Имбрига

Шла по шуршанию листвы, смотрела вдаль,
Храня душой бездетную и строгую печаль
Заложницы слов матери о благе сущем,
В котором познается след любви и сердца,
Изношенного думой о тех днях, годах,
В которых сны пылают раем в ночь зовущем,
А в ночи той не видно ей уж своего лица:
Любимый на постели тает взором, взмах
Ее ресниц тревожит чресла мужние.
Тишь ночи там не прервана и тихим разговором:
Они в ночи одни той, мира средь. Постель
Хладна и вязка, но тепла сердцами...
И он ее берет руками сладостным измором
Соприкасая с вечностью в трепещущей душе. О, верь,
Дитя зари, что чувство то не только снами
Чревато легкими и нежными как пух, а - спором
С безликой сутью пламенной любви о том,
Что непорочней всех младенческих предчувствий.
Шла медленно, как будто бы с трудом
Одолевая каждый шаг пространный, легкий.
Взошла на холм. В душе ристалище и смрад.
Он был ей только нежный, верный брат...
Он взял ее напором как солдат
Атакой страшной и хмельной, идущий ором...
На землю вражнюю и страшную и голую.
И милый не займет ее чудесным разговором.
Поскольку нету милого; снимая чешую
Греха с натужных мыслей, она увидела
Полоску синюю реки. Рассвет уж в силе был.
Увидев то, скорей, напутственней пошла,
К самой себе бесчувственна, постыдна.
Пред взором ее внутренне небесно плыл
Момент соитья их, бесстыдная утеха.
Она вобрала взором даль: на версты лишь одна.
Чуть обернулась, прогоняя ветер оком.
Неясный шепот от реки донесся слуха:
Как будто бы печаль пути и вера с Богом.
Как будто бы нечаянная суть - как ветер.
Ей кто-то тайную слезу под глазом вытер.
Как будто бы движеньем нежным пальца...
Сны. То сны ее о жизни. Мрачно пробужденье.
И хладных вод безудержные щупальца
Ее уж увлекают как будто бы на дно;
На деле же - в пучину страха. Но... свершенье
Ее во тьме нечаянного вздоха - ладно.
("В реку дважды не войти...")
Вода блестит на солнце перхотью луны.
Ей так казалось, предвершенной в муке.
И вот уж в мутных очах слезы не видны.
Она позволила на грудь прилечь руке...
Стояла час. Безмолвна. Холодна как сталь.
Войдет как в масло нож - в сырую вечность.
Внутри бессловно маялась печаль, но
Ей ушедшего уже не жаль, совсем не жаль.
И двинула весь мир с собой в прохладную поточность
Безудержной к ее пути реки.

Ее держали ласковые руки. Она очнулась. Брат.
И очи их под небом верою горят.
Земля вращается тугой безмерностью всех душ,
Что ею вмещены поточно — всей рекой
Великой времени, и час лихого испытания
Секундой блага или горя — глазами сушь;
И сердце вложено решительной рукой
Во грудь. И ад, и рай: лишь тенью на заклание.