Еще один день

     Детей учат писать сочинения с младших классов. В перечне тем есть и такая: «Как я провел день?»  Мне тоже пришлось старательно перенести на бумагу сюжет одного из прожитых  дней. Все, о чем я писал, быстро  затерялось в памяти среди множества других событий. Когда же мне случайно спустя некоторое время на глаза попалась тетрадь со школьным творчеством, и я ее прочел, то был удивлен тем, как много улетучивается из памяти и как  удивительно легко восстанавливается. Я пытался делать памятные зарисовки, но это получалось только эпизодически. Дневниковые откровения сродни  письмам самому себе в будущее, они позволяют оживить забытые душевные впечатления. Дневник – незаменимый путеводитель по стране воспоминаний, он палочка-выручалочка в моменты творческих неудач, когда на взлет вдохновения не хватает душевной энергии.
     Я всю жизнь увлекаюсь фотографией и никогда не задавал себе вопрос: «Зачем я это делаю?» Мне это просто интересно, как и много другое в жизни. Занятие литературой в том же формате: это дает удовлетворение в познании возможностей языка самовыражения, позволяет обмениваться мыслями с другими авторами и читателями.
     А теперь умозрительно  возвратимся в прошлое.
     Шувалов проснулся и взглянул на часы: было без десяти шесть утра. Он встал, умылся, оделся и стал разогревать чайник. Вчера он прооперировал больного с разлитым перитонитом, которого доставили из Монголии на третьи сутки после начала болезни. По вскрытии брюшной полости стало ясно, что причиной болезни стал аппендикс. К тому времени он ампутировался самостоятельно, держался только на своей брыжейке и плавал среди белого гноя, заполнившего все пространства между петлями кишечника. Василий Фомич удалил отросток, наложил швы на слепую кишку, тщательно промыл все карманы брюшной полости, наладил фракционный диализ, зашил рану. Больного перевели в послеоперационную палату. Шувалов собирался до утреннего развода успеть осмотреть пациента и при необходимости сделать ему перевязку с дежурным фельдшером. Выйдя на улицу и, ощутив колючий холод, он подумал: «А сегодня за сорок, как и передавали!»  Котельные работали на полную мощь, и в воздухе стоял терпкий запах гари.  Место службы было в пяти минутах ходьбы. Желтые фонари, плававшие в морозной дымке, подсвечивали дорогу. Миновав входные ворота части, Шувалов пошел напрямик через плац к зданию хирургического отделения. В это время он заметил двух бегущих солдат. У одного на правой руке было намотано полотенце, обильно пропитанное кровью. Своей левой рукой раненый  фиксировал полотенце, предупреждая его падение. Второй солдат держал нечто странное. Когда он приблизился, Шувалов увидел, что это оторванная кисть, висящая на обрывках мышц и сухожилий, как парашютист на стропах. В такт бегу,  кисть то опускалась, то приподнималась.  Бежавшие солдаты скрылись за дверьми приемного отделения.  Шувалов срочно поспешил за ними.
     - Товарищ майор, а руку можно пришить? – спросил пострадавший Шувалова, когда после перевязки его направили в рентгеновский кабинет.
     - Нет, это невозможно. Все ткани размозжены.  А кожный лоскут пересадить попробуем.
     У пострадавшего были полностью оторваны фаланги на четырех перстах, а на большом пальце осталась только основная кость.  Солдат работал в хлебопекарне и по неосторожности сунул руку в тестомешалку.
     Срочно вызвали операционную сестру и, пока она накрывала стол, Шувалов осмотрел и перевязал прооперированного служивого из Монголии. Состояние его было стабильно тяжелое. Шувалов сделал и продолжал делать все от него зависящее, чтобы больной выжил. В таких случаях хирурги иногда иронично говорят, что теперь вся надежда на деревню, намекая на то, что деревенские ребята покрепче городских и быстрее выздоравливают. Забегая вперед, скажу, что солдат  быстро пошел на поправку, и все закончилось благополучно.
     Пока Шувалов формировал культю кисти у хлебопека, начался развод. Посыльный от командира части заглянул в операционную и, удостоверившись, что ведущий хирург действительно оперирует, поспешил на доклад.  Потом последовал звонок от начальника медицинской службы дивизии, визиты командира роты и самого комбата, где служил пострадавший. В общем, все, как обычно.
     День близился к завершению и Шувалов, поговорив с дежурным врачом, направился домой.
В это время в ворота части въехал медицинский уазик и завернул к приемному отделению. Василий Фомич возвратился, чтобы выяснить, кого еще привезли. Доставленный сержант был ранен в левое бедро пулей из автомата. Пришлось возвратиться и готовиться к хирургической обработке. Одному дежурному хирургу здесь было не справиться.
     Ранение было сквозным. Если выстрел происходит с близкого расстояния, то в рану попадают обрывки одежды и пороховые газы. Даже через маску Шувалов почувствовал их запах. Рентгеновские снимки подтверждали целостность кости, которая  была задета только по касательной. Из раневого канала Василий Фомич удалил инородные тела в виде фрагментов одежды, нежизнеспособные ткани и сгустки крови, наладил проточное промывание. Через трое суток, когда промывной раствор стал светлым, дренаж был удален.
     Вот так минул еще один день армейской службы у моего действующего лица.