Чай

Раньше я очень любила пить этот дешевый чай с явным привкусом размокающего картона. Любила потому что, делая очередной глоток, я могла смотреть на тебя и слушать, как ты оживленно что-то рассказываешь.

Раньше я очень боялась откровений, но толкала себя на них, в надежде, что мне от этого станет легче. Теперь я ничего не боюсь. Только рассказывать их больше некому.

Я безумно устала всем доказывать, что могу быть слабой и беспомощной и сама, без чьих-либо стараний и принуждений. Это осознание ожесточило меня, и я стала самой себе противна.

Я устала говорить стихами, а прозой получается грубо и сыро.

Когда я снова увидела эти коридоры, во мне ничего не шелохнулось так, как тебе хотелось бы. Меня просто задушила печаль и тоска, вытесняемая моим непростительно громким смехом.

Моя правда в том, что я все еще тебя люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. И если добивание меня делает тебя счастливым, я не буду лишать тебя такого удовольствия.

Мир снаружи становится чужим и отстраненным, и мне приходится заново в него вливаться, наполняя себя вселенской пустотой.

Бог бы разгневался на меня, если бы мимолетом услышал мои не самые праведные мысли. Но как бы там ни было, Он знает, что единственный, за кого я прошу больше, чем за кого-либо – это ты. Себе же я у Бога ничего не прошу, кроме прощения.

Иногда мне хочется задохнуться в своей горечи, но единственное, от чего я действительно могу задохнуться – это от стыда. От стыда за то, что так убиваюсь из-за таких простых вещей.

Мне жаль, что сегодня свой чай я не смогла допить – скривилась и выбросила.

Безвкусный он без тебя. И всё безвкусное.