каменном здании. В 1868/69 году заведение стало шестиклассной гимназией. На 1870 год из 125 воспитанниц к дворянскому сословию относилось 65, к духовному – 9, к купеческому и мещанскому – 44. Классы посещали также 7 иностранок. В этом же году заведение получило статус классической женской гимназии №1. В 1875 году там обучалось 182 гимназистки с платой за обязательные предметы 25 рублей в год, а за необязательные (французский, немецкий, музыка, танцы и рисование) – 8 рублей. 62 воспитанницы из-за бедности освобождены были от платы за обучение. По окончании курса девушки получали квалификацию домашней наставницы и домашней учительницы.
К 1-му классу также относилась Земская школа для образования сельских учительниц, открытая с сентября 1872 года на углу Николаевской и Алексеевской в трехэтажном каменном доме. Согласно уставу, принятому попечителем Казанского учебного округа, туда допускались девицы всех сословий не моложе 13 лет. Срок обучения составлял 4 года, для недостаточно образованных действовало подготовительное двухклассное отделение. Каждое из уездных земств Самарской губернии имело право присылать в школу по 5 крестьянок, оплачивая за каждую по 100 рублей в год. Поэтому на 1875 год из 219 учениц одна треть относилась к крестьянскому сословию, на которых распространялись купеческие стипендии. Самарское общество поощрения образования назначило 5 самым бедным воспитанницам свои поощрительные стипендии. Именно отсюда, с Николаевской, свет знаний распространялся в темную крестьянскую среду.
О трудностях, которые ожидали выпускниц самарского земского училища, пишет в своей книге Я.Л. Тейтель: «Какая преданность своему делу, какое подвижничество! Многие шли в учителя не из-за куска хлеба, а из горячего желания быть полезным народу, жить с народом. Русская женщина 70—80-х годов страстно стремилась к высшему образованию, но доступ к последнему был затруднен. И вот девушки, не имея возможности отправляться на курсы, мечтая быть полезными народу, шли в земские учительницы и фельдшерицы. Большинство жило в глуши, в небольшом селе, где были только одноклассные училища, и там земская учительница прозябала одна в глуши с тяжелой задачей «просветить народ», За этой трудящейся земской интеллигенцией наблюдали: предводитель дворянства, он же председатель училищного совета, инспектор народных училищ, член земской управы, исправник и становой, полицейский урядник, волостной старшина и в особенности волостной писарь, я уже не говорю о священниках, преподававших закон божий и наблюдавших за тем, какие книжки дает учитель или учительница детям и какие они сами читают.Особенно доставалось учителям и учительницам от волостных, писарей и полицейских урядников, не имевших прямого отношения к учебному делу. На земских учительниц крестьяне…смотрели свысока: - Баба, какая же она учительница? А затем им не нравилось отвлечение мальчиков от домашней работы… легко себе представить положение этих идейных работников, зависевших открестьянского общества. Забитый, темный народ, только что освободившийся от крепостного ига, тоже хотел властвовать, а над кем можно властвовать, как не над беззащитными учительницами, большей частью находящимися в подозрении у высшего начальства? Пресмыкаясь перед власть имущими, крестьяне требовали того же от людей, находившихся хотя бы в небольшой зависимости от них. Часто приходилось слышать жалобы учителей и учительниц на то, что крестьяне не дают дров, приходится мерзнуть, что крестьянки не только не берут с них дешевле за молочные продукты, но даже дороже.» ( Тейтель Я.Л. Париж, 1925.) Несмотря на все трудности и лишения, сельские народные учительницы формировали слой деревенской интеллигенции. Они стали в дальнейшем опорой Столыпинской аграрной реформы, выполняя роль бухгалтеров, экономистов и казначеев будущих кооперативов и артелей. Своими знаниями они ограждали крестьянские сходы от аферистов, правильно составляя договоры о купле-продаже и землепользовании.
Большую роль в женском образовании играли частные гимназии. В городе действовали с 1867 года пансион Софьи Андреевны Шкот, с 1869 года заведение сестер Муравьевых, с 1871 года школа 1-го класса госпожи Романовской, с 1873 года учебное учреждение госпожи Серпинэ. Все эти элитарные пансионы имели по 10-20 воспитанниц, относившихся к привилегированным классам.
В конце XIX века частное женское образование демократизировалось и появилось сразу несколько прекрасных гимназий. На Николаевской, угол Заводской, открыла двери гимназия А.С.Хованской-Межак, расположившаяся в перестроенном бывшем ликеро-водочном заводе купца I гильдии Е.Н.Аннаева. В списках учебных заведений Самары она числилась под № 3. Вторая женская гимназия действовала на Соборной, рядом с коммерческим училищем. Популярносью пользовалась гимназия Н.А.Хардиной, открытая в 1899 году на Дворянской. Эта школа 1-го класса отличалась демократическими традициями. Фантастика, но тут отменили Закон Божий как обязательную дисциплину. Здесь преподавали политически неблагонадежные лица, находившиеся под надзором полиции. Немецкий язык вела М.Ф.Трейман, русский язык – М.В.Португалова, историю – П.А.Преображенский... Педагоги собирали деньги политкаторжанам, помогали партии РСДРП. Эту школу называли «красной» за новаторство в педагогике и прогрессивные идеи.
В 1895 году открылась гимназия сестер Ольги и Анны Харитоновых, переехавшая в 1903 году в респектабельный особняк купца Нуйчева на углу Почтовой и Самарской. Почетной попечительницей гимназии избрали графиню Веру Львовну Толстую. Фактически все традиции школы 1-го класса установила Ольга Александровна Харитонова. Она родилась в Тифлисе в 1872 году в семье полковника, окончила Санкт-Петербургское Александровское училище с большой серебряной медалью. Кроме того, она училась в столичном Александровском институте по специальности наставницы, где показала отличные знания в науке воспитания и практике обучения, русской словесности и иностранных языках. Об атмосфере, царившей тогда в граде Петра, читаем из воспоминаний князя П.Кропоткина: «Там шли горячие толки об открытии для женщин особых университетов и медицинских курсов, устраивались лекции и собеседования о школах и о различных методах образования, и тысячи женщин принимали в них горячее участие, обсуждая разные вопросы в своих кружках. Появились общества переводчиц, издательниц, переплетчиц и типографщиц... Словом, в этих женских кругах пульс жизни бился сильно...»
Так через новых людей, через свет знаний в провинциальную Самару врывались прогрессивные веяния, чаяния и надежды. Менялись нравы, менялась жизнь. В десятые годы XX века открывается Лодзинская гимназия О.Х.Шестаковой, Пушкинское женское Земское училище, Тургеневское высшее начальное училище. Заговорили о смешанном образовании, а также об открытии университета...
Билет в жизнь
Беспризорники были всегда, и власть пыталась бороться с этим явлением. До отмены крепостного права в России все проблемы, связанные с сиротами и незаконнорожденными детьми, отдавались на откуп помещикам. Всех родившихся детей огульно записывали в крепость и таким образом снимали проблему. Незаконнорожденных детей, в которых частично текла дворянская кровь, обычно усыновляли. Пример тому - литературный герой Л. Толстого Пьер Безухов, а в реальной жизни - редактор журнала «Колокол» - А. Герцен.
После проведения реформы 1861 года необходимо было создавать государственный механизм по социальной защите детства. Личная свобода, дарованная миллионам крестьян, в корне изменила общественно-экономическую ситуацию. Помещики устранялись от влияния на жизнь и быт бывших крепостных. Началось массовое обнищание крестьянства, возник слой босяков и бездомных. Для социальной защиты населения Александр II ввел механизм земства. Именно губернские и уездные земства стали снимать остроту общественных конфликтов с помощью специальных программ по защите населения от капиталистической стихии.
Земство взяло в свои руки решение задачи детской беспризорности. Цифры настораживали. Если в 1852 году в Самаре было обнаружено 7 подкинутых младенцев, в 1856 году - 14, то в 1860 году - уже 28. К 1862 году в губернском городе зафиксировали 151 подкидыша. Губернская земская управа совместно с городской Думой решала проблему двояким путем. С одной стороны формировалось общественное мнение, что богатые горожане должны брать подкидышей на усыновление или хотя бы просто на воспитание в семью. Газеты публиковали фамилии купцов, обнаруживших у себя на крыльце младенца в пеленках и сдавших дитя в полицию. В то же время морально поддерживались граждане, принявшие в семью такого ребенка. Так, Петр Семенович Аржанов, купец второй гильдии с женой Лидией Петровной удочерили девочку Елену и предоставили ей все права наследования. Купец Павел Федорович Жижин усыновил сироту Петю. Бугурусланский уездный предводитель дворянства Булгаков удочерил приемную девочку.
Вопрос об усыновлении часто решался в Самарском окружном суде. Читаем заявление: «Князь Дмитрий Георгиевич Туманов, проживающий в Самаре, I части по Панской ул., в номерах «России». Прошение. После умершей 16 декабря 1903 г. нарымской мещанки Марьи Васильевны Лосевой остались внебрачные дети Дмитрий, г. р. 11 октября 1902 г. и Федор, г. р. 20 сентября 1903 г., живут при мне. Я желаю их усыновить». Указ об усыновлении принят 14 февраля 1904 г. с согласия опекуна г-на Подбельского.
Статский советник Евгений Петрович Каржавин усыновил сирот Бориса и Софью и присвоил им свою фамилию. Механик Волжского пароходства Дмитрий Тютюков удочерил девочку Катю из семьи крестьян-погорельцев села Старый Буян. Екатерина Дмитриевна окончила с золотой медалью 1 Самарскую женскую гимназию и вышла замуж в 1906 году за художника и предпринимателя Константина Павловича Головкина. Купец Василий Ермолаевич Буслаев просил купеческое собрание походатайствовать перед властями об усыновлении его семьей мальчика. Объяснял он необходимость этого в том, что не имеет наследника. Приемный сын стал бы полноценным и законным наследником Буслаевского колокольного завода. Купеческое собрание пошло навстречу и выдало документ о том, что В. Е. Буслаев не проповедует вредного сектантства и обладает финансовым достатком.
А вот еще одна любопытная история. До наших дней дошли уникальные воспоминания удочеренной девочки Шуры:«Как рассказывали мои приемные родители, Александра Леонтьевна Толстая и Алексей Аполлонович Бостром, родилась я в земской больнице. Мать после родов умерла от водянки. У отца, кроме меня, осталось еще двое детей: сестра Настя, 8 лет, и брат Павел, 6 лет. Священник, отпевавший мою мать, был близко знаком с Александрой Леонтьевной. Он рассказал ей о том, что в земской больнице умерла от родов женщина, оставив младенца. На другой день Александра Леонтьевна поехала посмотреть на меня и, желая помочь, наняла кормилицу, которая оставила меня спустя три месяца. Ей нужно было возвращаться в деревню. А. Л. Толстая взяла меня к себе. Так я попала в семью Алексея Аполлоновича Бострома... Самое раннее мое воспоминание создает такую картину; «Мама сидит и печатает, печатает... А я играю в кубики и знаю, что мешать ей в это время нельзя. Мама предстает в моих воспоминаниях необыкновенно ласковой, немного полноватой для своих лет, с часто мигающими добрыми глазами. Папа в молодости был очень красив. Чуть выше среднего роста, с русыми вьющимися волосами, голубоглазый, он умел себя держать удивительно просто и в то же время с достоинством...» Можно проповедовать гуманизм, а можно жить по гуманным законам. К сожалению, это не одно и то же. Государственная политика по усыновлению не только снимала социальную проблему сирот, но и давала возможность наследовать капиталы. Это благотворно влияло на экономическую жизнь.
Сироты, от которых отказывались, поступали на попечение земства и думы. 25 марта 1864 г. открылся приют для подкидышей при земской больнице. Поначалу он рассчитывался на 12 детей, от грудничков до десятилетнего возраста. Горожане собрали 3661 рублей на содержание заведения. Приют открылся благодаря содействию жены губернатора С. В. Мансуровой, а также уездного предводителя дворянства В. И. Чарыкова и его супруги. Потребность в приюте оказалась столь велика, что в 1865 году он принял 87 детей. Ощущая нехватку жилых помещений, городские власти заложили фундамент Николаевского сиротского дома на углу Дворянской и Алексеевской. Губернатор бросил клич к горожанам по сбору пожертвований. Поступило 2498 рублей. Крупный землевладелец Ф. К. Алашеев, потомок первых служилых людей Самарской крепости, передал в дар 40 тысяч кирпичей. К августу 1865 года граждане собрали еще 9567 рублей на продолжение строительства. 8 сентября 1866 года часть здания была сдана в эксплуатацию и приняла первых 25 сирот. С 1869 года приют заработал в полной мере. Вот как описывает это заведение городской голова П. В. Алабин: «Оно состоит из большого одноэтажного каменного здания, с церковью посередине, со службами и большим садом, простирающимся до берега Волги. Помещение призреваемых детей во всех отношениях хорошо и удобно». На содержание приюта городская Дума изыскивала ежегодно до 5 тысяч рублей. Шефство над сиротами взял общественный Банк, отчислявший проценты с прибыли.
Николаевский детский приют стал специализированным учреждением для содержания девочек от 3 лет до 15. Девочки получали образование, а также трудовые навыки в собственной швейной мастерской. Воспитательницы учили вести домашнее хозяйство - стирать, гладить, проводить уборку жилых помещений, готовить пишу. Руководил приютом попечительский совет, избиравшийся городской Думой. Почетными попечителями являлись жена губернатора С. А. Аксакова, супруга бывшего городского Головы У. П. Гладкова, вдова коллежского асессора Н. И. Шахларева. Попечительский совет обеспечивал молодых девушек одеждой, бельем, денежными средствами, помогал найти рабочее место или содействовал продолжению в получении образования. Выходившим замуж выделялось приданое.
Для сирот мальчиков в Самаре с 12 января 1869года действовал Алексиевский детский приют. Свое название он получил в честь митрополита Алексия, небесного покровителя города.( Самарец. Справочник и Календарь на 1889год. Самара, 1888г.,с.330). К моменту открытия на его счету находилось 15100 рублей добровольных пожертвований граждан. Поначалу приют располагался то в одном, то в другом временных помещениях, выделявшихся городскими меценатами.
В 1871 году городская Управа приобрела земельный участок с садом на Николаевской под строительство непосредственно Алексеевского детского приюта. Дом получил адрес – Николаевская, 210. Собственный дом на 60 мальчиков стал реальностью благодаря пожертвованию купца Плешанова Ивана Михайловича огромной суммы в 18 тысяч рублей. Этот факт благотворительности стал известен при Дворе и вызвал восхищение самого Императора Александра II. При Алексеевском детском приюте было открыто самарское ремесленное училище имени Александра Благословенного, которое обеспечивало мальчиков высокой рабочей квалификацией. Выпускников приюта с удовольствием брали на самарские заводы. Бывших подкидышей можно было встретить и в механических мастерских Бенке, и на мельнице Соколова, и на фабрике Кеницера. Получая зарплату в 30-40 рублей в месяц, они могли снять квартиру, обзавестись семьей и стать полноценными гражданами губернского города. Таким образом, земством и думой выполнялась задача по социализации брошенных детей.
Иногда сиротами дети становились в связи с различными жизненными обстоятельствами. В 1892году после вспышки холеры управе пришлось открыть приют-училище для детей, чьи родители оказались жертвами эпидемии. В 1895году по распоряжению тюремного ведомства при губернском остроге , угол Алексеевской и Ильинской площади начал действовать приют для детей от 6 лет до 12 , родители которых отбывали срок..( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1409,с.12).
С 1878 года в доме почетного гражданина Петра Ковригина на Саратовской или Николаевской, 164 открылся Мариинский приют для детей-сирот воинов, отдавших жизнь за Отечество.( Адрес-календарь и памятная книжка Самарской губернии на 1879г. Самара, 1878, с.135). Этот дом находился под особым попечительством городских и губернских властей, а также царского Двора. Россия при Александре II вела много кровопролитных войн, поэтому правительство создало специальное ведомство по защите детей, потерявших кормильцев, погибших при исполнении служебного долга. Институт Мариинских приютов создавался по всей державе и находился под управлением Императрицы Марии Федоровны. Предпринимателей, оказывавших благотворительную помощь Мариинским учреждениям, царский Двор награждал почетными грамотами, а также орденами и знаками отличия. Так, коллежский секретарь Михаил Дмитриевич Мордвинов по распоряжению Государыни Императрицы Марии Федоровны 30 января 1897 года получил право ношения золоченого знака, учрежденного для служащих по ведомству детских приютов. Подобный же знак и диплом получил самарский бакалейщик Алексей Ильич Егоров за гуманитарную помощь сиротам героев-воинов. Представители царской фамилии, прибыв в Самару, считали своим долгом посетить дом на Николаевской. Воспитанники приюта по окончании заведения пользовались государственной поддержкой и могли продолжить образование в средних и высших учебных заведениях Империи. Из них формировался привилегированный слой чиновников, офицеров и инженеров. 15 ноября 1898 года на средства Надежды Илларионовны Шахларевой при Мариинском приюте была построена церковь во имя св. Николая и св. мучениц Софии, Веры, Надежды и Любови. Храм стал символом Самары. Вера, Надежда, Любовь - вот те напутственные слова, которые говорил город своим детям с трудной судьбой.
Женские лики Самары
Прогуливаясь по улочкам старой Самары, по-домашнему тихим и уютным то тут, то там встречаем таинственных незнакомок. Вот на фасаде кирпичного особняка мелькнуло милое личико, а вот силуэт, застывший в камне. Кто он, эти дамы из прошлого – нимфы, музы, а может простые самарчанки, что они несут в себе? Какие тайны, страстные желания, искорки любви хранят в себе их застывшие уста?
Самарские женщины вдохновляли своих возлюбленных на большие дела. Купцы бросали им под ноги не только цветы или бобровые шубы, но и целые состояния. Возможно благодаря именно женскому обаянию старая Самара достигла в конце XIX века небывалого расцвета различных архитектурных стилей, и в первую очередь модерна, которым восхищаются и поныне.
Осенью 1905 года с Жигулевских гор дунул холодный ветер, срывая последнюю листву с вековых осокорей. В Струковском саду случайная публика пряталась от мелкого моросящего дождя под яркими китайскими зонтиками. Но та осень подарила художнику и предпринимателю Константину Головкину настоящую любовь, которую он пронес до конца своей жизни. Именно в Струкачах, так называли этот сад горожане, он познакомился с молоденькой гимназисткой, которая стала его судьбой. Екатерина только что окончила I Самарскую женскую гимназию с золотой медалью. Чтобы покорить сердце девушки, изысканный щеголь Константин Павлович заказал в Париже первый для Самары автомобиль. Именно в нем он носился с Катей по городским улицам, пугая извозчиков, разгоняя кур и другую домашнюю живность. За подобные лихачества городовые иногда составляли протоколы, и художнику приходилось оплачивать штрафы – за испуганную лошадь, за сбитую мускусную утку, за забрызганный грязью мундир чиновника.( Самарский краеведческий музей. Архив К.П. Головкина)
В 1906 году состоялась шумная и веселая свадьба. К. П. Головкин подарил молодой жене, а разница у них была в 17 лет, прекрасный загородный особняк в стиле модерн, построенный по его личному проекту из полого кирпича, собственной разработки. Семейное счастье на берегу Волги в Студеном буераке, у пятой просеки охраняли два огромных слона, вылепленные из гипса в собственной мастерской художника.
Другой крупный самарский предприниматель и общественный деятель Александр Георгиевич Курлин построил в 1903 году для своей молодой жены, самарской красавицы Александры Павловны прекрасный особняк в стиле модерн. Заказ выполнял мастер нестандартных проектов - архитектор А. У. Зеленко. Семейное счастье длилось не долго, мужа разбил паралич, и Александре пришлось взять все коммерческие дела семьи в свои руки. Курлиным принадлежали в Самарской губернии сельскохозяйственные угодья, где выращивалась пшеница твердых сортов, экспортировавшаяся в Европу. В ее распоряжении находились также салганы и салотопенные заводы, продукция которых отправлялась в северную столицу. Молодая женщина, хрупкая и обаятельная, наизусть игравшая на рояле Моцарта, Бетховена, Шопена и Листа, проявила талант предпринимателя. Это не случайно, ведь она была дочерью Павла Михайловича Журавлева, владельца крупнейшего механического завода, располагавшегося на спуске Алексеевской улицы. (Самарский краеведческий музей. Архив Курлиных).
Самарский купец I гильдии Павел Иванович Шихобалов также нашел свою музу среди самарчанок. Ею стала дочь миллионера зерноторговца Лаврентия Семеновича Аржанова – Вера Лаврентьевна. П. И. Шихобалов построил для своей суженной особняк на Заводской. Уважая увлечение жены античным искусством, он украсил семейный дом фигурами атлантов. Титаны должны были поддерживать благополучие и укреплять бизнес. Сама Вера Лаврентьевна почиталась как одна из образованнейших женщин города. Она самостоятельно выучила английский и французский языки, много путешествовала по Европе и Азии. На Западе она вместе с мужем покупала картины европейских художников, а потом коллекцию подарила городу.(Самарский художественный музей. Воспоминания В.Л. Шихобаловой о путешествиях.)
Читатель может подумать, что образованность являлась привилегией аристократок. Это не так. Реформы Александра II в сфере образования дали свои всходы. Классическое гимназическое образование получали многие самарчанки. Политика правительства была направлена на установление равноправия полов. А полноценный гражданин общества – это грамотный, высококультурный человек. Гимназии не только давали знания, но и прививали интеллигентность. Под интеллигентностью понималась работа души, умение мыслить. Лозунг преподавателей был – «живи и думай».
Самарские девушки учились не только физике и математике, они глубоко изучали российскую историю по работам Карамзина, Соловьева, Ключевского. Они учились этикету, получали искусствоведческие навыки и основы педагогики. Для успешного осуществления общеобразовательной программы государство опиралось на самих женщин. При каждой гимназии существовал попечительский совет, в который входили жены дворян, купцов и чиновников. Во главе попечительского совета 1-ой самарской женской гимназии находились Ее Превосходительство Варвара Федоровна Якунина, жена губернатора, Надежда Васильевна Батюшкова потомственная дворянка. Вот их отчет за 1910 год: «В I полугодии 52 ученицы освобождены от уплаты за обучение. Выделена сумма 892 руб. 52 коп. Во II полугодии обучение оплачено 40 ученицам. Размер помощи 730 руб. 12 ученицам выделена ткань на форму, трем закуплена обувь, 13 учениц получали горячие завтраки, выделено два денежных пособия…»
Во главе общества вспомоществования нуждающимся 2-ой Самарской женской гимназии была Аделаида Адольфовна Фолькман. Общество обеспечивало учащихся книгами, учебными пособиями, приютом для неимущих, снабжение медицинским пособием и лекарствами открывало для бедных учениц столовые, предоставляло дешевые квартиры… Подобную работу в частной женской гимназии Н. А. Хардиной возглавляла жена статского советника Аделаида Владимировна Тейс. Наиболее богатые самарчанки открывали именные стипендии в учебных заведениях. Читаем архив: «Супруга покойного графа Н. А. Толстого Вера Львовна согласна на предоставление дворянской стипендии в среднем сельскохозяйственном училище Самарского земства Александру Кикину до окончания полного курса. Последний вступительный экзамен сдан». Самарские дамы сто лет назад гордились количеством своих именных стипендий в учебных заведениях.(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2294)
Огромную работу по просвещению самарских девушек проводила княгиня А. С. Хованская, имевшая гимназию на углу Заводской и Николаевской. Она, истинная аристократка, считала, что умная и образованная женщина – основа стабильного общества, защита от всяких псевдореволюционных потрясений. Вот с таким аттестатом самарская девушка шла в жизнь: «Представительница сего, ученица YII класса Самарской 3-ей женской гимназии Серафима Колчина дочь доктора, православного исповедания, имеющая от роду шестнадцать лет… вела себя отлично. Закон Божий – 5, русский язык с церковнославянским и словесностью – 5, математика – 5, география всеобщая и русская – 5, естественная история – 5, история всеобщая и русская –5, физика и математическая и физическая география – 4, чистописание и рукоделие – 5. Обучалась необязательным предметам гимназии: педагогике и французскому языку – 4, немецкому языку и гигиене – 5. На основании установленных правил Серафима Колчина удостоена звания ученицы и награждена серебряной медалью. Ей предоставлено право занимать должность домашней наставницы или учительницы.(Личный архив авторов).
Иногда образованность женщин создавала семейные конфликты, так как самарские нравы отличались архаичностью и консервативностью. Некоторые купцы хотели видеть в своих женах простых домохозяек и детопроизводительниц. Почти домостроевской считалась семья Антона Николаевича Шихобалова. Он женился на образованной купеческой дочери Елизавете Матвеевне Рахмановой. Та устроила настоящую революцию в быту, отказавшись выполнять черную работу по дому, в том числе полоскать белье на реке. Купец-миллионер смирился, и жена наградила его девятью сыновьями и пятью дочерьми.
Широкая образованность самарских дам позволяла им не только укрепить свой статус в семейных отношениях, но и помогала в бизнесе. Дело они брали в свои руки чаще всего в связи с необходимостью, по воле судьбы. Уронить престиж Торгового дома считалось несмываемым позором для семьи. Так вдова Василия Федоровича Жукова, даже расширила чайное дело, купив еще один дом-магазин на углу Заводской и Николаевской.
Подобная судьба ждала и купчиху Марию Кондратьевну Санину. Ее муж считался крупнейшим бакалейщиком в городе. Иван Львович закупал диковинные деликатесы в столице и за границей. Покупать у И. Л. Санина считалось престижным. По вероисповеданию купец был старообрядец белокриницкого толка. Несколько раз он пытался получить разрешение на строительство староверческого храма. Умирая, он завещал своей жене укрепить торговлю и воздвигнуть церковь. В 1912 году вдова Мария Кондратьевна получила разрешение на строительство старообрядческой церкви белокриницкого толка на своем дворовом месте в количестве 1046 квадратных саженей на улице Л. Толстого. Городские власти пошли навстречу вдове раскольника лишь после того, как она подарила Самаре два участка земли на Воскресенской площади под общественные столовые для бедных стоимостью в 170 тысяч рублей.( ГАСО, Ф.465,оп.2,д.130)
Другая самарская дама, вдова коллежского ассесора Надежда Илларионовна Шахларева выделила значительные средства и свою частную землю на улице Николаевской для строительства церкви во имя св. Николая и св. мучениц Софии, Веры, Надежды и Любви. Строительство храма началось в 1896 году, а спустя два года 15 ноября 1898 года его освятили. Церковь построена в русском стиле из красного кирпича, основным производителем которого считался Летягинский завод.
В конце XIX века имя купца Ивана Петровича Летягина гремело по всей Самарской губернии. С ним заключали договоры на строительство Жигулевского завода А. Ф. фон Вакано. Только с ним стремился иметь дело Торговый дом Дмитрия Ермиловича Челышева. Однако производство семейство Летягиных вело по старинке, качественно, но дорогостояще. А кирпича в то время требовалось с каждым годом все больше и больше. Стали внедряться новые технологические процессы, использовались Гофманские печи, пробивал себе дорогу дешевый белый силикатный кирпич. Иван Петрович переживал очень остро медленную гибель своей кирпичной империи. После очередной неудачи с ним случился удар. Дело пришлось принять вдове Марии Ильиничне Летягиной. Вместе с заводом к ней пришли, к сожалению, и мужнины долги. Кредиторы требовали немедленно выплатить 18 тысяч рублей. Мария Ильинична обратилась за помощью к старосте купеческого собрания и в городскую Думу. Под поручительство купеческого собрания платежи отсрочили. Вдова попыталась переориентировать свой бизнес и открыла на углу Заводской и Саратовской гостиницу «Северная». Реклама гласила – лучшие блюда, по вечерам играет струнный оркестр, поют цыгане. Как утопающий хватается за соломинку, так Мария Ильинична выискивала все новые способы зарабатывания денег. Так при гостинице открылся синематограф, и самарская публика визжала от восторга, когда на нее с экрана летели паровозы, махали крыльями аэропланы. Под бряцанье тапера можно было приобщиться к жизни высшего света в Царском селе. Однако налог за гостиницу составлял в год 1700 рублей, и дела не поправлялись. М. И. Летягина открывает лесопилку на Лесной, ныне район улицы Осипенко, отправляет сыновей Василия и Николая обучаться в юнкерском училище. В 1908 году за вдову заступился городской Голова Дмитрий Кузьмич Мясников, который сказал, что Летягины представляют свет самарского купечества, что они многие десятилетия являлись исправными налогоплательщиками и приносили весомый доход городской казне, город не имеет права их пустить по миру. Такой поступок будет считаться не христианским. Однако деньги диктуют свои законы, зачастую далекие от нравственности и человечности. С молотка ушли заводы, дом, лесопилка. Вдова Ивана Петровича была допущена жить в каморке при бывшей собственной лесопилке.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.27,с.48,154). Прогуливаясь по старому городу, вы наверняка увидите клеймо «Заводы И. П. Летягина» и тогда вспомните эту грустную история.
Гостиничный бизнес порой приводил милых дам к коммерческому успеху. Так вдова Шадрина успешно развивала дело своего умершего супруга. День и ночь работала ее лесопилка, все на той же Лесной улице. По договору с верховьев Волги к ней шли огромные плоты, которые потом превращались в доски, фанеру, сырье для спичечной фабрики Зелихмана «Волга». Большой барыш давала знамения гостиница на Соборной, рядом с Новотроицким торговым комплексом. Само расположение с местом, куда съезжались купцы со всего Поволжского региона, не могло не привести к успеху. После удачных сделок купцы отрывались в Шадринском ресторане от души. Тут же крутились девицы легкого поведения, которые норовили стянуть кошелек у подгулявшего миллионщика. Богачи проматывали по несколько «катенек» за ночь. Ретивые официанты сбивались с ног, принося из огромных подвалов гостиницы то «Сан-Рафаэль», то «Бургундское», «Смирновку» или «Рижский бальзам». Отметим, что Шадриной приходилось делить прибыли с Каргиной, вдовой бывшего совладельца кондитерской фабрики Савинова-Каргина. Этот удачно расположенный дом, построенный в русском стиле, являлся собственностью Матрены Викторовны Каргиной. Проектировал это украшение Соборной улицы в 90-е годы XIX века архитектор А. А. Щербачев.
Успешный ресторанно-гостиничный бизнес вела и владелица мадам Ильина. Ее гостиница на Панской, 2 располагалась весьма удачно. Рядом Набережная, много пристаней. Туристы сходили с палубы парохода и за 50 копеек в сутки могли снять номер. В холле – телефон, свежие газеты. Правда молва гласила, что проституток здесь больше, чем тараканов. Но реклама Ильиной в газете это опровергла такими словами: «На вымыслы извозчиков просим внимания не обращать».
Трудно наверное приходилось слабой женщине. Под окнами ее двухэтажного кирпичного дома бушевал Бурлацкий рынок, порядок на котором поддерживал единственный полицейский, да и тол хромой и всегда навеселе. Постоянно здесь вспыхивали драки, стычки, а порой и кровавая поножовщина. Если покупатель возвращался домой с тухлой рыбой, то он говорил жене: «Слава Богу, живой остался». Так вот мадам Ильина начала торговать здесь впервые в Самаре беляшами. Раньше город знал лишь пирожки. Возвращавшиеся из турецкого плена солдаты рассказали, как можно делать мясное кушанье по новой технологии. Производство беляшей легче поставить на поток, проще контролировать, чтобы мясо внутри прожарилось, ведь оно часто открыто. Однако консервативные самарцы поначалу кушанье приняли в штыки, мол открытая начинка – приманка для мух, да к тому же все турецкое считалось бусурманским, а значит вредоносным. Недаром в подворьях распевалась частушка: «Ах, вы турки-азиаты, из-за вас пошли в солдаты». Беляши прозвали «блевашами». Ильиной пришлось проводить целую кампанию по пропаганде нового блюда. Дармовые беляши сломали все предрассудки и весьма пришлись по вкусу городской голытьбе и хулиганам-горчишникам. Позже они вошли в меню чайных и закусочных Самары. ( Личный архив авторов).
По-разному входили самарские женщины в бизнес. Некоторым молодым девушкам дело переходило просто по наследству от умерших родственников. Так Анне Самсоновне Фильчугиной на 1900 год перешла собственность в виде дома по улице Панской, 68 стоимостью 4 тысячи золотых рублей. Кроме того, она стала владелицей фруктового сада в 1576 кв. саженей, расположенного между артиллерийскими казармами и Постниковым оврагом. За всю эту недвижимость А. С. Фильчугина обязалась переводить ежеквартально налоги на сумму 300 рублей. Все это требовало коммерческой деятельности. В таких условиях на печи не отсидишься. Молодая женщина открыла на первом этаже чайно-хозяйственный магазин оптово-розничной продажи, а часть помещений сдала в аренду земским врачам.
Сводить дебет с кредитом ей помогал бухгалтер А. П. Пантеровский, за которого она в последствии вышла замуж. Магазин процветал. За маслом, посудой, самоварами, керосином сюда приезжали крестьяне со всей губернии. Торговля не прекращалась ни на минуту. Оптовики обслуживались как ночью, так и в воскресенье, и праздничные дни. Использовать наемный труд в ненормированное время запрещалось законами Российской империи, а потому на Пасху и Рождество за кассу садилась сама Анна Самсоновна, а посетителей обслуживали ее дети.(Личный архив Ю.С. Саганбекова).
О том, как жилось наемным труженицам в самарских торговых фирмах мы можем узнать из воспоминаний Варвары Гордеевны Акининой 1891 года рождения: «Хотела поступить в фельдшерское училище, но моя подруга, которая училась в гимназии княгини Хованской, посоветовала: «Варя, ты поступай на курсы машинописи. Проработаешь немного, а получать будешь столько, сколько фельдшер». Курсы машинописи закончила, а на бирже труда мне места машинистки не нашлось, зато требовался кассир в столовую Мулина. Пришла к хозяину. Он спрашивает: «А работать на кассе сумеете? Я отвечала: «Зверей учат, а я человек». Получалось. Работала с 12 часов дня и до 12 часов ночи. Пускали в столовую только интеллигенцию, у входа стоял швейцар. Трудно приходилось, не высыпалась. Снимала комнату в доме на Панской, где теперь поликлиника. Как-то туда заехал муж моей крестной, купец села Августовки. Рассказал он мне следующее – приехал по торговым делам в Самару, встретил приятеля, хозяина крупного магазина. Тот пожаловался, мол, нужен честный кассир, только таких не найдешь. Крестный и предложил меня. Скоро ко мне зашел молодой человек, отрекомендовавшийся племянником Николая Ивановича Попова, владельца фирменного магазина на Соборной.
Я пошла к Николаю Ивановичу. Оказалось, мы знаем друг друга. Еще девченкой я у него покупала товар для лавки отца… Работа в фирменном магазине мне понравилась. Я модно одевалась, сделала парик из бабушкиной косы. Жена губернатора и вице-губернатора подходили ко мне, раскланивались. Я их на склад провожала за товарами. Случай помню. Воры из Варшавы хотели обокрасть магазин. Они дали задаток 500 рублей, якобы за аренду помещения. Вечером взломали кассу, а выручку я успела уже сдать. Так их 500 рублей и лежали. Грабеж не состоялся…
В дальнейшем перешла в фирму Кудряшова-Чеснокова, поскольку они своих служащих кормили бесплатными завтраками и обедами. А Николай Иванович, когда уходила, аттестат выдал: «Настоящий аттестат выдан крестьянке Самарской губернии Николаевского уезда села Морши, Варваре Гордеевне Филякиной, в удостоверении того, что она проработала в моем деле в качестве кассирши с 9 декабря 1913 года по 25 августа 1915 года. К возложенным на нее обязанностям относилась аккуратно, с полным знанием своего дела. Ни в чем предосудительном замечена не была и службу оставила по своему личному желанию». У новых хозяев обед готовила кухарка, нанятая для служащих. Она спрашивала всех: «Как кормить?» Мы заказывали. На завтрак ели блины, блинчики, жареный картофель, на обед – щи, суп, кашу молочную пышную. Ужинала дома одна – молоко с хлебом, яйцо варила… На работе слыла модницей. Любила блузки разные. Нравился особенно серый цвет, черный с белым, розовый. Когда шила, фасоны сама придумывала. Носили тогда в стиле «тюник», рукав длинный с большим манжетом, гипюровыми вставками, украшали разными воротниками. Одевала я пиджаки, юбки клеш то с оборкой, то плиссированные или в складку кругом. В моем гардеробе было много платьев, юбки и пиджаки одного тона подбирала. Я курс танцев окончила. Танцевали польку, мазурку, под-испань, под-играз… Однажды пришла на танцы. На мне была блузка, отделанная мехом. Увидела инженера красивого и подумала: «Вот бы с ним познакомиться». Мой будущий муж говорил потом: «Я как вошел и подумал – вот бы с этой барышней познакомиться».(Личный архив Натальи Обориной).
Дамы из бомонда жили иначе. Интереснейший срез из прошлого в зарисовках оставил нам вице-губернатор Иван Францевич Кошко. 1906 год: «…По словам местного общества, госпожа Наумова была добрейшей, деликатнейшей женщиной, которую все любили. Она в это лето жила с детьми где-то во Франции, кажется, в Аркашене…
У мадам Якуниной гостила мадам Гирс, жена ревельского вице-губернатора А. Ф. Гирс. Она любила играть в карты.
Графиня Е. А. Толстая (дочь пензенского помещика) была настоящей русской красавицей. Взглянув на это лицо, так и представляешь себе, как бы ей шел костюм русской боярыни. Она была очень приветлива, и все у них в доме отлично себя чувствовали».
Конечно дамы из высшего света не только играли в карты и пили шампанское. Многие из них занимались воспитанием нравственности через проведение праздничных благотворительных вечеров для самарской молодежи. Читаем «Самарскую газету»: «В субботу 4 января 1903 г. в зале Коммерческого собрания состоится устраиваемый Марией Сергеевной Позерн в пользу студентов-специалистов концерт. По окончании танцы». 6 января того же года Надежда Васильевна Батюшкова проводит музыкальный вечер в пользу студентов университетов. Нина Тимофеевна Крицкая жена полицмейстера организовала регулярные благотворительные вечера для бедных гимназистов в гостинице братьев Ивановых на Дворянской, 103 с танцами и бесплатными ужинами.
Губернские власти всячески поощряли благотворительность самарских горожанок. Их награждали специальными правительственными медалями, почетными титулами, а также приглашали на балы. Так 16 мая 1901 года губернское правление провело помпезный банкет, посвященный 50-летию Самарской губернии, на который пригласило самарских меценаток в лице Веры Нестеровны Осоргиной, Анны Федоровны Головиной, Марии Федоровны и Елизаветы Дионисовны Алашеевых, Анастасии Христофоровны Наумовой, Софьи Борисовны Брянчаниновой, Александры Павловны, Варвары Александровны и Екатерины Александровны Чемодуровых, Ларисы Аристарховны Реутовской, Надежды Александровны Путиловой, Анны Борисовны Шелашниковой, Ольги Борисовны Обуховой…(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.37,с.41).
К сожалению, современному самарцу эти фамилии ничего не говорят. Но отметим, что род Алашеевых начинается с первых государственных людей, построивших в 1856 году Самарскую крепость. Шелашниковы в своем имении производили «Шелашниковское» масло, не менее популярное, чем «Вологодское».
Богатые купчихи ничем не уступали в благотворительности аристократии. Так владелица хлебных амбаров Елизавета Ивановна Субботина выделила деньги на строительство нового здания Реального училища на Казанской. Почетная гражданка Е. И. Субботина обратилась с письмом к городскому Голове: «Имею честь покорнейше просить вас доложить Думе следующее заявление: Самарское реальное училище, дав закончить среднее образование моим сыновьям, получившим право поступления в высшее специальное учебное заведение, сделало меня нравственно-обязанной по отношению указанного училища … я остановилась на мысли выстроить за свой счет новое здание на месте двух неприспособленных». К осени 1909 года прошло освещение здания и церкви. В благодарность городская Управа предложила поставить в актовом зале портреты жертвователей, учредить на счет города в Горном институте две стипендии имени Елизаветы Ивановны и ее супруга Андрея Андреевича Субботиных для бедных студентов, закончивших самарское реальное училище.
Массовый подъем благотворительности проявили самарские дамы в трудную годину для страны. Так во время русско-японской войны самарчанки проводили сбор средств и вещей в помощь русским воинам. Читаем архив: «Надежда Михайловна Воронцова передала 12 мужских сорочек. Надежда Петровна Куроедова предоставила 8 пар носков и две мужских сорочки, Благодатова выделила 27 рубашек для воинов и 4 пары носков».(ГАСО,Ф.663,оп.1,д.41,с.49).
Еще больший подъем благотворительности вызвала Первая мировая война. Присяжный поверенный А. Г. Елшин писал в дневниках, что самарчанки из всех сословий сутками дежурили в госпиталях, развернутых по городу. Меня потрясало, говорил он, как молодые столбовые дворянки, не боясь крови и инфекций, оказывали медицинскую помощь искалеченным солдатам. Кстати будучи гуманистками, они не делали исключения и турецким раненым военнопленным, приносили им домашнюю еду, теплые вещи. Самарчанки не боялись даже входить в тифозные и холерные бараки.
Чтобы лучше понять женский лик Самары, опишем судьбу одной из простых горожанок, ведь мир внутри каждого человека бесценен и по нему легче увидеть мир внешний. Дольновы, владельцы мясной лавки, выдали свою дочь в 1913 году за машиниста депо «Самары» Александра Антоновича Авдонина, родственника дворян Елшиных. Анне исполнилось только 15 лет, пришлось бросить самарскую гимназию №2, ведь семья – дело святое. Мужу было уже под тридцать. Он твердо стоял на ногах, имел собственный на Соловьиной, 31. Подружки-гимназистки завидовали: «Такой жених на дороге не валяется».
Анна Осиповна в новом статусе замужней дамы сидела целыми днями дома: занималась рукоделием, шила на зингеровской машинке. Любила она коллекционировать русские кружева, пуговицы, посуду, этикетки от чая, почтовые открытки с видами Самары, Волги, поздравительные к Христианским праздникам. Иногда вечерами самарская семья выезжала на театр или посещала выставки.
На восьмой просеке у Дольновых располагалась дача, где сами хозяева выращивали вишни, яблоки, груши, сливы, малину, крыжовник. Анна со своей матерью запасалась на целый год вареньем, которое делали по старинным самарским рецептам. Сладкий пахучий продукт с различными добавками разливался по банкам, запечатывался бумагой, на которой ставился номер. Зимой каждому виду варенья приходил свой черед: одно ели на Рождество, другое в Крещенские морозы, третье берегли на Масленицу к блинам. В особо торжественных случаях хозяйка дома потчевала гостей крыжовенным королевским вареньем с орехами. Особенностью любого такого самарского дома среднего достатка назовем добротность и какое-то тихое благополучие.
А. А. Авдонин считался крупным специалистом, пользовался уважением коллег. Да в принципе профессионализмом в работе никого тогда удивить нельзя было. Так называемое мещанство лишь процветание городу несло. Люди отдавали себя работе, а уж дома отдыхали, как считали нужным, по-английски: «Мой дом – моя крепость».
Самарские старики рассказывали: «Когда большевики пришли, по-другому стало. Домашний уют злом объявили. Поначалу даже женщин экспроприировать хотели, но сифилис помешал. Комиссары ходили и, если где тюлевые занавески висели, камнями по окнам. Хозяин заругается, с наганами входили – и конец мещанскому миру. Кто знает, сколько горожан расстреляли за украшение новогодней елки.
Отец Анночки Осип Матвеевич Дольнов с горя помер. Дом его на углу Садовой и Полевой отобрали, а вдов вдове разрешили остаться, глумливо написав в ордере «с правом проживать в прихожей». На сундуке она и померла. Анну Осиповну с мужем не тронули. Машинисты советской власти понадобились. Несмотря на беспощадную борьбу с мещанским бытом, Авдониным удалось сохранить кусочек старой Самары в своей квартире: старинный буфет, комод, журнальный столик, кровать с царскими орлами на спинках, чернильница с собачкой, абажур, самовар, граммофон… Жили они в своем доме на Соловьиной, а повсюду советская власть маршировала: ходили пионеры с плакатами, трубачи «Интернационал» выдували. Комсомольцы старинные кладбища громили, чекисты кого-то в «воронках» увозили.
Вдруг Авдониным письмо из той жизни пришло, дореволюционной. Да нет, его не почта задержала на 10 лет. Дальние родственники, предприниматели из Австралии, написали: «Все, мол, у нас как и раньше. Молоко приносят к крыльцу, от товаров полки магазинов ломятся, только говорят чудно, по-английски». Из Австралии они фотографию прислали. Семейная чета бывших самарцев на фоне пальмы. Родственники к себе звали, мол хватит судьбу испытывать. Хорошие машинисты и за океаном нужны. Что-то патриотическое в Авдониных заиграло, и остались они в Самаре. А если прошлое вспоминалось, доставали бабушкину лаковую шкатулку, подаренную женихом в день венчания. Любовались искусственными цветами, примеряли фату, рассматривали украшения. Часами хозяева глядели на фотографии из семейных альбомов.(Личный архив Н.Р. Статишиной). Наступали сумерки. Зажигали свечи. Воск таял и, стекая, как бы плакал о невозвратном.
Нынче мороз-художник,
Стекла – его холсты,
Нежно и осторожно
К нам наведет мосты.
Княжеский герб спесивый
Или печаль купца…
Из ледяных архивов
Нежный овал лица.
Тает рисунок тонкий,
Пусто мое окно.
Образом незнакомки
Солнце увлечено…
Утопив обыденность в каскадах серпантина
Православие близко русскому человеку, так как в нем всегда после поста приходит праздник, да еще какой праздник, тот самый настоящий, когда забываются все невзгоды и души людей сливаются в одном радостном счастливом порыве. Это как песня, которая сама собой прорывается помимо воли, помимо рассудка. Это как танец, когда ноги сами бросаются в пляс безудержно, неукротимо.
Главным российским праздником считалось Рождество с последующей Святочной неделей и встречей Нового года. Нигде праздник не являлся столь естественным и природным, как в деревенской глуши. Вот как его описывает Н.Г. Гарин-Михайловский в самарской глубинке: «Задолго до Рождества в школе начинались оживленные толки о предстоящей елке. Этою елкою бредили все без исключения дети деревни. Быть на елке – это было такое их право, против которого не смели протестовать самые грубые, поглощенные прозой жизни родители. Как бы ни был беден, а в чем-нибудь да принесет заплаканного пузана в новой ситцевой рубашонке, торчащей во все стороны. Станет на пол такой пузан, воткнет палец в нос и смотрит на громадную, всю залитую огнями елку… Но вот начинается с таким нетерпением ожидаемая раздача подарков и лакомств. Ученикам – бумага, карандаши, дешевые книжки и шапка орехов с пряниками, другим – ситца на рубаху, кушак и тоже пряников с орехами. С елки каждому по выбору срывается что-нибудь по желанию. И, боже мой, сколько волнения, сколько страху, не промахнуться и выбрать что-нибудь получше! Но самое главное происходило на третий день, когда елка отдавалась ребятишкам на разграбление. Детей выстраивали в две шеренги, и - по команде - между ними падала елка. Каждый спешил сорвать, что мог. Нередко радость кончалась горькими слезами трехлетнего неудачника, не успевшего ничего взять. Но горе такого скоро проходило, так как из кладовых ему с избытком наверстывали упущенное».
Николай Георгиевич на протяжении трех лет, с 1883 по 1885 год пытался вести хозяйство по-новому в собственном имении Гундоровка. Здесь он хотел слиться с народной жизнью, вывести крестьян из нищеты, дать им свет знаний. Во многом благотворительность связывалась со Святочной неделей: «На первый день праздника, после церкви, мы с женой отправлялись на деревню и развозили скромные подарки: кому – чай и сахар, кому – ярлык на муку, кому - на дрова, кому – крупы, кому – говядины. Вечером елку посещали ряженые парни, молодые бабы, девушки – все, нарядившись, как могли, являлись погрызть орехов, поплясать и попеть. Костюмы незамысловатые: девушки в одежде братьев, братья в сестриных сарафанах, неизбежный медведь, мочальная борода, комедия волжских разбойников. На другой день обед бабам и обед на Новый год мужикам. Бабам со сладостями, мужикам с водкой…»
Темными длинными вечерами в Святочную неделю молодежь собиралась в избах и при свете лучины пугала друг друга ужасными рождественскими историями. Мистика, страх всегда сопутствовали этому празднику. Леденящие душу повествования записал в конце XIX века крестьянин Самарской губернии историк Федор Яковлев: «Не особенно далеко от нас находится гора Сваха. Это название она получила так: однажды была свадьба, и было уже совсем поздно, когда гости придумали новое развлечение: они решили с горы прокатиться. Это происходило зимой. Когда, накатавшись вдоволь, поехали обратно, но так разогнали лошадей под гору, что одна сваха вылетела из саней. В общей свалке этого не заметили, и сваха замерзла. С тех пор гора и получила это название. Иногда сельчане нет-нет да и слышат там женский голос: «Помогите, холодно, замерзаю…»
Народ ежится, садится теснее друг к другу и под завывания холодного северо-западного ветра за окошком слушает уже другую историю: «Ехал однажды барин вечером через рощу и видит, что невдалеке от дороги стоят две свечи. Барин говорит: «Что это такое? Сходи-ка, посмотри!» Но ямщик знал, что это такое, а именно: место нечисто, и говорит: «Нет, барин, не могу. Это место нечисто, а если подойти к нему, то провалишься сквозь землю». Тогда барин предложил сто рублей. Но ямщик не пошел. Барин рассердился и говорит: «Ну, как знаешь, я сам пойду». Слез и пошел, и что же? Как он только подошел, так и провалился сквозь землю. А свечи с тех пор там больше не горят».
Особо щекотал нервы рассказ «Гордеев дол»: «Этот дол находится версты за две от нашего села, и о нем сохранилось предание. Он весь окружен горами, покрытыми лесами, и раньше здесь проходила дорога в наш уездный город Б. Давным-давно в этих лесах жили разбойники, они грабили всех проезжих, никого не щадили. Однажды они напали на богатого купца Гордея и избили его. Жена его похоронила и в честь мужа поставила большой железный крест на самой верхушке, так что он виден отовсюду. Много лет спустя один мужик пошел в дол и там его по какой-то причине задержали. Чтобы скорее попасть домой, он пошел не дорогой, а горами, как раз через Гордеев дол. К нему он подошел часов в двенадцать, и вокруг он слышит, что кто-то стонет, плачет, зовет на помощь. Мужик бросился на крики. Идет, идет, а никого, и все поднимается вверх на гору. Вдруг уже совсем близко от него возник крест, а около него видны какие-то белые существа. Тогда сообразил, что это стоны и крики умерших и что это они и сидят. Мужик бросился бежать без оглядки и вдруг слышит, что вслед кричат: «Ага, догадался! А то бы не быть тебе в живых». (ГАСО,Ф.558,оп.1,д.248,с.1). Мужик без памяти прибежал домой и, прохворав некоторое время, умер». Слушатели молча расходились за полночь. Идя домой, они боялись каждого куста, любого шороха. Зима вьюжила, заметая дороги, засыпая снегом дома. В такие минуты человек ощущал свою слабость перед всесилием природы, в нем просыпались древние языческие глубинные корни.
Язычество стучалось также и в каждую дверь городских квартир губернской Самары, где целую рождественскую неделю царили восхитительные таинственные традиции. Горожане на время забывали о трудностях повседневной жизни и становились наивными веселыми детьми. К празднованию Рождества и Нового года готовились заранее, каждый по-своему, проявляя находчивость, остроумие, фантазию. Торжество объединяло всех: и губернатора, и приказчика, и полицейского, и торговца с Троицкого рынка.
Декабрь считался удачной порой для предпринимателей. Газеты пестрили рекламой: «Лучшие подарки к Новому году!», «Все для новогоднего стола!», «Рождество без шампанского от Воронцова-Дашкова просто невозможно!». Новогодние подарки продавались во всех магазинах, да и сами магазины превращались в чудесные Дворцы, украшенные гирляндами разноцветных лампочек, флажками, искусственными цветами, в витринах стояли новогодние елки и большие, почти в человеческий рост, веселые Деды Морозы, сделанные из папье-маше или фарфора. Елочные украшения в огромном количестве производились на местных заводах, но наиболее искушенные горожане покупали столичные «штучки». Санкт-Петербургские наборы стоили от 5 до 100 рублей и включали в себя свечи, флаги, обезьянок, фейерверк, бусы, хлопушки, бразильских птичек, бабочек, дождь, блестящие шары.
Особенно тщательно самарцы выбирали рождественские и новогодние подарки для своих близких. Владельцы ювелирных магазинов ликовали: ведь за месяц они продавали золотых колец, различных бус, заколок, запонок, фермуаров, портсигаров, инкрустированных драгоценными камнями, больше чем за весь год. Дворянские оружейные коллекции пополнялись под Новый год ружьями льежской мануфактуры «Зауэр и сын». Торговал оружием А. Гинц на Панской. Его приказчики бегали по всему городу с предложением новых образцов охотничьих ружей и револьверов. Купец Шанин все на той же Панской удачливо торговал фотоаппаратами, граммофонами, волшебными фонарями-биоскопами. Любили самарцы дарить друг другу под Новый год гарцких и тирольских канареек, говорящих серых и зеленых попугаев, золотых рыбок. Все эти живые диковинки проворотливые предприниматели везли из-за границы специально к Рождеству.
Предновогодние дни считались золотой порой также для самарских портных и модельеров. Каждая горожанка стремилась заказать к Рождеству новое платье или костюм, чтобы удивить своим нарядом знакомых. Модными бальными платьями из шифона и газа торговала фирма «Братья Пиннекер». Дорогие меха к рождественским морозам покупали в «Торговом доме П.В. Щетинкина» на углу Соборной и Предтеченской. Праздничные наряды для детей, костюмы сказочных героев, маски приобретали в магазине «Детское приданое», что находился на углу Дворянской и Алексеевской площади.
Городские власти выделяли средства из бюджета для праздничного украшения города. На центральных площадях и улицах ставились общественные елки, заливались дорожки Струковского сада, Лишина сквера для массового катания на коньках. Рядом с домом Журавлева на Дворянской улице, близ Алексеевской, возводился специальный павильон, реклама которого гласила: «Катание происходит по образцу столичных скетинг-ринг и под руководством приглашенного из Лондона всемирного чемпиона, профессора по катанию на роликовых коньках А. Диксон. С 7 вечера до 12 ночи. Вход для взрослых 30 копеек, для детей и учащихся 20 коп. Во время катания играет оркестр Измаильского полка».
К Рождеству в каждом самарском доме стояла нарядная зеленая елка, украшенная зачастую конфетами и заморскими фруктами, в печи запекался гусь с яблоками, в погребах дожидалось своего часа шампанское. На праздничный стол не скупился никто: покупали специальные астраханские балыки, багряную икру, тамбовские окорока. Для того чтобы никто не оказался обделенным во время праздника, все наемные работники получали специальную рождественскую премию от своих хозяев. В газете «Волжское слово» от 15 декабря 1911 г. читаем: «Чиновники и канцелярские служащие получили вчера праздничную награду – месячный оклад жалованья. Служащим в губернском акцизном управлении назначена рождественская награда в полуторамесячный оклад». А вот о том, как проходили подобные награждения, писала «Самарская газета» 25 декабря 1902 г.: «Мы ждали наградных… В жизни маленького конторского человека – это огромное событие. У каждого из нас были недочеты в жизни, вечно неудовлетворенная цепкая нужда, которая, как острые иглы, залезала во все швы нашего существования… И ныне мы ждали награды. Их начали раздавать накануне самого праздника. Наш старый бухгалтер любил эти торжественные моменты, когда людям, как на паперти, раздавались нищенские куски…
Гаврилов! Вам ныне выписано пятнадцать. Конечно, вам можно было бы выписать больше, но управляющий не совсем доволен вашим поведением…
А я чего сделал? – бурчит Гаврилов.
Чего? Да вы два дня пьянствовали недавно…»
Во время праздника важнейшим ритуалом считались поздравления. Так в газете «Волжское слово» от 31 декабря 1911 г. напечатано следующее объявление: «Самарский губернатор Тайный Советник Николай Васильевич Протасьев извещает, что поздравления с Новым годом он примет по окончании молебна в Кафедральном соборе. Желающие принести взаимные поздравления, по примеру прошлых лет, приглашаются в зал Коммерческого собрания 1 января в 13.00». Все старались принести друг другу поздравления. Общества, созданные по профессиональному признаку, специально арендовывали помещения для встречи и обмена подарками. Так, правление Общества взаимного вспоможения приказчиков в Самаре извещало через «Самарскую газету» от 25 декабря 1902 г., что для взаимного поздравления с праздником Рождества Христова и Новым годом, по примеру прежних лет, назначен съезд в помещении правления на Дворянской улице в доме Панькина. Начало в 12 часов дня.
Если бы в те времена любого самарца спросили: – а с каких времен начинается в городе традиция пышного празднования Рождества Христова и Нового года, - в ответ вряд ли бы мы услышали о специальных указах Петра I. Каждый вспомнил бы судьбоносную дату 1851 год, с приходом которого уездный город, как Золушка, нашедшая хрустальный башмачок, превратился в столицу губернии. Празднование по этому поводу были действительно грандиозным – с фейерверками, банкетами, с разбрасыванием серебряных монет для нищих, с приездом петербургских именитых гостей.
О том, как Самара встречала 1851 год, рассказывает Л.П. Шелгунова: «Открытие губернии (в доме И.И. Макке на Казанской) осталось у меня в памяти связанным с сенатором Переверзевым, который после обеда в Дворянском собрании спустился с крыльца и, сев в снег, крикнул: «Пошел!». Никакая умная речь на торжественном обеде, никакие гениальные мысли не доставили бы ему такой популярности, как это последнее обстоятельство. Он сразу стал своим,близким человеком всем уездным чиновникам. К открытию губернии приехал губернатор Волховский с добродушнейшей в мире женщиной – женой и с молоденькой дочкой. Конечно, лесной ревизор, штабс-капитан, живущий только на свое скромное жалованье, и жена его остались бы совсем незамеченными, но восемнадцатилетняя живая дама, которая могла выйти на эстраду и сыграть концерт Мендельсона, и лесной ревизор, который тоже мог выйти на эстраду и сыграть концерт на кларнете, не могли остаться незамеченными, и потому местная аристократия искала их знакомства».
Что же в те времена представлял из себя бомонд Самары? Дадим слово А.П. Беляеву: «Что касается общества, или так называемой интеллигенции, то я должен сказать, что Самара того времени могла гордиться им, так много было в нем прекрасного. Тут не было ни сплетен, столь обыкновенных в уездных городах, ни враждебных отношений, ни зависти, ни пересудов; все жили мирно, веселились в простоте сердца, не пытались представлять из себя дурных копий с губернских или столичных, а на самом же деле все же французских оригиналов, но жили самостоятельной жизнью истинно образованных людей».
Для того чтобы праздник состоялся и из простой официальной даты в календаре превратился в настоящее жизнеутверждающее торжество, он должен произрастать среди людей, готовых вырваться из обыденности и хоть на минуту разорвать замкнутый круг серых будней. Самарцы с удовольствием восприняли традицию отмечать Рождество по-столичному. С традиционным губернаторским балом соперничал торжественный ужин у предводителя дворянства, что традиционно проходил в здании Дворянского собрания на Казанской. Старался не отставать здесь и Городской голова, и Председатель губернской земской управы. Популярностью пользовалась Новогодняя ассамблея у судебного следователя Я.Л. Тейтеля, продолжавшая в 80-90-е годы славные старые традиции. Сам хозяин, остроумный и проницательный человек, оставил яркие зарисовки самарских типажей, многие из которых являлись его гостями и приятелями: «Помню, как один раз судился бродяга, бежавший из Сибири. Владимир Иванович (Анненков в течение 18 лет Председатель Самарского окружного суда), забывая, что он председательствует, будучи большим знатоком Сибири, вступил с подсудимым в пререкания, доказывая последнему, что если бы он бежал по другой дороге, ему удобнее было бы выбраться из Сибири… Подсудимый сказал: «Ваше превосходительство, мне еще много придется бегать в жизни, я воспользуюсь вашими указаниями… Объединяющим центром на этих вечерах был сначала В.И. Анненков, а затем, гораздо позднее, Николай Георгиевич Гарин-Михайловский … Все в нем было обаятельно: внешняя красота гармонировала с внутренней… Во всем у него был широкий размах и как метеор пролетел он над землей… Засеяв 40 десятин маком, любовался, как он цветет, но собрать не умел… В конце концов имение его было продано с молотка».
На рождественских балах любили пошутить и рассказать какую-нибудь любопытную историю из реальной жизни. На острый язычок попадал и врач Португалов, ходивший по улицам с хирургической повязкой на лице для защиты от микробов, миллионер А.Н. Шихобалов – мол, прекрасно обставил в своем особняке на Панской 20 огромных комнат, никого из домашних туда не пускает и сам живет в темной каморке с видом во двор. Журналист А. Пешков женился на гимназистке Кате Волжиной, и ее родители в возмущении: зачем им такой родственник «Хламида» (Иегудиил Хламида – псевдоним А.М. Горького в Самаре).
Весело отмечая Рождество, городская элита не забывала и о страждущих, превращая Святки в неделю благотворительности. На все общественные празднования и рождественские концерты заранее продавались билеты. Вырученные средства шли в фонд неимущих. Приведем лишь несколько примеров за 1911 год. 30 декабря распорядительная комиссия по устройству вечеров в пользу недостаточных студентов университета и слушательниц высших учебных заведений просит всех студентов и курсисток принять посильное участие в устройстве вечеров вообще и распродаже билетов. 26 декабря председательница Общества попечения о бедных и Мариинского приюта детей воинов, погибших за Россию (созданного с благословения Императрицы Марии Федоровны), Анна Васильевна Протасьева, жена губернатора, проводила в пользу детей-сирот танцевальный вечер-бал с беспроигрышной лотереей в гостинице братьев Ивановых. 30 декабря правление Самарского отдела «Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям» объявило о благотворительном вечере с танцами и различными играми, включая «удочку» и «жетэ» в помещении Самарского гарнизонного собрания на Дворянской, 112. 27 декабря совет старшин Самарского Коммерческого собрания организовал елку для детей с подарками. Вход – 1 рубль. 31 декабря это же общество провело Новый год с ужином. Билет стоил 2 рубля. Все вырученные средства шли в помощь бедным. Газеты с удовольствием публиковали объявления о частных пожертвованиях. Читаем «Волжское слово» от 17 декабря все того же 1911 года: «Попечитель 5-6 смешанного приходского училища С.И. Костерин пожертвовал на елку для учеников этого училища 150 рублей. Купец Л.С. Аржанов пожертвовал в пользу неимущих Самары 1000 рублей. А.Ф. фон Вакано в своем доме на Набережной против пристани «Самолет» на каждое Рождество собирал бедных детей и дарил им на новое платье и обувь. Обычно готовилось до тысячи комплектов на разный возраст.
27 декабря в яхт-клубе прошел благотворительный костюмированный «ситцевый бал» с призами за оригинальные костюмы. Первый приз получила госпожа Шумова за костюм маркизы, второе место заняла госпожа Лебер за костюм куколки. А вот в зале Коммерческого собрания на маскараде первую премию составила бриллиантовая брошь с рубинами, вторую – золотые часы с эмалью. Мужчин ждал серебряный сервиз для ликера и портсигар. На протяжении многих лет проводила благотворительный базар потомственная дворянка Надежда Васильевна Батюшкова. Она отличалась большой выдумкой, и неслучайно однажды во время беспроигрышной лотереи главными призами оказались лошадь и ослик. Вот уж удивились победители.
В каждой гимназии, училищах, церковноприходских школах проходили свои елки. «Самарская газета» в 1902 году писала: «К предстоящей рождественской елке в Федоровской церковно-приходской школе на средства одного прихожанина куплены и розданы беднейшим ученикам: пальто, кожаные сапоги и рубашки». 26 декабря 1911 года состоялась елка в приходском училище № 17 в Новом Оренбурге. Присутствовало 150 человек. Председатель городской училищной комиссии А.А. Смирнов привез детям граммофон и волшебный фонарь, сладости. Раздавались куски материи на рубашки».
Самарские гимназисты задолго готовились к торжественному балу, разучивали номера для участия в концертах. Бал проводился обычно объединенно с женской гимназией, и мальчики ощущали себя галантными кавалерами. Юные красавицы пленяли их сердца. Старожилы вспоминают, что особым спросом пользовались красавчики. Остальные менее удачливые гимназисты для устранения конкурентов придумывали хохмочки: добавляли пурген в чай, а то заранее заваривали винные пробки, и этот «чаек» подмешивали конкуренту в напиток. От этого жертва не умирала, но неожиданно во время танцев несчастный хватался за живот и вылетал из зала.
Во время рождественских каникул молодежь собиралась группами и ходила к домам самарских богачей, где исполняла жалостливые рождественские песни. В награду певцы получали тульские пряники, сушки, антоновские яблоки, кулебяку, иногда им подносили штоф. Обойдя несколько домов, гимназисты еле передвигались и пели все жалостливее и жалостливее. Вот типичная самарская рождественская песня:
С песней и плачем гуляет метель,
Мягкую путникам стелет постель…
Есть разгуляться где матушке ей,
В диком просторе привольных степей!
Носятся грозные вихри, поют, -
Снега сугробы, как горы растут.
Вправо и влево – не видно ни зги:
Чу! Из хаоса звучит: «Помоги!» -
Крики о помощи, полные слез…
Это в степи заблудился обоз…
Лошади стали, не в силах идти,
Дрогнут и падают, сбившись с пути…
Далее очень долго и натуралистично идет описание человеческих страданий, замерзающих ямщиков, но песня-то праздничная, и в конце концов ожидает счастливый исход:
Сон или явь! По равнине к обозу
В светлой одежде, с младенцем в руках
Краше созданья кудесницы-грезы, -
С ясной улыбкой любви на устах
Тихо идет Богоматерь, кругом
Степь заливая небесным огнем…
«Радуйтесь! Радуйтесь!» – степь оглашалась
Криком волшебным, - «Родился Христос!».
Стихла метель, и спасен был обоз.
Надо отметить, что в рождественскую неделю священники читали лекции по христианству. Авторитетным проповедником считался И.Г. Пиксанов, который выступал от братства Святого Алексия. Как когда-то предки плясали у ракитового куста, взявшись за руки, так самарцы устремлялись к главной новогодней елке, что стояла на Соборной площади. Начинались неистовые танцы, стреляли друг в друга из хлопушек, кидались бенгальскими огнями, подчас от этого загорались шапки, шубы, катались на площади с искусственных горок, причем ухари делали это стоя, успевая во время скатывания выпить целую бутылку водки прямо из горлышка. Поклонание Бахусу шло повсеместно. Хулиганы-горчишники чутко прислушивались, где идет гулянка, и, как говорится падали «на хвост». К елке сбегались тысячи нищих и просили на бутылку, пьяные бабы скакали по сугробам и отчаянно орали песни. Тут же завязывались драки. Богатые купцы иногда бросали в толпу деньги, сладости и хихикали, наблюдая, как полупьяные люди рвут друг у друга добычу. На городскую елку привешивали к верхним веткам колбасу, горячительные напитки, тропические фрукты. Самарцы прыгали, пытаясь достать «Божий дар», некоторые ломали себе руки, ноги, но веселья от этого только прибавлялось. Приходили ловкие горчишники, делали пирамиду и снимали дары. Самый верхний старался все распихать по карманам и убежать, дабы не делиться с остальными. За ним неслась вся площадь. Беглеца ловили и кормили снегом. Так Самара встречала каждый Новый год, который кому-то нес процветание, а кому-то разорение.
1 января горожане приходили в себя от ночного буйства, опохмелялись и кряхтя бормотали хмурую мудрость: «Чем лучше было вчера, тем хуже будет сегодня». Эту же мысль выразил журналист Н. Северский в газете «Волжское слово»: «Как парафиновая свеча не есть солнце правды, как сусальное золото не есть подлинное золото, так точно блестящие одежды, в которые нарядилась сегодня обыденная жизнь, являются только красивыми формами, скрывающими за собой притаившуюся на несколько мгновений нищету… Елка! Куда девалась блестящая, горевшая радостным огнем елка? Ее убрали, как ненужную вещь».
Как видим, самарская журналистика умела положить ложку дегтя в бочку с медом. А мы же, в свою очередь, хотим отметить – насколько же была отлажена та самарская жизнь, продумана и выстроена, насколько целесообразно проводились даже праздники. При этом не забывали о бизнесе, помогали бедным и, как говорится, «отрывались от души». Интересно также сочетание Рождества и Нового года. Если торжество оказывалось духовным, общественным и в широком смысле православным, то второе пропитано язычеством и откровенной светскостью. Напомним уважаемому читателю, что украшение елки – это языческая традиция жертвоприношения, слегка видоизмененная цивилизацией, и тем не менее, украшая зеленое дерево конфетами и шарами, мы приносим дар языческим Богам. А новогодние балы-маскарады, когда маска позволяет разорвать путы светского этикета и привносит в жизнь таинственность и мистику… А новогодние гадания на кофейной гуще, на картах, на свече, а вызывание духов при помощи всевозможных ухищрений. Самарские девушки в новогоднюю ночь привораживали женихов таким образом. Из спичек строился колодец, который клался под подушку. Девица перед сном произносила такие слова: «Суженый-ряженый, приходи в мой колодец воды напиться». Ночью должен присниться жених. Говорят, одной приснился весь Измаильский полк, квартировавший в Самаре.
1 января 1917 года после бурной ночи проснулся самарский поэт П.В. Меркулов и написал в газете «Волжское слово» такие строки:
В плаще из пламени рыданий
В кровавом отблеске забот,
Тревог, волнений и страданий
Встает суровый Новый год.
Кто после этого скажет, что в нашей Самаре не было пророков.
Часть II
УРОКИ ВЕРОТЕРПИМОСТИ
От иргизских монастырей к единоверию
Каждый помнит знаменитое полотно В. И. Сурикова «Боярыня Морозова». Во имя двоеперстия, во имя старокнижия люди отдавали жизнь, теряли состояния, боярские привилегии. Однако мало кто знает, что история старообрядчества напрямую связана со Средним Поволжьем, с Самарой. О расколе известно немного, пожалуй, только то, что длиннобородые боярские роды сопротивлялись всему новому, что шло к нам из Европы. Вот это как бы и явилось, говоря школьным языком, «социальной базой» старообрядчества. На самом деле все было гораздо сложнее.
Напомним читателю, что религия — это не сказка о «Боженьке», сидящем на облачке. Религия — это колоссальный систематизированный опыт человечества, опыт межличностного общения, культуры, мысли. Греко-православная вера, процветавшая на Руси до раскола, раскрепощала человека, воспитывала его гражданином, прививала нравственные нормы, принятые во всем мире. Рвавшееся к власти дворянство, всячески стремилось усилить государство, поставить eго над всеми, включая и церковь. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день»,— говорили крестьяне. Но закрепощение шло дальше и глубже, порабощая саму душу народа. Иначе как преступлением перед христианством, нельзя оценить Указы российских императоров, согласно которым священники обязывались нарушить тайну исповеди по приказу чиновника. С тех пор Российское православие все больше и больше стало терять авторитет у своего народа, с каждым годом приближая час катастрофы.
Старообрядцы были не столько фанатиками, сколько хранителями русского очага нравственности. Мучения Протопопа Аввакума на сотни лет вперед освятили их путь, сохранили истинную веру. Постоянно расширявшемуся государству требовались сильные морально закаленные люди на границах. Эту роль выполняли казаки. Именно они когда-то покорили Среднее Поволжье, восточную границу Империи. Волжские казаки больше всего любили свободу и отчизну. Они уходили сюда от крепостного права, которое насаждалось царем, служилым дворянством и продавшимися церковниками.
Почти сразу же после постройки крепости Самара в городе были заложены два монастыря: мужской — Спасо-Преображенский на Старо-Самарской улице, женский — Спасский, где стояла Преображенская церковь. Монастырям принадлежала часть земли вблизи крепости. Послушники занимались рыбной ловлей и помолом зерна. В 60-е годы XVII века на самарской земле были воздвигнуты знаменитые Иргизские монастыри — три мужских и два женских. Они являлись оплотом раскола и свободомыслия. Слава о раскольничьем центре шла по всей Руси.
Государство почти два столетия было вполне терпимо к староверам, но когда роль Самары, как крепости, сошла на нет, и казацкие роты по Указу Сената от 1743года были переведены в Оренбург, вместе с казачьей вольницей ушла и веротерпимость. При Елизавете Петровне Иргизские монастыри закрыли, старообрядцев загнали в подполье. Начался разгул крепостного права. С тех пор правительство и официальная церковь повели жестокую борьбу со староверами. Увидев, что прямые запреты не приводят к желаемому результату, церковники пошли на уступки. В сознание самарских христиан внедрялись идеи единоверия, то есть компромисса: раскольникам позволяли официально соблюдать свои обряды, а те за это соглашались признать над собой власть Синода.
Старообрядцы и казаки оставили большой след в самарской истории. Это были крепкие сильные русские люди, истинные собиратели страны. Из них вышло большинство местных купеческих родов, таких как Аржановы, Сурошниковы, Новокрещеновы, Санины, Ильины Шихобаловы, Неклютины и многие другие. Надо отметить также, что раскольники пропагандировали христианство среди татар, башкир, вотяков, чувашей, мордвы. В XIX веке, когда роль староверов стала снижаться, христианизацией края активно занялась официальная церковь.
В январе 1851 года была сформирована Самарская губерния на левом берегу Волги из трех уездов: части Оренбургской, Саратовской, Симбирской губерний. В России административное деление обычно совпадало с церковным, поэтому 31 января в Вербное воскресенье, было объявлено о создании Самарской Епархии во главе с преосвященнымЕвсевием. В этот день перед литургией был совершен из Казанского собора крестный ход в Вознесенскую церковь. Там состоялось благодарственное молебствие с коленопреклонением. С тех пор, вплоть до открытия Воскресенского собора в 1894 году, кафедральным собором Самары стала считаться Вознесенская церковь. Преподобный Евсевий (Орлицкий) в прошлом ректор Московской и Санкт-Петербургской академий заложил в Самаре знаменитый Иверский женский монастырь, а в Бузулуке — Спасо-Преображенский мужской монастырь, а также ходатайствовал об открытии духовной семинарии. Его преемником стал Феофил (Надеждин). При нем начали действовать самарская духовная семинария (9 сентября 1858 года) и училище для девиц духовного звания. Были сооружены церкви Покровская, Воскресенская, Петропавловская и Всех Святых.
В период реформ Александра II целых 12 лет возглавлял Самарскую епархию иерарх Герасим (Добросердов). Он был настоящим реформатором нашей провинции. Вот только некоторые из его деяний: открыты воскресные школы, организован епархиальный комитет православного миссионерского общества, введены воскресные публичные собеседования с раскольниками различных толков, начали издаваться «Епархиальные Ведомости». Под руководством Герасима были осуществлены изменения в управлении губернией. С 1877 г. по 1891 г. епархию возглавлял Серафим (Протопопов). При нем открылась Ильинская приходская церковь. С 1890 г. по 1893 г. был Сергий, а позже, с февраля 1891 г. по ноябрь 1892 г. — Владимир. Последний в течение года сумел создать в епархии около 150 церковных школ, основал «Алексеевское братство», которое занималось нравственным просвещением народа. При Владимире начались духовно-нравственные чтения в зале городской Думы.
Надо отметить, что, подчиненная государству, официальная церковь решала тактические и стратегические политические задачи. До 1861 года она освящала крепостное право, помогала дворянству удержать в руках деспотическую власть. В Самарском архиве множество дел о преступлениях помещиков по отношению к своим крестьянам, и нигде священники не заступались за беззащитных прихожан.
После реформы Александра II Россия, вступившая на путь рыночных отношений, стала нуждаться в цементирующей огромную территорию идеологии. В лозунге «Православие, самодержавие, народность» – вера не случайно на первом месте. Начинается мощнейший натиск на все другие религии. Полицейский архив заполняют документы такого содержания. 20 апреля 1890года священник села Старой Бинарадки Ставропольского уезда Александр Дроздов сообщил: «Крестьянин села Архип Литонов совратившийся в молоканство в 1889году старается склонить в эту секту и свою жену Евгению насильственно. Он жестоко избил свою ее за то ,что она на Пасху красила яйца. Запретил идти в церковь молиться об упокоении родителей. Кричал - я сам люблю есть яйца и некрашеные!» (ГАСО,Ф. 3,оп.233, д.992а, с.3). Особенно много для пропаганды официальной религии сделал преосвященный Гурий. Он возглавил миссионерское дело, направляя опытных священников, знающих местные языки, в неблагополучные районы. Сам Гурий объехал почти 800 приходских церквей, в некоторых бывал по нескольку раз. Он первым среди самарских архипастырей стал совершать в единоверческих церквях епархии церковную службу по чинопоследованию уважаемых староверами древних книг. При Гурии наконец-то закончилось в Самарской губернии противостояние внутри православной веры. Правда, надо сказать, Россия была уже свободной цивилизованной страной, и старообрядчество потеряло смысл, как хранитель вольницы. Именно при Гурии начал действовать Воскресенский кафедральный собор, символ могущества новой Самары предпринимателей. Звон его восьмидесятипудового колокола возвестил о начале новой эпохи в истории края. В истории самарской епархии важную роль сыграли также преосвященные Тихон и Константин.
Каждый год в епархии христианство принимало более 100 человек. На 1901 год Самарская епархия насчитывала 891 церковь, 7 мужских и 10 женских монастырей, 1 женскую общину в Бузулукском имении А. Н. Шихобалова. Конечно происходил и обратный процесс. Перед нами список лиц, коим разрешалось перейти из православия в другие вероучения от 18 августа 1905года: «Мещанке С.Н.Федоровой, Чернореченская,25 – в евангельско-христианские баптисты; девице-казачке П.Л. Мельниковой – в старообрядчество Белокриницкого толка; вдове М.И. Шагиной, Шихобаловская,175 – в братство евангелистов-христиан; мещанину И.Е. Белову – в старообрядчество поморского законнобрачного согласия; мещанке З.А. Тихоновой – в католичество; И.Я. Бусарову, Шихобаловская,208 – в адвентисты 7 дня..» (ГАСО,Ф.465,оп.2,д.130,с.5). Менялась Россия, менялась церковь. Религия вновь приобретала свой первородный смысл. Она начинала обращаться к человеку, проповедовала гуманизм, допускала веротерпимость. Всходило солнце новой России под молитвы и пение церковного хора в Самарских церквях. Аллилуйя свету, аллилуйя прогрессу, аллилуйя могуществу российского народа. Казалось, наступал религиозный мир, и люди, молившиеся в Воскресенском храме на Соборной площади, верили, что скоро наступит «царство Божие на земле», ведь за их спиной стояла могучая обновленная Держава. Слово «русский» с благоговением произносили во всей Европе. Нашу страну иначе, как «Святая Русь» никто и не представлял.
Однако в национальной идее православие доминировало над русскостью, религиозность – над менталитетом. Это создавало взыровоопасную почву и возможность социальных катаклизмов в будущем.
Творившие бессмертие
Когда пассажиры подплывали на пароходах к Самаре в XIX веке, то все они высыпали на палубу, чтобы поглядеть на открывающуюся чудесную панораму. Красота самарских церквей с их золочеными куполами, увенчанными крестами, восхищала многих. Город встречал гостей не только хлебом и солью, но и многоголосием старинных колоколов. В этой палитре музыкальных красок будто звучала вся история России и этих земель, некогда присоединенных к Империи еще Федором Иоановичем. История великого государства неотделима от православия, являющегося как бы душой всего общества.
Самарские церкви строились на пожертвования верующих. Перед Богом оказывались равными все, и бурлаки, дававшие храму грошики, и богатые купцы, не жалевшие на Святое дело тысячи золотых. И вот это равенство перед Богом являлось тем стержнем, той цементирующей силой, которая направляла народный дух на путь созидания. Сила Самары заключалась в свободолюбивом энергичном и деловом характере россиян, а величие - в церквях, рассыпанных по всему городу и объединявших его в единое целое.
Сегодня много спорят об эпохе первоначального накопления капитала. Некоторые пытаются доказать, что первые деньги всегда делаются на преступлениях, на крови, что первые бизнесмены это чуть ли ни флибустьеры, пираты, уголовники. Многие годы марксисты вбивали в наши головы, что купцы это кровопийцы, мироеды, грабившие народ, что деньги на церкви они давали как индульгенцию за прежние грехи. Однако историческая правда выглядит по-иному. Купцы выходили, в основном, из крестьян, часто крепостных. Природная смекалка, ум и, конечно же, Божья искра, талант делового человека позволяли им сколотить первоначальный капитал. Эти сильные, красивые, рослые русские люди потом и кровью зарабатывали трудовую копеечку, а, как говорится, копейка рубль бережет; из рубля можно сделать сотню, было бы умение. Важно лишь найти свою нишу в предпринимательстве.
Богатство самарские купцы воспринимали как дар Божий, как награду за свое усердие и честное ведение дел. Став тысячниками и даже “ миллионщиками “, они не отрывали себя от остальных горожан, не ставили себя в привилегированное положение, понимая, что не может быть хорошо одному, когда плохо другим. Поэтому они занимались благотворительностью, помогали бедным, убогим и укрепляли единство нации возведением новых православных Святынь. Народная молва хранит память о купце II гильдии Трофиме Ипатьевиче Колпакове, который был более 10 лет старостой Вознесенского собора еще до возникновения губернии. Он жертвовал личные средства на позолочение икон Господа Вседержателя, Божьей Матери, устроение иконостаса, отлив большого колокола в 516 пудов и 16 фунтов, роспись купола храма, изготовление 3 тумб в Святом алтаре, на три лучших подсвечника, семисвечник перед престолом. В 1850 году Вознесенский собор имел 1740 прихожан, в основном, казаков и хлебопеков, что селились на берегу Волги. В это время купец Александр Емельянович Надысев на собственные деньги покрыл стены внутри храма дорогой краской и устлал коврами пол на 750 рублей. Кроме того, состоятельный самарец пожертвовал 1687 рублей на устройство глазетовой и бБлиже к реке Самарке в районе Хлебной площади располагалась одна из самых старых самарских церквей - Спасо-Преображенская и при ней церковь во имя Смоленской Божьей Матери. Ее основание относится к 1685 году, когда она еще составляла часть Спасо-Преображенского женского монастыря. В 1745 году к ней пристроили придел во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Вот как ее описывает А. Г. Елшин: “ Снизу церковь четвероугольная, потом восьмигранная с такой же колокольней. Эту церковь также не обошла благотворительность местного купечества. В 1845 году новый иконостас оплатил купец Василий Ефимович Буреев. Купец П. Г. Баранов в 60-ые годы собрал денег на возведение рядом с Преображенской церковью каменного храма во имя иконы Смоленской Божьей матери по образу Греческой церкви в Санкт-Петербурге. Колокольню построил купец Михаил Петрович Коренев. В 1876 году церковный староста купец Федор Иванович Никонов устроил в нижнем этаже церковь во имя Рождества Христова. На следующий год он возвел вокруг обеих церквей с восточной, северной и западной сторон каменную ограду. В 1875 году купец Бахарев за поминовение пожертвовал церкви хлебный амбар, который приносил значительный ежегодный доход. На 1850 год церковь имела 395 прихожан. Ее слава распространялась на всю Россию, и православные паломники шли сюда из самых отдаленных уголков Империи, чтобы помолиться на иконы Спаса Нерукотворного, написанного симбирским иконографом Иваном Семионовым в 1688 году, и на образ Смоленской Божьей Матери, по преданию вынесенной из Персии.
Большое значение для православных имела также церковь во имя Успения Божьей Матери, построенная на средства прихожан в 1768 году. Это место ранее принадлежало упраздненному в 1738 году Спасо-Преображенскому мужскому монастырю. Церковь поначалу была деревянной с приделом Святого Митрополита Алексия, небесного покровителя Самары. В 1807 году она сгорела, и в 1828 году храм возвели заново, но уже из камня. Большой вклад в возрождение святыни внес бывший городской голова купец Петр Семенович Синягин. Купец I гильдии В. Е. Буреев отлил колокол в 350 пудов и заказал иконостас в серебре на 3 тысячи рублей. Чуть позже оба эти купца подарили церкви серебряно-вызолоченный ковчег, престол и крест из польского серебра с иконами греческой работы. Долгие годы церковным старостой являлся В. Е. Буреев, который помог создать при ней обширную библиотеку религиозных книг. Прихожан на 1850 год насчитывалось 595, в основном, храм посещали переселенцы из Московской, Владимирской, Нижегородской, Пензенской, Симбирской и других областей. Родной сестрой этой самарской церкви стал Успенский храм в Ставрополе на Волге. В честь этой церкви улицу, начинавшуюся от нее, назвали Успенской. Знаменита эта церковь и тем, что в ее приходе находилась знаменитая часовня Митрополита Алексия. Вот что по этому поводу пишет самарский старожил А. Г. Елшин: “По предания, часовня деревянная выстроена в память посещения Самары в 1357 году святителем Алексием, Митрополитом Московским во время путешествия в Золотую Орду. Он благословил здесь одного благочестивого отшельника, который построил на берегу Волги деревянную часовню. Она находилась в черте города на Набережной улице на дворе самарского мещанина А. Червякина. Жители установили неугасимую лампаду перед иконой его...” Далее вместо деревянной в 1832 году чуть ближе к Волге построили каменную двухэтажную часовню. Во время большого половодья весной 1856 года самарская Святыня сильно пострадала - вода залила весь первый этаж. Тогда купец Лев Алексеевич Маслов выделил деньги на восстановление и поставил иконостас. Купчиха Е.А.Синягина за 1500 рублей подарила серебряную плащаницу.( ГАСО,Ф.352,оп.3,д.1,с.67-71). Вот какой ее увидел художник К.П. Головкин в конце Х1Х века.
Целые купеческие династии передавали от деда к отцу, а затем к внукам традиции возведения православных церквей. Так, дед, основатель купеческого рода Шихобаловых, в 1837 году за 10 тысяч рублей построил Троицкую церковь. Его сын участвовал в возведении Покровской (ссылка? Фотографии две) церкви, где находился семейный склеп этой знаменитой купеческой династии (ссылка?). Антон Николаевич на свои деньги построил Ильинскую церковь и Всехсвятскую, много сил отдал открытию самого величественного в губернии Воскресенского собора. Случилось это так.
4 апреля 1866 года в Самару из Санкт-Петербурга пришло сообщение о злодейском покушении террориста Дмитрия Каракозова на Государя Императора Александра II Освободителя. Выстрелы в столице разбудили спящую Самару. Тысячи людей хлынули в Вознесенский собор, что на Вознесенской улице. Храм не мог вместить всех желающих, и люди стояли на улице. Все молились о чудесном спасении любимого Государя, плакали от радости, обнимались, Царь-Освободитель был кумиром, властителем дум. Его великие реформы поселили надежду в сердцах миллионов. Одним росчерком пера он превратил рабов в свободных граждан. Ветры перемен долетели и до Самары. Так, на Троицком базаре был снесен столб для публичных экзекуций. Самарские крестьяне смогли разогнуть спину. Какое было единение народа! Все молились за здоровье Государя и были готовы отдать за него жизнь.
В Вознесенском соборе службу вел Преосвященный Герасим (Добросердов). Он и вознес горячую молитву Господу о спасении Государя от рук злодея. После молебна прямо во храме купцы первой гильдии, потомственные почетные граждане города братья Антон и Емельян Николаевичи Шихобаловы предложили построить новый собор во имя Спаса. Начали собирать пожертвования. Это дело стало всенародным. Богачи соединились с бедняками. В едином порыве служения Вере, Царю, Отечеству. Кто давал тысячи, а кто медный грош. Дворянин и купец, мещанин и лавочник, крестьянин и грузчик были объединены великой любовью к спасенному Государю, к великой России. Как им был нужен Храм!
9 апреля 1866 года было получено высочайшее соизволение на строительство собора.(ГАСО,Ф.153,оп.36,д.1000,с.48). На другой день из городской казны выделили 15 тысяч рублей на это великое дело, а 17 апреля, в день рождения Государя, было освящено самое высокое место города — место будущего храма на площади, получившей название Соборная. Сформировался строительный комитет, в состав которого вошли: председатели Преосвященный Герасим, губернатор Камергер Двора Его Императорского Величества Действительный Статский Советник Б. П. Обухов, а также члены городской Думы: Голова В. Е. Буреев, пятеро гласных городской Думы первого созыва купцы Е. Н. Шихобалов, П. М. Журавлев, И. М. Плешанов, А. М. Горбунов, А. Е. Надысев, протоиерей Халколиванов, старший советник губернского правления Громов и губернский архитектор Муратов. Обязанности казначея были возложены на Е. Н. Шихобалова. Начальная смета составила 160 тыс. руб. Профессор архитектуры Э. И. Жибер составил проект собора, вместимость которого достигала две с половиной тысячи человек. Строительство началось 25 мая 1869 года. Первый камень заложил Государь Император Александр II Николаевич.
Городская Дума I4 мая 1871 года создала соборную комиссию, избрав ответственным строителем храма Е. Н. Шихобалова. Надзор за постройкой был поручен архитектору Теплову.
Собор возводился 25 лет по старинным русским технологиям: использовались для прочности яичные желтки, известь гасилась в ямах десятки лет. Для фундамента собирали и обтачивали валуны, сохранившиеся с ледникового периода. Для строительства собора приглашались лучшие русские мастера. Участвовать в этом благородном деле считалось почетным долгом каждого гражданина России. Казанская городская управа рекомендовала специалистов по столярному делу Сергея Парфеновича Лоскутова.и Терентия Александровича Будылина. Они изготовили пять наружных входных дверей резных, полированных из темного мореного дуба, три внутренних сосновых двери и четыре меньших размером. Мастер Белоусов из Палеха по рисункам архитектора А. А. Щербачева расписал стены храма. Три иконостаса резных и золоченых выполнил мастер Бычков. Ювелир Алексей Акимович Овчинников в Москве сделал соборную церковную утварь: бронзовую, золоченую с эмалью, серебряную. Купец Д. В. Кирилов на свои деньги отлил в Москве 880 пудовый колокол, который был поднят в октябре 1893 года на колокольню.
Кафедральный Воскресенский собор во имя Спасителя с приделами во имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, Святого Иосифа Песнопевца и в нижнем этаже во имя Алексия Митрополита Московского и всея Руси—небесного покровителя города Самары был открыт и освящен в 1894 году.( Во имя Христа Спасителя кафедральный, соборный храм в г. Самаре. Самара,1894г.) Самара ликовала. Собор высотой 79 метров {с колокольней) был виден в ясную погоду за 80 верст. . Пассажиры волжских пароходов высыпали на палубы, чтобы посмотреть на самарское чудо: золоченые купола, белые стены и зелень соборных садиков. Как здесь не вспомнить слова Владимира Семеновича Высоцкого: «Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал». И Господь заметил Самару— началась эпоха ее расцвета. Собор стал душой города, символом могущества и величия «Русского Чикаго», архитектурной доминантой Самары. Вся жизнь города проходила через собор: в нем крестили, венчали, отпевали, здесь оплакивали жертвы Русско-Японской войны, читали анафему «зеркалу русской революции» графу Льву Толстому, молились за победу в 1914 году. Художник Ю. Н. Малиев вспоминает: «Соборная площадь чем-то напоминала заволжскую степь, из которой неожиданно вырастал гигантский каменный массив собора. Церковь венчалась двенадцатью главами, окрашенными в цвет июльского неба. На центральном купольном своде я четырех главах сияли восьмиконечные золотые кресты. В собор вели пять высоких крылец по два с восточной и западной стороны и одно с севера. Подъем к ним шел по каменным широким лестницам в двадцать ступеней каждая».
К этому времени в Самаре насчитывалось 105 814 русских.(Волжское слово 1913г., 16 октября).Однако проблема заключалась в том, что вся эта масса людей объединялась не национальной идеей, а православием, то есть религиозной идеологической надстройкой. Добавим к этому, что проповеди читались на малопонятном церковнославянском языке, сквозь путаницу которого прорывалось – Славься народ Израилев… Замени одну идеологию на другую, и это огромное море фанатиков колыхнется в противоположную сторону, громя Святыни и уничтожая собственные исторические корни. Так и произошло в дальнейшем. Нашему собору недолго пришлось, украшать самарскую землю. Жизнь храма оборвалась чуть позже жизни Государя Николая Александровича и его сёмьи. Собор был закрыт большевиками, в 1920 году осквернен и разграблен. Прихожане уносили и прятали иконы от чекистов, рискуя жизнью.
Убивали собор (ссылка?) пять лет: с 1930 по 1935 годы, для чего была использована вся взрывчатка, предназначенная для строительства ГЭС. Курировал процесс уничтожения председатель самарского Губисполкома Мендель Маркович Хатаевич. Он регулярно докладывал о состоянии дел в Москву. Сталин торопил. Однако взорвать собор сразу коммунист боялся, ведь рядом здание обкома и жилой дом для партработников. То, что рядом находились жилые массивы, вряд ли останавливало ретивого функционера. Был разработан план постепенного разрушения. Ю. Н. Малиев рассказывает: «взрывали башенку за башенкой, жители вскакивали по ночам от страшных взрывов, по вспоминали, что идет «процесс» и снова ложились спать. А утром дети бегали по улицам, лазили по крышам, собирая разлетевшиеся во все стороны кирпичики с клеймами старых мастеров». Самарские жители говорят, что по домам ходил милиционер и предупреждал, чтобы не выпускали детей на улицу во время взрывных работ. При взрывах в радиусе двух-трех кварталов от собора в домах звенели и вылетали стекла, как будто сам Господь хотел достучаться до человеческих душ. Самарцы плакали, прощаясь со своей святыней. Ю. Н. Малиев так описывает последний акт трагедии: «Им осталось взорвать гигантскую четырехярусную колокольню. Ночной взрыз был ужасен. Яркая вспышка, света, и эта громадина как ракета устремилась в ночное небо. Она взлетела примерно на 20 метров и кусками рассыпалась по соборным садикам.» Может быть это было первое испытание авиационной космической техники в Самаре, эдакая предтеча Юрия Гагарина? Весь строительный лом был переработан в щебень, из которого советские умельцы делали уже свои блоки. Именно из этого святотатского материала был воздвигнут Дом промышленности, который с Божьей помощью и разрушается. На сохранившемся мощном фундаменте собора был построен театр оперы и балета — незабвенный памятник эпохи культа личности. Катакомбы и подземные ходы под собором превратились в бомбоубежище для правительства в случае сдачи Москвы в период Великой Отечественной войны.
Самара без собора — уже не Самара. И нам не услышать больше благовест колоколов на Соборной площади. Так давайте же помянем тех, кто вложил свою душу и сердце в строительство русского собора. Они мечтали о процветании самарского края. У этих людей был храм в душе.
Много воды утекло с тех давних времен. История сама рассудила по справедливости. Те горожане, которые строили нашу Самару и боролись за ее духовность, остались в памяти народа, а значит, получили бессмертие. Так что не зря благородные купцы “отдавали куски” от своего дела на общее благо. Те же, кто уничтожал Самару, разрушал связь времен, становятся все меньше и незначительнее с каждым годом. Пройдет время, и разрушители церквей, осквернители кладбищ растают, как миражи, превратятся в нечто неодушевленное, мрачное, обезличенное, имя которому сатанизм и большевизм. Мы лишь слегка приоткрыли завесу, скрывающую от нас прошлое, и почувствовали ностальгию.
Соломинка для отверженных
Когда сталкиваются кремень с металлом, летят искры. Когда возникает конфликт между трудом и капиталом, также летят искры, которые, остывая, превращаются в отверженных, то есть в людей, потерявших точку опоры, оторвавшихся от своей социальной группы и упавших на дно социума. Типичной поговоркой, отражающей русский менталитет, является: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Самарские предприниматели, прогуливаясь со своими детьми и увидев на пути лежащего в грязи нищего-калеку, бросали гривенник и говорили наследникам – между нами и этим бродягой не столь большая разница. Каждый может оказаться в таком положении, стоит слегка оступиться. В местных кабаках и в самых гнилых шинках можно было встретить и обнищавшего, оборванного князя, и спившегося купца, и пролетария, закладывающего за рюмку свои сапоги. Почти каждый купеческий клан имел обнищавших, обанкротившихся родственников. Некоторые активные личности в течение своей жизни то богатели, то нищали, потом снова покупали тройку породистых лошадей, а заканчивали жизнь в ночлежке.
Когда-то самарского купца Ивана Алексеевича Чурикова считали везучим человеком: выгодная женитьба, свои рыбные промыслы. Беда случилась внезапно. Умерла любимая жена. Иван запил по-черному. Состояние испарилось вместе с друзьями. Купец стал босяком и пошел по Руси с посохом.
Конечно, основную массу социально незащищенного населения представляли мещане, крестьяне и ремесленники, то есть все те, кто назывались тогда простым народом. Политолог Петр Кропоткин писал, что прогресс определяется не количеством заводов и ростом валового продукта, а тем, насколько общество обеспечивает своим гражданам право на достойную жизнь. Эти идеи, проникая в российскую действительность, становились материальной силой. Благотворительность превращалась в нравственный критерий, определявший степень человечности. Вот что писал по этому поводу городской голова П.В.Алабин: «Мы считаем вполне последовательным обратиться к ознакомлению с положением общественной благотворительности в нашем городе, как имеющей своей задачей тоже помощь страждущему и бедствующему человечеству». Далее Петр Владимирович дает личную оценку уличной нищете: «Редко встретишь на Руси большой город... в котором бы явное доказательство этих страданий и бедствий в виде, например, нищенства и попрошайничества на улицах так было значительно, как в Самаре. Нищих если и можно встретить у нас в городе толпами, то разве только в утренние часы и то по преимуществу в некоторые только дни, у ворот или во дворах богатых купцов, производящих кормление и оделение копеечками нищей братии или в нарочито для того назначенный день недели, или в день поминовения по каком-нибудь близком покойнике. Нищих можно встретить и у церквей во время богослужений, но на улицах видишь их сравнительно редко, а если и попадаются нищие – то или дети, или двое-трое несчастных калек».
Город в борьбе с нищетой избрал цивилизованный путь. Управа обеспечивала неимущих общественными работами с гарантированной, фиксированной зарплатой. Бедняки мостили улицы, сажали деревья, подметали, убирали грязь. В голодные годы подобные заказы буквально спасали людям жизнь. Так в 1891 году во время страшной засухи горожане за продукты питания обустроили городскую набережную от улицы Москательной до Панской.( Вся Самара.1925г.) Читатель и сейчас может увидеть обложенную тесаным камнем стену вдоль волжского берега. В стену вмонтированы чугунные кольца, к которым привязывались баржи. Во время половодья мощеная стена защищала город от наводнения.
Большую работу по обеспечению бездомных крышей над головой проводило земство. В 1865 году в Самаре открылась Земская богадельня. Она давала приют 50 странникам и обходилась в год в 4 тысячи рублей. Частные предприниматели также не оставались в стороне от этого благородного дела. Пароходовладелец I-й гильдии купец Иван Васильевич Константинов в 1871 году выстроил большое двухэтажное каменное здание на улице Алексеевской. Далее меценат закупил 50 коек, постельное белье, посуду и передал всю эту собственность в дар городу для открытия богадельни. Кроме того, он положил в банк на счет заведения 25 тысяч рублей. Самарская Дума известила государя Императора о чудесном даре. Александр II повелел называть богадельню Константиновской. Своей благотворительностью пароходовладелец отдал дань всему сословию бурлаков, потерявших работу в век научно-технического прогресса и парового двигателя, заменившего грубый физический труд.
Иван Михайлович Плешанов, салоторговец, купец I гильдии, также пожертвовал свои два деревянных дома с садом под богадельню в 1876 году. Этот дар был сделан в честь спасения любимого Императора от фактически неизбежной гибели в Париже 25 мая 1876 года. Богадельню на 40 человек обоего пола стали называть Александровской. Заведение обеспечивалось капиталом в 2900 рублей.
Антон Николаевич Шихобалов, купец I гильдии, крупнейший землевладелец и хлеботорговец, построил каменную двухэтажную богадельню рядом с Ильинской площадью. Учреждение обеспечивало проживание 75 женщинам с 1894 года. (ГАСО, Ф.153,оп.3б.д.1000.с.59). А.Н. Шихобалов увековечил свое имя также постройкой народной больницы, в которой оплачивал лекарства, инструменты, работу медицинского персонала, а также питание больных. ( Антон Николаевич Шихобалов. Его жизнь, просветительные и благотворительные учреждения его имени. М.,1912г.)
Другой хлеботорговец и владелец высокотехнологичной мельницы под Журавлевским спуском купец I гильдии Яков Гаврилович Соколов вместе с сыном Иваном Яковлевичем в 1909 году открыли богадельню и странноприимный дом в 3-ей части Самары у Петропавловской площади. Вот их заявление в городскую Управу от 5 августа 1909 года: «А принадлежащем нам потомственному почетному гражданину Я.Г. и И.Я. Соколовым дворовом месте построены один двухэтажный каменный дом с подвальным этажом, деревянный флигель, надворные одноэтажные каменные постройки (каретник, погреба, пекарня, прачечная, баня). Дом мы обставили всеми принадлежностями, необходимыми для помещения в нем богадельни. На первое время мы уже поместили в нем 15 призреваемых, а к 23 августа прием доведем до 100 человек. Все постройки, водопровод жертвуем Самаре для содержания в нем богадельни и странноприимного дома. Для обеспечения безбедного существования жертвуем еще капитал в 30 тысяч рублей и проценты с него. Ею могли пользоваться граждане Самары, престарелые и увечные, всякого звания и сословия, лишенные возможности по преклонности лет, или по неспособности к труду снискать пропитание и не имеющие родственников. Странноприимный дом действовал для странников. Их не обеспечивали питанием и давали приют лишь на 3 дня. Если наше желание и воля будут нарушены, изменена направленность учреждения, то все движимое и недвижимое имущество возвращается нам, жертвователям или наследникам».(Журналы Самарской городской Думы за 1909г.)
С 1873 года по Николаевской, 164, открылось Общество попечения о бедных на основании устава, утвержденного Министерством внутренних дел. Цель общества – помогать всеми способами людям, не способным существовать без посторонней помощи. Благотворители либо вносили 100 рублей единовременно, либо 50 копеек помесячно. Благотворительную организацию возглавила Лариса Аристарховна Реутовская. Нуждающиеся получали пособия от 1 рубля до 25 рублей, а также продукты и одежду. Ежегодно помощь оказывалась 250 гражданам.
На 1899 год в губернии насчитывалось 19 богаделен и 11 приютов. В 1901году Л.С. Аржанов открыл на собственные средства еще одну богадельню. На Собороной, угол Воскресенской, действовал ночлежный дом, построенный купцом Кирилловым.(ГАСО,ф.153,3б,д.1000,с.59). Нуждающиеся могли переночевать, выпить горячего чая с бубликами. В сборнике «Вся Самара» за 1900 год он числится по Соборной, 34, и оценивается в 3500 рублей. Однако с ночлежками в городе дело обстояло не столь прянично. Так весной 1909 года городская Дума специально обсуждала вопрос «О недостатках в ночлежных домах». Комиссия признала желательным ночлежный дом, находящийся в ведении Общества попечения о бедных, передать в ведение города и установить строжайший надзор над частными ночлежками с целью недопущения антисанитарии. Источниками финансирования проекта становились следующие налоги: государственный квартирный налог в сумме 30 тысяч рублей; сбор с грузооборота в Самаре по водному пути; выпуск ряда облигационных займов; плата за воду из городского водопровода.
Не меньше проблем возникало с Домом трудолюбия, который открылся еще 20 февраля 1894года. (ГАСО,Ф.153,оп.3б,д.1585,с.35). Конечно, купцы жертвовали на него немалые суммы. Так, мукомол Лаврентий Семенович Аржанов в 1903 году перечислил на его счет 10 тысяч рублей, за что получил благодарность от императрицы Марии Федоровны. ( Самарская газета,1903г.,6 августа). Но денег все равно не хватало. 18 марта 1908 года правление Дома трудолюбия обратилось в Управу со следующим прошением: «С 1 января 1908 года окончился срок эксплуатации витрин для расклейки афиш и объявлений. Просим продолжить эксплуатацию витрин на два года, так как витрины служат Дому трудолюбия главным доходным источником. В связи с безработицей 1908 года Дом трудолюбия вмещает в своих стенах большое количество безработных». Члены Управы постановили: «Уважить».
XX век принес новые проблемы. Болезненными словами стали не только «милитаризация», «инфлюэнция», но и «безработица». С развитием научно-технического прогресса меняется социальная структура общества, происходят демографические изменения, разрушаются патриархальный уклад и сословность. Происходит миграция населения в промышленно развитые центры страны, в том числе и в Самару. Правительство создает все новые государственные биржи труда, с ним конкурируют частные фирмы по найму. Однако объективно возникающие кризисы капитализма создают все новые волны безработных. В помощь обездоленным городская власть открывает десятки общественных столовых, пунктов молочного питания. Тем не менее вопрос не решается. Статистика неумолима. На 1907 год в Самаре насчитывается 2600 граждан, потерявших свои рабочие места.(Волжское слово,1907г.,25мая). Что делать с лишними людьми? Над этой проблемой ломали голову и государственные мужи, и ученые. Здравомыслящие политики боролись за создание новых рабочих мест, за улучшение общественного устройства, при котором социум давал бы возможность своими руками каждому обеспечить себя и свою семью. Экстремисты искали в маргиналах и деклассированных элементах динамит для подрыва традиционных общественных устоев. Пружина истории сжималась.
Иерушалаим на Волге
Я в сердце остаюсь с тобой
Прогуливаясь по старой Самаре, мы иногда встречаемся с необычными архитектурными уголками. Здания большие и малые – традиционно со своеобразными желтыми полосами, с деревянными балкончиками и мансардами, зачастую расположенными так, что можно было спокойно протянув руку, передать чашку чая соседям из другого дома. В этом проявлялась специфика быта еврейской общины, где все люди старались устанавливать взаимовыгодные отношения, дабы каждый мог надеяться на поддержку соседа. Теперь никто уже не пьет чай на верандочке, последняя чаще всего завалена хламом, никто уже по маленькой шаткой лесенке не побежит к соседу за ложкой оливкового масла для приготовления щучьей икры. Царящая разобщенность входит в острое противоречие с остатками еврейских строений. И нынешние жильцы возмущаются и не понимают: зачем так строить дома, чтобы каждый видел все происходящее в окнах напротив.
Как тут не вспомнить старый самарский анекдот: Сара высовывается в окно и кричит соседке напротив: « Бронечка! Боже мой, ты уже так болеешь?» Бронечка выходит на веранду, пышущая здоровьем, и спрашивает: « А ты с чего взяла такое?» На это Сара отвечает:»Так от тебя сегодня Зяма врач выходил поутру!» «Слушай, Сара, если от тебя третьего дня солдат выходил, так я должна думать, что война началась?»
Еврейский ветер
Самара, как и Уфа, Саратов, Казань, да и многие другие города центральной России были вне черты оседлости евреев. Во всей самарской губернии на 1858 год проживало 108 мужчин и 20 женщин еврейской национальности. Как мы видим, мужчин было в 5 раз больше, чем женщин. Это связано с тем, что евреям исключительно редко давали право въезда в губернию. В основном допускались лишь специалисты в области производства, причем холостяки. Это делалось для того, чтобы использовать их знания в развитии волжской промышленности и в тоже время не дать им возможность «пустить корни». Положение евреев изменилось во время царствования Александра II. Царь-Освободитель даровал евреям определенные права. Так, право на жительство получали отслужившие солдаты, купцы 1 гильдии, специалисты с дипломами высших учебных заведений, ремесленники высокого класса. После Реформы Александра II численность евреев в Самаре стала увеличиваться. Этому способствовала железная дорога, соединившая губернский город со всем миром. Сюда хлынул поток граждан из Малороссии и Средней Азии. Среди них было не мало евреев. Они несли с собой особый уклад жизни, специфические трудовые навыки, иную культуру. П. В. Алабин, будучи городским Головой, всячески поощрял переселение евреев в Самару. Он надеялся, что еврейские ремесленники подарят самарцам свои знания и опыт. Не случайно кустарям иудеям ставилось условие — набор учеников и работников осуществлять лишь из среды православных.
На 1875 год среди евреев было 9 портных, 1 картузник, 1 сапожник, 1 каретник, 1 медник, 1 резчик печатей, 1 часовщик и 1 переплетчик. В 1880-81годах здесь уже проживало 528 евреев. В основном это были ремесленники с семьями— 260 человек, отставные нижние чины—200 человек. Многие из них занимались мелким бизнесом. В Самаре славились еврейские часовщики, портные, переплетчики. Евреи быстро богатели не только благодаря предприимчивости и трудолюбию. Сильны они были прежде всего единством, врожденным чувством локтя. Если кого-нибудь постигло несчастье, то вся община приходила на помощь.
Петр Владимирович Алабин отметил с удивлением: « На всех улицах, преимущественно на бойких местах, евреи из отставных и бессрочных солдат стали торговать водкой и пивом. Они устраивали торговые бани, открыли 2 трактирных заведения на Троицкой площади, несколько лавок с готовым платьем и обувью. Многие занимались своим любимым промыслом – ссудой денег под верные залоги и на короткие сроки за 10-15% в месяц». Местные предприниматели увидели в последователях Моиссева Закона своих явных конкурентов. Дело в том, что древнееврейский народ вышел родом из рабовладельческого строя, который своей рыночной стихией и приоритетом товарно-денежных отношений очень близок к капитализму, особенно в форме фритрейдерства, господствовавшего в 19 веке. Коренные самарцы происходили из тяжелого и неуклюжего феодализма с натуральным хозяйством и подавлением частной инициативы.
Шолом с Николаевской
Евреи в пореформенной Самаре оказались как рыба в воде. Их лозунгом были: единство, профессионализм, инициативность. Они брали не количеством, а качеством, быстро отвоевав почетное место. Евреи основали в городе колбасно-сосисочное дело. Мясо они покупали на базарах по всей губернии, а кишки в местных салганах. Колбаса, шпикачки, сардельки, сосиски полюбились горожанами. Каких только сортов колбасных изделий не производилось. Во всевозможных приправах, начинках, добавках использовались рецепты древнееврейской кухни, одной из самых пикантных в мире. На 1911 год известными колбасниками считались Дашкевич на Дворянской, Рауш X., Яскевич Б., Триппель В. на Л. Толстого. На Николаевской располагался специализированный магазин «еврейских колбасок» Шифельмана.
На новый уровень кондитерское дело в Самаре подняли также евреи, в том числе семейство Кейльманов. Абрам Вениаминович держал свое заведение на Соборной, 135, а его сестра Анна Вениаминовна торговала конфетами на той же улице в доме 158. Они не гнушались своими руками готовить пастилу, конфетные начинки, варить карамель. Народную баню для широких слоев населения построил в 1886 году на Предтеченской, 1 Матвей Абрамович Чаковский. Здесь могли париться одновременно 584 человека. Помимо общих отделений, действовало 25 номеров – люкс. Баня имела свой водопровод, канализацию, освещение осуществлялось от собственной динамо-машины, пар поступал из централизованной системы. Работала собственная прачечная, и пока клиент хлестался веничком в парной, его одежда выстировалась, высушивалась в потоках сухого горячего воздуха, проглаживалась и ждала уже своего хозяина чистенького и довольного.
В те времена, однако, многим российским евреям жилось не сладко. В начале века над ними стали сгущаться тучи. Боевики черносотенцы устраивали кошмарные погромы в местах традиционного проживания иудейского населения в Одессе, Николаеве, Бердичеве и так далее. Самара считалась относительно спокойным миролюбивым городом, и поток переселенцев сюда увеличился. Евреи приезжали огромными семьями с детьми, стариками, братьями и сестрами. Старожилы рассказывают, что довольно часто можно было встретить на улицах целую подводу, груженную тюками, чемоданами, шкафами, стульями, этажерками. Рядом, придерживая вещи, понуро шли еврейские беженцы. Их лица были бледны, а в глазах как бы навсегда застыл страх от пережитого.
Обосновавшись на новом месте, евреи рассказывали соседям о погромах. Пустив корни на доброжелательной самарской земле, евреи приглашали к себе всех дальних родственников, а те в свою очередь своих. Так на волжских берегах формировались еврейские кварталы. Например, улицу Николаевскую в конце Х1Х века называли «маленьким сионом». По вечерам здесь звучали еврейские мелодии, пахло жареным луком. Из окон разносились такие фразы: «Мира, ну приготовь уже фаршированные яйца, а не то я таки уеду к маме в Бердичев!». Именно сюда волжские рыбаки несли огромных пятнистых щук. Их зубастые головы обычно доставались самарским кошкам.
Трудолюбивые евреи открыли здесь множество кустарных мастерских. Пошивом модной одежды занимались Бас Борис Николаевич в доме 81, Вайсберг М. Н. и Айнбиндеров А. И. в доме 89/91, Шипиро Дора Ханкелевна в доме 98, Зеленко Лейба Аронович в доме 103/105. По соседству находились шапочники-кустари Гершбург А. К. в доме 86, его брат в доме 143, Хаванов X. М. в доме 89/91. Про него рассказывали, что это был кудрявый и веселый человек с большими пейсами. Получив заказ, он с радостью брался за работу, насвистывая задорные мелодии. Бывали случаи, что клиенту изделие не нравилось, и тогда мастер ласково успокаивал: «Ничего, я тапочки сошью» и тут же показывал образцы. Хаванов был столь услужлив, что на него никто не обижался. Все на той же Николаевской заказы принимала белошвейка Пастернак Е. Р. в доме 96. Сапожным делом занимались Мандельбаум А. И. в доме 103, Фейгельман А. С. в доме 146, Маркензон М. И. в доме 151 и другие. Кстати о сапожниках. Есть такой самарский анекдот. Сапожник приехал из Малороссии на Николаевскую и решил открыть мастерскую. Как оформить вывеску? На улице были уже две мастерских. На одной написано: « Лучший сапожник в городе», на другой –« Лучший сапожник в мире». Наш герой посоветовался с раввином и панисал: « Лучший сапожник на этой улице».
Подобные кварталы различных еврейских мастеров возникали на Соборной. Вспомним мастерские Пейсаховича В. М., Ратнера Г. Л., Ильфанда Ш. X. Чулочными изделиями славились Гиршовская Е. Г. в доме 128 и Тененбаум С. Л. в доме 136. Здесь жил и часовщик Исаев Семен Иосифович в доме 86.
На Предтеченской трудились Цлав Бенун Борухович, Корон Давид Гершенович, Миркин Б. С., Розенбаум А. Н., Гликман С. И... А беженцы все прибывали и прибывали. Они обживали новые улицы. На Л. Толстого портняжничали Овсицер М. В., Бехман Л. И., Коган В. М., кроили шапки Евилевич И. Л. Хенкина Н. В., Берман М М., Шмидт М. М. Самарскую улицу обжили портные Зоерман А. М., Фридман В. П., шапочники Гершбург А. В., Давидовичи Я. И.
и А. Г., Матушевский А. Г., Пейсахович Н. А., сапожник Эпельбаум Л. И. Дворы еврейских ремесленников находились также на улицах Саратовской, Троицкой, Садовой.
Самые престижные мастера селились на Панской. Перечислим только сапожников братьев Фрост Л. 3. и А. 3., Пицкель Г. Г., Борнштеин Ф. Я., часовщиков Гуревичей М. Н. и Л. Н., Гинзбурга В. И., Цирильсона А. И., Перецмана, Эпштейна 3. М., Вайнштейна Н. X., Эфроса С. В., Шермана И. М. Здесь жили и талантливые ювелиры Ароштром Л. С., Айзикович Ю. Г. Старые книги переплести несли к Либерману М. Д. или к Фейгину М. Б.
Для защиты своих экономических интересов община добилась создания с 10 декабря 1901 года « Потребительского общества евреев-ремесленников », возглавил которое Шмере Тейтельман. (ГАСО, Ф.465,оп.1,д.1445,с.10-11). Вот кто стал членами этого союза: А.Л. Дубнов столяр, Николаевская, 81; Х.Ш.Гиршевич столяр, Заводская, 96; Е.Г,Искин маляр, Саратовская, 75; А.Я.Томашевский заготовщик обуви, Николаевская, 78; Х.Г. Бергопьц шапочник, Саратовская, 43;М.Л.Шапиро маляр, Панская, 37; Д.Л. Вайнберг переплетчик Троицкая, 57; С.З. Жиров резчик печатей, Троицкая, 61; Л.Я. Сидерман парикмахер, Москательная, 63; Б.Л.Рахман шапочник.Самарская, 87, Ю.М. Туф портной, Троицкая, 65; Л.Ф. Брук приказчик, Самарская, 114; А.Д. Либерман фотограф; М.В. Свердлев коробочник, Садовая, дом Тузикова; Ш.Х.Эйкер старьевщик, Москательная, дом Базыкина; И.О. Бахрах фотограф, Садовая, 116 и многие другие.
Рогатки Александра III
В 1881 году террористами был убит Император. Вступивший на престол его сын Александр III, получив сведения, что в преступлении замешаны евреи, издал дискриминационный Указ. Согласно ему, лица семитского происхождения, потеряли право приобретать землю в собственность, арендовать ее или селиться в деревнях. Разбогатевшие самарские евреи попали в сложное положение: деньги есть, вкладывать их в серьезное дело запрещено. Был найден хитроумный выход. На чужих землях, за свой счет, они стали строить каменные и деревянные дома с одним лишь условием: торговать вином на первом этаже в течение определенного срока. Апофеозом законотворчества Александра III стал Указ 1893 года «О воспрещении евреям менять имена и призвания, под коими они записаны в метрических книгах». Судебным органам предписывалось: «Евреев, виновных в присвоении не принадлежащих им имен и фамилий... подвергать наказанию по статье 1416. Директивы летели по городам и весям, получая поддержку и понимание местных властей. Так, самарский вице-губернатор Алексей Петрович Рогович на основании рескрипта МВД от 26 июля 1893 года принял решение: «Следует прибегать к принудительной высылке в черту оседлости бессемейных одиноких лиц, имеющих 70 и более лет от роду, не возлагая обязанности их призрения на местные общества... Дальнейших льгот предоставляться не будет».
Несмотря на то, что Александр III скоропостижно скончался 20 октября 1894 года, тяжелый состав его политики, поставленный на рельсы реакционности, еще долго продолжал двигаться по инерции и во время правления его либерального сына Николая II. В Самаре за драконовскими мерами жестко следил вице-губернатор Владимир Григорьевич Кондоиди. Он занимался внутренней политикой губернии с 1896 по декабрь 1905 года. При нем особенно ожесточенно выдворялись нежелательные граждане. Читаем материалы самарского архива: «14 августа 1897 года. Я нижеподписавшаяся жена мещанина Сувальской губернии Лейбы Фавилевича Мацевицкого Роза дала подписку помощнику пристава I участка 2 части Самары в том, что обязуюсь не далее как в течение шести дней от сего числа, выехать с семейством из Самары в черту постоянной еврейской оседлости...» (ГАСО, Ф.465,оп.1,д.768,с.12). Ретивые чиновники настолько жестко выполняли предписания, что слава о них ползла по всей стране. Высылаемые евреи из других губерний молили полицейских, мол, не перевозите нас в черту оседлости через эту Самару, там же лютуют. И действительно, по указанию полицмейстера высылаемых евреев даже снимали с поезда и отправляли в местные «Кресты», если у бедных не доставало какой-нибудь сопроводительной бумажки. Так, 3 октября 1897 года оренбургский губернатор обратился к самарскому коллеге с просьбой выпустить из тюрьмы лужецкого мещанина еврея Симона Перельмана и выдать ему проходной вид через Самару для следования на родину.
В полицейском фонде до сих пор хранятся письма, полные мольбы и политые слезами евреев, которых лишали по различным причинам видов на жительство. Так, мещанин Могилевской губернии Лейзер Мордухович Генкин, по ремеслу кухмистер, писал губернатору: «Сын мой, ученик VII класса здешней классической гимназии, в случае моего высыла принужден будет оставить гимназию до окончания курса... Я уничтожу его будущность... Я обращаюсь, Ваше Превосходительство, к Вашему гуманному чувству и прошу прибегнуть по отношению ко мне к предоставленному Вашему Превосходительству праву ходатайствовать о продолжении срока моего выселения». На запрос губернатора директор самарской гимназии Илья Вьезников ответил: «Генкин Иосиф ученик VII класса вверенной мне гимназии, ранее беспрепятственно переходил из класса в класс, в настоящее время учится хорошо по всем предметам, внутри и вне стен гимназии при сдержанном и скромном его характере заслуживает одобрения и в его кондуитском списке не значится никаких проступков». В свою очередь полицмейстер доложил: «Как оказалось по собранным сведениям, никаких определенных занятий Л.М. Генкин в городе Самаре не имеет, но и в поведении его ничего предосудительного не замечалось». Губернское присутствие подвело итог: «Прошение оставить без движения до получения разрешения из Сената».( ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1211,с.1-4)
Коренные самарцы по-разному относились к действиям властей по выдворению евреев в черту оседлости. Горожанам свойственно чувство сострадания и поддержки обиженных, особенно чиновникам. Многие еще помнили времена Николая I, когда без разрешения городничего не дозволялось, как говорится, шагу шагнуть, дерево посадить, туалет построить. Однако находились и такие, кто засыпал полицию вот такими доносами: «Самуил Зустьевич Колманюк содержит в Самаре на Дворянской лавку для продажи ювелирных изделий без промыслового свидетельства II разряда и Колманюк еврей не имеет права жительства в Самаре. Он выбрал промысловое свидетельство на звание купца II гильдии из Московской управы 26 января 1899 года. Просим разобраться». (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.3). Хочется все же для справедливости подчеркнуть, что большинство самарцев поддерживало евреев и помогало им добиваться вида на жительство. Несчастных прятали от судебных исполнителей на чердаках, в подвалах, в сараях. Живой легендой города стал Ицик Абелевич Иоффе. 7 сентября 1891 года I-е отделение губернского правления предложило полицмейстеру немедленно исполнить предписание губернского правления от 13 февраля 1891 года за № 55 о его насильственной высылке. До 1898 года Иоффе скрывался у друзей и знакомых, порой, за несколько минут до обыска, успевая выпрыгнуть в окно, да еще досаждал губернатору постоянными прошениями о выдаче вида на жительство. В январе 1898 года он получил долгожданную бумагу и легализовался. О тех временах в народной памяти хранится такой анекдот: « В Засамарской слободе к мосту едет телега, забитая арбузами. Полицейский захотел съесть арбуз и крикнул стой! Кучер спросил: « Как Вы догадались, что я еврей? Из-под арбузов вылезли еще двое с вопросом: « Таки уже Самара? » Черту оседлости по Закону преодолевали купцы, заводчики, ремесленники, медики, которые вносили посильный вклад в развитие города. Так, в 1898 году губернское правление заслушало дело о праве на жительство в Самаре солдатского сына Авруума Словяка и постановило: «Разрешить солдатскому сыну как ремесленнику достойным проживать, пока занимается своим ремеслом. Самарской ремесленной управе предписать иметь наблюдение за занятием Словяка».
Большую помощь иудеям в обустройстве на новом месте оказал судебный следователь Яков Львович Тейтель. Дадим ему слово: « Я мог принимать деятельное участие в оказании помощи евреям потому, что… у меня были хорошие отношения как с судом, так и с прокуратурой, в особенности с председателем суда Владимиром Ивановичем Анненковым, который при мне председательствовал в Самаре в течение 18 лет…. Чтобы пользоваться жалким правом дышать самарским воздухом, евреи прибегали к разным ухищрениям. Иногда для этого привозили с собой курьезные ремесленные свидетельства. Как-то раз при мне в полицейское управление явилась еврейская семья, изможденные муж с женой и трое худосочных детей, и предъявили свои ремесленные свидетельства. Оказалось, что ремесленный староста местечка Крынки, Гродненской губернии, по ошибке выдал мужу свидетельство на звание «белошвейка», а маленькой худой его жене, находившейся «в положении», на звание «кровельщика». В то время полиция могла проверять евреев-ремесленников. Секретарь полиции, считавший себя очень остроумным, распорядился поселить этого «кровельщика» на крышу соседнего дома – произвести починку. С большим трудом мне удалось освободить эту семью от пытки» (Тейтель Я.Л. Из моей жизни за сорок лет. Париж,1925.)
Видимо за подобный лоббизм Максим Горький написал о Тейтеле весьма нелестно, представив его чуть ли не самарским Мориарти: « Бывали ( у него) адвокаты-либералы и молодые люди неопределенного рода занятий, но очень преступных мыслей и намерений. Странно было встречать таких людей «вольными» гостями судебного следователя, тем более странно, что они отнюдь не скрывали ни мыслей, ни намерений своих» ( М.Горький. Собр. соч., т.17,М.,1952г.,с.67.)
Несмотря на бюрократические препоны еврейская община разрасталась, достигнув к 1897 году количества в 1327 человек. В 1901 году из полиции пришло донесение, что еврейское население Самары увеличилось на 4 аптекарей, 3-х дантистов, 1-го фельдшера, 3-х повивальных бабок и 12 человек, занимающихся другими профессиями. Вот где поселились прибывшие на жительство в Самару: Рафаил Лазаревич Зикевич, аптекарь, Троицкая улица, дом Умнова, 25лет; Шепсель Еселевич Сагал, аптекарь, Самарская улица, дом Белогородского, 24 года; дантисты Берг Исаевич Гаухман и его жена Двера Пейсахович в возрасте 31 года жили на Панской улице в доме Фильчугиной; фельдшер Эстер Израилевна Путтер снимает квартиру на Саратовской в доме Кабанова. Ей было 26 лет; акушерка Феодосья Моисеевна Хорош принимала пациентов на Москательной в доме 2 в возрасте 25 лет.
В поисках Торы
Духовное начало еврейства держится на иудаизме и изучении Торы. Первым религиозным центром в 1880 году стал дом купца Матвея Абрамовича Чаковского на Николаевской 166 ( ныне Чапаевская 140). Помимо молельного дома «Хранителей Моисеева Закона» там образовалось хозяйственное правление «Ашкеназе». В его состав входили М.А. Чаковский, М. Л. Боберман, Л.Л. Зелихман, С.П. Вайнштейн, купец Адольф Гиршфельд, мещанин Абрам Хорош, купец Говшей Каган, врач Моисей Гринберг, мещане Янкель Меринг и Арон Хорош.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.1445,с.1)
В своей деятельности молитвенный дом руководствовался «Временными правилами», утвержденными МВД 27 июля 1877 года для иудеев вне черты оседлости. В документе сказано:
1. Все евреи, имеющие право жительства в столице ( и других городах –В.Б.) и вносящие не менее 25-ти рублей в год на хозяйственные нужды молельни, имеют право участвовать в избрании шести членов правления и трех кандидатов к ним на 3-х летний срок для заведывания хозяйственной частью молельни.
2. При избрании членов хозяйственного правления присутствует чиновник от Санкт-Петербургского градоначальника ( а в других городах – от городской управы или губернского правления –В.Б.) для наблюдения за правильностью и законностью выборов.
3.Об избранных лицах предоставляются приговоры (постановления) на утверждение градоначальника(городской управы или губернского правления-В.Б.)
4.После утверждения членов правления избирают председателя. Раввин являлется членом правления по должности.
В 1887 году в доме самарского купца Г.Д. Маркинсона также по улице Николаевской,96 ( ныне Чапаевская, 82) открылся 2-й молитвенный дом, в котором отправляли свои религиозные потребности самарские евреи религиозной группы «сафард». Возглавлял общество самарский купец Вольф Моисеевич Боберман. Оба молитвенных дома «аскенази» и «сафарды» имели единое хозяйственное правление. Раз в три года представители еврейской общины приходили в Пушкинский народный дом, выбирали общественного раввина и назначали членов хозяйственного правления . 5 ноября 1895 года в городе состоялись выборы раввина и членов правления. Губернская управа только 15 апреля 1896 года утвердила следующие кандидатуры:
Лев Львович Зелихман - раввин
Матвей Абрамович Чаковский - староста
Соломон Львович Вайнштейн - ученый еврей
Моисей Лазаревич Боберман - казначей
Духовное(хозяйственное) правление еврейского молитвенного дома в 1896 году находилось на улице Садовой в доме Стройкова на квартире ученого еврея С.Л. Вайнштейна. 12 декабря 1897 года Л.Л. Зелихман был уволен с должности еврейского раввина. На эту должность вместо него назначили кандидата права Гринберга. Л.Л. Зелихман остался членом хозяйственного правления в качестве его председателя. 27 января 1901 года Гринберга сменил зубной врач Липенбаум . 4 марта 1906 года по постановлению губернского правления еврейским раввином был избран Мойша Срулевич Френкель, выпускник Новороссийского университета.4 декабря 1908 года раввином стал Баусский мещанин Мозес Берович Блюмберг.Он окончил мужскую гимназию и сдал экзамен на звание аптекарского ученика. 17 октября 1912 года его вновь избрали раввином Самары. (ГАСО, Ф.465,оп.1,д.1445,с.1) С 1895 года еврейская община получила официальный юридический статус и ее руководители имели право ставить различные насущные вопросы на заседаниях Городской Думы и Управы. Остро встал вопрос о еврейском кладбище. Развернулась целая баталия по поводу того, в каком месте выделить под него землю. Моисей Лазаревич Боберман, служивший уполномоченным еврейского общества, взошел на трибуну Городской Думы и, потрясая листком, дозволявшим выделить землю, разразился яростной речью по поводу того, что государственные мужи выделили под кладбище 700 квадратных саженей земли, заваленной мусором и навозом, да еще и у холерных кладбищ. Скандал усугубился, когда кто-то из зала крикнул - а что вы боитесь, что усопшие холерой заразятся? Возмущенный Моисей Лазаревич отказался принять место и добился выделения нового участка у пороховых погребов рядом с новым татарским кладбищем.
Жизнь брала свое. Перепись населения 1897 года показала, что в Самарском уезде проживало уже 1379 евреев, в самом губернском городе— 1327. Община увеличивалась благодаря нормальным условиям жизни, которые создавала городская управа. 19 июня 1903 года на имя губернатора пришло прошение от еврейской общины Самары с просьбой построить синагогу, вмещающую всех прихожан, взамен двух старых во II части 34 квартала г. Самары (ул. Садовая д. 41). В прошении говорилось, что ныне существующие здания «недостаточны в гигиеническом отношении для прихожан евреев. Здания опасны в случае пожара, а содержание двух молелен вызывает двойной расход». 10 ноября 1903 года прошение было удовлетворено. Община купила усадебное место у братьев Рябовых. Предварительная смета составила 50 тысяч рублей. Источник финансирования — добровольные пожертвования. ( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4352,с.1-31). Строить культовое здание взялся архитектор Зеявман Вениаминович Клейнерман, мещанин Белостока. В 1891 году он окончил институт гражданских инженеров и, получив чин коллежского секретаря, 16 декабря 1892 года занял должность младшего инженера строительного отделения Самарского губернского правления. 24 марта 1895 года он стал титулярным советником. 26 февраля 1896 года был удостоен серебряной медали на Александровской ленте в память императора Александра 111. 22 декабря 1897 года был произведен в коллежские ассесоры. Клейнерману помогал техник студент Института путей сообщения Рафаил Николаевич Маргулис. Бетонные работы и перекрытия осуществляло московское акционерное общество «Альфонс Кустодис» под руководством инженера Иогана Франца.( ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4352).
18 сентября 1906 года были проведены испытания пробной нагрузкой: мешками с землей по 3 пуда. Рядом с синагогой сооружено здание «Микво» (баня для ритуального омовения). «Микво» соединялось с баней Д. Е. Челышева специальным водопроводом, проходившим по Панской. (ГАСО, Ф. 1,оп.12,д.4352, с.1-4).
12 августа 1908 года губернатор разрешил открыть для общего пользования вновь отстроенный молитвенный дом в четыре части. ( Голос Самары, 1908г., 28 августа). Синагога была рассчитана на 1 тысячу человек. Она стала шедевром мировой архитектуры и включена в 10 лучших синагог мира. Такое грандиозное здание воздвигнуто на волжском берегу не случайно. В «Еврейской энциклопедии» читаем: «Самаритяне— греческая форма названия позднейших жителей Самарии, образовавших, начиная с эпохи 2-го храма особую религиозную секту хранителей «Моисеева закона». В 6—7 вв. н. э. территория Самарской губернии находилась в зоне влияния могучего Хазарского каганата, созданного еврейским племенем «шомериси» (хранители). Поэтому евреи как бы возвращались на свои исконные земли. Археологи Поволжья до сих пор находят в этом ареале камни с древними иудейскими знаками.
После открытия хоральной синагоги еврейская община не стала закрывать два старых молельных дома на Николаевской. Члены религиозной группы «сафард» во главе с Вольфом Боберманом объявили об отделении от ашкеназийцев и 5 февраля 1908 года обратились к губернатору В.В. Якунину с прошением об учреждении в Самаре 2-го еврейского молитвенного общества в доме Б. Б. Маркисона. Туда они перенесли свои «священные предметы». 30 июля 1909 года пристав 2-ой части г. Самары известил полицейское управление о проведении религиозной общиной «сафард» переустройства молитвенного дома Маркисона.
16 сентября 1911 года перестройка завершилась. Наружную добавочную дверь перенесли вперед, старый вход сделали запасным. Главная лестница на хоры, а также полы и потолки сделаны из несгораемого материала, проем стены обшит тесом и заделан кирпичом. Затем они обратились в губернское правление: «45 молящихся толка «Сефард» ввиду наступления 18 сентября большого праздника «Иом-кипор» просят самарского губернатора разрешить совершить богослужение 16 сентября 1911 г.» Второй молельный дом М. А. Чаковского, по реестру усадебное место в 210 квадратных сажен с двухэтажым каменным домом и подвалом, крытым железом, был подарен хозяином 22 сентября 1912 года, начальному еврейскому училищу. Этот особняк был оценен городской управой в 16 тысяч рублей. Такие дорогие подарки для общины Матвею Абрамовичу, купцу 2 гильдии позволяла делать успешная собственная коммерческая баня на Предтеченской,1. Богатые евреи самостоятельно или через самарское отделение «Общества распространения просвещения между евреями в России» субсидировали училище на Николаевской. Так, семья доктора Мейзеля из Тифлиса передала свыше 2 тысяч рублей.( ГАСО,Ф.465,оп.2,д.130,с.23). До переезда в специализированное помещение еврейское училище располагалось в доме Нунчева на углу Почтовой (Столыпинской) и Самарской. По данным полицейского управления там обучалось 78 детей: 66 мальчиков и 12 девочек, занятия длились 5 часов с 9.00 до 14.00. Программа приравнивалась к училищам III разряда. Преподавались: закон еврейской веры, библейский язык, древнееврейский Ветхий завет и еврейская история. Как мы видим, иудейская духовная культура развивалась, однако имелось и другое мнение. Еврейская газета «Гаолам» в феврале 1912 года с тревогой писала: «...что в Самаре... еврейское население настолько ассимилировалось с русскими, что говорит только по-русски, в религиозной школе предметам еврейского культа уделено мало времени, а хоральная синагога посещается по субботам лишь незначительным числом прихожан». Вспомним такой самарский анекдот. Еврей падает в пропасть. К счастью ухватился за ветку, кричит: «Господи, Помоги!» Облака раздвигаются, появляется Бог Яхве: « А правоверный ли ты? Ходишь ли по субботам в синагогу? Еврей отвечает: Да, конечно. И соплеменникам помогаю. Бог Яхве отвечает: « Отпускай ветку и спасешься». Еврей подумал и взмолился: « Эй, на небе, есть так кто еще?»
Дела семейные
Самарское жандармское управление внимательно следило за жизнью и бытом еврейской общины. Из столичного МВД регулярно шли депеши. Вот одна из них от 23 мая 1910 года: « Раввинская комиссия обсудила вопрос о мерах предупреждения среди евреев двоеженства… Обязать раввинов требовать от жениха при вступлении в брак предоставления свидетельств: метрического и о прописке к призывному участку. Если жених иногородний, то и письменного дозволения местного, по его постоянному жительству, раввина. Установить, чтобы раввин одновременно с внесением акта бракосочетания в метрическую книгу, учинял надпись на паспортах брачующихся…» (ГАСО, Ф.265,оп1,д.127,с.49). По этому поводу анекдот. Хаим пришел к раввину. Я хочу жениться. Это хорошо, есть замечательная невеста Сарочка. Правда она недавно ногу сломала и теперь из своего подвала не выходит. Это к лучшему, а то ее как дети увидят, от страха плачут. Хаим спрашивает: « Может у нее богатые родственники?» Какие родственники – все по тюрьмам сидят. Хаим удивляется: « Так у нее же ничего нет!» Раввин возмутился: « Как ничего нет? У нее горб есть. » О сложных семейных отношениях в те времена красноречиво говорят документы самарского архива об усыновлении. Вот обращение в самарский окружной суд портного Гирша Зельмановича Гиршовского, 40 лет, проживавшего на Дворянской улице,78 в доме Попова: « 15 июля 1894 года в Самаре от брака с Шейной Фридман родился сын Хаим, 28 июля 1897 года проведен обряд обрезания. За отсутствием в то время раввина его не внесли в метрическую книгу… Прошу постановить определение о принадлежности к моей семье сына Хаима. 13 декабря 1912 года ». После рассмотрения дела в суде и заслушивания показаний свидетелей Мовша Абрамовича Фрейдман, проживавшего по Садовой,52 и Мейера Дембо, ул. Троицкая, д. Малкина, 10 июля 1913 года была принята резолюция: « Признать сына Хаима от брака Гиршовского и Фридман, зарегистрированного 15 июля 1897 года в Самаре ». (ГАСО,Ф.265,оп1,д.127,с.49). С подобной просьбой обращался и мещанин Илья Засимович Гиршович в отношении детей Арона и Ривы и другие. Община решала разные вопросы, в том числе и проблемы своих заболевших сограждан. Например, в октябре 1916 года Российский Имперский Консул в Александрии был уведомлен медицинской комиссией, что российские граждане Ривка Шимшева-Пинхасова Фрейндлих, Яков Вевюрка, Рувим Абрамович Халецкий признаны умалишенными. (ГАСО,Ф.465,оп.2,д.54). По ходатайству общины они были отправлены на лечение в Томашев Колок. Несчастных отправили в Самару на освидетельствование и лечение. В фонде самарского полицейского управления хранятся донесения осведомителей: «Рапорт от 9 февраля 1912 г. № 696. Доношу, что евреев в г. Самаре зарегистрировано 1326 человек, особой ассимиляции евреев с русскими не замечено... Хоральная синагога посещается в достаточном количестве... Причем евреи в своих убеждениях — вере тверды». (ГАСО, Ф. 465,оп.2,д.130,с.14).
Буря в стакане воды
В июле 1913 года руководители иудейской общины оказались в центре общероссийского скандала. Товарищ прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты получил письмо из нашего города от Боруха Ароновича Руцкий, проживавшего по Шихобаловской, 135. В письме говорилось: « Поколение Эйрев-Рава, которые убили Хура на смерть, чтобы он им сделал бога-тельца, а затем приставили к Арону - вот эти то неверующие в Бога, Царя и его Законы и их потомки по ныне еще существующие и отрицающие Бога и Царя, берут христианскую кровь и верят, что можно кровью этой колдовать для успеха в своем образовании и делах. Виновные в пролитии христианской крови ради ритуала живут в Самаре: Носон Квиль, Л.Л. Зелихман… Их арестуйте.». ( ГАСО, ф.265,оп.1,д.127).
Самарская полиция начала разбираться с этим заявлением. Дело в том, что в психиатрическую больницу Томашев Колок поступил чудовищный пациент: «Пашк-в Н. М., крестьянин Курской губернии 41 года, женат, грамотный, торговец, однажды вынес на двор свою дочь 9 месяцев и, положив на дровосек, топором без ручки перерезал ей горло. На вопросы собравшихся он отвечал, что подобно Аврааму, принес Богу жертву. Обвинен по ст. 1451. Ему поставили диагноз галлюционарного помешательства. Судебное преследование прекращено».( Беляков С.А. История самарской губернской земской лечебницы для душевнобольных. Самара.1905год.) К доносу Руцкий отнеслись серьезно, потому что он предъявил всему руководству общины кошмарные обвинения. Раввин Блюмберг дал письменное объяснение, что Руцкий занимался строительством хоральной синагоги и посчитал себя материально обиженным, якобы ему просто не доплатили, а в результате богатые и знатные евреи оказались оплеванными. Среди них назовем купца I гильдии, хлеботорговца Квиля Ната Кальмановича 44 лет, проживавшего по Казанской улице, д. 26, целое семейство I гильдии купцов Куниных Арона Карповича (Вознесенская, 27), Гилеля Карповича (Дворянская, д. 17), Менделя Карповича, Самуила Карповича, Якова Карповича, Меера Карповича. На “орехи” досталось также казначею еврейского общества Мериину Янкель-Арон-Берковичу 50 лет, (Дворянская, 108), владельцу типографии Фейгельману Моисею Шмулю Лейбовичу, аптекарю Ритенбергу Арону Шаймовичу. Полицейские следователи сделали заключение, что этот донос являлся ложным, и все перечисленные горожане кровь младенцев не пили и в других преступлениях не участвовали. Подобный ложный донос не являлся случайностью. Среди евреев быстро шло социальное расслоение: кто оставался небогатым ремесленником, а другой становился магнатом.
Большие дела
Через губернский город проходило до 15 % российского экспорта зерна. Одна только бакалейная торговля давала 1,5 миллиона рублей оборота в год. В центре бизнеса стала самарская биржа, что была у Александровского сада. Еврейский деловой характер проявился там с огромной силой. Обратимся к документам. 12 января 1914 года Г. М. Бродский покупает у Абрама Ильича Капа русскую пшеницу, по цене 70 коп. за пуд; 20 января И. Е. Меерсон у Торгового дома Х. Б. Ротенбург и с-вья ту же пшеницу покупают за 68 коп. за пуд. 25 января Арнольд Моисеевич Мордкович покупает у М. Г. Израильтона 20 тыс. пудов по 70 коп. за пуд. В тот же день Г. М. Бродский взял у Торгового дома Х. Б. Ротенбург 25 тыс. пудов по 71,5 коп. ;Торгово-промышленное товарищество «Н. Е. Башкиров и н –ки» в Самаре куплено 3 февраля у товарищества «Луи Дрейфус и К» 50 тыс. пудов белотурки по цене 91 коп. за пуд. 4 февраля Х. Д. Френкель берет у Ротенбурга 15 тыс. пудов по 65 и ; коп. с пуда. Практически все перечисленные сделки и многие им подобные оформлял самарский присяжный биржевой маклер Х. Н. Иоффе. Его родственники сами являлись видными хлеботорговцами Поволжья. (ГАСО, Ф. 391,оп.1, д.63)
Предпринимателем российского масштаба был Гобши Борухович Каган. Он был родом из Бердичева. Впервые свой талант он проявил в Москве при Торговом доме отца. Затем молодой коммерсант прибыл в Самару, приписался в купцы I гильдии и построил в 1882 году мыловаренный завод с ручным способом выделки мыла, угол Троицкой и Алексеевской. В 1897 году поставил нефтяной двигатель, выписал машину из-за границы и сделал фабрику паровой. Кагановское туалетное мыло с удовольствием покупали по всей Волге, затем ареал его распространения достиг Средней Азии и Сибири. Волжское мыло получило «Гран при» в Париже и серебряную медаль на выставке в Ростове-на-Дону. Спичечный завод «Волга» принадлежал Л.Л.Зелихману. Фабрика заработала в 1888 году на улице Оренбургской. Залежи серы, открытые в Самарском крае, полностью обеспечивали производство сырьем. Зелихмановские спички, производимые двумястами рабочими с помощью паровой машины, распространялись до Астрахани и даже попадали в Среднюю Азию. Торговый дом Боберман и сын являлся представителем шведской фирмы Нобель. Фирма обеспечивала все Поволжье нефтью и керосином, поставляла топливо для Самарской ТЭЦ.
Купец 1 гильдии Хейфиц представлял интересы самарского отделения «Товарищества чайной торговли В. Высоцкого и К°», расположенного по улице Заводской в доме А. Юрина. Это были поставщики Двора Его Величества Шаха Персидского, Его Императорского Высочества Великого князя Николая Михайловича. Цены держались вполне приемлемые: фунт (400 гр.) № О стоил 2 руб. 40 коп., № 1—2 руб. 20 коп., № 2— 2 руб„ № 3—1 руб. 80 коп., № 4—1 руб. 60 коп. Оборот фирмы составлял 25 миллионов рублей, основной капитал - 10 миллионов. Эта фирма, благодаря сильному аромату, нежному вкусу и крепкости настоя своих чаев, заняла одно из первых мест в Европе по количеству продаваемого продукта. Еврейских детей с детства приучали к деловой активности. По этому поводу такой анекдот. Мойшик захотел покушать рыбки и тогда папа подарил ему удочку.
Деньги из воздуха
В 1891 году во время голода именитые купцы Антон Николаевич Шихобалов и Алексей Шадрин на казенные 6 миллионов 604 тысяч 875 рублей через киевского брокера Исаака Вайнштейна закупили у одесской фирмы «Луи Дрейфус» пшеницу 5 сорта с примесью ядовитого куколя, горошка, сурепки и пыли. (ГАСО,Ф.3,оп.230, д.45,с.71). Ее употребление в пищу повлекло массовые отравления голодающих крестьян. Дело вел обер-прокурор Кони, но оно по классической схеме где-то сгинуло в лабиринтах законодательства. Анатолий Федорович был потрясен бесследному исчезновению нескольких тонн гуманитарного золота. В честь Шихобалова переименовали улицу Сокольничью, издали хвалебную книгу по случаю кончины, а «Луи Дрейфус» открыл свое представительство на Алексеевской площади.
Аферисты пользовались любыми прорехами в законодательстве ради своего преступного обогащения. В 1904 году в Самару приехал бахчисарайский мещанин Ефет Абрамович Эрак. Он снял подвал и часть дома на Москательной, 83. Далее на подготовленное место прибыли еще трое: родственник из Евпатории Сар Шалом Шамуйлович Эрак, а также из Кременчуга мещанин Бабакай Моисеевич Коген и из Бахчисарая Яков Иосифович Катык.
Четверо джентльменов собрались вечером в доме на Москательной не случайно. При свете одиноко горящей свечи, они думали, как реализовать план, созревший в их головах еще несколько лет назад. Вдохновителем стал Ефер Эрак. Он чувствовал, что можно взять большие деньги и уже понимал как это сделать. На тайном собрании решено было создать фирму по производству сигаретных гильз. Читателя удивит – ну, мол собрались деловые люди, решили развернуть бизнес, что здесь особенного? Где тут криминал, зачем такая таинственность? Многие в начале века открывали свое дело, тем более в таком процветающем городе как Самара. Однако мало кто знает о том, что предпринимательскую нишу. Из каждых десяти начинаний – девять ждет крах и разорение. Потребитель доверяет в основном лишь фирмам, уже имеющим свое яркое имя и зарекомендовавших себя в сфере бизнеса
Так в Самаре господствовала московская табачная фирма «Дукат»,имевшая свое представительство на Дворянской, где пачка папирос стоила 6 копеек в розницу. Табак набивался в основном в гильзы фирмы «Абрам Катык и К», действовавшей в Москве с 1890 года. Гильзы «А. Катык и К» предпочитали выдающиеся русские писатели, политические деятели, знаменитые артисты. Катыковские папиросы и сигареты упоминались в художественной прозе и стихотворениях.
Самарские новоиспеченные бизнесмены разыграли блестящую шахматную партию. План Эрака был прост как Колумбово яйцо. Главной фигурой в его деле становился Яков Катык. Неслучайно вложенные средства и прибыль распределялись по договору следующим образом: Эрак вложил в дело 4 500 рублей, его брат – 250 рублей, Я. Катык – тоже 250 рублей. Коген, не вкладывая ничего, отвечал за производство и сбыт, так как сам владел магазином Габая по торговле сигаретными изделиями. При успешном ходе дела 40% прибыли получал владелец основного капитала Ефет Абрамович Эрак, а 35% - Яков Катык.
Фирму «Я. Катык К» зарегистрировали 25 апреля 1905 года в самарской городской управе. Продавец Коган ликовал – сигаретные гильзы с эмблемой «Я. Катык и К» продавались с неимоверной быстротой. В контору на Москательной ломились оптовики, производство утраивалось и удесятерялось. Упаковки «Я. Катык и К» заполняли трюмы пароходов, забивали товарные вагоны и развозили по всей стране огромные прибыли сыпались золотым дождем на банковские счета умельцев. В 1908 году фирма получила престижный Гранд-при на выставке. На эмблеме торговой марки появилась медаль. Но тут разразился дикий скандал. Московский купец Абрам Катык, владелец фирмы «А. Катык и К» увидел шкодливую этикетку «Я. Кадык и К». Коварный план по использованию чужой торговой марки в своих интересах выплыл наружу.
Начался шумный процесс. Самарскую контору на Москательной опечатали, гильзы, коробки, этикетки, бланки арестовали, задержали также и горе предпринимателей, их счета заморозили. Дело вел самарский помощник присяжного поверенного П. И. Деянов, брат жены М. Д. Челышева, а также присяжный поверенный О. Г. Гиршфельд, а к 1910 году принял участие ведущий юрист А. Г. Елшин. Адвокаты подняли все законы Российской империи и не обнаружили конкретной статьи, осуждающей использование товарных знаков другими лицами в своем бизнесе. Раз Яков Катык реально существует, значит фирма может называться его именем. Однако адвокаты Абрама Катыка ссылались на то, что Яков внес всего лишь 250 рублей, а Эрак 4 500 рублей, значит очевиден подвох и умысел. Подсчитывались проценты в соотношении сумм, которые выставлялись в качестве обвинения: «Мол фирма должна называться «Эрак и компания», а вовсе не «Катык», пусть этот подлый Эрак попытается под свою фамилию торговать сигаретными гильзами. Да, кто у него их тогда купит?»
Склока усиливалась и катилась по стране как снежный ком. Уже столичные газеты включились в перепалку. В Министерство торговли и промышленности, а также в Государственную думу шли требования о защите чести торговой марки, ее предпринимательского мундира.
А что делали в это время наши самарские господа, заварив эту кашу? Воспользовавшись судебными проволочками, они разбежались кто куда, разделив прибыль. На их конторе по улице Москательной висел огромный амбарный замок и ржавел. Абрам Катык из Москвы требовал компенсации вплоть до начала первой мировой войны. Однако ему отвечали, что Эрак умер.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.51,с.10,19). А. Г. Елшин потребовал наложить арест на имущество усопшего, но городская управа отказала, так как в списках умерших евреев хитромудрый предприниматель не числился. На том все и закончилось. Когда судебные исполнители сломали двери конторы, то обнаружили лишь пустые комнаты, да на полу несколько этикеток, как бы брошенных на память «Я. Катык и К». Дотошные полицейские подняли их с пола, стряхнули пыль и прикололи к судебному делу. Они и сейчас лежат в самарском архиве, на глянцевой бумаге напечатанные красными буквами. А Император все-таки подписал Указ и разослал его по всем губерниям: «Важно оградить от обмана потребителей и от потрясений торговый оборот». В 1914 году в столице вышла книга «Фабрично-заводские предприятия Российской империи». Видимо, по недоразумению фальшивая контора Якова Катыка продолжала числиться в Самаре.
Внутри еврейского общества продолжали бушевать коммерческие страсти. Окружной самарский суд рассматривал один иск за другим. Весной 1905 года всю еврейскую общину взбудоражило дело о котле. Суть его такова. 10 августа 1904 года Мордки Бенимович Ратнер купил у Сары Ароновны Шнейдер красильное заведение на полном ходу со всеми котлами и машинами.( ГАСО,Ф.8,оп.3,д.582). Далее он нанял рабочих, инженера, закупил сырье и открыл рабочий день. Увы, рабочий день сразу же закрылся. Несчастный Ратнер рвал на голове волосы, бегал по всем еврейским знакомым и кричал: "Обштопала, накрыла". Оказалось, что главного котла нет. Его сдали на хранение купцу Николаю Ивановичу Лебедеву и дальше след от "адской" машины затерялся. Ратнер прибежал в суд с иском в 1500 рублей. Свидетелями по делу выступили мещане Иосиф Исаакович Альтшуллер и другие. Выяснилось, что Ратнер сам сдал котел на хранение Лебедеву, хотя красильня ему еще не принадлежала. Судебный казус разрешился только через год в пользу нового хозяина красильного заведения. Котла правда не нашли, но деньги потребовали вернуть.
С 1907 года всю предпринимательскую Самару трясло судебное дело, начатое торговым домом "Кудряшов и Чесноков" к торговому дому "М.Л.Боберман с С-ми". К весне 1911 года процесс докатился до Москвы, где интересы Боберманов представлял присяжный поверенный Ефим Зиновьевич Коновицер. Несостоятельным должником Моисея Лазаревича Бобермана все-таки признали, но он свои долги в 1994 рубля 62 копейки отдавать наотрез отказался.( ГАСО,Ф.352,оп.1,д.16,с.2). О еврейской находчивости говорит такой самарский анекдот: в цирк Бойко, что в Струковском саду пришла супружеская пара и попросила два детских билета. На вопросительный взгляд кассира они ответили – так мы же дети Израиля.
В 1915 году началось шумное судебное дело по иску крупного Туркестанского Торгового дома «Тарон» сразу к двум самарским фирмам. Е. Ерусалимчик и М. Каганович должны были поставить в Среднюю Азию сахарного песка на 5 тысяч рублей, но не сделали этого, ссылаясь на отсутствие вагонов и вернули часть предоплаты через Русский торгово-промышленный банк.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.59,с.8). В свою очередь самарцы Р. З. Маршак и А. И. Либинзон должны были предоставить все тому же Торговому дому раскурочную бумагу. Единственным объяснением этих коммерсантов – почему нет поставок – бумага осталась зимовать в Нижнем Новгороде, а значит, цена на нее будет совершенно иной. В расчетном обосновании иска указывались суммы в несколько сот рублей.
В путах марксизма
Активность и быстрый расцвет диаспоры вызывал раздражение среди небогатых мещан. По воспоминаниям старожилов, нередко бывали случаи, когда в дом еврейского ростовщика - процентщика врывалась толпа горожан и избивала его до тех пор, пока тот не возвращал, взятые под залог в трудную минуту, вещи и расписки. Некоторые православные священники подогревали ненависть к иудеям, рассказывая небылицы о том, что те пьют кровь младенцев, распяли Христа, опуская при этом, что Иисус сам был евреем. В российских традициях всегда было принято искать внутреннего врага, на которого списывались все политические, экономические неудачи, голод, эпидемии, нищета. Таким «мальчиком для битья» выбрали евреев.
Органы правопорядка должны были следить, чтобы черносотенные настроения не переросли в кровавую резню. Так, после убийства в июле 1906 года эсеровскими террористами губернатора Ивана Львовича Блока, вице-губернатор Иван Францевич Кошко приказал ввести казаков в места компактного проживания граждан иудейского вероисповедания, чтобы исключить погромы. Николаевская и Москательная патрулировались конными отрядами.
Многие члены самарской еврейской общины боролись против экстремистов в своих рядах, против тех, кто распространял марксистские идеи и призывал к свержению существующего строя. Раввин Блюмберг неоднократно переводил для полиции с идиша на русский конфискованные письма. Обратимся к жандармскому архиву. Февраль 1910 года. В результате обыска квартиры Ю.У.Альперовича по Соловьиной, д. 6 отобраны запрещенные письма на русском и еврейском языках. Хозяин задержан. В мае 1910 года у Зусмана Евелевича найдено 6 писем антиправительственного содержания на еврейском языке. 17 октября того же года жандармский ротмистр Шеин за подобную же литературу арестовал Иосифа Лейбовича Аграновича, проживавшего по улице Троицкой, 52. Полицейские сбивались с ног, отслеживая каждый шаг Шумахера, Цюрупы, распространявших в городе запрещенную литературу. Много страниц в охранном отделении Самары было исписано о деятельности Лейбы Цухе Пянжусова. Министерство Внутренних дел послало в Самару запрос о возможном пребывании в городе государственных преступников: Гуревич Эйдли Гиршевны, девицы мещанки, и Сойфера Мойши Эймовича, мещанина и других. Под подозрением были и все их родственники. Например, мать Гуревич Хая Бейля, ее братья Мендель Аров, Лейба, сестры — Рохля и Злата. (ГАСО, Ф.3,оп.233,д.964, с.3-14). Именно на квартире Ф. Я Рабиновича, на Вознесенской д. 13, состоялась 4 сентября 1916 года Поволжская конференция РСДРП (б). А вот кто входил в состав городского комитета большевиков в марте 1917 года: А. X. Митрофанов, И. Г. Бирна, Р. П. Баузе, А. П. Клейман и П. П. Звейнека. Из еврейских кругов в революцию пошли 3. Д. Вульфсон, А. В. Цепелевич, Е. С. Коган и другие.
Самарская еврейская община приложила все усилия, чтобы не допустить конфронтации. Видную роль здесь сыграл М. А. Чаковский, который сотрудничал с государственными структурами, стараясь смягчить конфликты и вывести своих соплеменников из-под черносотенного кулака. Он делал все, чтобы не допустить в еврейскую среду нелегальную революционную литературу: газету «Искра», работы К. Каутского и так далее. Настоящие еврейские интеллигенты понимали, что Россия не для социалистических экспериментов. Когда из Москвы приехал марксист Борух Позерн, родственник известного самарского адвоката, и выступил перед представителями еврейской общины, то те сделали ему обструкцию. Большевизм открыто осудил и всячески разоблачал авторитетный политический лидер Самары А. И. Кабцан. Жандармы всякий раз удивленно спрашивали, что вам, евреям, не хватает, многие из вас в Самаре стали богатыми и знатными, даже могущественными. В ответ слышали, вот с них-то, с богатых, мы революционеры и начнем. Так вы же единый народ?! Вот вырежем богатых и станем едиными... Кстати, с богатыми, мол, нас только кладбище и объединит. Даже видавших виды жандармских следователей подобные заявления приводили в ужас.
Конфликты в светской жизни
Определенное противостояние между еврейской общиной и царской властью продолжалось и выплескивалось порой в культурной жизни. 5 декабря 1913 года в Народном Доме имени Пушкина господин В.П.Потемкин прочитал лекцию “ От национализма к идеалам общечеловеческой правды” на материалах древнего Израиля. Полиция разрешила выступление, так как оно несло в себе элементы антисемитизма. В тоже время стражи порядка пресекали различные юдофильские мероприятия. Главное управление по делам печати прислало самарскому полицмейстеру циркуляр: “В некоторых губерниях на литературных вечерах читается драма в 5 действиях “Царь Иудейский”. Постановка на сцене драмы не разрешена, тем не менее, чтение её целиком, отдельных мест, без сценической обстановки, без декораций и сцены, без костюмов должно быть беспрепятственно”. Ещё жестче отнеслись власти к пьесе в одно действие “Израиль в Петербурге”, составленной Эммой Одинокой на идиш. Установка гласила - запретить этот жаргон, то есть еврейский язык. Запрещалась также пьеса “Истинный еврей” за пропаганду сионизма. Закрывались еврейские газеты по тем же причинам. Так, 31 января 1914 года возбуждено судебное преследование редакции всероссийского журнала “Ди юдише вельт” за одну из статей. В это же время цензура закрыла газету “Унзер цайт”. Полицейские контролировали все публичные выступления евреев, часто запрещая лекции под различными предлогами. Вот донесение городового от 13 декабря 1913 года: “Чтение Гордоном доклада о чуме делалось скороговоркой с примесью еврейского акцента, неудобоусвоимого даже врачами, среди которых Гордон постоянно вращается ...”
В культурной жизни евреи использовали технический прогресс. Тамбовский мещанин М.Л Финк летом 1907 года построил небольшой деревянный павильон на углу Дворянской и Алексеевской. Матвей Леонтьевич открыл там первый в Самаре эротический биоскоп, освещавшийся электричеством.( ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4626). Молодежь хлынула на предствления. Даже в будни - полный аншлаг. Среди бестселлеров назовем: « Исповедь обольщенной», «Голос плоти», «Честь римлянина», « Компаньонка-авантюристка», «Среди придворных интриг», «Авиатор и жена журналиста»… Старожилы вспоминают, что через каждые пять минут из зала раздавался гомерический хохот, громогласные выкрики: «Жарь ее, жарь!». Вблизи заведения постоянно дежурили полицейские, опасавшиеся, что возбужденная толпа зрителей может сотворить какое-нибудь буйство. В начале сентября страж порядка составил протокол о том, что из-за слишком большого наплыва зрителей обломилась лестница, ведущая на галерку. Никто, слава Богу, не пострадал, но пришлось запретить пускать людей на второй этаж. Сюжеты некоторых триллеров просто ошеломляли. Вот на экране появляются два деревянных человечка – ручки, ножки на шарнирах, глаза бешено крутятся. Деревянные налетают друг на друга и совершают немыслимые движения в соответствии с текстом – туда, сюда, обратно; тебе и мне приятно. От трения возникает пламя, переходящее в пожар. На экране резюме - так человечество впервые познакомилось с огнем…
В политическом калейдоскопе
Свое отношение к евреям высказали лидеры политических партий, образованных после принятия царского манифеста 17 октября 1905 года. Так, монархисты-черносотенцы считали, что во всех бедах Империи виноваты евреи и против них нужны самые жесткие санкции. Об этом старинный анекдот. Еврей звонит в общество «Михаила Архангела»: « А правда, что евреи Россию продали?» «Да-да, конечно!»- «Где я могу получить свою долю?». Октябристы относили себя к более умеренным и поэтому думали, что нужно сохранить некий “статус кво”, пусть все остается как есть: и черта оседлости, и ограничение на профессии, и официальное осуждение погромов. Крайне левые, наоборот, как бы заигрывали с еврейским населением, натравливали его на государство, подталкивали к участию в революционных беспорядках. Только истинные либералы и демократы полагали, что наступила пора раз и навсегда решить еврейский вопрос - тем самым как бы убить двух зайцев: с одной стороны снять социальную напряженность, а с другой включить значительную часть активного еврейского населения в позитивные российские процессы.
Лидерами самарских кадетов являлись А.Н. Хардин и А.Г. Елшин. Они то и занимались в первую очередь пропагандой либеральных идей по национальному вопросу среди местной общественности. В своих позициях они опирались на теоретические тезисы Андрея Ивановича Шингарева, видного политического и государственного деятеля. Напомним уважаемым читателям, что А.И.Шингарев являлся профессиональным врачом, депутатом второй, третьей и четвертой Государственных Дум и входил в руководство кадетской партии. В своих тезисах от 1914 года он писал: “...объявление войны вызвало среди всего еврейского населения в России большой подъем патриотического настроения и член фракции Народной свободы, депутат Н.М. Фридман на историческом заседании Государственной думы 26 июля 1914 года призвал отдать все силы для победы над врагом европейского мира и независимости нации. Это патриотическое настроение еврейства в минуту грозного испытания, казалось разрушало укоренившиеся предубеждения и очищало путь к признанию еврея полноправным гражданином, каким он признан в законодательстве всего цивилизованного мира...”
Самарцы Хардин, Елшин, а так же и другие товарищи по партии со всех общественных трибун взывали к разуму человеческому. Они заявляли, что попытки черносотенцев расколоть Россию на правоверных и неверных, на патриотов и врагов играет лишь на руку Тройственного союза и всех тех, кто хочет уничтожить Державу. Действие всегда рождает противодействие, несправедливость порождает еще большую несправедливость, а та в свою очередь может обернуться не только против ее носителей, но и захлестнуть всю страну. Вернемся к тезисам Шингарева: “Мы видим, что под прямым влиянием ненавистников еврейства заблаговременно предпринимаются меры, чтобы настроить против еврейства армию и народ, используя военное время. Единичные случаи шпионства, возможные среди пограничного населения всех национальностей, обобщаются, порождают измышления. Все еврейское население в целом подвергается огульному обвинению в предательстве. К евреям начинает применяться круговая ответственность, мера противоречащая чувству справедливости, недавно исчезнувшая из списка карательных мер, допускаемых законом. Небывалый прием - взятие заложников из числа граждан собственной страны. Применение этой кары падало на лучших людей еврейского общества, преданных России. Поддерживался режим, применяемый лишь к уголовным преступникам. Стала применяться система поголовного изгнания всего еврейского населения из местностей, становившихся районом военных операций, подкрепляя навет и ставя национальность в унизительное положение перед согражданами. Трудно описать последствия, к которым привела эта мера, имевшая результатом массовое переселение сотни тысяч беднейшего населения, в том числе раненых солдат, их жен и семейств, стариков. Выселение еврейского населения внесло глубокое расстройство в экономическую жизнь целых областей, где евреи исконно играли роль главных участников торгово-промышленной жизни, не могло не нести вреда успешному осуществлению главной национальной задачи, полной мобилизации тыла. Оно вносило глубокое расстройство в жизнь тех мест, куда евреев принудительно выселяют, меняя внезапно весь обычный хозяйственный обиход этих мест. Нет надобности говорить о семенах вражды и ненависти народностей. Антисемитизмом подтачивается доверие в прогрессивную Россию. Мы обязаны показать массам, что их хотят вновь обмануть, возбудив в них темные страсти. Еврейский вопрос можно решить лишь в смысле признания гражданского равновесия и права национально-культурного самоопределения”.
Самарские кадеты видели на примере губернии подтверждение слов А.И. Шингарева. Из прифронтовой полосы только 23 августа 1915 года в Самару приехало 96 мужчин, 121 женщина, 23 подростка еврейской национальности. К 1 октября 1916 года Самара приняла 519 евреев. ( ГАСО, ф. 3,оп.132,д.58,с.137). Они бежали с насиженных мест под натиском германской армии. Они бросали дома, имущество, земли и оказывались нищими, обездоленными. Кадеты взывали к милосердию. Разве можно в этих условиях и к этим несчастным людям проявлять мракобесный антисемитизм. Наоборот партия призывала сплотиться против общего врага, а беженцев просто поддержать, дать им рабочие места и возможность вложить капиталы тем, кто их успел сохранить. Беда ведь для всех одна. В Самару эвакуировались и еврейские производства. Однако в силу правительственного антисемитизма у хозяев экспроприировалось оборудование, и они не могли давать продукцию столь необходимую фронту. Читатель может быть подумает, что эти станки передавали другим заводам. Увы, их просто бросали на склад, где ржавчина завершала свое дело. Так в Самару прибыла на Вознесенскую, 78 (Степана Разина) контора сталелитейных, прокатных и инструментальных заводов “САЛАМАНДРА” Томаса Фирта с сыновьями из Риги. На фирменном бланке этих господ стояла звезда Давида. Сюда же приехал в гостиницу “Националь” и поселился в номере 102 некто Моисей Иосифович Вейцман, представитель фабрики войсковых консервов Т-ва Л. Бирман и Б. Франк из Риги. Это производство заняло помещение на Николаевской, 238. Но, так же как и первое нами названное, это предприятие не работало в связи с конфискацией оборудования казной.
Александр Григорьевич Елшин как истинный демократ пытался объяснить, что такое уничижительное отношение к целому народу лишь вредит России. Он с горечью спрашивал - если так унижают евреев, то зачем же они пойдут защищать Отечество. Страна просто получит армию дезертиров, которых рекрутируют большевики для уничтожения государства, пусть ущербного, но перспективного. В самарском государственном архиве в полицейском фонде мы находим подтверждение этим словам, оказавшимся пророческими: “Февраль 1917 года. В 38 убежище ночным обходом чинами 5 части задержаны 10 человек, уклоняющихся от воинской повинности: Гершия Моркусов, Феритольд Перец Абрамов, Исаак Моисеевич Файх-бат, Ион Церошев, Шимон Абрамович Клячко и другие”. ( ГАСО, ф.465,оп.1,д.2743,с135)
Елшин, Хардин, Шингарев боролись за свободу евреев ради свободы самих русских. Но и они бы в самом страшном сне не могли себе представить, что придут большевики, которые используют методы угнетения евреев против всей России. Комиссаров большевизму научило само царское правительство, а они в свою очередь превзошли своего учителя. Так дворян и купцов коммунисты брали в заложники, подчиняли их круговой поруке, экспроприировали собственность без суда и следствия. Что там собственность, даже саму жизнь. Наступила ночь. В 1917 году здания синагог на Садовой и Николаевской были национализированы и переданы Самарскому горсовету. Руководители общины и еврейские предприниматели попали в тюрьму. В то время самарцы шутили: « Але, где теперь синагога?» Ответ: « В «Крестах» на Ильинской». В июне 1918 года наш город оказался в руках Комуча. Первым же декретом председатель В.К. Вольский объявил, что разжигание национальной розни приравнивается к бандитизму. Жители получили равные права и могли полноценно участвовать в общественной жизни. Самарские евреи ликовали. Община выбрала из своих рядов самых достойных членов нового Учредительного собрания. Среди этих людей назовем А.С. Шоломовича, З.М. Фредмана, А.Ю. Шмоткина, А.А. Левковича, Г.Я. Усышкина.( ГАСО, ф. 402,оп.1,д.11,с.13).
При новой демократической власти разразился финансовый скандал. Еще в октябре 1917 года С. З. Коган взял ссуду в Самарском отделении Петроградского международного коммерческого банка под гарантию товара и собственного магазина на Саратовской, 140.(ГАСО,Ф.352,оп.1,д.83,с.3). Тут в Петрограде случилась заваруха. Хитрый предприниматель распродал товар в своей лавке, все наличные средства обернул в золотые изделия и стал дружить с большевиками. Те в свою очередь отстранили от банковских дел служащих и искали новых специалистов, лояльных к Советам. Коган всеми силами помогал коммунистам, в результате чего исчезли бесследно все его долговые обязательства в Самарском отделении столичного банка. С приходом Комуча сотрудники банка предъявили органам правопорядка, чудом сохранившуюся, частную книгу кассира о денежных операциях. Господин Коган был изобличен. Его погубили самоуверенность и случай.
Мертвая осень
7 октября 1918 года большевики вновь захватили Самару. Все, кто поддерживал Комуч, подверглись репрессиям. Однако советская власть в то время еще заигрывала с национальными общинами. В январе 1919 года с общиной «сафард» был заключен договор, который подписали 115 граждан. К 1924 году при перерегистрации подписи поставили лишь 90 человек. Раввином общины оставался М.Б. Блюмберг. В 1930 году религиозное общесто «сафард» распалось. Оставшаяся группа подала заявление о регистрации нового религиозного общества «Бейс-Яков» в количестве 56 членов. Раввином выбрали Лейбу Иохимовича Полтеровича. В мае 1932 года общество было закрыто и действовало неофициально. Известно последнее заседание 24 октября 1934 года, на котором избрали членов правления в составе Хенкина, Свойского и Брегера. С общиной « аскенази», которая составляла 148 человек, 1 февраля 1919 года комиссары также заключили договор. На тот момент старостой общины являлся Я.Б. Меринг, секретарем Л. Рабинович, членами правления И.З. Боренштейн и Ш.Л. Прузнер. Однако 19 октября 1928 года постановлением Самарского окружного исполкома хоральная синагога была закрыта. После ряда варварских перестроек она превратилась сначала в дом культуры, а затем ее отдали под хлебозавод и администрацию хлебной промышленности. Евреи Самары не могли оторвать себя от религиозных корней и по традиции собирались в синагоге на Николаевской еще до 1939 года, где действовала еврейская школа.
На Европу надвигался фашизм. В Советском Союзе свирепствовал сталинизм. Те евреи, которые оторвались от иудейских ценностей в 1917 году пошли в комиссары, а затем оказались в сталинских лагерях. Более 1500 000 евреев воевали на фронтах Великой Отечественной. 1947 год и кампания космополитизма стали новым испытанием для евреев. 1953 год превратил единый народ в лиц еврейской национальности. Древний народ лишился языка, культуры и практически религиозных корней, становясь безликими советскими людьми с клеймом пятой графы.
Если дорога не ведет к храму, она не ведет никуда. Хоральная синагога на Садовой стоит полуразрушенная и лишь ветер, прорываясь сквозь разбитые окна, гуляет по старинным коридорам, читая забытую Тору.
Этническая кухня
Губернский город Самара был маленьким островком среди бескрайнего крестьянского моря, в котором переплетались, расцветали и гасли всевозможные народности. В стародавние времена, когда рухнуло государство Хазарский каганат, в память о нем осталось на волжской земле маленькое иудейское племя караимов — турецких воинов, которые когда-то защищали границы погибшей страны.
К X веку эти земли освоили башкиры, однако новая государственность оформилась лишь с приходом болгар. Правителя Болгарского царства называли «повелителем славян». Бесстрашные воины захватили территорию до самого Кавказа и установили дружеские связи с Багдадом.
В память о тех временах на Самарской земле остаются развалины древних мечетей. Болгарское царство было дотла сожжено ордами Чингиз-хана. На Волге возникает новое государственное образование Золотая Орда. После многих междоусобных войн здесь вырастают два новых государства: Казанское ханство и Ногайская орда. К этому времени в наш край приходят чуваши-язычники. Они поражают местных жителей своими обычаями. У чувашей не было храмов. Жертвоприношения совершались в специально отведенных священных местах, огороженных забором, общей площадью 60X30 саженей под названием «кереметь». С востока вводили жертвенное животное, с севера приносили воду, с запада входили молящиеся. У западной стены под навесом ели мясо и пили пиво.
Чуть позже Среднее Поволжье заселяют представители еще одной угрофинской группы народов: мордва и вотяки. Район Бугуруслана стал центром проживания мордовских племен ерзя. Особенно много небольших этнических групп появилось здесь после разгрома войсками Ивана Грозного Казанского ханства. Мордва мокша переселилась с Тамбовщины, а вотяки из Казани. Возникают поселения черемисов. Эти народы постепенно принимали христианство, но сохраняли свои языческие корни. Их традиции народной медицины, суеверия, заклинания перенимались расселявшимся по соседству русским крестьянством, а потом проникали в Самару. Вот как лечили детей. Если у новорожденного делалось худосочие, так называемая собачья старость, то его «перепекали в печи». Ребенка сажали на хлебную лопату и совали в горячую печь, из которой только что вынули" хлеб. Соседка с улицы спрашивала: «Что перепекаешь?», мать отвечала: «Собачью старость». Разговор повторялся трижды, а ребенка снова и снова засовывали в печь. Случалось, что он падал и получал смертельные ожоги, а то и просто задыхался. Иногда заболевшего младенца купали вместе с кошкой, приговаривая: «Перейди болезнь на кошку!» Лихорадку лечили, растирая больные места обломком копыта, найденного на дороге. При воспалении уха прикладывали свиную челюсть.
Традиции восточной медицины приходили в Поволжье вместе с исламом. Его хранителями были татары и башкиры. Татарское население делилось на потомков древних болгар и частично на выходцев из Монголии, оказавшихся здесь после великих «степных войн». Христианство долгое время стояло в прямой конфронтации с исламом. В книге «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» 1901 года прямо сказано, что в Самарском крае «мусульмане на ярме распинали христиан, принуждая к принятию ислама».
Время шло. Экономическое и военное могущество русских росло, и татары сдавали свои позиции. Некоторые из них даже соглашались креститься, хотя и не соблюдали посты, издевались над православными ритуалами. В «Живописной России» по этому поводу написано: «боясь всего русского, они говорили, что нашу веру кончать — нас кончать». После разгрома Казанского ханства сотни тысяч средневолжских татар как бы заснули в анабиозе. Самарские статистические сборники лишь констатировали, что в 70-е годы прошлого века в губернии проживало более 180 тысяч магометан. Татары занимались сельским хозяйством в глубинке и почти не пытались выйти на широкую экономическую и политическую дорогу.
В губернском городе Самаре существовали три татарские слободы: одна в районе Оренбургской улицы, другая на Казанской и третья самая старая на Троицкой улице, когда-то носившей название Татарская. Мусульманские районы отличались бедностью. Долгое время в городе не было настоящей мечети. Ее роль выполняли частные молельные дома. Первая небольшая мечеть была выстроена в 1856 году на средства местного муллы Мельзетдинова. Она находилась на улице Саратовской близ Успенской и была полукаменной с деревянной крышей. В конце 80-х годов к ней пристроили минарет. (ГАСО, Ф.815,оп.2,д.3,с.7).
Напомним читателю, что именно в это время славянский мир вел кровопролитную борьбу за освобождение Балкан от Турецкого владычества. На Шипкинском перевале под самарским знаменем шли на смерть православные добровольцы, спасая своих братьев христиан от зеленых флагов ислама. Ясно, каково было отношение многих горожан к местным мусульманам. Кризис ислама на Волге был налицо. ( ГАСО, Ф.3,оп.233,д.1373,с.1-2). Читаем в документах архива: «Мулла стал вести явно нетрезвую и роняющую его во взглядах татар жизнь. Наследники забрали дом. Произошел конфликт. Татары нашли новое место для мечети». Временный молельный дом открылся на Набережной реки Волги между Заводской и Панской.(ГАСО,Ф.815,оп.2,д.5,с.53). Мусульманская община начала добиваться права на строительство настоящих мечетей и медресе.
На 1894год в Самарской губернии проповедовали ислам 500 мулл, из них 258 – в Бугульминском уезде, 65 – в Бугурусланском, 75-в Ставропольском… (ГАСО, Ф.3,оп.233,д.1373,с.4). Стать религиозным деятелем магометанства было совсем непросто. Кандидат в муллы должен был соответствовать ряду требований. Читаем документ: «Свидетельство с приложением печати Бугульминского городского трехклассного училища выдано тептярю деревни Байряков Чеканской волости Бугульминского уезда Самарской губернии Ахметзакию Искакову Мусину, родившемуся 3 августа 1883года в удостоверении того, что он успешно выдержал испытание для кандидатов на должность сельского муллы города Бугульмы. Свидетельство в знании русского языка № 360. В 4-ую Соборную мечеть.» (ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4479в,с.3,15). Магометанское духовное собрание отказалось признать нового муллу, так как последнему не исполнилось 22 года. Кроме того, он не совершал хадж в Мекку. Мусульмане вообще сопротивлялись политике властей, которые старались назначать мулл из местного населения взамен иностранцев с Ближнего Востока.
Мусульманский мир губернии постепенно выходил из анабиоза и начинал снизу давить на духовную консисторию, требуя расширения веротерпимости. В том же 1894 году Император принял жесткие законы, по которым христиан, глумящихся над магометанской верой должны подвергать уголовному преследованию по статьям 37 и 67. (ГАСО, Ф.3, оп.233, д.1373, с.4). Остро встал вопрос об открытии Соборной мечети в столице региона. И вот, наконец, Глава Самарской Епархии Гурий дал согласие. Он писал в Духовную Консисторию: «От моего имени уведомляю Канцелярию губернии, что препятствий к постройке мечети в Самаре не усматриваю. Е. Г. 18 января 1895 г.»
Это решение напрямую связывалось с политической обстановкой в Европе. Александр III продвигался все дальше вглубь Туркестанского края. В конце концов, передовые казачьи части на юге современного Туркменистана вошли в столкновение с английским экспедиционным корпусом. До войны с Англией оставались считанные часы. В этих условиях миротворец Александр Александрович бросился за помощью к своему германскому родственнику. Кайзер, имевший дружественные отношения с турецким султаном, добился от того решения не пропускать британский флот через Босфор и Дарданеллы. Английские амбиции оказались без поддержки войск ее Величества. Война не состоялась благодаря твердой позиции мусульманской Турции. В условиях политических интриг и хитросплетений ислам в России получил зеленую улицу.
Препятствий строительству самарской мечети больше не чинилось. Так в Самаре на улице Казанской в доме 67 появилась каменная мусульманская святыня. Однако денег не хватило, и она оказалась недостроенной. О ее несостоявшейся красоте можно судить лишь по чертежам, поныне хранящимся в Самарском архиве.
В 1912 года на средства прихода начала строиться еще одна мечеть по проекту архитектора В.И. Якунина на Соборной улице у Оренбургского спуска. ( Волжское слово 1913г., 8 марта). Радовало глаз величественное здание в мавританском стиле с высоким минаретом. 7 июля 1913года на него был поднят полумесяц. ( Волжское слово 1913г., 9 июля). Это стало победой всего мусульманского населения губернии, завоеванная сподвижническими усилиями муллы Гадиуллы Фатхетдиновича Баталова и муразина Хамидуллы Сабитовича Сагидова. В самом городе к 300-летию Дома Романовых насчитывалось 3 838 магометан. ( Волжское слово 1913г., 16 октября).
Сотни лет царское правительство проводило политику сдерживания азиатских традиций. В противовес исламу монархия всячески поддерживала колонизацию Поволжья выходцами из Западной Европы. Еще в 1762 году Екатерина II издала Манифест, в котором призывала всех желающих за исключением евреев свободно поселиться в новоприобретенных степных владениях, а в 1763 году предоставила поселенцам льготы. За казенный счет ехали в Россию неимущие. За ними сохранялась полная свобода вероисповедания с правом обращать в свою религию и даже закрепощать мусульман. Колонисты в течение 30 лет освобождались от любых налогов и податей, им давали земли и беспроцентные ссуды на постройку домов, закупку сельскохозяйственного инвентаря и скота. Каждому поселенцу правительство выделяло по 500 рублей. Из этой суммы оплачивался переезд, строился небольшой домик "о четырех светлицах и кухне".
Переселенцы освобождались от рекрутской обязанности. Ко времени царствования Александра I в Самарском крае существовала 131 колония общей численностью свыше 135 тысяч человек. Европейцы познакомили Поволжье буквально со всеми ответвлениями католицизма. 105 колоний образовали лютеране, 26 менониты. Кроме того, Самарскую землю возделывали 38 тысяч католиков, около 6 тысяч реформистов, порядка 500 кальвинистов. Всего колонистам принадлежало 656 655 десятин земли. Читателя наверняка удивит, что оказывается более 8% всей возделываемой земли в губернии находилось в руках выходцев из Западной Европы. Царские чиновники надеялись, что эмигранты поднимут сельское хозяйство Поволжья. В начале XIX века Министерство внутренних дел подвело некоторые итоги: "первоначально вышло много дурных хозяев и большею частью самых бедных, кои мало по сие время принесли пользы государству". Многие немецкие переселенцы не нашли счастья в Поволжье. Они пытались бежать отсюда, и губернским властям приходилось даже выставлять специальные полицейские кордоны на дорогах. Беглецов ловили и возвращали назад. Весной, когда в степях таял снег, крестьяне находили трупы погибших и замерзших колонистов, рвавшихся на Родину.
Дела стали поправляться, когда в середине XIX века сюда стали приезжать менониты и данцигские немцы, обладавшие высокой культурой земледелия. Они сажали пшеницу и картофель, добиваясь огромных урожаев. Немцы приспособили свои хозяйства к условиям засухи и спасали тем самым себя от возможного неурожая и голода.
Губернские власти всячески поддерживали переселенцев, разрешали открывать немецкие школы, строить молельные дома, кирхи. Так в Екатериненской и Панинской волостях Николаевского уезда действовали с 1885 года церковь во имя Великомученицы Екатерины, с 1887 года - каплица во имя святого Карла Варомся, с 1823 года - церковь во имя святого Захария и Анны, с 1847 года - в селении Люцерн, с1870 года в поселке Цуй, с 1882 года в деревне Панинской, с 1807 года - в Золотурии. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1058б,с.4-7). Средства па строительство культовых зданий часто выделяли разбогатевшие колонисты. Например, в 1890 году временный купец Фридрих Миллер подарил 50 тысяч рублей немцам из селения Тарлыковка Новоузенского уезда для строительства церкви.(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.995г,с.2).
26 марта 1909года на имя губернатора пришло прошение от 895 домохозяев селения Екатеринштадт Николаевского уезда с просьбой об отводе места под постройку мужской прогимназии. Сельский староста А.С. Эмих отметил, что для этого благого дела подходит территория бывшего кладбища. Губернское правление ответило, что это возможно лишь при условии, что кладбище было лютеранским, а не православным. Кроме того, сельский сход обязан представить документы об отсутствии захоронений в последние 70 лет.(ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4872,с.3-9).
В самом губернском городе вокруг лютеранской общины, имевшей кирху на Дворянской, сформировался круг немецких предпринимателей, вошедших в экономическую элиту благодаря своим международным связям. К.П. Головкин пишет по этому поводу следующее: «Немцы открыли образцовые фирмы, где дела велись добросовестно. Логус имел в городе лучшее колбасное заведение; Христензен - Сарептский магазин; Братье Поппе – ювелирный и часовой магазин; Грау занимался книготорговлей; Миллер владел аптекой; Вундерих – хлебопекарней; Вейк – механическим заводом; Баар – гончарным и плиточно-израсцовым производством; Питц – пивзаводом, конкурируя с австрийцем Вакано. И это не говоря уже о таких крупных деловых людях, как Кеницер, Леман, Бенке, Ротман». (ГАСО,Ф.815,оп.2,д.3,с.9)
За деятельностью немецкой общины велся постоянный полицейский надзор. Читаем секретное донесение губернатору от 25 июля 1890 года: «Римско-католический священник Бауер кроме духовной службы постоянно вмешивается в общественные и семейные дела своих прихожан. За непослушание штрафует, а кто не платит - на того накладывает епитимию, а некоторых отлучает от церкви. Явившихся к нему прихожан бил и ругался площадной бранью, требовал от всех полного и бесприкословного повиновения. Из своей квартиры выходил с револьвером. Кроме Римского папы от начальства никого не признает.» (ГАСО,Ф.3.оп.233,990г.,с.16). А вот другое полицейское расследование, связанное с подозрениями в сектанстве и втягиванием православных в иную веру. 15 января 1896 года священник слободки Покровской Новоузенского уезда Сердобов рапортовал, что в доме крестьянина Ф.Г. Широкого-Куховаренко немцами Андреем Адамовичем Шмидт и Адамом Федоровичем Мейснер открыта молельня. Сообщалось: «По воскресным дням собираются немцы для моления и слушания поучений, заходят иногда и местные жители из русских православных. Проповедником состоит Иван Андреевич Бем, доверенный саратовского купца Шмидт. Себя они называют братьями, общину – братством. Беседу ведут на немецком языке (?). Собирается до 50 человек. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1454,с.1-3). Недоверие к немцам со стороны властей порождало и настороженность к ним со стороны коренного населения. Местные жители отказывались возделывать и потреблять в пищу картофель, считая его бесовским корнем. "Лучше помереть с голоду", –- говорили крестьяне, продолжая надеяться на помощь царского правительства, выделявшего миллионы на закупку традиционного зерна. Мы спрашивали крестьян, живущих сегодня на землях бывших колонистов: «Что они помнят о немцах?» В ответ звучало: «А что немцы, их под Москвой разбили. Сюда они не дошли».
По соседству с немцами в Новоузенском уезде селились эстонцы. Они построили деревню Балтийку, а рядом на казенных землях Самовольную Эстонку. После польского восстания 1863 года в трех поселках того же уезда в Орловом Гае, Таловке, Черной Падине правительство разместило поляков, высланных из литовских губерний. Вообще, что касается польской эмиграции в Среднем Поволжье, то ее судьба была не простой. Еще в XYII веке на территорию будущей Самарской губернии поселилась большая группа шляхтичей. Они составили основу самарских дворянских родов, стали как бы элитой общества. Второй этап польской эмиграции начался после разгрома Речи Посполитой. Самарский край стал местом ссылки патриотов, боровшихся за восстановление своего государства. К этому времени польские диаспоры па территории всей России находились под контролем жандармского управления. В каждом поляке, каждом католике власти видели мятежника, бунтаря. Притеснениям подвергалась польская община и в Самаре. Богатый предприниматель, католик по вероисповеданию, Егор Никитич Аннаев в середине XIX века выделил средства на строительство костела. В 1865 году, когда строительство почти завершилось, власти запретили открывать католический храм и передали здание лютеранской общине.
Только 26 мая 1887 года Министерство внутренних дел разрешило польским католикам открыть свой молельный дом на углу Алексеевской и Саратовской. К 1902 году польская диаспора составляла уже около 70 тысяч человек. Католики добились права на строительство каменного костёла по соседству со своим молельным домом. Проект разработал архитектор Фома Осипович Богданович. Газета "Голос Самары" 25 января 1906 года писала: "В построенном на Саратовской улице костёле в настоящее время устилается плитками пол и доканчивается внутреннее устройство. Великолепный орган, выписанный из Австрии и обошедшийся около 5000 рублей уже установлен. В начале февраля костел будет закончен и 12 февраля предполагается его освящение". Польский католический храм стал украшением Самары, шедевром готической архитектуры, столь редкой для России. Польские эмигранты гармонично влились в самарскую жизнь, сделали ее более яркой и интересной. Некоторые нашли здесь свою новую Родину, стали крупными предпринимателями, учителями, инженерами, капитанами волжского пароходства. На 1913 знаменательный год в Самаре насчитывалось 2 029 поляков-католиков. (Волжское слово 1913 г., 16 октября). Этническую пестроту края усиливали великоросские и малоросские крестьяне. К середине XIX века сюда хлынул поток из Полтавы, Чернигова, Харькова и других городов. По численности населения губернии великороссы прочно заняли первое место. По замыслу правительства им отводилась роль некоего объединяющего начала для всех остальных народов. Однако этого не произошло. Великороссы оказались чужаками, так как несли с собой психологию рабства, подобострастия и униженности, воспитанную крепостным правом. Такие черты характера вызывали презрение у вольнолюбивого населения Волжских степей. Реальную силу могли здесь представлять лишь казаки. Однако царское правительство боялось их свободомыслия и отказала в просьбе предоставить землю для ведения собственного хозяйства. Поэтому еще в 1743 году казаки строем покинули Самарский край. Оставшиеся и вновь прибывшие русские стали посмешищем, «притчей во языцах». Этнограф Евгения Всеволжская в 1894 году так описывала русский быт Самарского уезда: «На старость хозяин большой семьи прикапливает себе казну, скрывая ее обыкновенно от семьи и зарывая деньги в подполе в землю». Многие годы все родственники заработанное отдавали главе семейства, не имея права даже поинтересоваться — куда идут средства. После его смерти наследники начинали разыскивать казну, которая иногда бесследно пропадала. Е. Всеволжская далее отмечает: «Бывает, что кто-нибудь из семьи выкрадет казну ранее, и потому все розыски наследников остаются без успеха». Гибель нации начинается с распада родственных отношений. Каждая русская крестьянская семья – это моленькая модель тоталитарного общества. Пока диктатор в силе и кулаком может сшибить с ног любого из родственников, дело еще как-то со скрипом движется. Умирает глава рода, и все рушится. Клад не находится, семья беднеет, остатки пропиваются. Родные братья гоняются друг за другом с топором…
Часть III
НОКТЮРН САМАРСКИХ ТРОТУАРОВ
Не сразу город строился
Мы все быстро привыкаем к тому месту, где живем. Все, что видим ежедневно, как бы для нас исчезает. Как это ни странно, но хуже всего мы знаем свой собственный дом, свой собственный двор и, зачастую намного больше можем "рассказать о Париже, чем о родном городе. Между тем, старый город помимо нашей воли, воздействует на нас. Какие-то невидимые нити тянутся к нам из его бревенчатых домов, палисадников. Земля, камень впитывают в себя жизни прошлых поколений, ведь ничто на земле не исчезает бесследно и безвозвратно. Так давайте же посмотрим на нашу Самару пусть не современными, но весьма мудрыми глазами самарца XIX века.
Самара когда-то развивалась естественным образом: строилась, после горела, затем вновь разрасталась, становясь многолюдной, полнокровной, как Волга в половодье, потом эпидемия, опять пожар, и жизнь засыхала. В 1796 году был составлен план реконструкции и развития Самары. Тогда город укладывался в прямоугольник, от реки Самарки до Панской, и от реки Волги до Вознесенской. Центральной улицей в тот период стала Казанская. По ней был положен деревянный настил по краям домов. Все другие улицы оставались песчаными, и в случае сильных ветров, прохожие ощущали себя как в пустыне среди барханов. По ночам город опускался во тьму и, как бы замирал до рассвета. Все последующие годы Самара развивалась по двум направлениям, как бы заданным ей заранее. Снизу вверх город шагнул сначала за Троицкую, а затем ушел в Засамарскую слободу и Новый Оренбург. Второе направление шло вдоль Волги, сначала до Симбирской, а к середине XIX века до Полевой. Нынешняя Самарская площадь в стародавние времена вообще была покрыта густым лесом, и самарцы могли случайно встретить там медведя. (ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.3,с.40)
Самара в XIX веке была совсем не та, что сейчас. Весь центр был изрыт оврагами. Самый большой из них начинался между Дворянской и Саратовской, напротив гостиницы «Националь», далее он шел по диагонали к Волге до Предтеченской. Он изгибался дугой и одним краем проходил по тому месту, где ныне стоит Александровская публичная библиотека (Дом Христензена). Второй овраг находился неподалеку, чуть ниже и правее, если смотреть со стороны Волги. Он был где-то между Заводской и Панской и шел вниз, к Казанской, не доходя реки. Третий овраг начинался между Соборной и Троицкой за Троицким рынком и шел к реке Самарке. Четвертый овраг назывался Большим и начинался на Троицкой площади и двумя ветвями проходил через Панскую к Заводской. В 1909 году при прокладке канализации было выявлено, что его глубина составляет б сажен. С Полицейской площади шел в сторону Самарки Мясничный овраг, который называли еще и Палачевым. Примыкая к этому оврагу, стояла ветхая избушка в два окна, где и жил городской палач, который производил экзекуции на Троицкой площади по приговору суда.
В 40-е годы Николай1 распорядился всем уездным городам изменить свой облик - засыпать овраги, замостить центральную площадь, разбить общественные сады… Во исполнение монаршей воли, самарские власти все овраги засыпали. Последние сохранились лишь на старинных картам города 1804, 1839, годов. Победив овраги, городские власти занялись спусками к Волге:: по Алексеевской, Москательной, Предтеченской, Панской, Заводской, Воскресенской, Успенской, Старо-Самарской. Губернатор А. А. Арцимович приказал подходы к Волге засыпать, замостить и огородить специальными столбиками. В последующие 10 лет управа потратила на это дело свыше 112 тысяч рублей.( Трехвековая годовщина города Самары.Самара,1887г.,с.152) На Заводском спуске на выходе к реке соорудили Триумфальную арку или «Царские ворота» для приема высших особ государства. Это соответствовало новому статусу Самары, как губернскому центру.
В середине 19 века городская Управа своей волей и решимостью буквально на глазах меняла облик губернской столицы, приближая его к европейским образцам. Как прекрасны были самарские улицы, тенистые и уютные, мощеные и освещенные фонарями. Они, как и люди, имели свои имена. Об этом хочется сказать особо. Самара возникла как крепость и порт, поэтому не случайно улица вдоль Волги называлась Большой. С нее-то город и строился. Позже улица Большая переместилась выше. Вскоре ее переименовали в Казанскую, в честь построенной там церкви КазанскойБожьей матери.. .. Улица, выше Казанской, стала называться Вознесенской в честь Вознесенского Кафедрального собора. Еще выше когда-то селились казаки, поэтому следующая улица получила название Казачьей. Когда казаки ушли из Самары, там построили свои дома дворянские семьи, и улицу переименовали в Дворянскую. Она впоследствии стала центральной.
Следующую улицу назвали Саратовской в честь волжского города- соседа. Перед революцией Саратовская стала называться Челышевской, в честь почетного гражданина города. Еще выше, улица, параллельная реке Волге, называлась Николаевской или Никольской, по имени Святого Николая Угодника. Историю улиц можно продолжать до бесконечности. Хочется сказать лишь одно, улицы не получали своего названия с «потолка», по прихоти какого-либо чиновника. Не люди давали название улицам, а сама история. На Москательной улице жили москательщики, кузнецы... Предтеченская улица была как бы предтечей Самары. На нее выходили гости города с пристаней, железнодорожного вокзала. На этой улице стояла церковь Иоанна Предтечи. Духовная называлась так, потому что на ней находилось Духовное правление.
Столько поэзии было в Соловьиной улице. Садовая весной утопала в цвету. Как мы уже говорили, Самара разрасталась, и ее центр постоянно перемещался от реки Самарки вдоль Волги. Сначала он был на Полицейской площади, потом перешел на Алексеевскую площадь, а затем сразу продвинулся на Соборную площадь. Алексеевская улица, долгие годы являвшаяся северной окраиной, оказалась чуть ли не бизнес-центром. Вместе с центром, меняли свое название и окружавшие его улицы. Поэтому они по- разному назывались в различные исторические эпохи, а порой несколько улиц имели одно и тоже название.. Было несколько Сенных, Панских, Москательных, Симбирских, Предтеченских... Улицу, которой заканчивался город, традиционно называли Полевой, потому что за ней сразу начинались поля. Так, Полевой улицей была Уральская, позже, когда город разросся, Полевой стала нынешняя улица. Каких только названий не имела улица Венцека, по ней одной можно проследить историю города. Константин Павлович Головкин, художник и краевед, перечисляет такие ее названия: Пробойный переулок, Пробойная, Проломная, Поперечная, Базарная и, наконец, Заводская. Садовая улица была когда-то Мечетной, Лебяженской и Новой. Пионерская — Пробойным переулком, Пробойной, Путковской, Успенской, Воскресенской.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.4.)
К. П. Головкин, любивший Самару всем сердцем, находил в ней такие уголки, где прошлое оживало. Вот, например, Ковригин сад. (?) Этот кусочек девственного леса находился между улицами Николаевской и Саратовской, то есть за Драматическим театром, между нынешними улицами Фрунзе и Чапаевской. Местные жители плакали, когда по приказу А. Ф. фон-Вакано, в конце XIX века под корень рубили вековые деревья. Правда, вскоре Альфред Филиппович реабилитировался перед жителями, подарив кусок частных владений под Пушкинский сквер. А вот Песочному переулку повезло, он и поныне носит это название. К. П. Головкин пишет: «Будучи не замощенным камнем, он был трудно проходим от глубокого мелкого песка его заполнявшего». Он не имел сквозного выхода и в народе назывался «Мотней». В 1850—51 годах этим тупиком владел мещанин Гуськов. Местечко было темное и страшноватое. «Криминогенная» обстановка усилилась, когда там открыли «Песочный» кабак. Сильно захмелевшие вязли в песке и оставались в переулке до утра, как пароходы на мели. Кстати, помимо него, в центре города лишь Самарская, Садовая, Полевая и Ярмарочная сохранили свои традиционные названия. Самарская земля богата историей, традициями. Сколько можно рассказывать о Галкином, Запланном переулке, о Молоканских садах, Афонах, Вислом камне.
Самара чем-то напоминала единый живой организм со своим кровообращением, нервной и пищеварительной системами. Вот как это видел старожил Евгений Ган: «А разные части города имели и разный характер в отношении населявших. Купеческая часть — это старая Самара (от памятника на площади Революции на юг): теперешняя улица Водников и Молодогвардейская,Ленинградская от Куйбышевской до Молодогвардейской и часть Куйбышевской от памятника до Некрасовской улицы были сплошь заняты магазинами. Интеллигенция же больше жила в части города за Некрасовской в сторону драматического театра, между улицами Степана Разина и Чапаевской. На улицах начиная с Галактионовской до Садовой жили люди средние - мелкая интеллигенция, чиновники. За Садовой же, в одном направлении, и за Рабочей - в другом, начиналось почти беспримесное царство мещан - места тут были весьма дикие.»
Городские власти, объединяясь с жителями создавали лицо капиталистической Самары.
Городская гидра
Как известно, император Нерон поджег Рим для того, чтобы насладиться красотой народного бедствия. Самару не надо было поджигать. Она вспыхивала сама, и пожарища, как огнедышащие драконы, проносились по деревянным кварталам. Неисчислимые бедствия принесли пожары 1848— 1851 годов. Сам царь Николай I выделил 5 тысяч рублей в помощь городу. Во время пожара 1854 года сгорело за I день около 150 домов. Выгорел весь старый центр по улице Преображенской. Следующий пожар случился в 1856 году. Терпение городских властей лопнуло. Губернатор Константин Карлович Грот заявил, что Самаре необходим противопожарный водопровод, только он и спасет город от огненной стихии. Казалось бы дело начало сдвигаться с мертвой точки. В 1857—58 годах проводились предварительные исследования возможных путей прокладки водопровода. В 1864 году городская управа выделила 70 тысяч рублей из самарского бюджета на начало строительства. В 1866 году Министерство внутренних дел России утвердило проект самарского водопровода. Выполнить подряд взялся Торговый Дом Фрума и К°, который с успехом и провалил все дело.
Прекрасная идея осталась на бумаге. Бюрократические инстанции начали волокиту. Любопытно и весьма поучительно в этой истории то, что сами горожане не поддерживали строительство. Это связано с традиционным самарским консерватизмом. Кроме того, многие жители имели приработки в качестве водовозов, бурильщиков прорубей, собирали деньги с тех, кто полоскал белье и так далее. В свою очередь, с этих «водных» денег чиновники взимали налоги, что также подогревало их нежелание строить водопровод.
Став городским головой, П. В. Алабин все-таки решил построить водопровод. Начал он с подготовки общественного мнения. Петр Владимирович часто выступал перед населением, помещал публикации в прессе, где доказывал необходимость строительства водопровода. Он писал: «Городу при осуществлении водопровода было бы безопаснее от огня, весной и осенью жителям приходится пить и употреблять волжскую и самарскую воду, преисполненную всякими органическими остатками, постоянно мутную и грязную. Отсутствие у нас водопровода делает невозможным поливку наших пыльных улиц в знойные летние дни и затрудняет развитие растительности, столь необходимой в нашем городе».
Самарское городское управление объявило конкурс на лучший проект водопровода. Было предложено 11 решений, победил инженер Н. П. Зимин. Соорудить водопровод взялся московский механический завод братьев Бромлей. Осталось найти средства для финансирования работ. Был проведен специальный заем, а недостающую сумму выделила городская управа. 15 августа 1885 года началось строительство. 1октября
1886 года на главные улицы города была уже подана вода.1 января 1887года водопровод сдали в эксплуатацию. 11 января водопровод освятил глава самарской епархии. На торжественном собрании граждан выступил Н.П. Зимин, который сказал:«Сегодня самарское городское правление празднует одну из своих побед над рутиной...»(ГАСО,Ф.170,оп.1,д.132,с.1).Восторг публики вызвал великодушный поступок губернатора А.Д. Свербеева. Он выпил первый стакан воды из самарского водопровода и заплатил за него 100 рублей Петру Владимировичу Алабину.
Многие самарцы по-настоящему боялись водопровода. Он казался им чем-то вроде водяного чудовища, какой-нибудь гидрой из древнегреческих мифов. Возможно, здесь не последнюю роль сыграли языческие корни Поволжских народов, да и самих славян. Язычники считали, что вода может нести злую энергию. Чтобы хоть как-то успокоить население, страховые общества провели специальную кампанию. Читаем «Самарский справочный листок» за январь 1887 года: «Страховое общество России, его самарское агентство имеет честь довести до сведения, что вследствие открытия водопровода, оно принимает на страх, как строения так и движимость, и товары в городе Самаре по значительно пониженным премиям». Подобное же объявление дало Самарское агентство Северного Страхового общества.
Водопровод был построен с учетом самарской географии. Водосети прокладывались по кольцевой замкнутой системе с тремя магистралями. Первая питала южную часть города, вторая — северную, а третья, пересекающая город по Симбирской, питала обе части. В связи с тем, что Симбирская улица стала как бы основой водопровода, самарцы дали ее спуску к Волге весьма меткое название «Дно». В случае аварии, поврежденную часть водопровода отключали специальными задвижками. Задвижек поставили настолько много, что можно было отсоединить небольшие магистрали. Всего на 1887 год было проложено около 26 верст водосетей, к которым подключилось 120 домовладений и других объектов. Водонасосная станция находилась на территории нынешнего ГРЭС, все вблизи того же «Дна». Станция качала около 300 тысяч ведер воды в сутки. Общее давление в водосети поддерживалось в пределах 7 атмосфер. При этом специальные клапаны автоматически отключали бытовое водоснабжение. В районе Солдатской слободы возвышались две резервные емкости по 50 тысяч ведер каждая, которые усиливали мощность самарского водопровода в «час пик». По городу было установлено 247 пожарных кранов, к ним прилагались специальные рукава, длиной до 150 саженей. Готовая к действию система выбрасывала 200 ведер воды в минуту при струе воды, поднимающейся в высоту на 12 саженей. (ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.7,с.1-2). Таким образом, вода самарского водопровода в считанные минуты могла достичь любого горящего здания города. Вдоль водосети ставились фонари и проводилась электрическая сигнализация. Специальные металлические коробки с предохранительными клапанами запирались. Ключи от сигнализации находились у полицейских, гласных городской Думы, а также у домовладельцев. Для скорейшего сообщения о пожаре при самарском водопроводе был построен телефон на 10 абонентов. К телефонной станции подключили 4 пожарные, полицейские части, водопроводную станцию, канцелярию губернатора, городскую управу, квартиры губернатора и городской главы, а также здание театра.
Так, в конце 80-х годов 19 века в Самаре стал действовать, оборудованный по последнему слову техники, первый в России противопожарный водопровод. Самарцы начали пить чистую воду. Каждое утро дворники умывали улицы из специальных шлангов. В городе появилось много зелени. Ответвления водопровода шли к Александровскому, Покровскому, Струковскому садам, к соборным садикам. Местные садовники смогли высаживать редкие породы роз, георгинов, тюльпанов, сирени. Милые сердцу самарские дворики превратились в благоухающие сады. Весной расцветали вишни, сливы, груши, яблони. Все это благодаря живой воде водопровода. 10 фонтанов украшали город, спасали жителей от летнего зноя. Водопровод обслуживал губернскую Земскую, городскую Плешановскую, городскую эпидемиологическую больницы, военный лазарет, железнодорожную лечебницу, другие медицинские учреждения города. Вода поступала в учебные заведения, общежития, приюты, богадельни, в церкви.
К началу века практически все промышленные предприятия, административные учреждения, воинские казармы пользовались водопроводом. В 1911 году была проведена замена стальных заржавленных линий чугунными трубами. К этому времени в городе действовала знаменитая контора братьев Клодт, которая обеспечивала горожан всем необходимым оборудованием. В самарских газетах того времени можно было прочитать следующую рекламу: «Торговый Дом Бр. Клодт на Дворянской ул. в доме Винника, что напротив Лютеранской кирхи, принимает на себя устройство водопровода, продажу водопроводной арматуры, труб и прочего оборудования». Надо сказать, что огромный авторитет у самарцев в деле технического конструирования, в частности водопровода, канализации, паровых котлов, завоевали немцы. Поэтому «Товариществу Машиностроительного завода бр. Журавлевых и К°» было очень трудно составить им конкуренцию и перехватить заказы. Они были вынуждены снижать расценки и бесплатно составлять сметы и проекты. Вот реклама Товарищества: «При магазине открыто водопроводно-канализационное отделение для продажи по оптовым ценам всех видов сантехнических принадлежностей: трубы чугунные, железные черные оцинкованные, соединения, бронзовая никелированная арматура, ванны, водогрейки, душ, умывальники, бидэ, клозеты, писсуары, раковины, мойки и так далее.
Водопроводные сети протянулись в Мещанский поселок, в поселок Новый Оренбург, за Панской переезд, в Томашев Колок.. В 1916 году к водосети подсоединились свыше 1400 объектов.. Общая длина водопровода составила 65 верст (69,5 км).В Самаре также имелись ведомственные и частные водопроводы. Свой водопоровод был у Самаро - Златоустовской железной дороги, у Трубочного завода. Своими водопроводами пользовались именитые предприниматели, такие как Башкировы, Пятовы, Боберманы, Соколовы, Александровы, Корчагины, Шадрины и другие. Знаменитые бани Чаковского и Челышева имели также свои автономный водопровод. Краевед О. С. Струков перечисляет 16 частных водопроводов с общей длиной 4612 саженей.( ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.12,с.3)
Когда-то водопровод считался последним словом техники, и только лучшие города Европы имели это чудо света. Самара была одним из таких центров. В память о тех временах в старой части города мы можем увидеть чугунные крышки водопроводных люков с царским двуглавым орлом. Копая котлован, современные строители вдруг случайно наталкиваются на изящную кирпичную кладку с клеймом «Маркел Шигаев». Это остатки водосетей Николаевской эпохи. Сколько воды утекло с тех пор…
Ночь, улица, фонарь
Сколько старинных профессий больше не существует в нашем городе. Не встретишь уже фонарщиков, трубочистов, специалистов по мощению улиц и так далее. Потеряны навыки, традиции, а значит, и наша местная культура осиротела.
В XIX веке цивилизация ворвалась в провинциальную Самару решительно и бурно. На 1839 год город насчитывал 1491 дом, и 20 из них были уже каменными, а к 1851 году к моменту образования Самарской губернии возвышалось уже 2334 дома, из которых 253 каменных. В 1853 году жители губернского города увидели настоящее чудо света. Местные умельцы по распоряжению Городской Думы поставили 100 спирто-скипидарных фонарей. Это было великое событие, рушился старый уклад жизни. Многие жители вечерами выходили на центральные улицы, где начинались народные гуляния. Десятки лоточников с папиросами, пирожными, напитками располагались при свете фонарей и удовлетворяли желания праздно прогуливающейся публики. Тут же можно было купить городскую газету и прочитать ее при свете чудесного фонаря. Здесь же обсуждались новости, возникали споры. Можно сказать, жители Самары вышли из средневекового мрака. А фонарей становилось все больше. На 1 января 1876 года управа поставила уже 518, а в 1886 году — 769. Это были уже не те допотопные, со спирто-скипидарной смесью, а керосиновые.(ГАСО,Ф.1,оп.3,д.3436,с.4). Они стояли в центре города через 15— 20 саженей, а на окраине через 30—60 саженей. Фонари способствовали укреплению противопожарной системы города, ведь 247 из них освещали пожарные краны на водопроводных линиях.(ГАСО,Ф.153,оп.41,д. 293,с.1,3.)
Профессия фонарщика уважалась горожанами. Каждый вечер десятки специалистов выходили на работу, и Самара встречала сумерки с уже зажженными светильниками. Утром опять эти же умельцы поднимались первыми, и гасили фонари. На специальной телеге подвозили керосин, иногда приходилось на месте осуществлять ремонт. Говорят, что идея написать сказку о Данко появилась у Максима Горького в Самаре. Вечерами он возвращался из редакции «Самарской газеты» по центральным улицам и видел, как фонарщики дарили людям свет, как бы зажигая его своими сердцами. А вокруг, куда не проникал керосиновый луч, была тьма жестокого города. За глухими заборами рвались с цепей злые меделяны и, казалось где-то в ночи путника поджидают лиходеи-разбойники, боящиеся света.
Город с каждым годом приобретал все более цивилизованный европейский вид. В 1900 году в Самару приходит электрическое освещение. С построенной городской электростанции электроэнергию подавали на Дворянскую от Воскресенской улицы до Драматического театра, и на Панскую от Дворянской до Троицкой улицы. Здесь, вместо керосиновых, устанавливаются 32 электродуговых и 34 электроламповых фонаря. В 1901 году электрическими фонарями засиял Струковский сад. Всего на 1903 год в Самаре насчитывалось 1040 фонарей, многие из которых оставались керосиновыми. Более того. Неэлектрическое освещение распространяется на Молоканские сады, на проезды до лесных пристаней и лесопильных заводов, в Засамарскую слободу, в Солдатскую слободку, в Мещанский поселок, по улицам Соловьиной, Полевой, Курени, Петропавловской, Вокзальной, Столбовой, Чернореченской. Мощность самарских фонарей колебалась от 750 свечей до 1350. Наиболее яркие ставились в центре, маломощные - на окраинах. По мере увеличения светоотдачи, удлинялось расстояние между фонарями до 60 саженей, тем самым уменьшалась общая численность фонарей.( ГАСО,Ф.4940,оп.1,д.18,с.3,5).
Старели фонарщики, старели фонари. Керосин заменялся электричеством, снижалась себестоимость городского освещения. К 1915 году в Самаре насчитывалось 554 керосиновых, керосиново-калильных и электрических фонарей. 90 электродуговых светильников мощностью по 12 ампер стояли вдоль линии движения трамвая. Для снижения себестоимости городского освещения, губернатор распорядился, чтобы все владельцы частных мелких электростанций ставили электрический фонарь около своих домов и учреждений. На личную динамомашину получили разрешение владельцы гостиницы «Гранд-Отель», ресторана «Аквариум». Губернское правление создало специальную комиссию, в которую входили: губернский архитектор, механик или инженер. Они досконально проверяли соблюдение противопожарных норм, а также смотрели, описываются ли осветительные сооружения в архитектуру города.
Электрическое освещение зажигалось централизованно, и газета «Городской вестник» регулярно печатала график включения фонарей. Например, в 1911 году с 1 по 6 января освещение улиц начиналось в 16.30., а заканчивалось в 6.00., с 7 января по 12 января с 16.35 по 5.50. В самарских магазинах появляется новый товар — электрические лампочки. Их покупали в магазине братьев Клодт. Специальные агенты вели пропаганду электрического освещения среди самарцев. Свет начинает помогать торговле. На главных улицах появляются ярко освещенные витрины магазинов. Самара готовилась шагнуть в мир неоновых реклам, подмигивающих огоньков успеха и фейерверков процветания.
Дорога в энергетику
Самара приобрела цивилизованный европейский вид с приходом электричества, этого знамения грядущих времен. Заслуга в приобщении Самары к этому детищу прогресса принадлежит во многом городскому голове дворянину и образованному человеку Петру Александровичу Арапову. Именно он не пожалел дифицитных средств городского бюджета, начав строительство центральной электрической станции на берегу Волги рядом с водонасосной станцией, близ Жигулевского пивзавода. Проект поддержал губернатор А.С. Брянчанинов, который добился разрешения беспошлинного ввоза в губернский город дорогого немецкого электрического оборудования с привлечением специалистов-наладчиков из Германии. В ноябре 1900 года была освящена и сдана в эксплоатацию первая очередь заветной электростанции мощностью в 300киловатт. (ГАСО, ф.56,оп.49,д.26) Торжественно разрезал ленточку на входе уже новый городской голова Николай Степанович Арычкин. Через год самарская ЦЭС давала уже 660 киловатт в час, которые обеспечивались круглосуточной работой нефтяных двигателей. Кстати черное жидкое топливо поставлялось из Баку по договору между городской управой и фирмой братьев Нобель. В соглашении указывалось – продукт не должен содержать воды, песка и других посторонних примесей. ( ГАСО, ф.153,оп.37,д.86,с.12).
Предприниматели быстро поняли, что электричество дает огромные преимущества при внедрении в промышленное производство. Электросети быстро опутали весь город, и мощности электростанции стали все больше переводиться с городского освещения на промышленные нужды. В 1907 году городская дума предложила искать по России и за границей инвесторов для модернизации самарской ЦЭС. Был поддержан проект инженера П.А. Суткевича, для реализации которого требовались значительные средства. Деньги дали местные предприниматели, а также был использован госбюджет. Идею электрификации надо было популяризировать среди простых горожан.10 апреля 1910 года в Самаре произошло незаметное, но важное событие. Местное отделение императорского Русского технического общества провело первое заседание, где инженеры познакомили жителей с перспективами создания единой энергетической системы губернского центра.( Волжское слово, 1910г., 9 апреля).
Вложенные деньги дали результаты. К 1913 году центральная электрическая станция вырабатывала 1 334 000квч, а в 1916 году- 8 843 000квч. Станцию оснастили 2 паротурбогенераторами по 1600квт каждый и 2 дизелями по 405 квт. Городская электросеть имела оборудование: кабельную сеть высокого напряжения фидерную – 21060 клм., распределительную- 35100клм, сеть низкого напряжения - кабельную 25285клм, воздушную- 59452 клм. и питательных пунктов -82 клм. Общая мощность установленных трансформаторов составляла 3100 квч. Промышленный ток поставлялся на лесопильни по улице Лесной, на спичечную фабрику «Волга», на механические мастерские Журавлева, Шерстнева, на чугунолитейные производства Лебедева, Платкова, на кирпичные заводы Сапункова, Шигаева, Александрова, Жукова, Летягина, Маштакова, на мукомольни Соколова, Башкирова, Шадрина, Шихобалова, Бобермана, на кондитерские фабрики Савинова, Решетникова, на макаронку Кеницера, пивзавод Вакано… Огромные мощности потреблял Трубочный завод, а также электротрамвай, вдоль линии которого установили 90 электродуговых светильников мощностью по 12 ампер.
Электрическое освещение зажигалось централизованно, и газета «Городской вестник» регулярно печатала график включения фонарей. Например, в 1911 году с 1 по 6 января освещение улиц начиналось в 16.30., а заканчивалось в 6.00., с 7 января по 12 января с 16.35 по 5.50. Свет начинает помогать торговле. На главных улицах появляются ярко освещенные витрины магазинов. Самара готовилась шагнуть в мир неоновых реклам, подмигивающих огоньков успеха и фейерверков процветания. Тем не менее, энергетика Самары все еще не переходила в новое качество, 60% ее основывалось на дровах, 30% на бакинской нефти, 10% на донецком угле. Большинство домов имело печное отопление, и только ряд зданий переходило к паровому. Нововведения связаны в первую очередь с устройством парового отопления в общежитиях самарской ГРЭС и в здании для обслуживающего персонала самарского элеватора, построенного в 1916 году и имевшего собственную электростанцию в 511 798квч.. На тот же 1916 год котельная станция при ЦЭС имела 2 котла «Гарбе» по 320 кв. метров поверхности нагрева, «Бабкок и Вилькокс» 2х184 кв.метра поверхности нагрева. Первых энергетиков к этому времени насчитывалось более 300 человек, среди руководства назовем ведущего инженера Александра Петровича Малкин, его помощника инженера Владимира Ивановича Тихова.
Энергетика превращалась в отрасль промышленности, и электричество входило в быт и традиции населения. Горчишники в самарских дворах шутили - да будет свет, сказал монтер, и перерезал провод. Среди хулиганов появились первые жертвы электроударов. Если подвыпившая ватага вырывала ночью с корнем электрический фонарь, неведомая сила прогресса била им по рукам.
Смог над Самарой
100 лет назад самарцы и слыхом не слыхивали об отопительных сезонах, о единой энергетической системе. Каждый надеялся лишь на себя, да на собственную домашнюю печку: прочистил дымоход, закупил вовремя дров и сам себе хозяин. Вот перед нами письма Александры Леонтьевны Тургеневой-Толстой-Бостром: «Воздух тяжелый и вовсе не тепло, топлю каждый день, а из дверей выдувает все мое тепло…(19 октября 1897г.)… Купила дров еще два воза, попались недорогие. Холод у нас страшенный, ветер и пыль. В комнатах топлю каждый день …(29 октября 1897г.) »
Об экономическом положении горожан красноречивее всего говорила температура их жилых помещений. Богатые самарцы отапливали комнаты малоросским антрацитом, те, что победнее – дровами, ну а остальные - чем придется. Дети и взрослые шныряли вокруг Самары в поисках высохшего за лето коровьего, лошадиного и козьего помета. Так называемый кизяк и являлся главным отопительным средством большинства населения. Высохший навоз в печах с трудом разгорался, сильно дымил и почти не давал тепла. В зимние морозы при безветрии город погружался в тяжелый и вонючий смог, от которого слезились глаза. Вот что по этому поводу писал земский врач Вениамин Осипович Португалов: «Почти все каменные дома в Самаре отличаются сыростью и в них зимой холодно. Весьма нередко в лучших каменных домах обои в углах, даже парадных комнат, покрыты плесенью и отстают от стены. В большие морозы в большинстве самарских квартир температура спускается до 10, а иногда до 8 градусов, между тем как при 12 градусах человек чувствует себя уже нехорошо. Очень часто, куда ни придешь, везде застаешь жильцов, одетых в теплое пальто, окутанных теплыми платками, или просто в шубе и обутых в валяные сапоги, потому что везде дует с пола. Вентиляции почти нет нигде никакой, за исключением форточек, которые положительно не открываются зимой. С началом топки все газы втягиваются в комнаты… В Самаре мы знаем только один дом, комфортабельно, хорошо, тепло устроенный, с хорошей вентиляцией… Это дом Николая Федоровича Дунаева, купца второй гильдии, владельца пивоваренного завода на Москательной. Все же другие дома значительно ему уступают во всех отношениях…» ( Португалов В.О. Санитарный очерк Самары. Самарец на 1889 г. Самара, 1888г.)
Прошло каких-нибудь 15 лет и ситуация с отоплением стала меняться. В богатый город ворвался архитектурный стиль модерн со всеми сопутствующими ему техническими новшествами. Прокладывались индивидуальные электрические, водопроводные, канализационные сети. Купцы в своих новых особняках проводили собственное паровое отопление. Котлы немецких фирм устанавливались в подвалах, вода нагревалась с помощью Бакинской нефти и мазута, прекрасно обогревая светлые комнаты и просторные залы. В одних домах проводилось внешнее паровое отопление, в других батареи замуровывались в стены, обогревая изнутри. Все это казалось волшебством и таинством: ни тебе печки, ни чада, а тепло. Такие нововведения являлись достоянием особняков Наумова, Курлина, Сурошниковых, Шихобаловых, Аржановых. Паровое отопление становилось важнейшим аргументом в конкурентной борьбе между владельцами многочисленных гостиниц. Владельцы старых отелей могли предложить только «голландку», а потому терпели поражение. Разорилась владелица старинной гостиницы «Северная» Летягина, сражен прогрессом оказался Аннаев, устаревший постоялый двор на Набережной вынуждена была продать Ильина.
Тяжелые, массивные чугунные батареи парового отопления вывели на первые места такие гостиницы как «Бристоль», «Гранд отель», «Сан Ремо», «Националь», «Центральная», «Аквариум». В 10-е годы ХХ века Самара сделала первые робкие шаги в сторону централизации отопления. Заработавшие крупные тепловые электростанции на Волге и Самарке в качестве побочного продукта имели большое количество горячей воды, которая направлялась для обогрева общежитий собственных служащих. Чем больше становилось в городе парового отопления, тем меньше оказывалась задымленность самарских улиц в холодные зимние месяцы. Чистый воздух давал здоровье и долголетие.
Холод – не тетка
Снова осень, и Самара начинает готовиться к отопительному сезону. Проблема холода беспокоила горожан и 100 лет назад. Поговорим о том, как они решали эту проблему.
В книжных магазинах Сытина и Грау в конце Х1Хвека продавалось много различных дешевых брошюр, объясняющих жителям, как бороться за тепло в своих домах. Популярным автором считался Л.П. Сабанеев. Он в доступной литературной форме отвечал на многие бытовые вопросы. Напечатанные в типографии А.А. Левенсон, его дешевые книжицы в большом количестве раскупались самарцами. Вот что автор писал в 1893 году: «Зимнее помещение необходимо должно быть теплым, то есть иметь почти непроницаемые для наружного воздуха стены, полы, окна и двери ( держать тепло) и достаточное число хороших печей… Холодным помещением называется такое помещение, в котором, даже при усиленной топке всех обыкновенных комнатных печей( голландских и утермарковских), один раз в день, при морозе около 10 градусов, по прошествии суток, температура, в большей комнате, не достигает 10 градусов по Реомюру.» Сабанеев давал рекомендации тем, кто собирался снять квартиру и не попасть впросак: «Самые холодные комнаты почти всегда угловые, имеющие две наружные стенки и нередко два ряда окон. В одном и том же доме самыми холодными и сырыми квартирами будут те, которые расположены окнами на север и совершенно лишены солнечного света, а потому таких помещений следует избегать.» Желающим купить собственный особняк, автор также дает советы с учетом различных тонкостей и нюансов: «Всего более следует избегать тонких или прогнивших стен с трещинами, так как это почти непоправимый недостаток. Каменные дома или этажи тоньше, чем полтора кирпича не могут быть теплыми. Поэтому самые верхние этажи в многоэтажных зданиях почти всегда бывают холодными, тем более что теплота уходит через потолки под крышу. Деревянные дома, выстроенные из тонких или распиленных пополам бревен или барочных досок, как большинство дач, совершенно непригодны для житья в холодное время года, так как тепло в них не держится , и они требуют почти беспрерывной топки.
Тоже самое можно сказать и об очень старых – полуразвалившихся каменных или деревянных домах, имеющих многочисленные трещины или щели. В таких домах всего холоднее бывает не в морозы, а в сильный холодный ветер, который беспрепятственно проникая в помещение, быстро понижает его температуру, как говорится – выдувает тепло.» В покупаемом доме господа должны обратить внимание на пол : «Дурное устройство полов имеет особенно важное значение в нижних этажах, так как в помещение проникает холодный и притом испорченный воздух подполья или подвала. Пол должен быть всегда двухрядным, то есть иметь так называемые черные полы. В полу, досчатом или паркетном, который предпочтительнее, не должно быть никаких трещин, плинтусы должны плотно прилегать к стене и не иметь никаких дыр ( мышиных и крысиных). В помещении с плохо устроенными полами всегда дует от полу, что влечет за собою простуду и ревматизмы ног. » Автор большое внимание уделял состоянию окон покупаемого жилья: «Ветхость рам часто бывает причиною холода, так как при сгнивших рамах всегда дует от окон. Особенно часто простужаются по этой причине дети, которые чаще взрослых бывают у окон.». Сабанеев в качестве рецепта предлагал заменять рассохшиеся рамы на новые, а также использовать замазку. Он писал : «каждый лишний рубль, истраченный на замазку, не только сбережет сажень дров, но и предохранит от многократных простудных заболеваний».
Как выяснилось из брошюры для человека вреден не только холодный, влажный воздух, но также и сухой: «от недостатка влаги человек худеет, у него делаются головокружения, сердцебиение и болезни легких. Комнатный воздух считается чрезмерно сухим, если на окнах высыхает сырая соль и сырой табак.» При обыкновенном способе отопления – голландскими, русскими и утермарковскими печами – воздух и в сухих домах имеет достаточную влажность 50-60 % по гигрометру. В помещении, отапливаемом железными и чугунными печами, недостаточно выложенными внутри кирпичем, сухое помещение делается уже чрезмерно сухим. Воздух портится от сгорания пыли, садящейся на раскаленные стенки таких печей. Автор отмечает важную деталь, что большая сухость воздуха происходит, когда отапливается разом весь дом одною большою печью, расположенною обыкновенно в подвальном этаже, и когда отдельные помещения лишены притока свежего наружного воздуха, вызываемого топкой комнатных печей.
В Самаре на тот период уже существовало водяное, паровое и воздушное отопление. При первом проводилась посредством труб во все комнаты дома теплая вода, при втором – горячий пар, при третьем – горячий воздух. Сабанеев отметил по этому поводу, что при любом виде отопления , мощность должна соответствовать размеру квартиры. При несоблюдении этих правил самарцам приходилось по старинке на зиму закрывать окна ставнями, завешивать ватными одеялами, пол застилать парусиной, в лучшем случае английским линолеумом, входные двери также обивались войлоком и клеенкой. Однако многим горожанам приходилось засыпать с грелкой или кошкой и просыпаться, дрожа от холода ранним утром. Руки порой так сковывало, что трудно было разжечь огонь в печи.
От печки до плиты
В 1893 году на улицах Самары появились молодые люди хулиганского вида в длиннополых пиджаках, в начищенных дегтем сапогах гармошкой, в картузах на голове. Однако эти парни горчишного вида не безобразничали в общественных местах, хотя к прохожим и приставали… Они хватали граждан за рукав и говорили - Эй, господин, подожди-ка и далее обескураживали вопросом - а, ты, купил новую московскую плиту от Малера? У самарца в руках оказывался рекламный буклер, в котором говорилось: «Новая плита! Не проходите мимо. Плита эта, вся металлическая и разборная, выложена изнутри тонким и мелким огнеупорным кирпичем, занимает чрезвычайно мало места, приспособлена для отопления всяким топливом, не давая положительно, размерам топки, возможности жечь по произволу значительное количество дров или угля, с которыми так мало церемонятся наши повара и кухарки. » Далее рекламный проспект гласил: «В плиту вделан медный котел для воды и может быть устроено приспособление для жаренья на вертеле с боковым нагреванием. Хотя такая переносная плита стоит дороже обыкновенной, но если принять во внимание экономию на топливе и доставляемые все удобства, то она очень скоро себя окупает.» Стоимость такой чудо-плиты 60 рублей с доставкой на дом непосредственно из магазина Вулкан.
Такая плита должна была заменить традиционную русскую печь и обеспечить большую семью горячей пищей в любой сезон и в любое время дня и ночи. Потребитель сам выбирал любой вид топлива – дрова, каменный уголь, нефть или торф.
Для одиноких горожан предусматривался вариант бензиновой кухни с двумя горелками стоимостью от 5 рублей 50 копеек до 7 рублей 50 копеек. Правда, в то время за бензин приходилось платить от 10 до 12 копеек за фунт. Чтобы снизить расход дорого топлива буклет советовал готовить в тонкой жестяной посуде.
В конце рекламного проспекта совершенно неожиданно рассказывалось, как лучше выбрать дичь и не обмишуриться на Троицком рынке : «Вся дичь должна быть жирна, не разбита выстрелом и свежа. При выборе ее надо обращать внимание на ее нос, ножки и брюшко к самому низу, а также и бока под крылышками. Ежели бока и брюшко зеленоваты, то это означает, что дичь уже тронулась, имеет запах; ежели нос и ноги сухи, жестки, а не мягки, - значит птица давно убита; тоже доказывают ввалившиеся и высохшие глаза».
Печь всему голова
Вот перед нами еще одна популярная брошюра Л.П. Сабанеева под ярким названием «Как выжить в городской среде и сохранить здоровье ». В конце Х1Х века эту тонкую невзрачную книжицу с удовольствием раскупали самарцы. На первой странице нас встречают весьма пессимистичные слова: «предлагаемое руководство предназначается исключительно для интеллигенции…, горожан, но никак не для полуграмотных крестьян, так называемого народа, который или еще не может понимать никаких популярных книг, или им не верит. Эти книги будут читаться только детьми нынешнего еще учащегося поколения…»
Когда- то министр Победоносцев бросил крылатую фразу, что Россия – это ледяная пустыня с дикарями. Для борьбы с северными широтами население поставило в центре своей жизни русскую печь, даже поговорки гласят – танцуй от печки, сиди на печи, да не кричи. Как известно, сказочный герой на печке путешествовал. Сабанеев в брошюре пишет, что в печь кладут дрова сухие, толстые и по преимуществу березовые. Топливо надо заготавливать заранее, складируя заранее. Дрова для утреннего отопления лучше рубить с вечера. Русская печь- главная защитница человека от сырости. Автор отмечает: «Комнатная сырость гораздо вреднее и опаснее сырого внешнего воздуха..., производит чрезмерное охлаждение тела, уменьшает и даже прекращает нормальное испарение кожи. Следствием этого бывают частые простудные болезни – насморк, кашель (катар), лихорадочное состояние тела, ревматизм и другие, более опасные страдания. Сырые помещения вместе с тем всегда бывают холодными…,сырые стены поглощают и пропускают более тепла, чем сухие. По мере нагревания комнат, влага, находящаяся в стенах, высыхает и происходит вторичное охлаждение. Сырость закупоривает поры и щели в каменных и деревянных стенах, что сильно затрудняет прохождение воздуха через стены, так называемую естественную вентиляцию ».
Продрогший и измаявшийся жилец бросается к своей спасительнице – русской печи, растапливает ее. О, ужас, он попадает в еще более опасную ситуацию: «Сырость препятствует полному сгоранию топлива, а потому в сыром жилище очень часто бывает угар, от ест образуется окись углерода. Угар в сырых помещениях происходит от многих причин: 1 сырые стены не пропускают внешнего воздуха, необходимого для горения топлива, 2 влажность делает воздух более тяжелым и мешает его свободному притоку во время топки печей, 3 водяные пары разлагаются на горячих угольях на свои составные части, причем кислород соединяется с углем в окись углерода; водород же в свою очередь в момент своего выделения отнимает часть кислорода у углекислоты, образовавшиеся при горении и переводит последнюю в низшую степень окисления, то есть опять таки в окись углерода.».
Далее Сабанеев предупреждал Самарцев, что необходимо при покупке квартиры внимательно осмотреть стены комнат. Если отслаиваются и пузырятся обои, на них выступаю пятна или потеки, значит, жилье неблагоприятное. Следует отказаться от его приобретения или потребовать снижение цены. В случае запаха грибов в подъезде или жилом помещении следует знать. Что строение поражено грибком. Споры которого ядовиты для человека. Продавец жилья и его слуги могут пытаться обмануть, мол, обои только наклеили, был косметический ремонт, от которого еще не высохло. Не стоит обманываться. Кроме того, опасен сыростью и новый каменный дом, так как жидкий известковый раствор сохнет несколько лет. Новый деревянный дом может также оказаться пост роенным из сырых бревен, недавно приплывших в виде плотов с верховьев Волги. Любая сырость – опасна. Если ее не избежать, с ней надо бороться. В брошюре предлагается способ сухой топки: «Усиленная топка обыкновенных комнатных печей ( голландских, русских и утермарковских) помогает осушке стен только когда она соединена с вентиляцией, при открытых окнах или форточках и когда труба не закрывается. Следовательно, она возможна лишь до наступления холодного времени. Для осушки стен гораздо пригоднее камины и в особенности простые переносные, железные или чугунные печи, которые ставятся в сырых углах и топятся непрерывно в течение нескольких дней, даже недель и более.» Сабанеев предложил еще один эффективный, радикальный способ борьбы с сыростью: «На большие железные листы в большие жаровни кладут горячие уголья или вполне раскалившийся кокс( 1-2пуда), затем окна и двери плотно затворяются. Известь штукатурки стен поглощает углекислоту, выделяемую при горении угля и кокса, и превращается в углекислую известь, а химически связанная с гашеной известью вода выделяется в виде паров. Когда воздух помещения будет вполне насыщен этими парами, так что они начнут осаждаться на стеклах в виде капель, - окна и двери осторожно( чтобы не вдохнуть углекислоты) открывают и как только комнатный воздух заменился наружным свежим, - снова закрывают. Топление коксом и последовательное отпирание и запирание продолжается несколько часов ( от 2-3- до 12 и более). До тех пор пока вода перестанет осаждаться на стеклах. При самых неблагоприятных условиях, в 2-3 дня можно осушить совершенно сырые стены, неподдающиеся обыкновенному проветриванию и сушке посредством топки печей».
Печные хитрости
В своей брошюре о русских печах Л. П. Сабанеев вспоминает такую поговорку – печь без тяги, что телега без колес. Он пишет: «Нередко случается, что печи дымят. Это происходит потому, что в них, от недостатка тяги и плохого устройства образовались трещины. В помещениях с такими печами невозможно жить без вреда для здоровья. Тем более что они всегда плохо нагреваются. Необходимо, чтобы они были исправлены, то есть замазаны и переделаны. Печи иногда дымят от накопления большого количества сажи, поэтому трубы следует чистить каждый месяц, тем более, что сажа может загореться. Чтобы не накоплялось много сажи, надо, когда топится печь, бросить в нее картофельную кожуру и закрыть дверцы.» Автор предупреждает, что страшнее любого дыма угар, то есть стихийный выброс окиси углерода в комнатный воздух. Причина угара в сгорании угля при недостаточном количестве углерода. Окись углерода СО проникая в кровь через дыхательные пути сковывает гемоглобин, и человек умирает от удушья. Именно гемоглобин отвечает за насыщение тканей и органов кислородом. Угар возникает при повышенной влажности воздуха, которая и создает дефицит кислорода. Некоторые считают, что угар появляется при несвоевременном закрытии заслонки печи, когда еще не все топливо сгорело. Однако дело обстоит гораздо хуже: «Угар может происходить от раскаленных до красна чугунных и железных печей, так как сквозь стенки их проходит некоторое количество окиси углерода и от того, что в кирпичной печи имеются трещины, пропускающие окись углерода». Угар может самопроизвольно начаться в комнате, где действует печь при большом скоплении людей, например в курной избе, где, как говорится, топор вешать можно.
Сабанеев пишет: «Необходимо принять за правило никогда не закрывать трубы, когда уголья еще горят синим огнем, тем более когда в печи есть головешки. Выгоднее сжечь за зиму лишнюю сажень дров или починить печку, чем постоянно ходить с головной болью, особенно людям занимающимся не физическим, а умственным трудом». Далее автор говорит, что от угара может защитить герметическая печь с наглухо закрываемыми двойными дверцами и не имеющая вьюшек. Однако полную гарантию может дать лишь переход на новый самый современный тип энергии – электричество, которое доступно лишь очень богатым людям. Далее Сабанеев рассказывает о дополнительных возможностях русской печи. Если через нее провести трубу по типу змеевика и пускать воду из бака, расположенного где-нибудь на чердаке, то можно получить теплую воду, для умывания, даже в самое холодное время года. Кроме того, с обратной стороны русской печи выгодно построить туалет с отдельным выходом. Это также большое удобство в нашем суровом климате. Свое эссе о тепле и здоровье автор заканчивает предупреждением, что надо осторожно относиться к некоторым европейским красителям. В теплом помещении они иногда выделяют ядовитые вещества. Способствующие гибели человека, особенно опасна швейнфуртская зелень. Ей окрашивают печи, однако при нагреве эта зеленая краска выделяет мышьяковистую кислоту, которая убивает не только насекомых и мышей, но и двуногого хозяина квартиры.
Зеленый крест
Экология. Наши предки не знали этого слова. Они думали, что если ребенок родился с двумя головами, - значит, черт попутал; выпадают зубы или волосы у молодого человека - следовательно, в долине смерти побывал; рыба кверху животами всплыла - Перун разгневался, порчу наслал; листья пожелтели не в срок - пьяницу на кладбище похоронили. Сегодня мы знаем, что все перечисленное связано со словом "экология". Не понимая многого, на интуиции раньше люди заботились об окружающей среде гораздо больше, чем сегодня. Они думали и о том, какую землю оставят своим детям. Это не лозунг, а простая правда жизни. О будущем беспокоились и крестьяне, и государственные мужи.
В начале 20 века самарская городская Дума регулярно ставила вопрос об улучшении экологической обстановки. Настоящим подвижником и борцом за чистоту окружающей среды был гласный городской Думы А.Ф. фон Вакано. Одним из первых среди самарских промышленников он установил очистные сооружения на своем сверхсовременном заводе. Сточные воды проходили неоднократную фильтрацию и практически могли снова запускаться в технологический цикл. Именно Альфред Филиппович предложил свою помощь по проведению канализации в городе. Он возглавил специальную канализационную комиссию, созданную в начале июня 1906 года при городской Думе. Знаменитый пивовар профинансировал разработку проекта, успешно осуществленную Линдлеем. Как истинный предприниматель, фон Вакано с точностью до копейки просчитал весь проект и предложил варианты его максимального удешевления. Так, на заседании городской Думы 18-19 сентября 1908 года он высказался о необходимости ходатайствовать перед правительством о беспошлинном провозе из-за границы керамических канализационных труб большого диаметра - до 35-45 сантиметров. Совет директоров Мюнстербергского завода из прусской Шлезии обязался поставить в Самару 30 вагонов высококачественных труб. С января 1909 года начались активные работы, и к маю стал вопрос о подключении к канализации домовладельцев всей Воскресенской улицы, части Успенской, Казанской и других... 24 октября 1909 года фон Вакано торжественно подарил городу первую линию самарской канализации, и при этом заявил: «Все расходы, которые будут произведены впредь, я принимаю на свой счет безвозвратно».
Канализационные работы в Самаре производились как нельзя вовремя. С 1909 года правительство начало усиленную борьбу за чистоту российских городов. Держава становилась индустриальной, и дедовские методы ассенизации представляли серьезную опасность. Медики указывали, что весной и летом смертность населения от кишечных эпидемий резко возрастала. Самарскую губернию захлестывали то холера, то чума, то брюшной тиф, унося тысячи жизней. Когда таяли снега, по городским спускам к Волге текла зловонная жижа.
Самара знала только один способ очистки нужников, да и то им пользовались лишь состоятельные горожане. В трескучие морозы приходили профессиональные говночисты. Обычно это были отец с сыном или братья. Свой опыт они передавали по наследству. По воспоминаниям Г.Г. Намаконова, команда работала так: «Старшой подхватывал крючьями или ковшом смерзшуюся массу и вытягивал ее из выгребной ямы, как гнилой зуб. Младшой подставлял лохань или мешок и ловко перебрасывал все это в сани. Уважали того, кто действовал умело и не пачкался. Иногда случалось, что работавший на подхвате отвлекался, заглядывался на хозяйскую девку и оказывался по уши в дерьме. Бедняге говорили: «Не быть тебе старшим, работай на подхвате всю жизнь, чушок!» Говночистов побаивались, ведь обидевшись на мизерную плату, они могли подпустить «чертовщинку». В отхожее место незаметно бросали дрожжи. По весне содержимое нужников вспучивалось, и неукротимая пена, вырвавшись наружу, ползла по двору. Бороться с таким злом оказывалось не менее трудно, чем вывести клопов и тараканов. Обычно это место заливали кипятком и заваливали землей. Неподалеку рыли новую яму.
Такие методы очистки города не могли уже сосуществовать с огромными заводами, механическими мастерскими. Правительственная комиссия во главе с профессором Г.В. .Хлопиным весной 1909 года сделала по Самаре следующее заключение: «Невозможность дальнейшего пользования для удаления из города нечистот Веденеевской ямой. Ее закрыть и подобрать другое место, причем свалка должна представлять систему свалочного хозяйства с хорошей постановкой ассенизационного дела с перепашкой площади, на которую будут вывозиться нечистоты. Не рекомендуется использовать Коровий остров как место свалки, так как весной он заливается водой и может отравить Волгу. Необходимо принять меры против загрязнения реки Самарки сточными водами частных канализаций». Несмотря на острую критику санитарного состояния города, правительственная комиссия в целом осталась довольна работами, которые осуществляла городская Дума совместно с Управой. Благодаря подвижничеству А.Ф. фон Вакано, городские власти, можно сказать, «не ударили в грязь лицом».
К 1911 году начали действовать другие линии канализации. В феврале подключилась Земская больница, которая ранее пользовалась для сброса нечистот Владимирским оврагом. Городская Дума постановила изымать с больницы за пользование канализации лишь 50% установленной платы. Еще одним нововведением властей стал весенний полив улиц нефтью. С одной стороны, это спасало город от песчаной пыли, а с другой - защищало жителей от возможных инфекций. В 1910 году по рекомендации самарского губернатора был проведен пробный полив, который дал прекрасные результаты. В 1911 году это дело поставили на широкую ногу. Трижды поливалась улица Л. Толстого, дважды - за Панским переездом. Нефтяная пленка покрывала Набережную Волги, улицы Преображенскую, Казанскую, Вознесенскую, Дворянскую, Алексеевскую площадь.. 20 бочек пожертвовало городу Товарищество «Братьев Нобель», 8 бочек – «Каспийское товарищество», 4 – «Товарищество Мазут». Городские власти закупили еще свыше 400 бочек емкостью 25 пудов каждая. На 1911 год городская Управа предложила утвердить смету в 5 тысяч рублей на нефтяной полив.
До революции частная собственность держала город в чистоте. В Самаре проводились регулярные торги, на которых продавалось право на очистку различных районов города. Борьба шла за заказ Управы, который всегда хорошо оплачивался. В октябре 1909 года правление Общества Дома Трудолюбия во главе с Е.О. Юриным получило разрешение на содержание в чистоте Троицкой площади. Эта работа оценивалась в 6 тысяч рублей в год. 19 января 1909 года городская Управа провела торги по уборке палых животных и истреблению бродячих собак. За заказ боролось несколько предпринимателей. Уваров предложил арендную плату в 1601 рубль. Петр Яковлевич Зубрилов согласился выплатить 2426 рублей в год. Он получил этот заказ сроком на 3 года.
Мы зададим уважаемому читателю вопрос: «А как вы думаете, чего больше всего боялись самарские предприниматели в начале 20 века?» Наверняка получим ответ - революции, терроризма, инфляции, конкуренции. И это будет ошибкой. Истинным бичом всех фабрикантов и заводчиков была городская Управа и ее сотрудники, которые очень внимательно следили за экологией производства. Бывали случаи, когда члены Управы неожиданно появлялись с инспекцией на крупном самарском заводе. Хозяин приглашал их в кабинет, угощал «Смирновкой» или Шустовским коньяком. В ответ глава комиссии вытаскивал из портфеля бутылку с мрачной серо-буро-малиновой жидкостью и говорил: «Нет, милостивый государь, отведайте сначала этого напитка, взятого из ваших сточных вод!» Заводчик обычно в таких случаях говорил: «Ваша взяла - оформляйте штраф!»
Управа могла закрыть любое предприятие за нарушение технологии и отравление окружающей среды. Это касалось даже тех фабрик, которые выполняли заказ военного ведомства. Государственные мужи были беспощадны к нарушителям. Как патриоты своей земли, они считали невозможным ставить временный интерес выше истинных ценностей. Порукой здесь служила честь. Вот характерный пример. Мещанин Петр Яковлевич Соколов в марте 1908 года обратился в городскую Управу с ходатайством о разрешении построить мыловаренное заведение в его собственном дворе недалеко от Панской улицы в 33-м квартале. Чтобы не загрязнять воздух в центре города, Соколов указал в проекте: «исходным сырьем станет кокосовое, пальмовое масло и очищенное топленое сало, котлы будут плотно закрыты крышками и открываться будут только во время мешания, щелочные воды будут вывозиться в бочках на место свалки нечистот». Управа отказала на том основании, что городская свалка перегружена. Тогда предприниматель заключил договоры с химическими заводами Казани и Москвы на поставку щелочной воды для производства глицерина и глауберовой соли. По сути дела, он разработал безотходный цикл. Врачебно-санитарный совет все равно отказал, сославшись на то, что в центре города такое производство опасно. От аварийных выбросов никто не застрахован!
Большую помощь городским властям в борьбе за экологию оказывала полиция. Вездесущие приставы через сеть осведомителей получали информацию о любых случаях отравления природы и воздуха и принимали действенные меры. Обратимся к архиву: «За неопрятное содержание двора самарский мещанин Андрей Абрамов оштрафован в 1894 году на 3 рубля или арест на 1 день; за сваливание навоза в неуказанном месте Михаил Щеглов 9 февраля приговорен городским судьей 3 участка к недельному аресту». Блюстители порядка не считались с чинами, званиями и богатством: «За неопрятность двора купец Петр Немцов 4 марта 1894 года оштрафован на 3 рубля. При несостоятельности - арест на 1 день с обязанностью очистить двор в двое суток». За подобное же наказанию подверглись мясоторговец Иван Дольнов , купец Осип Полуэктов. Закон суров, но это закон, - говорили древние. Как это относилось к той Самаре: «За выливание нечистот на улицу мещанин Ларион Пеньков 10 мая 1894 года оштрафован на 45 рублей или арест на 15 дне». Неопрятность обходилась в те времена дорого: «За плохое содержание гостиницы купец Николай Феофанович Иванцов 6 апреля 1894 года оштрафован на 15 рублей или арест 3 дня». За неопрятность ночлежного дома штрафу в три рубля подвергся Павел Любимов.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.839,с.2-7)
В то время не было громких шумных кампаний за чистоту окружающей среды, но велась каждодневная кропотливая работа, направленная на процветание города. В этом деле участвовали все жители, потому что дышали одним воздухом.
Опустел наш сад
С наступлением ночи затихает суматоха на улицах. Самара засыпает, и ей видятся сны из далекого детства, когда она не была еще миллионным городом и промышленным гигантом. Это было небольшое поселение с деревенским образом жизни, где по нескольким немощенным улицам между деревянными домишками бродили куры, козы, овцы, поросята. Однако Самаре повезло. Именно ей суждено было стать крепостью—форпостом России на Востоке. С каждым годом здесь все больше разрушался сельский уклад и деревенские жители становились настоящими горожанами. Цивилизация меняла все вокруг, как по мановению волшебной палочки. Однако самарцы, много приобретая, теряли, пожалуй, самое главное — связь с природой, российскую тишину и размеренность в жизни. Куры на улицах воспринимались уже как нечто безобразное, как некий курьез. Правда, еще в начале XIX века в самарских газетах описывались ужасные происшествия, связанные с животными: злобный боров мещанки. К. вырвался на улицу и укусил прохожего, гуси ущипнули мальчика, сына кухарки, но это лишь атавизмы деревенского прошлого.
В те времена, когда Лондон душил смог, Самара мучилась от пыли: у нее не было ни одного зеленого деревца. Горожане задумались: что делать, как вернуть назад природу в город? И тогда окраины были отданы под знаменитые частные сады: Барановский, Растрепинский, Ковригин, Струковский и другие. Барановский сад назывался так по фамилии владельца—бакалейщика Баранова. Сад находился на Москательной между Садовой и Уральской. Его общая площадь составляла 3600 кв. саженей. Сад весной утопал в яблоневом и вишневом цвету. Аромат плодовых деревьев разносился волжским ветром по всему городу, доходя даже до Набережной реки Волги. Хозяин любил экзотику и содержал теплицу с тропическими растениями. Самарцы ценили этот сад больше всего за зимний каток. Под него Баранов отводил место на территории нынешнего Пушкинского народного дома.
Растрепинский сад занимал квартал и находился между Уральской и Сокольничьей, Полевой и Оренбургской. Сад был задуман как фруктовый и принадлежал советнику Петру Алексеевичу Навицкому, однако, будучи нерентабельным, был продан муромскому купцу II гильдии Дмитрию Ефимовичу Растрепину за 4 тысячи рублей. Территория достигала 6200 кв. саженей. Сад неоднократно менял своих владельцев и в конечном итоге был поделен на усадьбы и продан. Сегодня проходя по этим местам, читатель может увидеть одиночные высокие старые деревья. Они еще наверняка помнят господина Растрепина.
Наиболее любопытным являлся Ковригин сад, раскинувшийся на Почтовой улице между Саратовской и Николаевской. Это был кусочек девственного леса, сохранивший ландшафт XV века. Ниже Ковригина сада вдоль реки Волги находились владения Действительного Статского Советника генерала В. Н. Струкова. Еще в 1820 году он возглавлял в Самаре соляное управление. Соль сыграла роковую роль в судьбе не одного самарского предпринимателя. На Илецкой соли погорел крупный домовладелец Светов. Такая же судьба была уготовлена и Струкову. За неуплату кредитов вся его собственность в 1848 году пошла с молотка, сад за 900 рублей достался Титулярному Советнику Обухову. Новый владелец попытался преобразовать сад для общественного пользования, в 1851 году построил «воксал» — деревянную танц-площадку, буфет, место для карточной игры. Однако содержать частный сад в черте города было слишком дорогим удовольствием, ведь с каждым годом вырастали налоги на муниципальную землю. В 1855 году Обухов подарил сад городу. На следующий год городская управа прикупила земли купца Синягина и другие владения. Так, в Самаре возник общественный городской сад со своей судьбой и сложной историей.
Сад стал процветать благодаря покровительству губернатора. К. К. Грота. Сад наполнился цветами, фонтанами. Была построена большая деревянная лестница с горы до самой Волги. Затем садом занялась специальная комиссия, в которую вошли любители флоры П. В. Алабин, И. Л. Санин, Е. Н. Аннаев. В 1871 году городская Дума выделила 18 тысяч рублей на строительство в саду кухни, бильярдной, подвала под буфет. В саду проходили праздничные гуляния, устраивались фейерверки. В путеводителе «Живописная Россия» мы читаем: «Особо хорош Струковский сад, обширный и довольно старый, приспособлен к общественным гуляниям с 1851 г... В летние вечера — музыка...» Были и другие мнения. Так, гласный городской Думы Ю. Н. Долгов сказал на заседании, посвященном благоустройству города: «Струковский сад все-равно посещать никто не будет, благодаря тому, что город не обращает на него внимания. Его курзал— это гниль, сплошная рутина, пыльные аллеи для гуляющих скорее похожи на скотопрогонный тракт, где толкутся тысячи человек». Весьма любопытно описывает нравы Струковского сада К.П. Головкин: «Центральная аллея называлась, например, скотопрогонной. Это презрительное название она получила, потому что по ней гуляла демократическая часть обывателей города «горчица» со своими «дамами» (самарскими перошницами) и подростки. Здесь они чувствовали себя свободнее и вели непринужденно и развязно. Громкий разговор, хохот, иногда перекличка и русская крепкая ругань были обыденным явлением. Сидящие в этой аллее на лавочках молодцы развлекались над прохожими подставлением ног и просто отпускали гнусные комплименты. Приличная публика избегала эту аллею и гуляла по Набережной и по Предвокзальной дорожке». Цивилизовал парк кутаисский предприниматель Моисей Лазаревич Губеладзе, открыв здесь в 1911 году ресторан 1 класса с грузинской кухней, чем привлек респектабельных горожан. ( ГАСО,Ф. 465,оп.2,д.130)
Другим старинным общественным местом считался знаменитый Александровский сад или Лишин сквер. Иногда его называли «козьим» садиком. Расскажем о каждом из названий. В 50-е годы XVIII века были срыты укрепления Самарской крепости, так как город перестал считаться окраиной Империи и никакой неприятель более не угрожал Самаре. На месте крепостного вала образовался небольшой скверик, за которым некоторое время следил оброчный крестьянин Bayлин. Местные жители выпускали туда попастись своих домашних животных, отсюда и первое название «козий» садик.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д.7,с.22). В 50-х годах XIX века был составлен специальный план озеленения города, где на этом месте предполагалось разбить культурный сквер. За дело взялся садовод любитель С. С. Лошкарев, ограду сделал за свой счет помещик Дмитрий Евгеньевич Обухов. В английском стиле высадили 200 лип и 1100 других деревьев. Сада, однако, не получилось, деревья стали засыхать. Тогда разведением сквера занялся «любитель растительности» подполковник И. А. Лишин, командир местного резервного батальона. Его солдаты привезли чернозем, удобрение и вновь посадили 1 052 саженца сосны, клена и осины. Были сделаны круговые аллеи, в центре разбита небольшая клумба, повсюду расставлены скамейки. Цветы окутывали деревянные трельяжи, разбросанные по всему скверу. В юго-восточной части сада располагался английский цветник с плоскими клумбами и деревцами в центре. Лишин сквер начинался от старой Театральной площади, где потом была построена биржа. Он был зажат между Вознесенской и Казанской улицами. В 1870 году садик обнесли деревянной решеткой на каменных столбах. Был построен двухэтажный бревенчатый вокзал-гостиница. На первом этаже ее располагалась теплушка, где зимой грелись любители покататься на коньках, ведь рядом заливался прекрасный каток. Сад к тому времени уже назывался Александровским в честь Царя-Освободителя. Сюда любили приходить самарцы всех возрастов и находили развлечение на любой вкус. Газеты писали: «По вечерам играет струнный оркестр бальной музыки под управлением капельмейстера Соколова». Сегодня мы можем увидеть реликтовый кусочек Александровского сада на Хлебной площади, но, к сожалению, он сильно испорчен памятником - железному Феликсу.
В 60-е годы XIX века в Самаре возникает Покровский сад на месте старого Покровского кладбища. П. В. Алабин так его описывает: «Занимает довольно значительное пространство, вводя город в немалые ежегодные расходы напрасные, так как без забора — место пастбища скота окрестных жителей. Ряды жалких кривых, полузасохших хворостин, несмотря на ежегодную, усиленную посадку деревьев». Все это происходило до тех пор, пока братья Шихобаловы не выделили 1 тысячу рублей на деревянную изгородь, ведь там когда-то были похоронены их предки. С 1910 года самарские предприниматели стали использовать ограду сада для размещения своей рекламы по ул. Л. Толстого. Плата за аренду изгороди шла в казну города.
Вот мы, дорогой читатель, познакомились с основными городскими садами Самары. Конечно, нам было далеко до виртуозности Версаля или Санкт-Петербурга, но, тем не менее, определенная парковая культура начала возникать и на Волжских берегах. Здесь важно отметить, что парки были экономически нерентабельны и держались на энтузиазме городски властей и местных предпринимателей. Продолжением тех традиций мы можем считать сегодняшние Набережные.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Государственный архив Самарской области
Фонд 1. Самарское губернское правление.
Фонд 3. Канцелярия Самарского губернатора;
Фонд 8. Самарский окружной суд.
Фонд 32. Самарская духовная консистория.
Фонд 170. Самарская городская Дума.
Фонд 191. Самарский городской маклер.
Фонд 228. Самарский губернский прокурор.
Фонд 287. Самарский биржевой комитет.
Фонд 352. Присяжные поверенные. А. Г. Елшин.
Фонд 430. Самарское дворянское депутатское собрание,
Фонд 465. Самарское городское полицейское управление.
Фонд 468. Самарское губернское жандармское управление.
Фонд 558. Общество археологии, истории, этнографии.
Фонд 663. Самарский губернский предводитель дворянства.
Фонд 815. Головкин Константин Павлович, краевед.
Фонд 3500. Воспоминания революционеров. И. Ф. Демидов.
Фонд 4940. Струков Олег Сергеевич, краевед.
Фотоальбом Егора Никитьевича Аннаева.
Личные архивы
Лемана А. В., Саганбекова Ю. С., Наякшина К. Я., Жарова Н.В., Ивойловой Е.Н., Варламовой М.П.
Газеты
"Волжский день" "Волжское слово" "Голос Самары" "Самарская газета" "Самарские губернские ведомости" "Самарский вестник" "Самарский курьер" "Самарский листок объявлений", «Самарский справочный листок».
Журналы
"Горчишник" /"Хулиган"/, «Родина» 1993-2003 гг.,
Литература
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1867-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города. Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев,1982 г.
Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.
Баянский Н. Почему М.Д. Челышев не попал в 4-ую Государственную Думу. СПб..1913 г.
Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск,1991 г.
Вся Самара. 1926 г. Самара.
Гарин-Михайловский Н.Г. Избранное. Куйбышев, 1980 г.
Годы и события. Хроника, т.1. Самара,2000 г.
Гулишамбаров С.С. Всемирная торговля и участие в ней России. СПб, 1898 г.
Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.
Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг.
Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии. Самара, 1994 г., 1995 г.
История уделов за столетие их существования. Часть 1-2. СПб,1903 г.
Клопов А.А. Отчет по исследованию волжской хлебной торговли.СПб,1889 г.
Кони А.Ф. Избранное. М., 1989 г.
Константин Павлович Головкин.Самара,1992 г.
Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.
Кропоткин П.А. Записки революционера.М..1988 г.
Лещинский М.Я. Судебные записки. М., 1995 г.
Лишин И.А. Очерк Николаевского уезда Самарской губернии в статистическом и сельскохозяйственных отношениях. СПб,1880 г.
Лишин И.А. Проект положения о Юго-Восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890 году. М.,1887 г.
Лишин И.А. К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии. М..1892 г.
Максим Горький и Самара. Куйбышев, 1968 г.
Наумов Александр. Доклад самарского губернского предводителя Дворянства ХХ очередному губернскому дворянскому собранию. Самара, 1914 г.
О России и русской философской культуре. Философы русского и послеоктябрьского зарубежья. М.. 1990 г.
Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России, том 1. СПб, 1902 г.
Преображенский П.А. Очерк истории Самарского края, Самара,1919 г.
Протопопов. Столетие Самарской губернии. Самара,1901 г.
Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара,1991 г.
Розанов В.В. Уединенное. М.,1991 г.
Селиванов К.А. Русские писатели в Самаре и Самарской губернии. Куйбышев, 1953 г.
Самарский краевед: Историко-краеведческий сборник. Самара,1994 г.
Самарский спутник, 1890 г.
Сводный сборник статистических сведений по Самарской губернии,том 8, выпуск 1-й, изд. Сам. Губ. Земства. Самара.1892г.
Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914 г.
Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград,1914 г.
Челышев М.Д. Главная причина нашего несчастья. Изд.3-е. Самара. 1907 г.
Юбилейная научная конференция «Самарский край в истории России». Самара, 2001 г.
В книге звучат стихи самарских поэтов Михаила Авдеева, Георгия Квантришвили, а также песни в исполнении шансонье Андрея Елисеева и Андрея Демидова.
Слушайте песни: михаил авдеев - мп3 песня слушать онлайн MP3pesni.net
mp3pesni.net/михаил-авдеев/2/ Там можно прослушать альбомы
1 Андрей Демидов Михаил Авдеев,
2Андрей Демидов Андрей Елисеев,
3Андрей Демидов Дмитрий Спасский,
4Андрей Демидов "Детектор лжи
1 Купец на Волге(http://www.proza.ru/2013/08/03/1141);
2. Люди и мундиры(http://www.proza.ru/2013/08/03/1123) ;
3. По разные стороны решетки(http://www.proza.ru/2013/08/03/1152) ;
4. Горизонты гражданского общества (http://www.proza.ru/2013/08/03/1162) ;
5. Теплые руки самарских улиц( http://www.proza.ru/2013/08/03/1170) ;
6. Самара из глубины веков( http://www.proza.ru/2014/01/09/877) ; Последнюю книгу Барышев в пдф разместил на своем портале Самара сегодня. Она была подготовлена в феврале 2014г
7. Барышев на своем портале разместил с нами интервью в трех частях.«Я так думаю!» Подарок самарцам от семьи Демидовых ...
samaratoday.ru/news/32487
2 сент. 2011 г. - “Я так думаю!” Ирина и Андрей Демидовы 18/08/2011. В редакции Самара today известные самарские историки, краеведы, авторы 5 ...
Валерия Демидова в мае 2015г. издала сборник своих стихов .
8. В издательстве "Союз Писателей" можно приобрести сборник верлибра" Трещина на солнце" Валерии Демидовой .Интернет магазин издательства.
http://planeta-knig.ru/shop/977/desc/treshhina-na-sol..
В ютубе выставлены наши видеофильмы о Самаре, снятые еще в 1995г. "Прогулки по старой Самаре"https://www.youtube.com/watch?v=5_DeyCUQA9k&list=..
https://www.youtube.com/watch?v=WAg9JHKHLR4&index.. Это часть 2
Это 3 часть. В начале читает стихи самарский поэт Михаил Авдеев. Он умер в марет
Это 4 часть. В начале я исполняю
http://www.youtube.com/watch?v=atM2qAUUmYY. Это 5 часть
Прогулки по старой Самаре . Вторая часть.
Фильм 1 (VTS01_1)
http://www.youtube.com/watch?v=KReQFDP77bY
Фильм 2 (VTS01_2)
http://www.youtube.com/watch?v=TK1Efd93Gg4
Фильм 3(VTS01_3)
http://www.youtube.com/watch?v=AW9L41khgfg
Фильм 4 (VTS01_4)
http://www.youtube.com/watch?v=5QiX0W6WZ-8
Фильм 5 (VTS01_5)
http://www.youtube.com/watch?v=LGV0j5MW-kM
Люди и мундиры. Книга 3
© Copyright: Андрей Демидов 2, 2015
Свидетельство о публикации №215110900382
Свидетельство о публикации №215110900382
Рецензии