Постмодернизм как оправдание

Человечество ринулось в бой за комфорт и встало в пробку: оказалось, дороги не приспособлены ещё, чтобы все передвигались по городу на машинах, кто-то должен ходить пешком ; снова разделение на тех и этих. Индустриальных рабов заменили офисными, и вот результат ; времени на литературу остаётся всё меньше, а главное – она и не особо теперь нужна. Нет спроса, а значит и литература стала уделом большого любителя. Нет времени создавать новое, поэтому перерабатывается старое, и дело не в том, что «всё написано», совсем ещё не всё, и ткань реальности всё ещё поддаётся дотошному человеческому уму при старании оного; и нет никакой новой постмодернистской философии ; просто есть нежелание что-либо делать в сложившейся ситуации. И постмодернизм служит оправданием человечеству, пасующему перед брошенным ему вызовом: с Богом оно или в уютном гробике клипового сознания. Многие выбирают гроб.
Постмодернизм редко несёт в себе поэтическое восхищение, Соколов, скорее, исключение. Его проза достаточно поэтична. Лиричность её начинается с её же субъективности. Соколов как бы максимально субъективизирует мысль, отсюда и лиричность, и поэтичность, и вся эта отчасти словесная эквилибристика в его прозе.
Хотя лучше было бы размежёвывать рефлексию структурными текстурами: сплошной словесный поток расхолаживает внимание ; и постепенно теряется интерес.
Выдать героя за шизофреника ; идея не обстоятельная, да и действительно больное сознание не предмет интереса искусства (хотя, конечно, для многих – повод увлечься). В этом случае безудержная рефлексия автора списывается на якобы нездоровое душевное состояние героя-рассказчика. Для этого специально внедрены в текст указания: «у паренька, кажется, не все дома» ; и другие похожие. Но герой автора слишком местами умный для умственно отсталого, часто в его «больной» речи присутствует рассудочный оценочный момент:
«Я увидел маленькую девочку, она вела на веревке собаку -- обыкновенную, простую собаку -- они шли в сторону станции. Я знал, сейчас девочка идет на пруд, она будет купаться и купать свою простую собаку, а затем минует сколько-то лет,  девочка  станет  взрослой  и начнет  жить  взрослой  жизнью:  выйдет замуж, будет читать серьезные книги, спешить  и  опаздывать  на  работу,  покупать  мебель,  часами  говорить  по телефону,  стирать  чулки,  готовить  есть  себе  и другим, ходить в гости и пьянеть от вина, завидовать соседям  и  птицам,  следить  за  метеосводками, вытирать  пыль,  считать  копейки, ждать ребенка, ходить к зубному, отдавать туфли  в  ремонт,  нравиться  мужчинам,  смотреть  в  окно  на   проезжающие автомобили,  посещать концерты и музеи, смеяться, когда не смешно, краснеть, когда  стыдно,  плакать,  когда  плачется,  кричать  от  боли,  стонать   от прикосновений  любимого,  постепенно  седеть, красить ресницы и волосы, мыть руки перед обедом, а ноги ; перед  сном,  платить  пени,  расписываться  в получении  переводов,  листать журналы, встречать на улицах старых знакомых, выступать на собраниях, хоронить родственников, греметь  посудой  на  кухне, пробовать   курить,   пересказывать   сюжеты  фильмов,  дерзить  начальству, жаловаться, что опять мигрень, выезжать за город и собирать грибы, изменять мужу, бегать по  магазинам,  смотреть  салюты, любить Шопена, нести вздор, бояться пополнеть, мечтать о поездке  за  границу,  думать  о  самоубийстве, ругать  неисправные  лифты,  копить  на  черный  день,  петь  романсы, ждать ребенка, хранить давние  фотографии,  продвигаться  по  службе,  визжать  от ужаса, осуждающе качать головой, сетовать на бесконечные дожди, сожалеть об утраченном, слушать последние известия по радио, ловить такси, ездить на юг, воспитывать детей,  часами  простаивать  в  очередях,  непоправимо  стареть, одеваться  по  моде,  ругать  правительство, жить по инерции, пить корвалол, проклинать мужа, сидеть на диете, уходить и возвращаться, красить  губы,  не желать  ничего больше, навещать родителей, считать, что все кончено, а также ; что  вельвет  (драпбатистшелкситецсафьян)  очень  практичный,  сидеть  на бюллетене,  лгать  подругам  и  родственникам,  забывать  обо всем на свете, занимать деньги, жить, как живут все, и  вспоминать  дачу,  пруд  и  простую собаку».
Перечисление (ускоряющее ход времени) – достаточно известный приём модернизма (ещё модернизма), хотя у Соколова много и собственных куда более сложных синтаксических изысков, но дело не в том. Этот отрывочек хорошо показывает настроение автора, а ведь здесь как ни где видится именно автор, а не его герой – мальчик с раздвоением личности. Тут совсем нет раздвоения, а наоборот ; сложившийся зрелый взгляд этакого усталого, но всё ещё философствующего за чаем старичка; да, это усталость тенденциозна, ей подвергся не один русский писатель из лагеря постмодернистов. Например, Шишкин, которого смело можно назвать приемником традиций Соколова; только у того помимо откровенной скуки в текстах много несдержанного и открытого отвращения от действительности – принципиально от российской действительности.
Да, Россию можно сравнить с дном океана, где рыбы страшно уродливы от действующего на них мощного давления, от которого бы издохли в миг рыбы поверхностные. Поэтому и бегут, тенденциозно бегут из России, величественно бегут Шишкины и Соколовы из России, а потом тоскуют. Вспомните Бродского, почти же зачах совсем за границей без питерского воздуха? То же и с Соколовым ; не пишет. А Шишкин переписывает сам себя. Ещё Пелевин где-то в межконтинентальном вакууме, но это отдельный разговор; ну и Лимонов, но Лимонов давно вернулся.
Так что делают авторы за границей? Исписываются и скучают. Но как противоположены и трагичны судьбы оставшихся, взять хотя бы Рубцова: в алкогольном чаду задушен психической идиоткой и оболган, и обвинён во всём литературно-поросячьими выкидышами, вроде Евтушенки. Перечислять можно долго.
Но всё это к тому, что характерна постмодернистская проза отсутствием великих идей, впрочем, об идеях даже смешно говорить; элементарно смысл зачастую отсутствует. Пишут-пишут какие-то наброски, потом компилируют в книгу – и вуаля! Готово, сверхновый супер-роман! Да, конечно, то, что мальчик там говорит (на первый взгляд ни к чему) потом объясняется, и «Кубик Рубика» грамотно складывается, но маловато как-то, нечем душе поживиться, хотя и технически сработано замечательно.



Несмотря на всё вышесказанное, постмодернизм имеет большое экспериментальное значение, играет роль, так сказать, подопытного кролика. Но на роль чего-то самостоятельного и самобытного я бы его не выдвигал. Это скорее поблажка себе ; отговорка. Как Бродский говорит, «русская попытка шуточкой отмахнуться от императива».
Однако словоохотливые критики (жалкое нынче племя) этих препарированных лягушек-романов раздувают в величественных слонов, тем самым закрепляя позиции постмодернизма, учащего и новое поколение не ставить в творчестве великих задач.
Я лично в слитом написании слов вообще никакого смысла не нашёл – ни буквального, ни эмоционального. Пропажа знаков препинания – да, часто играет, бывает необходимо при этом пресловутом потоке сознания. Но слитные «кирпичи», я считаю, читатель в праве просто пропускать и трактовать как неуважение к себе.
В целом я и далёк от патриотическо-пивного лагеря, но всё, чем по сути дорога проза Соколова (да и Шишкина), так это теми маленькими повседневными трагедиями, составляющими быт нашей родины. Этими поскользнувшимися и покатившимися с молоком старухами, этими старичками в калошах на босу ногу и в шлемах из газеты, этими падающими с велосипедов почтальонами, познавшими превосходство прокурорской пенсии, и прочем другом, что можно найти в романе Соколова. Вот, что вызывает дрожь (сытому европейцу этого не понять), а совсем не эти стилистически кошерные водопады слов.
В общем, по моему мнению, всех этих постмодернистов надо было высечь как следует, оттрепать за уши (а не гладить по головке), и тогда увидел бы свет из-под пера их могучие шедевры, изобилующие осмысленным сюрреализмом и постмодернизмом. Действительно начали бы заниматься искусством, а не этой литературной мастурбацией. Но это вина и критиков: мало хороших (не в тренде) ; одна шантрапа пресмыкающаяся, а без них они, писатели, только глубже тонут в иллюзиях и самообмане ; в поисках оправданий и желании делать из мухи слона; из литературы – литературку.

P. S. Что касается «Палисандрии», то её мне захотелось захлопнуть, как только Хрущёв заплясал пьяный на столе: совсем не думал, что автор в романе дойдёт до газетной политической сатиры. Это уж совсем старый анекдот.


Рецензии