Последний рейс

Да отвратит Судьба свой лик суровый
                от тех, кто в море водит корабли.               



    Лёгкий ветер пробегал рябью по серым водам Белого моря. Белесое северное небо, лёгкие перистые облака и нежаркое солнце сопровождали течение июньского дня 1960 года. Проливом Восточно-Соловецкая салма курсом на север проходил небольшой пароход «Канин нос». Он шёл с грузом угля 600 тонн из Беломорска на Мезень. Это было старое одновинтовое судно с двумя трюмами, небольшой жилой надстройкой посередине и высокой чёрной трубой, на которой выделялся начищенной медью паровой свисток – гордость старого парохода. Пятьдесят лет, вся его трудовая жизнь, прошли здесь, на севере в холодных водах Баренцева и Белого морей. По молодости он работал с рыбаками,  доставляя в порт рыбу, выловленную ими в суровых северных водах. В годы минувшей войны обходил наши северные посёлки, доставляя для жителей продовольствие и обеспечивая нужды метеостанций. Но время шло, пароход старел и теперь ему доверяли перевозить только уголь или строительный песок между портами того же Белого моря.

    Поскольку состарившийся пароход стал совершать коротенькие рейсы, то его владельцы перестали комплектовать экипаж до полного состава. Незанятые штатные должности обрабатывались оставшимися, что давало возможность заработать лишний рубль. Такое положение устраивало всех. На пароходе имелась простенькая рация, обеспечивающая связь с портами в телефонном режиме. Капитан закончил специальные курсы по работе на такой станции и это позволило отказаться от радиста. Раз в сутки он выходил самостоятельно на связь, докладывая о местоположении парохода. Тем более, что длительность переходов между портами редко превышала эти самые сутки. Вот и сейчас пароход шёл таким обычным рейсом.

    По левому борту лёгкими серыми наплывами висели над горизонтом искажённые рефракцией знаменитые Соловецкие острова. Вон там, над главным островом архипелага, возвышается та самая знаменитая гора Голгофа, на которую мысленно восходит каждый из нас в трудные минуты жизни.  Соловки! Они вместили в свою историю столько горя и страданий, что ещё долго люди будут помнить о сгинувших там несчастных узниках. И вместе с этим большое число мальчишек  военной поры 1943 года с гордостью вспоминают эти же Соловецкие острова и время, проведённое в Соловецкой школе юнг. Отсюда они ушли  на корабли Северного флота. Некоторые из них погибли во время боевых операций, но другим повезло. Пройдя суровую морскую школу, они остались в живых и медали на груди юнг Соловецкой школы достойно отметили их боевую службу.

хххх               

    Тем временем «Канин нос» отмечал своё движение черным дымом из тонкой трубы, который уходил за его корму и растворялся в воздухе. Выйдя из пролива, он лёг на курс 45 градусов. Этим  курсом пароход пройдёт центр Белого моря, неспешно пересечёт Северный полярный круг, доберётся до острова Моржовец, а уж от него пойдёт на вход в Мезенскую губу. Море  было исхожено вдоль и поперёк и все немногочисленные здешние порты «Канин нос» регулярно посещал. Такое плавание  называлось  малым каботажным. Переходы были небольшие и команду это устраивало. Правда третий штурман, выпускник Архангельской мореходки, не разделял общее настроение и надеялся в ближайшее время поменять этого «старичка» на современное крупное судно. Штурманское хозяйство и небольшую коллекцию навигационных карт, обеспечивающих скромные рейсы «Канина носа», третий штурман содержал в порядке. Он очень хотел получить от капитана рекомендацию о его готовности для больших плаваний.

    Вчера, в Беломорске, «Канин нос» закончил привычную погрузку, во время которой команда имела время повидаться с семьями. Третий штурман в конторе капитана порта Беломорск оформлял выход в море. Дежурный портнадзиратель проверил все судовые документы, поставил на судовую роль фиолетовый штамп  «Выход в море разрешён» и вручил под расписку листок с распечаткой  «ПРИПов», иными словами «предупреждениями мореплавателям, плавающим в прибрежных и внутренних водах СССР». Получив под роспись этот серьёзный документ, штурман взял на себя ответственность за своевременное и обязательное извещение капитана о сведениях, которые он содержал. Однако здесь-то и начались  упущения, которые позже отразятся на судьбе «Канина носа», да и всего экипажа.  Необходимо пояснить, что в ПРИПах обычно указываются все действующие на определённый временной промежуток предупреждения по районам, ограниченным для плавания.

    Для нашего штурмана тот день задался хлопотным и его худощавая фигура, казалось, присутствует одновременно в самых разных местах старенького парохода. На его обязанности лежала необходимость выдать экипажу зарплату за прошедший месяц и подвести итог расчёта, чтобы увидеть не придётся ли доплачивать из своих денег возможный промах. Тут тебе и погрузка, и перетяжка парохода вдоль причала, и бункеровка пресной водой, и острейшая необходимость встретиться со своей здешней симпатией, работавшей в плановом отделе порта. Среди этих хлопот у штурмана как-то не дошли руки своевременно заглянуть в листок и ознакомиться с предупреждениями, мол, ну что может быть нового на этом, многократно хоженом пути? Поднявшись в ходовую рубку, он положил распечатку ПРИПов в папку с подшивкой «Извещений мореплавателям» и забыл о ней. Множество других неотложных дел понесли  штурмана по делам служебным и личным, которые нужно было суметь совместить. 

хххх               

    Белая ночь сопровождала «Канин нос», когда он оставил по корме маяк Жижгин. Маяк хмуро следил за проходящим судном. Его луч не обегал горизонт, как обычно, помогая штурманам определять место судна среди просторов моря, поскольку в период белых ночей  навигационные огни в здешних широтах не включаются. Третий штурман отстоял свою вечернюю вахту, но так и не вспомнил о полученном извещении. В полночь, похожую на тихий полдень, сдал вахту капитану и пошёл отдыхать. Он так устал за прошедший день, что мгновенно уснул, едва коснувшись головой подушки.

    Этим же вечером, от причала судостроительного завода, который расположился в Двинском заливе Белого моря, вышла на ходовые испытания подводная лодка нового поколения. Она имела на борту полный штат своей команды и большое число заводских специалистов, которые тестировали новорождённый подводный корабль буквально по всем частям. Лодка держала курс в глубоководный район Белого моря, который обычно используется для целей ходовых испытаний. Своевременно было дано оповещение всем судам в море, что район такой-то закрыт для плавания всех судов и кораблей с такого-то и по такое время. Это значило, что все суда к указанному сроку начала работ должны покинуть опасный район. Обычно, кроме оповещения по радио, на границах запретного района дополнительно выставляются сторожевые корабли, которые могут остановить судно, если оно по какой-то причине не приняло оповещение и пытается продолжить плавание в опасном районе моря. Более того, сопровождающий подводную лодку корабль должен нести флажный сигнал по МСС (международный свод сигналов) «HP» или «OIY» , означающие «Подводная лодка проводит учение поблизости, следуйте с большой осторожностью».

    Давно по левому борту опустились за горизонт вершины гор Соловецкого архипелага, а по правому борту скрылась Онежская гряда. И никто из тех, кому следовало следить за безопасными курсами, не обратили внимание на момент, когда старенький пароход пересёк ту условную линию, за которую ему не следовало заходить. "Сторожевика", который мог бы уберечь его от непреднамеренного вторжения в "запретный район" на месте почему-то не оказалось, а потому  наш труженик продолжил движение заданным курсом. Спокойный день короткого северного лета и мягкие волны усов, расходящиеся от носового штевня, сопровождали движение «Канина носа»  на северо-восток его парадным ходом 8 узлов. Кому не понятна скорость в узлах, то это будет порядка 15 км|час.   

    Через сутки, идя полным ходом, пароход войдёт в Горло Белого моря, доберётся до Северного Полярного круга и будет идти придерживаясь побережья Беломорско-Кулойского плато до самого Моржовца.  Вахта проходила спокойно. Казалось, что "Канин нос" наслаждается царящей вокруг тишиной и гладью моря, в котором купались облака, упавшие с неба. Штурман отметил на карте своё счислимое место. Маяков в этом районе нет, а потому определить место судна визуальным способом возможности не было. Он убрал с путевой карты книги «Лоция Белого моря» и «Огни и знаки», чтобы рабочее место выглядело аккуратно. Тут ему в руки и легла папка с ПРИПами.  Штурман вспомнил, что ещё не ознакомился с вчерашними предупреждениями. Просматривая записи,  обратил внимание, что район моря, в центре которого они сейчас находились, временно закрыт для плавания. Штурман ещё раз перечитал строгий текст, сверил дату, время и ему стало как-то нехорошо. Его родной пароход, раздвигая носовым штевнем морские воды, уверенно шёл запретным для плавания районом, ничуть не беспокоясь о возможных последствиях.

    Судостроительный завод, отправляя свою «единицу» на ходовые испытания,  не забыл подать требуемое правилами предупреждение. Однако, к моменту вхождения «Канина носа» в район испытаний, как мы знаем, сторожевого корабля на месте не оказалось, а потому никто и не остановил небольшой сухогруз. Вот тут-то и вступило в действие наше извечное русское «Авось», на которое мы так часто полагаемся.

хххх               

Штурман дунул в раструб переговорной трубы с каютой капитана и, услышав в ответ «Слушаю!», торопливо произнёс:-

- Василь Василич! Мы находимся в районе, где плавание сегодня запрещено. Поднимитесь, пожалуйста, в рубку.

    Торопливые шаги на трапе и в рубке появился  капитан. Ему шестьдесят лет, небольшой животик свисает над ремнём, поддерживающим забывшие утюг штаны, лысина занимает большую часть головы, в суждениях нетороплив и кажется, что его трудно чем-то удивить. Он  склонился над путевой картой, разглядывая её и не находя ничего необычного:-

- Объясни, Виктор Фёдорович, в чём дело?

- Василь Василич! Вчера в портнадзоре оформлял «Отход» и мне передали очередной ПРИП. Думал, мол, потом прочитаю, времени-то свободного не было. Я положил его в папку с извещениями и забыл о нём. А вот сейчас вспомнил и прочитал. Оказывается, район-то, где мы сейчас идём, закрыт до завтрашнего утра! – торопливо передал неожиданную новость штурман.

    Ещё до выхода из Беломорска он был обязан сделать предварительную прокладку курсов на переход и проследить, чтобы они проходили в безопасном районе. Правда, если быть до конца откровенным, то «предварительная прокладка» большей частью сводилась к переписыванию прежних курсов на обратные и на этом она заканчивалась. Рейсы же повторяются. И сейчас вина за упущение по службе тяжело давила на штурмана.

- Как же так получилось, Виктор Фёдорович, что ты никого не предупредил?

    Капитан с укоризной глянул на штурмана, который в ответ только виновато опустил голову. Признавая, что ему самому нужно было проконтролировать работу молодого помощника и поинтересоваться относительно возможных предупреждений, от дальнейших упрёков в адрес провинившегося воздержался.

- Да-а-а, понадеялся я на тебя, штурман, а выходит зря, - подвёл итог случившемуся Василь Василич.

    Не один десяток лет, проведённых в море, и преклонный возраст капитана привнесли в его характер то спокойствие и уверенность, которые устраивали команду. Всё вышеупомянутое лишний раз подтверждало справедливость слов: "Избавь нас, Боже, от старых пароходов и молодых капитанов". Пароход  был старый, но зато экипаж полностью доверял своему капитану. Глядя на карту, капитан и его помощник почесали свои затылки, соображая в какое положение они попали. Тут на помощь капитану пришла практика его плаваний и здравая мысль, что подводная лодка обязательно услышит, ну не может не услышать, шум их винта у себя над головой. Не пойдёт же она специально на столкновение с каким-то сухогрузом. Кроме того, до выхода из запретного района не так уж и много времени требуется. Поскольку ничего другого не оставалось, капитан, успокоив себя такими рассуждениями, отправился обедать, ибо уже прозвучала соответствующая команда.

    Следующие четыре часа прошли спокойно. Это внесло ещё большую надежду на благополучный переход закрытым районом. На вахту заступил старпом, а в машину – третий механик. Они были чем-то похожи между собой. Оба в возрасте, неразговорчивые, давно работают вместе на  «Канином носу» и это их устраивает. Третий механик принял вахту и сразу взялся за работу, которую в машинном отделении при желании всегда можно найти.

    Вместе с тем, по мере приближения к входу в Горло Белого моря «Канин нос» стал склоняться к низкому и унылому берегу Беломорско-Кулойского плато, чтобы этим путём выйти к Моржовцу. Сам берег ещё не виден, но зато скоро они должны будут покинуть запретный для плавания район. В эфире уже слышен голос лоцманской станции на острове Мудьюг. Вроде бы все страхи позади, но мореплавателям давно известно, что нет такой плохой ситуации, которая не могла бы стать ещё хуже. И вот давайте посмотрим, сколь справедливо такое утверждение.

    Внезапно в обстановку покоя, царящую на борту, ворвалось что-то невероятное, что-то такое, во что не хотелось верить, но оно было! Прямо перед носом старого парохода, совсем рядом (!), из воды стала медленно вырастать чёрная рубка всплывающей подводной лодки. Она сбрасывала с себя потоки воды и неумолимо надвигалась на ставший каким-то беззащитным «Канин нос». 

- «Лево на борт!» -  крикнул стоящему с открытым ртом рулевому старпом и отзвенел машинным телеграфом, передвигая его на отметку «Стоп», пытаясь отвернуть от всплывающего чёрного монстра. В тот же миг нос подводной лодки стал уваливаться вправо. Казалось, всё закончится благополучно, но этого не случилось. При повороте кормовая часть подлодки коснулась «Канина носа» в районе первого трюма. И этого лёгкого «касания» хватило для того, чтобы лодка ограждением своего руля начала взрезать листы обшивки корпуса старенького сухогруза ниже переменной ватерлинии. В корпус "Канина носа" сквозь узкую прорезь металла хлынула забортная вода.

    Кроме того повредило и водонепроницаемую переборку между трюмом и машинным отделением. Нёсший вахту в машине третий механик оглянулся на звук рвущегося металла, исходивший от покорёженной переборки и какой-то лопнувшей трубы. Он услышал явное журчание воды и метнулся к месту откуда вдруг возникла неожиданная проблема, чтобы увидеть всё своими глазами. В это время суда разошлись, оставив каждый при себе полученные проблемы от внезапной встречи. "Канин нос" описал циркуляцию и остановился.

    В первый момент после столкновения ощущалась невероятность произошедшего, но вот в рубку прибежал капитан и сигнал «Водяной тревоги» вернул людей к реальности случившегося. Механики бросились в машинное отделение, а старпом с матросами стали разворачивать пластырь. Трюм был почти полностью загружен углём. Через рванный металл туда стала поступать вода. Добраться до пробоин в трюме возможности не было. Спустили спасательную шлюпку. Старпом с матросом стали пытаться определить размер полученного повреждения. Было ясно, что пластырем не перекрыть всю длину взрезанной части бортовой обшивки. Стали засовывать в разрывы металла чехлы, брезенты, всё что попадало под руку, чтобы приостановить поступление воды. Прибывшие в машину механики также пытались закрывать чем придётся место пробоины, но вода продолжала прибывать. Паровой котёл был расположен в стороне от проблемного места и держал пар в норме.

    Запустили насос откачки воды из машинного отделения.  Это немного помогало сдерживать поступление забортной воды, но всё равно уровень её постепенно повышался. Говорить об осушении трюмов не приходилось, потому что колодцы, через которые откачивалась вода из трюма, были засыпаны углём. Капитан стал  вызвать на связь по УКВ лоцманскую станцию на острове Мудьюг. «Мудьюг» ответил на вызов и капитан сообщил координаты столкновения с лодкой. Коротко передал о полученных повреждениях и запросил помощи спасательного судна, поскольку попытки остановить поступление воды эффекта не давали. Пароход начал медленно опускать в морские хляби свой нос.

- «Канин нос» - «Мудьюгу»!  Спасатель «Норд» снимается с внешнего морского рейда и выходит к вам. Через час подойдёт, ждите. Готовьтесь к буксировке. Информируйте нас о состоянии судна. Имеете какие-либо сведения по «единице»?

    Лоцманская станция пыталась получить максимум сведений, чтобы информировать капитана Архангельского порта о чрезвычайном происшествии в море. Под кодовым словом «единица» скрывалась от открытого эфира подводная лодка.

    Подводная лодка остановилась, спустила надувную резиновую шлюпку и группа моряков-ныряльщиков приступила к осмотру своих возможных повреждений. Видимо, осмотр показал, что там всё в порядке и шлюпка направилась к лежавшему в дрейфе сухогрузу. В это время старший механик доложил капитану, что паровой котёл в порядке и он может дать малый ход  машине. Однако поступление забортной воды продолжается и остановить его пока нет возможности.

    Подошла надувная шлюпка подводников. Капитан третьего ранга представился помощником командира. Он убедился, что жертв нет и предложил сопроводить «Канин нос» до  встречи с спасательным судном, на случай если вдруг появится нужда в срочной эвакуации экипажа. Василь Василичу очень хотелось спросить помощника командира с большими звёздами на погонах, мол, неужели никто на подводной лодке не услышал, что над ними гремит винт одинокого парохода и надо поостеречься со всплытием? Кроме того, требовалось оформить каким-то документом случившееся. Офицер с лодки разговаривать на тему акта о столкновении отказался. Старый капитан понимал, что никто ничего ему объяснять не будет и дал согласие на сопровождение. Военные незамедлительно отбыли на свой корабль. «Канин нос» поднял шлюпку, дал  малый ход машине и лег на курс, ведущий к острову Мудьюг для встречи со спасателем в Двинской губе.

    «Канин нос», продолжая оседать носом в воду, тихо шёл Двинской губой. Третий штурман не находил себе места от съедающей его вины, неприкаянно мерил шагами ходовую рубку или молча смотрел на путевую карту. Из-за какого-то незначительного упущения рушилась его жизнь, планы на будущее. А в это время их старенький трудяга-пароход из последних сил спешил к острову Мудьюг, напрягая свои натруженные шпангоуты, стрингеры, бимсы, кильсоны, весь свой уставший от многолетней работы скелет. Он торопился успеть добраться до мелкого места, где и сесть на грунт. Тогда будет можно выгрузить груз и дать возможность людям залечить всполохами электросварки нанесённые ему раны, если они, люди, сочтут "лечение" целесообразным.

    Капитан внешне выглядел спокойным, но его беспокоил доклад старшего механика, что вода в машинном отделении продолжает прибывать. Вероятно скоро может наступить необходимость остановить паровой котёл и принять меры, чтобы избежать его взрыва.

- Пётр Иваныч! Уже спасатель виден, - подбодрил он стармеха. – Через полчаса он возьмёт нас на буксир и через пару часов заведёт на рейд. Ты уж там смотри за котлом.

- Василь Василич! Да мы понимаем положение и будем делать всё возможное. – Постарался успокоить капитана старший механик.

    Подводная лодка, видимо, посчитала свою миссию исполненной, а потому изменила курс и удалилась в море по своим военным делам. Спасатель красиво развернулся и подошёл к борту повреждённого парохода, чтобы наглядно оценить его положение. Было видно, что на главную палубу "Канина носа" в районе первого трюма уже начинают взбираться отдельные волны, а корма ещё поднялась над уровнем воды.  Рассуждать времени не оставалось, а потому быстро завели со спасателя буксир и повреждённый сухогруз покорно последовал за «Нордом». Спасатель дал полный ход, торопясь дойти до внутреннего рейда и поставить аварийное судно на мелкое место. Это дало бы возможность выгрузить груз и решать вопрос о дальнейшей судьбе старого парохода.

    Капитан «Канина носа» стоял на крыле мостика и молча глядел на то, что ещё час назад было, пусть стареньким и неказистым, но рабочим судном и он был на нём первым человеком. Шестьдесят метров длины его "старичка"  были исхожены несчётное число раз и всё здесь было знакомо капитану. Двадцать лет они провели вместе днём и ночью, в море или у причала, расставаясь лишь на короткое время отпуска. И вот теперь эта встреча с подводной лодкой. Что это? Ошибка штурмана? Но ведь он сам, капитан, куда смотрел? Оба, выходит, опростоволосились. А парень-то переживает. Уж так ему хотелось перейти на большое судно, но после происшедшего вряд ли получится. Когда теперь всё успокоится? Да, видимо, и его, капитана, время тоже подошло к концу. Впереди одна дорога – на пенсию.

- Виктор Фёдорыч! Да не убивайся ты так. В нашем штурманском деле всё может быть. Вот пусть сами военные попробуют объяснить, как они-то всплыли прямо под нами? Они же нас должны были слышать, так ведь? Что же, получается, они службу таким образом несут, что могут всплыть под кем угодно? – пробует успокоить себя Василь Василич и поддержать молодого штурмана.

- Василь Василич! – голос старшего механика возвращает капитана к действительности. – Вода подходит к топке котла. Я вынужден его остановить и спустить пар.

- Давай, Пётр Иваныч, действуй. Мы уже заходим на рейд. И останавливай машину. Своё дело она сделала. – Капитан подтвердил решение стармеха.

    Из трубы со свистом стал вырываться пар, белым облаком уплывая в северное небо. Это был последний выдох старого парохода. Какова будет его дальнейшая судьба – кто это может сейчас знать? Он так стар, что выгоднее заказать новое судно, чем восстановить "старичка". Видимо отжил свой век скромный трудяга. Из машины на мостик поднялся старший механик. Не хотелось верить в случившееся, но невозможное случилось. Теперь стармех вместе с капитаном слушал свист пара, вырывающийся из чёрной трубы  «Канина носа».

- Не забыть бы снять медный свисток с трубы, - напомнил себе старший механик, поглядывая на вырывающийся на свободу пар.- Пусть останется, как память.
 
    Спасатель подобрал буксир и осторожно стал подводить оседающий в воду «Канин нос» к месту его стоянки.  Была  полная вода. Это очень удачный момент. Он позволял в малую воду спокойно произвести выгрузку угля, а потом начальство будет решать главный вопрос: есть ли смысл ремонтировать «Канин нос» или этой выгрузкой закончить его многотрудный путь?

    Команда сгрудилась на мостике около капитана и все понимали, что в этот момент заканчивается их совместная долголетняя и такая привычная работа. Все молчали, поглядывая на воду, в которую опускался нос их парохода. Лёгкий толчок. Это «Канин нос» коснулся грунта. Капитан рукой поправил свою условную «причёску» на лысине, представил сколько его ожидает объяснений с начальством, своё вероятное унылое будущее и сказал, обращаясь к окружающим:

- Ну, всё, товарищи. Конец нашим плаваниям. Всем большое спасибо!

Тёплый летний ветерок шевелил потёртые складки старенького государственного флага  на кормовом флагштоке "Канина носа".