Расплата

Единственное окошко укутанной снегом землянки светилось тускло и неприветливо. Здесь, у самой кромки леса, вдали от поселения, было пустынно и таинственно, как в подземной пещере. Пронизывающий ветер гнул друг к другу старые сосны, приглушенно подвывал в ветвях, и казалось, что в лесу стонет и плачет чья-то заблудившаяся душа.
  Однако спрыгнувший с лошади человек не выказывал никаких признаков страха. Это была женщина – стройная и высокая, с двумя светлыми длинными косами. На ней была легкая, сужающаяся в талии кольчуга из блестящих как серебро стальных пластин треугольной формы, длинный меховой плащ, на поясе – короткий меч. Она постояла минуту рядом с лошадью, склонив голову, как человек, погрузившийся в раздумье, после чего, видимо, отогнав последние сомнения, решительной поступью направилась к землянке.
- Госпожа, постойте!
Один из дружинников, остановившихся сзади на почтительном расстоянии, поспешил к ней. Женщина повернула голову.
- Не лучше ли будет мне сопроводить вас, леди Айсвег? – склонившись, сказал воин приглушенным басистым голосом.
- К чему это, Рагнар? – женщина сузила голубые глаза. – По-твоему, мне не совладать со старцем?
- В мыслях не допускал вашей слабости, - торопливо ответил дружинник, не поднимая глаз. В его взъерошенной пепельно-каштановой бороде сверкали нерастаявшие снежинки. – Но ведь он – колдун, это может быть опасно…
- Колдун! – воскликнула Айсвег, и мрачная улыбка тронула ее губы. – Да, мне это известно, и именно поэтому я сейчас здесь.
Она уверенно двинулась к землянке.
- Позвольте мне спуститься с вами, - настаивал Рагнар. В его серых глазах читалась тревога. – Колдунам нельзя верить, нас учил этому конунг, - при этом слове Айсвег вздрогнула и на мгновение остановилась, и Рагнар решился: - Я был его другом, одним из самых близких, и он бы не допустил…
 Айсвег медленно обернулась к нему. Рагнар потупился под ее тяжелым, неподвижным взглядом.
- Если ты, Рагнар, сейчас здесь, а мой муж – в могиле, это значит, что не было у него никаких друзей, - отчеканила она чистым холодным голосом, еще более ледяным, чем ее взгляд, и продолжила свой путь.
Рагнар смотрел ей вслед с мучительной тоской, но она этого уже не видела.
 В землянку вела небольшая круглая дверь, сделанная из старых, потемневших от времени и дождей досок. Коснувшись ее рукой в перчатке, Айсвег заколебалась. Стоя у двери, ведущей в логово колдуна, она не чувствовала страха – только желание поскорее добраться до цели, но… Стоит ли оно того? Или прав Рагнар? Он, наверное, оскорбился от ее последних слов. Бесстрашный воин, верный давний друг ее супруга, один из командующих его дружинами, но она, Айсвег, полновластная правительница фьордов, теперь, после гибели Кьярваля, и Рагнар должен знать свое место. Никто не в силах заставить ее изменить решения. Это ее долг.
  Айсвег провела рукой по лбу. Лицо у нее было красивое, с правильными, резкими чертами и высокими скулами, но плотно сжатые губы придавали ему жестокое и упрямое выражение. Эти губы казались совершенно не способными на улыбку.
  Впрочем, ее улыбки действительно давно не видели. С того самого дня, когда два месяца назад пришло страшное известие о смерти конунга Кьярваля. Айсвег всеми силами отговаривала его от последнего похода, ибо предшествовали ему зловещие предзнаменования, а ее род издавна славился умением предсказывать многие вещи, за что и получил свое прозвище. Айсвег всегда им гордилась и очень любила называться полным именем – Торсвальдмар, что означало «любимец Тора». Но Кьярваль настоял на своем. Он был уверен в успехе, ведь с ним отправлялся давний друг и соратник. Живым своего мужа Айсвег больше никогда не видела.
  Стиснув зубы и всеми силами стараясь удержать рвавшийся наружу глубокий вздох – всегдашний предвестник горьких слез – она толкнула дверь плечом и вошла в землянку.
  Она очутилась в довольно причудливом округлом помещении. Горящие в небольшом очаге поленья наполняли нору теплом и светом, Айсвег различила неказистый деревянный стол, лежанку, котелок, полки с разного размера склянками и ветхими на вид книгами на них. Здесь было тесно, и, чтобы не стукаться о потолок, хозяйке окрестных фьордов приходилось наклонять голову.
  За столом сидел маленький, горбоносый старичок в странной накидке, с белой, как снег на дворе, бородой и удивительно молодыми синими глазами. На гостью он взирал с беспокойством и недоумением.
- Приветствую, старик, -  Айсвег кивнула ему. Она с любопытством озиралась вокруг – все-таки впервые в жизни оказалась в жилище колдуна. – Я – Айсвег, из рода Торсвальдмаров, нынешняя хозяйка наших фьордов.
Старичок встал и тоже поклонился ей. Ростом он едва доставал Айсвег до плеча.
- Что же привело тебя ко мне? – спросил он, не сводя глаз с меча у нее на поясе. – Здешние стараются не заходить сюда…
- Они боятся колдунов, - сказала Айсвег. – Да, я знаю, кто ты такой. Но я считаю таких, как ты, людьми сведущими и учеными, а кроме того, у меня к тебе дело.
 Старик повесил голову. Не хотел он иметь с ней никаких дел. Не с добром она к нему пришла, ох не с добром! Да еще наверняка и рубак прихватила. Такие в одиночку не ездят.
- Неладное ты задумала, - сказал он осторожно. Для того, чтобы это понять, не нужна магическая сила: вон глаза какие отчаянные.
- Неладное? – Айсвег усмехнулась. – Да, пожалуй, так. 
От этой усмешки колдуну стало не по себе. Еще мать, наградившая его колдовскими силами, учила, что связываться с такими, как эта Айсвег, очень опасно. Требуют они зачастую страшные вещи, а откажешь – недолго и без головы остаться.
- Ты должен помочь мне отомстить за смерть моего мужа, - продолжила гостья. – Его убили, и убили подло. Мерзавец, поднявший на него свой меч, долгое время притворялся нашим другом. И закончил трусливым ударом в спину! Он должен поплатиться за это, иначе душа моего несчастного супруга никогда не обретет покой.
- Но чем же я могу помочь тебе? – не попадая зуб на зуб, вопросил колдун.
Айсвег опустилась на лежанку. Отчасти потому, что шея уже затекла и болела, а отчасти – внезапно почувствовав слабость.
- Я не могу пойти на него войной – мои отряды разбиты. Остается одно. Сделай что-нибудь, что увеличило бы мои силы, придало мне мощи, и тогда я смогу единолично убить его.
   Ее глаза страшно сверкали, лицо стало почти восковым, грудь тяжело вздымалась. Колдун пожалел, что его нора слишком мала и выход только один – который Айсвег загородила собой.
- Послушайся моего совета, - очень медленно, тщательно подбирая слова и одновременно пытаясь совладать с собой, сказал старик. – Не руби сплеча. Этот подлец, безусловно, заслуживает кары, и самой суровой, но будь же благоразумна. Колдовская помощь может обернуться для тебя еще большей бедой. Собери людей, позови соседей…
- Послушай, - Айсвег резко поднялась на ноги и двинулась прямо на колдуна. Старик попятился назад, но отступать было некуда, и, когда она схватила его за грудки, зажмурился и мысленно приготовился прощаться с жизнью. Права была мать, он совершил непоправимое – впустил в дом жену конунга, почти утратившую рассудок от горя и ярости, и теперь она может сделать с ним все, что ей заблагорассудится. Даже удивительно, что она не рассекла его мечом сразу.
  Что ж, пожил он немало, было в жизни и хорошее, и плохое. Пора, видимо, и честь знать. Сейчас сумасшедшая женщина выхватит меч и  подведет им последнюю черту. Не открывая глаз, колдун ожидал смерти.
  Но пока ничего не происходило. Через некоторое время бедный старик собрался с духом и приоткрыл один глаз. Айсвег, по-прежнему не отпуская его ворот, молча смотрела на него, а ее меч мирно покоился в ножнах. Колдун открыл и второй глаз и воззрился на нее с трусливым удивлением.
- Извини, - она разжала руки и отступила от него, качая головой, словно силилась прийти в себя. – Я вспылила. Вижу, ты испугался. Прости мне эту вспышку, я не причиню тебя вреда. Но ты должен узнать…
Айсвег снова села на лежанку. Вид у нее был растерянный и почти беспомощный. Старик поразился столь стремительной перемене.
- Он убил моего супруга. Убил подло, для того, чтобы ограбить. Он забрал себе всю добычу, честно отвоеванную в походе. Он убил наше дитя – я потеряла его, узнав о смерти Кьярваля. И…
Голос ее дрогнул и смазался. Айсвег быстро смахнула выступившие на глазах слезы, но они тут же вновь набежали на глаза. Оттар, проклятый Оттар, столько лет притворявшийся другом и оказавшийся на самом деле врагом, лишил ее Кьярваля, позарившись на все трофеи, и сбежал в свой фьорд, как трусливый пес, страшащийся расправы. Айсвег слегла от потрясения и горя. Она носила под сердцем ребенка Кьярваля, это был их первенец, их долгожданный и выстраданный наследник, о котором она так долго молила богов. Наконец асы смилостивились, и целых три месяца они с Кьярвалем каждый день благодарили их за дарованное ей счастье стать матерью. Но на следующий день после известия о его гибели ребенок вышел из нее, как выходят крови каждую луну. Айсвег было не суждено узнать, был ли это мальчик или же девочка. Но были ей сны, в которых она видела мальчика, лицом как две капли воды похожего на нее. Наверное, таким бы он был, если бы родился. Если бы не Оттар…
  Слезы текли по ее лицу. Но взгляд был прямым и непреклонным, и колдун понял, что вовсе она не сумасшедшая – просто разум ее затмила жажда отмщения. Легче от осознания этого не становилось.
- Но этого мало, - Айсвег вытерла глаза. – Самое гнусное – он отнял наши владения на севере – владения, которые мои предки, Торсвальдмары, завоевали своей кровью. Разве этого недостаточно? Разве может все это остаться безнаказанным? Расправиться с ним – отныне мой долг, дочери Хальдара Торсвальдамара, внучки Эйвинда Бесстрашного. Помоги мне. Помоги душе Кьярваля упокоиться. Помоги мне отплатить за мое горе и унижение. Я отблагодарю тебя.
  Ее рука опустилась ниже, и старик весь окостенел, не в силах отвести глаза от меча у нее на бедре – но она всего лишь вынула из кармана небольшой мешочек из грубой ткани.
- Сотня соверенов, - сказала Айсвег. – Если этого мало, я добавлю еще.
Она бросила мешочек на стол. Минуту постояв в ступоре, колдун развязал его – перед его глазами предстала гора золотых монет. Тихий вздох сорвался с его губ. Он никогда не гнался за деньгами, довольствуясь спокойной жизнью в своем тихом обиталище и свято соблюдая заветы матери-колдуньи, которая любила повторять, что дар богов не меняется на звонкую монету. Но старик понял, что Айсвег уже не остановить – она в самом деле не найдет покоя, пока не добьется своего. С этой дороги ей уже не свернуть. Во всяком случае, не в его силах заставить ее одуматься.
- Хорошо. Всего мне не надо, хватит и половины.
Стараясь не смотреть на нее, колдун стал рыться среди склянок, думая при этом: «Она готова на все. Придется помочь ей, иначе недолго и самому последовать за ее растреклятым мужем. Несчастная, месть совсем ослепила ее! Вот, кажется, то, что мне нужно…»
  Он достал узкую склянку с вязкой золотистой жидкостью.
- Это зелье придаст тебе силы десяти берсерков. Ты забудешь о боли, о страхе, о всех человеческих чувствах. Прими его на растущей луне, и ровно на одну ночь ты станешь существом, равным по свирепости и мощи самому волку Фенрису… Но я хочу предупредить тебя: приняв зелье, ты обрекаешь себя на проклятие, которое не снять никакими силами.
- Я с радостью приму на себя любое проклятие, если оно поможет мне убить Оттара! – со сверкающими глазами Айсвег выхватила склянку из рук колдуна.
- И помни еще: тебя не должен увидеть в таком облике тот, кто тебя любит. Иначе ты останешься такой навеки.
- Не беспокойся, старик. Там, куда я отправлюсь, никто не любит меня – уж поверь.
Она улыбнулась, и при виде этой улыбки колдуна пробрала дрожь.
***
В эту ночь Оттару снилось, как он пронзает мечом Кьярваля. Этот сон преследовал его с того самого дня, когда он сделал это наяву, но ему так и не удалось к нему привыкнуть. Видел он каждый раз одно и то же – слепящий белизной глаза свежий снег на горном склоне, алые пятна на нем и удивленное лицо рыжеволосого конунга. Оттар особенно хорошо запомнил его лицо в этот момент – лицо человека, не ожидавшего нападения. В гаснущих светлых глазах навеки заледенело изумление. Они годы ходили в походы вдвоем, и Кьярваль, надменный, заносчивый Кьярвал и помыслить не мог, что Оттар может представлять для него опасность, может превзойти его. Он принимал  Оттара за мальчишку, а не воина, с которым следует считаться. И после очередной дележки добычи он получил свое. Теперь у Оттара новые земли, богатство, почет дружинников и соплеменников – он счел за лучшее скрыть истинные обстоятельства произошедшего. Ему не грозит никакая беда: Кьярваль отправился прямиком к Фенрису, его жена, хоть и мнит себя конунгом, не в силах ничего предпринять без воинов и оружия, соседи устрашены. И все шло замечательно… только вот эти сны.
  Однако в эту ночь добавилось кое-что еще. Кто-то кричал – протяжно и истошно, совсем рядом. От этого крика Оттар и проснулся.
 Оказалось, кричали не во сне. Это голосила жена – и таких криков Оттару не доводилось слышать даже в пылу жестокого сражения. Ничего не понимая со сна, он вскочил, бросился к мечу, готовый отразить нападение, повернулся… и обомлел.
  Почти у самой их кровати лежало растерзанное тело старшего сына – наверное, он прибежал на вопли матери посмотреть, что случилось. Его голова была почти оторвана, на обезображенном лице узнаваемыми остались одни только глаза. Над ним, в луже крови, возвышалось… Тут Оттар завопил вместе с женой.
  Темная, рычащая, огромная фигура, скаля багровые от крови сверкающие клыки, издала надрывный вой. Будто в кошмарном сне застывший от ужаса и шока Оттар смотрел, как чудовище бросилось на визжащую жену, успевшую схватить на руки из колыбели трехнедельного сына, повалило ее на пол и сомкнуло клыки на ее горле. Кровь брызнула фонтаном. Отвратительный, серый, со вздыбившейся на загривке шерстью зверь, чем-то похожий на волка, но только непомерно большого, задрал морду кверху и завыл. От этого воя все внутренности Оттара заледенели от ужаса. Горящие пронзительным синим огнем глаза нашарили его глаза и уставились с обещанием неминуемой смерти. Перекусив надвое младенца, как ломоть хлеба, зверь утробно зарычал и бросился на Оттара. У того отнялись руки и ноги, дыхание почти пропало, мозг тоже бездействовал. Волк – или что это было – сбил его с ног, мощным ударом сломав несколько ребер, поставил тяжелую лапу на грудь и заглянул своими жуткими глазами в лицо конунга. Сквозь муть потрясения и сильной боли Оттар чувствовал горячее, влажное дыхание, чувствовал длинную густую шерсть, непереносимый резкий запах крови и собаки, которую никогда не мыли, и его затошнило. Он не думал о погибшей жене, о разорванных на части сыновьях, единственной мыслью, что еще билась в его мозгу перед тем, как когтистая лапа зверя размозжила его череп, была мысль о том, что, должно быть, это Кьярваль явился за ним в облике демона из царства Хель…
***
Она задрала голову и издала еще один вой – долгий, протяжный, торжествующий. Как жаль, что в этом облике она лишена дара речи…
  Она сделала это. Она, дочь Хальдара и внучка Эйвинда, выполнила свой долг. Ее семья отомщена. Оттар поплатился за предательство.
  Убивать его семью не входило в ее планы. Но прибежавший на крик матери мальчишка начал было с ней сражаться, безмозглый глупец, и с ним пришлось разобраться. А женщина, схватив на руки свое дитя, без конца повторяла: «Только не мой мальчик! Только не мой мальчик!» Это усилило ее ярость. Разве у меня не было ребенка? Разве мы с Кьярвалем не ждали дитя? И после этого она окончательно утратила человеческий разум.
«Я сделала это для тебя, мой любимый. Теперь ты обретешь покой и будешь вечно пировать в сияющих залах Вальхаллы, вместе с другими героями, и в день, когда мы встретимся вновь, ты отблагодаришь меня невыразимой сладостью твоего поцелуя».
  Вдоволь наглядевшись на убитого врага, Айсвег выбежала на улицу, на чистый морозный воздух. И вдруг страшная боль пронзила все ее тело, ее грудь, ее сердце. Она упала на землю, содрогаясь.
«Что происходит? Я умираю?» - в панике подумала Айсвег.
Но она не умерла. Боль достигла своей высшей точки и спала. Она завыла. Медленно начала подниматься, ощущая, как пульсирует кровь в жилах. Напротив стоял Рагнар и, не шевелясь, смотрел на нее.
  … Рагнар взирал на чудовище с окровавленной пастью, чувствуя, как стынет кровь: этот огромный ужасающий зверь мог быть только демоном. И, видимо, он убил Айсвег, его госпожу, его возлюбленную. Рагнар видел, что этой ночью она отправилась в дорогу. Он долго боролся с собой, но в конце концов сдался и тайком последовал за ней, не в силах отпустить ее одну туда, где опасно. Она направлялась прямо к владениям Оттара. И все понял Рагнар – она задумала какой-то способ осуществления своей мести, но что она могла в одиночку? Почему отправилась в стан врага одна? Потом Айсвег пропала с его глаз, он долго искал ее, потеряв голову от страха, даже звал, позабыв о своем намерении не выдавать себя. Если она в беде, он мог бы защитить ее, а если нужно – умереть вместо нее, он согласился бы на это без сомнений, без раздумий. А потом, у самого Оттарова дома, он увидел одного из демонов безжалостной Хель, который расправился с Айсвег…
  Зверь, тяжело дыша, уставился на него. Тут из его груди вырвался вой – такой вой, что у Рагнара, старого воина, пережившего множество битв, подкосились ноги. Он опустился на колени в снег, а чудовище, перескочив через него, помчалось прочь. Его вой больше напоминал человеческий вопль – вопль боли и безысходного отчаяния.
  Зверь мчался все дальше и дальше, оставляя глубокие следы в снегу.
  «Бежать! Быстро, как ветер. Неслышно. Скользить беззвучно, как тень».
    Бежать, бежать… Бесполезно. Из этой тюрьмы не убежишь. Теперь она вечная узница. Пленница без надежды на спасение.
 Запертая в теле волка.
 Навсегда.