Глава II. 1. Училище. Практика на флоте

              На снимке - наш класс на занятиях в химическом кабинете.
              (Предыдущее см. http://www.proza.ru/2017/12/03/367)

                Друзья мои, прекрасен наш союз!
                Он как душа неразделим и вечен —
                Неколебим, свободен и беспечен
                Срастался он под сенью дружных муз.
                (А.С. Пушкин).

             О слове,  которое дал адмиралу при вступлении в училище, я не забыл. По окончании первого семестра по итогам экзаменов меня объявили отличником, повесили фотографию на Доску отличников. (Так она там и оставалась до конца учебы в Риге).

             Общеобразовательные предметы в нашем училище преподавались как во всяком ВУЗе. Начиная с высшей математики, теоретической механики, химии и т.д. и т.п.  вплоть до иностранного языка по выбору. Кроме того, было много чисто военных дисциплин:  устройство, вооружение, живучесть и непотопляемость кораблей, навигация, астрономия,  радиоэлектроника, связь и так далее. Даже артиллерия, с изучением орудий, которые устанавливались в прошлом на подводные лодки. (Кое-какие в то время еще сохранялись в ВМФ). Был и тренажер, где нас обучали стрельбе из таких орудий по кораблям "противника". (Мы обязаны были уметь делать расчеты стрельбы, знать все команды, подавать их зычным голосом. Наш преподаватель говорил: "Если хотя бы один из вас сделает всё это, как полагается артиллеристам, поставлю зачет всему классу!").

        Пожалуй, к сказанному стоит добавить кое-что чисто  специфическое для подводников.
         Кроме всего прочего, мы проходили  обучение легководолазному делу. На учебно-тренировочной станции,(УТС), сначала изучали индивидуальное снаряжение подводника,(ИСП), включающего в себя индивидуальный дыхательный аппарат, (ИДА),и водолазный костюм,  его использование, меры безопасности.  Потом погружались в бассейн глубиной метров 6, (точно уже не помню). Один раз, уже во Владивостоке, (как там оказались - о том позже), мы выходили на водолазном боте в залив, там погружались на глубину около 30 метров. Каждый раз учились делать на дне какую-то работу, использовать инструменты и т.д. Все погружения проводились, естественно, под контролем опытных водолазов с обеспечением мер безопасности на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.
         Обязательным было обучение выходу из затонувшей подводной лодки через торпедный аппарат,(ТА). Не так это было просто. Трудно было залезать в ТА в снаряжении и с ИДА, и лезть там в полной темноте в трубе, втыкаясь в ноги впереди идущего, (в ТА мы залезали один за другим по четыре человека), но никакого страха я, например, никогда не испытывал, впрочем как и все мои товарищи. Мы знали, что нас опекают и всегда помогут в случае чего.
         Сначала отрабатывался выход через сухой ТА, а потом с его заполнением водой. И только потом, когда мы осваивали всё в достаточно хорошей степени, приступали к самому сложному: выходу из ТА в заполненную водой башню высотой около 20 метров. Там мы учились выходить на поверхность по буйрепу,(специальный трос с плавающим на поверхности буем), отрабатывая задержки на мусингах, (специальные узлы, обозначающие, где надо обязательно задержаться на определенное время, чтобы не получить кессонную болезнь). Не у всех сразу всё получалось, но я не помню случая, чтобы кого-то отчислили из-за неспособности или трусости.

           Позже, на флоте упражнения на УТС с выходом через заполненный водой ТА, один раз в год у нас были ОБЯЗАТЕЛЬНЫМИ ДЛЯ КАЖДОГО ПОДВОДНИКА, включая командира подводной лодки, (группа командования во главе с командиром, шли всегда первыми, показывая пример экипажу). И здесь я ни разу не встречал струсившего или такого толстого, чтобы ему было трудно залезть в ТА. Ни разу не приходилось никого отчислять. Видимо потому, что все всё раньше уже проходили. Кто, как уже было сказано, в училище, (офицеры), кто в Учебном отряде, (матросы, мичмана).
Способ спасения через ТА актуален и сегодня, и будет всегда, пока существует подводный флот. Бывают ситуации, когда он становится единственным.
(Например, затоплен смежный отсек).

           Чтобы успевать по всем предметам, трудиться приходилось много. Надо сказать, что для того нам, курсантам, были созданы все условия. Учебные классы, кабинеты, лаборатории – всё, что нужно для занятий сделано было на высоком уровне. И преподавали нам как гражданские, так и военные науки преподаватели высокого класса.  В бытовом отношении тоже всё было хорошо, жили мы в оборудованном всем необходимым городском здании рядом с училищем.

            Единственное, о чем позже, уже на флоте,  пришлось пожалеть, так это о том, что, кроме Истории военно-морского искусства, где речь шла о славных морских сражениях в прошлом, историю культуры, педагогику, психологию, этику в училище не преподавали. Не помешал бы, в том числе, хотя бы на выпускных курсах, семинар о долге и чести офицера, поведении в обществе, за столом и т.д.. Ведь нам предстояло работать с людьми, учить их, воспитывать, и, кроме того, бывать в высоких инстанциях, а то и на приемах.
            Недостаток образования впоследствии, конечно, сказывался, и часто весьма болезненно.  Восполнить потери самообразованием, в принципе, можно. Только во время службы на флоте для этого времени и возможностей мало. А в училище воспитывать нас было некому. Командирами рот, так сказать, воспитателями, у нас были флотские офицеры, списанные с кораблей по здоровью или возрасту, которые в свое время учились так же, в таких же училищах. О том приходилось говорить и писать вышестоящим, но пока воз и ныне там.
(В этом плане чрезвычайно интересно рассказано о подготовке гардемаринов - будущих флотских офицеров в царской России в видеоролике: "Ушаков. Сверхчеловеки русского флота" (https://www.youtube.com/watch?v=I2UqGEg5d4g).

               
           В плане специальной подготовки очень много давала нам  летняя практика на кораблях и подводных лодках флота. Началась она для нас, первокурсников, на крейсере «Свердлов».  Помню, как вскоре после выхода из базы в учебный поход по Балтийскому морю, начался шторм. Скорее всего не такой уж сильный, но нам, впервые попавшим в такую переделку, курсантам небо показалось с овчинку. Крейсер валился, как мы ощущали, с борта на борт, а мы чуть ли не  ползли на четвереньках по палубе поближе к борту, чтобы потравить. Не за борт, конечно, что абсолютно исключено, а в  ватервейс - небольшой желобок вдоль борта. Добродушно улыбающиеся матросы и старшины крейсера вытащили для нас на бак бочку соленых помидоров. Считалось, что они помогают при качке, и мы ими воспользовались.  К счастью оказалось, что я переношу морскую болезнь легко, практически, без проблем.
       Много времени уделялось обычной для курсантов штурманской практике – ведению прокладки, определению места корабля различными способами, включая астрономию. Но не только.  В башне артиллерии главного калибра меня научили действовать в качестве вертикального наводчика. Мы узнали, что значит работа на камбузе, помывка там баков для приготовления пищи и что такое чистка трубок внутри еще не остывшего котла в машинном отделении. Интересно, что когда там наша работа затягивалась порой до ночи, (не было смысла вылезать из котла грязными в копоти и саже до конца работы), старослужащие приносили нам туда чай и хлеб с маслом. А отмываться потом приходилось долго и трудно.

      На старших курсах, практику проходили на подводных лодках. Там мы узнали, где и  как в самых глухих бухтах и базах живут подводники и их семьи, как, в каких условиях на дизельных подводных лодках служат моряки, офицеры. В частности хорошо запомнилось такое.
        1958 год, летняя практика на СФ, Гремиха.  Пара деревянных пирсов, две или три дизельные "С"-ки 613 пр.   На скалистом берегу в дистанции 300-400 м два-три домика штаба и рядом  небольшой тоже деревянные домики для семей командиров и офицеров. Жены их готовят что-то на костре.  Никаких оград, всё на виду. Для остальных подводников - небольшая плавбаза. И всё.
 
        Там, и в последующем на старших курсах, мы увидели своими глазами жизнь и взаимоотношения в флотских коллективах в кубриках, на плавбазах, в отсеках подводных лодок. Прочувствовали на себе, что значит старослужащий для молодого матроса или курсанта, и что значит командир или старпом, механик для всего экипажа .  Должен сказать, что в те годы матросы и старшины срочной службы служили по 4 года. Конечно, по последнему году службы они имели определенные послабления. Однако к молодым матросам и к нам, курсантам относились как старшие наставники, никаких особых притеснений с их стороны не было.

         С окончанием летней практики мы разъезжались по домам в отпуска. Разумеется, были встречи с школьными друзьями и подругами, восхищенные взгляды, - как же, одна золотая надпись на околыше бескозырки «Высшее военно-морское училище», - чего стоила!  Естественно, прогулки при луне и т.д. К сожалению, месяц отпуска пролетал мгновенно,  все возвращались в училище. И снова начинались занятия в классах, тренировки на тренажерах.


          По выходным нас отпускали в увольнение в город. Мы ходили в кино, музеи, театры, благо в Риге с ними было замечательно. Да можно было даже просто ходить по старым улочкам и любоваться городом, он сам был как большой музей. Один Домский собор чего стоил!  Абсолютно чистый, буквально вымытый, весь в зелени город нас просто восхищал, многие из нас поклялись вернуться сюда после службы. (Кто бы мог подумать, чем всё обернется в будущем, после развала СССР!).  Но больше всего тогда мы ходили, конечно, на танцы. И если в городе иногда еще чувствовали на себе косые взгляды латышей постарше, то там все мы, молодежь,  друг друга не сторонились, ничем особо не отличались. Старшие курсы, по рассказам, еще участвовали в драках, но у нас уже их не было.

         Ко всему прочему, в нашем училище был прекрасный актовый зал, который по выходным превращался в зал для танцев. Хорошая музыка, светлый зал, паркет, много интересных ребят. Так вот, девушек, желающих попасть к нам, было так много, что всех принять было невозможно. Потому их пропускали в сопровождении курсантов по пригласительным билетам. Многие из нас, особенно если было кого пригласить, предпочитали остаться в училище.

         Что еще хорошо – здесь оказалось много спортивных секций. В свободное время можно было заниматься спортом по своему выбору. Я, например, увлекся тяжелой атлетикой и шлюпкой. По гребно-парусному спорту меня включили в сборную факультета, (помню, как на тренировках по гребле кожа на ладонях слезала в несколько слоев), а по тяжелой атлетике в сборную училища. Однажды стал чемпионом по гиревому спорту, а потом меня выставили на соревнования даже на первенство гарнизона. В другой раз добровольно-принудительно был выдвинут командованием на соревнования по боксу в училище, на первенство факультетов. Пришлось вспомнить занятия в секции бокса в школьные годы.  Несколько тренировок – и на ринг. Помню, как неистово болели за меня друзья, когда мне пришлось в финале боксировать с перворазрядником с другого факультета. Я проиграл ему только по очкам, так что было чем гордиться.

                Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/12/03/402